Проблема выбора научной теории. (Микешина, Кохановский)

41. Проблема выбора научной теории. (Микешина, Кохановский)

Произвольность выбора и вызванные этим субъективные моменты могут быть преодолены с помощью познавательных алгоритмов и эвристик. Алгоритмы, в данном случае, это предписание, однозначно детерминированное четкими правилами, предполагающее решение массива однородных задач и получение определенного результата. Эвристики, в данном случае, понимаются как некоторое правило поисковой деятельности, предписания и указания на то, как надо ее осуществлять. Главное различие между алгоритмами и эвристиками видят в том, что алгоритмы гарантируют решение задачи, а эвристические методы не гарантируют его, зато часто позволяют прийти к решению с меньшими затратами времени и средств. Различают эвристики, направленные на то, чтобы ограничить поле выбора, и такие, которые направлены на то, чтобы выйти из данного поля выбора и найти решение в новом. И только в этом втором случае можно говорить о творческой активности субъекта, причем его опыт должен быть перестроен под влиянием целей и ценностных ориентиров, в результате чего извлекаются таки образцы, понятия и действия, которые сами автоматически не актуализировались. Успех же решения задачи в конечном счете определяется не эвристиками самими по себе, а теми знаниями и операциями, которые актуализируются благодаря эвристикам.

Другое направление, исследующее алгоритмический подход к активности ценностно ориентированного субъекта, к его мышлению, поведению и обучению, - это осуществление более тонкой градации «ослабленных» алгоритмов, в частности введение алгоритма с возможностью выбора шагов (недетерминистский или вероятностный алгоритм) и так называемого расплывчатого алгоритма. Если в классическом (абсолютном) алгоритме и алгоритме сводимости (решение задачи здесь заключается в сведении ее к уже решенным) детерминация достаточно жестка и однозначна, то алгоритм с выбором шагов носит вероятностный характер, и реальная практика научно-исследовательской деятельности заставляем вводить такого рода алгоритмы. Субъект может пользоваться недетерминистскими алгоритмами потому, что, обладая определенной системой ценностей и целей, он совершает акты свободного (то есть не предписанного заранее) выбора, и альтернативы в этом выборе, при всем их «равноправии» в алгоритме, для человека неравнозначны.

Разработанная Л.А. Заде концепция «нечетких алгоритмов» позволяет обратиться к ситуации, где не только существует выбор, но могут быть не указаны и правила принятия решения. Это значимо для выражения спецефически человеческих феноменов, в частности неопределенности, неточности, свободного выбора на основе ценностных ориентаций, что имеет место прежде всего в социально-гуманитарном знании. Очевидно, что в реальных актах познавательной активности субъекта ценностно обусловленные, творческие, эврестические, с одной стороны, и жестко детерминированные алгоритмические начала – с другой, тесно переплетены и с необходимостью дополняют друг друга. В то же время активность субъекта познания не может быть сведена к этим процедурам, выбор всегда предполагает уже сложившуюся ситуацию и содержащиеся в ней проблемы. В полной же мере активность субъекта (как свобода воли и свобода творчества), основанная не только на знании, но и на системе ценностей, интуиции, продуктивном воображении, есть не столько выбор в данной ситуации, сколько выход за ее пределы и создание новой ситуации выбора и принятии решений.

Проблема выбора научной теории является ключевым вопросом в трудах Т. Куна. Он подчеркивал, что процедура выбора теории не может быть облачена в форму логического или математического доказательства. Нет никакого алгоритма для выбора теории, нет систематических процедур, применение которых привело бы каждого члена научного сообщества к одному и тому же решению. Выбор системы аргументов в пользу той или иной теории всегда будет зависеть от принятой сообществом системы ценностей во взаимодействии с опытными данными, – в целом от парадигмы.

К. Поппер считал, что при выборе теории важную роль играет степень их проверяемости, чем она выше, тем больше шансов выбрать хорошую и надежную теорию. Поппер вводит критерий «относительной преемственности» согласно которому, отдается предпочтение той теории, которая: 1.сообщает наибольшее количество информации, т.е. имеет наиболее глубокое содержание; 2.является логически более строгой; 3.обладает большей объяснительной и предсказательной силой; 3.может быть более точно проверена посредством сравнения предсказанных фактов с наблюдениями. Иначе говоря, резюмирует Поппер, мы выбираем ту теорию, которая наилучшим способом выдерживает конкуренцию с другими теориями и в ходе естественного отбора оказывается наиболее пригодной к выживанию.

В отечественной науке сегодня существуют определенные проблемы, обусловленные необходимостью сочетания организации (регламентации) и свободного творчества ученых, обладающих своей системой ценностей и стремлением к самостоятельному выбору тем и путей их исследования.

В науке, в целом, оптимизация и повышение эффективности научных изысканий, с одной стороны, требуют управления и координации, организованности и планирования исследований, то есть предполагают максимум определенности в выборе цели и средств, а с другой – достаточно жесткая регламентация (планирование и организация деятельности ученых), ограничивая свободу выбора цели и средств, дает ряд отрицательных результатов. Обнаружились глубокие внутренние связи между свободой выбора ученым той или иной научной проблемы, способов ее решения и успехом развития науки в целом. Ориентированный на фундаментальные исследования ученый в свободном выборе проблем отражает объективные потребности самого научного знания, логику его развития, организация же большей частью исходит из прикладного значения исследования и не всегда учитывает собственные научные интересы и перспективы.

Наука находится в одном пространстве культуры и общества со всеми другими видами деятельности – отсюда невозможность нейтральности и отстраненности для самой науки. Но вместе с тем один вид нейтральности должен быть сохранен – нейтральность науки как знания, которое требует объективности и определенной автономии.

Наука представляет собой не только систему готового знания, но и само древо, на котором эти знания произрастают. В методологическом исследовании этого древа познания много актуальных и нетривиальных проблем, одной из которых является вопрос о соотношении «внутренних», когнитивных и «внешних», социологических факторов развития научного знания. Наиболее ярко это проявляется в объяснении причин динамики научного знания. Одни исследователи утверждают, что наука развивается в силу внешних по отношению к ней социальных причин. Другие в качестве альтернативы провозглашают внутренние источники развития науки. Противоположность этих подходов была зафиксирована в западной философской литературе в качестве дилеммы интернализма и экстернализма.

Интернализм олицетворяет собой ориентацию на «внутреннюю» историю научных проблем, не связанную с социальным заказом и определяющуюся собственно научным творчеством. По существу это сугубо рационалистическая концепция науки, сводящая её целиком только к знанию. Выступая против вульгарного социологизма, объясняющего формирование новых научных идей в качестве простого следствия изменяющихся социальных обстоятельств, интернализм, отстаивая относительную самостоятельность науки как формы общественного сознания, не в состоянии определить действительные причины смены фундаментальных научных идей, которые по сути никогда не были сугубо внутренним делом научного мышления либо простым обобщением наличного эмпирического материала.

Экстернализм, как противоположный методологический подход к исследованию детерминант развития науки, объясняет все изменения в структуре научного мышления в качестве прямого следствия изменяющихся социальных обстоятельств. Сторонники этой методологической позиции фактически пытаются свести влияние внешних социальных условий к внутреннему содержанию научного знания, что является значительным упрощением существа вопроса. Антиномия «интернализм-экстернализм» вновь напоминает о себе в форме соотношения логико-методологического и социологического подхода в динамике научного знания. Оба из них равным образом необходимы и актуальны. Но в то же время относительно изолированы друг от друга и в этом смысле односторонни.

Отсюда следует, что плодотворное исследование природы и сущности науки, как подсистемы социума, настоятельно требует целостного её анализа. Решение этой задачи возможно лишь на пути интеграции методологического и социологического подходов в изучении механизмов развития научного познания, как специфической деятельности, связанной со всей системой жизнедеятельности общества.

43. Кумулятивистская объяснительная модель роста научного знания. антикумулятивизм.

КУМУЛЯТИВИЗМ (от лат. cumulatio - увеличение, скопление) - установка ряда направлений истории и философии науки, согласно которой историческое развитие знания происходит путем постепенного добавления новых положений к накопленной сумме истинных знаний. Такое понимание роста знания акцентирует его непрерывность, исключает возможность качественных изменений знания. Эпистемологическую основу кумулятивизма составляют фундаментализм, идея непрерывности познавательного опыта и понимание заблуждения как чисто субъективного момента познания. Существуют два основных вида К. Его эмпиристская версия отождествляет рост знания с увеличением его эмпирического содержания, с постоянной кумуляцией раз и навсегда установленных фактов, рационалистическая - трактует развитие знания как такую последовательность теоретических систем, в которой каждая последующая включает предыдущую в качестве своего частного случая. Большинство концепций современной философии науки отрицает К. в его строгом понимании и предлагает некумулятивистские модели развития науки.

КАК РАЗВИВАЕТСЯ НАУКА? Отвечая на этот вопрос сложились кумулятивный и некумулятивный образы науки. «Кумулятивность» применительно к науке означает, что развитие науки представляется постепенным, последовательным ростом однажды познанного, подобно тому, как кирпичик к кирпичику наращивается стена. Труд ученого в этом случае состоит в добывании кирпичиков-фактов, из которых рано или поздно возводится здание науки, ее теория. Кумулятивизм в понимании науки это отождествление научного знания с таким знанием, которое абсолютно истинно, бесспорно и неопровергаемо дальнейшим развитием науки.

Основные положения кумулятивистской концепции таковы:

Новые знания в науке строятся на основе предшествующих знаний.

На каждом этапе развития науки в составе научного знания остается то, что было правильно установлено на предыдущих ее шагах, а ошибки и заблуждения, имевшиеся в науке прошлого, разоблачаются и отбрасываются.

Научное знание развивается поступательно, прогрессивно, оно совершенствуется и отражает действительность все надежнее, точнее, глубже, полнее.

Кумулятивизм подчеркивает преемственность в научном познании. С этой точки зрения, наука содержит в себе подтвержденные историческим опытом, твердо установленные истины, и таких истин в ней становится все больше. Ранее найденные факты служат базой для нахождения новых фактов. Новые научные идеи вырастают из старых, выступают как их закономерное продолжение и развитие.

Антикумулятивизм как концепцию развития науки активно разрабатывает американский философ и историк науки Томас Кун. (Кун Т. Структура научных революций. М., 1975). Согласно Куну, нельзя понять, как развивается наука, если рассматривать процесс роста научного знания без учета мотивов и характера деятельности ученых, создающих это знание.

Первый удар по кумулятивистской модели нанес Т.Кун своей теорией научных революций. Кун обратил внимание на то, что ученый в своей работе, в своем мышлении жестко запрограммирован, что он парадигмален, что в науке все осуществляется в рамках достаточно однозначных традиций. На это, впрочем, обращали внимание и раньше, но именно Кун впервые рассмотрел традиции как необходимый конституирующий фактор в развитии науки, функционирующий не в качестве тормоза, но, напротив, определяющий ее быстрое развитие. Научные революции, по Куну, - это смена парадигм, смена программ, замена одних традиций познания и мышления другими. В чем конкретно это противоречит кумулятивистской модели? Да в том, что кумулятивизм, строго говоря, предполагает одну парадигму, одну программу, в которой работают все, начиная с первых шагов познания. Он предполагает, явно или неявно, что все мыслят и познают одинаково, что существует единая общечеловеческая рациональность, единый суд разума. А в рамках концепции Куна в истории происходит революционная смена фундаментальных программ познания, и на место единого для всех эпох разума приходят разные исторические типы рациональности.

Сокрушив кумулятивизм, Кун, однако, породил новую и достаточно фундаментальную проблему, проблему новаций. Действительно, если ученый жестко запрограммирован в своей работе, то как происходит смена самих этих программ? Можем ли мы, работая в некоторой парадигме, изменить эту парадигму? Не напоминает ли это барона Мюнхаузена, который вытащил сам себя за волосы из болота? Но породив проблему, Кун одновременно и заложил основу для ее преодоления. Парадигма не одна, их много, они исторически сменяют друг друга, они разные в разных областях знания. Множественность парадигм подает надежду, ибо у нас появляется возможность их взаимодействия. Именно на взаимодействии разных программ и построена предложенная модель, однако, как мы уже отмечали, это взаимодействие лежит за пределами рациональности, оно происходит в мире относительного неведения.

Чем же объяснить живучесть кумулятивистских представлений, а с ними и идеи рациональной реконструкции? Мы полагаем, что это можно рассматривать как одно из проявлений действия коллекторских программ. Очевидно, что любая коллекторская программа осуществляет работу аккумуляции знаний, собирая их везде, где только можно, и преобразуя их в соответствии со своими требованиями. В этом и состоит ее предназначение. Иногда развитие науки начинается не с исследования, а именно с работы коллектора, который отбирает и систематизирует практический опыт, рефлексивно преобразуя тем самым задним числом практическую деятельность в познавательную.

Носитель коллекторской программы не может не быть кумулятивистом. И это не является его недостатком, это его роль или амплуа. Другое дело, если речь идет об историке науки. У него совсем другая роль. Его задача не в том, чтобы систематизировать знания прошлого, а в том, чтобы проследить их развитие. И вот тут вдруг обнаруживается, что, поставив перед собой задачу написать историю какой-либо области знания, например, палеогеографии, историк почти неминуемо попадает в плен соответствующей коллекторской программы. А как иначе, ведь именно она оказывается для него путеводной нитью на необозримых просторах прошлого. Что и как искать на этих "просторах"? Ведь границы и признаки "палеогеографичности" задает именно коллекторская программа. Иными словами, в подавляющем количестве случаев историк начинает работать следующим образом: стоя на позициях соответствующей и, разумеется, современной коллекторской программы, он начинает искать в прошлом те тексты и тех авторов, которых он мог бы ассимилировать.

Практически это означает, что, читая труды прошлых эпох, историк, сам того не замечая, постоянно осуществляет симметричные преобразования, усматривая в этих трудах отдельные сведения, относящиеся к палеогеографии. В этом плане не только А. Грессли может оказаться палеогеографом, но и многие, многие авторы, жившие задолго до него. Ведь это так очевидно, что объяснив находки ископаемых раковин перемещением моря, мы тем самым сказали что-то и о море. Это так очевидно, что, казалось бы, и не требует особого анализа. Не ясно только, почему палеогеография появилась все же как особая дисциплина только в XIX в., а экология - только после Э. Геккеля, сформулировавшего новую коллекторскую программу. Следствия у такой очевидности по крайней мере три. Первое - это полная неспособность видеть в развитии науки такой феномен, как формирование и развитие коллекторских программ. Они скрыты от историка, ибо заслонены его собственной личностью. Он сам и есть эта коллекторская программа. Второе неизбежное следствие это "линеаризация" исторического процесса в духе кумулятивизма. Третья - иллюзия возможности и допустимости рациональной реконструкции исторического развития.

Если анализируется революция в знании, то речь идет об изменениях в научной картине мира (НКМ) – онтологическом основании научного знания. Примерами такой революции могут служить переход к электродинамической картине физической реальности. Более глубокие преобразования захватывают кроме картины реальности такие предпосылки и основания научного знания, как стиль мышления, идеалы и нормы исследования, а также философско-мировоззренческие понятия.

Если революция происходит в научно-познавательной деятельности, меняется ее стратегия, то на первое место ставится качественное изменения субъекта, целей и задач, средств и условий его деятельности, что приводит к изменению в понимании объекта.

Одна из возможных эмпирических классификаций революций в истории естественных наук (В. С. Степин):

Важный вклад в разработку исторического развития науки внес Т. Кун (1922-1996) своей концепцией научных революций. Он успешно соединял в своей деятельности анализ проблем философии науки с исследованиями истории науки. Кун обратил особое внимание на те этапы этой истории, когда кардинально изменялись стратегии научного исследования, формировались радикально новые фундаментальные концепции, новые методы об изучаемой реальности, новые методы исследовательской деятельности. Эти этапы обозначаются как научные революции. Их Кун противопоставил «нормальной науке», а само историческое развитие научного знания представил как поэтапное чередование периодов нормальной науки и научных революций.

Ключевым понятием, позволившим различить и описать эти периоды, стало введенное Куном понятие парадигмы. Оно обозначает некоторую систему фундаментальных знаний и образцов деятельности, получивших признание научного сообщества и целенаправляющих исследования. Понятие парадигмы включало в анализ исторической динамики науки не только собственно методологические и эпистемологические характеристики роста научного знания, но и учет социальных аспектов научной деятельности, выраженных в функционировании научных сообществ (группа ученых, разделяющих парадигму – некоторую систему фундаментальных понятий и принципов, образцов и норм исследовательской деятельности).

Именно парадигма, согласно Куну, объединяет ученных в сообщество и ориентирует на постановку и решение конкретных исследовательских задач. Цель нормальной науки заключается в решении таких задач, в открытии новых фактов, и порождении теоретических знаний, которые углубляют и конкретизируют парадигму.

Смена парадигмы означает научную революцию. Она вводит новую парадигму и по-новому организует научное сообщество. Часть ученых продолжает отстаивать старую парадигму, но многие объединяются вокруг новой. И если новая парадигма обеспечивает успех открытия, накопление новых фактов и создание новых теоретических моделей, объясняющих эти факты, то она завоевывает все больше сторонников. В итоге научное сообщество, пережив научную революцию вступает в период развития, кот. Кун называет нормальной наукой.

Понятие парадигмы отличалось своей многообразностью. Кун предпринял попытку проанализировать структуру парадигмы. Выделил следующие компоненты: «символические обобщения» (математические формулировки законов), «образцы» (способы решения конкретных задач), «метафизические части парадигмы» («ценностные установки науки»). Главное в парадигме, подчеркивал Кун, – это образцы исследовательской деятельности, ориентируюсь на которые ученый решает конкретные задачи. Через образцы он усваивает приемы и методы деятельности, обеспечивающие успешные решения задач.

Решая конкретные задачи ученый может столкнуться с новыми явлениями, которые, по замыслу, должны осваиваться парадигмой. Она допускает постановку соответствующих задач, очерчивает средства и методы их решения, но в реальной практике успешно их решить не удается. Полученные эмпирические факты не находят своего объяснения. Такие факты Кун называет аномалиями. Научное сообщество полагает, что аномалии будут устранены, а неудачи их объяснения носят временный характер. Но если происходит накопление аномалий, если среди них появляются твердо установленные эмпирический факты, попытки объяснения которых с позиций принятой парадигмы приводят к парадоксам, тогда начинается полоса кризиса Кризисы– это начало научной революции, которая приводит к смене парадигмы.

Переход от одной парадигмы к другой определен не только внутренаучными факторами, но и вненаучными – философскими, эстетическими и даже религиозными, стимулирующими отказ от старого видения и переход к новому видению мира.

Парадигмы, по Куну, несоизмеримы, они заставляют по-разному видеть предмет исследования. Согласно Куну, наука – это не непрерывный рост знания с накоплением истин, как это считали сторонники Поппера, а процесс дискретный. Связанный с этапами революций как перерывов в постепенном, «нормальном» накоплении новых знаний.

Кун очертил своими исследованиями новое поле проблем философии науки, и в этом его бесспорная заслуга. Он обратил внимание на новые аспекты проблематики научных традиций и преемственности знаний. В эпохи научных революций, когда меняется стратегия исследования, происходит ломка традиций. Заслуга куна в том, что анализ такого рода проблем он пытается осуществить путем рассмотрения науки в качестве социокультурного феномена, подчеркивая влияние вненаучных знаний и различных социальных факторов на процессы смен парадигм.

Недостатки концепции Куна. Прежде всего, в ней недостаточно четко была описана структура оснований науки, которые функционируют в нормальные периоды в качестве парадигм, и которые перестраиваются в эпохи научных революций. Даже после уточнения Куном структуры парадигмы многие проблемы анализа оснований науки остались не проясненными. 1-ых , не показано, в каких связях находятся выделенные компоненты парадигмы, а значит, не выявлена ее структура. Во 2-х, в парадигму включены как компоненты, относящимся к глубинным основаниям научного поиска, так и формы знания, которые вырастают на этих основаниях. В 3-х, выделяя такие компоненты науки, как «метафизические части парадигмы» и ценности. Кун фиксирует их «остенсивно», через описание соответствующих примеров. Недостаточно аналитическая проработка структуры парадигмальных оснований не позволила описать механизмы смены парадигм средствами логико-методологического анализа.