его повелению Салическая правда — судебник салических франков — содержит нормы их обычного права и отражает древнейшую стадию варварского общества на территории Западной Европы.
17 См. об этом ниже.
227
Наряду с архаическими чертами родо-племенного уклада, продолжающего тенденцию развития общественного строя древних германцев эпохи Тацита, мы встречаем в этом памятнике и признаки усиления рабовладения, и предпосылки будущего феодального строя. Эти предпосылки — в результате их синтеза с остатками перерождавшегося рабовладельческого уклада Западной Римской империи — привели к возникновению феодального строя в недрах Франкского государства Меровингов и Каро-лингов, конкретная история которого выходит за рамки настоящего очерка. Отметим лишь, что за время от Хлодвига до Карла Великого (с VI по IX в.) Франкское государство превратилось в обширную империю, простиравшуюся от Эльбы и среднего Дуная на востоке, до Северного моря и Атлантического океана и Пиренеев на западе и включавшую в свой состав также значительные части Северной и Средней Италии. Основание светского государства пап при Пипине Коротком (741— 768) и Карле Великом (768—814) и коронация последнего императорской короной, произведенная папой Львом III в церкви св. Петра в Риме 25 декабря 800 г., привели к возникновению тесных взаимоотношений между папством и светской властью, породили попытки идеологического обоснования имперской теократии при Карле Великом и завязали узел будущих конфликтов между империей и папством.
Однако созданная Карлом Великим империя оказалась непрочной. Распад империи, подготовлявшийся успехами ее феодализации еще при самом Карле, начался уже при его слабом преемнике — Людовике Благочестивом. Усобицы между внуками Карла привели к тому, что в 843 г. в Вердене империя была разделена между тремя сыновьями Людовика: Лотарь I (817—855) получил Фрисландию, бассейн нижнего Рейна, сред-нерейнские земли (за исключением Майнца. Шпейера п Вормса) до западной границы на востоке и до течения Шельды и Мааса на западе: кроме того, ему достались Бургундия. Прованс и Италия (т. е. завоеванные Карлом Великим территории Лангобардского королевства). Из нижне- п среднерейнских владений Лотаря впоследствии образовалась Лотарингия. Людовик II Немецкий (умер в 876 г.) получил все германские земли от Рейна до Эльбы (т. е. Баварию, Швабию, Франконию, Тюрингию, Саксонию), включая Майнц, Вормс и Шпейер. Карл Лысый (умер в 877 г.) получил Аквитанию и всю Галлию с Испанской маркой.
Борьба Людовика II Немецкого с Карлом Лысым из-за наследия Лотаря I и его сына Лотаря II (умер в 869 г.) приводит к новому, Мерсен-скому разделу (870 г.), в силу которого Людовик II Немецкий-получил восточную половину так называемого «срединного королевства» Лотаря, а Карл Лысый — западную его половину; граница проходила по р. Маасу, верхнему течению Мозеля и к востоку от Соны, а на юге — по р. Роне.
Из Каролингской империи выделились, таким образом, два государства - Западнофранкское (будущая Франция)* и Восточнофранкское (будущая Германия). В последнем Каролингская династия продолжалась до начала X в. Неясным оставалось положение Италии, так как оно не было точно определено Мерсенским разделом, ликвидировавшим «срединное королевство» Лотаря, а между тем, несмотря на явное обособление Западнофранкского и Восточнофранкского государств, оба они теорети-
228
чески все еще мыслились как составные части идеального единства Каролингской империи, реальное существование которой уже прекратилось. Поэтому приобретал особое значение вопрос о том, кому достанется императорская корона, связанная с обладанием Италией.
После смерти двух старших сыновей Людовика II Немецкого все Вос-точнофранкское государство отошло к его младшему сыну швабскому королю Карлу III Толстому, который в 881 г. короновался в Италии императорской короной и завладел также почти всем большим королевством Лотаря, получив тем самым перевес над Западнофранкским государством. Но ему не удалось удержать власть в своих руках, и в результате заговора он был свергнут в 887 г. Его сменил на престоле сын баварского короля Карломана, внук Людовика II Немецкого — Арнульф, который был королем Восточнофранкского государства с 887 по 899 г. и императором с 896 по 899 г. Его сын Людовик IV Дитя (900—911), умерший 18 лет от роду, является последним представителем Каролингской династии в Восточнофранкском государстве.
Во второй половине IX в. папство попыталось использовать распадение Каролингской империи и обосновать папский суверенитет в церковных и политических вопросах. Подложные «Лже-Исидоровы декреталии» 851— 852 гг. провозгласили принцип непосредственного подчинения церковных должностных лиц Западной Европы папе и его исключительное право назначать их. Эти притязания были особенно важны тем, что выдвинуты были как дополнение к светским претензиям папства, сформулированным еще в VIII в., во время походов Пипина Короткого в Италию, в другом подложном документе — «Даре Константина». Согласно ему, верховная светская власть в лице Константина Великого, римского императора начала IV в., якобы сама предоставила высший духовный авторитет и имперское верховенство на Западе папе и передала ему Рим и все провинции Италии.
Осуществить эти притязания целиком папству так и не удалось, да и частичная их реализация относится к гораздо более позднему времени — к XI—XIII вв. Но очень важно, что уже в VIII—IX вв. складывается программа папской и имперской теократии.
Однако обе еще недостаточно сильны. Последняя, связанная с политикой Карла Великого, временно замирает ввиду распада его империи.
Для того чтобы в общих чертах представить себе ход и сущность тех процессов феодализации, которые привели к этому распаду, надо предварительно выяснить, какие основные черты характеризуют феодализм как общественную формацию.
В области экономической признаком сложившегося феодализма является противоречие между крупной поземельной собственностью и мелким хозяйством, которому соответствует в сфере социальной антагонизм между крупными землевладельцами и зависимыми от них крестьянами. Средневековый вотчинник-феодал является верховным собственником территории вотчины, на землях которой сидят зависимые от него крестьяне, превратившиеся в держателей, находящихся на разных ступенях несвободы. Эти крестьяне являются в то же время мелкими хозяевами, ибо они отнюдь не оторваны от основного условия феодального производ-
229
ства — земли, а, наоборот, тесными узами и крепкими нитями привязаны к нему. Но хотя совокупность владений таких крестьянских хозяйств по величине земельной площади зачастую превосходит размеры барской запашки, тем не менее эти мелкие хозяева вынуждены отдавать часть своего прибавочного труда и прибавочного продукта в виде барщин и оброков вотчиннику-землевладельцу, ибо он верховный собственник всей земельной площади, а они — лишь держатели, т. е. наследственные пользователи своих наделов, которые рассматриваются как составная часть этой площади. Отсюда и своеобразная природа политической власти в средневековой вотчине, да и все своеобразие феодального государства вообще.
Отношения политического господства и подчинения растут и развиваются в складывающемся феодальном обществе одновременно в двух направлениях: с одной стороны, выделяется некий аппарат центральной государственной власти в лице короля и его ближайшего окружения, а с другой стороны, политическая власть возникает в недрах феодальной вотчины. Оба намеченных направления в эволюции отношений господства — подчинения представляют собой в сущности две стороны или две струи единого процесса становления феодализма. В самом деле, королевская власть выделяется в качестве центральной государственной власти лишь в той мере, в какой она тесно связана с выдвинувшими ее социальными слоями складывающегося феодального класса.
На начальной ступени развития феодальных отношений в качестве таких слоев фигурируют королевские дружинники, приобретающие земельные владения совместно с королем в процессе завоевания новых территорий; хотя такие приобретения и принимают нередко форму королевских земельных пожалований за уже выполненную дружинниками службу, тем не менее они фактически превращаются аллодиальные владения получивших их лиц, т. е. в их наследственную земельную собственность, не обремененную какими бы то ни было условиями военной или иной службы королю или кому бы то ни было. Возникает как бы особая, выросшая из дружинного строя знать, в которую вливается частично и прежняя родовая знать. Король силен лишь постольку, поскольку связан с этой знатью и поскольку она нуждается в нем как в руководителе военных предприятий, сулящих новые территориальные приобретения и пожалование новых привилегий. Так во Франкском государстве, обстояло дело при Хлодвиге и его ближайших преемниках (в конце V и в первой половине VI в.).
Следующий этап развития королевской власти в Западной Европе раннего средневековья наступает тогда, когда процесс насыщения землями указанных выше слоев знати заканчивается; тогда эта знать перестает нуждаться в королевской власти и соответственно перестает поддерживать ее; этим объясняется упадок власти меровингской династии во Франкском государстве в VII в.
Но феодальный процесс не завершен до тех пор, пока не восторжествовало намеченное выше основное социально-экономическое и классовое противоречие феодального строя. Следовательно, пока еще имеются такие слои издавна свободных аллодиальных собственников, которые не приоб-
230
рели свои владения совместно с королями в ходе военных предприятий, но которые и не впали ни от кого в зависимость, до тех пор всегда есть не только возможность, но и необходимость дальнейшего углубления феодальных отношений.
Тем самым определена и тенденция дальнейшего роста королевской власти, поддерживаемой этими средними и мелкими аллодистами, которые теперь уже наделяются в ходе военной экспансии бенефициями при условии несения военной службы. Опираясь на эти слои, королевская власть достигает нового временного усиления, но опять-таки ценою перерождения этих слоев в мощную феодальную знать, стремящуюся превратить свои условные — срочные или пожизненные — бенефиции в наследственные феоды или лены и соответственно вновь ослабить ею же выдвинутую королевскую власть — при помощи ленной системы, феодальной иерархии, установления наследственности должностей и роста имму-нитетных привилегий (частичного изъятия территории вотчины из судеб-но-административной, финансовой и военной компетенции должностных лиц королевской власти на местах — графов). Этот описанный нами в самых общих чертах процесс протекал во Франкском государстве в эпоху Каролингов.
Если подойти к указанным двум этапам эволюции королевской власти в эпоху раннего феодализма под другим углом зрения, с точки зрения роста отношений господства и подчинения внутри вотчины, то нетрудно будет усмотреть теснейшую связь обеих сторон единого процесса. Ведь с каждым новым усилением королевской власти все более широкие слои франкского общества вовлекаются в самый ход процесса феодализации: разные этапы усиления и ослабления королевской власти являются выражением этого расширения феодализационного процесса, его распространения на все более широкие круги общества. А это значит, что перед нами — не простое повторение одного и того же («королевская власть то усиливается, то ослабляется»), а каждый раз появление чего-то принципиально нового. Это новое заключается в неуклонном продолжении — пусть с зигзагами и колебаниями — все того же процесса феодализации общества, его перехода на новые стадии, в иное качество. Чем больше мелких и средних аллодиальных собственников помещичьего типа вовлекается в ряды знати, тем большее число еще сохранивших свободу франкских крестьян впадает в зависимость от них.
Процесс перегруппировки внутри знати есть в то же время и процесс образования двух основных антагонистических классов феодального общества. Но крупное землевладение с самого начала, уже в период оседания дружинников Хлодвига на землю, не только ломало старые рамки и формы родо-племенного быта, но и создавало отношения господства-подчинения в собственных пределах. Более того, эти отношения имманентно присущи всякой раннефеодальной поземельной собственности как таковой. Ибо она ведь и вырастает там, где предшествующим развитием уже созданы предпосылки распада общества на указанные выше антагонистические классы. А так как такой распад предполагает хозяйственный уклад, при котором основным условием производства является земля, а обрабатывающие эту землю собственники крестьянского типа —
231
основной производительный класс — все более и более превращаются в зависимых держателей тех, кто описанными выше путями захватил в свое полное обладание большие земельные территории, то внеэкономическое принуждение и является необходимой формой осуществления экономической эксплуатации. Поэтому оно налицо уже в крупном сенаторском галло-римском землевладении (в сфере суда, обложения, военно-административной власти владельца латифундии над его колонами), а в более примитивной форме — во владениях оседающих на землю дружинников Хлодвига. В течение VI—IX вв. оно неуклонно растет и развивается, принимая юридическую форму иммунитета и находя свое применение на частных землях короля (например Карла Великого.) точно так же, как и во владениях отдельных феодалов. Те самые представители знати, которые служили социальной опорой династии Меровингов, и вновь возникшие ее слои, выдвинувшие Каролингов, создавая центральный аппарат, в то же время усиливали и собственный аппарат политического господства.
Природа политической власти королей и вотчинников была в сущности тождественна,— это раннефеодальное внеэкономическое принуждение, закреплявшее складывавшиеся формы экономической эксплуатации крупными землевладельцами зависимых крестьян. Но интересы знати и королевской власти, а также разных групп знати могли резко расходиться и приводить к ожесточенной борьбе. Тождество природы королевской власти и политической власти вотчинников полностью объясняет явление «смешения частного и публичного права», которое лучше и точнее было бы определять как первичную нераздельность, неразграниченность понятий «государственный» и «частный» на ранних ступенях феодализма; противоречие же их интересов, отражающее более глубокий антагонизм — между вотчинниками и крестьянством,— является одной из движущих сил не только роста внеэкономического принуждения, но п развития всего феодального строя в целом.
При сложившемся феодализме с развитой системой эксплуатации крестьянства указанное противоречие разрешается одним из следующих способов: либо торжествует политическая власть вотчинников на местах, что приводит к полному упадку королевской власти, либо, наоборот, королевская власть как раз в эпоху завершения феодализма одерживает победу над политическими притязаниями отдельных вотчинников и создает феодальную централизацию политического господства. Первый способ разрешения указанного противоречия, имевший место во Франции X—XI вв., связан с тем, что должностные лица короля — графы—начинают рассматривать свои должности как наследственные феоды, а с другой стороны, и сам король превращается всего лишь в одного из крупных вотчинников-сеньоров, юридически играющего роль «верховного сюзерена», primus inter pares (первого среди равных), но фактически мало чем отличающегося от прочих феодалов: страна дробится на вотчины-сеньории, обладающие полным иммунитетом, и ввиду слабости королевского центрального аппарата всякая — и местная, и центральная — политическая власть в стране приобретает форму вотчинно-сеньориального внеэкономического принуждения. Это явление обычно и обозначается как «рассеяние суверенитета» — определение неточное, так как оно вызывает
232
неправильное представление, будто суверенитет был предварительно кем-то (центральной королевской властью) собран, а затем «рассеялся», в то время как в действительности он с самого начала феодального развития складывался в центре и на местах одновременно.
Второй способ решения намеченного выше противоречия, осуществившийся в Англии уже в конце XI в., создает такое положение, при котором вотчинное внеэкономическое принуждение (поместная манориальная юрисдикция) частично ограничивается в пользу централизующего аппарата королевской власти, и последний берет в свои руки более или менее планомерное осуществление политического господства известных слоев феодалов над крестьянством по всей стране, а не в отдельных крупных баронских вотчинах-манорах. Политическая власть и внеэкономическое принуждение приобретают централизованный характер.
Во Франции политический строй в дальнейшем (в XII—XIV вв.), как известно, развивался в сторону постепенного усиления королевской власти и собирания страны вокруг королевского домена. В Англии раннее проникновение товарно-денежных отношений в сельское хозяйство дало королевской власти возможность использовать (во второй половине XII в.) совпадение интересов низших слоев феодального класса (рыцарства) и горожан и противоречие между интересами этих обеих групп и высшего слоя феодального класса — баронства, носителя тенденции крупного вотчинного (манорпального) землевладения, в целях укрепления своих позиций в области осуществления судебного, финансового и военного верховенства. А когда с начала XIII в. в Англии возникает тенденция к ограничению королевской власти, то она осуществляется опять-таки в форме создания нового централизующего аппарата (в виде органа сословного представительства — парламента, в котором заседают депутаты от баронства, рыцарства и горожан со все большим и большим усилением роли последних двух групп), а не форме ослабления центральной власти в интересах одного только высшего слоя феодального класса (баронства) и уж никоим образом не в виде преобладания вотчинного внеэкономического принуждения на местах (в крупных баронских манорах) над центральной государственной властью.
В Германии X—XIII вв. развитие политической власти не пошло ни по одному из намеченных выше путей. Это объясняется своеобразием эволюции феодализма, которая привела к тому, что королевская власть в Германии X в. переживала ту стадию своего развития, которая харак- > терна для Западнофранкского государства в эпоху первых Каролин'гов (т. е. в VIII в.); в течение XII—XIII вв., когда централизация Франции и Англии неуклонно усиливалась, королевская власть в Германии все более ослабевала. Этот «обратный тип» развития королевской власти в Германии X—XIII вв. (сравнительно с Англией и Францией того же периода) коренится в «начальных фактах» ее истории, и прежде всего в незавершенности германского феодализма.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Германия в X—XI вв.
1. ХАРАКТЕРИСТИКА ГЕРМАНСКОГО ФЕОДАЛИЗМА В X в. И ОСОБЕННОСТИ ФЕОДАЛЬНОГО РАЗВИТИЯ ГЕРМАНИИ
Германия как феодальное государство средневековой Европы выделилась из состава бывшей Каролингской империи к началу X в. Процесс ее выделения и обособления, представляющий собой одну из сторон общего процесса распадения Каролингского государства, начался еще в 40-х годах IX в. Но вся вторая половина IX в., как и начало X в., заполнены непрерывной борьбой составных частей будущей феодальной Германии — разных герцогств — друг с другом. Прекращение Каролингской династии в Восточнофранкском государстве со смертью Людовика Дитяти, считающееся обычно началом обособления Германии как самостоятельного феодального государства, не представляет собою действительно решающего поворотного пункта в ее истории; 911 год — скорее формально-династп-ческая дата, чем крупное историческое событие. Лишь после кратковременного правления Конрада I, герцога Франконского (911—919), при его преемнике Генрихе I Птицелове (919—936), первом представителе саксонской династии, намечается ряд явлений, составляющих поворотный этап в истории Германии и позволяющих говорить о начале ее эволюции как феодального государства. Однако и в этот период внутренний строй этой страны отличается некоторыми весьма существенными особенностями, анализ которых вскрывает условность самого понятия единого феодального государства в применении к Германии X в.
Германия выступает на арену истории в виде совокупности герцогств, еще не утративших свой племенной характер и в сущности слабо связанных друг с другом. Как мы узнаем из хроник, Генрих I Птицелов был избран королем «с согласия франков, алеманнов, баваров, тюрингов и саксов» ', т. е. ко времени его избрания Германия состояла из пяти основных герцогств: Франконии, Швабии, Баварии, Тюрингии и Саксонии; на северо-западе к ним примыкала Фрисландия. Из всех этих герцогств только Франкония принадлежала к числу исконных областей, издавна
1 Continuator Reginonis ad a. 919—920.—MGH, SS, in us. schol., 1890: Heinricus dux consensu Francorum, Alamannorum, Bavariorum, Thuringorum et Saxonum rex eligitur.
234
занятых франками: Алеманния и Бавария, а отчасти Тюрингия, хотя и были завоеваны еще при Меровингах (часть Алеманнии — при Хлодвиге, часть Тюрингии и Бавария при его преемниках), в сущности недостаточно прочно вошли в состав Франкского государства. Позднее всех вошла в него Саксония, которая была покорена лишь в результате длительных войн Карла Великого.
Герцогства, из совокупности которых сложилась Германия X в., гораздо слабее были связаны с судьбами Франкского государства, чем западная часть последнего, вошедшая в его состав уже при Хлодвиге и его преемниках. К тому же территория, представлявшая собою Германию X в., т. е. область между Рейном, Эльбой и средним течением Дуная, в свое время мало была затронута римским влиянием, которое в некоторых ее частях, например в Саксонии, вообще почти не чувствовалось. Таким образом, слабость — а в ряде мест и полное отсутствие — римских хозяйственных и правовых институтов, а также позднее и недостаточно глубокое проникновение франкских учреждений (лишь в IX—X вв.) в жизнь зарейнских герцогств содействовали замедленности темпа их общественного развития, и в частности — формирования в них феодальных отношений. Эта замедленность усугублялась еще неравномерностью темпа общественной эволюции разных герцогств, например Саксонии, сохранившей еще до конца VIII — начала IX в. довольно архаический уклад, и Швабии, в которой феодальные отношения начали развиваться раньше. Все это вместе взятое и привело к двум рядам явлений, которые можно назвать «начальными фактами» истории средневековой Германии: во-первых, к тому, что Германия X в. выступает перед нами как совокупность герцогств, отличающихся друг от друга и общественным строем, и племенным составом их населения, а во-вторых, к значительной незавершенности германского феодализма X в.
Эта незавершенность дает себя знать в двух направлениях: с одной
стороны, процесс поглощения мелкой земельной собственности крупным
вотчинным землевладением в Германии начала X в. еще не привел к
полному исчезновению слоя свободных мелких землевладельцев крестьян
ского типа, а с другой стороны, в соответствии с этим, структура гос
подствующего феодального класса еще не во всех отношениях приобрела
характерные для сложившегося феодализма формы.
Сборники дарственных грамот (картулярии), оформлявших земельные вклады и дарения монастырям, а также описи земельных владений монастырей и аббатств (полиптики), относящиеся к Германии, рисуют быстрый рост крупного землевладения в конце VIII, IX и X вв. и его повсеместное распространение, но в то же время указывают на наличие мелкой свободной собственности, которая частично только еще втягивается в зависимость от вотчинников. Процесс ее поглощения в больших размерах начинается с конца VIII в., особенно бурно идет в IX в., но к началу X в. во многих местностях Германии все еще далек от завершения, в то время как в западной части Франкского государства, на территории будущей Франции, он уже в начале IX в. привел к таким результатам, как господство вотчинного хозяйства со строго разработанной системой тягловых держаний, барщинных и натуральных повинностей.
235
В Германии VIII и IX вв.— эпоха возникновения целого ряда монастырей и аббатств и обильного притока вкладов и дарений в их пользу; во Франции (т. е. в Западнофранкском государстве) этот процесс начался раньше и в начале IX в. уже дал определенные результаты2. Но и самые эти результаты, а не только быстрота и ход указанного процесса,— весьма различны в Западнофранкском государстве и в пределах будущей Германии. По данным источника, представляющего собою отчасти реальные описи церковных и королевских владений в Каролингском государстве начала IX в., а отчасти формулы для составления этих описей, можно получить достаточно ясное представление о разнице в системе повинностей закрепощаемого свободного населения во владениях Аугсбург-ского епископства в Баварии и в королевских фисках во Франции, особенно если сопоставить эти описи с данными полиптика Сен-Жерменского монастыря близ Парижа, тоже начала IX в. В то время как фиксированная барщина со свободных маисов на землях Аугсбургского епископства не превышает 6 недель в году, она достигает в поместьях Сен-Жерменского аббатства 2—3 дней в неделю 3.
Достарыңызбен бөлісу: |