А помнишь тот первый, который тебе "доверили" снимать? Все отказались, никто не хотел ввязываться, ещё бы "Воспитание детей в рабочей семье"

- Ну и что?

- А то! Через месяц выкинули его с радио, который месяц болтается, как дерьмо в проруби, нигде устроиться не может. Только и остались рассказики о собственной гениальности, да никто уже не слушает.

- Я здесь при чем, я слова о нём плохого не сказал.

- Знаю. Один случай - это случай. А с Сашкой Васильчиковым, нашим аристократиком? Тоже ведь расстались, и тоже по его вине. Сколько грязи он на тебя выливал, злобствовал, а ты всё прощал, терпел, пока тебя не достало! А что такое злобство, как не зависть и слабость? И что с ним? Из института выгнали! Нигде пристроиться не может! Мама с папой от отчаяния плачут, а что он может сделать? Над ним проклятие! Но это ещё цветочки, а вот и ягодка. Ты при мне разругался с Яхонтом? При мне! Поймал его на нечестном поведении? Поймал! О покойниках плохо не говорят, но скотина был известная, на всех – друзей и врагов стучал к тому же. Ты при мне орал - не может такая сволочь жить на земле! И что? Через неделю, в первом же после скандала полете, погибает в авиационной катастрофе! Тут мне и стало страшно! Это я знаю, а сколько не знаю!

- Дурак ты, Алексей, пьяный дурак, - оскорбился Алик, - при чем здесь я? Я забыл об их существовании, выкинул из своей жизни, нет их для меня!

- Старик! Это-то и страшно - выкинул из жизни! Именно - из жизни! Я думаю, между вами была протянута потусторонняя связь, метафизическая, духовная. Она держала их, ты её обрубил - и всё! Конец! Я это понял.

Завтра проспится, и все забудет. Если утром рассказать, что нёс вечером, так не поверит! А сейчас неприятно! Черт бы его взял, только настроение испортил. Да и Андрей что-то перестал зал оглядывать в поисках бабы на вечер, чересчур внимательно прислушивается. Нет, завтра обойдутся без меня. Правда, у Лешки завтра мысли другие будут, парень-то он очень хороший, глубоко порядочный, живет по принципу, тронул - женись! Но осадок на душе! Как в выгребную яму попал!

Лешка сидел, пригорюнившись, тупо уставившись в одну точку, переваривая открытие, только пришедшее в голову.

- Я понимаю тебя, Алик, - пробормотал он, - я тебя люблю, но ты злой человек, вернее, не до конца добрый. Ты таишь в себе зло на обидевших тебя людей, и ты обрываешь в них ниточки жизни. Это происходит помимо тебя, ты не понимаешь, какой внутренней силы ты человек. Или не человек. Я боюсь тебя. И люблю. Я помню, как ты однажды великую мысль изрёк: чтобы побеждать, надо страдать, чтобы жить, надо учиться умирать!

- Всё, - сказал Андрей, - поплыл! Раз тебя демонизировал, уже ничего не соображает, погрузился в себя, завтра даже не сообразит, где он, и полдня будет допрашивать, зачем сюда приехали. Финальная стадия – надо уводить! И отобрать деньги, а то удерёт из гостиницы в какую-нибудь подворотню спасать человечество в лице лучших его представителей – бездомных пьяниц. Неделю назад шли по Садовому от Восстания, так он все бабки за сценарий спустил в подвалы.

- Как так?

- А вот так! Идем, а он червонцы в открытые окна или форточки подвалов кидает – помогает бедным! Пытался я деньги отобрать – куда там, визжит о моей жадности, чуть до драки не дошло. Еле довел до дому, а утром звонит и спрашивает, не знаю ли я, куда он деньги положил, Лика требует отчета. Я ему рассказал, куда он деньги дел и посоветовал обратный путь совершить, собрать разбросанное, дескать, извините, случайно выпали. Он молча трубку повесил, а через полчаса звонит и говорит, что делать этого не будет – принципам противоречит! Я обалдел, ведь всерьёз размышлял, взвешивал! Представил себе: идет Лешка, стучит в окна и жалобно так говорит: "Я вам вчера в окошко червонец кинул, Бога доброго из себя спьяну воображал, а сегодня выпить-пожрать не на что! Верните манну небесную, не небесная она"! Сюжет для романа! Пока я хохотал, он опять позвонил и мрачно объяснил мне, что доброта – это защитная реакция на трагическую безысходность мира, а добровольная отдача денег лишь вымощенная дорога в мир доброты, где нет места злату! Учись, Алик, как из пьяного бреда можно создать целую философскую систему.

- Иди к черту! Советчик!

Поднял голову Алексей.

- Да, да, Алик, ты правильно сказал, он – советчик! Не антисоветчик, а просто советчик! Какое красивое слово, и как точно характеризует его! Браво, Алик!

Они довели Лешку до номера, и Алик отправился спать. Эмки, конечно, не было.

ххх

Алик отправил его в палаты, он был не состоянии видеть страдания и горе, а сам отправился в лаборатории, где в основном трепался с менеэсами, работать серьёзно был не в состоянии.

Вечером обсудили, что снято и чего не хватает, решили: медсестру с контейнером крови в операционной на смазке; руки хирурга, тонкие, нервные, и не просто так, а проекцию на операционную лампу, нечто мистическое, жуткое – черные руки на фоне яркого света! По поводу рук Эмка заметил, что у хирургов они больше похожи на руки мясников, чем на руки музыкантов.

Побродив по институту, они вдруг обратили внимание на руки одного больного – длинные, нервные, они так естественно напрягались во время разговора, что ребята поначалу не поверили в своё счастье, уж очень точно было то, что хотели!

- Всё! – с облегчением сказал Эмка, - опередили график на два дня, ещё разок-другой завтра побродим в свободном полёте.

Так и сделали. Особо ничего не придумали, материал был готов, потому не думалось, расхолодились, но с утра уехали в институт, а вечером на поезд, в Москву.

ххх

Когда материал был готов, первому, кому показали, был Севич. Тарас считал Алика пижоном от фотографии, несерьёзным и не глубоким человеком, потому был самым придирчивым, до предвзятости, судьёй. Алик почти всегда начинал с него.

- Нет, дед один, профессор, показал, это рисунок его внука.

- Ещё лучше. И финал очень сильный, трагический – девочка на фоне калеки. Квадраты стеклянной стены символичны – тюрьма, из которой не выберешься. Очень сильный материал! Молодцы!

Обрадованные ребята побежали к Ефремычу, тот отмахнулся – на совете. С ним неладно, опять отдельские паскуды анонимку написали!

Совет собрался в десять утра. Крепко хлебнувший накануне Эмка предоставил Алику отбрехиваться.

- Пессимистично, так же нельзя, что за материал, рыдать хочется - начал Зубров, - все-таки борются с болезнью.

- Но пока не победили, люди умирают, - вмешался Севич.

- Цель материала какая была? Передать, как борются, а не как умирают! Важно было показать, какие силы и средства страна тратит на борьбу с болезнью! Надо быть ответственным журналистом и понимать, где расставлять акценты.

- Игорь Александрович, - вскипел Алик, - ты внимательно посмотри на лаборатории, на врачей с больными, на операционные, там борьба идет, но пока не могут победить. Это бич двадцатого века! Я понимаю, человек с самого рождения начинает умирать, но когда три года на жизнь отведено – всё же высшая несправедливость. Болезнь страшная, в некоторых формах болевые муки и терзания неимоверные, иногда даже облегчить не могут!

- Ребята, - это Нина, - у вас такая сильная финальная фотография –девочка на фоне старика с костылями, она давит всё остальное, но материал просто отличный, но может быть, смягчить его, кое-что убрать?

- Нет, - твёрдо ответил Алик, - это наша позиция, и если вы так реагируете, значит, мы добились, чего хотели – рак не лечиться, это гибель, с ним сражаются, но пока проигрываем.

- Да не, чего говорить, здорово сняли, - встрял Невский, - отличный материал, давно такой серьёзной работы не видели. Можно поздравить и – на выставку в Манеж!

"Певец русской деревни" мрачно заметил – материал искренний, правдивый, некоторые фотографии исполнены мастерски, они совсем не соответствуют творчеству Милька, чувствуется влияние Зеленогорова, который значительно ближе к репортажной, реалистической фотографии и в этом смысле их содружество оказалось чрезвычайно плодотворным, на сегодняшний день, вершиной их совместного творчества.

Бабка, подытоживая совет, сказала, как всегда, мудро – "чернухи" она здесь не видит, главная идея в борьбе с болезнью, и она видит эту борьбу, зря не обратили внимания на медсестру с контейнером крови, в этом кадре большой смысл, так же, как и в руках хирурга.

- Ненила Дмитриевна, обычные приёмчики, не первой свежести, уже видели эти смазки, а руки хирурга – ну, графика, тоже невидаль, - прорезался Волкоедов.

- Видеть видели, да не все снимали! – всколыхнулся Борька, - конечно банально по сравнению с "Посол республики Банглаиндия приветствует группу артистов цирка, отъезжающих на гастроли"! Это ново, оригинально, такого нигде не было! Гена, ты хоть технику такой съёмки знаешь? А ведь ещё надо, чтобы кадр нес идею, сумел передать нервную обстановку во время операции. А руки хирурга? Что-то я не могу вспомнить подобного!

Поганец Ольгин, до этого молчавший, засопел, удерживаясь от усмешки – он-то знал, чьи руки были сняты!

Решение совета было единогласным – на выставку!

ххх

Успех агентских фотокорреспондентов на выставке был ошеломляющим: пять золотых медалей, одна серебряная и две бронзовых! Бабка чуть не плясала от радости, и почти согласилась поехать в ДЖ отпраздновать победу, но вовремя одумалась: торжество у многих могло на следующий день отозваться плохой физической формой.

Нет, злая, мрачная она была по другому, более серьёзному поводу. Позвав Алика в кабинет, она объявила, что утром жюри, по рекомендации соответствующего отдела ЦК, пересмотрело своё решение в отношении вашего "Ракового корпуса" и вместо медалей вы получите дипломы, обсуждать с Аликом причину не собирается и выгнала из кабинета.

Растерянный, ничего не понимающий Алик, наткнулся на Сашку.

- Кунечка, многие знают, прими соболезнование, зато зависть вызываете – вся Москва будет говорить! Какую популярность обретете.

- Ага, "Митина слава"! Причина?

- Ты не в курсе? Солженицын выпустил роман за границей под тем же названием. А твои партийцы сочли ваш материал издёвкой.

- Сашка, какая связь? Какой роман, первый раз слышу, никогда не читал! Ну, выпустил и выпустил, мы-то при чем? Что, я ему содержание подсказывал? Да всё это, мать их, даже в больную голову не придет! Рехнулись они, врагов под кроватями ищут! Прозевали, работнички, проглядели, а на нас, суки, отыгрываются, безответных ищут для галочки! Мало им Гинзбурга, Галанскова и Богораз, нужны Мильк и Зеленогоров!

- Мелковаты вы рядом с ними, кунечка, но всё ж советую – уматывайся из Москвы, куда подальше в командировку, пока все уляжется и забудется, а то "певец пьяной деревни" вас уже в друзья-соратники зачислил, внизу разоряется – первый раз правдиво сняли, первый раз! Он же мудила, гавкает на весь дом, оправдывая вас, на самом деле, ещё больше портит. На хрен тебе это нужно? Я тут Релену Дервенько встретил, она летит в Токтогул на стройку, хоть тебя и не любит после вашей Сибири, до сих пор забыть не может, как ты её – "если бы я не был хорошо воспитан, то назвал бы тебя дурой", - рассмеялся Сашка, - но лететь готова. Она уже согласилась зацепить тебя.

- Санька, спасибо, настоящий друг! Надо уматываться, а то эти волкоеды доведут до точки. Где Реленка?

- В бухгалтерии командировку оформляет. Я взял для тебя бланк, сходи к Ефрему, подпиши и вперед!