Сражение на рейнских берегах

28.Сражение на рейнских берегах

Большая часть нукеров под водительством второго гуннского хана Аттилы по лучшей и более сносной в зимних условиях румийской военной прирейнской дороге через большое ущелье северных Альпийских гор, с ненавистным для степняков названием Бургундские Ворота, ушла на северо-восток вдоль могучей реки Рейн. Здесь шли все тумены левого гуннского крыла сабиров, акациров, утургуров и других, а также союзных им крымских готов, аламанов, антов и других – всего в количестве шестьдесят пять боевых тысяч, из них двадцать тысяч вспомогательно-технической пехоты с осадными орудиями для штурма и взятия городских кастеллов на удлиненных повозках, впряженных каждая восьмеркой тяжеловесных готских меринов. Бывший румийский командир 136-го техническо-штурмового легиона, теперешний туменбаши и главнокомандующий восточными гуннскими туменами Аттила знал, ценил и особо заботился об этих вспомогательных воинских частях, при окружении и осаде укрепленных городов приобретающих первостепенную роль.

Двадцать пять тысяч джигитов биттогуров, садагаров, аланов и других под командованием опытного жаувизиря Усура при слиянии рек Соны и Ду, не меняя направления, ушли прямиком на север, чтобы через несколько конских перегонов повернуть на северо-запад для встречи, сдерживания и, если возможно, разгрома направляющихся на помощь бургундам отрядов франков под началом их боевого конунга Меровига.

Командующий всеми галльско-румийскими войсками пропретор Флавий Аэций в Лютеции²¹⁰ собирал, оснащал и готовил к походу на бургундов галлороманские легионы, высвободившихся на территории Арморики из-под давления восставших крестьян-колонов и язычников-кельтов, которые носили кельтское название багауды (борцы). Эти галлороманские войска спешным маршем шли на восток через западнорумийские провинции, имевшие странные для гуннского восприятия названия: Лугдунская провинция первая, Лугдунская провинция вторая, Лугдунская провинция третья и Лугдунская провинция четвертая.

Хан левого гуннского крыла был до мельчайших подробностей посвящен в разработанный многоопытным руководителем похода туменбаши Усуром боевой план разгрома этих мерзостных бургундов. Главное здесь было, как всегда, облавный заход с разных сторон для нанесения молниеносного удара по врагу. Второй хан Аттила наносил со своими войсками удар с юга по бургундам первым, отвлекал их ложным отходом, выманивал из укрепленных и благоприятных позиций; а затем со своими туменами вступал в дело его двоюродный братец каган Беледа, обрушиваясь неодолимой лавиной сзади и с боков на растянувшегося по дорогам неприятеля. Сам же жаувизирь закрывал со стороны захода солнца путь франкам, спешащим на подмогу к своим германским собратьям. Также к началу такой масштабной операции для полного завершения разгрома бургундского королевства с первыми своими легионами должен был подойти и румийский полководец Флавий Аэций.

Хан восточного крыла Аттила твердо знал, что данный план был разработан очень толковым и очень знающим военачальником – туменбаши Усуром, и если не произойдет чего-либо неожиданного, то через десяток дней с вечной головной болью, жжением в гуннской печени и чувством праведной злобы против этих коварных бургундов будет покончено раз и навсегда.

Туменбаши Аттила оглядел идущую на зимнем марше воинскую верхоконную колонну. Шли родные сабиры в круглых теплых малахаях и короткополых зимних тулупах; обветренные молодые лица, темные узкие глаза, суровый взгляд. У каждого с собой на чембурах по два подменных коня, на которых хранятся их главные ценности – железные шлемы и чешуйчатые, пластинчатые и кольчужные панцири, доспехи и латы. Перед боем они скинут малахаи и шубы, водрузят на себя боевые головные уборы и оденут, застегнув на все железные защелки, броню; натянут по команде свои знаменитые луки и метнут первые стрелы; потом безудержно ринутся в битву, раскручивая над собой со свистом острые блестящие шешке.

В подчинении у самого второго хана Аттилы шестьдесят пять командиров тысяч, все в воинском звании минбаши. Только двое из левого крыла (сам сенгир Аттила и пожилой антский вождь Радомир, пришедший со своим туменом антов и венедов из устья реки Данастера) имеют воинский чин туменбаши. Кстати, ведь отца этого славянского хана Радомира, также хана-коназа Некраса, убили некогда эти подлые бургунды, как и отца туменбаши этельбера Усура, знаменитого темника Агапа. Таким образом, у обоих гуннских туменбаши, у жаувизиря Усура и славянского воя Радомира, имеются особые счеты с этими вероломными бургундами.

А вообще во всем гуннском государстве на сегодняшний день всего четыре тархана имеют боевой ранг туменбаши, утвержденный общегуннским курултаем; кроме них троих: самого Аттилы, коназа Радомира и этельбера Усура – еще великий каган Беледа. Да, кстати, есть еще Атакам, исполняющий обязанности туменбаши, но он пока не утвержден курултаем в этом почетном воинском чине.

Но надо признать, этот братец Беледа всегда воюет хорошо. Никогда не случалось, чтобы у него был хоть малейший неуспех. Ему всегда сопутствовала удача. И на этот раз, согласно разработанного руководителем общегуннского похода Усуром плана, наиболее важная и значимая задача по разгрому германских бургундов предписана кагану Беледе. Следовательно, и доля добычи его воинства будет намного большая. Да и ладно! Лишь бы покончить с этими германскими негодяями!

И начальник всех восточных гуннских туменов Аттила ударил пятками по бокам своего иноходца и с гиканьем-ураном «Барракельди!» помчался в голову сабирской колонны переговорить со своим старшим шаманом абой Айбарсом. «А после добычливого похода надо предложить курултаю увеличить количество туменбаши за счет заслуженных минбаши», – думалось на ходу второму гуннскому хану.

Основной лагерь искушенного в военных делах конунга Гундахара находился в трех румийских милях южнее Аргентората в широкой прирейнской долине. Многоопытный германский вождь возродил к жизни некогда заброшенный румийский полевой лагерь, укрепил высокие насыпные стены, обрывающиеся резким откосом наружу в заполненный тухлой болотистой водой ров, но по которым можно было изнутри легко взбежать вверх по пологому наклону для обстрела из луков и метания дротиков во внезапно напавших врагов. Внутри военных укреплений имелось два родника с прозрачной водой. В правильные ряды были установлены двадцатиместные зимние кожаные теплые палатки, в центре боевого стана на высоком флагштоке гордо развевался на ветру бургундский черно-красных цветов штандарт. В германском боевом лагере было размещено до тридцати тысяч молодых, смелых и обученных бойцов.

Вокруг этого основного боевого укрепления-орду на равнине было сооружено на всех наружных сторонах четыре укрепленных округлых ваггонбургов из крытых повозок, телег и фур. Там тоже, посреди временных сооружений, стояли рядами зимние переносные кожаные и полотняные жилища, в которых квартировали явившихся по зову своего конунга бургундские военнообязанные юноши и мужчины. «Если в каждом ваггонбурге размещается хотя бы по одному тумену нукеров, то это уже четыре тумена, да и в основном их орду наберется до трех туменов войск», – обдумывал второй гуннский хан Аттила в предутренней темноте в наскоро поставленной среди небольшой тополиной рощицы юрте у едва тлеющего костерка, сидя на поставленном на земляной пол низком славянском кожаном седле, полученные только недавно в ночи донесения предварительной разведки.

Послышался легкий стук копыт. Это подъезжали вызванные начальники полутуменов и туменов. Каринжи Стака пригласил их войти в тесный алачуг командующего восточными гуннскими войсками. Сенгир Аттила жестом пригласил их занимать места на толстой двухслойной кошме, садясь плотно друг к другу. Когда явившиеся военачальники, молча с непроницаемыми лицами, расселись вокруг костерка, он поставил им задачу, говорил он недолго:

– Сабиры моего тумена и роксоланы минбаши Каракончара пойдут справа. Акациры минбаши Маната, кангары минбаши Парласа и анты туменбаши Радомира будут заходить слева. В засаде, южнее отсюда на один конский переход, в круглой долине останутся кутургуры минбаши Берики, утургуры минбаши Борулы и аламаны с остготами минбаши Лаудариха. Вспомогательные части будут пребывать в резерве, под рукой наготове. Начало выдвижения – первые лучи солнца. Метать огненные стрелы, рубить их сонных и отходить по равнине на юг. С нами наши боги, над нами высокое небо! Если предначертано умереть, то умирают и за обеденным дастарханом, подавившись костью! Я все сказал.

Едва зачиналась утренняя заря, как разъехались в стороны две фуры ваггонбурга, открылись ворота-проемы и молодые воины начали выгонять табуны лошадей для дневной пастьбы. Это были дежурные подседельные кони для отражения внезапного ночного вражеского нападения. И в это самое мгновение с разных сторон обширной равнины появились быстрые всадники на небольших, лохматых и крепконогих лошадях. Это были гунны. Раздались боевые гуннские ураны «Урра²¹¹!», «Кырра²¹²!» и «Барракельди²¹³!». По команде гуннских сотников-юзбаши начался обстрел всех четырех ваггонбургов зажигательными стрелами. Подвижные степные всадники проносились волна за волной мимо высоких деревянных бортов повозок и осыпали их градом горящих стрел. Медленно в различных местах началось возгорание, долину стал наполнять едкий дым, идущий от горящей кожи (сухое дерево горит почти без дыма) и, в конце концов, вокруг центрального земляного укрепленного бургундского лагеря-орду пожарищами были охвачены все четыре ваггонбурга.

Но наторелый в подобных схватках бургундский старый конунг Гундахар уже отдавал нужные, своевременные и дельные приказы; каждое свое боевое распоряжение, отсылаемое в ваггонбурги через верховых посыльных, он дополнял многообещающей фразой: «Кто будет паниковать, тот будет распят!» И несмотря на огненные зарева, заволакиваемые темным дымом, в огромном бургундском военном стане воцарилась дисциплина, уверенность и спокойствие.

О германский бургундский верховный бог Один! Смотри и гордись своими земными сынами бургундами, они, не говоря лишних слов, подчиняются командам своих херицог, вождей и предводителей; каждый пеший или конный воин хватает свое оружие и бежит занимать свое место в боевых порядках. Они все готовы умело сразиться насмерть со своими исконными врагами-гуннами, ненависть к которым у них заложена с раннего детства вместе с молоком матери. Ведь эти степные разбойники причинили им, благородным жителям лесов и прибрежных долин, столько зла; ведь это по их злой воле бургундам пришлось оставить свою некогда благословенную столицу Виндобону и хорошие травостойные поймы чудесного многоводного Дуная. «О бог Один, дай нам победу, чтобы никогда больше эти презренные степные люди не смогли бы нам угрожать!» – так думал многоопытный бургундский конунг, надевая на себя латы и опоясываясь боевым поясом с длинными мечом в ножнах.

И германский бургундский бог Один (которого другие германские народы также именуют: Оданом, Воданом, Вотаном, Вотином и Отином) стал благоволить к мужественным бургундам. Построившись в четыре смешанные конные и пешие колонны (причем пехоты было раза в два больше конницы), отважные германцы -последователи верховного Одина – ринулись на гуннов, которые почему-то не торопились схватиться врукопашную, а предпочитали издали отстреливаться из своих луков.

Командующий восточными туменами Аттила был хладнокровен. Все шло как было задумано гуннами. Эти омерзительные бургунды попались на их уловку и к полудню устремились за ними, чтобы сразиться лицом к лицу на ровном поле. Сенгир подозвал к себе своего верного помощника Стаку:

– Скачи со своими гонцами по всем туменам и передай: биться в мелких группах, отступать очень медленно.

– Ие бол²¹⁴, – кратко отвечал молодой каринжи и ускакал исполнять поручение.

Рассылаемые им степные гонцы отвечали ему тоже по-гуннски:

– Йе бол!

И остготские, и аламанские гонцы уже на протяжении одного поколения также отвечали по-гуннски:

– Явол²¹⁵!

Сенгир хан Аттила стал осознавать, что он немного ошибся в своих расчетах, бургундов было не около 70 000 человек, а свыше десяти туменов, причем половина из них -откуда-то подошедшая конница. А у него всего было 65 000 джигитов, из них верхоконных только четыре с половиной тумена. Вспомогательная пехота хороша и необходима при подавляемом преимуществе и при осаде укрепленных городов, но в таких полевых сражениях от них мало проку. Но ему сейчас надо было делать свою часть работы, и он методично и планомерно претворял ее в действительность.

Поздним вечером он был уже зажат в прирейнской полукруглой низине окружившими его бургундскими отрядами. Сзади стоял непроходимый хвойный лес, конным туменам было очень трудно маневрировать среди зимнего валежника, покрытого мелкой порошей. Справа плескались тяжелые свинцовые воды холодного чужого Рейна. А бургунды уже подгоняли свои маневренные вагоны и устанавливали слева и с севера двойную непроходимую стену.

Все нормальные военачальники ночью не воюют и не изматывают последних сил своих бойцов. И бургундский конунг Гундахар, и гуннский второй хан Аттила придерживались мнения, что ночью воинам нужен хотя бы самый короткий отдых.

Стена ваггонбурга была полезна не только ее создателям-бургундам для отражения внезапного нападения, но и их противникам-гуннам – ведь, в сущности, эта стена означала, что до ее ликвидации бургунды никак не смогут обрушиться на гуннов. И потому и германские бургунды, и гунны и их союзники спокойно выставили ночные дозоры и караулы, разводили костры, варили свою похлебку и ложились отдыхать, бургунды в свои крытых повозках, а гунны по походной привычке на мохнатые еловые лапы вокруг костров.

Рано поутру, с первыми появившимися зимними полукружьями розовой зари, разъехались стены ваггонбурга и сошлись в смертельной битве два непримиримых войска: гуннов и бургундов, но последних было почти в два раза больше, нежели первых. Под высоким белым голым платаном в окружении охранной сотни, восседая на своем саврасом иноходце, наблюдал за разворачивающимся сражением главнокомандующий гуннскими восточными туменами сенгир Аттила. Лицо его было непроницаемым. Без головного убора, на морозном утреннем ветру развевались его распущенные волосы и длинные, свисающие над уголками рта темные усы. Его пронзительный взгляд выхватывал сцены начинающегося рукопашного столкновения в разных углах огромного ровного заснеженного поля.

Вот ровной шеренгой первая конная сотня акациров минбаши Маната врубилась в пеший строй прикрывающихся щитами бургундов, огромные шлемы последних, закрывающие их головы вплоть до плеч, отсвечивают в первых солнечных лучах.

Левее передние группы верхоконных роксоланов (и среди них бьется, как бесстрашный тигр, их вождь Каракончар) обрушились на острие пешего бургундского клина, разметали в стороны начальные неприятельские ряды и развивают успех в глубину вражеской колонны.

По самому центру обширного поля битвы лоб в лоб с германской бургундской конницей сшиблась конница гуннских аламанов и остготов, и среди них отважно, как волк, бьется совсем молодой аламанский конунг Лаударих. Там особо громко ржут кони, ведь они тоже сталкиваются в страшной сече своими корпусами, падая и увлекая за собой и своих, и чужих всадников.

Сын туменбаши Радомира, молодой минбаши Светозар²¹⁶, привстал на стременах и, раскручивая над головой острый прямой меч-шешке, что-то громким голосом командует своим антам и венедам. Славяне начинают от леса медленное, но все ускоряющееся движение на самом отдаленном левом фланге.

Неимоверный шум, гам, крики, ржание, выкрики-ураны, боевые кличи, ругань, проклятья, поминания имен богов – весь этот грохот, производимый людьми и лошадьми, покрывает огромное поле, дополняясь шумом от лязга мечей, тресков копий, грохота щитов, другого оружия и металлических доспехов.

Человеческое и конское шумящее огромное озеро бьющихся насмерть двух противоборствующих войск колыхается, отклоняясь то влево, то вправо.

По своему немалому боевому опыту туменбаши Аттила знал, что такая равная битва возможна лишь от силы до полудня. А там уже двойное численное превосходство бургундов начнет проявляться. Ведь у германцев, а именно, у остготов, есть такая пословица: Godt ist nickt Freier²¹⁷, что означает в передаче на гуннском языке: человек предполагает, а бог располагает. А это значит лишь одно, что двойное преимущество в воинах – это уже половина бургундского успеха, как бы героически не сражались гунны и их союзники.

Вот уже огромное количество раненных и убитых бойцов с обеих сторон усеяли поле, они попадают под копыта кружащихся в смертельном хороводе гуннов и бургундов.

Уже время подхода помощи, иначе гунны потерпят жестокое поражение. Но хан Аттила хладнокровен и его спокойствие передается через рассылаемых посыльных и порученцев всему гуннскому войску.

И вот, наконец, приходит помощь. Вдалеке на горизонте поднимается снежная пыль. Это идут железные тумены западного гуннского крыла. А вдали, слева из-за пригорка, показываются (что это?) высокие штандарты с румийскими орлами. Это идут румийские легионы. Они идут на помощь гуннам. Это ясно без слов.

Постепенно паника охватывает бургундов. Удар сзади ошеломляет их. Нет уже сплоченных бургундских отрядов, предвкушающих победу. Бургунды бегут. Они терпят страшное поражение, от которого уже не оправятся никогда. Битва около Рейна переходит в жестокое избиение и полное уничтожение бургундских воинов. Их конунг Гундахар бросается в последнее пекло сражения и погибает там как истинный воин.

Уже к вечеру после стихания шума жестокой сечи сенгир-хан Аттила ищет предводителей гуннов и румийцев, пришедших вовремя ему на помощь. С румийскими смелыми пятью легионами пришел сюда ускоренным маршем командующий галльской армией пропретор Флавий Аэций. Во главе двух с половиной туменов неукротимых гуннов ко времени подоспел командующий походом многоопытный жаувизирь Усур. Вместе с гуннами пришли встретившиеся им в дороге три тысячи германских франков под началом своего молодого херицоги Гундебауда, который добровольно спешил присоединиться к румийцам и гуннам (чтобы они потом поддержали его сторону в споре с его старшим братом Меровигом).

Как уяснил для себя второй гуннский хан Аттила, на помощь ему своевременно пришел старый туменбаши Усур, предчувствовавший будущие события, и румийский военачальник Аэций, который поддался настоятельному зову со стороны многознающего гуннского жаувизиря. Великий каган Беледа, обязанный по задуманному плану, обрушиться в этот день и в этом месте сзади на бургундов, находился в это же самое время совсем в противоположной стороне, на марше на север; он шел грабить стольный град бургундского королевства Вормс, лежащий севернее Аргентората на правобережье Рейна на расстоянии пяти конских переходов. Молодой хан Аттила крепко обнял со слезами на глазах старого этельбера Усура и тихо молвил:

– Я прикажу назвать тебя почетным именем Элькал²¹⁸. Но ты достоин большего.