Библиотека научного социализма

уровень прибавочной стоимости, который в 1861 г. равнялся 114,43 проц., в 1891 г. поднялся до 130,8 проц. ¹)

Как думает г. П. Струве: в какой «стадии» находился англий­ский капитализм в течение указанного периода?

Или, может быть, г. «критик» захочет повторять те доводы, с помощью которых цити­рованный нами Боулей старается смягчить впечатление, производимое сообщаемыми им цифрами, и убедить чи­тателя в том, что доля английского рабочего класса в национальном продукте все-таки не уменьшилась? Пусть попробует. Мы без труда покажем ему слабость этих доводов. Теперь же на всякий случай мы Обратим его внимание на следующий факт.

У английских статистиков под рубрикой заработной платы фигурирует также жалова­нье, получаемое прислугой, которое на самом деле уплачивается из прибавочной стоимости. Прислуга в Англии очень многочисленна. В 1884 г. число слуг доходило там, по Леони Леви, до 2.400.000, тогда как число земледельческих рабочих не превышало 900.000. В том же году и по расчету того же Л. Леви, английская прислуга получила 86 миллионов ф. с., а земле­дельческим рабочим досталось не более 67 миллионов. Если мы предположим, что в 1891 г. жалованье, уплаченное прислуге, не превышало того, что было получено ею в 1884 г., и если мы, вычтя 86 миллионов из общей суммы платы, полученной английским рабочим классом в 1891 г., приложим эти миллионы к общей сумме прибавочной стои­мости того же года, то уровень этой последней еще более повы­сится. Вообще рабочий класс в Англии вряд ли полу­чает более одной трети национального дохода.

Во Франции,— по расчету А. Коста, относящемуся к 1890 г.,— национальный доход распределяется так:

	Миллионы фр.
Земледельческие рабочие . . . . . . . . . . . . . . . . .	. ..... 2.000
Промышленные » . . . . . . . . . . . . . . . . .	. . . . 3.600
Служащие разных родов . . . . . . . . . . . . . . . . . .	. . . . 1.000
Прислуга . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .	. . . . 1.400
Ремесленники, мелкие земледельцы, мелочные торгов­цы, лица, занимающиеся перевозкой, солдаты, моряки, жандармы, мелкие чи­новники, белое духовенство, монахи и монахини, учителя и учи­тельницы и т. д.	. . . . 4.000

Капиталисты:
	Миллионы фр.
1) в земледелии . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .	от 3.500 до 4.500
2) в промышл., торговле и в трактирном деле . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . .	» 3.500 » 4.500
3) рантье, лица, получающие пенсию от государства, и лица свободных профессий . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .	» 2.500 » 3.000

Сложив все эти цифры, мы получим около 22 миллиардов, из которых рабочим, ремес­ленникам и мелким крестьянам достается, как и в Англии, не более одной трети.

Такая высокая степень эксплуатации возможна только при очень развитой производи­тельности труда. Она физически невозможна была 30—35 лет тому назад, когда, по расче­там самых компетент­ных людей, национальный доход Франции едва доходил до 15 мил­ли­ардов. Поэтому г. П. Струве очень ошибается, приурочивая рост эксплуатации рабочего класса к начальной стадии капитализма.

VIII.

основываются все правовые представления как рабочего, так и ка­питалиста, все мистифика­ции капиталистического способа производ­ства, все капиталистические иллюзии о свободе, все оправдательные уловки вульгарной политической экономии» Замечательно, что в своем качестве «критика» Маркса г. П. Струве не только стал очень снисходителен к оправдатель­ным уловкам вульгарной политической экономии, но и сам начал прибегать к ним. Самым выдающимся про­явлением этой новой его склонности является бесспорно его заме­чание о том, что «прибавочная ценность, воплощенная в прибавоч­ном продукте, создается не только живым трудом», а есть функция всего общественного капитала ²). Это — Геркулесовы столбы буржуаз­ной апологетики. Но и в статьях, занимающих нас в настоящее время, встре­чаются очень ценные перлы этого рода. К их числу принадле­жит ссылка на рост заработной платы, как на доказательство по­нижения уровня прибавочной стоимости.

Что рабочий день во многих,— и притом главнейших,— отраслях производства теперь короче, чем был несколько десятков лет тому назад, это справедливо, но и это неубеди­тельно. Сокращение рабоче­го дня с лихвой окупилось увеличением напряженности труда. Это опять-таки всем известно. Правда, увеличение напряженности труда может натолк­нуться со временем на непереходимые физиологиче­ские границы. Но опыт показывает, что эта возможность до сих пор не перешла в действительность ³).

¹) «Капитал», том I. С.-Петербург 1872, стр. 468.

²) В статье: «Основная антиномия теории трудовой ценности». «Жизнь», февраль 1900 г. Эта статья мягко, но беспощадно разобрана Карелиным в октябрьской и ноябрьской книжках «Научного Обозрения» за тот же год, в статье «Заметки».

³) В Соединенных Штатах труд несравненно интенсивнее, чем в Европе. Французские рабочие, ездившие на международную выставку в Чикаго, поражались интенсивностью труда американских рабочих (см. «Rapports de la délégation ouvrière à l'exposition de Chicago», Paris 1894). Но и в Америке естественный предел интенсифи­кации пока еще не достигнут, хотя интенсивность труда растет очень быстро. См. об этом у Левассера, «L'ouvrier américain», Paris, t. 1, p. 97 и следующие. Не перейден этот предел и в Австралии: «Je n'ai trouvé en Australie personne, qui fut contre la journée de huit à neuf heures; chacun donnait pour expliquer cette opinion la même raison: que l'intensité du travail est plus grande avec la journée courte» Albert Metin «Le socialisme sans doctrines, Australie et Nouvelle Zélande», Paris 1901, p. 132, Увеличение интенсивности труда является там источником безработицы для слабых рабочих, не могущих поспевать за более сильными (Ibid., р. 146). Правда, для того, чтобы вызвать такое действие, нужно было еще установление минимума заработной платы.

Не отрицая факта повышения заработной платы, позволительно, однако, спросить, как же высоко поднялась она, например, в пере­довых странах европейского континента? А на этот вопрос действи­тельность отвечает подчас довольно неожиданным образом.

По Фойту, рабочему для восстановления его сил необходимы следующие количества питательных веществ:

На основании данных, собранных Дюкпесио, брюссельский про­фессор Гек. Дэни на­шел, что в 1853 г. бельгийский рабочий в сред­нем потреблял:

Прошло более тридцати лет; бельгийский капитализм пережил блестящую «стадию» своего развития, а бельгийский рабочий про­должал разрушать свою силу недостаточным пи­танием. В восьмиде­сятых годах его организм получал:

оде они станут, пожалуй, получать почти столько, сколько нужно для нормального питания организма.

Рассуждая серьезно, мы совсем не имеем права с уверенностью, говорить об улучше­нии, хотя бы самом крохотном, питания бельгий­ского рабочего. Тут все зависит от того, как относится его тепе­решняя трата рабочей силы к ежедневной трате, имевшей место в пятиде­сятых годах. Если трата увеличилась, то питание стало, мо­жет быть, еще менее удовлетвори­тельным, несмотря на некоторую прибавку питательных веществ. Следовательно, даже и двенадцать лишних грамм белковины не обеспечивают нас от пессимистических умозаклю­чений насчет социальных последствий капиталистического прогресса.

Все, что мы знаем, это то, что бельгийский рабочий до сих пор не имеет экономической возможности восстановлять питанием свою рабочую силу. Вот что говорит по этому поводу человек, ко­торого трудно заподозрить в упрямом «догматизме» ортодоксальных марксистов, именно, губернатор западной Фландрии:

«Известно, что минимальное количество необходимой для сол­дата пищи равняется 1066 гр. хлеба, 285 гр. мяса и 200 гр. овощей. Наши рабочие, трудящиеся с утра до вечера, нужда­ются в значи­тельно большем количестве питательных веществ. Однако потребля­емая ими пища очень отстает от минимального солдатского пайка» ¹).

Рабочая сила бельгийского пролетария до сих пор продается гораздо ниже своей стои­мости, а его заработная плата в последнее полустолетие, несомненно, поднялась довольно «значительно». Из­вестно, что чем ниже уровень заработной платы, тем громче звучит всякое его повышение. Если рабочий получает пятачок в день, то прибавка на одну копейку может быть окрещена громким именем повышение уровня платы на 20 процентов! Но само собою разу­меется, что такое «значительное» повышение нимало не устранит социальной и физио­логической нищеты работника.

Г. П. Струве очень пренебрежителен к блаженной памяти же­лезному закону заработной платы. Защищать этот закон теперь, конечно, совсем невозможно: слишком уже ясно обна­ружил Маркс его несостоятельность. Но нельзя не согласиться и с тем, что иному бельгий­скому рабочему закон этот,— даже в той его формулировке, которую ему придавали Лассаль и Родбертус,— мог бы показаться золотым законом

¹) Цитировано у Г. Дени, op. cit.. р. 144; это свидетельство относится к восьмидесятым годам.

IX.

Каутский в споре с Бернштейном высказал ту мысль, что уве­личение числа работающих по найму женщин и детей свидетельствует об обеднении рабочего класса. Эта мысль, как видно, очень не по­нравилась г. П. Струве. «Когда я читал Каутского,— ехидно замечает он,— мне показалось, что я слушаю речь почтенного Декуртинса на Цюрихском кон­грессе...» «Если бы я разделял взгляд Каутского на женский труд, то я принял бы также и ка­сающиеся этого труда практические предложения католических социал-политиков» ¹). Пре­красно. Но как же смотрит на этот вопрос сам г. П. Струве? Слу­шайте.

Он признает, что в Германии женский и детский труд действи­тельно очень увеличился в своих размерах в течение 1882—1895 гг., но он указывает на то, что рост женского и дет­ского труда осо­бенно заметен был там в торговле и вообще в таких отраслях, где в предпри­ятии очень нередко трудятся члены собственной семьи предпринимателя. Отсюда он делает тот успокоительный вывод, что мнение Каутского об этом труде надо брать cum grano salis. «Ход развития вообще не так однообразен и смысл его не до такой степени одинаков,— го­ворит он,— как это представляется в схеме тео­рии обнищания» ²). А дальше у него следует уже совсем утешительная ссылка на Соединенные Штаты Северной Америки, где женский труд в период 1840—1890 гг. уменьшился относительно, а детский также и абсолютно.

¹) Archiv, S. 732—73.

²) Ibid., S. 734.

Выходит, что капитализм и есть то самое копье, которое само исцеляет наносимые им раны: в «начальной стадии» он, точно, ма­ленько пошаливает и не щадит ни взрослых муж­чин, ни женщин, ни детей, стремясь взять под свой «начал» все живое и способное к произ­водству прибавочной стоимости. Но это не более, как увлече­ния и ошибки молодости. При­ходя в зрелый возраст, капитализм смягчается и мало-помалу ослабляет крепко натянутые вожжи; тогда понижается степень эксплуатации им пролетариата, и тогда изму­ченные им женщины и дети получают, наконец, возможность отдохнуть у себя дома, в той домашней обстановке, которая, в свою очередь, все более и более улучшается не только абсолютно, но и относительно, т. е. в сравнении с домашней обстановкой гг. капиталистов. Все это так от­радно, удивительно, утешительно и необходимо, что мы право, не понимаем почему П. Струве высказывается против «однообразия». Конечно, однообразие производит очень тяже­лое впе­чатление, когда мы встречаемся с ним «в схеме теории обнищания» но в схеме обо­гащения работников и обеднения капиталиста оно скорее приятно и даже нисколько не утомительно,— в доказательство сошлемся на самого г. П. Струве: все его нынешние эконо­мические рассуждения очень однообразны и монотонны, но нужно быть мрач­ным «эпиго­ном» Маркса, чтобы не умилиться душой под их облаго­раживающим влиянием...

Беда лишь в том, что неумолимая действительность резко про­тиворечит этим облагора­живающим рассуждениям. Возьмем хоть эксплуатацию капиталом женщин и детей. Г. П. Струве позабыл, что в Германии число женщин, занимающихся промышленным трудом,— число наемных работниц,— увеличилось в период 1883—1895 гг. на 82 процента, тогда как число мужчин возросло только на 89 про­центов. Если нас не обманывает наша односторон­ность «эпигона», то эти цифры указывают как на абсолютное, так и на относитель­ное уве­личение числа эксплуатируемых капиталом лиц женского пола. А что же гонит женщин под иго капитала? Уж, конечно, не мнимое «обогащение» пролетариата!

Кароль Д. Райт действительно говорит, что в Соединенных Штатах число женщин, за­нятых промышленным трудом, было в 1850 г. относительно больше, чем в 1890 г., но сам же он и замечает при этом, что точные данные относительно женского труда существуют только, начиная с 1870 года ¹). А что же мы видим, начиная с того

времени? Мы видим постоянное — абсолютное и относительное — уве-личение размеров женского труда. В своем одиннадцатом годовом от­чете тот же К. Д. Райт приводит цифры, из которых, по его соб­ственным словам, следует, что «пропорция женщин, от 10 лет и выше, занятых во всех отраслях труда, выросла с 14,68 процентов (общей цифры женского населе­ния — Г. П.) в 1870 г. до 17,22 процентов в 1890 г., а пропорция мужчин понизилась (курсив опять наш) с 85,32 процентов в 1870 г. до 82,78 процентов в 1880 г., вполне подтвер­ждая (fully corroborating) тот факт, указанный в настоящем исследо­вании (т. е. в одиннадцатом го­довом отчете «комиссионера труда» — Г. П.), что женщины до известной степени занимают место в ущерб мужчинам (курсив наш) ¹).

В мануфактурной и механической промышленности (manufactu­ring and mechanical in­dustries) женщины составляли в 1870 г. 14,14 про­центов, а в 1890 г. уже 20,18 процентов всего числа рабочих ²).

«Поэтому абсолютно доказан тот факт (fact is absolutely de­monstrated), что пропорция женщин... (занятых наемным трудом — Г. П.) постепенно возрастает» ³).

С тем же самым выводом г. П. Струве встретится в известном сочинении Сарториуса: «Die nordamerikanischen Gewerkschaften unter dem Einfluß der fortschreitenden Productionstech­nik», Berlin 1886. Там, на странице 109, мы находим следующую таблицу, показывающую относительный и абсолютный рост женского труда в различных штатах североамерикан­ского союза.

А детский труд?