, 1999. 496 с. В «Неизвестной истории человечества»

29 августа 1913 года Тейяр де Шарден в са­мом деле отыскал клык в отвалах гравия. Это про­изошло в пилтдаунском карьере, рядом с тем ме­стом, где была откопана челюсть. Кончик клыка был стертый и плоский, как у человека. Были также обнаружены не­которые кости носа.

Сомнения по поводу принадлежности челюсти и черепа одному и тому же существу продолжали существовать. Одна­ко они несколько ослабли, когда в 1915 году Вудворд сообщил о находке новых ископаемых останков примерно в двух милях от того места, где были сделаны первые. Были обнаружены еще два фрагмента челюсти человека и похожий на человече­ский коренной зуб. На основании этих находок в Пилтдауне II многие ученые сделали вывод, что первоначально найденные череп и челюсть принадлежат одному и тому же существу.

Но по мере того как росло число найденных человечес­ких костей, пилтдаунские ископаемые останки с типом чере­па, присущим Homo sapiens, вносили все большую неопреде­ленность и все хуже вписывались в родословную линию эволюции человека. Сначала в Чжоукоудяне ученые откопали примитивную на вид челюсть, которая напоминала челюсть пилтдаунского человека. Но череп пекинского человека, впер­вые найденный в 1929 году, обладал низким лбом и выражен­ными надбровными дугами яванского Pithecanthropus erectus, классифицируемого ныне, вместе с пекинским человеком, как Homo erectus. В то же десятилетие Раймонд Дарт обнаружил в Африке первые фрагменты Australopithecus (австралопитек). Далее последовали новые находки, и Australopithecus, так же как Пекинский и Яванский человек, отличался низким лбом и выраженными надбровными дугами. Однако большинство британских антропологов сочли австралопитека обезьянопо-
добным существом, которое никоим образом не могло быть прародителем современного человека.

После окончания Второй мировой войны новые находки Роберта Брума (Robert Broom) в Африке заставили англичан изменить свою точку зрения, признав в австралопитеке пред­ка Homo sapiens. Но что было делать с Пилтдаунским челове­ком, который считался таким же древним, как и Australopithe-cus, ископаемые остатки которого к тому времени были обнаружены?

Подлог раскрыт?

Птем временем английский дантист Элвэн Марстон (Alvan Marston) продолжал докучать британским уче­ным своими сомнениями по поводу пилтдаунского че­ловека, заявляя, что с найденными ископаемыми останками не все ясно. В 1935 году Марстон нашел в Свэнскомбе (Swanscombe) человеческий череп рядом с костными останка­ми двадцати шести видов животных, обитавших в эпоху сред­него плейстоцена. Желая, чтобы его открытие было признано «самым старым англичанином», он тем самым бросил вызов возрасту пилтдаунского человека.

В 1949 году Марстон убедил Кеннета П. Окли из Британ­ского музея проверить обнаруженные в Свэнскомбе и Пилтда-уне костные останки с помощью новейшего теста на содержа­ние фтора. Проведенный анализ показал одинаковое содержание фтора и в свэнскомбском черепе, и в найденных на том же месте костях животных, подтвердив тем самым, что они относятся к эпохе среднего плейстоцена. А результаты анализа пилтдаунских образцов не были столь однозначными.

Следует отметить, что у Окли, очевидно, были собствен­ные подозрения по поводу пилтдаунского человека. Окли и Хоскинс (Hoskins), соавторы доклада по проведенному в 1950 году тесту на содержание фтора, отметили, что «анатомичес­кие черты Eoanthropus (если допустить, что представленный

Окли провел анализ пилтдаунских окаменелостей для того, чтобы определить, действительно ли череп и челюсть пилтдаунского человека принадлежат одному и тому же су­ществу. Тест на содержание фтора в четырех найденных пер­выми костях черепа дал 0,1—0,4 процента. У челюсти этот по­казатель был равен 0,2 процента, то есть оказался в пределах данных по костям черепа. Кости, найденные в Пилтдауне II, дали подобные результаты. Окли сделал вывод, что пилтдаун-ские костные останки относятся к Рисс-Вюрмскому (Riss-Wurm) межледниковому периоду и, значит, их возраст равен 75000—125000 лет. Это несколько меньше возраста, характер­ного для эпохи раннего плейстоцена, который им первона­чально приписывался. Но все же он аномально велик для че­репа такого, полностью человеческого, типа, найденного на территории Англии. Согласно ныне принятой теории, Homo sapiens sapiens появился в Африке около 100000 лет назад и только много позже, примерно 30000 лет назад, перебрался в Европу.

Доклад Окли не удовлетворил Марстона. Он был убеж­ден в том, что пилтдаунский череп и челюсть принадлежали совершенно разным существам. Познания в медицине и сто­матологии подсказывали ему, что череп, с его закрытыми швами, принадлежал взрослому человеку, тогда как челюсть, с ее не полностью развитыми коренными зубами, по всей ве­роятности, принадлежала молодой обезьяне. Он также подо­зревал, что темный налет на костях, принимавшийся за сви­детельство их древности, был вызван ни чем иным, как попыткой Доусона укрепить их с помощью раствора бихрома-та калия.

Продолжавшаяся кампания Марстона вокруг пилтдаун­ских костных останков неожиданно привлекла внимание окс­фордского антрополога Дж. С. Вейнера (J. S. Weiner), который вскоре понял, что с пилтдаунскими окаменелостями не все

Применительно к пилтдаунским костным останкам был проведен второй тест на содержание фтора с использованием новейших методов. На этот раз три фрагмента пилтдаунского черепа дали 0,1 процента. Но в пилтдаунской челюсти и зубах содержание фтора оказалось гораздо ниже — 0,01—0,04 про­цента. Так как с течением времени содержание фтора увели­чивается, результаты анализа дали гораздо больший возраст для черепа, чем для челюсти и зубов. Это означало, что они не могли принадлежать одному и тому же существу.

Из двух проведенных Окли тестов на содержание фтора первый показал, что череп и челюсть были одного и того же возраста, тогда как второй дал противоположные результаты. Во втором случае использовались новейшие методы и благо­даря этому были получены ожидаемые результаты. В палео­антропологий такое случается довольно часто: исследователи проверяют и перепроверяют результаты или совершенству­ют свои методы до тех пор, пока не добиваются приемлемого результата. А потом вдруг останавливаются. В таких случаях создается впечатление, что результаты анализа специально подгонялись под теоретические ожидания.

Был проведен также тест на содержание азота в пилтда­унских костных останках. Изучая полученные результаты, Вейнер отметил, что кости черепа содержали 0,6—1,4 процен­та азота, тогда как челюсть дала 3,9 процента, а некоторые из

Результаты тестов на фтор и азот все-таки оставляли надежду, что по крайней мере череп был одного возраста с пилтдаунским гравием. Но в конце концов попали под подо­зрение даже фрагменты черепа. В докладе Британского музея говорилось: «Д-р Г. Ф. Клэрингбулл (G. F. Claringbull), прове­дя радиокристаллографический анализ этих костей, обнару­жил, что гидроксиапатит — их основная минеральная состав­ляющая — частично был заменен гипсом. Изучение химического состава пилтдаунской подпочвы и грунтовых вод показало, что эти необычные изменения в пилтдаунском гра­вии естественным путем произойти не могли. Д-р М. X. Хэй (М. Н. Неу) продемонстрировал, что такие изменения проис­ходят, когда костным останкам искусственно придается вид ископаемых посредством обработки в концентрированном растворе сульфата железа. Таким образом, теперь ясно, что кости черепа были искусственно окрашены под цвет гравия и подброшены в карьер вместе со всеми другими находками».

Вопреки данным, представленным Британским музеем, все еще была возможность утверждать, что череп происходил именно из пилтдаунского карьера. Все части черепа имели равномерную темно-металлическую окраску. В то же время на челюсти, также являвшейся, как утверждалось, поддел­кой, был окрашен только поверхностный слой. Более того, хи­мический анализ первых найденных Доусоном фрагментов показал, что они имеют очень высокое содержание железа — около 8 процентов, тогда как в челюсти этот показатель со­ставлял только 2—3 процента. Это говорит о том, что фраг­менты черепа приобрели свою металлическую окраску (про­никающую на всю глубину кости и благодаря этому дающую 8
процентов железа от общего минерального состава костей) в результате долгого пребывания в богатых железом пилтдаун-ских гравиях. Челюсть же, с ее поверхностной окраской и го­раздо более низким содержанием железа, первоначально должна была залегать в другом месте.

Если фрагменты черепа действительно происходили из пилтдаунских гравиев и не были искусственно окрашены, как это предполагают Вейнер и его коллеги, как тогда можно объ­яснить присутствие в них гипса (сульфата кальция)? Это можно объяснить тем, что Доусон, возможно, использовал сульфатсодержащие компоненты (отдельно или вместе с би-хроматом калия) при обработке костей химическими реакти­вами с целью их укрепления после извлечения из земли. В принципе в этом случае часть содержавшегося в костях гид-роксиапатита могла превратиться в гипс.

Другим возможным объяснением является то, что гипс вполне мог накапливаться в костях, пока те пребывали в пилт­даунских гравиях. Однако ученые из Британского музея заяв­ляют, что концентрация сульфатов в Пилтдауне слишком ма­ла для этого. М. Боуден (M.Bowden) заметил между тем, что сульфаты присутствуют в местных грунтовых водах в кон­центрации 63 промилле, а содержание сульфатов в пилтдаун­ских гравиях составляет 3,9 миллиграмма на 100 граммов. Признавая, что эти концентрации не являются большими, Бо­уден допускает, что в прошлом они могли быть значительно выше. И Окли, заметим, утверждал, что в прошлом концент­рация фтора в грунтовых водах могла быть значительно выше нынешней, чтобы объяснить аномально высокое содержание фтора в кастенедольских человеческих останках.

Знаменательно, что в пилтдаунской челюсти признаков присутствия гипса отмечено не было. Присутствие гипса во фрагментах черепа и отсутствие его в челюсти соответствует предположению, что череп происходит из пилтдаунского ка­рьера, а челюсть из какого-то другого места.

Наличие хрома было отмечено в тех пяти фрагментах черепа, которые Доусон нашел сам, до того как к нему присо­единился Вудворд. В принципе это обстоятельство можно
объяснить тем, что после извлечения костей из грунта Доусон погружал их для укрепления в бихромат калия. В других фрагментах черепа, найденных Доусоном уже вместе с Вуд-вордом, присутствия хрома отмечено не было.

Челюсть содержала хром. Он появился, по всей вероят­ности, потому, что при ее окрашивании использовались соеди­нения железа и бихромат калия.

Подводя итог, можно предположить, что череп действи­тельно происходил из пилтдаунского карьера и во время дли­тельного пребывания среди гравия впитал в себя много желе­за. За это же время некоторое количество содержавшегося в костях фосфата кальция превратилось в сульфат кальция (гипс) в результате воздействия сульфатов, находившихся в гравии и грунтовых водах. Позже некоторые фрагменты чере­па были погружены Доусоном в бихромат калия. Это может объяснить присутствие в них хрома. Фрагменты, найденные позже Доусоном и Вудвордом, не погружались в бихромат ка­лия и поэтому хрома не содержат. С другой стороны, челюсти был искусственно придан темно-металлический оттенок, что выразилось в окрашивании только ее поверхностных слоев. Технология окрашивания предусматривала присутствии хро­ма, что объясняет его наличие в челюсти. Но в результате применения этой технологии гипс не образуется.

Если же допустить, что темно-металлическая окраска фрагментов черепа (как и челюсти) есть результат мошенни­чества, то необходимо признать, что мошенник мог использо­вать только три метода окраски. 1. Согласно ученым из Бри­танского музея, основной метод окрашивания должен был предусматривать использование раствора сульфата железа и бихромат калия как окислитель, что дает гипс (сульфат каль­ция) в качестве побочного продукта. Это могло быть причиной присутствия гипса и хрома в пяти фрагментах черепа, имею­щих темно-металлическую окраску и найденных Доусоном первыми. 2. Четыре фрагмента черепа, обнаруженные Доусо­ном вместе с Вудвордом, содержали гипс, но в них не было хрома. В данном случае при окрашивании бихромат калия не должен был использоваться. 3. К челюсти, в которой пригут-

Есть еще одно доказательство того, что череп действи­тельно был обнаружен в пилтдаунском карьере. Это свиде­тельство очевидицы — Мэйбл Кенвард (Mabel Ken-ward), до­чери владельца Баркхэм — Мэйнора Роберта Кенварда. 23 февраля 1955 года газета Telegraph опубликовала письмо мисс Кенвард, в котором говорилось следующее: «Однажды, когда рабочие раскапывали нетронутый еще гравий, один из них увидел нечто показавшееся ему похожим на кокосовый орех. Он разбил «орех» лопатой, отложил в сторону один кусок, а остальные просто выбросил». Особенно важным было свиде­тельство, что до этого гравий был «нетронутым».

Даже сам Вейнер написал: «Мы не можем отвергнуть эту историю с рабочими и их «кокосовый орех» как простую выдумку, как правдоподобную сказку, запущенную, чтобы приукрасить и сделать приемлемой историю с находкой... Принимая во внимание то, что рабочие действительно наткну­лись на часть черепа, их находка, вполне возможно, была не частью костных останков Eoanthropus, но частью обыкновен­ного и недавнего захоронения». Вейнер предположил, что мо­шенник, кем бы он ни был, вполне мог подменить действитель­но найденную часть черепа на специально обработанные костные останки. Но если рабочие «наткнулись на относитель­но недавнее захоронение», то куда подевались остальные час­ти скелета? В конце концов Вейнер предположил, что кости черепа были заранее подброшены, а рабочие их просто нашли. Но Мэйбл Кенвард свидетельствовала, что участок, где рабо­чие начали копать, до этого был нетронутым.
Преподаватель естественных наук Роберт Эссекс (Robert Essex), бывший лично знаком с Доусоном в 1912—1915 годах, дал интересное свидетельство относительно пилтдаун-ской челюсти, или, как теперь выясняется, челюстей. Эссекс в 1955 году писал: «Другая челюсть из Пилтдауна, о которой Вейнер не упоминал, была намного ближе к человеческой, не­жели к обезьяньей и, следовательно, гораздо больше подходи­ла к предположительно человеческим пилтдаунским череп­ным фрагментам. Я сам видел и держал в руках эту челюсть и знаю, кто ее доставил в контору Доусона».

Эссекс поведал также новые подробности этой истории. В то время он работал учителем естествознания в располагав­шейся поблизости от конторы Доусона средней школе. Он рас­сказал следующее: «Однажды, когда я проходил мимо конто­ры Доусона, меня окликнул и пригласил зайти один из его служащих, которого я хорошо знал. Я зашел внутрь, и он по­казал мне часть окаменелой челюсти, больше похожей на че­люсть человека, чем обезьяны, с тремя крепко державшимися коренными зубами. Когда я спросил, откуда эта кость, ответ был: «Из Пилтдауна». По словам служащего, ее принес один из рабочих, держа в руке сумку, в которой обычно носят инст­рументы. Он спросил мистера Доусона. Когда ему ответили, что мистер Доусон занят в суде, он попросил разрешения ос­тавить сумку в конторе и сказал, что потом вернется. Когда он ушел, служащий открыл сумку и увидел челюсть. Заметив, что я прохожу мимо, он попросил меня зайти в контору. Я ска­зал ему, чтобы он положил челюсть обратно и что мистер До­усон был бы недоволен, если бы узнал, что это делают в его от­сутствие. Потом я узнал, что когда рабочий пришел снова, мистер Доусон был по-прежнему занят в суде. Тот забрал свою сумку и ушел». Позже Эссекс видел фотографии пилтда-унской челюсти. Заметив, что на снимках была совсем не та челюсть, которую он видел в конторе Доусона, он поспешил сообщить об этом в Британский музей.

Находка человеческой челюсти как бы подтверждает предположение, что найденный в Пилтдауне человеческий череп происходит из местных залежей гравия. Мы можем
предположить, что все связанные с Пилтдауном кости явля­ются подлогом; но если череп был обнаружен in situ, то, воз­можно, мы имеем дело с еще одной находкой костных остан­ков Homo sapiens sapiens, происходящей из позднего периода эпохи среднего плейстоцена или раннего периода позднего плейстоцена.

Кто мошенник?

В большинстве публикаций последнего времени все пилт даунские ископаемые останки и орудия признают­ся поддел ками, и основное внимание уделяется выясне­нию личности мошенника. Вейнер, Окли и другие ученые на­мекали на то, что виновным является палеонтолог-любитель Доусон. Вину же профессионального ученого Вудворда пред­почитали не замечать.

Но все дело в том, что для совершения пилтдаунского подлога требовались глубокие научные познания и возможно­сти, превосходящие те, которые могли быть у антрополога-любителя Доусона. Следует также помнить, что костные ос­танки пилтдаунского человека были обнаружены вместе с многочисленными костями вымерших млекопитающих. Это значит, что в пилтдаунском деле был замешан профессионал, имеющий доступ к редким костным останкам и знающий, как их правильно отобрать и обработать, чтобы создать впечатле­ние подлинной фауны определенной эпохи.

Были попытки бросить тень и на Тейяра де Шардена, ко­торый в то время учился в Иезуитском колледже, поблизости от Пилтдауна, и был знаком с Доусоном с 1909 года. Вейнер и его коллеги были уверены, что поднятый в Пилтдауне зуб сте-годона (Stegodon) происходил откуда-то из Северной Африки, где Тейяр де Шарден вполне мог побывать, когда преподавал в Каирском университете в 1906—1908 годах.

Другим подозреваемым является Вудворд. Некоторые из костей он выкопал собственноручно. Если они были предна­меренно и заранее заложены в грунт, он как специалист обя­

Автор книги «Piltdown Men» («Пилтдаунский человек») Рональд Миллар (Ronald Millar) заподозрил Грэфтона Элиота Смита. Питавший к Вудворду далеко не дружеские чувства Смит вполне мог решиться на то, чтобы заманить Вудворда в западню тонкого обмана. Смит, как и Тейяр де Шарден, про­вел некоторое время в Египте и имел доступ к древним кост­ным останкам, которые вполне мог потом закопать в Пилтда­уне.

Фрэнк Спенсер, профессор антропологии Королевского колледжа Нью-йоркского университета (Queen College of the City University of New York), написал книгу, в которой обви­няет в пилтдаунском подлоге сэра Артура Кита, хранителя Хантерианского музея Королевского военно-медицинского колледжа (Hunterian Museum of the Royal College of Surgeons). Кит считал, что человек современного типа появил­ся гораздо раньше, чем могли предполагать ученые, и как раз это, утверждает Спенсер, побудило его вступить с Доусоном в сговор, чтобы подкрепить свою гипотезу «фактическим» ма­териалом.

Другим подозреваемым является профессор геологии Кембриджского университета Уильям Соллас (William Sollas). Его имя прозвучало в записанном на магнитофонную пленку послании английского геолога Джеймса Дугласа (James Douglas), который умер в 1979 году в возрасте 93 лет. Соллас не любил Вудворда, критиковавшего разработанный Солла-сом метод производства пластиковых слепков с ископаемых костных останков. Дуглас вспоминал, что он посылал Солласу из Боливии зубы мастодонта, похожие на обнаруженные в Пилтдауне, а также что Соллас получил некоторое количест­во бихромата калия, химического препарата, который, по всей вероятности, использовался для окраски многих пилтдаун-

Но причина для подобного мошенничества должна быть более веская, чем личная месть. Спенсер указывал, что най­денные останки «были хорошо подготовлены, чтобы выдер­жать внимательное научное исследование и быть интерпрети­рованными как ископаемые останки человека».

Одной из возможных причин подлога, совершенного ученым-профессионалом, могла быть неадекватность доказа­тельств в пользу эволюции человека, которые накопились к началу двадцатого века. Дарвин опубликовал свою работу «О происхождении видов» в 1859 году, что практически сразу да­ло мощный толчок поиску ископаемых свидетельств, которые бы соединили Homo sapiens с древнейшими обезьянами мио­цена. Открытия, подтверждавшие присутствие в плиоцене и миоцене полностью современных по своему строению челове­ческих существ, замалчивались, а яванский человек и гей-дельбергская челюсть стали единственными объектами, на изучении которых сосредоточились научные круги. Но, как мы видели в главе 8, яванский человек не получил единодуш­ной поддержки научной общественности. Буквально сразу по­явились серьезные сомнения по поводу того, что обезьянопо­добный череп и найденная в 13,7 метра от него бедренная кость, идентичная кости современного человека, принадлежа­ли одному и тому же существу. Кроме того, некоторые англий­ские и американские ученые, такие, как Артур Смит Вудворд, Грэфтон Элиот Смит и сэр Артур Кит, разрабатывали альтер­нативные подходы к проблеме эволюции человека, в рамках которых утверждалось, что формирование «интеллектуаль­ного» человекоподобного черепа предшествовало появлению челюсти, морфологически идентичной современной. Между тем яванский человек отличался чисто обезьяньим черепом с выраженными надбровными дугами.

Очень многие ученые предложили свои версии относи­тельно личности и побудительных мотивов пилтдаунского мо­

Окли, которому принадлежит большая роль в разобла­чении пилтдаунского мошенничества, писал: «Тринильский ископаемый материал (яванский человек) был далеко непо­лон, и для многих ученых он не являлся подтверждением справедливости взглядов Дарвина на эволюцию человека. Иногда я задавал себе вопрос, не стал ли пилтдаунский подлог результатом ложного и нетерпеливого желания как можно быстрее найти приемлемое «недостающее звено».

Вейнер допускал такую возможность: «Это вполне мож­но объяснить нездоровым желанием поучаствовать в разра­ботке теории эволюции человека, снабдив ее столь не­обходимым «недостающим звеном»... Пилтдаун явился непреодолимым соблазном для фанатика от биологии воспол­нить то, что Природа создала, но не позаботилась сохранить».

К разочарованию предполагаемых мошенников, откры­тия нескольких следующих десятилетий никоим образом не поддержали тот вариант эволюционной теории, который должны были представлять пилтдаунские находки. Новые ко­стные останки яванского человека и пекинского человека, а также материалы по африканскому австралопитеку многие ученые сочли подтверждением гипотезы, что предком совре­менного человека был человек-обезьяна с выраженными над-

Шло время, и проблемы создания приемлемой эволюци­онной родословной ископаемых гоминидов стали еще более острыми. В критический момент ученые, связанные с Британ­ским музеем, решили действовать. Заручившись поддержкой своих, вполне возможно, ничего не ведавших коллег, они взя­лись систематически и энергично разоблачать мошенничест­во, которое сами же и совершили. В ходе этой кампании неко­торые образцы могли быть специально обработаны с помощью химических и физических средств для придания подлогу большей достоверности.

Мысль о том, что группа мошенников действовала во взаимодействии с Британским музеем, сначала совершив на­учный подлог, а затем разоблачив его, многими воспринима­ется как маловероятная. Однако она основана на тех же самых обширных (или скудных) сведениях, что и другие обвинения. Под подозрением оказалось так много британских ученых, включая некоторых из Британского музея, что теория сговора уже не могла реально расширить круг возможных соучастни­ков.

Вполне возможно, что в Британском музее вообще никто и понятия не имел о подлоге. Но, по мнению многих ученых, среди этих недобросовестных людей обязательно должен был быть кто-то — действовал ли он в одиночку или в сговоре с другими, — кто имел научную подготовку и преуспел в совер­шении мошенничества.

Гэйвин Де Беер (Gavin De Beer), директор "Британского музея естественной истории, был уверен, что методы, исполь­зованные в разоблачении пилтдаунского обмана, «сделают фактически невозможным повторение подобного мошенниче­ства в будущем». Но мошенник, обладающий знаниями о со­временных химических и радиометрических методах опреде­ления возраста образцов, вполне может сделать фальшивку, распознать которую стоило бы больших усилий. Действитель­но, вряд ли мы можем быть абсолютно уверены в том, что в од­
ном из крупнейших музеев мира не находится подделка, ана­логичная пилтдаунской и еще не раскрытая.

Итак, пилтдаунская история нанесла науке значитель­ный ущерб. Но, как мы знаем, подобные случаи происходят довольно редко. Более распространенным и коварным типом мошенничества является рутинное тенденциозное изложение и подгонка фактов под устоявшиеся теоретические стереоти­пы.

В 1925 году Вейзон де Праден (Vayson de Pradenne) из Парижского института антропологии написал в книге «Fraudes Archeologiques» («Археологические подделки»): «Не­редко встречаются ученые мужи, одержимые какой-либо предвзятой идеей. Они не идут на научные подлоги, но в угоду своим теориям не гнушаются препарировать факты. Такой ученый, например, может вообразить, что закон развития в доисторических обществах проявляется всегда и в малейших деталях. Обнаружив в выработке старательно и грубо выпол­ненные предметы материальной культуры, он делает вывод о существовании двух уровней, причем более низкому якобы присущи более грубые образцы. Он будет классифицировать находки по типу, а не в соответствии с геологическим слоем, в котором они были найдены. И если под этим пластом он обна­ружит искусно выполненные орудия труда, то будет утверж­дать, что они попали туда случайно и их следует отнести к ме­сту первичного залегания. Он поставит их вместе с предметами из верхних слоев. Стратиграфическое располо­жение образцов, которое он выполнит, в конечном счете ока­жется настоящим обманом. Обманом во имя предвзятой "идеи, на который добропорядочный человек пошел более или менее осознанно. Такого человека мошенником никто не назовет. Я часто был свидетелем подобных случаев. И если не называю имен, то не оттого, что их не знаю».

Такие вещи происходят не только в Британском музее, но и во всех музеях, университетах и других центрах палео­антропологии по всему миру. И хотя каждый отдельный слу­чай подгонки научных фактов по своему удельному весу ка­жется незначительным, совокупный эффект огромен,

Многочисленные факты свидетельствуют, что существа, полностью схожие с нами, обитали в самые отдаленные исто­рические эпохи: в плиоцене, миоцене, олигоцене, эоцене и еще раньше. И всегда рядом с обезьяной-человеком жили обыкно­венные обезьяны, костные останки которых обнаруживают в пластах соответствующих геологических периодов. Вполне возможно, что гоминиды всех видов существовали бок о бок всегда. Наиболее ясная картина возникает при рассмотрении всех доступных свидетельств. При этом эволюционный ряд можно выстроить, только если не замечать многочисленные свидетельства определенного рода и использовать те ископа­емые останки и предметы материальной культуры, которые вписываются в рамки предвзятых точек зрения. Такой обман не есть, по всей видимости, результат преднамеренного сгово­ра, как это произошло в пилтдаунской истории (если останки пилтдаунского человека были действительно подделаны). Это неизбежный результат социального процесса фильтрации знаний, действующего внутри научного сообщества.

И хотя в палеоантропологии, вполне возможно, нередки случаи неосознанного обмана, пилтдаунская история являет­ся примером преднамеренного и хорошо подготовленного мо­шенничества.
10

Пекинский человек и другие находки в Китае

Открытия, связанные с яванским человеком и челове­ком из Пилтдауна, не привели к окончательному ре­шению вопроса об эволюции человека. Ископаемый Pithecanthropus erectus Дюбуа не получил единодушного при­знания в научных кругах, а пилтдаунский скандал лишь усу­губил проблему. Весь научный мир замер в ожидании новых сенсационных открытий, надеясь, что они прольют свет на эволюционное развитие семейства гоминидов. При этом мно­гие ученые возлагали особые надежды на Китай. Древние китайцы называли ископаемые окаменелости костями дракона. На протяжении многих веков китайские ле­кари верили в целительные свойства этих костей и в измель­ченном виде добавляли их в различные снадобья. Таким обра­зом, китайские аптеки неожиданно стали для первых западных палеонтологов настоящим золотым дном. В 1900 году д-р Хаберер (К. A. Haberer) собрал в этих ап­теках коллекцию ископаемых останков млекопитающих и отослал ее в Мюнхенский университет, где их исследовал и каталогизировал Макс Шлоссер (Мах Schlosser). Среди при­сланных образцов Шлоссер обнаружил зуб, найденный в ок­рестностях Пекина, в котором он распознал «третий коренной зуб верхней челюсти, принадлежавший либо человеку, либо неизвестной человекообразной обезьяне-антропоиду». На
этом основании Шлоссер высказал предположение о чрезвы­чайной перспективности Китая с точки зрения поисков перво­бытного человека.

Чжоукоудянь

Мнение Шлоссера разделял шведский геолог Гуннар Андер сон (Gunnar Andersson), сотрудник ведомства по геологическим изысканиям в Китае. В 1918 году Андерсон посетил местность под названием Чикушань (Chikushan — «холм куриных костей») возле деревушки Чжо­укоудянь, расположенной в двадцати пяти милях к северо-за­паду от Пекина. Там, осматривая действующий известняко­вый карьер, он обнаружил расщелину, заполненную красноватой глиной, а в ней — окаменелые кости. По всей ви­димости, глина заполняла древнюю пещеру.

Андерсон вернулся в Чикушань в 1921 году, сопровож­даемый приданным ему в помощники австрийским палеонто­логом Отто Жданским (Otto Zdansky) и Уолтером Грейндже-ром (Walter M. Granger), сотрудником Американского музея естественной истории. Сначала их раскопки не принесли осо­бых результатов — были обнаружены лишь окаменелости от­носительно недавнего происхождения.

Однако затем один из местных жителей поведал Ждан-скому, что неподалеку от железнодорожной станции Чжоуко­удянь можно обнаружить большие «кости дракона». Отпра­вившись туда, Жданский нашел еще один известняковый карьер, в склонах которого, как и в первом случае, имелись расщелины, заполненные красноватой глиной с фрагментами костей. Андерсон, посетив карьер, обнаружил обломки квар­ца, которые, по его мнению, могли быть крайне примитивными орудиями труда. Поскольку в этой местности кварц не встре­чался, Андерсон предположил, что найденные обломки были принесены туда гоминидами. Жданский, не ладивший с Ан-дерсоном, с этим не согласился.
И все же Андерсон настаивал на своем. Он заявил, вни­мательно вглядываясь в склон карьера: «Меня не оставляет ощущение, что здесь лежат останки одного из наших предков, и дело лишь в том, чтобы отыскать их». Отдав Жданскому рас­поряжение продолжать поиски в заполненной глиной расще­лине, он добавил: «Копайте столько времени, сколько потре­буется, пусть даже придется освободить от глины всю пещеру».

Жданский, явно без особого желания, неспешно продол­жал раскопки и в 1921, и в 1923 году, но обнаружил-таки при­знаки далеких предков человека: два зуба, предположитель­но датированные ранним плейстоценом. Вместе с другими обнаруженными окаменелостями эти зубы — нижний премо-ляр и верхний моляр (коренной) — были отосланы для даль­нейшего изучения в Швецию. Приехав туда, Жданский опуб­ликовал в 1923 году работу, посвященную проведенным в Китае исследованиям, но о зубах в ней даже не упомянул.

На этом этапе дело и замерло вплоть до 1926 года, когда Пекин собрался посетить наследник шведского престола, быв­ший председателем Шведского комитета синологии и покро­вительствовавший палеонтологическим исследованиям. Про­фессор Упсальского университета Виман (Wiman) спросил своего бывшего студента Жданского, нет ли у него какой-ни­будь диковинки, которую можно было бы преподнести принцу. В ответ Жданский подготовил целый доклад, иллюстрирован­ный фотографиями, о зубах, обнаруженных в Чжоукоудяне. На собрании в Пекине, где присутствовал и наследный принц, Гуннар Андерсон огласил доклад, закончив его так: «Человек, существование которого было мною предсказано, наконец-то обнаружен!».

Дэвидсон Блэк

Молодой канадский врач Дэвидсон Блэк (Davidson Black), живший в Пекине, тоже не сомневался в том, что зубы, найденные Жданским, представляют собой
убедительное доказательство существования ископаемого че­ловека.

В 1906 году Дэвидсон Блэк окончил медицинский кол­ледж при Университете Торонто, однако вопросы эволюции человека интересовали его гораздо больше медицины. Считая Северную Азию главным очагом эволюции, Блэк решил пере­браться в Китай, чтобы отыскать там ископаемые свидетель­ства в подтверждение своей теории. Но тут разразилась Пер­вая мировая война.

В 1917 году Блэк поступил на службу в канадскую ар­мию военврачом. Одновременно его друг, д-р Каудри (Е. V. Cowdry), был назначен на должность декана факультета ана­томии Пекинского медицинского колледжа при Фонде Рок­феллера. Каудри попросил директора Фонда, д-ра Саймона Флекснера (Simon Flexner), назначить своим помощником Блэка, что и было сделано. Демобилизовавшись, Блэк в 1919 году прибыл в Пекин. Однако работу свою в медицинском кол­ледже он постарался свести к минимуму, уделяя как можно больше времени своему истинному увлечению — палеоантро­пологии. В ноябре 1921 года он отправился в краткосрочную экспедицию на север Китая. За ней последовали и другие экс­педиции, что, естественно, понравиться начальству Блэка не могло.

Блэк очень надеялся на то, что точка зрения Фонда Рок­феллера на его деятельность постепенно изменится. Так и произошло, причем события, к этому приведшие, заслужива­ют отдельного рассказа.

В конце 1922 года Блэк передал на рассмотрение дирек­тору медицинского колледжа д-ру Генри Хьютону (Henry S. Houghton) план экспедиции в Таиланд. В нем он весьма убеди­тельно связал свое увлечение палеоантропологией с задачами колледжа. Хьютон написал коммерческому директору колле­джа Роджеру Грину (Roger Greene): «Хотя я и не убежден в практической пользе проекта, предлагаемого Блэком, должен признаться, что меня сильно впечатляют... те ценные контак­ты, которые ему удалось установить между нашим факульте­том анатомии и целым рядом научных учреждений и органи­
заций, осуществляющих в Китае плодотворную деятельность в области, непосредственно связанной с антропологическими исследованиями. С этой точки зрения я бы рекомендовал удовлетворить его просьбу». Безусловно, здесь сыграли свою роль соображения интеллектуального престижа. Традицион­ная медицина представляется весьма прозаическим занятием по сравнению с почти мистическими изысканиями в вопросе о происхождении человека, который со времен Дарвина не пе­реставал будоражить лучшие научные умы всего земного ша­ра. Неудивительно, что Хьютон поддался на уговоры Блэка. Экспедиция была организована во время летних каникул 1923 года, но, к сожалению, оказалась безрезультатной.

В 1926 году Блэк посетил то самое научное собрание, на котором Гуннар Андерсон в присутствии наследного принца Швеции прочел доклад о зубах, три года назад обнаруженных Жданским в Чжоукоудяне. Потрясенный этим сообщением, он без колебаний принял предложение Андерсона продолжить раскопки в Чжоукоудяне под совместным патронажем швед­ского ведомства по геологическим изысканиям в Китае и Пе­кинского медицинского колледжа при Фонде Рокфеллера. Со­трудник этого ведомства д-р Амадей Грабау (Am.ad.eus Grabau) назвал объект исследований «Пекинским человеком». На просьбу о финансировании раскопок Фонд Рокфеллера, к вящей радости Блэка, выделил весьма щедрые субсидии.

К весне 1927 года, в разгар гражданской войны в Китае, работы в Чжоукоудяне уже велись полным ходом. Однако ме­сяцы кропотливых изысканий не принесли никаких откры­тий, относящихся к древним гоминидам. Единственный зуб человекоподобного существа был обнаружен, когда уже заря­дили холодные осенние дожди, положив конец первому этапу раскопок. На основании этой находки, а также двух других зу­бов, обнаруженных Жданским (и находившихся теперь у Блэ­ка), Блэк во всеуслышание объявил об открытии ранее неиз­вестного ископаемого человека, которого он назвал Sinanthropus — «китайский человек».

Блэку не терпелось поведать о своей находке всему ми­ру. Путешествуя со своим зубом по разным странам, он с

Блэк, тем не менее, продолжал демонстрировать зуб:

сначала Алешу Грдличке в США, а затем в Англии сэру Ар­туру Киту и сэру Артуру Смиту Вудворду. В Британском му­зее Блэк сделал слепки с коренных зубов пекинского челове­ка для раздачи их другим исследователям. Впоследствии такого рода пропаганда была взята на вооружение авторами открытий, стремящимися привлечь к себе внимание научного сообщества: приемы политической борьбы оказались не чуж­дыми и ученым.

По возвращении в Китай Блэк продолжал внимательно следить за продолжавшимися в Чжоукоудяне раскопками. Шли месяцы, а результатов не было. 5 декабря 1928 года Блэк сообщил в письме сэру Киту: «Похоже, в последних днях каж­дого сезона раскопок таится нечто мистическое. За два дня до их завершения (как и в прошлый раз) Болин обнаружил пра­вую половину нижней челюсти синантропа с тремя постоян­ными коренными зубами в их гнездах».

Метаморфозы Фонда Рокфеллера

Но тут возникли финансовые трудности: поддерживав­шие изыскания субсидии Фонда Рокфеллера должны были прекратиться к апрелю 1929 года. В январе Блэк направил Совету директоров фонда письмо с просьбой мате­риально поддержать раскопки в Чжоукоудяне путем созда­ния исследовательской лаборатории эры кайнозоя (кайнозой охватывает периоды от палеоцена до голоцена), и в апреле средства были предоставлены.

Всего несколько лет назад руководители Фонда Рокфел­лера довольно энергично отговаривали Блэка от чрезмерного
увлечения палеоантропологическими исследованиями, те­перь же они поддержали его безоговорочно — вплоть до фор­мирования специального подразделения для поисков ископа­емых останков дальних предков человека. Чем же объясняется столь радикальная перемена в отношении Фонда Рокфеллера к Блэку и его деятельности? Вопрос этот заслу­живает внимания, поскольку финансовым вливаниям различ­ных фондов суждено сыграть решающую роль в исследовани­ях проблемы эволюции человека, проводимых учеными типа Блэка. Кроме того, без финансовой поддержки распростране­ние информации о находках и их значении было бы довольно з атруднительно.

Вот что писал в 1967 году Уоррен Уивер (Warren Weaver), деятель науки и один из руководителей Фонда Рок­феллера: «Чтобы идею можно было родить, вскормить, сооб­щить всем и каждому, подвергнуть критическому анализу, довести до совершенства, поставить на службу человечеству, и все это без какой-либо финансовой поддержки — сначала мир должен достичь абсолютного совершенства. В прагматич­ном мире, в котором мы живем, такое встречается крайне ред­ко, если вообще встречается».

Относя модные в то время проекты ускорителей элемен­тарных частиц или космические программы к области науч­ной фантастики, Уивер придавал колоссальное значение во­просам биологии. Приведем еще одну цитату: «Осмысление природы живых существ таит в себе невиданные возможнос­ти, должным образом не изученные до сих пор. Еще в 1932 го­ду, когда Фонд Рокфеллера приступил к реализации рассчи­танной на четверть века программы в этой области, было ясно, что биологи и медики ждут помощи со стороны физиков... Те­перь же в их распоряжении есть средства, позволяющие ис­следовать деятельность центральной нервной системы чело­века на самом точном, молекулярном уровне, изучать механизмы мышления, обучения, запоминания и потери па­мяти... Потенциал таких исследований огромен как с чисто ' практической точки зрения, так и в плане познания природы взаимодействия души, мозга и тела человека. Только таким
путем можно собрать все данные о нашем поведении, необхо­димые для разумного управления им на благо всего человече­ства».

Таким образом, становится ясно, что Фонд Рокфеллера, финансируя изучение проблемы эволюции человека на осно­ве раскопок в Китае, одновременно разрабатывал тщательно продуманный план биологических исследований с целью раз­работки эффективных методов контроля над человеческим поведением. Именно в этом контексте и следует рассматри­вать изыскания Блэка, связанные с пекинским человеком.

На протяжении последних десятилетий учеными разра­ботана всеобъемлющая теория, в соответствии с которой по­явление человека явилось кульминацией длившейся 4 милли­арда лет химической и биологической эволюции на нашей планете, образовавшейся вследствие «Большого взрыва» — события, которое положило начало существованию Вселен­ной примерно 16 миллиардов лет назад. Теория происхожде­ния Вселенной в результате «Большого взрыва», основанная на физике элементарных частиц и на астрономических на­блюдениях, по данным которых космос постоянно расширяет­ся, оказывается, таким образом, неразрывно связанной с тео­рией биохимической эволюции жизни во всех ее проявлениях, включая человека. Крупнейшие финансовые центры, и в пер­вую очередь Фонд Рокфеллера, оказали материальную под­держку первым исследованиям в этой области, результаты которых должны были обосновать материалистическое уче­ние, низводящее Бога и душу до уровня мифов, по крайней мере в интеллектуальных центрах современной цивилизации.

Это весьма знаменательно, если вспомнить, что благо­творительная деятельность Джона Рокфеллера (John D. Rockefeller) была изначально ориентирована на баптистские церкви и миссии. Один из первых президентов Фонда Рок­феллера Рэймонд Фосдик (Raymond D. Fosdick) как-то заме­тил, что сам Рокфеллер и его главный финансовый советник, просветитель-баптист Фредерик Гейтс (Frederick Т. Gates), были «глубоко и убежденно верующими людьми».

Поначалу Фонд Рокфеллера сосредоточил свои усилия на здравоохранении, медицине, сельском хозяйстве и образо­вании, избегая какой бы то ни было сомнительной деятельно­сти. Таким образом, фонд постепенно отходил от религиозных вопросов и, в частности, от баптистской церкви. Трудно ска­зать, почему так получилось. Быть может, Рокфеллер пришел к пониманию того, что его благосостояние основано на исполь­зовании новейших научно-технических достижений. Возмож­но, здесь сыграло свою роль возросшее значение науки в тра­диционных сферах деятельности благотворительных организаций — таких, как здравоохранение. Как бы то ни бы­ло, все большее число деятелей науки начинало работать на Фонд Рокфеллера, что полностью отражало перемены в его политике.

И даже бывший баптистский просветитель Гейтс, похо­же, поменял свои взгляды, задавшись целью основать в Китае вполне светский университет. При этом он, однако, отмечал «откровенную, даже угрожающую враждебность отечествен­ных и зарубежных миссионерских организаций в отношении этого проекта, который, по их мнению, ведет к безбожию». Кроме того, китайское правительство потребовало, чтобы де­ятельность университета была поставлена под его контроль, что для фонда было неприемлемо.

Тогда Чарльз Элиот, попечитель Гарвардской высшей медицинской школы в Шанхае, предложил собственное реше­ние: основать лишь медицинский колледж, который бы стал в

План Элиота сработал. Китайское правительство одоб­рило создание Пекинского медицинского колледжа под покро­вительством фонда Рокфеллера. Тем временем д-р Уоллес Баттрик (Wallace Buttrick), директор вновь сформированного Рокфеллером Китайского департамента здравоохранения, провел переговоры с уже существовавшими больницами при протестантской миссии в Китае, дав согласие на оказание им финансовой помощи, а по существу подкупив их.

В 1928 году фонд и другие благотворительные учрежде­ния Рокфеллера подверглись перестройке, отразившей воз­росшую роль научных исследований. Все программы, «имею­щие отношение к расширению запаса знаний человечества», были переданы Фонду Рокфеллера, реорганизованному та­ким образом, что теперь он подразделялся на пять секторов:

всемирного здравоохранения, медицинских, естественных, общественных и гуманитарных наук.

Перемены затронули и высшее руководство: президен­том фонда стал ученый, доктор физико-математических наук Макс Мейсон (Мах Mason), бывший ректор Чикагского уни­верситета. По словам Рэймонда Фосдика, Мейсон уделял «особое внимание структурному единству новой стратегии фонда, деятельность которого должна идти не по пяти раз­личным направлениям в соответствии с числом секторов, а со­ставлять, по сути, единую программу изучения человеческого поведения, его механизмов, и установления над ним контро­ля». Можно сделать вывод, что проводившиеся Блэком иссле­дования пекинского человека полностью вписались в откро­венно сформулированную задачу, поставленную перед Фондом Рокфеллера и перед большой наукой в целом: взять поведение людей под контроль ученых.
Историческое открытие и беззастенчивая реклама

Заручившись финансовой поддержкой исследовательской лабо ратории эры кайнозоя со стороны Фонда Рокфелле­ра, Блэк во зобновил свою разъездную кампанию по по­пуляризации пекинского человека, а затем вернулся в Китай. Там, в Чжоукоудяне, раскопки вяло продолжались, но ника­ких новых открытий, связанных с синантропом, они не при­несли. Энтузиазм изыскателей заметно поубавился.

И снова в самом конце сезона, первого декабря, Пэй Вен-чжун (Pei Wenzhong) сделал поистине историческое откры­тие. Позднее он писал: «Я обнаружил практически полностью сохранившийся череп синантропа. Он был частично занесен песком, а частично вмурован в материнскую породу, так что изъять его оказалось относительно несложно». Пэй промчался на велосипеде 25 миль до лаборатории, где и представил череп Блэку.

Открытие Блэка стало сенсацией. В сентябре 1930 года в Пекин прибыл сэр Грэфтон Элиот Смит для осмотра места раскопок и ископаемых находок. Во время пребывания Смита в Китае Блэк уговорил его организовать блиц-турне по Аме­рике с пропагандой пекинского человека. Затем Смит уехал и, судя по результатам, задачу свою выполнил великолепно. В декабре Блэк отмечал в весьма откровенном письме д-ру Ген­ри Хьютону, директору Пекинского медицинского колледжа, проводившему отпуск в Америке: «Я бы постоянно ходил с ба­гровой физиономией, если бы всякий раз краснел при мысли о той беззастенчивой рекламной кампании, которую я задумал, а Смит блестяще организовал».

Обретенная таким способом известность обеспечила Блэку постоянный доступ к финансам Фонда Рокфеллера. Вот что он сообщал сэру Артуру Киту: «Вчера мы получили от Элиота Смита телеграмму: он в добром здравии возвратился домой после своего весьма напряженного вояжа. Как это ему свойственно, он воистину не щадил себя, работая на благо ве­домства по геологическим изысканиям и кайнозойской лабо-
ратории, и после организованной им в Америке рекламы си­нантропа на следующий год мне будет относительно легко го­ворить с руководством о дополнительном финансировании».

Для пропагандистов теории эволюции пекинский чело­век возник очень вовремя: всего несколькими годами ранее со­стоялся один из самых шумных в мировой истории процессов. Тогда суд штата Теннесси признал некоего Джона Скопса (John Т. Scopes), преподававшего эволюционное учение, ви­новным в нарушении закона штата. Ученые жаждали реван­ша и горячо приветствовали любое новое подтверждение тео­рии эволюции человека.

Затем случился казус с доисторическим обезьяночело­веком под названием Hesperopithecus, якобы воссозданным учеными на основании одного-единственного зуба, похожего на человеческий и обнаруженного в штате Небраска. К стыду деятелей науки, которые представили человечеству его пред­ка, выяснилось, что зуб принадлежал ископаемому кабану.

Тем временем явно затянувшиеся споры и сомнения от­носительно Pithecanthropus erectus Дюбуа также требовали разрешения. Так что столь важное открытие явилось настоя­щим подарком сторонникам эволюционного учения, оказав­шимся перед лицом серьезной внешней угрозы и раздирае­мым внутренними противоречиями.

Огонь и орудия труда в Чжоукоудяне

В 1931 году впервые появились сообщения о широком при­менении в Чжоукоудяне огня и хорошо обработанных орудий труда из камня и кости. Необычным было то, что раскопки в Чжоукоудяне систематически проводились весьма компетентными исследователями еще с 1927 года, однако со­общений об огне или орудиях труда от них не поступало. Так, Блэк в 1929 году писал: «При исследовании многих тысяч ку­бометров отложений из этого источника не было обнаружено каких-либо признаков существования творений рук челове­

Судя по всему, новые находки 1931 года в Чжоукоудяне привели в замешательство Блэка и его коллег, поставив их пе­ред необходимостью предъявить какое-то объяснение тому, каким образом от их внимания ускользнуло столь важное сви­детельство. Было заявлено, что они и ранее отмечали призна­ки применения огня и наличия орудий труда, но из-за отсут­ствия уверенности о них не упоминали.

Объяснений того, почему Тейяр де Шарден, Блэк, Пэй и другие исследователи не сообщали о многочисленных наход­ках орудий труда и следов огня в Чжоукоудяне, существует по меньшей мере два. По их собственным словам, они упусти­ли эти свидетельства из виду или не сочли нужным сообщать о них, так как те были недостаточно достоверными. Второе объяснение сводится к тому, что все они были прекрасно осве­домлены об орудиях и следах применения огня еще до сооб­щений Брейля и преднамеренно это скрыли.

Но зачем? Дело в том, что во время раскопок в Чжоуко­удяне следы огня и наличие каменных инструментов счита­лись безусловно достоверным доказательством присутствия в местах их обнаружения либо Homo sapiens, либо неандер­тальцев. Согласно Дюбуа и фон Кенигсвальду, на Яве, в мес­тах предполагаемого обитания Pithecanthropus erectus, не бы­ло обнаружено ни каменных инструментов, ни следов огня. Экспедиция Селенки сообщала об остатках кострищ в Трини-ле, но широкой огласки эта информация не получила.

Итак, вполне возможно, что первые исследователи Чжо-укоудяня намеренно не стали сообщать об обнаружении ка­менных инструментов и следов огня. Скептики могли припи­сать их употребление каким-то современникам синантропа, стоявшим на более высокой ступени физического и культур­ного развития, а это могло лишить его статуса неизвестного ранее и важного звена в цепочке предков современного чело­века.
Как мы увидим далее, именно это и произошло, когда ин­формация об орудиях труда и применении огня стала достоя­нием широкой общественности. Вот что, например, заявил в 1932 году Брейль об этих находках и их связи с синантропом:

«Несколько известных ученых, независимо друг от друга, вы­сказали мне мысль о том, что существо, физически столь от­личающееся от человека... просто неспособно сотворить опи­санное мною выше. А раз так, то костные останки синантропа могут оказаться лишь охотничьими трофеями, еще одним свидетельством — наряду с орудиями труда и огнем — пре­бывания в этих местах собственно Человека, останки которо­го пока не найдены». Однако сам Брейль полагал, что изготав­ливал орудия труда и разжигал огонь в Чжоукоудяне именно синантроп, и никто иной.

И современные исследователи склоняются к позиции Брейля, обыкновенно изображая синантропа искусным охот­ником, добывавшим пропитание при помощи оружия из кам­ня и готовившим себе пищу на огне в пещерах Чжоукоудяня.

Особой точки зрения на синантропа придерживаются Льюис Бинфорд (Lewis R. Binford) и Чан Кунь Хо (Chuan Kun Но), антропологи из Университета штата Нью-Мексико. Вот что они, например, заявляют по поводу слоев пепла: «Нам ка­жется, что по крайней мере некоторые из этих пещерных от­ложений являются гигантскими скоплениями разложившего­ся в условиях сухого климата помета морских птиц и других животных (гуано). Иногда такие грандиозные органические отложения могли самопроизвольно возгораться... Гипотеза о человеческом происхождении огня представляется нам нео­боснованной, как и утверждения о том, что обгоревшие кости и другие предметы свидетельствуют о применении человеком огня для приготовления себе пищи».

Хотя теория Бинфорда и Хо о разложившемся птичьем помете единодушной поддержки не получила, их выводы о не­достоверности образа пекинского человека, сложившегося на основании обнаруженных костей, пепла и останков человеко­подобных существ, заслуживают самого пристального внима­ния.
По мнению Бинфорда и Хо, пекинский человек, скорее всего, питался падалью и (предположительно, но не обяза­тельно) использовал примитивные каменные орудия, с их по­мощью отделяя от костей мясо животных, убитых и оставлен­ных хищниками в огромной пещере, где самовозгорались и подолгу горели скопления органических веществ. Возможно, что и сам пекинский человек становился жертвой населявших пещеру хищников, поскольку маловероятно, что он, даже пи­таясь падалью, полез бы в такую пещеру по доброй воле.

Следы людоедства

Пятнадцатого марта 1934 года Дэвидсон Блэк был обна­ружен мертвым за своим рабочим столом: смерть на­ступила в резу льтате сердечного приступа. В его руке был зажат реконструированный череп синантропа. Франц Вайденрайх, возглавивший исследовательскую лабораторию эры кайнозоя вскоре после кончины Блэка, составил несколь­ко подробных отчетов об ископаемых останках пекинского че­ловека, которые, и в особенности черепа, свидетельствовали, по его утверждению, о том, что в целом ряде случаев синант­ропы становились жертвами каннибализма.

Человекоподобные кости, обнаруженные в пещере Чжо­укоудяня, были по большей части черепными осколками. Вай­денрайх обратил, в частности, внимание на то, что даже у поч­ти полностью сохранившихся черепов отсутствовали доли серединной части основания, отметив, что в современной Ме­ланезии «такие повреждения черепа имеют место в случаях ритуального каннибализма».

Наряду с частичным отсутствием основания черепа Вайденрайх отметил и другие признаки, возможно, свиде­тельствующие о применении насилия. Так, на некоторых че­репах имелись вмятины от ударов, которые «могут образо­ваться, только когда черепная кость еще сохраняет свою пластичность», иначе говоря, «указанные повреждения были
нанесены жертвам при жизни либо сразу после смерти». Из немногих продолговатых костей синантропа, обнаруженных в Чжоукоудяне, на некоторых имелись признаки, указываю­щие, по мнению Вайденрайха, на то, что они были раздробле­ны человеком, по-видимому, с целью извлечения костного мозга.

Почему в пещере были найдены главным образом облом­ки черепов? Вайденрайх считал, что, за исключением не­скольких продолговатых костей, ее обитатели приносили в пе­щеру только головы. По его словам, «столь странный подбор человеческих костей... объясняется вкусами самого синантро­па, который охотился на своих сородичей точно так же, как и на других животных, и обходился со своей добычей одинако­во».

Некоторые современные видные исследователи выска­зывают мнение о том, что в точке зрения Вайденрайха на ис­копаемые костные останки синантропа допущена ошибка. Так, Бинфорд и Хо утверждают, что часть основания черепа отсутствует в тех случаях, когда трупы перетаскивались по речному гравию. Однако о черепах, обнаруженных в Чжоуко­удяне, этого, по всей видимости, сказать нельзя.

Бинфорд и Хо предполагают, что человекоподобные ко­сти появились в пещерах благодаря хищникам. Но вот что Вайденрайх писал еще в 1935 году: «Хищные звери... не могли их притащить туда... иначе следы их зубов остались бы на ко­стях, а их нет и в помине». Вайденрайх настаивал на распро­страненном среди синантропов людоедстве как на наиболее вероятном объяснении.

Однако Марселен Буль, директор Французского инсти­тута палеонтологии человека, выдвинул иное объяснение:

возможно, синантроп был объектом охоты другого гоминида, стоявшего на более высокой ступени умственного развития. По мнению Буля, малый объем черепа синантропа свидетель­ствует о том, что это человекоподобное существо не было до­статочно разумным, чтобы развести огонь или изготовить об­наруженные в пещере каменные и костяные орудия.

Следовательно, нельзя отбрасывать гипотезу о сущест­вовании более разумных человекоподобных существ, охотив­шихся на синантропа, лишь потому, что в Чжоукоудяне не бы­ли найдены их костные останки. Достаточно вспомнить приведенные в предыдущих главах сведения из других райо­нов земного шара о полностью человеческих останках, дати­рованных той же или еще более древней эпохой, что и наход­ки Чжоукоудяня. Так, полностью человеческие костные остатки, обнаруженные в Кастенедоло, в Италии, относятся к плиоценовой эпохе, то есть насчитывают свыше двух миллио­нов лет.

Исчезновение находок

Как мы уже говорили, поиск ответов на многочисленные вопросы о пекинском человеке затруднен. Одна из при­чин этого состоит в невозможности продолжить иссле­дования оригиналов находок. Раскопки в Чжоукоудяне, про­должавшиеся под руководством Вайденрайха, в 1938 году пришлось прервать из-за партизанской войны, охватившей близлежащее Западное нагорье. Позже, в апреле 1941 года, в разгар Второй мировой войны, Вайденрайх отбыл в Соединен­ные Штаты и увез с собой коллекцию слепков с ископаемых останков пекинского человека.

Говорят, что оригиналы костей, упакованные в два сол­датских сундучка, летом 1941 года были переданы полковни­ку Асхерсту (Ashurst) из подразделения морской пехоты, ох­ранявшей посольство США в Пекине. В начале декабря того
же года сундучки были, предположительно, отправлены поез­дом в порт Циндао, где их должны были погрузить на судно «Президент Гаррисон», участвовавшее в эвакуации амери­канцев из Китая. Однако 7 декабря поезд был перехвачен, и ископаемые окаменелости никто и никогда больше не видел. По окончании Второй мировой войны коммунистическое пра­вительство Китая продолжило раскопки в Чжоукоудяне, до­бавив к предвоенным находкам несколько новых.

Пример научной недобросовестности

В июне 1983 года китайские ученые У Рукань и Линь Шенлон опубликовали в журнале Scientific American статью о раскоп ках в Чжоукоудяне, в которой была сде­лана попытка ввести научную общественность в заблуждение относительно эволюции человека.

У Рукань и Линь Шенлон выступили со следующими ут­верждениями. 1. Увеличение объема черепной коробки синан­тропа от низшего слоя раскопок в Чжоукоудяне (возраст 460000 лет) до высшего (230. 000 лет) указывает на эволюцию вида Sinanthropus к Homo sapiens. 2. Об этом же косвенно сви­детельствуют виды и область распространения каменных орудий труда.

В обоснование первого утверждения авторы приводят результаты анализа шести относительно полностью сохра­нившихся черепов синантропа, обнаруженных в Чжоукоудя­не: «Объем черепной коробки древнейшего экземпляра со­ставляет 915 кубических сантиметров, четырех более поздних черепов — в среднем 1075 кубических сантиметров, а позд­нейшего — 1140 кубических сантиметров». Исходя из этих данных У Рукань и Линь Шенлон приходят к следующему вы­воду: «За время обитания в пещере объем мозга синантропа вырос более чем на 100 кубических сантиметров».

Статья в журнале Scientific American была проиллюст­рирована диаграммой с указанием местонахождения и разме­

Аналогичным образом китайские ученые «упустили из виду» тот факт, что объем черепной коробки одного из эк­земпляров, обнаруженных в восьмом и девятом слоях (череп X), равнялся 1225 кубическим сантиметрам, что на целых 85 кубических сантиметров превышает объем самого позднего черепа (V), найденного в третьем слое. Данные, приведенные полностью (см. столбец Б таблицы 10.1), наглядно свидетель­ствуют об отсутствии устойчивого роста объема черепной ко­робки в период от 460 000 до 230 000 лет назад.

Помимо утверждений о росте объема черепной коробки как свидетельстве эволюции синантропа У Рукань и Линь Шенлон обращают внимание на постепенное уменьшение раз­меров орудий труда в пещерных отложениях Чжоукоудяня. Авторы также отмечают, что материалы, служившие для из­готовления орудий труда, найденных в более поздних слоях, превосходят по своим характеристикам сырье, из которого производились ранние орудия. В позднейших горизонтах встречается больше орудий из высококачественного кварца, кремня и меньше из песчаника.

Однако технический прогресс того или иного общества отнюдь не равнозначен физиологической эволюции предста­вителей этого общества. Сравним, например, жителей Герма­нии XV века и 90-х годов XX столетия. Технический прогресс ошеломляющий: на смену лошадям пришли автомобили и ре­активные самолеты, телевидение и телефонная связь неизме­римо расширили возможности человеческого глаза и уха, вместо меча и лука со стрелами мы вооружились танками и ракетами. И тем не менее было бы ошибкой утверждать, что немцы 90-х годов с точки зрения физиологии стоят на более высокой ступени развития, нежели их соотечественники

Статья У. Руканя и Линь Шенлона, а особенно их ут­верждения о росте объема черепной коробки синантропа за период обитания в пещерах Чжоукоудяня, показывает необ­ходимость воспринимать все то, что печатается в научной прессе на тему эволюции человека, с критических позиций. Складывается впечатление, что чрезмерная приверженность научной общественности учению об эволюции делает возмож­ной публикацию любого непроверенного материала — при ус­ловии, что его автор ставит перед собой задачу привести оче­редные свидетельства в пользу этой теории.

Определение возраста по морфологии

Чжоукоудянь — самое известное, но далеко не единст­венное место палеоантропологических исследований в Китае. Раскоп ки в ряде других аналогичных мест при­вели к обнаружению ископаемых останков раннего Homo егес-tus, собственно Homo erectus, неандертальцев и древнего Homo sapiens, то есть эволюционная последовательность здесь вроде бы действительно прослеживается. Однако мето­ды формирования такой последовательности оставляют мно­жество вопросов.

Как мы уже отмечали, при установлении возраста иско­паемых останков древних людей, обнаруженных в Китае или где-то еще, высокая степень точности в большинстве случаев невозможна. Как правило, речь может идти лишь о так назы­ваемых «вероятных возрастных границах», иногда весьма размытых в зависимости от применяемой методики датирова­ния. К ней относятся химические, радиометрические и геомаг­нитные способы определения возраста того или иного ископа­емого, стратиграфический анализ места обнаружения, исследование останков фауны, классификация орудий труда,
Таблица 10.1

Свидетельство о предполагаемом росте объема черепной коробки синантропа из Чжоукоудпня, Китай