Альбом на виниле

Если нет — то ни на что

не надейся.

Япония для тех,

у кого они есть.

На тебя посмотрят,

как на идиота,

когда ты полезешь

со своими бумагами.

Но как только ты

вложишь между листов

несколько хрустящих купюр,

то почувствуешь,

что кое-что значишь.

Ты поедешь только

в том случае,

если заплатишь за проезд.

Япония близко,

но никого она

не интересует.

Всем нужны только

японские магазины.

Я видел Японию.

Для новичка это —

все равно, что ступить

на поверхность Луны.

Но не глазей по сторонам —

ты можешь проиграть,

если не будешь

следить за игрой.

Главное — вовремя

заплатить за проезд.

Ведь ты уже понял,

что делают с теми,

у кого нет билетов.

Когда ты пришла ко мне,

замерзая от одиночества,

тебя не смутила

усталость в моих глазах,

следы никотина

на пальцах.

Ты учила меня

радоваться жизни.

Ты смеялась

до слез,

и я улыбался

вместе с тобой.

Но теперь ты согрелась

и хочешь уйти.

Ты говоришь —

тебя ждут.

Ты говоришь —

пора возвращаться

назад…

моя лучшая девочка,

забудь о прошлом.

Каждый дождь этой осени —

это наша грусть,

каждая ночь —

ночь нашей любви.

Мы ничего не ждем,

и наши эмоции

обострены до предела.

Это осень нашей любви,

но нас не интересует

другой сезон.

Самое страшное —

это твое исчезновение.

Не могу представить себе,

что будет,

если ты покинешь меня

сейчас.
Далее на Юг

Как ты сможешь узнать,

с кем она будет

сегодня ночью?

Ведь ты сейчас далеко

и уходишь все далее

на Юг.

Город медленно засыпает

и все разговоры о вечной

и верной любви,

о единственной женщине в мире —

прекратятся сегодня ночью.

Она забудет обо всем

на той же самой постели,

где вы любили

друг друга…

Тяжело ли тебе там,

на Юге?

Никто не думает об этом,

будет как в пустыню.

Так что

иди далее на Юг,

как можешь,

но только помни одно:

слово «измена»

ничего не значит.

Тебя нет уже полгода —

море жестоко к людям.

Но жестокость Большого Города

ни с чем не сравнима.

Все мужчины

стремятся на Юг,

где есть работа и деньги.

И все разговоры о верности —

это бред сумасшедшего.

Не оставляй

женщину одну.

Деньги — это еще не все.

В погоне за деньгами

как ты сможешь узнать,

с кем она будет

сегодня ночью?
Блюз тяжелого повреждения

Я пою

моей жизни —

пусть все умирают

от адского звука…

Если идешь в строю,

то ничего не увидишь.

Уткнись в телевизор,

покупай модные пластинки.

Пусть старый мужчина

и старая женщина

грустят о старых

добрых временах.

Ничего не хочу знать…

Ночь — время блюза,

и я пою

самый пронзительный блюз

Когда-то меркантильные варианты

убивали тебя на месте.

Никто не хотел быть

ординарным человеком,

никто не хотел быть

стариком в двадцать лет.

Но Учитель Жизни

поставил все на свои места:

ты научился жить

никому не доверяя.

Чистота, радость —

ты все потерял.

Спрячь. Спрячь подальше

навязчивые мысли.

Пепел, ненависть —

вот, что ты нашел.

Ты потушил этот

неистовый огонь.

Ты променял память —

на блеск,

кровь юности —

на черную плазму мертвеца.

Положи ее в ящик забвений,

живи под пленкой.

А мне оставь свободу выбора

и ветер будущего.
Один из дней

Один из дней —

день воспоминаний.

Сколько лет прошло?

Где горная река?

Где старые друзья?

Звезды — такие же,

как и там.

Небо — такой же

голубизны.

Но я думаю

только о возвращении.

Только один день —

чтобы вырваться отсюда.

Только одно мгновение —

чтобы посмотреть в глаза

старых друзей.

Где же начало

моего одиночества?

Не хочу,

о моей слабости.

Каждое утро

делаю вид,

что мне — все равно.

Но каждую ночь —

пою о горах,

которые разрушает вода.

3. АТАКУЮЩАЯ ПОЭЗИЯ НОВОЙ ВОЛНЫ
Флойд Беннетт

Спустя почти год молчания журнал «Один плюс один» вновь появился на литературном небосклоне. В последнее время членам редакции приходится заниматься сугубо мирскими делами, что не очень-то способствует своевременному выпуску номеров… Читатель, несомненно, отметил перемены, произошедшие с журналом и его авторами за этот непростой период времени. Разделы «Проза» и «Публицистика» практически сошли на нет и явно уступают в качественном отношении разделу «Поэзия», который обогащается в основном за счет творческих поисков группы Новая волна.

Флойд Беннетт — неординарное явление в жизни нашего журнала. На привычном уже, довольно вялом поэтическом фоне его первый альбом «Долгая зима Коровы» будоражит ум и тревожит чувства. Сила и лиричность стихов Беннетта никого не оставляет равнодушным.

На данный момент в активе Беннетта девять новых полноценных композиций. К концу года их число должно удвоиться. На будущий год намечен выпуск сборника «Лучшее из Флойда Беннетта». Вместе с иллюстрациями и большой статьей о Флойде он войдет в фонд коллекции «Один плюс один». Хочется пожелать Беннетту обилия новых тем и открытий. Журнал всегда будет рад облагородить свои страницы его великолепной поэзией. (Вед Крок)
Почему ты не пишешь о своих делах?

Не знаю. Я стал каким-то осторожным. Раньше я был откровенным в письмах и вообще. А сейчас мне трудно написать откровенное письмо, где была бы только правда. Даже тебе. Но я постараюсь.

Здесь, в моршколе, я физически ощущаю боль от общения с разного рода баранами. Вижу так много, как не увидел за все годы в Калининабаде. Стараюсь общаться только с тремя людьми, которые стали мне близки. Все остальные для меня — никто. Надоело так, что иногда появляется желание все бросить. Бывают дни, когда я не хочу просыпаться и открывать глаза. Все мое внутреннее не желает возвращаться в мир. А в декабре я вообще хотел покончить с собой. Это было самое тяжелое время.

Есть ли у тебя друзья и враги?

Нас было четверо. Один предал всех. Сейчас он с теми, кто против нас. Я дрался и с ним, и с его земляком. Теперь угроза постоянно висит надо мной. Могут отомстить.

Но дело не в друзьях и врагах, а в самой атмосфере плебейства, в которой мы живем уже седьмой месяц. Знаешь ли ты, что это за штука? Приходится, чуть ли не ежедневно, испытывать зависимость от других, видеть и самому быть участником паршивейших ситуаций, в которых нет человека — есть только принцип грубой силы. Я стараюсь следовать своему правилу: на удар отвечать двумя.

Что сейчас происходит в тебе?

Я устал. Просто устал быть в постоянном напряжении и готовности к отпору. От самой обстановки. В том обществе, в котором я нахожусь, я чувствую себя пленником. Хочется простых дружеских отношений. Тех, что были у меня с тобой, с Вовиком, с Наташей. Хочется женской ласки, любви. Никогда еще раньше я так не искал себе женщину, как сейчас. Она мне нужна, как воздух. Это мое постоянное и непреходящее желание. Оно буквально жжет меня.

Часто происходит как бы внезапное озарение. Как пробуждение сознания. Кажется, что видишь все впервые. Забываешь, что делал несколько мгновений назад. Что-то подобное бывает и с теми, кто живет рядом со мной. Мы все тут немного ненормальные.

Курю страшно. Жадно. Наслаждаюсь первой затяжкой и вижу себя иным. Только немного трясутся пальцы, и сердце стучит, как молот. Сажусь к окну и смотрю на ночной город и на море, и пишу письма, как сейчас.

Очень хочется домой. Вахш для меня ценнее всего, что есть в этом мире.
«Главное — надо жить!»

Интервью с Флойдом Беннеттом во время его стажировки в морской школе города Находка.

О’Сантим: Вы довольны своим первым альбомом «Долгая зима Коровы»?

Флойд Беннетт: Видимой причины для недовольства нет, и все же некоторые тексты откровенно слабы. В них нет той силы и мощи, которой я всегда добивался. Но в целом я рад, что альбом заметно выделился в ряду остальных поэтических сборников.

О’С: Несколько слов о структуре и форме ваших стихов.

Ф.Б.: Всегда стремлюсь писать от себя. Книги, природа или музыка могут дать какой-то толчок, но основа — это опыт жизни, маленькие события реальности. Что же

касается формы, то это «белый» стих. Не признаю иных модификаций.

О’С: Вы много пишете?

Ф.Б.: Сейчас пишу очень мало и редко. Каждый текст проверяю многократно, прежде чем придать ему законченный вид. Над «Зимой Коровы» я работал семь месяцев.

Новый замысел потребует, видимо, гораздо большего времени.

О’С: Ваше отношение к статье Крока «Атакующая поэзия Новой волны»?

Ф.Б.: Прежде всего о названии: «Один плюс один» и особенно Вед Крок отличаются пристрастием к громким словам. Кроме того, так называемой Новой волны в природе не существует — есть новые композиции. А словечко «атакующая» просто выводит меня из себя. Мои тексты менее всего предназначены для того, чтобы атаковать или подавлять. Они созданы для медитаций. В целом же статья сносная, хотя излишняя восторженность портит ее.

О’С: Выйдет ли в будущем году планируемый вами сборник «Лучшее из Флойда Беннетта»?

Ф.Б.: Вынужден обмануть ожидания читателей — лучшее пока что не из чего выбирать. Его выпуск откладывается на неопределенное время.

О’С: Традиционный вопрос — планы на будущее?

Ф.Б.: Думаю осуществить свою давнюю мечту: написать цикл больших самостоятельных композиций, объединенных единой идеей и темой. Выход второго сборника ориентировочно планирую на конец будущего года. Но главное — надо жить!
В школе лихорадка. Пятеро из нашей группы ушли сегодня во Вьетнам. Через два дня уйдут еще четверо. Видимо, в Европу. Конец чувствуется во всем. Скоро и моя очередь. На подходе в Находку хорошие пароходы: «Амурск», «Интернационал» и «Заветы Ильича». Год назад «Заветы Ильича» совершил колоссальный рейс: Находка–Сингапур–Австралия–Фиджи–Куба–Франция–Голландия–Клайпеда–Бомбей–Сингапур–Находка. Представь, что это такое! Возможно, что я уйду на «Заветах». Идет во Вьетнам. Пять суток до Дананга, шесть до Хайфона и семь до Хошимина.

Сейчас занимаюсь чисто деловыми вещами: прохожу комиссию, бегаю с различными бумажками. Подрабатываю везде, где придется. Правда, из одежды ничего нет. Хожу как крестьянин. Но с морей думаю вернуться королем.

Вовик не пишет. Упорно нет писем уже почти месяц. Мне стыдно за него. За его слюнтяйство и за то, что он не может показать себя настоящим мужчиной. Он был там, в Калининабаде, как-то естественней. Мне трудно читать его письма, переполненные пессимизмом и почти отчаянием, ибо все это было в прошлом и у меня. Читая их, я вижу, каким был раньше.

В конце апреля мы с моим другом Саней Тоонмаа устроили грандиозную попойку. Меня все время терзала какая-то боль, и ее удалось заглушить. В мае собираемся пить еще больше. Будем брать виски или джин, немного шоколада и больше ничего. Мое будущее видится мне в периодах бухания и работы.

Странно, но только теперь я понимаю, как изменился по сравнению с началом прошлого года и даже его концом. Какие-то чувства — те, что были раньше — притупились и исчезли. С другой стороны, я много думаю о прошлом. И многое, что было, живет и сейчас. Наш последний поход с Вовиком, июль с Наташей, когда мы были несколько ночей вместе. Я помню, как мы шли по окружной дороге в Калининабаде и целовались через каждые пять метров. И камни на Вахше, где мы лежали и смотрели на звезды. Это какой-то ужас, когда вспоминаешь все это. Кажется, что это было миллион лет назад. И то, что было потом: сентябрь и декабрь, и этот наступивший май, который пролетит, как и все предыдущие месяцы…
Твой подробный рассказ открыл мне глаза на вашу жизнь в Ленинграде — институт, архитектуру, альпинизм. Завидую тебе. И с нетерпением жду новых писем. В твоем послании оказалось также немало восторженных страниц о любви. Честно признаться, такого восторга я от тебя не ожидал. Особенно впечатляет фраза, как будто списанная с романов девятнадцатого века: «ты увидишь ее и станешь ей братом, а она тебе сестрой». Для тебя, видимо, наступает счастливый период времени.

В моей жизни тоже произошли некоторые изменения. В начале августа меня списали с «Амурска». Пять рейсов на Японию запомнятся навсегда. Четыре захода в Иокогаму, два в Кобе и по одному в Фунакава и Хокадате. Об этом трудно писать…

Сейчас я уже на другом пароходе и почти месяц в рейсе. Сел на каботажный пароход «Борисоглебск» и буду полноценно работать. Робу матроса сменил на засаленные доспехи моториста. В активе уже два коротких рейса — на Ольгу и Рудную пристань. В конце сентября «Бориска» уходит в Полярку на четыре месяца, так что наша переписка прервется, ибо писать куда-нибудь в Анадырь или на мыс Шмидта — рисковать потерей почты.

На пароходе всерьез занялся новым сборником Флойда Беннетта «Большой Город». Моя цель — полная откровенность и раскрепощенность. Работа требует времени и сосредоточенности, но пока все только в начальной стадии. Кое-что будет взято из воспоминаний Беннетта о Японии «Япония навсегда».

Очень жаль, что Вовик уходит в армию. Кстати, он не пишет мне уже два месяца. Это в его духе. Я недоверчиво отношусь к твоим мыслям о нем. Мне чужды твоя восторженность и вера. Мне всегда казалось, что Вовик сильней меня. Но настоящий его пессимизм и недовольство собой меня почти раздражают. Я словно вижу себя год назад, когда я не жил.

Твои «Думы моряка» далеки от реальности. А думы его, скорее, направлены в сторону получки, а затем в сторону бутылки.

Приближается к концу Год Дурака, как выразился один из моих друзей. Но я называю этот год Годом Коровы…
О чем ты думал в новогоднюю ночь?

Видимо ни о чем, ибо в моей руке был стакан. Грубо выражаясь, я не выпускал его до конца месяца: Новый год затянулся до моего дня рождения, мой день рождения — до дня рождения четвертого механика и т. д. Круг замкнулся. Подробности:

Поспорил на бутылку водки, что смогу стоять на вахте (я стою на котле). Проиграл бутылку и был вынесен из котельной в каюту.

Когда все повырубались, высосал бутылку вина и ушел (в туман).

Пили водку. Семь на четверых. Закусывали строго красной рыбой.

В Корсакове начал вечером в пивбаре, а окончил утром на пароходе, когда последний ушел в жестокий шторм. (Я совершенно не укачиваюсь, но из-за того что раскалывалась голова, чувствовал себя как никогда плохо.)

Тащил большой дипломат пива (двадцать пять бутылок). Выпил пятнадцать.

Не смог ничего сделать с женщиной в каюте. Был жестоко пьян. Она тоже.

Не мог написать письма. Напился до положения риз.

И т. д., и т. п…

Теперь о вашем решении соединиться. Я к этому отношусь довольно сдержанно — настораживает излишняя, на мой взгляд, восторженность, что сквозит в твоих письмах, и некоторые фразы, типа «я люблю ее, так будет вечно». Все же это мое мнение, и не придавай ему значения. Больше вслушивайся в голос собственного организма и души.

Получил небольшое спокойное послание «Вахшского Аллигатора». Она, оказывается, пишет Коту, Лесковой и Вовику, чего не скажешь обо мне.

Домой тянет, как никогда. Уже полтора года не видел Таджикистана.
Двадцать шестого января ступил на землю Востока и буду пребывать здесь до конца февраля. Последний месяц в Находке прошел неплохо: сходил один рейс во Вьетнам — в качестве уборщицы (!). Стояли в Хошимине, но на берег не пускали — военное положение. Порт отлично оснащен, строили американцы. Растительности никакой — все сожжено напалмом. Двадцать пятого января меня выбросили в отпуск, и вот я здесь.

Жизнь дома протекает довольно однообразно. Усиленное шестиразовое питание сделало свое дело: гора дров растет и огород перекапывается. Было уже несколько застольных бесед с Галкой Лесковой и Вероникой Емельяновой (хорошая девочка с мещанским уклоном).

Прослушал у Наиля кусочек «Стены» «Pink Floyd». Возможно, это центральный номер альбома. В форме баллады. Ведет обычная акустическая гитара и ударные Ника Мэйсона. Отличный вокал и потрясающие вставки Дэвида Гилмора на электрогитаре. Очень простая, искренняя вещь и трогает за живое.

Еще раз прошу тебя, нет, молю — если увидишь конверт «Стены», спиши с него абсолютно все, что там есть. Я знаю теперь твою занятость и равнодушие к моим музыкальным делам, но попробуй немного активизироваться. Буду благодарен тебе буквально до гроба. Недавно перечитал все твои старые письма. Как много ты писал о музыке! Надеюсь на тебя. Верю в твою страсть к «Пинкам»…

— В январе этого года О’Сантимом проведена большая реставрационная работа, направленная на предохранение от пыли Южного Таджикистана богатейшего наследия современности — журнала «Один плюс один». Номера с первого по двенадцатый, а также приложения к журналу разделены на четыре группы и помещены в специальные капсулы-пакеты.

— Издательство «Лиммерз» намеревается заключить с Аланом Томасом Бейкером долгосрочный контракт, который будет подписан 17 февраля в Лондоне президентом издательства Томом Коллинзом и литературным агентом Бейкера. По условию контракта Бейкер обязуется печатать в издательстве шесть композиций в год. Первыми выйдут две большие композиции, названия которых пока неизвестны.

— В начале марта Вед Крок будет лишен свободы сроком на … лет. Наш Вед женится! По причине оскудения редакционной казны О’Сантим не сможет приехать на свадьбу Крока, однако от души поздравляет виновника торжества.