Артур Шницлер казанова, или развязка для одной новеллы музыкальный трагифарс в 2-х действиях
АНИНА. Но разве то, что было, не перестало быть реальностью? Сегодня ночью я принадлежала другому…
жүктеу/скачать 240.5 Kb.
|
АНИНА. Но разве то, что было, не перестало быть реальностью? Сегодня ночью я принадлежала другому… АНДРЕА. Провидение призывает нас к благоразумию. Мы должны простить друг друга. АНИНА. Простить? АНДРЕА. Я много сказал тебе дурных слов, а ты… АНИНА. Что случилось, то случилось… Но дело даже не в этом… Я повторяю, я тебе верна, я принадлежу тебе одному, но ты… АНДРЕА. Мы должны дать клятву молчать об этой тайне. АНИНА. Почему? Сегодня… да, да, сегодня я поняла – ты не любишь меня. С некоторых пор я стала подозревать, что я для тебя… как бы сказать, не все!.. Да, да, это как заноза сидит во мне, но тщеславие прогоняло эту мысль. И вот эта заноза удалена! АНДРЕА. Анина, что ты говоришь? АНИНА. Я тебя потеряла… навсегда! АНДРЕА. Анина, опомнись! Мы же были счастливы… АНИНА. Оказывается, счастье – весьма призрачное понятие. (Надевает дорожный плащ.) АНДРЕА. Философия!.. Ты заразилась его страстью к пустой болтовне… АНИНА бежит к двери, раскрывает ее, и в тот же миг входит ФЛАМИНИЯ. ФЛАМИНИЯ. Спасибо за прием! Куда это вы? АНИНА (стараясь пройти). Позвольте мне… ФЛАМИНИЯ. Близка гроза… Не советую вам выходить из дома. АНДРЕА. Не задерживайте ее. Она спешит снова украсть у вас то, что украла этой ночью. ФЛАМИНИЯ. Что ж у меня можно украсть? Мой жемчуг? Он на мне. Синьор Андреа, я жду объяснений. АНДРЕА. Тот, кого вы сегодня ждали ночью, ошибся дверью… Вернее, окном, но все же нашел ожидаемый прием. Анина осчастливила нежданного гостя. К сожалению, под вашим именем! ФЛАМИНИЯ. Голова кругом! Возможно ли это?! Да, я, признаюсь, ждала сегодня на рассвете гостя… Он шел ко мне, но его перехватила та, которую мы все почитали за саму добродетель?.. О, к чему эти книги? Я ждала, ждала… Неслыханно! Перехватить того, По ком томлюсь на ложе одиноком! К нему объятья жадно простираю, А он в ее объятья заключен! Я воздух ночи пью, она впивает Его лобзанья, и, меж тем как я Гляжу в рассвет бессонными очами, - Она моим коварно дремлет сном! Как может в женском сердце уместиться Так много низости? Ведь прямо от стола Вчера, когда игра сложилась, Она его бесстыдно увлекла. (Анине.) Воровка ты! Убийца! Распутница! Басси, открой окно, пусть все услышат!.. АНИНА. Я открою… ФЛАМИНИЯ (удерживает ее за плащ). Срамница! Негодница! Я засажу тебя в тюрьму за кражу… Ты еще смеешься? Городской судья со мною в дружбе. АНИНА. И он тоже? ФЛАМИНИЯ (к Андреа). И ты!.. Ты еще хуже этой распутницы. Ты – камень! Ты – мраморная глыба! Ты сам толкнул ее в объятья Казановы, этого безбожника, повесы и лицемера! Я расправлюсь с ним за все его деяния. Ни кардинал, ни папа не простят таких грехов! Пустите, я немедленно найду его, я докажу… (Идет к двери.) АНИНА. Ты обезумела! Он давно уехал! ФЛАМИНИЯ. Ложь! Ты хочешь подстроить мне ловушку! Ненасытная!.. Ты опять хочешь завладеть им! Не бывать этому!.. Он твоим уже был! Тебе этого мало? АНИНА. Он не был моим. ФЛАМИНИЯ (смеется). Вот новость! Чьим же он был? АНИНА. Скорее, твоим. ФЛАМИНИЯ. Я что-то не припоминаю, чтобы в эту ночь… АНИНА. Так же он не может припомнить, что в эту ночь был моим… Пауза. Нелепость ситуации, кажется, дошла до обеих, и они заметно колеблются, не зная, как дальше поступить. АНИНА (после некоторого размышления). Мы обе имеем на него права. Пусть он сам решит, кто достоин его любви. ФЛАМИНИЯ. Вот так выход! Разве он не решил еще вчера и не меня избрал? Ведь он направлялся ко мне! АНИНА. А попал ко мне! И был счастлив. ФЛАМИНИЯ. Из чего это видно? АНИНА (показывая записку). В знак благодарности, о которой я его просила, он покинул этот дом! ФЛАМИНИЯ. Я сойду с ума! Ты его услала, а теперь хочешь вернуть? АНДРЕА (наконец решил огласить свое мнение). На вас, видно, дурь нашла! Если синьор Казанова еще не уехал – а я позволю себе высказать сомнение в этом его намерении, - то я сам предостерегу шевалье от близости с подобными персонами, которыми вы являетесь. ФЛАМИНИЯ. Не спешите, синьор Басси… (Анине.) Ты возомнила, что Казанова настолько глуп, что не открыл обмана? А ты не подумала, что он лишь притворился из вежливости, будто ничего не замечает? АНДРЕА. Не преувеличивайте его умственных способностей, дорогая Фламиния. Мы с Аниной уезжаем, вы как раз застали нас за сборами, так что передайте барону Сантису благодарность за приглашение на прогулку, которая, безусловно, вас всех развеселит, но думаю, этой ночью мы с Аниной обойдемся без нее. ФЛАМИНИЯ. Для твоей жены наступит теперь вечная ночь! (Выхватывает шпильку из волос и собирается выколоть глаза Анине.) АНДРЕА бросается между ними, схватывает их за руки и не выпускает их. В эту минуту входит САНТИС. САНТИС (немного навеселе). Фламиния! Я так и думал, что ты здесь! Вы, надеюсь, готовы? Гости собираются. Юный лорд возит с собою золото мешками. Мы с ним на «ты»! Пьет, как Вакх! ФЛАМИНИЯ. Да и ты, по-моему, уже изрядно нагрузился? САНТИС. Славная предстоит игра! Девица из Лиона с мамашей, банкир из Льежа! Мамаша кажется моложе дочки. Да… еще вдова! Лет сорок, но сложена отлично. Все время болтает с лордом. (Только сейчас замечает, что все стоят в напряженных позах, Андреа держит за руки Анину и Фламинию.) Что здесь происходит? ФЛАМИНИЯ (к Андреа). Пустите руку!.. САНТИС. Вы ссорились? Вот новость! Из-за меня? АНИНА и ФЛАМИНИЯ смотрят на него с удивлением. САНТИС хохочет. АНДРЕА выпускает руки дам, быстро идет к столу, прячет письмо Анины. САНТИС видит это и начинает понимать, что ссора имеет отношение к Андреа, и это только разжигает его любопытство. Кажется, все дело в офицере? Прекрасное начало для пикника! Ваш спор мы заключим в сюжет новеллы, которой и угостим гостей. АНДРЕА. У этой новеллы есть начало. Развязку мы еще должны сочинить. САНТИС. Занятная идея! Вы здесь коротали время сочинением новелл? АНДРЕА. Да, я хотел потешить гостей одним рассказом. Да вот мы зашли в тупик. Я повторю с разрешения дам начало новеллы в сжатом виде. А распутать узел нам поможет… барон! САНТИС. Я?.. АНДРЕА. Мы подчинимся вашему решенью. В намереньи содействовать веселью Сегодняшнего праздника, гостей Потешить я хотел одним рассказом. Чтоб испытать, насколько он забавен, Я нашим дама изложил его, И так как затруднился сам придумать Развязку, то призвал на помощь их Изобретательность. Но к сожаленью, Не гладко распустился в их руках, А растрепался бедный мой клубок, Пока не изорвал я в раздраженьи Затейливо намотанную нить. Быть может, вам удастся устранить Возникшие в развязке осложненья? Итак, согласны ли господа присутствующие заняться поисками развязки для одной новеллы? САНТИС. Какой развязки? Я пока ничего не понимаю. АНДРЕА. Сейчас поймете… (Дамам.) Вы подчиняетесь такому решению, которое предложит барон… ФЛАМИНИЯ. Я согласна. АНИНА. И я. АНДРЕА. Повторяю, вы поступите так, как решит барон… (Смотрит на Анину и Фламинию, затем переводит взгляд на Сантиса.) Какой бы вы ни сочинили финал новеллы, я преподнесу рассказ гостям с этим финалом. САНТИС. Какой же я сочинитель? АНДРЕА. Развязку затруднился я придумать – Не гладко распустился мой клубок! АНИНА, ФЛАМИНИЯ. Размолвка на коллизию одну Нас привела почти что к ссоре… АНДРЕА. И не размолвка даже – философский спор! САНТИС. А хоть и философский, все же… АНДРЕА. И все же вам вверяем мы судьбу! Возникшее в развязке осложненье Вы тотчас разрешите без сомненья! А  НДРЕА Возникшие в развязке осложненья
АНИНА Вы тотчас разрешите без сомненья! ФЛАМИНИЯ САНТИС разводит руками, как бы желая сказать, что он подчиняется настоятельной просьбе большинства. Занавес. ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ Картина шестая Гостиница в окрестностях Мантуи. Сцена пуста. Через некоторое время слышится стук подъезжающего экипажа. Голоса. Затем в комнату входят АББАТ и КАЗАНОВА, которого почти невозможно узнать: он завернут в плащ, копна волос, упавших на лоб, и эспаньолка придают ему маскарадный вид. АББАТ. Все, что вы рассказали мне, дорогой шевалье, и еще многое другое вы должны были бы записать, так же, как вы описали свой побег из-под свинцовых крыш. КАЗАНОВА. Вы серьезно так думаете, уважаемый аббат? АББАТ. Мне кажется, такая книга могла бы оказаться гораздо занимательнее, чем ваш памфлет против Вольтера. КАЗАНОВА. Может быть, я доставлю себе удовольствие съездить как-нибудь в Ферне, чтобы узнать из уст самого Вольтера, как он отнесся к памфлету своего опаснейшего противника, шевалье де Сенгаля. АББАТ. Ваши философские и, если здесь уместно это слово, религиозные воззрения кажутся мне отнюдь не бесспорными сами по себе… но тем не менее… КАЗАНОВА. Все, именуемое философией и религией, не более, чем игра словами. Нам никогда не будет дано постигнуть бесконечность и вечность… наш путь ведет от рождения к смерти, нам же остается жить по закону, заложенному в сердце каждого из нас, или вопреки ему… Ибо и непокорство и смирение одинаково ниспосланы Богом… Стукнула входная дверь, на пороге появилась МАРКОЛИНА – хозяйка гостиницы, свежая, со смеющимся лицом. Она весьма рада гостям, словно с нетерпением ждала их приезда, и вот только теперь они – хотя бы один из них – объявились. МАРКОЛИНА. Чем обязана, господин аббат? Рада вас видеть. Надеюсь, никаких огорчений в вашей жизни не произошло? Здравствуйте, шевалье. Для вас есть новости… АББАТ. Я следую в монастырь. Настоятельница, сестра Серафима, весьма ученая женщина, герцогиня по рождению, в письме ко мне… потому в письме, что в этом монастыре соблюдается обет вечного молчания… выразила желание встретиться с Аниной, племянницей господина Гудара… МАРКОЛИНА. Господин Гудар поставляет мне замечательное вино. Надеюсь, шевалье в гостях у Гудара не лишил себя удовольствия… КАЗАНОВА. Какую же новость, Марколина, вы хотели бы сообщить мне? МАРКОЛИНА. Вчера вечером для вас пришло письмо из Венеции… КАЗАНОВА. Из Венеции? О, если бы только я мог показать вам город, где прошла моя юность!.. Да, меня там ждут, я возвращусь в этот оазис здравомыслия и свободы! Венеция!.. Может ли быть у меня другая родина? Скорее давайте письмо, уважаемая Марколина. На чужбине мне давно уж не удается подчинить себе счастье! Триумфатором встретит меня мой город! Что мне делать в этом жалком, померкшем мире, мире глупцов, плутов и мошенников?.. МАРКОЛИНА подает ему письмо, КАЗАНОВА распечатывает конверт. Это предложение настолько почетно со всех сторон, что отложить приезд – значило бы проявить величайшую, даже непростительную неучтивость к моим высоким покровителям. (Погружается в чтение.) МАРКОЛИНА (аббату). Говорят, эта Анина весьма ученая особа? АББАТ. Несколько лет назад умер ее отец, и с тех пор она живет в семье известного профессора Болонского университета, того самого Морганьи, который возымел похвальное намерение сделать из своей ученицы крупного ученого. Летом она всегда гостит у дяди. Она отказала нескольким претендентам на ее руку, и мы думали, хочет посвятить себя только науке. Но отношения с господином Андреа у нее, кажется, самые серьезные… КАЗАНОВА. Они друг друга стоят, философка и офицер. У обоих впереди блестящее будущее. (Раздраженно спрятал письмо в конверт и бросил его в свою сумку. Снял парик и бороду, словно только сейчас вспомнил, что нелепо выглядит в своем маскарадном одеянии. Настроение у него заметно испортилось.) Я хотел бы посмотреть, кто будет следующим любовником Анины? Болонский профессор? Гудар? Почему бы и нет? Или тот молодой слуга, который вчера стоял у ворот и глазел на нас, когда мы подъехали? МАРКОЛИНА. Шевальер, что с вами? Успокойтесь. Я думаю, вы не откажетесь от плотного завтрака перед дорогой, да и господин аббат, очевидно, проголодался... АББАТ. Может быть, шевалье хочет отдохнуть? Приятнее ехать, когда станет прохладнее… КАЗАНОВА. Благодарствую. Только слабоумный мог написать мне такое письмо! Конечно, я уже не так молод и красив, не так ловок и гибок, чтобы совершать побеги из тюрем и ходить по скатам крыш, но я по-прежнему умнее их! О, я еще докажу этим негодяям! Я еще во сто крат сильнее ненавижу это правительство и с гораздо большими основаниями; а еретиком я был всю жизнь! И остаюсь им и сейчас! МАРКОЛИНА. Не соблаговолит ли уважаемый шевалье приоткрыть нам содержание письма, если, разумеется, не слишком большая дерзость просить об этом. (Аббату.) Возможно, шевалье несколько преувеличивает значимость того, что изложено в послании… КАЗАНОВА. Я сам виноват! От скуки и омерзения в последние годы я разыгрывал сам перед собой дурацкую комедию. Мне верить в Бога? Да что это за Бог, если он милостив к молодым и оставляет стариков? Что это за Бог, который превращает богатство в нищету, счастье – в несчастье, радость – в горе?! Бог, который, когда ему заблагорассудится, оборачивается дьяволом!.. АББАТ. Шевалье де Сенгаль! Я готов с вами поспорить относительно некоторых воззрений, но прошу в моем присутствии… КАЗАНОВА. Не бойтесь, господин аббат. Я не стану хулить Бога, но сомневаться в его существовании – единственное остающееся у нас средство… (Марколине.) Я еду в Венецию, но не стану добиваться никаких милостей от этих господ. Я проберусь в Венецию хитростью, переодетым… о, еще никто не знает, как хитер Казанова… Я изведу всех этих злодеев, или хотя бы одного из них - того, что придумал все эти мерзости!.. Большую часть своих пожиток я оставляю здесь, дорогая Марколина, а когда вернусь, от вас будет зависеть, пожелаете ли вы передать свою гостиницу кому-нибудь другому и последовать за мною как супруга... МАРКОЛИНА замерла, не веря в услышанное, затем хотела броситься на шею шевалье, но тот уже поднимался по лестнице. Я позволю себе удалиться, чтобы сейчас же приготовиться к отъезду. Благодарю вас, аббат, за приятное путешествие. Весьма сожалею, что в игре вам сегодня не везло. Карета – не лучшее место для соревнования с судьбой. (Вышел.) АББАТ (вслед). Удачу и женщин не приневолишь! Пауза. МАРКОЛИНА смотрит туда, куда исчез шевалье, - она еще не поняла, с какой долей серьезности ей надо отнестись к последним словам Казановы. Не обольщайтесь, синьора. Вся беда нашего дорогого шевалье в том и заключается, что ни к какому делу он не может отнестись серьезно. Если бы в молодые годы у него хватило досуга и терпения, то он, я твердо в этом уверен, не уступал бы теперь лучшим писателям и философам… МАРКОЛИНА. Женщины!.. Ради них он бросал все… Одна ночь на новом ложе любви всегда казалась ему дороже всех земных почестей и всего загробного блаженства. Я-то уж это знаю… Ах, шевалье… Неужели вы не видите, что вам все труднее удерживать то, что еще иногда удается уцепить?.. Вы прожили свою жизнь, как никто, но теперь… АББАТ. Прошло его время!.. Его литературным трудам и даже его памфлету против Вольтера, на который он возлагает столько надежд, никогда не дождаться широкого признания. Я убежден, в глубине души он сам это понимает, но пытается скрыть от себя. Его власть над людьми – над женщинами и мужчинами - кончилась. Настоящее не принесет ему ничего. Его время прошло, дорогая Марколина, и это, быть может, самая печальная новость нашего века!.. Картина седьмая Комната Анины и Андреа. Тот же день. В комнате САНТИС, ФЛАМИНИЯ, АНДРЕА и АНИНА. Из парка доносится шум. ФЛАМИНИЯ. Собрались гости. АНДРЕА. Должно быть, музыканты… Итак, я заканчиваю. Какими словами дамы угощали друг друга и каким действиям подвергали, я умолчу. Важно, что каждая считала свое право на этого «юношу» бесспорным. Разумеется, дамы не могли открыть герою нашей новеллы всей правды и предложить себя на выбор по прихоти, а не по справедливости. Так вот, какова же развязка у этой новеллы? Которой из дам «юнец» действительно принадлежит по праву сердца? Вам, барон, срок дается до конца обеда. АНИНА. Я полагаю, под болтовню гостей и звон рюмок барону будет затруднительно сочинить развязку… ФЛАМИНИЯ. Пусть сейчас решает, пока он еще относительно трезв! САНТИС. Перед обедом я не умнее, чем тогда, когда встаю из-за стола… А что до этой новеллы, то мудреную загадку скорее решит тот, кто больше изведал бурь в морях страстей. Для запутанной новеллы он мастерски придумает конец… Не трудно догадаться, о ком я говорю… А НДРЕА
АНИНА (вместе). О Казанове? ФЛАМИНИЯ САНТИС. Конечно же… АНДРЕА. Но его с нами нет. Утром сегодня он уехал из города. КАЗАНОВА (за окном). Это так же верно, как и то, что он уже здесь! И с вами! САНТИС. Казанова?! ФЛАМИНИЯ. Шевалье, как мы рады!.. КАЗАНОВА. Здравствуйте, синьоры… Кажется, в парке накрывают столы? Я попал на обед? САНТИС. Но вам придется еще его заслужить… (Анине и Фламинии.) Не правда ли? (Казанове.) Один вопрос… КАЗАНОВА. Какой вопрос? ФЛАМИНИЯ. Пожалуйте к нам… Дверь уже открыта… КАЗАНОВА. А нельзя ли так?.. Ведь так быстрее… (Вскакивает в окно, спрыгивает на пол. Он в светлом нарядном камзоле, весь в украшениях: кольцах, цепочках и пр.) Вот и я! САНТИС (любуясь нарядом Казановы). Какое щегольство! КАЗАНОВА. Вы готовите праздник. Вот я и приоделся. «О новых модах» АНДРЕА (ему не нравится затея Сантиса, он заметно нервничает). Однако гости, судя по всему, становятся нетерпеливы… САНТИС (кричит в окно). Начинайте подавать и разливать вино! «Застольная». КАЗАНОВА. Но задайте же наконец свой вопрос… САНТИС. Гм… Ну, как бы спросить яснее… ФЛАМИНИЯ (к Андреа). Спросите вы, синьор. АНИНА. Да, спроси ты, Андреа. АНДРЕА. Не я придумал взять судьей Казанову… КАЗАНОВА. Здесь кто-то что-то не поделил?.. (К Андреа.) Мой друг, вот долг, я успел отыграть его у аббата… С благодарностью возвращаю вам эти червонцы… АНДРЕА (принимает деньги, немного колеблясь). Воздаю вам должное, шевалье, вы были осведомлены лучше меня: наш полк в самом деле уже завтра вечером выступает в поход… АНИНА. Андреа… АНДРЕА. И нам необходимо еще проститься с хозяевами, а тебе, Анина, еще и собраться в дорогу. Твой учитель, болонский профессор, вероятно, уже беспокоится, что наше путешествие затянулось. АНИНА. Сначала я хочу знать развязку новеллы! Надеюсь, шевалье поможет нам в этом… КАЗАНОВА. Судя по тому, с какой поспешностью господин Басси собрался в поход, испанцы ведут себя не подобающим образом. Я весьма сожалею, что из-за надвигающейся войны синьоре Анине придется пожертвовать многими часами, которые она посвящала науке… А что будет война, я не сомневался и раньше – в нашем Совете сидят опытные мошенники и плуты, которых и близко нельзя подпускать к политике… АНИНА. Боюсь, даже война не в силах оторвать меня от любимого занятия – ведь некоторые математические проблемы преследуют меня постоянно. КАЗАНОВА. Позволительно ли мне будет знать, что за высокие и столь навязчивые проблемы занимают синьору? АНИНА. Во всяком случае, они не имеют ничего общего с той печально знаменитой каббалой, в которой, по рассказам, весьма сведущ шевалье де Сенгаль. КАЗАНОВА. На вашем месте я бы воздержался отзываться о каббале с нескрываемым пренебрежением… В Священном писании упоминается о божественной природе числа «семь», а о глубокомысленном и пророческом значении числовых пирамид… САНТИС. Прошу прощения, шевалье… Господин Басси, как автор новеллы, ждет от вас развязки сюжета. Итак… жили две юные сестры. Одна была моложе другой… но обе были юны… АНДРЕА. Можно опустить излишние подробности… САНТИС. Итак, две девицы из порядочного дома… Отец скончался… КАЗАНОВА. От какой болезни? АНДРЕА. Не установлено. САНТИС. Но мать жива… Сестры радуются… КАЗАНОВА. Чему же? САНТИС. Что не круглые сироты… Итак, одна из них, младшая, просватана. Другая не может уснуть на одиноком ложе… АНДРЕА. К чему вы это? САНТИС. Не прерывайте. Я теперь поэт. Обе Сестры томятся в страстном ожиданьи Торжественного дня, вернее, ночи… Ведь младшая тогда уйдет к супругу, А старшая в их общей спальне сможет Свободно, беспрепятственно прижать Возлюбленного к алчущему сердцу. И вот путем знакомым, через парк, Неслышными крадется он шагами К окну опочивальни, где его Обещанное счастье ждет. Прыжком Ныряет в благовонный мрак Девичьей спальни, отдается счастью. Но он не знал, что свадьбу отложили. Особые событья, о которых Отдельно речь, в последнюю минуту Приехать помешали жениху. И вместо старшей он нашел другую, Невесту, изнемогшую в томленьи И тяжким сном уснувшую. Меж тем Для старшей нет ни сна, ни утешенья. В аллее дальней сада, постель покинув, Тщетно слезы льет она по нем… жүктеу/скачать 240.5 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|