Агарков М. М. Обязательство по советскому гражданскому праву. Типография «Известий Советов депутатов трудящихся ссср»

Мы не можем считать ато объяснение удовлетворительным. Правда, смешение понятия договорного обязательства с общим понятием обязательства налицо. Оно особенно бросается в глаза в ст. 1101; здесь определение обяза­тельства, которое давал Потье, сузилось до определения договора. У Потье обя­зательство вслед за римскими источниками определяется как правовая связан­ность, принуждающая в отношении другого лица что-либо дать, делать либо не делать (un lieu de droit qui nous astreint envers un autre à lui donner quel­que chose, ou à faire ou à ne pas faire quelque chose)⁹. В ст. 1101 француз­ского гражданского кодекса это определение превращено в определение договора: «Le contrat est une convention par laquelle une ou plusieurs personnes s'obligent, envers une ou plusieurs autres, à donner, à faire ou à ne pas faire quelque chose». Практические соображения ничего не объясняют. Авторы про­екта Тронше, Портали, Биго-Преаменё и Мальвиль (Tronchet, Portalis, Bigot-Préameneu, Maleville) были, правда, практиками, но они были вместе с тем и хорошими знатоками цивилистической теории своего времени. Это верно не толь­ко для первых двух, несомненно, наиболее крупных из четырех, но и для двух остальных. Это совершенно ясно из доклада Биго-Преаменё, несмотря на неиз­бежную в те времена реторику, в которой много ссылок на «естественный ра­зум» (raison naturelle) и много фраз в стиле тех речей, которые римские исто­рики вкладывали в уста тех или иных персонажей Римской республики. Да и практические соображения не только не заставляли это делать, но, казалось, наоборот, побуждали к надлежащей систематике. В качестве практиков авто­ры кодекса несомненно имели много дела и с внедоговорными обязательствами, например, с обязательствами из деликтов. Правда, эти обязательства не зани-

92

мали тогда такого большого места во французской судебной практике, как в настоящее время, когда, по свидетельству одного из крупных французских спе­циалистов по вопросам гражданской ответственности, половина, а может быть и больше всех судебных процессов более или менее непосредственно относятся к этой области¹⁰. Однако и в то время это была область, мимо которой не проходило внимание судьи и адвоката. Еще менее убедительна ссылка на рим­скую традицию. Прежде всего неправильно указание, что соглашение не имело в Риме значения как способ приобретения права собственности. Ведь traditio (была именно соглашением о передаче права собственности, да к тому же пере­носившим это право независимо от того, совершалась ли она для исполнения по обязательству или нет. Кроме того, совершенно несомненно, как это показы­вают многочисленные примеры, что римское влияние прежде всего передава­лось авторам кодекса через того же Потье. Они повторяли его ошибки в пони­мании источников римского права, и им никогда не приходило в голову чер­пать из римских источников не через его посредство, а в о п р е к и ему.

Если в вопросе о месте договора в системе обязательственного права фран­цузский гражданский кодекс отступил от тото порядка изложения, который не­посредственно вытекал из принятой кодексом классификации Потье, то в воп­росе об обязательствах, возникающих без соглашения сторон, этот кодекс точ­но повторяет свой образец, порой воспроизводя его буквально. Для тою чтобы убедиться в этом, достаточно сопоставить с цитированными выше местами из Потье ст. ст. 1370 и 1371 французского гражданского кодекса. Первая из них имеет чисто описательный характер: «Certains engagements se forment sans qu'il intervienne aucune convention, ni de la part de celui qui s'oblige, ni de la part de celui envers lequel il est obligé. — Les uns résultent de l'autorité seule de la loi; les autres naissent d'un fait personnel à celui qui se trouve obligé.—Les premiers sont les engagements formés involontaire­ment, tels que ceux entre propriétaires voisins, ou ceux des tuteurs et des autres administrateurs, qui ne peuvent refuser la fonction, qui leur est déférée.—Les engagements qui naissent d'un fait personnel à celui, qui se trouve obligé, résultent ou des quasi-contrats, ou des délits ou quasi-délits; ils font la matière du présent titre». Эта сравнительно длинная статья производит впечатление цитаты из учебного пособия. За ней непосредственно следует .ст. 1371, дающая определение quasi-contrat: — «Les sont les faits purement volontaires de l'homme, dont il résulte un quelconque envers un tiers et quelquefois un engagement réciproque des deux parties».

В определении понятия quasi-contrat ст. 1371 отступает от Потье в сле-

93

дующих отношениях. Во-иервых, она не указывает, как это делает Потье, что действие лица может издавать также и обязанности для другой стороны, что может иметь место в случае condictio indebiti. Во-вторых, она добавляет указа­ние на возможность взаимных обязанностей сторон. Это—отступление более по форме, чем по содержанию. Раз, с точки зрения Потье, квази-конгракт мо­жет создавать обязанности как для того, кто действовал, так и для другой стороны, то очевидно, что такие обязанности могут быть и взаимными (negotiorum gestio).

Среди крупных комментаторов Code civil ib XIX веке Обри и Po (Aubry, Ran) просто воспроизводят определения ст.ст. 1370 и 1371, другие, напри­мер Ларомбьер (Larombière) и Лоран (Laurent), стараются их уточнить, на конец, третьи просто от них отказываются (Демоломб — Demolombe). При этом некоторые из этих комментаторов отмечают, что по существу обязательства из квази-контрактов являются просто обязательными ex lege (Ларомбьер)¹¹ Спор перешел в литературу XX века. Понятие квази-коитракга сохранило до последнего времени сторонников. Отметим прежде всего Е. Годеме (E, Guaudemet), автора сравнительно мало известного за пределами Франции, но заслу­живающего внимания, особенно в отношении вышедшей уже после его смерти книги Theorie générale des obligations. Защита этил автором понятия квази-контракта тем более интересна, что он, по общему правилу, отнюдь не являет­ся представителем традиционных во французской цивилистике взглядов. Тем, не менее в данном случае он не находит нужным отказываться от традиции. Он указывает, что обязательства из квази-контракта не могут быть отнесены к группе обязательств ex lege. Они не вытекают непосредственно из закона, так как для их возникновения необходимо соответствующее действие челове­ка. К числу квази-контрактов он относит ведение чужого дела без поручения, уплату недолжного и неосновательное обогащение. Оц прибавляет, таким об­разом, к первым двум видам третий, в кодексе не указанный, но введенный во французское гражданское право судебной практикой ¹². Гораздо менее интере­сен другой защитник, понятия квази-контракта—Р. Дамог (R. Demogue). Он признает понятие квазинконтракта неправильным, в частности ставит ему в •упрек его индивидуалистический характер. Констатация, конечно, правильная, но нельзя сказать, чтобы она поражала новизной и оригинальностью. Вместо индивидуалистической теории французского кодекса, Демог (предлагает создать

94

новую, построенную на идее социальной солидарности. С обычной для этого автора расплывчатостью и мысли и формулировок он говорит: «С социальной точки зрения понимаемый таким образом квази-контракт покоится на той идее, что в интересах солидарности одно лицо может требовать определенного права в отношении чужого имущества при условии принятия на себя определенных обязательств». Посредством этого принципа Демог объединяет понятием quasi-contrat случаи negotiorum gestio, принятия наследства, добровольного приня­тия на себя опеки и частично некоторые виды неосновательного обогащения (случаи, основанные на действиях того, за счет кого произошло обогащение другой стороны)¹³. Конечно, смешно в этой попытке усматривать какие бы то ни было социальные моменты. Индивидуалистическая теория французского ко­декса имеет перед ней по крайней мере преимущество большей ясности. Сам Демог, впрочем, не сумел использовать предложенное им понимание квази-­контракта и не построил никакой обобщающей теории. Основным недостатком понятия квази-контракта была его бессодержателъ ностъ. Признаки, при помощи которых старались его определить, не дали возможности построить обобщающую теорию. Естественно, что в настоящее время многие французские цивилисты от него отказались. Укажем на некоторые важнейшие взгляды, высказанные по этому поводу.

В случае деликта и квази-деликта наличие вреда незачем, обосновывать. Случаи, подводимые традиционной классификацией под квази-контракт, с точки зрения Планиоля, сводятся все к неосновательному обогащению. Неосновательное же обогащение предполагает обогащение одной стороны за счет другой, т. е. вред для обедневшего. Во всех трех случаях, таким образом, есть вред, который подлежит возмещению. Во всех осталь­ных случаях, подводимых традиционной классификацией под понятие обя­зательств, основанных непосредственно на законе, дело идет, по утвер­ждению Планиоля, о предотвращении будущего вреда. K числу таких обяза­тельств он относит обязательства из соседских отношений, обязательство быть

95

опекуном, обязанность управлять чужим имуществом, обязанность роди­телей воспитывать детей, алиментную обязанность, обязанность соблюдать профессиональную тайну, обязанность претерпевать иски о недействительности сделок и о расторжении договоров и даже обязанность воздерживаться от дей­ствий, караемых в силу уголовного закона. В этом несколько странном переч­не сказывается присущее Планиолю смешение понятий обязанности и обязательства¹⁴. Кроме обязательств из соседства и алиментных обя­зательств, больше никаких обязательств в собственном смысле слова в списке не имеется. Отметим, что указание Планиоля на присущую последней группе обязательств цель предотвращения будущего вреда является довольно поверхно­стным, так как будущий вред заключается как раз в неисполнении обязатель­ства. Вред, который предотвращается, например алиментным обязательством, заключается в неполучении алиментов управомоченным лицом.

Наконец, мы должны отметить еще взгляды Боннеказа (Bonnecase), разви­тые в его курсе гражданского права. Еще в конце XIX века под влиянием ра­бот Салейля (R. Saleilles) во французской цикилистической литературе, кото­рая до этого времени не знала общей части гражданского права подобной общей части в литературе пандектного права, и в литературе, выросшей в Германии на почве германского гражданского уложения, начало вырабатываться общее учение о юридических фактах. Капитан сделал попытку применительно к французскому праву изложить общую часть гражданского права ¹⁶. Посвященная этому вопросу работа Капитана имела во Франции большой успех и выдер­жала несколько изданий. В учебниках гражданского права появился раздел, посвященный юридическим действиям (actes juridiques). Под влиянием этой вполне прочной в настоящее время традиции Боннеказ свел проблему классифи­кации оснований возникновения обязательств к классификации юридических фактов. Он различает две группы юридических фактов: юридические действия (actes juridiques) и юридические события (faits juridiques). Под actes juridi­ques он понимает сделку, т. е. волеизъявление одного или нескольких лиц, направленное на определенный юридический результат. К faits juridiques он относит все остальные юридические факты, т. е. события, не зависящие от воли человека (faits purement matériels), дозволенные действия, не являющие­ся сделкой, и правонарушения. Боннеказ добавляет, что понятию fait juridique

96

можно придать кроме указанного специального значения также и более общее, понимая под ним всякий факт (действие или .событие), с которым право свя­зывает те или иные юридические последствия. При таком понимании fait juridique будет обозначать родовое понятие, обнимающее и acte juridique и fait juridique в более узком я специальном значении, как понятия видовые ¹⁷. В дальнейшем Боннеказ излагает отдельные основания возникновения обя­зательств, следуя традиционной классификации.

1. Французская цивилистика в вопросе об основании возникновения обяза­тельств ставит себе чисто формально-логическую задачу разбить эти основания по нескольким рубрикам в зависимости от признаков, присущих отдельным основаниям.

2. Она преследует при этом чисто вспомогательную цель—найти удоб­ный порядок для изложения материала закона и судебной практики.

3. Она не связывает проблему оснований возникновения обязательств с вопросом о цели в обязательстве. Таким образом, вопрос о классификации осно­ваний она не поднимает до вопроса о системе этих оснований, увязанной с системой обязательственного права и гражданского права в целом. Проблема оснований возникновения обязательств рассматривается изолированно и сво­дится к их классификации и к рассмотрению отдельных оснований (договора, причинения вреда и т. д.).

4.. Французская цивилистика в этом вопросе, как и в других, выражает основные особенности буржуазной науки и не дает социально-классового ана­лиза.

5. Указанными особенностями французской цивилистики определяется и ха­рактер литературы, посвященной предмету. Обладая обширным количеством мо­нографий по вопросам, касающимся отдельных оснований возникновения обя­зательств (договор, причинение вреда и пр.), французская цивилистика занима­ет в этой области весьма значительное место в буржуазной цивилистической науке. Наоборот, по вопросу об общей системе этих оснований и даже просто по их классификации французская цивилистика не знает монографических ра­бот, кроме цитированной выше журнальной статьи Планиоля. Вопрос рассмат­ривается лишь в курсах и комментариях к французскому гражданскому ко­дексу.

Некоторым завершением развития французского права и французской тео­рии в области обязательственного права является франко-итальянский проект 1927 г. Нам кажется, что после изложенного выше нет ничего удивительного в том, что этот проект просто отказался от мысли дать 'классификацию основа­ний возникновения обязательств.

Итальянский гражданский кодекс 1865 г. воспроизвел в ст. 1097 без всяких изменений классификацию Потье: «Le obligazione derivano dalla

legge, da contratto, o quasi-contratto, da delitto, o quasi-delitto. Комиссия французских и итальянских юристов, разработавшая проект, признала клас­сификацию Потье неточной. Первоначально итальянская часть комиссии пред­полагала сохранить ст. 1097, добавив в ней указание на завещание и на одностороннее волеизъявление, и обобщив понятия деликта (delitto) и квази-­деликта (quasi-delitto) понятием неправомерных действий (atti illicit), но .затем отказалась от намерения главным образом ввиду тех возражений, кото­рые были сделаны против сохранения понятия квази-контракта ¹⁸.

Если таково в рассматриваемом вопросе положение французской цивили­стики, которую на исследование этой проблемы наталкивали и традиция, иду­щая от Потье, и наличие классификации, содержащейся в кодексе, то трудно было бы ждать (более счастливых результатов от германской литературы. Для того, чтобы иметь право сделать соответствующие выводы, остановимся кратко на пандектистах, а затем на литературе, посвященной германскому граждан­скому уложению.

Чтобы иллюстрировать положение дела в пандектной литературе, возьмем грех крупнейших ее представителей — Савиньи (Savigny), Виндшейда (Windscheid) и Дернбурга (Dernburg).

Савиньи, начинает с указания, что обязательщо по своему происхождению может быть первоначальным или превращенным. В случае превращения обязательства (Umwandlung) имеет место продолжение прежнего обязательст­ва, но в измененной форме. Изменение может касаться либо лиц (универсаль­ное или сингулярное преемство), либо содержания обязательства (превращение в обязательство возместить убытки, прибавление процентов ж капитальной сум­ме и другие случаи). Что же касается первоначального возникновения обя­зательств, то Савиньи, остановившись на римских текстах по этому вопросу, замечает, что классификация, которая в них содержится, может иметь двоякое значение. Во-первых, она может служить для изложения общего учения о важнейших основаниях возникновения обязательств, договоре и деликте; на договоре и деликте Савиньи и останавливается ib дальнейшем. Во-вторых, она может служить для изложения особенной части обязательственного права ¹⁹. Виндшейд указывает, что обязательства возникают, «как и права вооб­ще», или из сделки, или из судебного решения, или же из какого-либо другого факта, с которым право связывает такой результат. Таким образом, Виндшейд прежде всего отсылает к общему учению о юридических фактах. В частности, он отсылает к общей части по вопросу о возникновении обяза­тельств из судебного решения. Он отмечает дальше в качестве основа­ния деликт и указывает, что другие основания возникновения обяза­тельств примыкают одни к сделкам, другие—к деликтам ²⁰. Таким образом, в отношении остальных оснований он ограничивается, так же как и римская классификация, указанием на их близость либо к сделке, либо к деликту.

Дернбург излагает сперва римскую (классификацию, а затем кратко замеча­ет, что значительная часть обязательств возникает из сделок. Другие обяза­тельства возникают из разнообразных оснований. Поэтому общие положения он дает лишь относительно возникновения обязательств из сделок, возникно­вение других обязательств он рассматривает в специальной части обязатель-

98

венного права²¹. Так же поступило и германское гражданское уложение, вслед за ним и вся посвященная ему литература.

Издание германского гражданского уложения не внесло ничего нового в этот вопрос. Оно не последовало примеру французского гражданского кодекса и не дало классификации оснований возникновения обязательств.

Автор одного из наиболее крупных комментариев к обязательственному праву германского гражданского уложения—Эртман (Oertmann) указывает на ненужность такой классификации в законе ²². Действительно, германское гра­жданское уложение так расположило материал, что избегло (чисто внешне) не­обходимости давать классификацию. Из отдельных оснований возникновения обязательств оно подробно регулирует в общей части обязательственного пра­ва, только договор. Среди «отдельных обязательств» {разд. 7) оно помещает не­которые обязательства из одностороннего волеизъявления (в частности, обя­зательства на предъявителя и публичное обещание награды), а также обя­зательства из ведения чужих дел без поручения, из неправомерного обогаще­ния и из недозволенных действий. Ряд обязательств, возникающих из других оснований, урегулирован в других частях уложения (в семейном, наследствен­ном, вещном праве). Во всяком случае, германское гражданское уложение на­столько мало внесло нового в вопрос об общей системе оснований возникнове­ния обязательств, что французский исследователь проекта этого уложения (а само уложение в этом отношении ничем существенным не отличается от всех редакций проекта) счел возможным рассматривать материал проекта по тради­ционной французской схеме: 1) сделки (кроме сделок mortis eausae), 2) делик­ты и 3) квази-контракты ²³.

Литература, посвященная германскому гражданскому уложению, не дает специальных исследований по данному вопросу. Общие курсы и учебники ог­раничиваются немногочисленными замечаниями и если пытаются дать классификацию, то не предлагают ничего принципиально нового. Самое большое—та или иная передвижка в обычном списке оснований возникновения обязательств. Чтобы подтвердить это положение, приведем некоторые примеры. Возьмем обстоятельный курс Эннекцеруса, Киппа и Вольфа (Enneccerus, Kipp, Wolff)