Семнадцать месяцев кричу,/Зову тебя домой./Кидалась в ноги палачу,/Ты сын и ужас мой.
27. Библейские мотивы в ТВ-ве Л.Андреева.
Творческое развитие Андреева предопределило не только его верность реализму и гуманистическим заветам русской классики. Он тяготеет и к созданию отвлеченно-аллегорических образов, выражающих по преимуществу авторскую субъективность, «одно голое настроение», как отозвался М. Горький;
В марте 1900 состоялось личное знакомство Андреева с Горьким. Отношения между М. Горьким и Л. Андреевым приняли характер «сердечной дружбы», и это сыграло решающую роль в литературной судьбе молодого писателя. М. Горький привлек его к сотрудничеству в «Журнале для всех» и литературно-политическом журнале «Жизнь», органе демократически настроенных писателей-реалистов, ввел в литературный кружок «Среда».
Также Горький организовал на собственные средства издание первой его книги «Рассказы» (1901)
Первый том «Рассказов» был отмечен общественностью как крупное литературное событие. О молодом авторе сразу же «во весь голос» заговорили критики;
Накануне Революции 1905 г. в творчестве Андреева нарастают бунтарские мотивы.
«Жизнь Василия Фивейского» антихристианская повесть; мир, как вместилище зла, бесчеловечности; отец Василий – несостоявшийся Иов и неудавшийся Христос; бесконечная цепь суровых, жестоких испытаний его веры. Утонет его сын, запьет с горя попадья – священник, «скрипнув зубами» громко повторяет: «Я – верю». У него сгорит дом, умрет от ожогов жена – он непоколебим! Но вот в состоянии религиозного экстаза он подвергает себя еще одному испытанию – хочет воскресить мертвого. Сюжет восходит к библейской легенде об Иове, но у Андреева она наполнена богоборческим пафосом, в то время как у Ф. М. Достоевского в «Братьях Карамазовых» эта же легенда символизирует непоколебимую веру в Бога;
рассказ дышит стихией бунта и мятежа, - это дерзостная попытка поколебать самые основы любой религии – веру в «Чудо», в промысел божий, в «благое провидение»;
Вася бунтует против мировой пустоты и тяготеющего над ним рока; в обезбоженном мире результаты бунта не видны – они в самом Васе, который становится личностью ценой жизни;
Андреев убеждён,, что искренне, горячо верующий человек не может представить бога иначе, как бога-любовь, бога-справедливость, мудрость и чудо. Если не в этой жизни, так в той, обещанной, бог должен дать ответы на коренные запросы о справедливости и смысле. Центральная гротескная сцена воскрешения передаёт сущность Андреева;
повесть – путь от наивной веры до самоопределения;
Психологический метод Андреева - не воссоздавая последовательного развития психологического процесса, как это делали Толстой и Достоевский, он останавливается на описании внутреннего состояния героя в переломные, качественно отличные от прежних, моменты его духовной жизни, и дает результативную авторскую характеристику:
мотив солнца и огня, мотив рока, мотив пространства, Мотив смеха, как явно чего-то нехорошего (со смехом связана ирония – всеразрушающая и всеуничтожающая), и др.
Стремление к объединению социально-психологического и философского аспектов изображения отличало в эпоху между двух революций творчество писателей-реалистов;
Универсализация темы, выявление соответствий между бытовой стороной происходящего и его общечеловеческим смыслом вызывало использование аналитической многоаспектности повествования, активных композиционных приемов (построение рассказа, основанное на принципах лейтмотива и контрапункта).
1Россия на рубеже 19-20 в экономика,политика,великие открытия
«Серебряный век» - проявление духовного и художественного ренессанса, знаменующего взлёт русской культуры конца XIX – начала XX веков.
Величайшие достижения философской мысли, науки, всех видов художественного творчества, плеяда талантливейших поэтов, художников, композиторов определяют значение этого феномена, как будто призванного предвосхитить колоссальный рывок России, её прорыв к этому, о чём издавна мечтало человечество.
Словосочетание «серебряный век» стало постоянным определением русской культуры конца XIX – начала XX веков; оно стало использоваться как обозначение всей художественной и, шире, всей духовной культуры начала XX века в России.
Понятие «серебряный век» невозможно свести к творчеству одного или даже десятку значительных художников – он характеризует «дух эпохи»: ярких индивидуальностей. Сама духовная атмосфера времени провоцировала творческую личность на художественное своемыслие. Это была эпоха пограничная, переходная, кризисная: развитие капитализма, прокатившиеся по стране революции, участие России в первой мировой войне…
Эпоха рубежа веков стала временем фундаментальных открытий в физике и математике: беспроволочная связь, рентгеновские лучи, определение массы электрона, исследование феномена радиации, создание квантовой теории, специальной и общей теории относительности – всё это резко поколебало прежние представления о строении мира. Кризис прежнего естественнонаучного мышления выразился в формуле «материя исчезла». Новые открытия резко противоречили представлению о структурной завершённости мира: то, что прежде казалось стабильным, обернулось текучестью, неустойчивостью.
Резкое усложнение физической картины мира сопровождалось переоценкой принципов понимания истории. Незыблемая прежде модель исторического прогресса сменилась пониманием непрочности. Человек при таком взгляде на историю – всего лишь песчинка в историческом потоке. Кризис прежних исторических представлений выразился в утрате универсальной точки отсчёта, прочного мировоззренческого фундамента. Появилась формула этого кризиса: «Бог умер».
Сходство формулировок: «материя исчезла» и «Бог умер» - означает исчезновение мировоззренческой почвы под ногами, кризис веры в единство мирового порядка.
«Науке до души – дальше, чем до звёзд»,- одна из мыслей Льва Шестова. Стиль философствования становится подчёркнуто личностным.
Национальная философия переживает настоящее возрождение. Соловьёв, Бердяев, Булгаков, Розанов и другие крупные философы оказали сильное, порой определяющее влияние на развитие разных сфер русской культуры. Особенно важным в русской философии было обращение к этической проблематике, фокусирование внимания на духовном мире личности, на таких категориях, как жизнь и судьба, совесть и любовь, прозрение и заблуждение.
Именно на рубеже веков в искусстве развиваются процессы, которые приводят к формированию типа массовой культуры со свойственным ей примитивизмом изображения человеческих отношений. Противовесом массовой культуре пытается стать искусство, изначально ориентированное на узкие круги ценителей, «посвящённых», - искусство элитарное. Таким образом искусство и литература становятся всё более неоднородными, расколотыми на течения и группировки.
Другая особенность искусства этой поры – усиление контактов с мировой культурой, более активное обращение к опыту не только отечественного, но и европейского искусства. Русское искусство начала XX века гораздо более свободно в обращении с опытом мировой культуры, что даёт предпосылки к использованию более многоцветной палитры художественных приёмов.
Русская культура всё более и более являет миру себя и открывает мир для себя. Искусство рубежа веков объединяет и возрождает к жизни самые разные стили, включает в себя и элитарное, и низкое искусство, всему даёт свою эстетическую нишу. Одновременно сосуществуют разные художественные системы, сама эпоха эстетически полифонична.
30.Русский символизм как модерниское направление
Символизм был первым течением модернизма, возникшим на русской почве. Традиционному познанию мира символисты противопоставили идею конструирования мира в процессе творчества. Творчество в понимании символистов – подсознательно-интуитивное созерцание тайных смыслов, доступных лишь художнику – творцу. «Недосказанность», «утаённость смысла» - символ – главное средство передачи созерцаемого тайного смысла. Символ – вот центральная эстетическая категория нового течения.
«Символ только тогда истинный символ, когда он неисчерпаем в своём значении»,- считал теоретик символизма Вячеслав Иванов.
«Символ – окно в бесконечность»,- вторил ему Фёдор Сологуб.
Одним из фундаментов русской поэзии XX века был Иннокентий Анненский. Мало известный при жизни, возвеличенный в сравнительно небольшом кругу поэтов, он был затем предан забвению. Даже широко бытовавшие строки «Среди миров, в мерцании светил…» публично объявлялись безымянными. Но его поэзия, его звуковая символика оказались неисчерпаемым кладом. Мир стихов Иннокентия Анненского дал словесности Николая Гумилёва, Анну Ахматову, Осипа Мандельштама, Бориса Пастернака, Велимира Хлебникова, Владимира Маяковского. Не потому, что Анненскому подражали, а потому, что содержались в нём. Слово его было непосредственно – остро, но заранее обдумано и взвешено, оно вскрывало не процесс мышления, а образный итог мысли. Мысль же его звучала, как хорошая музыка. Иннокентий Анненский, принадлежащий по своему духовному облику девяностым годам, открывает XX столетие, - где звёзды поэзии вспыхивают, смещаются, исчезают, вновь озаряют небо…
Среди самых читаемых поэтов – Константин Бальмонт – «гений певучей мечты»; Иван Бунин, чей талант сравнивался с матовым серебром – его блистательное мастерство представлялось холодным, но именовали его уже при жизни «последним классиком русской литературы»; Валерий Брюсов, имевший репутацию мэтра; Дмитрий Мережковский – первый европейский писатель в России; самый философичный из поэтов серебряного века – Вячеслав Иванов…
Поэты серебряного века, даже не первого ряда, были крупными личностями. На модно-богемный вопрос – гений или помешанный? – как правило, давался ответ: и гений, и сумасшедший.
Андрей Белый производил на окружающих впечатление пророка…
Все они, увлечённые символизмом, стали видными представителями этой наиболее влиятельной школы.
На переломе веков особенно усилилось национальное мышление. Интерес к истории, мифологии, фольклору захватил философов (В. Соловьёв, Н. Бердяев, П. Флоренский и др.), музыкантов (С. Рахманинов, В. Калинников, А. Скрябин), живописцев (М. Нестеров, В.М. Васнецов, А.М. Васнецов, Н.К. Рерих), писателей и поэтов. «Назад, к национальным истокам!» - гласил клич этих годов.
С древних времён родная земля, её беды и победы, тревоги и радости были главной темой отечественной культуры. Руси, России посвящали своё творчество люди искусства. Первый долг для нас – долг самопознания – упорный труд по изучению и осмыслению нашего прошлого. Прошлое, история России, её нравы и обычаи – вот чистые ключи, чтобы утолить жажду творчества. Размышления о прошлом, настоящим и будущим страны становятся главным мотивом в деятельности поэтов, писателей, музыкантов и художников.
«Стоит передо мной моя тема, тема о России. Этой теме я сознательно и бесповоротно посвящаю жизнь», - писал Александр Блок.
«Искусство вне символизма в наши дни не существует. Символизм есть синоним художника»,- утверждал в те годы Александр Блок, который был уже при своей жизни больше, чем поэт, для многих в России.
Николай Купреянов. Это имя художественная критика начала ХХ века поставила в один ряд с такими именами, как В. Фаворский, А. Кравченко, А. Остроумова – Лебедева. На двадцатые годы выпал расцвет русской гравюры. Гравюра – ремесло, возведённое в ранг искусства. Возрождение гравюры, древнейшего из искусств, началось с обновления форм, с приобретения нового строя чувств, символов, принадлежащих эпохе. Для Купреянова, человека, формировавшегося в 10-е годы, воспитанного на поэзии Блока, символизм был не просто литературным направлением, а умозаключением, настроением ума – разговорным языком эпохи, времени, языком, на котором изъяснялись и в кругу гравюрных образов. И гравюра представляется уже неким вариантом символического искусства. Ещё в юношеские годы, скитаясь по старым русским городам, кроме зарисовок древних фресок и иконописи, он увлёкся деревенской народно обрядностью, что позже соединилось в его творчестве. С таким же романтическим восторгом увлёкся он условностью «Мира искусства». «Я едва ли не одинаково люблю Сомова и иконопись»,- признавался он в письме к Блоку. Эта двойственность сознания – две стихии – религиозная и символическая – наложили печать на творчество Купреянова. Уже раньше его гравюры обрастают символами имеют не только первый, но и второй план, заключают в себе скрытый смысл. Не случайно Купреянов в гравюре начинал с самого интимного, с самого замысловатого жанра книжного знака – экслибриса. Его первые экслибрисы – это зашифрованные «за семью печатями» знаки, до смысла которых невозможно доискаться без знания Библии или геральдического словаря. Его гравюрное пристрастие к житию Николы можно рассматривать как особый интерес к соимённому ему – Николаю Купреянову – образа святого. Художник смотрел в гравюру, словно в зеркало, она давала его искусству справку, чувства законченности.
Темами первых гравюр были мотивы, которые изначально лежали в иконе или в старом лубке: «Король Гвидон», «Царь Давид», «О Бове Королевиче», «Всадники» (на темы апокалипсиса) – вот названия его первых работ. Позже – гравированные книжки, наподобие блочных книг – «Детство о Егории Храбром», «Жития Николы», «Азбука»…
35.Акмеизм и его неоднородность
Литературное течение акмеизма возникло в России в начале 1910-х годов. Группа молодых поэтов, оппозиционно настроенных по отношению к символистам, стремилась преодолеть утопизм символической теории. Лидером этой группировки стал Сергей Городецкий, к нему присоединились Николай Гумилёв, Александр Толстой. Литературные занятия проводили Вячеслав Иванов, Иннокентий Анненский, Максимилиан Волошин. Поэты, обучающиеся стихосложению, стали называть себя «Поэтическая академия». В октябре 1911 года «Поэтическая академия» преобразовалась в «Цех поэтов» по образцу средневековых названий ремесленных объединений. Руководители «цеха» стали поэты следующего поколения – Николай Гумилёв и Сергей Городецкий. Был поставлен и решён вопрос о создании нового поэтического течения – акмеизма (от греч. – высшая степень чего-либо, цветущая сила). Акмеистами стали Анна Ахматова, Осип Мандельштам, Михаил Кузмин и др.
Первой ласточкой акмеизма, его эстетической основой стала статья М. Кузмина «О прекрасной ясности». Статья диктовала принципы «прекрасной ясности»: логичность замысла, стройность композиции; «кларизм» по существу стал призывом к реабилитации эстетики разума и гармонии, противостоял глобализму символистов.
Наиболее авторитетными учителями для акмеистов стали поэты, сыгравшие когда-то заметную роль в символизме, - М. Кузмин, И. Анненский, А. Блок.
При имени Гумилёва мы ныне вспоминаем о том, что он был основателем акмеизма. А он был прежде всего редчайшим примером слитности стихов и жизни. Все его годы воплощались в его стихах. Жизнь его – жизнь романтического русского поэта – воспроизводится по его творениям.
Он был строг и неумолим к молодым поэтам и к себе, он первым объявил стихосложение наукой и ремеслом, которому нужно учиться, как учатся музыке и живописи. Он был мужественен и упрям, он был мечтателен и отважен Он писал стихи, насыщенные терпкой прелестью, обвеянные ароматом высоких гор, жарких пустынь, дальних морей. Странствующий рыцарь, аристократический порядок, он был влюблён во все времена, страны и эпохи.
Когда началась мировая война, Гумилёв ушёл на фронт. О его приключениях ходили легенды. Он получил три «Георгия», был тяжело ранен, но его душа расцветала в дерзкой героической красоте.
Мечтатель, романтик, патриот, суровый учитель, поэт… Хмурая тень его, негодуя, отлетела от обезображенной, окровавленной, страстно любимой им Родины…
Им были написаны книги стихов: «Путь конквистадора», «Романтические цветы», «Жемчуга», «Чужое небо», «Колчан», «Костёр», «Шатёр», пьесы в стихах; книга китайских стихов «Фарфоровый павильон», «Сны серебряного века не обходятся без Михаила Кузмина – поэта, изысканного стилизатора, близкого по своей манере к «Миру искусств». Только он мог сказать, что у него «не музыка, а музычка, но в ней есть яд». Он объединял слова и музыку, поклонялся XVIII веку и безумно любил его, хотя тогда хорошим тоном считалось принадлежать модернизму. Прозаик и литературный критик, переводчик и композитор, он писал музыку к спектаклю по пьесе Александра Блока «Балаганчик». Старший из всех акмеистов, теоретик акмеизма, о нём писала Ирина Одоевцева: «Кузмин – король эстетов, законодатель мод и тона»… А. М. Волошин о нём говорил: «Когда видишь Кузмина в первый раз, то хочется спросить его: «Скажите откровенно, сколько вам лет?», но не решишься, боясь получить ответ: «Две тысячи…» Несомненно, что он умер в Александрии молодым и красивым юношей… Но почему же он возник теперь, здесь, между нами, в трагической России, с лучом эллинской радости в своих звонких песнях и ласково смотрит на нас своими жуткими, огромными глазами, уставшими от тысячелетий?»
Начав когда-то с людьми «Мира искусств», Кузмин пошёл дальше их, оказался тоньше и восприимчивее к веяниям жизни. Кузмин подхватил носившиеся в воздухе идеи экспрессионизма и порождённого им самим сюрреализма и развил их с неподражаемой оригинальностью. Поэзия Кузмина не похожа на то, что создавали его современники. Совсем отдельная, опережающая развитие литературных течений эпохи и вместе с тем не отделимая от неё, она могущественно повлияла на современную поэзию.
Наука о литературе до сих пор ещё не дала точного определения поэзии Михаила Кузмина.
38.И.Северянин и эгофутуризм
Первые стихи Игоря Северянина во многом подражательны
"Литературный выдвиг" Игоря Северянина произошёл после того как в 1909 году одна из его брошюр, "Интуитивные краски", попала в руки к Л.Н.Толстому, и он прочитал ироническое стихотворение Северянина "Хабанера II":
Вонзите штопор в упругость пробки,-
И взоры женщин не будут робки!..
Да, взоры женщин не будут робки,
И к знойной страсти завьются тропки ....
К тому времени в печати уже появлялись отзывы о брошюрах Северянина: его слегка поругивали. Толстой же разразился потоком возмущения по поводу этого стихотворения. "Об этом мгновенно всех оповестили московские газетчики... после чего всероссийская пресса подняла вой и дикое улюлюканье, чем и сделала меня сразу известным на всю страну!.."- вспоминал поэт.
Скандальная известность сыграла свою роль: поэта заметили в литературных кругах, и в 1911 году появилась уже хвалебная рецензия В.Брюсова на сборник "Электрические стихи".
В этом же году вокруг Северянина формируется новое литературное объединение - "эгофутуризм". Эгофутуристы (помимо Северянина в объединение входили Георгий Иванов, Грааль Арельский и др. заявили в качестве своих литературных предшественников Мирру Лохвицкую и К.Фофанова, а теоретической основой провозгласили Интуицию и Эгоизм.
В 1912 году состоялось представление поэта "петербургскому литературному миру" Ф.Сологубом, который написал предисловие к первой большой книге "поэз" Северянина "Громкокипящий кубок": "...одно из сладчайших утешений жизни - поэзия свободная, лёгкий, радостный дар небес. Появление поэта радует, и когда возникает новый поэт, душа бывает взволнованна, как взволнованна она бывает приходом весны..."
Но широчайшую известность принесли поэту стихи, помещённые им во второй раздел этого сборника "Мороженое из сирени". Поэт сумел верно уловить желание, витавшее в обществе: уйти от трагизма предвоенной грозы, уйти от действительности, но не в изящную "мечту", расписанную символистами, а в бурную, страстную, яркую "иную жизнь".
Одни видели в его стихах рождение нового искусства, другие признак упадка литературных нравов. Но своим хулителям поэт отвечал стихотворением из четвёртого раздела сборника "Эгофутуризм", где были собраны декларативные лозунги его творчества:
Я, гений Игорь-Северянин,
Своей победой упоён:
Я повсеградно оэкранен!
Я повсесердно утверждён!
Действительно успех поэта был ошеломляющим. За два года было напечатано девять изданий сборника "Громкокипящий кубок".
Перед первой мировой войной его поэтическая слава достигла своего апогея. Залы на его "эгических поэзовечерах" были переполнены публикой, сборники стихов расхватывались мгновенно.
Ориентация скорее на слушателя, чем на читателя, определила и особое строение стихов Северянина. Его поэзии свойственна мелодичность и благозвучие, стихи имеют близкое к романсному строфическое построение с многочисленными повторами и подхватами отдельных слов и целых фраз, изобилует рефренами и анафорами и унаследованными от Бальмонта разнообразными внутренними созвучиями в стихе - ассонансами и аллитерациями.
Северяниным были изобретены десять новых стихоформ: "миньонет", "поэметта", "лириза"."дизель", "квинтина" и другие, обоснование которым он дал в неопубликованном труде "Теория версификации". В русле своих футуристических исканий занимался поэт и словотворчеством.
27 февраля 1918 года на "поэзовечере" в Политехническом музее в Москве Северянин был провозглашён "королём поэзии". Это была высшая и последняя точка головокружительного успеха Игоря Северянина. Летом 1918 года он оказался в эмиграции.
Общей тенденцией в его творчестве становится возврат к классическим традициям русского стиха. "Чем проще стих, тем он труднее..."- станет его девизом. Ведя полурыбацкий образ жизни, он, как в детстве, начинает черпать жизненную силу в общении с природой, к ней же обращается и в творчестве:
В его поэзию проникают ностальгические мотивы, горькое признание уже прошедшей жизни. Кроме трёх автобиографических поэм он написал поэму "Рояль Леандра" (1925), написанную онегинской строфой. В 1931 году вышел его сборник стихов "Классические розы", обобщивший творческие искания поэта последних лет. Теперь поэт снова нашёл путь к сердцам читателей и слушателей через классическое звучание русского стиха, но былой популярности уже не было и поэт бедствовал.
После 1935 года Северянин почти не пишет оригинальных стихов, занимаясь переводами в основном с эстонского.
28.Леонид Андреев. Тема греха и покаяния в повести "Иуда Искариот"
Русская литература всегда была религиозной, но в ее религиозности присутствовало нечто еретическое. Каких бы сторон Священного Писания ни касались русские писатели, кажется, ни один из них не подвергал сомнению вопрос о причинах предательства Иисуса Христа Иудой из Кариота.
Напротив, имя Иуды стало нарицательным для обозначения человека, совершившего гнусное преступление. Даже при отсутствии имени легко "узнаешь по портрету" "предателя ученика", "всемирного врага", которому
…сатана, пристав, с веселием на лике
Лобзанием своим насквозь прожег уста,
В предательскую ночь лобзавшие Христа.
Одним из первых, кто затронул отношение Христа и Иуды, был Леонид Андреев, написавший в 1907 году повесть "Иуда Искариот".
Хотя сам автор охарактеризовал свое произведение как "нечто по психологии, этике и практике предательства", это не исчерпывает его содержания. Андреев предлагает усомниться в привычной трактовке поступка Иуды, которую большинство принимает не задумываясь, исходя из однозначности мотивации поступков.
Ни один человек, каким бы подлым он ни был, не может хладнокровно послать другого на смерть. Такой поступок должен быть оправдан некой благородной идеей. Но тогда почему Иуда уходит из жизни, повесившись на суку одинокого дерева? На мой взгляд, причина в поведение Христа, в его непротивлении злу насилием. Он покорно и мужественно принимает мученическую смерть, лишая всякого оправдания поступок Иуды. Обнажается ложность мотивации, пропадает героичность, возникает неудовлетворенность, тоска, которые толкают на самоубийство. Существует мнение, в соответствие с которым самопожертвование Христа во искупление грехов человечества было предопределенно, поэтому кто-то должен был сыграть роковую роль предателя. Перст судьбы указал на Иуду, обрекая его нести печать предательства в веках.
Так каков андреевский Иуда? Совершенно очевидно, что он сложен и неоднозначен. Дурная слава о нем распространилась по всей Иудее. Его порицали и добрые, и злые, говоря, что Иуда корыстолюбив, коварен, наклонен к притворству и лжи. Всем он приносит одни неприятности и ссоры.
Достарыңызбен бөлісу: |