1. Суд царя и великого князя судити бояром, и околничим, и дворецким, и казначеем, и дьяком. А судом не дружити и не мстити никому, и посула в суде не имати. Также и всякому судье посула в суде не имати

Если Судебник 1497 года в ст. 31 еще допускал выполне­ние должностных функций неделыщика с помощью членов его семьи и холопов, то Судебник 1550 года, запрещая это, регла­ментирует состав, функции и компетенцию аппарата недельщика. Свои обязанности недельщик выполнял с помощью ездоков и заговорщиков. Ездоки нанимались недельщиками для вызова в суд ответчиков и свидетелей из других городов. Заговорщи­ки, т. е. лица, вступавшие с недельщиком в заговор с целью совместного несения его служебных обязанностей и получения соответствующего вознаграждения, составляли товарищество. И те и другие подлежали обязательной регистрации в особых книгах. Книги находились у кормленых дьяков, в руках кото­рых сосредоточивался контроль над исполнительной судебной властью. Статья устанавливает ответственность недельщи­ков за неправомерные действия ездоков. Недельщик возмещает иск, а ездок подвергается торговой казни. Торговой казни с возмещением всех истцовых убытков подлежал ездок, не запи­санный в книгах у кормленых дьяков. Продажа или обида, учиненная заговорщиком, возмещалась всем заговором и влек­ла за собой тюремное заключение виновного. Таким образом, Судебник разграничивает гражданскую и уголовную ответ­ственность. Обязательное наличие у недельщиков заговорщи­ков обусловливалось, вероятно, не только желанием покончить с произволом и вымогательством должностных лиц. Круговая порука заговорщиков, отвечающий за неправильные действия одного из них своим имуществом, являлась своеобразным поручительством за действия недельщиков, служила свое­образным усиленным гарантом возмещения нанесенного ущер­ба. Вот почему статья гласила: А без заговорщиков неделщиком недель не делати. Обязанности ездоков ограничиваются сроком кормления недельщика. С окончанием срока, когда не­дельщик из недель выйдет, поступление ездока к другому недельщику карается торговой казнью и уплатой без суда (совме­стно с недельщиком) всех убытков истцов. Данная норма отражает характерные черты системы кормлений, когда аппарат кормленческого управления рассматривается как неотъемлемая часть двора самого кормленщика. Смена кормленщика влекла за собой смену всех зависимых от него лиц, хотя и бывших его свободными служащими.

Статья (где использованы великокняжеские жалованные грамоты кормленщикам первой половины XVI в.) дополняет ст. 37 Судебника 1497 года санкцией недельщику или ездоку за вызов в Москву лиц, подсудных суду наместника или воло­стеля, в обход этих кормленщиков. Недельщик или ездок, на­рушившие компетенцию наместничьего суда, лишались езда и уплачивали хоженое местному доводчику, которое последний должен был получить при предъявлении ему недельщиком приставной грамоты.

Сохраняя положения ст. ст. 32 и 36 Судебника 1497 года о соблюдении срока со стороны недельщика и пристава и о взыскании с виноватого всех убытков, причиненных отсрочкой судебного разбирательства, статьи определяют порядок исчи­сления этих убытков.

В статье, повторяющей ст. 64 Судебника 1497 года, исключе­ны слова а с списка судного и с холопа и с земли пересуда нет. Это дает возможность предположить, что с увеличением коли­чества дел, связанных с решением поземельных споров и изме­нением правового положения холопов, возникла необходимость в институте обжалования по этой категории дел, самым тесным образом связанных с защитой интересов фоедалов.

В статье прежде всего определяется форма процесса, по кото­рому должен быть судим обвиняемый. При первой краже с по­личным обыск предваряет пытку. Если обвиняемого назовут лихим человеком, следует его пытати, т. е. рассматривать дело розыском. Если скажут, что он добрый, надо дело врьшити по суду, т. е. обвинительным процессом. Для определения наказа­ния за первую кражу с поличным одного облихования, как бы­ло в ст. 13 Судебника 1497 года, недостаточно, и поскольку по правилам розыскного процесса требовалось наличие двух-трех доказательств, облихованный подлежал пытке. Собственное признание, совпадающее с данными повального обыска, стано­вилось безусловным доказательством виновности, и обвиняе­мый подлежал смертной казни. Если пытаемый не признавался (не скажет на собя сам), он подвергался пожизненному тюрем­ному заключению с обязательным возмещением иска.

В статье вменяется в обязанность недельщика поимка не только татей, но и разбойников, дела которых рассматривались розыскным процессом. За отпуск (в результате получения взятки) задержанных, находящихся под следствием, недельщик возмещал истцу причиненный ущерб, подвергался торго­вой казни и предварительному тюремному заключению до оп­ределения наказания государем.

В статье устанавливается повышенная санкция за незаконную выдачу на поруки (без обращения в вышестоящую инстанцию) или продажу татя без боярского и дьячего ведома в холопы. В этом случае недельщик возмещал двойную сумму иска и нес уголовное наказание, предусмотренное ст. 58.

В статье, основанной на ст. 10 Судебника 1497 года, подтверждается рассмотрение дел по обвинению в первой краже состязательным процессом. Однако и в этом случае законода­тель вводит меры, направленные на предупреждение новых преступлений и первоочередное обеспечение интересов государства перед интересами потерпевшего. Так, наряду с торговой казнью и взысканием истцева иска с виновного, в статье преду­сматривается выдача его на крепкую поруку, т. е. под автори­тетное поручительство. При отсутствии такового следует тю­ремное заключение до тех пор, пока не найдутся поручители. При отсутствии у обвиняемого статка для уплаты истцева иска, законодатель, вместо отдачи обвиняемого истцу головою на продажю, т. е. в холопство до уплаты или отработки нанесен­ных убытков, вводит новую форму обеспечения — выдачу го­ловою на правеж до искупа. Правеж длился различное время в зависимости от взыскиваемой суммы. Обычно за 100 рублей долга ответчик подвергался правежу в течение одного месяца. Правежу под­вергался либо сам ответчик, либо поручитель за него. От пра­вежа освобождались землевладельцы-феодалы. Им предоста­влялось право послать на правеж своего человека - крестьяни­на или холопа, который и отстаивался за своего владельца. При неисполнении судебного решения, даже после правежа, от­ветчик отдавался истцу головою... до искупа. В результате неи­мущие даже при решении в их пользу фактически лишались возможности добиться исполнения судебного решения. Истец обязывался по получении иска представить виновного судьям. Без такого обязательства виновный истцу не выдавался и дол­жен был ждать удовлетворения своего иска до взятия обвиняе­мого на поруки каким-нибудь третьим лицом. После удовлетво­рения материального интереса потерпевшего вопрос об отпуске на свободу лица, совершившего хотя бы одну кражу, решался уже не истцом, а судом. В отличие от Судебника 1497 года в ст. 55 формулируется положение о необходимости поручите­лей в качестве обязательного условия для оставления такого лица на свободе.

По сравнению со ст. 11 Судебника 1497 года в данной статье закре­пляется новый порядок расследования повторных краж. Обяза­тельное применение пытки, смертная казнь в случае собствен­ного признания, пожизненное заключение облихованного, кото­рый на собя не скажет, и необходимость крепкой поруки для признанного в обыске добрым человеком, означали введение розыскной формы процесса.

В статье, аналогичной ст. 14 Судебника 1497 года об оговоре со стороны татя, содержится дополнение, указывающее на не­обходимость производства обыска (вместо прежнего опытати), применения в случае облихавания пытки и получения собственного признания как безусловного вида доказательств. Таким образом, Судебник 1550 года уже четко определяет, что рас­следование наиболее опасных для феодальной собственности дел идет розыскным процессом. Устанавливая наказание за кражи и порядок их расследования, ст. ст. 52-57 вводят ряд дополнительных мер, усиливающих охрану феодальной соб­ственности и интересов государства в целом. К ним относятся институт поручительства, как необходимое условие оставления оправданного на свободе, применение пытки и собственное признание, тесно связанное с развитием розыскного процесса. Обращает на себя внимание, что эти институты значительно усилились. Так, Судебник 1550 года подчеркивает необходи­мость не просто поруки, а крепкой поруки, т. е. авторитетного поручительства, какое могли дать лица, обладающие прочным положением в обществе. Если раньше пытка и выдача на поруки до производства обыска применялись лишь при оговоре человека татем (ст. ст. 1 - 14 Судебника 1497 года), то по Судебнику 1550 года пытка была обязательна при обвинении в квалифицирован­ной краже. В этом случае она являлась одним из основных спо­собов выяснения обстоятельств дела.

В этой же статье впервые появляется термин мошенничество, который трактуется как карманная кража (от слова мошна - кошелек). Однако большинство исследова­телей признает, что именно ст. 58 Судебника 1550 года впервые проводит различие между воровством и мошенничеством. Дей­ствительно в этой же статье наряду с мошенником упоминает­ся оманщик - обманщик, который при доказательстве его ви­ны подлежит торговой казни.

В статье выделяется новый вид должностного преступле­ния — подписка. Кроме того, статья предусматривает возмещение прогонов, т. е. приказных убытков и расходов лишь при наличии истцова статка, и пред­писывает не имати ничего из имущества казненного в поль­зу боярина, дьяка и недельщика.

В статье, сохраняющей в соответствии со ст. 39 Судебника 1497 года смертную казнь ведомому лихому человеку, вводится новый, возникший уже после Судебника 1497 года, порядок рассмотрения этих дел. Из компетенции наместников изымаются и передаются в ведение губных старост дела о разбое. Татебные дела рассматрива­ются уже не судом наместников, а по царевым великого князя губным грамотам, как в них написано. Участие наместников в суде над татями ограничивается лишь получением с татей про­дажи, прибытка. Мера же наказания определяется губными старостами. В отличие от Судебника 1497 года меры наказания татей конкретизируются и усиливаются. Если за первую кра­жу, не подтвержденную доводом, облихованный тать, согласно ст. 12 Судебника 1497 года, уплачивал истцу гибель без су­да, то губной наказ предусматривает для него битье кнутом и изгнание из земли вон. Вторая кража влекла, помимо наказа­ния кнутом и изгнания, отсечение руки, а третья - смертную казнь, чему предшествовало битье кнутом. Основываясь на принципе устрашения, чтоб на то смотря другим не повадно было так делать, предписывалось казненных повесити в тех местех, где которого татя поймают с татбою. Таким образом, Судебник 1550 года идет по пути ограничения объема деятельности органов наместничьего управления. Вместе с тем Судебник 1550г. отчетливо проводит линию на укрепление и развитие новых органов в системе местного управления Русско­го государства. В этом смысле издание Судебника 1550 г. мож­но рассматривать как важнейший этап в проведении губной ре­формы, поскольку Судебник своей ст. 60 превращает губные учреждения в органическую составную часть государственного аппарата в масштабе всего государства. Если при этом учесть, что губные старосты в своей деятельности находились под кон­тролем Разбойного приказа, то усиление их веса в управлении за счет ограничения наместников и волостелей означало даль­нейшее укрепление централизованного государства, одним из органов которого и являлись губные учреждения.

В статье, перечисляющей наиболее опасные преступления, вводится два новых состава - сдача города неприятелю и подмет.

В статьях с 62 по 75 регламентируется порядок наместничьего суда как по уголовным, так и по гражданским делам.