Cергей Лукяненко
жүктеу/скачать 1.98 Mb.
|
| «Может быть», – согласился Мартин.
«А ты кого-нибудь любишь?» Странный это был разговор. Маленький ресторанчик на чужой планете, с посетителями, будто бы не замечающими Мартина. Собеседница – птенец Чужого. А тема разговора – разум и любовь. То, к чему всё и всегда сводится… «Любил, – откровенно сказал Мартин. – Кажется, любил. А сейчас… – Он заколебался. И честно закончил: – Не знаю». «Значит, любишь», – рассудила девочка. Мартин улыбнулся. «А ты днём спишь?» «Последние тридцать лет – нет. – Мартин внимательно посмотрел на девочку, хлопнул себя по лбу. – Я и впрямь дурак. Ты хочешь спать?» «Мы спим днём. Пока маленькие», – призналась девочка. «Идём. Тут недалеко». Недалеко – это было смело сказано, но через полчаса они подошли к гостинице. Мартин посмотрел вверх – солнце стояло ещё довольно высоко над горизонтом. Что ж, можно уложить девочку спать и потихоньку отправиться к доброму полицейскому за информацией об Ирине. Чувствуя себя не то Гумбертом, не то киллером Леоном из старого фильма, Мартин прошёл мимо портье, ведя девочку за руку. Ладошка в его руке казалась совсем человеческой, и даже лёгкое шуршание перьев перестало замечаться. Портье встретил их появление равнодушным взглядом, но всё-таки привлёк внимание тихим клёкотом и сказал: «В вашем номере будет женщина». «Девочка. Она из моей стаи», – мрачно ответил Мартин. «Хорошо». Только обнаружив дверь своего номера приоткрытой, Мартин понял, что они с портье говорили о разных женщинах. – Я тебя с утра… – начала Ирочка Полушкина, вскакивая с диванчика. – Ой, это кто? – Девочка, – обречённо ответил Мартин. – Хорошо хоть, что не мальчик… – заключила Ирина, разглядывая их с явным удивлением. С чувством продекламировала: – К нам сегодня приходил межпланетный педофил, малолетних организмов он с собою приводил… – Вторая строчка хромает, – сказал Мартин. – Ирина, не надо издеваться. Я попал в дурацкую ситуацию. – С тобой бывает… – все ещё глядя на Мартина с сомнением, сказала Ира. – Я спас этого птенца от смерти, – объяснил Мартин. – И по законам Шеали её отдали мне! – Вот как… – Ирина очень странно посмотрела на Мартина. Растерянно… – Что-то не так? – Все так… – Девушка кивнула. – Все правильно. Бедный ребёнок… – с той интонацией, которая совершенно однозначно отделяет девушек от женщин, пробормотала Ирина. – Маленькая… ты хоть накормил её? «Это та женщина, которую ты любишь?» – простодушно спросила девочка. Простодушно ли? Мартину показалось, что в глазах птенца мелькнула лукавая искорка. «Ой, прости, я не поздоровалась, не думала, что ты знаешь туристический…» – быстро сказала Ирина. Мартин невольно улыбнулся. Всё-таки нелепо выглядит разговор на жестовом. «Знаю, я прошла через Врата в яйце. А ты тоже из нашей стаи?» «Иногда», – покосившись на Мартина, сказала Ирина. – Слушай, ты чего ей наговорил? Она же ещё ребёнок, ей лет десять-двенадцать по нашим меркам… – Если я правильно понял, через пару лет с ней уже и не поговоришь, – запустил Мартин пробный шар. – Да, они утрачивают разум примерно в этом возрасте, – кивнула Ира. – Я всё это уже выяснила… Она вновь повернулась к девочке, спросила: «Ты сыта? С тобой все в порядке?» «Да, Мартин накормил меня». Имя девочка произнесла вслух. Очень похоже. – Какая молодец… – умилилась Ирина. – Мартин, ну ты и влип… Представляешь, что за проблемы ждут тебя на Земле? – Ну не оставлять же её среди этих безмозглых шеали? Ира кивнула. Спросила девочку: «Ты чего-нибудь хочешь сейчас?» «Спать. Слишком много впечатлений. И ещё…» – Девочка покосилась на Мартина и произнесла что-то, пряча от него руки. «Идём», – беря девочку за плечо, сказала Ирина, и они удалились в уборную. Мартин вздохнул, сел на диванчик, достал фляжку. Сказал вслух: – Я знаю, чем жизнь отличается от сказки. Дюймовочка или Белоснежка ни разу не писали… – Пошляк! – откликнулась через тонкую дверь Ирина. – Птенцам после еды надо срыгнуть! – Да, и Золушку не тошнило наутро после бала… – согласился Мартин. – Тебе нельзя доверять ребёнка! – гневно сказала Ирина, выводя девочку из санузла. – Пошляк… и алкоголик. – Тебе коньяка оставить? – невинно спросил Мартин. – Оставь! – скрываясь в спальне, отозвалась Ирина. – И нарежь лимон. Мартин посмотрел на рюкзак – не похоже, что в нём копались. Откуда Ирина знала, что у него есть лимон? Когда через десять минут Ирина вышла, тихонько притворив за собой дверь, всё уже было готово – коньяк налит в наиболее подходящие рюмочки, лимон нарезан, посыпан сахаром и кофе. На всякий случай Мартин достал и шоколадку – пошлость, конечно, закусывать коньяк шоколадом, но к женщинам надо быть снисходительным. – Уснула, – тихо сказала Ира. – Ты её совсем замотал, думать же надо! – Я не орнитолог, – буркнул Мартин. – И детей у меня нет. – И слава Богу, из тебя папаша, как… – Как из тебя мамаша. – Мартин посмотрел на Ирину. – Ну, не сердись. Я сам едва разум не потерял, когда мне вручили говорящего цыплёнка… Мы не о том говорим, Ира. Девушка кивнула, села рядом. Заглянула Мартину в глаза. И спросила: – Как я умерла? – Тебя раздавил противоперегрузочный кокон. По команде амёбы Петеньки, которого ты сама попросила, – жёстко сказал Мартин. Ирочка на миг закрыла глаза: – Это я помню… Как я выглядела после, Мартин? Мартин пожал плечами: – Откуда мне знать? Я потерял сознание и очнулся уже на планете ключников. А они, знаешь, неразговорчивы. – Слава Богу… – выдохнула Ира. На её лице и впрямь появилось облегчение. – Ты о чём? – Я боялась, что ты видел меня мёртвой. Пятьдесят пять кило кровавого фарша в пластиковом пакете. Как бы ты после этого меня целовал… – Женская логика… – только и прошептал Мартин, прежде чем их губы встретились, и ключники, шеали, беззарийцы на время провалились в тартарары. Руки Ирины стали его раздевать, Мартин, косясь на прикрытую дверь спальни, нащупал молнию на юбке. Кожа Ирины была горячей, по телу в ответ на касание его руки пробежала дрожь. – Я же тебя помню… я все помню… – прошептала она. – Я… и не я… это она с тобой… я чуть с ума не сошла… Нельзя сказать, что у Мартина было сейчас время и желание думать. В такой ситуации он вполне бы обошёлся рассудком или инстинктами. Но мысль о том, что Ирина права, всё-таки мелькнула. Она была другой. Чуть-чуть другой. Не та наивная девочка, что умерла на Библиотеке. Не та романтичная девушка, что погибла на Прерии-2. Не та расчётливая Ирина с Аранка. Не та экзальтированная особа с Мардж. Не та упрямая вояка с Беззара. Все вместе – и что-то ещё. Все вместе – и совсем другое. – Это – ты… – прошептал Мартин. Через полчаса Мартин лежал на диванчике и ждал, пока Ирина выйдет из ванной. Хотелось закурить, но это слишком бы напоминало сцену из голливудского фильма. Поэтому он ограничился глотком коньяка. Ирина вышла в одном лишь полотенце, обмотанном вокруг бёдер. Хищно посмотрела на Мартина – и с тихим рычанием стала подкрадываться к диванчику. – Ирка, разбудишь птенца… – попытался утихомирить её Мартин. – Ох как хочется сказать пошлость… – сладко потянувшись, ответила Ирина, но остановилась. – Тогда убирайся в душ! Мартин убрался. Впрочем, через пару минут Ирина проскользнула в кабинку вслед за ним. Девочка проснулась лишь под вечер, когда Ирина и Мартин уже выглядели вдумчивыми исследователями чужих миров, а не пылкими любовниками. Разве что временами хихикали и заговорщицки улыбались, глядя друг на друга. Мартину никогда не нравилось такое поведение, порой демонстрируемое влюблёнными парочками, – чудилась в переглядываниях и подмигиваниях фальшь, демонстрация отношений вместо настоящих чувств. Но сейчас он с удовольствием обменивался с Ирой хитрыми взглядами и гримасами, ничуть того не смущаясь. «Я проснулась, – сообщила девочка, входя в комнату. – У вас все хорошо?» Мартин и Ирина обменялись улыбками. «Хорошо, когда в стае все славно», – сказала девочка. – Кажется мне, что она не всё время спала, – сказал Мартин. Показал девочке: «Все прекрасно. Мы говорим о вашем народе. Расскажешь, как вы теряете разум?» «Расскажу». – В общих чертах я знаю, – сказала Ирина. – И даже догадываюсь, чего от тебя хотят ключники. – Да? – удивился Мартин. Он уже рассказал Ирине все свои приключения, а вот ответный рассказ выслушать не успел. – И чего же? – Локального Армагеддона. – Чего-то подобного я и боялся, – ответил Мартин. – На меньшее они не размениваются. – Я полагаю, жертв не будет… – Тогда точно будут. Хотя бы одна, – ляпнул Мартин и осёкся. Ирина кивнула. И с тоской добавила: – Если бы ты вначале отправился на Талисман… – А это что-то меняет? – насторожился Мартин. – Мне кажется, что из нас семи останется в живых только одна, – просто сказала Ирина. – Последняя, к кому ты придёшь. Я тебя ждала… и всё-таки хотела, чтобы ты пришёл позже. После Талисмана. – Иринка… Девушка улыбнулась: – Перестань. Ты же все сам прекрасно понимаешь, Мартин. Мой поступок что-то нарушил. Какие-то законы… и вовсе не ключниками придуманные. Какие-то природные константы, относящиеся к разуму. Ведь верно? И отец это понимает. И твой куратор из гэбэ. – Я могу пойти на Станцию и отправиться на Талисман, – пробормотал Мартин. – И тем самым убьёшь другую меня? – уточнила Ирина. – Не надо, Мартин. Давай лучше поиграем в апокалипсис на отдельно взятой планете. Подъем на вершину храма был долог. Никаких лифтов или самодвижущихся дорог, никаких повозок, пусть даже самых медленных. Мартин, Ирина и девочка шеали брели по спиральной дороге. Изредка их обгоняли – взрослые и птенцы, порой спускались навстречу – исключительно взрослые. Мартину это не понравилось. – Религия шеали, по сути, религией не является, – говорила Ирина. – Это скорее философское учение о тщете бытия. Исследователей ввели в заблуждение внешние атрибуты – культ Первичного Яйца, догмат об Утрате Полёта, обряд Когтя и Пера… Понимаешь, все очень хорошо отвечает нашим бытовым представлениям о шеали. Нелетающие птицы – какую ещё форму может принять их религиозное чувство? Яйца, крылья, перья… Нет, на самом донышке там что-то есть. Остатки настоящей религии шеали, она была похожа на шаманизм, если я ничего не путаю. Но на самом деле культ шеали – не более чем искусственно разработанная система воздействия на психику! – Убивающая разум? – уточнил Мартин. Спиральная дорога на вершину храма была довольно широкой, метров пять. По левую руку – стена храма, тёсаные каменные блоки из темно-серого камня. На уровне плеч и пояса камень был отполирован касаниями рук – две гладкие полосы тянулись от самого основания конуса. По правую руку – пропасть, ничем не ограждённый обрыв дороги. А внизу – город, окутанный сумерками. Пламя редких газовых факелов на стене не разгоняло темноту, а лишь оттеняло её, заглушало свет в окнах, вызывало неуместные ассоциации с подземельем. Не самая рациональная система освещения – судя по реву форсунок и волне тепла от каждого факела, газа здесь тратилось немало… – Усыпляющая разум, – сказала Ирина. – Твой случай со спятившим шеали очень показателен. В критической ситуации, когда инстинкты не срабатывают, разум может проснуться… на время. – У него не проснулся. Он действовал на древних инстинктах. – Но остальные-то приспособились? Когда пришли ключники, когда поставили Станции, когда стали захаживать инопланетные гости – шеали сумели перестроиться. Наверняка была паника, избиение птенцов, самоубийства, попытки уничтожить ключников… потом разум взрослых шеали проснулся, они осмыслили происходящее… – Стоп-стоп-стоп! – быстро сказал Мартин. – Ирочка, остановись. Ты предлагаешь устроить шеали новый шок? Который разбудит их разум? Но ты же сама назвала последствия… Ирина остановилась. Устало посмотрела на Мартина: – Они – неразумны. Понимаешь? Взрослые шеали – не более чем животные. – А птенцы, которые погибнут, прежде чем шеали обретут разум? – заорал Мартин. – Их тоже не берёшь в расчёт? А что скажут взрослые, когда вновь начнут думать? Спасибо? Не думаю. Они уже сделали свой выбор, отказались от разума! – Боишься? – Боюсь. И не считаю, что мы вправе решать за чужую расу! Ира засмеялась: – Мартин… перестань. Все, что я говорила, – это лишь мои догадки. Ключники велели тебе что-то сделать. Вопрос: что отличает Шеали от иных миров? Ответ: главная странность Шеали – неразумность взрослых особей. Вопрос: что тебе следует сделать? Ответ: вернуть им разум. Вопрос: почему? Ответ: потому что. – Ответ как раз понятен. Шеали не просто отказались от прогресса разума, они сознательно регрессировали. Это ключникам и не нравится… быть может, именно такие действия могут вызвать вмешательство над-разума? – Возможно, – кивнула Ирина. – Теперь пойдём дальше. Как ты… ну, или я, не важно, можем повлиять на расу шеали? – Сделать какую-нибудь гадость в храме… – предположил Мартин. – Святотатство… осквернение алтарей и мощей, убийство священников… ты это задумала? – Да ничего я не задумала! – Ира топнула ногой. – Ничего! Я пыталась разобраться в особенностях шеали, кое-что поняла, тут явился ты – с заданием от ключников. Ты сам и сделаешь все! – Я ничего не стану делать, – твёрдо ответил Мартин. – Нравится им быть неразумными – пожалуйста! Могут вообще до уровня инфузорий регрессировать. – Сделаешь, – твёрдо сказала Ирина. – Неужели ты не понимаешь? Мы – инструменты ключников. Разумные, но не свободные инструменты. Может быть, молоток и не хочет забивать гвозди, но кто его спросит? И свече неинтересно гореть, но тебя интересует мнение свечи? – «Никогда не интересовался, умеют ли фотоны думать…» – прошептал Мартин. – Это сказал ключник, когда я шёл сюда! Ирина, так ведь ключники намекают о том, что случится с тобой в новом мире! Улыбка на лице Ирины появилась не сразу. – Мартин, милый, ты только сейчас это понял? Может быть, ты даже не понимаешь, зачем ключники заставляют людей рассказывать истории? – Я не пойду в храм, – сказал Мартин. – Не дождутся… Подожди, а что ты сказала насчёт историй? – Мартин, если ты не пойдёшь в храм, то именно это станет причиной апокалипсиса шеали. У нас нет свободы воли, понимаешь? Маленькая ладошка коснулась руки Мартина. Он посмотрел на девочку шеали, вздохнул. Сказал: – Пойдём к свету, я не вижу, что она говорит… У ближайшего факела они снова остановились. Девочка спросила: «Вы спорите? Что-то случилось? Вы не хотите идти?» Мартин посмотрел на Ирину – и ответил: «Мы спорим. Женщина считает, что мы станем причиной больших потрясений в жизни шеали». «Каких потрясений?» «Из-за нас взрослые шеали могут вновь обрести разум. Скажи, известно ли тебе, что произошло на Шеали после прилёта ключников?» «Было большое потрясение. Взрослые обрели разум. Потом всё стало как прежде». – Если даже шок от прилёта ключников помог ненадолго – так что можем сделать мы? – спросил Ирину Мартин. Пожал плечами. – Не понимаю, на что они рассчитывают… – Мы поймём, но слишком поздно. Мартин вздохнул. Ну что за упрямая девчонка! Он снова повернулся к девочке: «Скажи, хорошо или плохо будет, если взрослые шеали снова станут разумными?» Девочка задрожала. «Ответь!» – велел Мартин, непроизвольно вкладывая в жесты требование повиноваться. «Я не знаю! Я не думала о таком! Это слишком трудно!» «Ты сама хотела бы остаться разумной? Навсегда?» – Мартин, перестань орать на ребёнка! – крикнула Ирина. «Ты – моя стая. Как ты скажешь, так и будет правильно», – ответила девочка. «Шеали – твоя стая! Это твой мир! Я лишь чужак, пришедший издалека и ненадолго. Скажи, девочка!» «Я не знаю…» Ирина обняла Мартина, оттаскивая от девочки: – Перестань! Она же ребёнок! Как она может решить за весь мир? И какую ценность имеет её решение? – А какую ценность имеет наше решение? – спросил Мартин. – Кому ещё решать… кроме детей этого мира… Но всё-таки он повернулся к девочке и сказал: «Прости. Я волнуюсь, я не знаю, как поступить. Я не хочу принести беду в твой мир». «Я простила, ты моя стая, – ответила девочка. – А ты можешь выбирать?» «Нет. Я даже не знаю, что случится и почему. Я лишь предполагаю». «Тогда почему ты волнуешься о пустом?» «Потому что я разумен…» – ответил Мартин. Девочка постояла, потом её крылья взмыли вверх – и Мартин прочёл: «Тогда я не хотела бы всегда оставаться разумной. Это страшно. Взрослые правы, разум – зло. Он нужен лишь в самом начале жизни, чтобы приспособиться к миру». – Поздравляю, Мартин, – прошептала Ира. – Ты только что убедил ребёнка, что думать – это плохо. Мимо них прошла маленькая группа шеали. Четверо взрослых. Все – со спокойными, лишёнными любопытства взглядами. Мартин закрыл глаза и прислонился к каменной стене. Где-то в глубине храма пульсировал звук – низкий, на самом пороге слышимости, но почему-то приятный… Будто мурлыканье огромной довольной кошки… «Идёмте, девочки», – сказал Мартин. Это было похоже на кратер вулкана. Спиральная дорога влилась в каменное кольцо, в центре которого зиял широкий колодец. Столб света и тепла поднимался из колодца к небу – и, подойдя к неогороженному краю, Мартин с содроганием увидел внизу клубящуюся огненную завесу. Камень под ногами был горячим, растрескавшимся. – Чёрный ход в ад… – прошептала Ирина у его плеча. Ободок колодца не пустовал. Спиной к провалу стояли шеали – со странно расцвеченными черным и красным перьями. Присмотревшись, Мартин понял, что стоящие шеали слепы – их глаза были то ли выколоты, то ли выжжены давным-давно. – Это священники храма, – пояснила Ира. – Понимаешь? Я сюда ещё не поднималась, но кое-что узнала… – А эти… – Мартин не закончил, лишь кивнул на несколько пар, бредущих вкруг колодца. В каждой паре был взрослый шеали и птенец. – Это те птенцы, которые достаточно созрели для потери разума. Их провожают во взрослую жизнь родители или старшие друзья… Девочка повернулась к Мартину, развела крылья: «Это последний обряд. Пойдёмте, я стану переводить, пока смогу. Ты все поймёшь». Вслед за девочкой Мартин и Ирина двинулись по кольцу. Первый священник на миг запнулся, прежде чем его крылья начали чертить слова на шеали-жестовом. Наверное, в шагах Мартина и Ирины слепец уловил поступь Чужих. Но девочка что-то громко требовательно пропела – и крылья священника взметнулись в воздух. «Рождённые невинными… отринувшие предопределение… поднявшиеся к небу… познавшие ход времён… разделившие слова и дела… заглянувшие в завтра… увидевшие законы…» Крылья девочки двигались так стремительно, что Мартин едва успевал читать её слова. Казалось, на самом деле девочка не успевает переводить всё, будто жесты священника несли в себе не просто буквы или иероглифы, а целые смысловые блоки… Второй священник вскинул крылья уже без колебаний: «Познавшие добро и зло… утратившие покой… стремящиеся познать непознаваемое… изменившие землю и воду… разделившие жизнь и смерть… не ставшие счастливыми…» – Что-то подобное я читал и у нас… – пробормотал Мартин – просто, чтобы прогнать наваждение. Ирина тихо ответила: – К чему-то подобному приходит любой разум. «Тысячелетия боли и крови… поиски и поражения… в погоне за бытием… смысл смысла… в страхе и печали… слабые крылья бури… узнавая жизнь – познаешь смерть…» Внезапно, с каким-то неожиданным холодным равнодушием, Мартин подумал, что Адам и Ева, вкусив от Древа Познания, вовсе не стали смертными. Они лишь поняли, что смертны. Поняли – поскольку именно в тот миг обрели разум. Променяли вечное райское бездумье на быстротечные муки разума. Кто сказал, что плоды Древа Познания сладки? Дьявол? Что ж, он известный обманщик. Сок райского яблочка был горьким, как хина, и режущим, будто толчёное стекло. Но когда он касается губ, ты уже не в силах отбросить запретный плод. Ты плачешь, будто зверь, лизнувший окровавленное лезвие. Плачешь. захлёбываясь собственной кровью, – и продолжаешь лизать смертоносный клинок… Точно так же осознает свою смертность любое существо, вкусившее горький плод познания. Осознает – и остаётся жить с этим знанием, не в силах дотянуться до сладкого плода Древа Жизни. У тебя всегда есть выбор – отказаться от жизни, но у тебя нет выбора – отказаться ли от разума. Ты можешь глушить его алкоголем или наркотиками, сходить с ума или добиваться нирваны. Но только шеали нашли окончательный выход. Только шеали сумели вытошнить непрошеный дар, выплюнуть его под ноги жестоким богам. Шеали отрицали разум, поскольку тот нёс в себе знание о смерти. Шеали выбрали покой. Шеали не хотели страдать. Шеали стали счастливы. Только дети не боятся смерти – они верят, что будут жить вечно. Только дети и безумцы. Шеали отказались от разума – и это был их выбор. «Отрицаю мысли о высшем… отрекаюсь от сомнений… буду счастлив… Всегда… всегда… всегда…» – Она уходит! – выкрикнула Ирина, схватила Мартина за руку. – Мартин, на неё это действует! Девочка-шеали и впрямь менялась. Движение стали плавными, она вошла в транс и вряд ли уже помнила, кто с ней и почему она пошла вокруг огнедышащего жерла. Девочка танцевала, двигаясь мимо бормочущих жрецов, глаза её стекленели, их наполняла бездонная пустота – языки багрового пламени в чёрных глубинах зрачков. – Она вправе уйти, – сказал Мартин. – Не бойся, на нас это не подействует. С этим надо родиться и жить… готовиться, мечтать, верить… в счастье без разума… Девочка танцевала. Взлетали и падали крылья, она шла вприпрыжку мимо священников – чей речитатив перешёл в напевное бормотание. Теперь каждый новый жрец начинал говорить вместе с предыдущим, они подхватывали слова друг друга, голоса взмывали в чёрное небо, откуда пламя кратера выдуло все звезды, и тонкий голосок девочки вливался в ликующий хор. «Навсегда, навсегда, навсегда! Буду жить, буду жить, буду жить! Думать – зло, думать – боль, думать – страх! Навсегда, навсегда, навсегда…» Мартин посмотрел на Ирину – девушка плакала, не отрывая взгляда от танцующего птенца. – Она выбрала сама! – рявкнул Мартин. – Не вмешивайся! Она будет счастлива! – Сделай что-нибудь! – выкрикнула Ирина. – Ну сделай же! Это неправильно, это ловушка, это ложь! Это та же самая смерть! Останови её! Они уже сделали полный круг. Последний оставшийся священник что-то выкрикнул – ликующе, радостно, и девочка закричала в ответ. Распахнула крылья – это чуть-чуть напоминало призыв к вниманию, но уже не было речью. С восторженным пением девочка шеали обогнула жреца и шагнула в кратер. Мартин не успел ничего подумать. Тело среагировало само – метнулось вперёд, отбрасывая жреца, попытавшегося заступить дорогу. Его пальцы скользнули по перьям девочки – но уже не успели сжаться. Маленькая фигурка, раскинув крылья, падала в ревущее пламя. И Мартин шагнул следом. Камень легко ушёл из-под ног, тёплый ветер ударил в лицо, стал горячим и превратился в языки пламени. Огонь лизнул тело – и унёсся ввысь. Мартин и девочка падали в расширяющейся каменной шахте. Над головой ревело удаляющееся пламя, внизу тускло пульсировала багровая тьма. Мартин сгруппировался – сознанию не было сейчас места, будто и из него выбил разум речитатив жрецов. Остались лишь инстинкты, юношеский опыт пары парашютных прыжков – и тело послушно устремилось за падающей девочкой. Горячий ветер бил в лицо. Мартина пронесло мимо девочки, он раскинул руки, спиной ложась на поток, из карманов высыпалась какая-то мелочёвка. Девочка падала на него – безвольная, застывшая, с отведёнными за спину, будто перебитыми, крыльями. Потом стеклянный взгляд мазнул по Мартину, и птенец забил крыльями, закричал – будто лишь теперь осознав огненную бездну, в которую они неслись. – Лети! – закричал Мартин на туристическом, надеясь, что девочка поймёт если не слова, то интонацию. – Ты можешь летать, лети! Ты можешь летать! Девочку, бьющую крыльями, отнесло вверх. Мартин перевернулся, глянул в приближающийся огненный зрачок. Что это – такая же завеса, как и наверху? жүктеу/скачать 1.98 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|