Анатолий Петрович Левандовский Первый среди Равных

27

16 плювиоза (6 февраля 1796 года) мировой судья секции Елисейских полей гражданин Меньер вызвал к себе Марию Анну Викторию Бабёф, урожденную Лангле, для дачи показаний по делу государственной важности.

Бедная Виктория чувствовала себя растерянной. В доме было шаром покати, а её младший сынишка, тяжело заболевший, просил хлеба… Она собиралась на рынок – продать последние тряпки, чтобы купить какой-то еды, и вдруг…

Но уклониться было невозможно: за спиной стоял жандарм.

Умолив соседей позаботиться о детях, женщина под конвоем отправилась в мэрию.

Гражданин Меньер оказался подслеповатым старичком довольно благообразного вида.

Он ласково поздоровался с Викторией и предложил ей сесть.

– Прошу вас, милая, сообщить адрес вашего мужа. Это необходимо для его и вашего блага.

– Но я не знаю, где он находится; его очень давно уже не было дома…

– Вот как? – улыбнулся Меньер. – И вас это не тревожит?…

О, как он старался! Буквально лез вон из кожи: подходил к главному то с одной, то с другой стороны, выражал понимание и сочувствие, не скупился на обещания. Но постепенно его показные вежливость и добродушие стали ослабевать, а затем он вдруг ударил кулаком по столу и закричал диким голосом:

– Отвечай, дрянь ты такая, или я сгною тебя в тюрьме! Отвечай, если не хочешь подохнуть вместе с твоими ублюдками!..

…Допрос длился с небольшими перерывами в течение двух суток. Потом, потеряв надежду узнать что-либо, усердный служака отправил Викторию в тюрьму Форс по обвинению в «соучастии в заговоре против правительства».

Казалось, всё рассчитано точно.

Мастера сыска были уверены, что безумно любивший своих детей Гракх Бабёф для спасения их от голодной смерти выйдет из надёжного убежища и как-то обнаружит себя.

Но расчёт оказался неверным.

Журналист обнаружил себя только тем, что в № 40 «Трибуна народа», вышедшем 5 вантоза (24 февраля), описав всю эту историю, разоблачил грязные приёмы правительства и пригвоздил его к позорному столбу.

Что же касается семьи Бабёфа, то она не осталась покинутой.

Члены Клуба Пантеона немедленно организовали подписку в пользу «заговорщицы» и её детей и взяли их под свою охрану и опеку.

28

«Агитаторы пантеонского Общества, – доносил полицейский агент, – появляются в предместье Сен-Мартен и там распространяют членские карточки среди рабочих». Это была правда.

Общество продолжало расти, пополняясь людьми труда.

Число его членов уже перевалило за две тысячи.

Одновременно менялось и магистральное направление деятельности «истинных пантеонцев»: она приобретала всё более боевой, антиправительственный характер.

С конца плювиоза (середина февраля) председателем Клуба был избран Буонарроти. Под его руководством Клуб начал заниматься животрепещущими вопросами: проблемой бумажных денег, свободой печати, судебным законодательством. Теперь пантеонцы не останавливались перед энергичным неодобрением политики Директории и даже отваживались представлять ей весьма оппозиционные адреса. Помощь жене Бабёфа, арестованной по распоряжению правительства, была прямым вызовом Директории; ещё большим вызовом стала резолюция Клуба о чтении вслух на своих заседаниях отрывков из «Трибуна народа».

Этот акт открытой солидарности с «преступником», скрывающимся от властей и «издевающимся над законом», не мог остаться незамеченным и безнаказанным.

29

К концу зимы IV года Республики Директория полностью отказалась от демократического флера, которым некогда пыталась прикрыть свои действия.

Потерпев полную неудачу в попытках стабилизации экономики, оказавшись в условиях финансового краха, усугублявшего экономический кризис, правительство сделало резкий крен вправо: теперь подъём революционного движения беспокоил власти в гораздо большей мере, чем роялистская угроза.

Если на первых порах высшая администрация, рассчитывавшая использовать возрождавшиеся народные общества в своих интересах, относилась к Клубу Пантеона довольно благожелательно, то постепенно, видя, что планы её далеки от осуществления, она радикально меняла своё отношение. В ответ на последние действия пантеонцев Директория решила уничтожить непокорных.

8 вантоза (27 февраля) вышел приказ о закрытии Клуба.

На следующий день командующий внутренней армией генерал Бонапарт выполнил приказ и запер на замок двери Клуба.

Однако конец Пантеона, как и распад «комитета Амара», не вызвал тревоги в сердцах Равных.

Основа была заложена.

В № 42 «Трибуна народа», увидевшем свет 24 жерминаля (14 апреля), Бабёф, обращаясь к своим подписчикам, доверительно сообщал: «Друзья! Я совсем не должен был говорить с вами сегодня. Я прерываю другую работу, требующую большого времени и сил, ради того, чтобы поспешно сказать вам несколько слов…»

«Работа, требующая большого времени и сил» заставила журналиста вскоре и вовсе бросить газету: следующий, 43-й номер стал последним.

Теперь трибуну Гракху было не до бесед с читателями.

От слов он готовился перейти к действиям.

30

Как трудно уловить момент любого качественного сдвига!

Да и есть ли он, этот момент?

Не началось ли то, что существует сегодня, ещё вчера, ещё неделю, ещё месяц назад?

И существует ли оно сегодня в полной мере, или это лишь эмбрион того, что случится завтра, послезавтра, через месяц, через год?…

Конечно, уже Великий план Бабёфа предопределил действия; они содержались в самом плане как органичная его часть, без которой он превратился бы в иллюзию, в красивую мечту, одну из тех, что в разные времена создавались многочисленными авторами социальных утопий.

И конечно же всё то, что происходило после создания Великого плана, являлось уже действиями: и зимняя кампания «Трибуна народа», и Клуб Пантеона, и «комитет Амара».

И всё же…

И всё же это была лишь увертюра, только первые опыты, не имеющие прямых последствий. Позднее Буонарроти утверждал, что Бабёф, не участвовавший ни в одном из этих начинаний, решил, что с пробами нужно кончать, настал момент.

Значит, момент всё же был.

И, вероятно, наступил он тогда, когда трое главных заговорщиков – Бабёф, Феликс Лепелетье и Сильвен Марешаль – от тайного соглашения о единстве мыслей своих публицистических работ пришли к тайному же соглашению о создании единого центра руководства.

И произошло это в самом конце вантоза или в начале жерминаля.