Ббк 65. 291. 21 П75 Редакторы О. Пригожина, П. Суворова Пригожин А. И

1. ОТ АЗАРТА К УМЕРЕННОСТИ

Саморазрушение такого доктринального идеала, как коммунизм, построен­ного на конкретной и по-своему убедительной «научной» методологии, по­будило идеалистические поиски в другом направлении. Известно, что с со­ветским экспериментом во всем мире связывались немалые надежды левых интеллектуалов и беднейших трудящихся. Последних работодатели и социа­листические правительства Запада сумели вырвать из нищеты благодаря социальному партнерству и научно-техническому прогрессу. А левые интел­лектуалы и социально чувствительные категории населения западных стран в поисках справедливости обратились к теме моральной ответственности Запада перед третьим миром и будущими поколениями.

Научно-технический прогресс, начавшийся в середине века, вызвал во всем мире эмоциональное состояние, которое ранее в этой книге называлось «азартом прогресса», т. е. верой в инновационную перспективу человечества как способ решения едва ли не всех проблем. И действительно, стремитель­ное освоение технико-технологических новшеств смогло поднять экономику

213
мира на небывало высокий уровень. На Западе не только исчезла нищета, но и средний класс составил абсолютное большинство населения этих стран. Однако достигнутые успехи разогревали массовое потребление до таких масштабов, что оно:

• 
  во-первых, могло угрожать природе как источнику сырья для потре­
  бительского общества;
  
• 
  во-вторых, усиливало контраст между уровнями жизни бывших коло­
  ний и бывших метрополий;
  
• 
  в-третьих, озадачивало перспективой истощения ресурсов, которые
  уже не достанутся детям и внукам.
  

Это была не та доктринальная научность, которая больше напоминала светскую форму религии. Новые западные идеалисты вышли из ученых кру­гов, пользовались математикой, статистикой, трендами. Иначе говоря, их исследования были доказательны. Однако, поскольку они строились на за­данных моральных предпосылках стыда и долга, то правы были те, кто заме­чал в них тенденциозность, как бы заданный результат. И в самом деле, если вопрос касался нищеты и смертности в слаборазвитых странах, то вывод был близок к тому, чтобы взять их едва ли не на содержание, т. е. отчислять про­цент от собственных доходов. А если это касалось природных ресурсов, то курс предлагалось брать на ограничение потребления, бережливость, отказ от роскоши.

Правда, некоторый налет доктринальности там все-таки присутствовал. Авторы объединяли свои доклады общим названием: «Предупреждения че­ловечеству». Из такого лозунга прямо вытекало, что если рекомендации ав­торов не будут приняты, то человечество ждет всеобщая дезорганизация, ибо начнут выпадать целые звенья устоявшейся цивилизации.

И что же? По крайней мере два практических следствия эти призывы и убеждения имели. Во-первых, Запад на самом деле взял на себя где-то полное, где-то частичное содержание беднейших стран (регулярные и целевые от­числения из бюджетов, бесплатное обучение, прощение долгов, поставки оборудования, продовольствия, вакцинации и проч.). Во-вторых, было под­нято общепланетное движение «зеленых», которое вошло в конструкции западной цивилизации (политически, организационно, ментально).

Обнаружилась еще одна странность этих докладов: все, что касалось реальных процессов, было просчитано и хорошо обосновано, а вот как толь­ко дело доходило до выводов и рекомендаций, точность терялась и начина-

214
лись размышления. В них, конечно, доминировали те же самые чувства стыда и долга.

Эта очень интересная линия современного идеализма — ученая пропо­ведь, которая продолжается и сейчас. Поэтому уроки исканий тех лет вы­глядят весьма поучительными.

По-моему, самым интересным примером такого морально ориентирован­ного поиска стал Римский клуб, основанный крупным итальянским предпри­нимателем А. Печчеи в 70-е годы прошлого столетия. Римский клуб заказы­вал выдающимся ученым специальные доклады по тем критическим точкам развития человечества, которые тогда были видны или даже едва намечачись. И хотя Римский клуб фактически исчерпал себя, его морально-идеалистиче­ский опыт весьма поучителен, но в совсем другом смысле, чем советский.

Центральную идею Римского клуба можно было бы определить не столь­ко как глобализацию, сколько как формирование всеобщего коллектива Земли. Нравственная суть этих призывов казалась невинной и привлекатель­ной: умеренность и достоинство, умеренность потребления, умеренность в международных отношениях, умеренность развития в целом. Эта ценность — умеренность — и без того начала широко распространяться в западной культуре с появлением протестантизма, но авторы докладов Римскому клубу довели ее до уровня современного идеала. Вознеся на такую высоту, они предложили сразу и непосредственно применить ее к общественной практи­ке. А ценность «достоинство» от сугубо личного понимания была возведена на межличный, межклассовый, международный уровни: никто не должен чувствовать себя достойно, если унижены другие. И снова эта несовмести­мость идеала и повседневности поставила их в беспомощное положение перед историей.

2. АЛАРМИЗМ

Возьмем лишь самые показательные выступления Римского клуба¹ перед человечеством. Первым было выполненное под руководством Дениса Медоу-за исследование «Пределы роста», смысл которого можно свести к следующе­му: характерный ныне экспоненциальный рост производства и населения грозит человечеству катастрофой, ибо в скором времени он приведет к исчер­панию природных ресурсов. Руководители второй работы клуба «Человече­ство у поворотного пункта» Михайло Месарович и Эдвард Пестель останови­лись на некоторых социально-экономических различиях развития отдельных регионов мира и возможностях управления их ростом. Затем последовал проект, подготовленный интернациональной группой во главе с Яиом Тин-бергеном и названный «Перестройка международного порядка», — об изме­нении экономических и политических отношений между государствами и

¹ Доклады своих авторов Римский клуб обращал ко всему человечеству.

215
регионами. Следующим стало исследование Дениса Габора, Умберто Колом­бо, Александра Кинга и Рикардо Галли «По ту сторону века расточитель­ства» — о путях экономного и безвредного использования ресурсов, науки и технологии. Потом была издана работа группы исследователей, названная ее руководителем Эрвином Ласло «Цели для человечества», который полагал, что главное состоит в необходимости объединения народов для решения общих задач и в развитии глобально-ориентированного мышления.

Эволюция Римского клуба показательна во многих отношениях. Прежде всего заметно менялся предмет исследований. Вначале это были природные ресурсы, потом — экономика, наука, сфера массового сознания.

Иным становится и соотношение количественных и качественных мето­дов: если первые работы представляли собой математические модели, то последние используют лишь экономическую и социальную статистику, а в основном это политико-экономические и социологические концепции. Ав­торы этих докладов все менее выступают как математики и все более как социальные мыслители.

Изменилась тональность выводов: от эсхатологических к оптимистическим. Первый доклад, по-видимому, был рассчитан на шок: представленная в нем картина мира выглядела катастрофической. Последний явно сглаживает про­тиворечия в мире, подчеркивает гармонию ценностей, традиций, интересов.

Следует отметить также и возрастающую от проекта к проекту числен­ность их участников, более широкий охват стран и учет различных подходов. Так, в последних проектах в авторских коллективах была представлена и марксистская точка зрения.

3. КОЛЛЕКТИВ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА

Глобальные проекты, как известно, ориентированы на социальный объект предельных масштабов — на человечество как целое. Однако общепринятой концепции такого объекта еще нет, а между тем постановка и разрешение проблем его развития во многом зависят от определения этой ключевой категории. Очевидно, что данный объект может быть охарактеризован в нескольких аспектах.

По-видимому, определение категории «человечество в целом» должно предполагать описание последнего как особой исторической общности, складывающейся особенно интенсивно в последние десятилетия по мере возрастания взаимосвязи между разными секторами населения земного ша­ра. Такая общность качественно и количественно отлична от понятий «на­ция», «народ», «страна» и т. д.

Целесообразным представляется и выделение естественно-биологическо­го аспекта указанной общности, являющейся частью земной природы и дифференцирующейся внутри себя по расовым, половым, возрастным, гене­тическим и иным значимым признакам.

216
Особое значение здесь имеет социально-психологическое измерение фе­номена общечеловеческого сознания: структуры ценностей, норм, традиций,

убеждений и т.д.

Помимо перечисленных, необходимы также экономические, географиче­ские, социальные и иные характеристики для постановки вопроса о возмож­ности рассмотрения человечества как субъекта решения, т. е. вопроса о том, в каком смысле можно говорить об интересах, целях, воле всего человечества. Ясно поэтому, что без четкого социального анализа его реальных интересов, различных социальных систем и их реальных перспектив эти вопросы не могут быть решены.

Понятно, что такой обширный и сложный социальный объект нуждается в расчленении, типологии его подсистем и элементного состава. Пока нет сколько-нибудь согласованной процедуры декомпозиции человечества, и ча­ще всего ее сводят к регионализации по разнообразным основаниям.

Какое же решение этих проблем давалось в докладах Римскому клубу?

Собственно говоря, как специальные методологические задачи они и не рассматривались. Понятие «человечество» приводилось как интуитивно яс­ное, и никакого строгого содержания в него не вкладывалось. Сравнительно большое внимание уделяется разделению мира на части, впрочем, тоже без специального методологического обоснования. Уже в ранних моделях гло­бального развития была показана необходимость учитывать неоднородность мира. Но в докладе Я. Тинбергена «Перестройка мирового порядка»¹ по это­му поводу лишь воспроизводились стереотипы сознания некоторых полити­ческих кругов западных и развивающихся стран с примесью маоистской фразеологии.

В самом деле, в нем проводилось разделение мира на два аморфных бло­ка «бедных» и «богатых», в первом из которых вообще не обнаруживалось значимых различий, а во втором разница между «рыночными» и «централь­но-планируемыми» странами понимается как сугубо организационно-эконо­мическая, без должного учета идеологических и социальных отличий и противоречий того времени. Ведь несомненно, что по ряду определяющих признаков сходство между некоторыми странами, согласно докладу, попада­ющими в разные миры, оказывалось большим, чем различия между ними, а дифференциация внутри «третьего мира» зашла слишком далеко, чтобы о ней можно было умолчать в разработках глобальных проблем современности. Да и вообще проблема типологии стран вряд ли может быть исчерпана прос­той регионализацией.

Несколько дальше в этом вопросе пошел в своем докладе «Цели для чело­вечества»² Э. Ласло. Большую часть его труда занимали два «атласа целей»:

1

Commumtv. N. Y., 1977.

217
национальных и региональных, а также наднациональных и транснациональ­ных, пересекающих границы государств. Оба атласа не представляли собой социологического исследования, выполненного методами, скажем, анкети­рования или контент-анализа. Скорее они были построены по стандартам квалифицированной журналистики, умело препарирующей тексты речей, статей, лозунгов, данных исследований общественного мнения.

Вот, например, цели Канады: до Второй мировой войны авторы считают характерной для нее преимущественную ориентацию на скорый экономи­ческий рост, но в послевоенный период в официально провозглашенных целях канадского общества произошли перемены. Наряду с чисто экономи­ческими стали называться более широкие социальные цели: занятость, ста­бильность, выравнивание доходов. Потом кризис в экономике, в особенности нехватка и угроза исчерпания ресурсов и экологической катастрофы, внесли новый мотив, наиболее четко выраженный в лозунге Научного совета Кана­ды: «от общества потребления к обществу сохранения» (с. II)¹. Такая поста­новка вопроса предполагала возможность сдерживания экономического роста для уравновешивания производства и среды обитания. Подобные тен­денции авторы обнаруживают в целях и других развитых стран. Что же ка­сается развивающихся стран и регионов, то здесь выделялось стремление их к национальной интеграции, преодолению нищеты в противоречивом соче­тании с местными культурными традициями.

В «атласе целей» бросается в глаза отсутствие единой методики анализа для всех стран. Применительно к одним приводились сложные классификации целей по степени общности (главная цель, базовые цели, задачи), по отноше­нию к другим цели дифференцировались по их носителям — социальным группам, в третьем случае без всякой систематизации кратко упоминались какие-либо правительственные мероприятия. Отсюда — чрезвычайно малая сопоставимость результатов, нестрогость характеристик, полученных в раз­ных измерениях. Надо сказать также, что группа Э. Ласло не обошлась все же без регионализации. Но хотя последняя была проведена отнюдь не по Я. Тинбергену (на «богатых — бедных»), преимущества ее не менее сомни­тельны (например, деление стран на англо- и франкоязычные).

4. ЧЕРЕЗ ВНУТРЕННИЕ ГРАНИЦЫ

Вместе с тем, как уже отмечалось, доклад «Цели для человечества» содержал и транснациональный срез так называемых «внутренних границ человече­ства», показывающий цели основных международных организаций (ООН, МОТ), мультинациональных корпораций, Всемирного совета церквей и Рим­ской католической церкви. Утверждалось, что все они эволюционируют в сторону большей ответственности за судьбы мира в целом.

Указываются страницы соответствующих докладов.

218
Значительный материал в поддержку такой уверенности дает, по мнению авторов доклада, анализ основных мировых религий и традиционных веро­ваний. Универсалистские элементы довольно сильно представлены в иуда­изме, христианстве, исламе, индуизме, буддизме, китайской традиции, аф­риканских верованиях. В каждом случае авторы делали упор именно на ин-тегративные, «вселенские» ориентации этих религий.

Читатель видит панораму древних учений, которые действительно удер­живают еще значительные позиции в разных обществах и игнорирование которых было бы ошибкой. Можно, конечно, посетовать на некоторую не­полноту картины, например на отсутствие оценки роли новых течений в христианстве, особенно евангелических направлений, существенно обновив­ших христианскую этику. Но гораздо важнее отметить односторонность приведенного анализа. Авторы явно цензурируют свои выводы, выдвигая на первый план желаемые признаки и приглушая противоположные. Ведь хо­рошо известно, какую роль сыграли религии в разделении человечества. Да и сейчас религиозные распри служат прикрытием многих конфликтов на Зем­ле. Но моральная заданностъ анализа уводила авторов от противоречий мира в сторону его гармонии.

И еще один срез массового сознания предлагали авторы доклада, еще один способ раздвинуть «внутренние границы» человечества. Речь идет об идео­логиях. Вот, например, либерализм: его традиционная враждебность к госу­дарству и управлению стала сменяться все большим признанием важности общественных систем, без которых индивиды не могут достигнуть своих целей. Теперь неограниченная свобода людей может оказаться опасной для них самих, ибо слишком взаимосвязанным стал мир. Именно тогда появилась концепция «оптимальной свободы», призывающая к ответственности инди­видов и групп за последствия, которые могут иметь их действия для других. А это, по мысли авторов доклада, как раз тот вклад в дело мировой солидар­ности, который делает честь современному либерализму.

Экспертов группы Ласло заинтересовал и некий «марксистский социа­лизм», представленный в одной строке именами Маркса, Ленина, Мао. В за­слугу так понимаемому «марксистскому социализму» ставилось стремление к равенству всех людей, независимо от нации и пола, и к упразднению экс­плуатации.

Наконец, последний пласт современного сознания — так называемые альтернативные культуры. «Думай по-новому, вернись назад» — таков был лозунг одной студенческой выставки в Цюрихе. Человек не должен быть эксплуататором природы и грабителем потомков. Поворот от гигантизма в организациях и потребностях к умеренности и бережливости в небольших коммунах («малое — это прекрасно») — важный вклад в общечеловеческие ценности.

Сельские коммуны (в Голландии, Уэльсе, Южной Франции) создавали бывшие горожане, пытавшиеся доказать возможность безбедной жизни на

219
основе безвредной для среды технологии, солнечной и ветровой энергии, совместного равного труда. Городские молодежные коммуны (которых толь­ко в ФРГ тогда было свыше тысячи) строились на уравнительных, анти­иерархических принципах, иногда с чисто экономическими или религиоз­ными целями, но «дух солидарности» всегда господствовал в них. Парадок­сально, но антииндустриальная направленность альтернативных культур получила новый импульс благодаря величайшему техническому достижению века — выходу в космос, откуда Земля выгладит неким слабым очагом жиз­ни в холодном пространстве. И вот такие построения поддерживались всем смыслом доклада, хотя справедливо отмечались экстремизм, извращения и другие опасные для общества проявления подобных субкультур.

Итак, методологическая проблема анализа глобального развития — раз­работка концепции человечества — оставалась нерешенной в обоих докла­дах. Авторы прибегли в основном к описательному фиксированию тех или иных частных особенностей человечества по ограниченным схемам, давая лишь его смутный образ. А это прямо сказалось и на постановке ими основ­ных проблем современного им мира.

5. ПОСТЫДНЫЙ ЭГОИЗМ БОГАТЫХ

Рассмотрим теперь, как в представлении участников Римского клуба выгля­дит сложившаяся в мире ситуация, как они оценивали основные противоре­чия в нем, а также причины, их обусловившие.

Что вообще можно назвать проблемой для человечества? Каковы правила ее выдвижения и постановки? С этого должен начинаться любой научный анализ состояния человечества, отсюда должны вытекать и формулировки путей его дальнейшего развития.

Между тем в Римском клубе к методологии своих проектов интереса не проявляли. Видимо, источником вычленения проблем служили общественное мнение, сложившиеся представления и взгляды каких-то социальных кругов, которым симпатизировали сами лидеры данных проектов. Поэтому и воз­никли противоположные, во многом несовместимые позиции.

Логика проекта, разработанного группой Я. Тинбергена, такова: состояние человечества характеризуется вопиющим неравенством в развитии разных его частей, что, во-первых, несправедливо, во-вторых, чревато опасностью глобального конфликта, поэтому нищета, царящая в известных регионах, — это общая проблема человечества, и решение ее должно идти главным обра­зом по пути перестройки отношений между странами мира. Во всех сферах отмечалось нетерпимое более неравенство между «бедными» и «богатыми» нациями. Под таким углом зрения авторы пытались рассмотреть «все эле­менты благосостояния человечества как материального, так и нематериаль­ного характера: от потребительских товаров до принципов справедливости, равенства участия и свободы» (с. 6).

220
Перед читателем разворачивается мрачная картина тяжкой нищеты боль­шинства людей и нездоровых тенденций в развитии мира.

Итак, по Я. Тинбергену, основной порок мирового порядка — неравенство «бедных» и «богатых» наций. Необходимость и неизбежность перемен вста­ли на повестку дня.

Изменились экономические условия в мире, особенно заметно выросла всеобщая взаимозависимость стран от промышленного, энергетического и сельскохозяйственного обмена. Многие высокоразвитые страны существуют только на привозном сырье. А «эффект ОПЕК»¹ распространился далеко за пределы так называемых отношений «Север — Юг». Уже никто не может укрыться на «островках процветания». «Третий мир» стучится в двери: им­миграция, терроризм, угроза иностранным инвестициям...

По-иному представляла себе проблемы нашего времени группа исследо­вателей под руководством Э. Ласло. Как бы полемизируя с первыми работа­ми Римского клуба, авторы доклада «Цели для человечества» провозглашали: «критические границы, противостоящие человечеству,— не физические, а человеческие» (с. 258]. Эти «внутренние границы» проявлялись в узости интересов, недальновидности планирования, недостаточной ответственности за глобальные процессы, все еще характерные для поведения жителей Земли. Мировому сообществу пора перейти к постановке и достижению долгосроч­ных, глобально ответственных целей. И когда человечество их осознает и примет, перед ним откроются новые горизонты, а именно большая справед­ливость и гуманизм, удовлетворение потребностей и самообеспечение наро­дов. Но выход к названным горизонтам требует реформы существующих способов мышления и планирования, неуклонного и скорейшего движения всего человечества к мировой солидарности — главной из всех глобальных целей. За всю свою историю люди накопили немалые резервы для расшире­ния и даже преодоления «внутренних границ». Как видно из «атласа целей», в сознании большинства людей развиты уважение и стремление к объедине­нию, взаимопомощи и т. д.

6. АЛЬТЕРНАТИВЫ

Вопрос о том, куда именно идти человечеству, какими способами ему избав­ляться от гнетущих его проблем, пожалуй, самый острый и дискуссионный из всех названных ранее проблем. Он в максимальной степени связан с идео­логической установкой исследователя, с его ценностной ориентацией. Вмес­те с тем выдвижение позитивных вариантов обычно венчает всю предыду­щую систему рассуждений, фактов, аргументов. Поэтому авторы глобальных

¹ Имелась в виду акция нефтедобывающих стран по резкому повышению цен на экспортиру­емую ими нефть

221
проектов особенно дорожили именно последней частью своих разработок, рекламировали ее в названиях собственных работ.

Однако именно здесь исследователей поджидала одна из самых трудных методологических процедур. Поскольку речь идет о процессах большой общности, то авторы склонны были формулировать предлагаемые челове­честву цели в категориях высокой абстракции, в духе всеобщего гуманиз­ма и т. п. Когда же они вплотную подходили к разработке сценария пере­хода из одного состояния в другое, то сталкивались с необходимостью перевода общих понятий на операциональный язык измеряемых эмпири­ческих показателей, что удавалось далеко не всегда. И вот тогда многие прокламируемые вначале ценности теряли свою реальность и не доводи­лись до уровня решения конкретных задач. Так всегда случается, если концептуальные тезисы проекта не сопоставлены с возможностями их измерения.

Проследим, как это получалось у Я. Тинбергена. Авторы доклада провоз­гласили необходимость создания нового всемирного порядка, «при котором жизнь с достоинством и в благополучии становится неотчуждаемым правом каждого» (с. 4). Далее их ценностная позиция определилась в неконкрети-зируемом понятии «справедливого социального порядка». Наконец, чита­теля подводят к идее «гуманистического социализма» (с. 63), основанного на общечеловеческих ценностях, т.е. опять же на достоинстве, справедли­вости, участии и проч. Однако достижение подобных целей требует серь­езных корректив в формах и методах развития человечества.

Один из центральных пунктов позитивной части доклада — критика «идеологии роста». С этим следует разобраться подробнее. Довольно часто, сетуют авторы, путают понятия «рост» и «развитие». Но разница между ними становится все более значимой. Вопрос отнюдь не только в том, сколько произведено, но и в том, как и что произведено. И это не тривиально. Ведь существует своего рода культ высоких темпов роста, успех развития страны обычно оценивают именно по этому показателю. Но массовая нищета, ока­зывается, вполне может существовать при высоких темпах роста. Валовой национальный продукт не есть показатель социальной удовлетворенности. Погоня за количеством, расточительное отношение к ресурсам неизменно оборачиваются манией потребления, которая ставит под угрозу важные че­ловеческие ценности. «Пример массовой моторизации и проблема засорения дают два хороших доказательства саморазрушающейся природы философии роста» (с. 75).

Главное — структура роста. Такова альтернатива развития, выдвигаемая в докладе. То есть низкий рост при справедливом распределении может ока­заться предпочтительнее. Повышение трудоемкости иногда целесообразно, если обеспечивает широкую занятость. Надо быть готовыми жертвовать высокой производительностью ради сохранения среды. Технологические успехи следует поверять социальной ценой. Поэтог^ у мелкие кустарные пред-

222
приятия с ручным трудом не всегда необходимо вытеснять автоматизиро­ванными гигантами, а продукты народных промыслов — синтетикой. Так что правильное развитие означает «ходить на двух ногах»: эффективность и социально приемлемую технологию.

В особенности эти призывы обращены к «третьему миру», где некоторые тенденции развития вызывают беспокойство, и в первую очередь — стрем­ление подражать западным образцам. В докладе с тревогой отмечается, что это приводит к деградации национальной культуры, к разрушению челове­ческих ресурсов и ценностей.

В стратегии развития «бедных» стран важную роль должны играть «опора на себя», стремление к самообеспечению. Они призваны более рачительно использовать собственные возможности, не полагаясь только на помощь индустриальных наций.

Но и на «богатые» страны возлагается большая ответственность за судьбы человечества, за решение его проблем. Они нуждаются в переходе от гос­подствующей в них «философии роста» к некоему «всеобщему благосостоя­нию», к подчинению технологии социальным ценностям, к переливу капи­талов и продукции в «бедные» страны. Индустриальные нации настойчиво призываются к самоограничению, например, через определение верхних пределов потребления ценных продуктов питания (особенно мяса). Целая серия таких «максим» будет способствовать убеждению в том, что потребле­ние свыше означенных пределов не только расточительно, но и предосуди­тельно по отношению ко многим бедным и к своим потомкам.

На пути человечества к новому мировому порядку, согласно докладу, необходимо также новое толкование национального суверенитета. Централь­ная проблема здесь — «решения с внешним эффектом», когда действия одних стран вызывают непреднамеренные последствия для других. Со временем объем подобных решений с косвенными последствиями для других стран возрастает в результате все усиливающейся экономической, экологической и прочих взаимозависимостей. Один из примеров — последствия испытания французской водородной бомбы для Австралии и Новой Зеландии. Поэтому очевидной кажется неизбежность перехода от «территориальной» концепции суверенитета к «функциональной». Последняя означает добровольное регу­лирование поведения разных стран наднациональными авторитетами, т. е. совместно созданными органами или форумами, с учетом роли каждой страны в мировом равновесии. Отсюда же вытекает и принцип «общего достояния человечества» — интернационализации некоторых природных ресурсов (Мировой океан, атмосфера).

И все же главное — в необходимости снижения различий между «бога­тыми» и «бедными» мирами. Разница в соотношении доходов на душу насе­ления между ними совершенно неприемлема, утверждалось в докладе, как в отношении человеческого достоинства, так и в связи с вероятной полити­ческой нестабильностью.

223
Здесь начинается изложение самого проекта желаемых изменений. Пред­лагаются три альтернативы развития человечества по трем параметрам: рост численности населения, доходы на душу населения и потребности в продо­вольствии.

Но те ли это индикаторы, которыми можно выразить понятие «гумани­стический социализм»? А как же справедливость, равенство, достоинство, свобода каждого, которые были идейным стержнем концептуальной части доклада? Слов нет, человеческое достоинство немыслимо без обеспеченности продовольствием и сносным доходом. Но также несомненно и то, что эти высокие ценности никак не исчерпываются указанными показателями. Ибо известно, что может быть много продовольствия и ни капли достоинства... Что же это такое: пока шла речь о целях работы, использовались категории, употребляемые для описания самого смысла человеческого существования, а дошло дело до планирования — все свелось к тоннам и долларам? Вполне понятно, что есть серьезные трудности и ограничения в конкретном выра­жении понятий большой общности, в переводе социально-философских ка­тегорий на операциональный язык. Но не следует ли тогда предварительно соизмерить возможности реализации исходной концепции с выводимой из нее программой?

Очевидный разрыв между концептуальной и расчетной частями делит всю работу Я. Тинбергена на две непересекающиеся линии, параллельно несущие разные сюжеты, причем читатель не получает уверенности в том, что движение по ним идет в одном общем направлении. Так, практическая часть излагается сценарным методом, предлагающим разные способы сбли­жения «бедных» и «богатых» стран по упомянутым выше показателям. Весь процесс рассчитан на 42 года, и планируемые состояния должны быть до­стигнуты к 2012 году. Варианты А (I) и Б ориентированы на низкий демо­графический рост, в чем как будто бы заинтересованы все народы. Вари­ант А (I) к тому же рассчитывает на самоограничение развитых стран в росте своих доходов на душу населения не выше 1,2% в год, что ниже уров­ня их развития за последние десятилетия. Производство же продовольствия в мире в любом случае должно поддерживаться на уровне 3,1% прироста в год. Вариант А (II) предусматривает демографический прирост в пределах 0,1% во всем мире. По варианту Б рост среднегодового дохода на душу на­селения будет равен 5% в развивающихся странах и 3,3% в развитых, и тогда к 2012 году разрыв между ними снизится с 13:1 до 13:2. По вариан­там А (I) и А (II) сокращение этой дистанции к тому же сроку дойдет до 13:4 (примерно 3:1). А это уже неплохо.

Но добиться поставленных целей нелегко. Для этого-то и нужно изменить мировой порядок, и не только экономический. Так, надо отработать меха­низм решений главным образом через наднациональные авторитеты, кото­рые устанавливали бы лимиты на рост и потребление, облагали бы между­народными налогами за отклонение от них, загрязнение среды, оценивали

бы характер развития стран, регионов и т. д. «Третьему миру» следует усилить контроль над своими ресурсами, как это сделали страны ОПЕК, использовать зависимость индустриальных стран от своего сырья. Новый порядок преду­сматривает отказ «богатых» стран от части своей производительной способ­ности, имея в виду скорейшее достижение равновесия в мире. Они должны заняться индустриализацией «третьего мира», улучшением там образования, управления. Им следует создавать специальные фонды для развития «треть­его мира». Наконец, «богатым» странам пора перейти и к регулярным от­числениям из своего бюджета в пользу развивающихся стран, с тем чтобы довести их потом до 1,0% от валового национального продукта. Так пред­ставляли себе разрешение проблем современного мира авторы доклада Я. Тинбергена.

Э. Ласло фактически обходит проблему перевода концептуальных понятий в эмпирические показатели: его результаты есть следствие экспертных оце­нок. Как поступали сами эксперты, какими показателями и источниками они пользовались — неясно.

Доклад «Цели для человечества», как уже указывалось, выдвигал задачу достижения мировой солидарности на основе формирования у людей, а также социальных групп и правительств глобально ориентированного мышления в направлении четырех основных целей: безопасность, обеспе­чение продовольствием, оптимальное использование энергии и ресурсов, развитие. В докладе содержится также попытка оценить степень прибли­жения к глобальным целям 19 развитых и развивающихся стран примени­тельно к разным сферам национальной политики. Делалось это следующим образом: на страну составляется диаграмма, где каждую сферу политики изображает вертикальный прямоугольник, на нижнем конце которого, т. е. на «нулевой» точке, расположены антиглобалистские (читай: эгоцентри­ческие, краткосрочные, с ограниченной ответственностью) трактовки целей в данной области; на верхнем, десятом делении — полностью глобально ответственные интерпретации тех же целей. Так, например, нижняя версия экономической политики означает: «установка на быстрый и недифферен­цированный рост», верхняя — «установка на избирательный рост, ориен­тированный на услуги»; соответственно, в сельскохозяйственной политике «нулем» оценивается «максимизация прибыли», а «десяткой» — «предпоч­тение технологиям, наиболее удовлетворяющим мировые потребности в продовольствии», и т. д.

Четыре указанные глобальные цели на диаграмме представлены несколь­ко детальнее. Кроме того, внутри каждого прямоугольника изображены пять социальных сил (правительство, народ, бизнес, религия и интеллектуалы) в виде кружков разного диаметра (что отражает степень их влияния в данном секторе национальной политики) и на разных уровнях (что симвсяизирует степень приближения каждой из них к глобальному мышлению). Более того, дается оценка глобальной ответственности по каждой сфере национальной

Глава 14. ИДЕАЛ МОРАЛЬНЫЙ 225

политики и выводится средний индекс этого признака для поведения страны в целом по той же десятибалльной шкале. Это попытка «выставить балл» каждой стране и даже внутринациональным группам.

Венцом всей работы служит набор «сценариев», демонстрирующих воз­можности совершения «революции мировой солидарности» — именно так называется в докладе процесс преодоления «внутренних границ» человече­ства и осознания им своих глобальных целей. Упомянутая «революция» провозглашается как «великий императив нашей эры» (с. 415), а пути ее осуществления мыслятся как варианты действий разных социальных сил (указанных выше) в направлении продвижения сознания всего общества к глобальной ответственности.

7. УЧЕНАЯ ПРОПОВЕДЬ?

Обратившись к социальным проблемам глобального развития, Римский клуб признал тем самым ограниченность «узкосырьевого» или чисто «эко­логического» подходов в рассмотрении судеб человечества, доминировав­ших в начале деятельности клуба. Однако истинного соединения «социоло-гизирующего» подхода с ранее освоенными все же не произошло.

Ценными представляются соображения авторов о новых реальностях современного мира и их роли в развитии человечества: экономическая вза­имозависимость, экологическое единство, общечеловеческие формы соб­ственности, организационное объединение и др.

И все же почему так заметен разрыв между значением, масштабом под­нимаемых проблем и их научной проработкой? Возможно, к рассмотренным выше докладам вообще не следует предъявлять особых логико-методологи­ческих требований, имея в виду их морализирующий жанр?

В самом деле, доклады Римскому клубу вряд ли можно отнести к разряду научных исследований и разработок в принятом значении этих слов. И не только из-за нестрогости, даже отсутствия исходных определений, нетеоре­тичности, зыбкой аргументации, но в значительной мере из-за насыщенности текстов иррациональными элементами: опорой на веру и интуицию, идеа­лизацию будущего и т.д. К тому же, насколько можно судить, авторы не рассчитывают на принятие своих рекомендаций в качестве практической программы деятельности правительств. Их задача скорее в «пробуждении» общественного мнения; они больше предназначены для того, чтобы взывать к чувствам и долгу.

По-видимому, жанр рассмотренных работ следует охарактеризовать как особый вид социальной проповеди. Особый в том смысле, что занимаются этим профессиональные ученые. Это очень нужная проповедь, но свидетель­ствующая о преднаучном состоянии поставленного вопроса.

В пользу такого понимания жанра подобной литературы говорят и заметные в ней эсхатологические настроения (выраженные еще в работе Д. Медоуза),

чувства вины и сострадания, призыв к всеединству, морализация и т.д. Пока­зателен в данном отношении и известный утопизм позитивной части докладов, стремление проектировать образ будущего как идеального, непротиворечиво­го состояния человечества.

Не исключено, что, обратись упомянутые авторы с подобными призывами, так сказать, в чистом виде, они не привлекли бы такого внимания; представ­ленные же в научном обрамлении как специальные проекты, эти работы получают гораздо большую силу внушения и авторитета. Отсюда становится понятным, почему математическая, статистическая и вообще методическая часть глобальных проектов выглядит гораздо более продвинутой в сравнении с концептуальной.

Все еще прав А. Эйнштейн: человечество имеет мощные средства при весьма неопределенных целях.

Таков идеализм Римского клуба: ученая проповедь моральных автори­тетов. Что-то из их предложений дошло даже до решений правительств. Внимание к ним было всеобщее. Впрочем, некоторые идеологемы напрямую не соприкасались с повседневностью, они парили высоко над ней.

Совсем иная судьба у российского идеализма, разбившегося от столкно­вения с повседневностью, отторгнутого государственными решениями.