Центральноазиатский культурный синкретизм и буддийская традиция во внутренней монголии кнр

АВТОРЕФЕРАТ

кандидата философских наук

Чита – 2007

Диссертация выполнена на кафедре культурологии

Бурятского государственного университета

Научный руководитель: доктор исторических наук, профессор

Абаева Любовь Лубсановна

кандидат философских наук, профессор

Защита состоится «02» ноября 2007 г. в 14 часов на заседании диссертационного совета К.212.299.01 по присуждению степени кандидата философских наук по специальности 09.00.13. – религиоведение, философская антропология, философия культуры при Читинском государственном университете по адресу: 672039, г. Чита, ул. Александро-Заводская, 30, зал заседаний Ученого совета.

Ученый секретарь диссертационного совета

доктор философских наук, доцент К.К.Васильева

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Актуальность темы исследования. В условиях, когда современное общество пересматривает и возрождает многие религиозные доктрины и практики, особое значение приобретает интерес к философскому и культурному наследию буддизма. Научная важность социально-философского исследования буддийской традиции во Внутренней Монголии обусловливается ее исключительной значимостью в культурной и общественной жизни монголов. Развитие монгольского этноса, формирование собственных культурных традиций, социальной структуры общества Внутренней Монголии в целом происходили на основе буддийских религиозно-философских категорий и образности. Определенная роль буддийских этнокультурных традиций в современной Внутренней Монголии обусловливает актуальность данного исследования, основой которого является анализ закономерностей исторической эволюции буддийской традиции, позволяющий выявить взаимосвязи между историческими этапами развития буддизма и современной ролью буддийских институтов и буддийской общины в социальной и культурной жизни Внутренней Монголии.

Необходимо также учитывать и геополитическое положение Внутренней Монголии, что является особенно важным в связи с необходимостью более успешного анализа адаптации части монгольского этнического общества внутри инокультурных традиций. В современной ситуации всеобщей глобализации актуальна проблема сохранения многообразия культурного мирового ландшафта. Особенно хрупким является культурное наследие монгольских народов Внутренней Монголии, перед которыми стоит двоякая задача: гармоничное взаимодействие с доминирующими мировыми культурами, современной цивилизацией и одновременно сохранение собственного уникального своеобразия. Кроме того, сложности современного общественного развития ставят перед специалистами актуальные задачи изучения возможностей функционирования национальных религиозных культур, а также их особенностей. На современном этапе проблема взаимодействия различных культур во многом является проблемой для ясности понимания культурных ценностей и их адекватного восприятия.

Адаптация и развитие буддийской традиции во Внутренней Монголии после распада Великой Монгольской Империи происходили уже внутри религиозной культуры китайского этноса с его социальными и культурными особенностями, а также во взаимодействии с теми религиозно-философскими традициями, в которых эти особенности развивались одновременно с монгольской. Исторически именно традиция махаяны, наиболее адекватно соответствовавшая общемонгольским религиозным принципам, выступала в качестве единого догматического религиозно-философского вероучения, в котором представления о человеческой жизни и смерти рассматривались уже как синкретический феномен слияния традиционной религиозной культуры монголов с буддийской. После создания Автономного района Внутренней Монголии в структуре КНР продолжительное время сохранялись классические формы монгольского буддизма.

Данное диссертационное исследование затрагивает проблемы синкретизма не только буддийской традиции Центральной Азии, но и анализирует некоторые аспекты ее взаимодействия с китайской даосской и конфуцианской культурами.

Изучением региональных форм буддийского монашеского общества и сангхи как социального института, типов буддийской ментальности, присущих различным социальным группам внутри буддийской общины, занимались И.П.Минаев, С.Ф.Ольденбург.

Проблемами исследования философских аспектов и главных доказательств индийской школы мадхьямика центральноазиатской традиции Гелуг занимались такие авторитетные ученые-буддологи, как В.П.Андросов⁹, С.Ю.Лепехов¹⁰, А.М.Донец¹¹. Изучению становления мадхьямики, перевода ее литературы на китайский язык и распространения в Китае посвящены работы Е.А.Торчинова¹², Л.Е.Янгутова¹³, В.П.Васильева¹⁴ и др.

Систематические изыскания проводились Б.И.Кузнецовым, Г.Ц.Цыбиковым, Р.Е.Пубаевым, Р.Н.Крапивиной, В.С.Дылыковой¹⁵ и др. Работы данных авторов дают возможность понимания сущности тибетского буддизма, его развития и становления в Тибете в качестве официальной религиозной идеологии, формирования основных школ.

Исследование социальных аспектов философии тибетского буддизма было предпринято Б.Д.Дандароном¹⁶, А.И.Железновым и С.П.Нестеркиным¹⁷, В.В.Мантатовым и О.В.Доржегушаевой¹⁸, Д.В. Аюшеевой¹⁹, проблемы взаимодействия буддизма с традиционными верованиями и культами широко представлены в работах Л.Л.Абаевой²⁰, К.М.Герасимовой²¹, Г.Р.Галдановой²², Н.Л. Жуковской²³.

Достаточно полно раскрывают философские аспекты тибетского буддизма и представители западной буддологии: Д.С.Руегг, Дж.Туччи, К. Фогель, Э.Конзе, Г.Гюнтер, Дж. Гопкинс, Е.Цюрхер, Паттерсон Эрнест, Ф.Э.Лессинг, Веллер Фридрих и другие²⁴.

Из монгольских ученых, занимавшихся изучением истории буддизма, можно выделить таких исследователей, как Ш.Дамдин, Ш.Бира, Д.Цэрэнсодном, Г.Сухбаатар, С.Пурэвжав и многие другие²⁵.

Исследовательская историческая литература по Внутренней Монголии на русском и западноевропейских языках немногочисленна и неоднородна. В научных трудах таких отечественных ученых, как А.С.Бенфельд, А.Н.Калинников, А.В.Маракуев, И.Х. Овиденко, П.Е.Скачков²⁶ в основном освещаются исторические и экономико-географические вопросы Внутренней Монголии.

В публикациях китайских ученых историко-этнографические материалы также представлены не широко. Так, работы Люй Чженьюя «Краткая история народов Китая» и Юй Юаньаня «Очерк истории Внутренней Монголии» посвящены изучению этнической истории китайцев, монголов, тюрков, маньчжур, а внутри этих глав - этногенеза конкретных этнических групп, входящих в то или иное этническое сообщество.

Исследованием формирования школ и основных догматов тибетского буддизма, а также его распространения во Внутренней Монголии и роли в жизни монголов Внутренней Монголии занимались такие ученые Китая, как Мяо Чжоу, Дэлгэр, Ли Фаньвэнь²⁷. Исследованию истории буддийских монастырей и храмов и системы монастырского образования во Внутренней Монголии посвящены научные труды Цзин Фэна и Ли Ганя²⁸.

Отдавая должное научной и практической значимости перечисленных исследований, следует отметить, что имеющиеся научные работы слабо отражают современные особенности функционирования буддийской этнокультурной традиции во Внутренней Монголии, а также вопросы взаимодействия религиозных и этнических факторов. Таким образом, несмотря на исключительную важность и необходимость научного изучения буддийской традиции во Внутренней Монголии, исследований в этой области довольно мало. Также необходимо отметить, что история и культура региона малоизучена, в частности из-за скудности всех видов источников.

Объектом исследования является центральноазиатский религиозный синкретизм.

Предметом исследования является буддийская религиозная культура во Внутренней Монголии.

Цели и задачи исследования. Основная цель диссертационной работы –исследование буддийской традиции во Внутренней Монголии КНР. В соответствии с основной целью были выделены следующие взаимосвязанные задачи:

• 
  выявить социальные и культурные аспекты распространения доктрин и практик тибетского буддизма во Внутренней Монголии в различные исторические периоды;
  
• 
  выявить место и роль тибетской буддийской традиции в этнической культуре монголов Внутренней Монголии;
  
• 
  определить влияние китайской культурной традиции на развитие буддийской традиции во Внутренней Монголии;
  
• 
  рассмотреть процесс трансформации сангхи как основного хранителя буддийских ценностей и буддийского образа жизни во Внутренней Монголии.
  

Теоретическую основу исследования составляют фундаментальные труды отечественных и зарубежных востоковедов, буддологов и культурологов по проблемам духовной культуры общества (Дж. Туччи, Д.С.Руегг, Э.Конзе, Г.М.Бонгард-Левин, В.И.Рудой, В.П.Андросов, А.М.Донец, С.Ю.Лепехов и др.). Источниковой базой нашего исследования являются материалы китайских источников: «Юань Ши» - история династии Юань, «Мин Ши» - история династии Мин, «Цин Ши Гао» - рукопись по истории династии Цин, «Алтан тобчи» по истории монгольского народа, а также буддологические исследования и концепции китайских философов (Мяо Чжоу, Ли Фаньвэнь), монгольских ученых Внутренней Монголии (Дэлгэр, Эрдэнибаяр, Чжалсан), касающиеся общих черт и особенностей буддийской культуры Внутренней Монголии.

• 
  предпринята попытка научного рассмотрения религиозного синкретизма в Центральной Азии на примере Внутренней Монголии КНР;
  
• 
  на основе источников на китайском и старомонгольском языках, собранных нами в архивах Института монголоведных исследований Университета Внутренней Монголии, дан анализ эволюции буддийской традиции во Внутренней Монголии, ее роли в социальной и культурной жизни монголов;
  
• 
  определено влияние китайской культурной традиции при дальнейшем развитии религиозной ситуации во Внутренней Монголии;
  
• 
  впервые представлены в диссертации карты расположения буддийских храмов и монастырей во всех районах исследуемого региона;
  
• 
  выявлена этнокультурная роль буддийской традиции у народов Внутренней Монголии на современном этапе.
  

1. 
   Тибетская форма буддизма является основной религией, которой придерживается подавляющая часть монгольского населения Внутренней Монголии.
   
2. 
   Тибетский буддизм с его синкретичной системой доктрин и практик создал общую для всех монголов-буддистов религиозную систему, соединив традиции этнической родовой культуры с общебуддийской центральноазиатской.
   
3. 
   Развитие монгольского этноса, формирование собственных культурных традиций, социальной структуры общества Внутренней Монголии в целом происходили на основе буддийских религиозно-философских категорий и образности.
   
4. 
   Адаптация и развитие тибетского буддизма происходили во взаимодействии с религиозно-философскими традициями Китая с их социальными и культурными особенностями.
   

Диссертация обсуждена на кафедре культурологии Бурятского государственного университета и рекомендована к защите на соискание ученой степени кандидата философских наук.

Первая глава «Религиозно-философское учение тибетского буддизма в контексте этнокультурных традиций монголов Внутренней Монголии» включает в себя два параграфа. В них разрабатываются теоретические основы исследуемой темы. В первом параграфе «Историко-культурные аспекты формирования школ тибетского буддизма» систематизируются научные знания о становлении, философских концепциях и религиозных культах основных школ тибетского буддизма: ньингма, сакья, кагью и гелуг. В период «раннего распространения» из Индии были приглаше­ны известный проповедник буддизма Шантиракшита (705-765), ос­нователь школы йогачара-мадхьямика-сватантрика, Падмасамбхава, а позднее - ученик Шантиракшиты Камалашила (740-763). Со времени Шантиракшиты и Камалашилы философский буд­дизм становится известным в Тибете именно в форме одной из четы­рех основных, сформировавшихся в Индии, буддийских философских школ - Мадхьямики, которая оказала решающее влияние на форми­рование идейной основы учения большинства тибетских школ, а мо­настырь Самье, построенный по образцу монастырских учебных центров Индии, превратился в первый университетский центр.

Прибытие в 1042 г. в Тибет индийского учителя Атиши (982–1054), основателя школы кадампы, и деятельность переводчика Ринчен-Санпо (958–1055) считают­ся в тибетской историографии рубежными датами начала «позднейшего распространения» буддизма в Тибете. Созданная Атишей школа кадампа, стремившаяся не только возродить строгие принципы монастырских уставов, основывающихся на Винае, но и ввести в рамки винаи ваджраянскую практику тантрической йоги, не могла долго удерживаться в своей первоначальной форме. Вторая линия возрождения буддизма на тибетском плоскогорье была йогической, восходившей к индийской традиции махасиддхов, которую в Тибет принес йогин и переводчик Марпа, основавший школу кагью. Большое значение Марпа и его преемники придавали практике махамудры – непосредственного постижения природы своего сознания как природы Будды.

Доктрина школы сакья восходила к учению индийского махасиддхи Вирупы, провозгласившего принцип «плод-результат», согласно которому, цель пути непосредственно реализуется в процессе его прохождения. Огромное значение традиция сакья придавала практике йоги промежуточного состояния (бардо). По философским взглядам последователи школы придерживались синтеза умеренной мадхьямики и йогочары. Центральной для этой школы Тантрой является «Хеваджра Тантра».

Приверженцы школы ньингма относят ее основание к периоду раннего распространения буддизма и считают основоположником своего учения наставника Падмасамбхаву. Связь ньингма с ранним периодом истории буддизма в Тибете видна из наличия в ее методах отчетливого китайского (чаньского) субстрата, свидетельством которого являются теория и практика течения Дзог-чен, считающегося высшей йогой этой тибетской школы. Школу ньингма характеризует особый акцент на тантрийские ритуалы и прямая, как утверждают адепты школы, преемственность традиции времен великих царей.

Своего наивысшего развития и расцвета буддизм в Тибете достиг в значительной степени благодаря реформаторской деятельности Цонкапы (1357—1419), основавшего школу гелуг. Он сумел окон­чательно приспособить буддизм к тибетским социально-экономиче­ским условиям XIV в. В своей реформаторской деятельности Цонкапа руководствовался следующими стандартами:

1. 
   Нормы буддийской практики, установленные Атишей.
   
2. 
   Признание радикальной мадхьямака-прасангики высшей формой философского дискурса.
   
3. 
   Необходимость введения обязательного религиозно-философского образования для монахов, включающего в себя овладение базовыми положениями всех направлений Хинаяны и Махаяны.
   
4. 
   Практика тантрической йоги только после завершения общефилософской подготовки, получение солидного схоластического образования и принятие в том или ином объеме монашеских обетов.
   

Таким образом, универсалистский характер буддийской культуры, ее способность формировать и сохранять единую культуру в условиях высокой полиэтничности и очень разнородной языковой среды наиболее ярко проявились именно в Центральной Азии. Анализ истории буддизма в Тибете показывает, что благодаря историческим особенностям периода его становления дальнейшее развитие шло по линии многообразия школ, направлений и их взаимной терпимости, без претензий на особость и ортодоксальность. Наоборот, целостность общества на основе социального и религиозного многообразия была сознательно преследуемой целью. Следует также отметить, что вершиной развития буддийской культуры Тибета и вместе с тем знаком завершения творческого, креативного периода ее истории стало основание и практика религиозно-философской традиции гелуг, оказавшей наибольшее влияние на распространение учения Праджняпарамиты и Мадхьямики в Тибете.

Второй параграф «Роль философско-мировоззренческих основ тибетского буддизма в формировании этнокультурных традиций монголов Внутренней Монголии» посвящен выявлению роли религиозных традиций в этнической культуре. Религия в истории разных народов выступала в роли консолидирующего механизма. Очень часто религия являлась гарантом сохранения этносоциального организма как этнокультурной индивидуальной целостности. Религиозная традиция наряду с другими этнодифференцирующими средствами, такими как язык, письменность, различные элементы быта, обряды, обычаи, а также этническое самосознание, в общем все то, что составляет культурную традицию, сохраняла и воспроизводила во времени различные этнические культуры. Изучение религиозно-философских аспектов буддизма в этой связи, а также его роли в формировании этнокультурных традиций монголов Внутренней Монголии становится актуальным и необходимым, а выход буддизма на современную политическую арену делает актуальными его социальные концепции, традиции и новации.

В истории этносов, которые в результате различных причин (экономических, политических, культурных и пр.), стояли перед опасностью исчезновения и растворения в более крупных этносах, этнозащитные механизмы культурной традиции проявляются особенно ярко. В подобном кризисном положении любой этнос должен прибегнуть к уже имеющимся этнодифференцирующим средствам либо обратиться к новым средствам с целью самосохранения. Религиозная традиция, являясь компонентом этнокультурной традиции, часто определяет лицо того или иного этноса и очень часто выступает в качестве важнейшего этнозащитного механизма. Принятие монгольскими народами буддизма и развитие на этой основе монгольской культуры сыграли огромную роль в сохранении различных монголоязычных этносов. Культурное единство монголов возникло на основе синтеза местной и тибетской, уже синтезированной, традиций. Наиболее важным выражением его было складывание языкового единства и обретение общего этноисторического самосознания в рамках буддийской традиции, выработка единообразной системы мировоззрения и морально-правовых норм. Многослойному характеру монгольского общества соответствовал сложносоставной характер религиозных воззрений населения, которые органичной составной частью вплетались в буддийскую традицию. Внутри комплекса религиозных представлений и культовых действий выделяются архаичный пласт, отражающий первобытнообщинные отношения, и шаманистические верования, отражавшиеся в обожествлении явлений природы, рек, гор, деревьев и т.п.

Буддизм составил основу системы представлений, поддерживающих целостность социума, обладающего сложным этническим происхождением. Историческое самосознание строилось на единстве картины мироздания, основанного на шаманистской космогонической системе, и формирования представлений об историческом процессе, основанном на буддийской философии. Процессы этнической консолидации привели к инкорпорированию небуддийских божеств в буддийский пантеон, а усложнение социальной и этнической композиции монгольского общества стало предпосылкой для растущего синкретизма буддийской религии.

В настоящее время наблюдается рост этнического, национального самосознания. Эти процессы очень часто связываются с национальными традиционными религиями, с ростом религиозного сознания. Тибетский буддизм с его синкретичной системой доктрин и практик создал общую для всех монголов-буддистов систему религии, соединив традиции этнической родовой культуры с общебуддийской центральноазиатской. Тибетский буддизм без разрушения традиций родового, общинного и этнического единства создал конфессиональную общность верующих. Таким образом, тибетская форма буддизма явилась базовым, структурообразующим компонентом этнической культуры монгольских народов Внутренней Монголии, выполнила консолидирующую, этноинтегрирующую, а впоследствии и этнодифференцирующую функции.

Вторая глава «Буддийская традиция во Внутренней Монголии» включает три параграфа. В первом параграфе «Историко-культурные аспекты распространения буддизма во Внутренней Монголии во времена династии Юань, Мин и Цин» анализируется характер распространения буддийской традиции среди монгольских народов в различные исторические эпохи. Так, в юаньский период распространение буддизма в Монголии было связано с деятельностью тибетских сакьяских лам. Однако буддизм, оказавший большое влияние на монгольских ханов, не получил распространения среди народных масс в Монголии, где еще были сильны традиционные религиозные представления и сохранял свои старые позиции шаманизм.

В конце XVI в. предпринимаются новые попытки создать централизованное государство. Причем, если раньше ставка делалась главным образом на силу оружия, то теперь сторонники централизованного государства предприняли некоторые шаги по переустройству традиционной системой управления государством, развитию ремесла и земледелия, введению единой государственной религии. Активную работу для централизации власти и по объединению всех монгольских племен на основе буддийской культуры проводил правитель тумэтов Алтан-хан. Первые императоры китайской династии Мин, которая сме­нила монгольскую династию Юань, вели активную политику по отноше­нию к Тибету. Тесные контакты с китайским двором установили представители всех тибетских религиозных школ.

В конце XVIII в. в Монголию благодаря усилиям Далай-ламы III пришла новая волна буддизма, главной формой распространившегося среди монголов тибетского буддизма стала религиозно-философская традиция гелуг. В 1577 г. в районе Кукунора Алтан-хан первым принял желтошапочный ламаизм, заставив многих других князей последовать своему примеру.

Преобразования Алтан-хана ускорили распространение буддизма в Монголии, с принятием которого широкое распространение получило монастырское образование. Монастыри стали подобными таковым из ранней средневековой Европы: они были колыбелями литературы и науки, особенно философии буддизма. Храмовое искусство было показателем уровня развития строительного дела, литья культовых предметов, книгоздания. Тибетский язык стал неотъемлемой частью образования, языком «религии, философии и науки». Установление отношений с главой тибетской буддийской школы было выгодно для Алтан-хана не только с религиозной и культурно-просветительской точки зрения, но, без сомнения, способствовало укреплению его собственного политического могущества в Центральной Азии.

В XVII в. была провозглашена династия Цин, установившая на всей территории Южной Маньчжурии и захваченных им ханств Южной Монголии централизованную администрацию по китайскому образцу. Так, маньчжурские предводители были конфуцианцами, они управляли страной, следуя древним заветам и внимая советам конфуцианских ученых-чиновников. Но тем не менее при династии Цин многие маньчжурские императоры покровительствовали тибетскому буддизму. Интерес императоров и их ближайшего окружения к тибетскому буддизму не исчезал никогда. Тибетские ламы совершали обряды в императорских дворцах и столичных храмах на протяжении всего периода правления ди­настии Цин. Исходя из сказанного можно сделать вывод, что характер распространения буддийской традиции среди монгольских народов во времена династии Юань, Мин и Цин был неоднозначным.

Второй параграф «Тибетский буддизм во Внутренней Монголии в контексте религиозно-философских систем Китая» посвящен анализу адаптации категорий тибетского буддизма к общепринятым категориям в Китае. Буддизм вступил в противоречие не только с традиционными устоями жизни китайцев, но и с их традиционными воззрениями. Буддисты в жизни видели лишь страдание, а для воспитанного в конфуцианских традициях китайца, жизнь - это главное, что стоило ценить. Буддизм в какой-то степени проповедовал эгоцентризм, ценность имела только сама личность и ее карма, что для китайцев было совершенно неприемлемо. Призывы буддизма отречься от мирской жизни, от семьи были осуждены китайцами, воспитанными в духе конфуцианского принципа сыновней почтительности. Особенно резкое возражение вызывало буддийское учение о перерождениях. Преодолеть эти несовместимости было нелегко, поэтому буддизм пошел по пути приспособления к местным традициям. Буддизм не противопоставлял себя китайской традиции, а приспосабливался к ней. Попытки приспособить принципы «сыновней почтительности» к своему учению были закономерными для буддистов. Иначе буддизм не смог бы рассчитывать на полное доверие со стороны народа, так как для всех китайцев сыновняя почтительность воспринималась как важная моральная и социальная норма. С другой стороны, доказывая свои положения, буддисты уже не приспосабливались к китайским воззрениям, а доказывали, что буддизм не противоречит им, что ничего нового не проповедует.

Популярность буддизма была обусловлена тем, что он обещал избавить народ от страданий посредством различных обетов, ритуалов и т.п. Распространение буддизма в Китае шло путем медленной инфильтрации в различные сферы общественной жизни, что было связано с прочным единством народных верований с государственной структурой. Ко времени проникновения буддизма в Китай там уже существовали учения, которые имели уже большое влияние на социальное поведение людей, – это конфуцианство и даосизм. Первые провозглашали активную социальную позицию, вторые - отстраненность от социальной жизни. Социальная позиция конфуцианства ко времени проникновения буддизма доминировала, определяя политическую сферу общественной жизни китайцев. Буддизму, провозглашавшему с одной стороны разрыв традиционных социальных связей, а с другой – добродетельное поведение, пришлось приспосабливать свое учение к уже существующим позициям. С другой стороны, буддизм имел много общего с даосизмом. Идеальная личность даоссов – совершенномудрый, был близок к Бодхисаттве своей независимостью от социальных связей и отношением к социальным нормам. Даосизм обращал внимание главным образом на внутреннее состояние индивида. Буддизм также нацеливал на ценностную ориентацию индивида от социальной сферы, на личное психическое совершенствование, провозглашая духовное равноправие, которое компенсировало издержки социального неравенства. Мирское совершенствование во многом определялось религиозным содержанием буддизма.

Отмеченные особенности положения буддизма в китайской традиции перекликаются с известной двойственностью социальной функции буддийской религии в Китае. Распространившись в Китае в момент наибольшего со времен упрочнения сословных перегородок и торжества морали личного долга, буддизм выступил в качестве радикального возмещения социальной иерархии и в то же время как фактор эмоционального углубления и онтологизации морали личного долга.

Следует отметить, что разница между тибетской и китайской формами буддизма состояла не только в языке или внешних атрибутах, но и в том месте, которое занима­ла эта религия в жизни тех стран и народов, среди которых она распространилась. При этом необходимо отметить, что при всех очевидных различиях и тибетский, и китайский буддизм является продуктами сохранения и развития получен­ного из Индии наследия. Именно эти общие истоки на некоторых поворо­тах истории делали взаимопонятными и соответственно результативны­ми контакты Китая с народами Центральной Азии.

Третий параграф «Преемственность в развитии буддийской традиции во Внутренней Монголии» раскрывает процесс трансформации сангхи как создателя и хранителя буддийских ценностей и буддийского образа жизни. При некотором многообразии форм существования буддийской традиции в традиционном обществе Внутренней Монголии сложился единый комплекс представлений, поведенческих нормативов и образа жизни, освященных и направляемых буддийской традицией. При всей дифференцированности буддийской сангхи были выработаны и закреплены единые критерии устройства монастырских комплексов, включая архитектурные и скульптурные нормы, устойчивые стереотипы монашеского образа жизни, культовой практики, обрядов жизненного цикла, проведения религиозных праздников.

Здесь необходимо подчеркнуть, что в Китае отношение к любой религии определялось государством, которое контролировало и использовало в своих интересах религиозные догмы для поддержания общественного порядка. Таким было и отношение китайского государства к буддизму. В конечном итоге сангха оказалась полностью подконтрольна государству, которое регламентировало все стороны ее деятельности, включая признание того или иного человека монахом и численность монашества. Идеология буддизма была поставлена на службу государственной власти с одной стороны и с другой стороны осуществлялось государственное руководство над сангхой. Со стороны государства был предпринят ряд социальных ограничений по отношению к монахам, такие как регистрация монахов и контроль за вступлением в сангху. Однако, оказавшись под контролем государства, буддизм продемонстрировал свою способность адаптации к обстановке и доказал свою состоятельность. Были сформулированы общественные задачи буддизма как помощь властям в делах управления, посредством сверхъестественных способностей нести свою проповедь в широкие социальные слои населения. Буддийские монахи стали играть важную роль в системе местных жертвоприношений, в молениях о дожде, солнечной погоде, устраивали моления при императорском дворе. В период танской династии наблюдался подъем буддизма во всех сферах духовной культуры и социальной жизни страны.

Буддизм путем своих проповедей распространял учение среди широких социальных слоев и тем самым влиял на сознание и поведение мирян, вставших на путь спасения, что в свою очередь способствовало восстановлению общего порядка в государстве.

По буддийским представлениям, чтобы эта религия могла существо­вать в каком-либо месте, там обязательно должны присутствовать «Три драгоценности»: Будда, его Учение (Дхарма) и мо­нашеская община (Сангха). Под «драгоценностью Будды» (не только Шакьямуни) понимаются его изображения или статуи, которые являются объектами почитания и поклонения. Под «драгоценностью Дхармы» пони­маются его проповеди, которые традиция признает подлинными. Под «драгоценностью Сангхи» понимают общину монахов, которую поддержи­вают верующие миряне. Все «Три драгоценности» присутствовали во Внутренней Монголии в полной мере.

В заключении сформулированы основные выводы по результатам проведенного нами исследования. Тибетский буддизм с его синкретичной системой доктрин и практик создал общую для всех монголов-буддистов религиозную систему, соединив традиции монгольской этнической культуры с общебуддийской центральноазиатской; тибетская форма буддизма является важным компонентом этнокультурной традиции, которая во многом определила становление и развитие монгольского народа во Внутренней Монголии. Историческое развитие монгольского этноса, формирование собственных культурных традиций, социальной структуры общества в целом происходили на основе буддийских религиозно-философских категорий. При становлении религиозной ситуации во Внутренней Монголии существенное влияние оказала китайская культурная традиция. Буддийские институты и буддийские общины играют решающую роль в социальной и культурной жизни Внутренней Монголии.

Публикации в изданиях, рекомендованных ВАК:

1. 
   Осорова, Т.И. Социокультурные особенности генезиса буддийской традиции Внутренней Монголии / Т.И.Осорова // Вестник Бурятского госуниверситета. Сер. 16: Политология, культурология. – Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 2005. - Вып. 2.– С.146-150.
   

2. 
   Осорова, Т.И. Буддийская традиция Внутренней Монголии (историографический обзор) / Т.И.Осорова // Вестник Международного центра азиатских исследований. – М.; Иркутск: ИГПУ, 2004. - Вып. 12. Кн. 1.– С. 151-157.
   
3. 
   Осорова, Т.И. Роль сакьяских лам в распространении буддизма в Монголии / Т.И.Осорова // Мункуевские чтения-2: материалы междунар. науч.-практ. конф. (Улан-Удэ, 8-9 июля 2004г.): в 2 ч. – Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 2004.- Ч.2. Буддология, тюркология и синология. - С.126-130.
   
4. 
   Осорова, Т.И. Православие во Внутренней Монголии / Т.И.Осорова // Культурное пространство Восточной Сибири и Монголии: материалы II Междунар. науч.- практ. конф. (Улан-Удэ, 18-19 ноября 2004 г.): в 3 т.– Улан-Удэ: Изд-во ГОУ ВСГАКИ, 2004. - Т.1. – С. 45-51.
   
5. 
   Osorova, T. Buddhist Literature in Inner Mongolia / T.Osorova // The First International Conference on Anthropological Linguistics in China (1^st ICALC). – Harbin. Heilongjiang. China. - 2005. – Р. 49-52.
   
6. 
   Osorova, T. Sociocultural Peculiarities of Adaptation of Buddhist Tradition in Inner Mongolia / T.Osorova // MONGOLICA: A Special issue containing the papers of the 9th International Congress of Mongolists convened under the Patronage of N. Enkhbayar, President of Mongolia, Ulaanbaatar, 8-12 August, 2006. – Ulaanbaatar: Secretariat of the International Association for Mongol Studies, 2006. - Vol. 19 (40).– Р. 263-270.
   
7. 
   Осорова, Т.И. Тибето-буддийская традиция в этнокультурном самоопределении монгольских народов Внутренней Монголии / Т.И.Осорова // Межконфессиональные отношения на рубеже тысячелетий: материалы междунар. науч.- практ. конф. (Улан-Удэ, 14-15 июня 2007г.). - Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 2007.- С.145-148.
   

Подписано в печать 26.09.07. Формат 60х84 1/16.

Усл. печ. л. 1,3. Тираж 100 экз. Заказ №
Издательство Бурятского госуниверситета

670000, Улан-Удэ, ул. Смолина, 24 а