[/b] Дверь скрипит, если…
– 36 недель. Дверь скрипит, если вы прилагаете усилия, чтобы расшатать петли
жүктеу/скачать 1.35 Mb.
|
33 – 36 недель. Дверь скрипит, если вы прилагаете усилия, чтобы расшатать петли Учитывая резонанс, который мог возникнуть после выхода статьи, ты решил, что не вправе обременять Мэтта своим присутствием. Накануне выхода журнала, оставив на попечение копа кошку, с которой тот поладил лучше тебя, ты переехал в коттедж. Но едва переступив через порог, понял, насколько проще тебе было сходить с ума вдали от этого дома, где все напоминало о Снейпе. Даже пустые полки из-под его одинаковых белых чашек, унесенных Нарциссой. Что уж говорить о тоске, которую навевала уже начавшая осыпаться елка. Из-под нее все еще торчал пакет от рождественского подарка Северуса. Зачем ты его туда сунул? Может, хотел продлить себе праздник? Что ж, он кончился как-то скомканно, даже ожидаемые взрывы хлопушек не прогремели. Брошенный Гарри Поттер. Жалкий тип. Нужно было победить это ощущение. Нервные герои с потухшим взглядом бой не выигрывают. Ты закатал рукава рубашки и полез в кладовку за ведром и тряпками. Никакой магии – надо было довести себя до состояния такой усталости, чтобы по окончании уборки ты просто рухнул и заснул. Без снов, без сожалений. Увы, когда состояние слабой пародии на покой было тобой почти достигнуто, в мусорной корзине под письменным столом обнаружился мятый листок. Снейп ненавидел яркие стикеры, которыми ты обклеивал свой монитор и холодильник. Тоскуя по пергаментам, он писал на пористой бумаге, словно пожелтевшей от времени, и росчерки его перьевой ручки тоже напоминали о волшебстве. Ты провел пальцем по строчкам. Просто буквы, маленькие резкие черточки и завитки, насаженные на невидимую нить, а сколько противоречивых чувств они у тебя вызывали… Дата и список планируемых мероприятий. Девятого января Снейп хотел взять отгул на работе и зачем-то повести тебя в ресторан. – Девятое… Прижав листок к груди, ты бегал по дому и пытался понять, что бы все это значило. А потом тебя осенило. Зима… Снейп мрачнее обычного, а слизеринцы носятся со свертками из одинаковой зеленой упаковочной бумаги… Черт, у него же был день рождения, а ты сейчас даже вспомнить не мог, на что потратил тот день. Ах да, пребывал в депрессии по поводу расставания. Ну почему ты так мало думал о нем? Был зациклен на себе, ребенке, своих страстях и страстишках, но не на Северусе. Ничего удивительного, что он отказал тебе даже в праве быть услышанным. Только ничего уже не исправить… Или еще можно? Что если ты пошлешь ему что-то сейчас? Выберешь подарок, вложив в него всего себя? Впрочем, после того, что напишут завтра в газетах, это будет выглядеть очередным издевательством. Что ж у тебя за жизнь-то такая, а? Несмотря на усталость, сон в ту ночь так и не пришел. Ты до рассвета сидел в кресле, сжимая в руке этот чертов листок, и, кажется, учился себя ненавидеть. *** Почему, сколько бы человек ни готовился к худшему варианту развития событий, действительность всегда превосходит все ожидания? Коттедж находился на осадном положении с момента твоего пробуждения. Журналисты магических газет так облепили ограду, что она готова была вот-вот рухнуть. После того как ты выкрикнул в окно «Никаких комментариев» и пригрозил проклясть каждого, кто посмеет вторгнуться на территорию твоей частной собственности, они приуныли, но попыток взять тебя измором не оставили. Камин, конечно, стоило заблокировать раньше, но ты это сделал, только выпроводив Скитер. Теперь ее алое шелковое пальто мелькало за забором. Флакон средства для борьбы с насекомыми, которым ты многозначительно потряс перед ее носом, убедил пронырливую журналистку, что отвечать на вопрос, кто отец твоего ребенка, ты не намерен даже жукам. Разумеется, если тебя так быстро отыскали репортеры, то друзьям это сделать вообще не составило труда. Первой явилась Джинни. Прикрывая лицо от вспышек камер, она постучала в твою дверь, а ты не мог оставить ее во дворе на растерзание прессы. Хотя, возможно, стоило, потому что, едва переступив порог, она так ударила тебя по лицу свернутым журналом, что в глазах заплясали яркие звезды. – Ты должен был обсудить это со мной. Все, начиная с собственной беременности и заканчивая нашим официальным разрывом. Ты отвел в сторону ее руку, уже занесенную для нового удара. – Можешь вернуть мне моего ребенка? – Она взглянула на тебя как на сумасшедшего, и ты добавил: – Если кто-то, прочитав статью, сможет, я отдам газетчикам на растерзание свою жизнь. Буду рисковать, делая самые отчаянные шаги. И мне жаль, что это коснулось тебя. Не прощай. Можешь меня еще раз ударить, но я не остановлюсь. Джинни вздохнула. – Как будто я на это надеялась. – Она села на полочку для обуви и, достав из сумки фляжку, сделала внушительный глоток. – Мне, вообще-то, нельзя. Режим и все такое, но когда утром девочки принесли в раздевалку журнал, я начала пить… Знаешь, такое странное чувство. Я знала, что так будет. Нет, не в том смысле, что зелье превратит тебя в девушку и ты залетишь – это слишком даже для моей фантазии. Но ты такой человек... Для того чтобы существовать, тебе нужна цель. Слова «давай просто будем жить мирно и счастливо» кажутся тебе заманчивыми, но на практике это не то, чего ты хочешь. Ты покачал головой. – Меня устроило бы… Она тебя перебила: – Может быть, но не со мной. Не спорь, Гарри, я это чувствовала с тех пор, как кончилась война. Ты говорил, ел, улыбался, целовал меня, что-то планировал, но твои глаза были в постоянном поиске. Всегда, словно ты вглядывался вдаль, но никак не мог найти точку, на которой хоть на миг остановится взгляд. А теперь ты видишь цель и готов идти к ней напролом. Меня бесит, что я не смогла стать такой целью, всегда бесило, что ты не в состоянии сосредоточиться на нас. Может, поэтому я тогда и не осталась с тобой. Чтобы не знать, что со мной станет, если из наших отношений уйдет секс и твои почти болезненные, фанатичные, продуманные до мелочей планы по созданию собственной семьи, и однажды ты перестанешь нуждаться в том, чтобы я оставалась рядом. – Она взглянула на обои в прихожей. – Кто бы ни купил твое сердце, Гарри, этот человек приобрел его недешево. Он сумел дать тебе то, чего ты хотел. Дом, ребенка, ощущение семьи. Я знаю, что иначе ты не был бы готов умереть, чтобы все вернуть. Ты кивнул. Джинни сделала еще глоток из фляжки. – Я чувствую себя виноватой. Знаю, что не нужно, сомневаюсь, что, останься мы тогда вместе, из этого что-то вышло бы, но на душе все равно тяжело. Я же люблю тебя… – Она протянула тебе фляжку. – Будешь? Ты понюхал содержимое. Запах виски ударил в ноздри. Ты покачал головой. Последние дни доказали – наличие или отсутствие в твоей жизни скотча ни черта не решает. – Нет. Думаю, ты – не последний мой визитер на сегодня. Мне нужно сохранить ясность мыслей. – А… – сказала Джинни и сделала еще глоток. – Рон знает, кто отец? Я его пытала все утро, но он молчит. – Знает, – не стал лгать ты. – А я вправе? – Зависит от того, зачем тебе эта информация. Она задумалась. – Вернешься ко мне, если твой сумасшедший план найти целителя провалится? Ты покачал головой. – Нет. Тогда мне будет уже все равно, где и как быть. А если нет разницы, зачем мучить и тебя, и себя? Она хмыкнула. – Ну, я бы потерпела. Не знаю, долго ли, но надежда ведь не должна гаснуть. Хотя… Нет, я не могу верить в то, что однажды ты образумишься. Если этого ребенка не будет, что тогда? В петлю? Ты пожал плечами. – Даже теории строить не хочу. Я верну его… Она глотнула еще виски. – Ну, блаженны верующие... Скажи мне, кто отец. Обещаю, что сохраню тайну. Мне просто нужно знать, и все. Ты не был уверен, что поступаешь правильно, но она заслуживала правду. Не в память о том, что было, а потому, что эта девушка принадлежала к тем немногим людям, которые хоть иногда понимали, что творится у тебя на душе. – Снейп. Джинни потрясла своей пустой фляжкой и хмыкнула. – Да, тут надо, в общем, на абсент переходить. – Она встала. – Пойду найду открытый с утра паб. Гм, Снейп… – Шокирована? – Слабо сказано. Я еще не поверила. Мне надо это обдумать. Вы не жали друг другу руки на прощание, не каялись в былых грехах, но на душе было так скверно, что ни Гермиона, ни Рон, ни даже нагрянувшая вслед за ними миссис Уизли уже не могли вывести тебя из заторможенного состояния, когда кричали, что ты дурак, жестокий к себе и другим. Джинни не сказала этого, причинив этим боль, словно подтверждая мысль: «Ничего нового. Гарри Поттер всегда был идиотом, и этого уже не изменить. Он не вправе питать иллюзии, что однажды обретет покой». *** За неделю тебе пришло три сотни писем. Среди них были гневные и сочувствующие, но попадались и предложения по возвращению твоей беременности. Совершенно немыслимые, но ты не стал бросать в огонь ни одно из писем, несмотря на возмущение так и не наоравшейся вволю Гермионы. – Гарри, я лично убью тебя, если ты согласишься хоть на один из этих чудовищных экспериментов! Ты игнорировал ее и преступно радовался тому, что Рон, вынужденный ходить на работу, смог уговорить отца держать дома гневную миссис Уизли, а в помощь Гермионе, взявшей отпуск по уходу за чокнутым другом, прислал немногословного покладистого Невилла. Тот, слава Мерлину, ставить тебе диагнозы не собирался, больше занятый распугиванием репортеров, имевших глупость помять кусты твоей живой изгороди и вывести этим из себя тихоню Лонгботтома. – Представляешь, союз магов с нетрадиционной ориентацией прислал мне письмо с просьбой поделиться результатами исследований в случае успеха. – Не уходи от темы! – Гермиона осеклась. – А у нас есть такой союз? – Они быстро организовались. Может, мне возглавить их движение? – Кингсли и так готов тебя избить. Журналисты рвут его на части, обвиняя министерство в замалчивании истории с твоим превращением, а родовитые маги орут, что своим поведением ты попираешь нравственные устои магического сообщества. – Думаю, Малфой орет громче всех? Учитывая, что Люциус перестал появляться в твоем доме, можно было предположить именно такое поведение с его стороны. Гермиона взяла «Пророк». – Нет, его фамилия тут не значится. В этот момент в дверь постучали, и ты дернулся, хватаясь за палочку. – Если это опять Скитер… Подруга встала. – Ты сам заварил эту кашу, теперь не жалуйся. Пойду открою дверь. Невилл бы не пропустил в сад посторонних. Возразить было нечего. Вот только визитер, которого впустила Гермиона, тебя удивил. Это был Драко Малфой. Стоило заметить, злой, как сто чертей, и, кажется, готовый побороться с министерством и твоими друзьями за право прикончить милого парня Гарри. Бросив взгляд на стопку писем, он скривился. – Вижу, твоя скандальная слава растет, Поттер. Впрочем, об этом позже. Ты должен немедленно пойти со мной. – Что-то с Северусом? Малфой уже шел к тебе через комнату. Нажав на глаза змеиной головы, украшавшей набалдашник его трости, похожей на ту, что носил Люциус, Драко прижал один конец этой дурацкой палки к твоей груди, и ты почувствовал рывок портключа. Вы стояли у кованых ворот особняка Малфоев. Взмахнув палочкой, слизеринец снял с них защиту и быстрым шагом направился к дому. Ты вынужден был побежать за ним – ну хотя бы потому, что на улице было холодно. Да и любопытство терзало. Ты мог примерно сказать, кого и чем выводил из себя, но Драко в твоем списке обиженных вроде не значился. Ему бы сейчас злорадствовать, но Малфой орал похлеще Гермионы: – Это не укладывается ни в какие рамки. Может, отца ситуация и забавляет, но у меня уже сил нет терпеть, когда в мой дом вламываются одни придурки, устраивают дуэль с другими и в результате разносят мой любимый серый кабинет, уничтожив коллекцию эксклюзивных метел. Потом они, как ни в чем не бывало, пьют отцовский коньяк, а когда он кончается, переходят на виски. Если это будет продолжаться теми же темпами, за год в Британии изведут все спиртное! Ты ни черта не мог понять. – Да кто они? Драко распахнул входную дверь и, вцепившись в твое плечо, потащил за собой через холл в столовую, потом в гостиную и оттуда в кабинет, где в бытность пленником тебе бывать не доводилось. Толкнув дверь ногой, он втащил тебя внутрь и заявил: – Не знаю, кто из них тебе нужнее, но я предпочел бы избавиться от всех и сразу. Должно быть, твое потрясенное лицо все же доставило Малфою удовольствие, потому что он подошел и сел на диван у окна, ожидая спектакля. А ты даже не знал, какое тут можно устроить представление. На огромном столе валялся проклятый журнал. Прижавшись к нему щекой, сладко сопела Джинни. Ее волосы были спутаны, платье в нескольких местах порвано, а правый рукав еще и опален огнем. Напротив нее в кресле, гневно скрестив на груди руки, не менее крепко спал Северус, похудевший, мертвенно-бледный, с черными тенями под глазами и четырехдневной щетиной. Твое желание броситься к нему, провести рукой по колючей щеке, попросить: «Прости меня…» было огромным, но ноги не могли сдвинуться с места, потому что ты знал: единственное, что сейчас может уничтожить остатки твоих сил – это отвращение в его глазах. Поэтому ты предпочел смотреть на иные вещи: поломанную мебель, почерневшие от сажи стены и кучу пустых бутылок на столе. Похоже, Драко не соврал. В комнате дрались и пили, причем именно в такой последовательности. Только из-за чего? – Как здесь оказалась Джинни? – Пришла. Очень вежливо постучала в дверь и попросила мать устроить ей встречу со Снейпом. Та проводила ее к нему. Последствия видишь сам. Уж не знаю, делили они тебя таким образом или решали, кто первый прикончит, но конфликт вылился в многодневный запой. Ваши голоса разбудили Северуса. Он вздрогнул, обвел комнату налитыми кровью мутными глазами, ни на миг не задержавшись на твоем лице, и с трудом распрямил затекшую от неудобной позы спину. После этого довольно небрежно потряс за плечо Джинни. Та, не поднимая голову с журнала, заныла: – Ну какого хрена?.. – Прибыл Поттер. – А… – Она выпрямилась и потянулась за бутылкой. – Лживый ублюдок. Снейп взял свой стакан. – За это надо еще раз выпить. – Мы который день за это пьем, – чуть раскачиваясь из стороны в сторону, сказала Джинни. – У меня другое предложение. Выпьем за… – Видимо, ей ничего не пришло в голову. – Ох, Поттер, чертов гомик. – Поддерживаю, – кивнул Снейп, пошатнувшись вместе со стулом. Опасаясь, что он рухнет на пол, ты бросился вперед, но профессор пригвоздил тебя к полу взглядом, вмиг ставшим рассудочным и злым. Поднеся стакан ко рту и залпом выпив остатки скотча, Снейп встал и, покачиваясь, пошел к двери. Проходя мимо тебя, он приказал: – Уходим, Поттер. Драко это не устроило. – А с ней что делать? Джинни понюхала кожу на запястье и поморщилась. – Не волнуйся, Малфой. Сейчас вымоюсь, одолжу у твоей маменьки платье, а то меня в таком виде домой не пустят, и вернусь к себе. За половину мебели заплачу, и не надо орать, что я столько не зарабатываю – мой контракт с «Гарпиями» твои вшивые метлы как-нибудь покроет. – Вшивые? – возмутился Малфой. Остаток разговора ты слушать не мог, потому что Снейп, не дожидаясь, последуешь ты за ним или нет, уже покинул комнату. Догнать его тебе удалось только в холле, где профессор надевал пальто, поданное эльфом. Потом он галантно целовал руку вышедшей на шум Нарциссе. – Северус, ты надолго? – волновалась она, настороженно скользя взглядом по вашим лицам. Он пожал плечами. – Не знаю. Ты понятия не имел, о чем он. Думал, радоваться ли сказанному или… Что вообще тебя ждет? Сплошные вопросы. Ни тени ответа. Только возможность идти за ним следом. Еще вчера это казалось нереальным, а сегодня ты робел и дышал через раз, совершенно не понимая, что делать с выпавшим тебе шансом. Миновав ворота, Снейп остановился и хрипло спросил: – Дом чарами защитили? – Да, но… Он не желал знать, что творится в твоей голове. – Какова граница антиаппарационого барьера? – Я ставил его по ограде сада. – Ясно, – кивнул Снейп. – Вашу руку. – С Гарри Поттером он явно предпочитал придерживаться официального тона, а твои пальцы мерзко подрагивали, выдавая нервозность. Вот Северус умел контролировать свои эмоции и сжал твою руку крепко и небрежно. – Чего вы ждете? Перемещайте меня. В конце концов, кто из нас трезв? Жаль, что он прикоснулся к тебе лишь на ту долю секунды, что потребовалась для совместной аппарации. Миг – и тебя уже слепили вспышки камер, а люди вокруг орали: – Гарри! Гарри, ваши комментарии по поводу статьи! Наши читатели интересуются, кто отец ребенка! – Потом они узнали человека, отшвырнувшего твою ладонь в сторону. – Мистер Снейп, вас привлекли к созданию зелья? Это чувство вины бывшего Пожирателя Смерти или попытка заработать миллион, обещанный в качестве вознаграждения? Что же ты натворил… Если твоя жизнь – дерьмо, то его теперь – еще дерьмовее, потому что бить Снейпа злыми словами не стыдно. Людям ведь так легко говорить, что есть средства, которые не оправдает ни одна цель. Они ведь не прожили его жизнь, не погружались в его полные раскаянья мысли. Вот ты знал правду и должен был… Не кричать о том, какой он замечательный, а просто заткнуться. Иного он бы не потерпел. Единственное, что ты себе позволил – это сделать шаг вперед и заслонить его от посторонних глаз: – Без комментариев. Идя к дому, ты силой заставлял себя не обернуться, чтобы посмотреть, следует ли он за тобой. Только когда Невилл, подстригавший кусты в саду, бросив свирепый взгляд в сторону калитки, шагнул к ней, чтобы отразить удар толпы, а открывшая тебе дверь взволнованная Гермиона замерла на пороге в нескрываемом изумлении, ты понял – ему все еще есть что тебе сказать, и это было так… Нет, не здорово. Потому что, войдя в коттедж и захлопнув за собой дверь, Снейп снял пальто и, повесив его на свой любимый крючок, сухо сказал: – Я буду спать двенадцать часов. К моему пробуждению в доме не должно остаться ни одного человека, кроме вас, Поттер. Защиту должны обеспечивать чары ненаходимости, а не этот жалкий барьер. В противном случае… – Он не закончил фразу, видимо, не желая тратить время на пустые угрозы, и пошел наверх. Через пять минут, которые вы с Гермионой так и провели в полном ступоре, в ванной зашумела вода. Подруга не спрашивала, помирились вы или нет, особых иллюзий на этот счет она не питала, но проявила небывалую покладистость. – Я только возьму из гостиной сумку и вещи Невилла. Мы все устроим насчет чар и, если ты не против, станем Хранителями тайны. Ты заторможенно кивнул. Она быстро сбегала в комнату, а вернувшись, чмокнула тебя в щеку. – Удачи. Натянув куртку, Гермиона выскочила за дверь так поспешно, словно боялась, что ты ее остановишь и в чем-то упрекнешь. Ты понял, в чем причина такого ее поведения, только войдя в гостиную. В камине догорали те самые письма с абсурдными планами по возвращению твоей беременности, что ты складывал отдельной стопкой. Глупая, милая Гермиона. Разве она не понимала, тем самым показывает, что готова вверить твою жизнь только одному человеку – Северусу Снейпу. Разве можно винить ее за это? Все, что вытекает из ее доверия – только твоя потребность любить его еще больше, человека, который при всей сложности своего характера даже бывшим врагам казался настолько надежным, чтобы перепоручить ему своего друга. Твое желание быть с ним… Ты не знал, хотел ли раньше чего-то так сильно. Победить Волдеморта? К черту! Там речь шла всего лишь о твоей жизни. Сейчас ты отвечал на куда более сложный вопрос – что с ней делать. *** Не стоило даже врать себе, что ты не хотел подняться наверх. Это было твоим единственным желанием с той минуты, как вода в ванной комнате перестала литься. Жаль… Она как-то смывала с тебя налет фантазий. Без этого звука, сколько бы ты ни ловил свои расползающиеся мысли, они очень шустро бегали от тебя, скрываясь в норках потаенных надежд. А что если в глубине души он не злится и понимает: то, как хорошо вам было в этом доме – не сказка, не иллюзия… Ощущение от того, что рядом человек, который связан с тобой, такое осязаемое, что начинает казаться, будто свое счастье можно потрогать. Ну так что же ты все усложняешь? Он же вошел в эту дверь. Почему? А вот ответа на этот вопрос у тебя не было. Ты не понимал мотивов Снейпа. Дело в ребенке? В тебе? В иных штрихах его характера, которые позволяли драться с невестой бывшей… бывшего?.. Черт, да ты даже себе не мог ответить на вопрос, кто ты для него, потому что для тебя главным было другое – стать важным и нужным ему в любом качестве. Если бы Снейп решил, что вы в состоянии не прийти, а хотя бы приползти к дружбе, ты бы умерил свой пыл. Наверное. В три часа ночи пытка тишиной стала невыносимой. Поднимаясь на второй этаж, ты старательно скрипел ступеньками, предупреждая его об угрозе собственного безумия или, может, распугивая ночных демонов. Ничего не будет. Ты просто воспользуешься отведенным им на сон временем, чтобы дать себе возможность разобраться в собственных ощущениях, а для этого хватит и взгляда. Снейп спал, лежа на спине. Почти как раньше – на своей половине вашей кровати, уже успев привычно скинуть на пол одеяло. И в то же время что-то шло не так. Ты привык, что в этом доме он был спокоен, иногда даже преступно доверчив по отношению к его стенам и их обитательнице, но этой ночью ты как никогда понимал – ваше прошлое безвозвратно утрачено. Его не вернуть никакими зельями. Они просто еще раз изменят тебя, но не его мысли и чувства. Гарри Поттеру больше не стать Сашей Джонс. Занавес упал, а выходящие на поклон актеры – уже не персонажи, не кусочки фантазии, а всего лишь люди со своими проблемами. Увлекшемуся твоей игрой Снейпу, наверное, тоже неприятно было понимать, что его новый мир – всего лишь чьи-то подмостки, и он был вправе ненавидеть жалкого комедианта, что так плохо доиграл финал. Только как же хотелось иметь право снова разгладить кончиками пальцев складку между его бровей. Ты сел на край кровати, глядя на его профиль, и робко протянул руку… – Нет. Он даже глаз не открыл. Может, стоило быть смелее, хоть что-то успеть, но какая разница, если ответ был получен. Проигрывать всегда больно, но шанс вернуться на поле боя останется лишь у того, кто умеет принять поражение с достоинством. Ты молча встал и вышел из комнаты. Никаких просьб и истерик. Когда-нибудь потом, когда за ним закроется дверь, ты будешь орать от того, насколько тебе сейчас плохо. *** Странно, но когда думаешь: «Мне ни за что не уснуть», все мысли пропадают из головы, стоит ей коснуться подушки. Только обычно такой сон не дает тебе почувствовать себя отдохнувшим. Просыпаешься с тем же ощущением усталости, с которым лег. Чтобы завершить какую-то мысль, мудрецы рекомендуют «переспать с ней ночь», но у тебя был не сон, а какой-то провал в бездонную черную яму. И ничего стоящего ты из нее с собой не вынес. А в доме тем временем пахло едой. Вкусной, при приготовлении которой обычно используют содержимое маленьких бутылочек с соусами и баночек со специями. Такой славный знакомый запах… У тебя даже живот свело в ожидании очередного кулинарного шедевра от Снейпа. Ну да, твой желудок был безоговорочно влюблен в этого человека, вот только ему тоже не повезло. На кухонном столе стояла всего одна тарелка, и ее содержимое было почти полностью уничтожено профессором. Тебе вместо еды полагались два листка пергамента и его хмурый взгляд. – Читайте, Поттер. Ты сел на стул, завистливо покосился на куриную грудку в его тарелке и, решив, что полностью исчерпал лимит мелочности своего голодного сердитого тела, сосредоточился на написанном. Первый пергамент ознакомил тебя с длинным списком ингредиентов, второй был рукописным договором, по которому Гарри Поттеру полагалось выплатить Северусу Снейпу один миллион галлеонов в случае, если тот вернет его в состояние беременности. Ты так растерялся, что даже слов не нашел. – Вы это серьезно? Снейп кивнул. – Вполне. Я не собираюсь работать бесплатно. – Но это же и ваш ребенок тоже. – Его строгий взгляд заставил тебя заткнуться. – Нет. Ты даже не взбесился, а просто ошалел от мысли, что он может думать, будто в том теле ты трахался с кем-то еще. Видимо, негодование было написано на твоем лице большими буквами, и Северус, как ни в чем не бывало дожевывавший свою проклятую курицу, решил прояснить свою позицию. – У меня ничего не было с Гарри Поттером. Откуда тут взяться детям? – Но… – Не было, – повторил он и встал из-за стола. – У вас есть два часа, чтобы обдумать мое предложение. По истечении этого срока оно больше не считается актуальным. Он вышел из кухни. Ты импульсивно схватил тарелку с остатками еды и швырнул ему вслед. Она разбилась о дверь. И хотя испачканной оказалась та, что вела в гостиную, ты чувствовал, что ненавидишь совсем другую. Ту, что захлопнулась, лишая тебя доступа в сердце Снейпа. На ней словно табличка красовалась, такая же зеленая, как валявшиеся на полу брокколи: «Мудакам и Гарри Поттерам вход воспрещен». Ну конечно, этот ублюдок никогда не согласился бы принять во внимание твои исключительные обстоятельства. Они не волновали его раньше, и ни черта не изменилось. Если для Снейпа даже твоя обреченность на войну с Волдемортом не стала причиной проявить немного терпимости, то что может сделать маленький Джейми? Названный, между прочим, и в честь его деда тоже! – Я тебя ненавижу! Наверно не стоило орать такое, но, как ни странно, всего три лживых слова – и ты полностью взял себя в руки. Так ранить могут только люди, которых ты любишь. Если для того, чтобы его слова перестали причинять боль, ты должен отказаться от своих чувств, то он мог катиться к черту – ты собирался терзаться и дальше, вот только понять бы, почему Снейп ставит такие условия. Уборка помогла окончательно успокоиться, и, войдя в гостиную, где он уже успел устроиться с книгой в своем любимом кресле, ты спросил: – Отрицание того, что случилось, – один из пунктов сделки? – Он кивнул. – Хорошо. Я не стану поднимать этот вопрос. – Ты сел напротив. – Какие у меня гарантии, что, доверившись вам, я получу результат? Мне уже многие обещали разобраться с проблемой, но я знал, что они не станут делать ничего из того, что может мне навредить. – Мне слишком безразлична ваша участь, чтобы отказаться от миллиона по этой причине. И все же ты не мог спокойно слышать от него такие слова. – Ну, думаю, этим руководствуются шарлатаны, предлагающие мне свои услуги. Снейп раздраженно нахмурился. – На вашем пятом курсе, до того, как близнецы Уизли устроили свое шоу и покинули школу, произошел один случай. Забравшись в мою кладовую, эти господа похитили флаконы с несколькими зельями, смешали их в разной пропорции и подлили все это в чай Долорес Амбридж. Полагаю, эльф, который ее обслуживал, был с ними в сговоре, но сейчас мы обсуждаем не это. Рассказывая об эффекте их средства, скажу так – благодаря входящему в его состав веритасеруму, который не позволяет обманываться насчет своей мечты, эта не самая почтенная дама стала выглядеть как министр магии. Мне пришлось заниматься ее последующим развоплощением, ибо эффект длился значительно больше получаса, а лишние скандалы школе были не нужны. Каким образом Уизли узнали, что их пакость удалась, я не понимаю, возможно, доложил тот же эльф. Скорее всего, брат вашего приятеля, занимаясь своим идиотским бизнесом, вспомнил о том случае и смешал состав повторно в меньших пропорциях. Только эффект зависит не от концентрации препарата, а от того, насколько человек, который его принял, недоволен собственной жизнью. Если немного, то и эффект будет легким, если же… – Вы сравниваете меня с Амбридж? – удивился ты. – До превращения я был счастлив. – Не я вас уравнял, а зелье, и вы можете сколько угодно лгать себе, мне, но не входящему в его состав веритасеруму. Его слова отзывались в тебе тоской, в которой оставалось все меньше права на недоумение. Джинни, похоже, не обманывала, когда говорила, что ты не умел до конца сосредоточиться на вещах, которые считал для себя важными. Наверное, и правда, в своем глазу порой не хочется бревна замечать, где уж тут считать соломинки. Только ведь ты и в самом деле старался не видеть ничего, что мешало бы, открыв справочник на странице со словом «счастливчик» и прочитав определение, кивать: «Ну да, я теперь такой и есть». Глупо вышло. Когда ты пытаешься избежать вопросов, на которые человек должен отвечать для себя хотя бы с крохотной долей решимости, все в тебе насквозь фальшиво, и поэтому зелья понимают эту внутреннюю боязнь правды как желание изменить себя кардинально. Нет, ты не хотел столько сложностей, тебе просто нужна была внутренняя уверенность в том, что ты поступаешь не «правильно», а так, как хочешь. Со Снейпом это вышло легко. Ты задумывался о том, как отреагируют на твои чувства окружающие, но, господи, до чего же тебе было плевать на то, сколько дерьма они способны вылить вам на головы, пока он подставлял тебе свое плечо в часы невзгод. Не потому что хотел этого, просто таков был его характер, маленькая толика смысла во всем происходящем, и за нее ты был готов сражаться, позволял этому человеку быть честным с тобой, тогда как все попытки Джинни добиться правды в ваших отношениях не вызывали ничего, кроме раздражения. Наверное, потому что тогда ты лгал прежде всего себе, а уж потом – ей, и все попытки любимой женщины понять, о чем ты думаешь, вызывали досаду. Зачем копаться в себе, если все хорошо? Обман, трусость. Ты просто боялся, что если начнешь, то твой идеальный мирок рухнет. Но Северус… С ним вы все выстраивали уже на руинах. Правды не было, хуже было некуда, а в таких обстоятельствах двигаться можно лишь вверх. Несмотря на стыд, ставший последствием многих принятых тобой решений, внутри все равно оставалась уверенность, что именно этим ты и занимался в минувшие дни – искал надежду. Снейп мог этого не понимать. Несмотря на весь ум этого человека и его цинизм, Северус не очень хорошо умел жить настоящим. Ты запер себя в четырех стенах на два года, а сколько лет провел в своей темнице он? Слишком много, чтобы признать – вместе вам было хорошо. Ты изменил его жизнь отнюдь не в худшую сторону, и все, чего хочешь – чтобы он признал, что это было делом рук лгуна и обманщика Гарри. Не вымышленного персонажа с большой грудью, а вполне реального парня с плохим зрением, взбалмошным характером и привычкой за все в своей жизни бороться до последнего. – Хорошо, я не буду себе лгать. – Очень просто было принять такое решение, только, наверное, не стоило говорить, какие последствия для Северуса Снейпа оно в себе таит, и ты лишь загадочно улыбнулся. – Вы совершенно правы. Магия должна подчиняться своим законам. Счастье – такая штука, запросто можно себя убедить, что оно есть. Главное – не отвечать на вопросы, почему так считаешь. Это как карточный домик: потянешь за одну карту, чтобы рассмотреть картинку, а рухнет вся конструкция. Впрочем, вас, наверное, не интересуют мои размышления на эту тему? – Конечно, нет. Он сказал это так поспешно, что ты понял: Северус прислушивался ко всему сказанному тобой. По понятным причинам настроение несколько улучшилось. – Я согласен на сделку. – Ты достал из кармана уже смятый листок, взмахом палочки призвал ручку, поставил свою подпись и протянул его Снейпу. – С чего начнем? Тот внимательно изучил твой автограф. Может, даже не из-за особого недоверия, а просто выгадывая время, чтобы сформулировать четкий план действий. – Есть обстоятельства, которые необходимо уточнить. – Насчет того, что вы не можете нормально колдовать? Снейп раздраженно кивнул. – Ну, разумеется, вы и это выяснили. Теперь, когда ты мог не лгать ему, разговаривать было проще. – Конечно, вы же были мне интересны. Я хотел знать все. Снейп нахмурился еще сильнее, в его взгляде читалась неприкрытая угроза. – Засуньте свои чертовы интересы знаете куда? Если вам нужно зелье, рекомендую впредь… А вот не хотелось тебе сейчас спорить, и зелье действительно было нужно, причем вам обоим, что бы он ни говорил. Потому что Снейп слишком много лет посвятил жизни одного ребенка, чтобы просто из ненависти к его лжецу-отцу уничтожить другого, к зачатию которого все же имел непосредственное отношение. Но это вы обсудите потом. Неважно, через год или двадцать лет, главное, ты верил, что однажды заставишь Северуса тебя выслушать. – Если вы задаете вопрос, мне отвечать то, что думаю, или ориентироваться на то, желаете вы это слышать или нет? Составим список запретных тем? Это не проблема, тут я готов сотрудничать. Твоя покладистость его отчего-то совсем не обрадовала. Махнув рукой, Снейп выглядел так, словно, командуя собственной казнью, дал отмашку палачу занести топор над плахой. – Впрочем, это не имеет значения. Из-за моих трудностей зелье будете готовить сами, в конце концов, вы больше всех заинтересованы в эффекте, и я не вижу необходимости привлекать кого-то еще к его созданию. Впрочем, ваш уровень подготовки заставляет меня лично контролировать все этапы процесса, так что будьте любезны предоставить мне комнату и кабинет. – Они в вашем полном распоряжении. Он добавил: – В качестве личного пространства, на которое вы не станете посягать. Ты кивнул. – Конечно. Снейп был удовлетворен ответом, по крайней мере, казался довольным. – Через час будьте готовы отправиться за ингредиентами. Кроме того, я составлю список необходимого оборудования. Нам понадобится пять котлов из разных металлов и еще несколько мелочей. – Я все куплю. – Тогда через час приходите за уточненными списками. – Он вернулся к книге, давая тебе понять, что разговор окончен. Некоторое время ты сидел молча, разглядывая его резкий профиль. Снейп действительно читал, по крайней мере, так это выглядело со стороны, но ты готов был поспорить, что если спросить его о написанном, он не вспомнит ни строчки. Ему было тяжело. Кажется, даже труднее, чем тебе, и можно было ничего не усложнять, но ответ на один вопрос был просто жизненно необходим. – Почему? Я больше не буду возвращаться к этой теме, но прошу, скажите, по каким причинам вы согласились помочь. Он нахмурился. – Мне нужны деньги. Может, он и правда не отказался бы от миллиона, но тебя такой ответ не устраивал. – Ну так примите их просто так, в качестве моих извинений. В благодарность за все хорошее, что со мной уже успело случиться благодаря вам. Сказанное его возмутило. – Я не оцениваю нанесенные мне оскорбления в золоте и привык зарабатывать каждый кнат, который оказывается в моем кармане. – Вы могли получить такую сумму и от Малфоя, который мечтает вложить в вас деньги. Снейп нахмурился. – Откуда вы знаете? – Потом он хмыкнул. – Нет, однажды я непременно убью Люциуса. Он и с вами успел вступить в сговор? – Неважно… – А по мне, это имеет значение. Ненадежный друг – сомнительный инвестор. – И все же… Пожалуйста. Мне нужна причина, по которой вы здесь. В качестве последнего одолжения, ответьте честно. Клянусь, я больше к этому не вернусь и буду демонстрировать полное уважение к вашему нежеланию что-либо со мной обсуждать. Но все же… Он резко тебя перебил: – Эта ваша мисс Уизли во время нашей отнюдь не дружеской беседы изрекла довольно мудрую мысль. Вы – мерзавец, Поттер, лживый ублюдок, которого я ненавижу до глубины души, но это не повод молча смотреть, как вы убиваете себя опасными экспериментами над собственной природой. Я знаю, что нужно сделать, и остаться в стороне было бы преступлением по отношению к моей совести. Я сейчас ублажаю ее, а не вас. Довольны? Нет, ты не был доволен. Сказанному просто не хотелось верить. Снейп – странный человек. Он причинял боль тем, кто этого не заслуживал, не умел прощать врагов, но при этом если видел возможность кому-то помочь, просто делал это. Например, готовил зелье для Люпина – по приказу Дамблдора, конечно, но что ему мешало допустить маленькую оплошность и обеспечить мучения человека, который едва его не убил? Наверное, ответственность. Снейп следил за своими студентами даже с большей строгостью, чем Макгонагалл, и никогда не позволил бы себе подвергать их жизни риску. Это делало его порядочным человеком. Достойным ровно настолько, чтобы даже тебя вытащить из дерьма. Для того чтобы потом бросить в другую кучу? Да, наверное, так. Северус искренне не понимал главного: ненависть, о которой он говорил, для тебя не менее мучительна, чем потеря Джейми. Тут не выбрать, что хуже. Два невероятно дорогих тебе человека, и если один спасал другого только для того, чтобы с чистой совестью тебя бросить… – Вот ведь черт. Он наконец посмотрел на тебя. – Ну что? Вас не устраивает моя честность? – Просто это очень больно, – сказал ты. – Простите. Нужно было побыть одному. Подумать о том, как тебе сразиться за сразу две неимоверно важные составляющие твоего возможного счастья. Пока ты чувствовал себя так, будто вступил босыми ногами на путь, усыпанный осколками: что ни шаг – то кровавый след. В какую сторону идти, не знаешь, а стоять на месте и не двигаться, ожидая, какое решение примет за тебя судьба… Ты был не тем человеком, чтобы бездействовать. Вот только даже зная, за что хочешь бороться, ты не представлял, как это делать. *** – Ну и зачем пришел? – Джинни отшвырнула в сторону модный журнал и, потирая пальцами виски, села на постели. – Мы, кажется, обсудили все, что могли, больше нам говорить не о чем. Странно, тебе всегда казалось, что твоя бывшая невеста – простая жизнерадостная девушка, которая прекрасно смотрится с метлой в руке и в свитере домашней вязки, но, как выяснилось, ты невнимательно всматривался в ее черты. Облаченная в длинное серебристое платье, окруженная изысканной мебелью, она напоминала пусть еще немного помятую после недавнего загула, но все же принцессу. Где-то в ее знакомой осанке, оказывается, пряталась надменность, а глаза умели смотреть холодно и с вызовом. – Ну, у меня появился еще один вопрос. – Ты перевел взгляд с ее лица на потолок, украшенный пафосной росписью, изображающей битву драконов. – Просто странно, что ты все еще в этом доме. Она пожала плечами. – Я пробовала вернуться в Нору. Только там мама через слово спрашивает: «Как ты, детка?», сочувственно вздыхает и прячет от меня все колющие и режущие предметы. Как будто мне больше делать нечего, кроме как придумывать, каким способом удавиться. – Мне… Она махнула рукой. – Да, я знаю, что жаль. Хотела до следующих сборов переждать ее вспышку сострадания у кого-нибудь из подруг по команде. Но и они туда же, только и делают, что сочувствуют главной брошенке магической Британии. Луна, как назло, уехала охотиться за очередной несуществующей тварью. Рон с Гермионой не должны сейчас переживать, как быть друзьями одновременно и мне, и тебе. Гостиницы отменяются, там меня быстро найдет пресса, так что я подумала – а почему бы и нет… Комнат у Малфоев много. – И они тебя пустили? – Леди Нарцисса – дама вежливая. Раз одолжила платье, то и из-за комнаты особенно спорить не стала. Ее супруг согласился довольно поспешно, только вчера до полуночи пытался уточнить, смогу ли я быть полезной его сыночку в получении должности в министерстве. – А ты сможешь? – Ну почему нет – попрошу Перси, он похлопочет. Драко, конечно, порядочная сволочь, и необходимость терпеть меня еще пять дней его бесит, но, как я поняла, в магических законах он и впрямь хорошо разбирается. К тому же так мне не придется платить за его чертовы метлы. Они ведь действительно были классными. Даже жалко. Ты тоже ужасно переживал, вот только не из-за имущества Малфоев. Волновала Джинни и ее странное, почти апатичное поведение. Наверное, лучше было позволить ей швыряться заклятиями в тебя, а не в Снейпа… И все же ты, Гарри Поттер, был тем еще засранцем: стоило только подумать о профессоре, и для бывшей девушки в твоей голове места уже не осталось. – Ясно. Я просто пытался разыскать тебя, но никто не знал, где ты, вот и решил спросить у Нарциссы, не говорила ли, куда хочешь отправиться. А тут такая новость. В общем, все это странно, но я раскаиваюсь, что причинил столько хлопот. – Заканчивай с этим, – потребовала Джинни. – Меньше всего мне сейчас нужны эти твои грустные улыбки. Если хочешь, чтобы все осталось в прошлом и однажды мы снова стали друзьями, не беспокой меня ближайшие пару лет. Я действительно этого хочу. Мне необходимо выкинуть все это из головы, чтобы двигаться дальше. Ты хотел сказать еще одно «прости», но вовремя остановился. – Скажи, как ты уговорила Снейпа мне помочь? Ты все еще не мог верить в сказанное Северусом. А может, просто не хотел. Только больше никакой лжи себе. Ты не мог тратить время на пустые надежды и должен был точно знать, что именно происходит в твоей жизни. Она усмехнулась. – Ну конечно, не беспокойство же за меня тебя сюда привело… Может, вам и правда лучше некоторое время не видеться. Всем от этого только хуже. – Я беспокоюсь. – Врун. – Джинни обхватила руками колени. – Ладно, я расскажу, и на этом давай раз и навсегда закроем тему. После нашего разговора я долго не могла прийти в себя. Какая только чушь в голову не лезла, лишь бы не признавать тот факт, что нашелся человек, на котором ты наконец смог задержать взгляд. – Она хмыкнула. – Ну и сам понимаешь – то, что это Снейп, не добавляло мне радостных эмоций. Мы с коньяком до такого за пару часов додумались… Как правдивая версия рассматривались варианты, что он тебя чем-то опоил или вообще принудил силой. В общем, к тому моменту, когда я, блуждая по Косому переулку, наткнулась на Малфоя-старшего и услышала, как он говорит своему знакомому, что вынужден перенести несколько важных встреч из дома в пабы, потому что у него проживает неадекватный гость, степень моего кипения уже была такова, что я морально готовилась этому типу глаза выцарапать. Ну и решила – зачем откладывать, и пошла в этот дом. Знаешь, он выглядел… В общем, побитые собаки, и те смотрятся менее жалкими. Меня такое бешенство взяло от одного взгляда на его рожу! «Вы, ублюдок, испоганили мне жизнь, забрали любимого человека, так хоть порадовались бы этому, для приличия. Так нет же, строите из себя мученика!» Ты даже растерялся от несправедливости ее слов. – И ты все это ему сказала? Джинни кивнула. – Да. А потом полезла в драку, ну и он меня молча отделал. Не хотел, но если бы не защищался, я бы его, наверное, в тот момент убила. Потом Снейп предложил вызвать колдомедика, самому со мной разбираться ему явно не хотелось. Я послала его на хрен и потребовала себе выпить. Он, как ни странно, налил, в том числе и себе, а потом сказал: «Никогда не хотел Гарри Поттера». Знаешь, у него такое лицо было, что я поверила и сказала: «А я хочу и хотела. Верните его мне». Ты сел на кровать рядом. Нужно было найти какие-то теплые слова, но не выходило. Словно опасаясь ранить ее еще сильнее, ты чуть отодвинулся, оставляя между вами дистанцию. – Джинни… – Помолчи. Он ответил: «Забирайте его, мисс Уизли», и тогда я поняла, что не смогу этого сделать. Не нам с ним было решать, что у тебя на сердце. И оно ведь уже выбрало – не меня, а его, человека, которому Гарри Поттер не нужен. Тогда я ответила: «Знаете, я бы с радостью. Мне легко мечтается о том, что, отчаявшись найти способ вернуть себе ребенка, Гарри это однажды переживет. Сколько бы времени ни потребовалось, я подождала бы его, но только это все самообман. Он скорее умрет, чем смирится со своей беспомощностью, а я… Я и правда думаю, что Гарри – мерзавец и лживый ублюдок, но смотреть, как он губит себя, невыносимо». – Она вздохнула. – Я не умоляла его помочь. Он, в общем-то, молчал почти восемь часов, только регулярно наполнял наши бокалы, а потом – наверное, когда его стадия опьянения была достаточной хоть для тени признания, – сказал: «И впрямь, невыносимо». Ты ничего не мог поделать с огромной радостью, до краев переполнявшей твое сердце. – Он действительно так сказал? Джинни кивнула. – Да. Знаешь, Снейп был первым человеком в мире, с которым мне хотелось говорить о своих чувствах к тебе. Я ведь ни с кем раньше не обсуждала свои сомнения и страхи. Мама все принимает слишком близко к сердцу, Гермиона больше твоя подруга, чем моя, у нас с ней всегда были друг от друга секреты, а Луна слишком не от мира сего, чтобы понять мои приземленные тревоги. А вот со Снейпом говорить было просто. У нас ведь с ним есть кое-что общее – мы оба не понимаем, что нам делать со своими чувствами к тебе. – Чувствами… Джинни закусила губу. – Снейп любит – и думаю, понимает, что именно тебя, человека с определенным характером и привычками. Только от этого все еще сложнее. Он вкратце рассказал, как был тобой обманут. Без подробностей, таким тоном, будто это происходило с кем-то другим, человеком, которого Снейп едва знает, но уже на дух не переносит. Так что на твоем месте я бы не сильно обнадеживалась. Он поможет тебе из-за того, что чувствует, это я поняла сразу, но уйдет, едва твоя жизнь окажется в безопасности. – Но почему? – Ты почти умолял ее дать ответ, который сможешь оспорить, признав доводы, приведенные Снейпом, несущественными. – Из-за лжи? Потому что я сын женщины, которую он любил, и человека, которого ненавидел? Джинни покачала головой. – Нет. Все гораздо проще. Есть вещи, которые человек не может принять. Я, например, испытываю отвращение при мысли о сексе с девушкой, но Снейпа волнует даже не твой пол, лживость или возможные скандалы в прессе. Он сказал, что просто не готов принять эту ситуацию и рассматривать какие бы то ни было варианты ее решения. Пытался, но понял, что просто не может. Не хочет, чтобы с тобой или ребенком что-то случилось, и это даже мне очевидно, но притворяться, что способен находиться рядом с вами или что-то простить, выше его сил. Ему не преодолеть своего презрения к тебе и к собственной глупости, заставившей поверить в то, что с ним еще может случиться что-то хорошее. В общем, если мне ты разбил всего лишь сердце, то в этом человеке разрушил гораздо больше – надежду, которую ты заставил его обрести, и веру в будущее. – Со временем все изменится. Я докажу ему свою искренность. Она хмыкнула. – Ну, Мерлин в помощь. Только помни: без тебя он обрел свое дерьмовое, но так необходимое для жизни внутреннее равновесие. А сейчас его нет. Не тебе тяжелее всех, понимаешь? Не ты тут главная жертва обстоятельств. – Он уйдет от меня? – Жестоко было спрашивать ее о таком, но ты хотел знать мнение девушки, которая смогла так много понять о человеке, рядом с которым ты всегда чувствовал себя так, будто идешь на ощупь, вслепую. Джинни кивнула. – Непременно. Удерживая, ты причинишь ему только еще большую боль. – Но я не могу его отпустить. Она пожала плечами, вставая с кровати. – Снейп не будет спрашивать, что ты можешь, а что нет, пока не решит, на что способен сам. – Надев туфли в тон платья, Джинни велела: – А теперь проваливай, Гарри. Больше сказать мне нечего, а состояние такое, что очень хочется просто взять и придушить тебя подушкой. Но вместо этого я пойду действовать на нервы Малфою. Надо же как-то бороться с собственным дурным настроением. Изводить людей просто и иногда приятно, делать их счастливыми – намного сложнее. Тебе ли не знать? Ты же всех вокруг изводишь, включая себя. ***
– В другой раз. Ты бесился. Так и подмывало спросить: «Когда? Подождете, пока Снейп от меня отделается и бросит?» Никто не верил в тебя, никто не ждал от вашего временного перемирия великих перемен. Только твое долбаное сердце все время сбивалось, неверно отсчитывая такты, стоило Северусу оказаться рядом. Ты кусал губы в попытке унять сердцебиение, набирая в ладони холодную воду, по сто раз на дню плескал ее в лицо, чтобы остудить пылающие щеки. Потому что ты хотел его. Каждую минуту ощущал острую потребность прикоснуться. Даже женское тело не было таким беспутным и распутным. Каждый новый день ты начинал и заканчивал походом в душ за порцией сомнительного удовольствия. Член и твоя правая рука так надоели друг другу, что одна мысль о самоудовлетворении вызывала у тебя отвращение, и времена, когда ты был равнодушен к сексу, вспоминались как прекрасные безоблачные деньки. Вот только стоило отказаться от ежедневного ритуала, и ты начинал задыхаться, едва длинные бледные пальцы деликатно, почти с лаской касались продолговатой пробирки, а черные глаза блестели азартом, пока их обладатель разглядывал зелье на просвет. Ты был рад, что он рядом, но то, что при этом ведет себя как чужой человек, казалось невыносимым. Снейпа же, если верить его поступкам, мало что волновало, кроме вашего исследования. Он нашел способ тебя выносить. Стоило оказаться в импровизированной лаборатории, и профессор вел себя как излишне строгий учитель с нерадивым учеником. – Вы недостаточно мелко порезали коренья, а с такой задачей справится и первогодка… Жабью икру надо было класть на полторы секунды раньше… Поттер, медленно мешать черпаком по часовой стрелке, а не царапать им стенки котла… – И так сто раз на дню. Однажды ты сорвался. – Ну так сделайте хоть что-то сами! Глупые, жестокие слова. Он просто не мог. Тебе стало стыдно. Снейп перевел ситуацию в нужное ему русло. – Если верить тому, что пишут в том идиотском издании, которому вы давали интервью, Гарри Поттер любит своего ребенка достаточно, чтобы работать над возникшей у него проблемой, а не устраивать беспочвенные истерики. – Ну, не такие уж они и беспочвенные, – буркнул ты себе под нос, однако удар был пропущен. Снейп обрел оружие против твоих вспышек непокорности. Джеймс стал его щитом, которым он надежно от тебя заслонился. И пусть саднило горло от желания напомнить, что это и его ребенок тоже, ты просто не мог себе этого позволить – сделка есть сделка. Ты старался соблюдать условия, все время думал о долбаном покое этого человека, но все внутри протестовало против того, чтобы ему этот самый покой предложить. Ты нуждался в Снейпе не как в специалисте, он необходим был в качестве любимого, обняв которого, ты сможешь стать немного счастливее. Может, поэтому, когда третий по счету вариант зелья его наконец удовлетворил, ты почувствовал что-то похожее на панику. – Это то, что вам нужно, Поттер. Теперь мы сделаем антидот, с ним будет намного проще. Поскольку я сам его варил, в рецептуре не сомневаюсь. Ты смотрел на котел с понятным ужасом. Это же то, чего ты хотел, разве нет? – Значит, его уже можно пить? Снейп пожал плечами. – Ну, я бы подождал, пока немного остынет. Ты ухватился за это предложение «подождать». Почему, спрашивается? Разве ты не нуждался в своем ребенке? Ну вот же оно, будущее маленького Джейми, налитое в прозрачный стакан. – Хорошо, давайте пока займемся антидотом. Ты никак не мог сосредоточиться на работе, то и дело бросая настороженные взгляды в сторону дымящегося котла. Откуда взялась эта дурацкая паника? Ты больше не был уверен в своих желаниях? Даже сама мысль об этом выглядела предательством по отношению к ребенку. Дело было не в нем, необходимость вернуть Джейми даже не обсуждалась, только руки все равно дрожали, а Снейп был непривычно немногословен. Он просто стоял рядом, равнодушно смотрел на разделочную доску и схватил тебя за запястье лишь в тот момент, когда ты уже начал отрезать себе палец. – Черт, корни мандрагоры испорчены. – Ты хотел вырвать руку – почти неделю твое тело мечтало о простом прикосновении, а сейчас тебя будто обожгли кислотой. Ничего приятного. Больно до одури, хочется сбежать от этого ощущения, и если нельзя куда-то, то можно стать кем-то другим. Тогда, ощущая тяжесть собственного живота, ты, может, хоть на миг обрадуешься. – Я, пожалуй, выпью сейчас, а антидот можно приготовить и завтра. – Ты говорил так быстро, что сам с трудом себя понимал. – Нет, ну зачем тянуть. Хочется скорее убедиться, что с ребенком все в порядке. Я знаю, что при использовании Оборотного зелья беременными ничего непоправимого не случается, но у нас же не совсем то зелье, правда? Снейп, как загипнотизированный, продолжал смотреть на капли твоей крови, падающие на доску. – Нужно исцелить, а я не могу. Его голос звучал хрипло, а ты никак не мог осознать, о чем же он сейчас говорит. Что надо лечить? При чем тут маленькая ранка, когда от его прикосновения тебе так плохо? Ты сказал правду, такова уж природа гриффиндорцев – смирению они не обучены. – Либо убери свою чертову руку, либо… Северус поднял на тебя растерянный взгляд. – Что? Если бы ты сам мог сформулировать, чего хочешь. Только существовали лишь одни правильные слова. Не те, что соответствовали ситуации, а другие, что сорвались с языка сами собой. – Я бы лгал тебе до последнего, если бы не твое падение с крыши. Просто тогда... В общем, твоя жизнь и мое счастье – одно целое. Одного без другого не будет. Я не выбирал, ничем не жертвовал. Иначе было невозможно. И мне чертовски не жаль прожитого с тобой. Каждый гребаный час был бесценен, и я повторил бы все снова, шаг за шагом, миллион раз. Да, черт возьми, если то, что позволило мне быть с тобой – ложь, я ей рад! – В попытке достучаться до Снейпа ты легко стукнул его кулаком в грудь. – Потому что я тебя люблю! Последние слова ты проорал так, что стены дома, казалось, задрожали. Он закрыл глаза. Перевел сбившееся дыхание и покачал головой. – Пей свое зелье, Поттер. Пей и хоть раз в жизни сделай все так, как нужно. Вырасти из него достойного и счастливого человека. – Невозможно, – честно признался ты. – Потому что мы оба его родители, и у каждого из нас свои представления о том, что такое достойный и счастливый человек. Мир нашего ребенка не будет без тебя полон. Мне тоже не обрести того долбаного равновесия, которое сейчас так нужно, если тебя не будет рядом. Потому что несчастные люди, может, и в состоянии вырастить достойных людей, но им не дано сделать жизнь своих детей радостной и беззаботной. Помоги мне. Ты сказал что-то не то. Он нахмурился, черты лица обозначились резче. – Что ж, раз на сегодня все… Ты вцепился в его плечи. – Не уходи от вопросов, которые тебя мучают, Северус. Я не прошу ответа или ответственности, но если сейчас выпью это зелье, а ты вот так просто исчезнешь из моей жизни, считая, что сделал все необходимое, мы не узнаем, сможешь ли ты однажды вернуться. Ты вдруг понял одну простую вещь. Джинни была не права насчет его равновесия. Она просто не видела тебя настолько влюбленным. Тебе ли не знать, что такое искать покой? Да, черт возьми, вы со Снейпом похожи в общем так же удивительно, как отличаетесь в мелочах. Ты понимаешь, что значит стоять на месте в страхе сделать шаг, который изменит твою жизнь, и совершенно неясно, к лучшему или худшему. – Пусть ты не хочешь меня прощать… Снейп устало усмехнулся. – Да при чем тут наличие или отсутствие у меня каких-либо желаний? Я не могу, Поттер. Ты в состоянии понять? Это невозможно. Ты сумасшедше улыбнулся. – Я собираюсь рожать твоего ребенка, а ты все еще веришь, что в этом мире существует что-то невозможное? – Ну, по крайней мере, он перестал вырываться. Просто стоял и думал о чем-то своем. Неизвестно, не устраивало его место или что-то было не так со временем, но ни к каким решениям Снейп так и не пришел. Ты не мог удерживать его дольше. – Извини за все. Я могу и хочу бороться с твоим «невозможно», но мне не победить его, если ты мне этого не позволишь. Было так тяжело подбирать слова. Ты сделал шаг назад. Взял со стола палочку и залечил порез на руке. Скинул в мусорное ведро испорченные корешки и, бросив последний взгляд на остывающие зелье, похожее цветом на слабо заваренный чай, сам себе сказал: «завтра». Всего один день ты выторговал у Джеймса, чтобы дать одному из его отцов обдумать, что же значит для него другой. Все правильно. Два мужчины и их ребенок – расклад, который несколько противоречит заведенным мировым порядкам. А если эти люди – Северус Снейп и Гарри Поттер, тут уже не только люди, против, кажется, само провидение. Вот только пошло оно все… Ты мог это сказать, потому что теперь прекрасно понимал, чего именно хочешь. Северусу тоже предстояло многое для себя решить. Жаль, что у вас на это всего день, но даже если тебе плевать на обстоятельства, им всегда есть до тебя дело. Все попадают в ловушки судьбы, вечно живут в каких-то рамках, и за них не выйти двоим, рука об руку, если один считает, что это невозможно. – Я буду наверху. Когда ты выходил из лаборатории, он все так же стоял, как тогда, в церкви, ожидая чего-то с таким огромным терпением, которого у тебя никогда не было. Только тогда ты мог гарантировать хотя бы свое желание оказаться рядом с ним, а сейчас было совершенно непонятно, соизволит ли снизойти на Снейпа так ожидаемое им откровение. Или мог? Что необходимо предпринять, чтобы решить твою участь? Ты открыл дверь, ведущую из подвала, но не смог переступить через порог. Нет, черт возьми! Для тебя просто физически невозможно было отступить, предоставив все судьбе. Три шага. Губы, прижатые к губам. Его запах, особенный, осенний, от которого голова легко начинает кружиться. Ты для себя все понял. Для вас нет ничего невозможного. Потому что это было хорошо. Лучше, чем все, что случилось с Сашей Джонс, и в сто раз правильнее. А главное, он не мог отрицать этого, потому что ответил на твой поцелуй, и его пальцы, скользнувшие в твои короткие растрепанные волосы, были удивительно нежны, потому что они скучали по тебе… По тому теплу, что ты мог предложить его холодной коже. Только тебе мало было согреть. Ты пылал рядом с ним, вспыхивал, как спичка, готовая без остатка сгореть за мгновение. Не думая о будущем. Говорят, жизнь человека полна, когда каждый свой час он проживает как самый последний. С Северусом тебе только так и удавалось жить, и это было по-настоящему важно. Снейп отстранился, задумчиво коснулся шрама на твоем лбу, провел подушечками пальцев по векам и крыльям носа, коснулся ими губ, прошелся по скулам. – Не так уж много перемен, – по крайней мере, ты на это надеялся. – Тут все тебе более-менее знакомо. Он усмехнулся. Проведя рукой по твоей шее, скользнул по плоской груди, но линию ребер счел непреодолимой и замер. – Я навсегда стану женщиной, если это то, что тебя беспокоит. – Понятия не имею, но ты сам хотел найти ответ. – Его рука легла на ширинку твоих брюк. Ты невольно закрыл глаза, не желая видеть сосредоточенное, лишенное эмоций выражение на его лице. Лучше было вообразить, что он сейчас смотрит на тебя так, как смотрел на Сашу, долгим взглядом, от которого кровь закипала, стуча в висках, и его зрачки расширены от возбуждения, а бледные губы чуть порозовели. Как хорошо, что для самообмана тебе хватало и ощущения его пальцев, ловких, лишенных сомнений. Ну почему твои не такие? Впрочем, они и не обретут свое знание, если ты не попробуешь. От твоего прикосновения Снейп отшатнулся, но опоздал с этим на крохотную долю секунды. Ты широко открыл глаза, поняв, что он тоже возбужден. Жадный, не желающий делиться правдой о себе Северус раздраженно закусил губу. Вышло странно, но таким ты тоже его любил. Никто не состоит из одних достоинств, если уж ты впускаешь кого-то в свое сердце, то прими тот факт, что человек – не детский конструктор, из которого можно выбрать только понравившиеся кубики. Тут либо бери все, что есть, либо не тянись к коробке вовсе. Ты хотел забрать его себе. В этом и тени сомнений не было, ну а он… Снейп просто тебя хотел. В эту секунду хватило и этого, чтобы податься вперед, позабыв о всякой осторожности, не думая о том, будет ли потом больнее или наоборот что-то наладится. Просто было хорошо, что не ты один умел терять голову. Никаких внятных воспоминаний об этой безумной ночи у тебя не осталось. Ты не мог сказать, что за чем следовало и кто первым рванул пуговицы на чужой рубашке так, что те посыпались на пол, а кто принял решение, что спальня – место, которое сейчас подходит вам больше, чем сырой подвал. Только ведь вы до нее так и не добрались. Окончательное грехопадение Гарри Поттера произошло в гостиной, где-то возле дивана, на мягком ковре. Ты помнил, что все длилось долго и где-то между поцелуями и порывистыми движениями рук в хаосе стонов, которые иногда многозначительнее слов, тебе стало больно. Только это была правильная боль. Горькая, как дурман, когда ты не помнишь себя от странного недоумения: «Неужели он и теперь сможет сомневаться в том, что вы друг другу нужны?» Сладкая, ведь в глубине души ты уверен: Снейп не сможет повторить это свое «невозможно». Ты так и сказал ему, не выпуская из объятий, не позволяя притвориться спящим или протрезветь от твоей страсти: – Ты мой. И пусть Снейп промолчал в ответ, но его худая грудь, к которой ты прижался щекой в попытке погадать на судьбу по стуку его сердца, вздымалась ровно, а пальцы, ласкавшие твои волосы, усыпляли бдительность. И ты доверился: не судьбе, пошла она к черту, а просто человеку, который определял теперь твое будущее, ровно настолько, чтобы уснуть. Крепко, без приторно-сладких снов или навязчивых кошмаров. Только для того, чтобы проснуться в одиночестве и обнаружить послание для сына, рецепт зелья и совет поручить его приготовление Гермионе Грейнджер. Для тебя там было одно слово: «Нет». Ты даже притвориться не смог, что расстроен. Что такое это жалкое «нет», когда вы преодолели его «невозможно»? Право слово, такая мелочь. В то утро ты пел в душе. Наверное, впервые в жизни. Вышло отвратительно, похоже, вашему ребенку придется обойтись без колыбельных. Смывая с себя запах Снейпа, ты много думал о Джейми, и только о нем, потому что с его отцом тебе все было более-менее ясно. Ты вернешь его. Северус был жадным, когда речь заходила о его чувствах. Он придет за своим сахаром, который позабыл в это утро в твоей руке. Отдашь ли ты его обратно? Нет, конечно, и ему придется с этим смириться. жүктеу/скачать 1.35 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|