Правоспособность и дееспособность императора

Византийский император Мануил II Палеолог. Константинополь. 1409–1411.

Поскольку никаких законов на этот счет неизвестно, следует ориентироваться на прецеденты, впоследствии отлитые в форму правового обычая. И здесь нас ждет много неожиданностей. Коронация лица, безусловно, фигурирует в качестве обязательного акта признания за ним царской дееспособности. Но разве многие царевичи, коронованные на царство, не утратили впоследствии своих прав на него? Вопрос, конечно, риторический.

Миропомазание лица патриархом? Известно, что без совершения этого таинства царь не считался таковым. Более того, оно должно совершаться исключительно Константинопольским патриархом. А потому император Иоанн VI Кантакузен (1347–1354), венчанный на царство 21 мая 1346 года Иерусалимским патриархом Лазарем (1334–1368), полагал свой статус в чем-то ущербным. Поэтому 13 мая 1347 года Константинопольским патриархом была совершена повторная процедура венчания Иоанна VI Кантакузена и его жены Ирины на Римское царство^[80].

Однако, как известно, последний Византийский император Константин XI (1448–1453) был коронован 6 января 1449 года в отсутствии возможности не Вселенским патриархом «Нового Рима», а всего лишь митрополитом Мистры. И это обстоятельство никто не вменял ему в вину^[81].

Избрание императора сенатом, армией, народом или священноначалием также не являлось безусловным основанием появления у него царской дееспособности: мы знаем массу случаев, когда такие лица просто даже не начинали царствовать. Порфирородное происхождение тем более не являлось таким основанием. Множество царевен и царевичей, равно как и усыновленных императорами лиц, предназначавшихся для царствования, так и не стали василевсами.

Единственный ответ заключается в том, что при наличии тех или иных необходимых качеств, при условии совершения необходимых процедур и таинства, главным основанием воцарения того или иного кандидата являлось общее согласие (гласное или негласное) народа, иерархии, армии и аристократии. Без этого никакое миропомазание, коронация, симпатии сената, армии или происхождение не играли никакой роли. В этом отношении Византия явила нам пример настоящей народной монархии.

Среднестатистический византиец никоим образом не являлся рабом императора, слепо выполнявшим его волю. Он органично чувствовал иерархию мира и общества, а потому наделял своего царя целым сонмом самых важных полномочий. Но, как христианин, он всегда чувствовал себя в первую очередь свободным гражданином своей великой родины – Римской империи. «Дух независимости и сознания собственного достоинства сказался в обращении с императором, которому обыкновенно со своей стороны не приходило в голову преследовать гражданина за свободный тон речи в отношении государя и требовать себе восточного раболепия. Император неизменно выслушивал их шутки, советы, замечания, порой выраженные чересчур в живой форме и больно задевавшие личность государя»^[82].

Если византийское общество приходило к мысли, что правящий монарх не соответствует идеалу справедливого царя, то участь его была, как правило, печальной. Императоры Зенон и Василиск (475–476), св. Маврикий (582–602) (даже он!), Фока, Ираклон (641), Юстиниан II Ринотмет (685–695, 705–711), Леонтий (695–698), Феодосий III (715–717), Михаил III (842–867), Михаил V Калафат (1041–1042), Михаил VI Стратиотик (1056–1057), Михаил VII Дука Парапинак (1071–1078), Никифор III Вотаниат (1078–1081), Андроник I Комнин (1183–1185) и некоторые другие василевсы были оставлены народом как утратившие нравственное доверие общества и священноначалия и лишились власти, а некоторые и жизни.

Зато классическим примером, когда народная поддержка удержала правителей на престоле, является история с последними представителями блистательной Македонской династии – Зоей (1042–1050) и Феодорой (1042–1056), которых византийцы буквально спасли от власти узурпатора и восстановили на престоле. 19 апреля 1042 года Константинополь взорвался криками многотысячных толп народа: «Не хотим иметь Калафата царем! Верните к власти нашу матушку Зою, урожденную и законную нашу царицу! Разнесем кости Калафата! Где ты, наша единственная, душой благородная и лицом прекрасная? Где ты, одна из всех достойная всего государства госпожа, царства законная наследница, у которой и отец – царь, и дед, и деда родитель?»^[83] Это и решило дело в пользу порфирородных сестер.

Следующий вопрос не менее интересен и важен: в силу каких причин в Византии повсеместно допускались ситуации, при которых одним императорам отказывали в тех правах, которые легко признавались за другими василевсами? Не означает ли это то, что правоспособность императора варьировалась в зависимости от лиц?

Но, как мы выяснили раньше, правоспособность самой царской власти как высшего органа государства оставалась всегда неизменной, вне зависимости от того, какой носитель в настоящую минуту обладал ею. Таким образом, варьировалась не правоспособность царской власти и не ее статус, а дееспособность конкретного императора, которая действительно иногда существенно разнилась.

Вариации на этот счет возникали в зависимости от того, соответствовал, по мнению современников, тот или иной император своему высокому статусу либо нет. Причем, что удивительно, эта оценка могла носить как прижизненный характер, так и посмертный. Да, император имел права на жизнь и имущество любого гражданина Византии, но его действия могли быть справедливыми или нет. Предположим, император лишал чиновника имущества и даже жизни, отправлял в изгнание или ссылку; или, наоборот, обласкивал подарками и званиями. И первое, и второе действия находились в границах царской правоспособности, и формально василевс действовал по закону. Но его действия могли быть признаны несправедливыми, а потому подлежащими отмене.

Как правило, такие ревизии осуществлялись при деятельном участии или даже по инициативе граждан Византии, всего скорых на оценки властей предержащих. Римский император не был абсолютным деспотом, которому подвластно все. С нравственной точки зрения, легко переходившей в правовую и политическую плоскость, над ним располагался Божий Закон, церковная иерархия, Вселенские Соборы, а также «страж благочестия» – римский народ. И невидимую для формального права границу своего всевластия император прекрасно осознавал.

Если император являлся правомыслящим и правил справедливо, народ и церковная иерархия охотно признавали за ним весь комплекс царских прав. В противном случае он считался как бы ограниченно дееспособным в управлении Церковью и Империей. Иными словами, дееспособность царя зависела от чистоты его веры, помыслов и поступков, но при этом правоспособность императорской власти оставалась неизменной по своему объему. Неправедный василевс признавался (неважно, при жизни или позднее) как бы не вполне духовно здоровым, не вполне тем, кем должен быть, а потому, как следствие, не вполне способным к управлению государством. Например, отцы VII Вселенского Собора не сомневались в том, что цари православные являются хранителями веры и защитниками Церкви и им приписываются достоинства Христа. А вот цари-иконоборцы не могут приписывать себе священнический статус, поскольку, пусть даже заблуждаясь, они впали в ересь^[84].

Как видим, все решала рецепция, или, иначе говоря, свободное усвоение народным сознанием тех или иных императорских действий и решений. Церковь принимает то, что полезно ее членам («канонично то, что полезно»), хотя бы такое распоряжение исходило от царя, чьи акты по иным вопросам она же отвергла как неверные. Поэтому нередки случаи, когда священноначалие и общество принимали и реципировали отдельные акты императоров – сторонников ересиархов, и наоборот. То же следует сказать и в отношении поступков и распоряжений императоров, которые касались сугубо государственной сферы. Византийский народ не принимал отдельных решений царей-монофелитов и иконоборцев по вероучительным вопросам, но нисколько не отрицал их прав по управлению Римским государством. «Монарху-мудрецу, народолюбцу византийский гражданин готов был во всем повиноваться бесконтрольно и беспрекословно. Не существовало в тогдашнем мире более послушного и признательного подданного, нежели византиец в те минуты, когда он вверял свою судьбу автократору-философу, ставившему себе целью жизни благо подвластного народа»^[85].

И хотя мы в данном случае говорим о христианских императорах Византии, это положение вещей имеет в качестве своей предыстории старые римские представления о связи нравственности с дееспособностью. Как полагали римляне, существует целый ряд прав, пользование которыми требует от лица нравственной чистоты. Еще император Траян полагал, что, если власть принцепса перестала быть нравственной, он должен быть заменен другим лицом^[86]. Оставалось только определить, кто станет судьей его поступков.

Первоначально оценку нравственного состояния римского гражданина передали в руки специального цензора, который мог по своему усмотрению вычеркнуть из списка сенаторов, всадников и т.д. Сходные функции осуществляли консулы и преторы, которые исключали лиц из списка кандидатов на общественные должности. С течением временем, уже на закате республики, все большее распространение получила именно преторская infamia, то есть обвинение лица в совершении недостойных поступков. Признание человека виновным по суду в бесчестии приводило к лишению его всех политических прав (jus suffragii et jus honorum)^[87]. Такой человек становился aerarius, то есть, сохраняя статус римского гражданина, он утрачивал все политические права, присущие этому статусу^[88].

Во времена христианских императоров под infamia стали попадать также поступки, свидетельствующие о вероотступничестве гражданина. Как следствие, он лишался всех или части политических и гражданских прав^[89].

Примечательно также, что правила infamia не были утверждены каким-то конкретным законом и имели своей основой народные представления о справедливости и нравственности (moribus)^[90]. Связь византийской рецепции с институтом infamia в интересующем нас контексте более чем заметна.

Остался еще один не менее занимательный вопрос: как распределялась дееспособность в ситуациях с несколькими императорами, а также в тех случаях, когда император являлся малолетним ребенком?

Легко догадаться, что и в этот раз статус императорского престола оставался неизменным, но дееспособность варьировалась в зависимости от обстоятельств. В тех случаях, когда царь был малолетним, а таких примеров наберется немало, в качестве дееспособных лиц, помогавших императору управлять государством, возникали фигуры матерей-регентов или посторонних лиц, также признаваемых регентами либо царями. Так, регентом при св. Феодосии II Младшем была его сестра св. Пульхерия (450–453), при Михаиле III – его мать св. Феодора, при Константине VI (780–797) – его мать св. Ирина (797–802), при Константине VII Порфирородном – император Роман I Лакапин (919–944), при Василии II Болгаробойце (976–1025) и Константине VIII (1025–1028) – св. Никифор Фока, а потом Иоанн I Цимисхий (969–976), при Иоанне V – его мать Анна Савойская.

Юные наследники, без всякого сомнения, признавались царями, и им оказывали положенные их статусу знаки внимания. Но осуществлять свои властные полномочия они не могли, а потому на время их публичная дееспособность переходила к другим лицам. Это все вполне соответствовало бы современным представлениям о дееспособности несовершеннолетних граждан, если бы не одно «но»: почти все из указанных выше опекунов являлись императорами, то есть императорская дееспособность была одновременно (или параллельно) доступна и малолетним царям, и взрослым императорам и императрицам. Но их дееспособность различалась весьма существенно.

Нередки были также ситуации, когда одновременно правили несколько взрослых императоров. Михаил IX Палеолог (1295–1320) соцарствовал своему отцу Андронику II Старшему Палеологу. В свою очередь, отец Андроника II Михаил VIII Палеолог (1261–1282) после венчания сына на царство разрешил тому самостоятельно издавать императорские указы. Он даже даровал царственному юноше царский жезл – символ власти^[91].

Император св. Маркиан соцарствовал со св. Пульхерией, и они негласно разделили свои полномочия; царская правоспособность при этом, разумеется, оставалась неизменной. Св. Маркиан взял на себя внешнюю защиту государства, которому угрожали враги, а его венценосная супруга приняла внутреннее управление и руководство Церковью. Делили императорскую власть, хотя опять же неформально и негласно, Андроник III Младший (1328–1341) со своим дедом Андроником II Палеологом. Впрочем, таких ситуаций возникало немало.

Иногда это обуславливалось амбициями нескольких лиц или необходимостью обеспечения преемственности власти. Но нередко многоцарствие возникало в силу естественной потребности восполнить недостатки одного лица за счет достоинств второго царя, дабы вместе они максимально соответствовали образу римского императора.

***

Между тем, даже исходя из общих соображений, сложно согласиться с такой оценкой Византии. Это убеждение тем более укрепляется после изучения содержания и генезиса царской правоспособности византийских самодержцев, а также установления ее преемственности от римских правовых институтов.

^[1] Тацит Корнелий. История // Тацит Корнелий. Сочинения: В 2-х т. М., 1993. Т. 2. С. 12.

^[2] Ростовцев М.И. Общество и хозяйство в Римской империи: В 2-х т. СПб., 2000. Т. 1. С. 123.

^[3] Бейкер Джордж. Август, первый император Рима. М., 2010. С. 264–267.

^[4] Князький И.О. Император Диоклетиан и закат античного мира. СПб., 2010. С. 26, 27.

^[5] Светоний Гай Транквилл. Жизнь двенадцати цезарей. М., 1988. С. 150.

^[6] Кравчук Александр. Галерея Римских императоров. Принципат. М., 2009. С. 205, 239.

^[7] Светоний Гай Транквилл. Жизнь двенадцати цезарей. С. 119.

^[8] См.: Иванов А.А. Римское право. М., 2008.

^[9] Покровский И.А. История римского права. СПб., 1915. С. 29, 95, 96.

^[10] Хвостов В.М. История римского права. М., 1908. С. 23.

^[11] Сокольский В. Пособие по изучению истории римского права. Ярославль, 1877. С. 45.

^[12] Савиньи Фридрих Карл, фон. Система современного римского права: В 2-х т. М.; Одесса, 2012. Т. 2. С. 113.

^[13] Покровский И.А. История римского права. С. 106, 107.

^[14] Хвостов В.М. История римского права. С. 52, 53.

^[15] Покровский И.А. История римского права. С. 126, 127.

^[16] Сокольский В. Пособие по изучению истории римского права. С. 99.

^[17] Ливий Тит. История Рима от основания города: В 3-х т. М., 1989. Т. 1. С. 89, 90.

^[18] Сокольский В. Пособие по изучению истории римского права. С. 51.

^[19] Гримм Э. Исследования по истории развития римской императорской власти: В 2-х т. Т. 2. СПб., 1901. С. 296, 297.

^[20] Хвостов В.М. История римского права. С. 171, 172.

^[21] Вальденберг В.Е. История византийской политической литературы в связи с историей философских течений и законодательства. СПб., 2008. С. 130.

^[22] Сокольский В. Пособие по изучению истории римского права. С. 127.

^[23] Покровский И.А. История римского права. С. 198, 199.

^[24] Сильверстова Е.В. Lex generalis. Императорская конституция в системе источников греко-римского права V–X вв. н.э. М., 2007. С. 9.

^[25] Князький И.О. Тиберий: третий цезарь, второй август… СПб., 2012. С. 250.

^[26] Гримм Э. Исследования по истории развития римской императорской власти. Т. 2. С. 94–96.

^[27] Кассий Дион Коккейан. Римская история. Кн. LXIV–LXXX. СПб., 2011. Кн. LXVII (3). С. 65.

^[28] Гримм Э. Исследования по истории развития римской императорской власти. Т. 2. С. 145.

^[29] Там же. С. 189–191.

^[30] Суворов Н.С. О юридических лицах по римскому праву. М., 2000. С. 194.

^[31] Там же. С. 192–194.

^[32] Покровский И.А. История римского права. С. 325.

^[33] Кассий Дион Коккейан. Римская история. Кн. LXIV–LXXX. Кн. LXXX (2). С. 345.

^[34] Ливий Тит. История Рима от основания города. Т. 1. С. 27; С. 181.

^[35] Энман А. Легенда о римских царях, ее происхождение и развитие. СПб., 1896. С. 124, 126, 127, 142.

^[36] Межерицкий Я.Ю. «Республиканская монархия»: метаморфозы идеологии и политики императора Августа. М.; Калуга, 1994. С. 179, 180.

^[37] Кравчук Александр. Галерея Римских императоров. Принципат. С. 29.

^[38] Светоний Гай Транквилл. Жизнь двенадцати цезарей. С. 150.

^[39] Князький И.О. Тиберий: третий цезарь, второй август… С. 267, 268.

^[40] Ростовцев М.И. Общество и хозяйство в Римской империи. Т. 1. С. 124.

^[41] Кассий Дион Коккейан. Римская история. Кн. LXIV–LXXX. Кн. LXIX (6). С. 128.

^[42] Чекалова А.А. У истоков византийской государственности: сенат и сенаторская аристократия Константинополя. М., 2007. С. 112.

^[43] Там же. С. 183–185, 203.

^[44] Сильверстова Е.В. Lex generalis. Императорская конституция в системе источников греко-римского права V–X вв. н.э. С. 47.

^[45] Чекалова А.А. У истоков византийской государственности: сенат и сенаторская аристократия Константинополя. С. 107.

^[46] Гиббон Э. Закат и падение Римской империи: В 7-и т. Т. 4. М., 2008. С. 385.

^[47] Чекалова А.А. У истоков византийской государственности: сенат и сенаторская аристократия Константинополя. С. 78, 79, 86.

^[48] Хвостова К.В. Особенности византийской цивилизации. М., 2005. С. 88.

^[49] Андреева Л.А. Сакрализация власти в истории христианской цивилизации. Латинский Запад и православный Восток. М., 2007. С. 140.

^[50] Шмитт Карл. Номос земли в праве народов jus publicum europaeum. СПб., 2008. С. 39.

^[51] Вальденберг В.Е. История византийской политической литературы в связи с историей философских течений и законодательства. СПб., 2008. С. 142, 143.

^[52] Приветственная речь императору Константину от Собора // Деяния Вселенских Соборов: В 4-х т. СПб., 1996. Т. 1. С. 38.

^[53] Речь императора Маркиана // Деяния Вселенских Соборов. Т. 3. С. 54.

^[54] Пухта Г.Ф. История римского права. М., 1864. С. 487.

^[55] Вальденберг В.Е. История византийской политической литературы в связи с историей философских течений и законодательства. С. 130–132.

^[56] Сильверстова Е.В. Lex generalis. Императорская конституция в системе источников греко-римского права V–X вв. н.э. С. 184.

^[57] Правила Святых Поместных Соборов с толкованиями. М., 2000. С. 432.

^[58] Дагрон Жильбер. Император и священник. Этюд о византийском «цезаропапизме». СПб., 2010. С. 33, 34.

^[59] Сильверстова Е.В. Lex generalis. Императорская конституция в системе источников греко-римского права V–X вв. н.э. С. 52.

^[60] Каждан А.П. Византийская культура. СПб., 2006. С. 105–108.

^[61] Асмус Валентин, протоиерей. Отношения Церкви и государства по законам императора Юстиниана I (Великого) // http://www.portal-slovo.ru/theology/41544.php.

^[62] Грамота императора Юстиниана святому Собору об Оригене и его единомышленниках // Деяния Вселенских Соборов. Т. 3. С. 537.

^[63] Асмус Валентин, протоиерей. Церковные полномочия императоров в поздней Византии // Ежегодная богословская конференция Православного Свято-Тихоновского богословского института. М., 2002.

^[64] Правила Святых Вселенских Соборов с толкованиями. С. 506.

^[65] Кулаковский Ю.А. История Византии: В 3-х т. Т. 2. СПб., 2003. С. 215.

^[66] Соколов И.И. Состояние монашества в Византийской Церкви с середины IX до начала XIII века (842–1204). СПб., 2003. С. 149.

^[67] Вернадский Г.В. Византийские учения о власти царя и патриарха // Сборник статей, посвященных памяти Н.П. Кондакова. Прага, 1926. С. 144.

^[68] Правила Святых Вселенских Соборов с толкованиями. С. 194, 195.

^[69] Там же. С. 408.

^[70] Кулаковский Ю.А. История Византии. Т. 2. С. 50.

^[71] Кулаковский Ю.А. История Византии: В 3-х т. СПб., 1996. Т. 3. С. 209, 210.

^[72] Феофан Византиец. Летопись от Диоклетиана до царей Михаила и сына его Феофилакта // Феофан Византиец. Летопись византийца Феофана от Диоклетиана до царей Михаила и сына его Феофилакта. Прииск Понтийский. Сказания Прииска Понтийского. Рязань, 2005. С. 345.

^[73] Васильев А.А. История Византийской империи: В 2-х т. СПб., 1998. Т. 1. С. 243.

^[74] Лебедев А.П. Исторические очерки состояния Византийско-восточной Церкви от конца XI до середины XV века. СПб., 1998. С. 89, 90.

^[75] Попов Николай, протоиерей. Император Лев VI Мудрый и его царствование. С. 220–222, 228–230.

^[76] Асмус Валентин, протоиерей. Церковные полномочия императоров в поздней Византии.

^[77] Успенский Ф.И. История Византийской империи: В 5-и т. Т. 5. СПб., 2002. С. 287.

^[78] Соколов И.И. Вселенские судьи в Византии // Соколов И.И. Сочинения. СПб., 2003. С. 225–229.

^[79] Продолжатель Феофана. Жизнеописание Византийских царей. СПб., 2009. С. 62, 63.

^[80] Успенский Ф.И. История Византийской империи. Т. 5. С. 446.

^[81] Кроули Рожер. Константинополь. Последняя осада 1453 г. М., 2008. С. 73.

^[82] Грибовский В.М. Народ и власть в Византийском государстве. Опыт историко-догматического исследования. СПб., 1897. С. 204, 207, 208.

^[83] Пселл Михаил. Хронография. Михаил V. СПб., 2003. С. 64.

^[84] Асмус Валентин, протоиерей. VII Вселенский Собор 787 г. и власть императора в Церкви // Regnum Aeternum. М.; Париж, 1996. № 1. С. 61.

^[85] Грибовский В.М. Народ и власть в Византийском государстве. Опыт историко-догматического исследования. С. 232.

^[86] Гримм Э. Исследования по истории развития римской императорской власти. Т. 2. С. 284.

^[87] Покровский И.А. История римского права. С. 313, 314.

^[88] Савиньи Фридрих Карл, фон. Система современного римского права. Т. 2. С. 112.

^[89] Митюков К.А. Курс римского права. Киев, 1912. С. 19, 20.

^[90] Савиньи Фридрих Карл, фон. Система современного римского права. Т. 2. С. 33, 113.