Церковь отцов до 500 года нашей эры

Сторонники картезианского подхода (от имени философа Декарта, в латинском написании - Картезий) озабочены прежде всего миром, современным получателем христианской вести. Такая озабоченность не является неправильной сама по себе. Без сомнения, всякое жизнеспособное богословие думает о своей аудитории. Однако в картезианском богословии мир становится отправной точкой и начинает контролировать весь процесс. Картезианское богословие начинается со взгляда на человека, как на "достигшего совершеннолетия". Таким образом, христианское богословие строится на светском анализе человека и подгоняется под этот анализ. Такой подход ведет к искажению христианской доктрины, появляется чрезмерная озабоченность такими методами истолкования, которые помогают приспособить веру к современному миру. Тилике цитирует удачное высказывание *Карла Ранера: "Они постоянно затачивают ножи, но у них уже нет ничего, что они могли бы резать". Тилике видит картезианский подход у *Шлейермахера, *Бультмана и *Тиллиха. Он считает такой подход трагическим, так как это заставляет богослова редактировать Евангелие и только лишь часть его содержания может "протиснуться через сеть первоначальных условий". Здесь появляется несоответствие между личной верой богослова и тем, что он может выразить интеллектуально.

Другой подход - некартезианский. Он очень часто называется консервативным, но этот термин обманчив. Некартезианский подход - это не только стремление сохранить прошлое. Есть такие, кто просто вспоминают богословие прошлых веков и стремятся изложить его с использованием современной техники коммуникации, что по сути "означает просто то, что тело заставляют двигаться так, как если бы оно было все еще живо". Такой подход неправилен:

Прошлое, сохраняемое традиционно, есть искажение, а не сохранение прошлого. Верность неизменному повторению - это ложная верность. Повторять высказывания Лютера о правительстве в неизмененном виде в демократический век, вместо их приспособления к новой ситуации, - значит ложно представлять Лютера.

"Евангельская вера". Том 1,6:2 Некартезианское богословие стремится быть современным, обращаясь к современному челове-ку. Это означает, что, как и картезианское богословие, этот подход должен серьезно рассматривать современное мировоззрение. Если мы любим своих ближних и хотим донести до них Евангелие, то в первую очередь должны попытаться понять их. Отрицание или безразличие к Евангелию нельзя просто объяснять черствостью их сердец. Мы должны быть готовы спросить самих себя, а на самом ли деле мы принадлежим нашему собственному веку? Но, хотя некартезианское богословие серьезно относится к современному мировоззрению, оно отказывается сделать его нормативным. Это не становится отправной точкой для богословия. Евангелие должно быть актуализировано, обращено к конкретной ситуации, в которой находится современный человек. Однако это не может происходить с помощью процесса простого приспособления, искажения Евангелия для того, чтобы оно подходило к современному мировоззрению. Мы должны осознавать, что в конечном итоге естественный человек не может принять Евангелие, его должен вложить в человека Дух Святой. Именно признание этого факта, а не использование его в качестве оправдания, является признаком жизнеспособного христианского богословия. НЕООРТОАОКСИЯ

После первой мировой войны возникло движение противоположное либерализму, ориентирующееся на ортодоксию. У него было много общего с евангельским движением, но все-таки оно было новой ортодоксией, а не возвращением к старой. КАРЛ БАРТ

Пусть Бог будет Богом

Карл Барт родился в Базеле в 1886 году и был старшим сыном реформатского пастора. После изучения богословия в университетах Берна, Берлина, Тюбингена и Марбурга он стал служителем реформатской церкви в Швейцарии. В то время когда он нес служение пастора в церкви г. Зафен-виль, неподалеку от Аарау, он написал комментарии к Посланию к Римлянам, которые были опубликованы в 1919 году. Публикация комментариев была подобна "взрыву осколочной бомбы в богословском лагере", как сказал об этом один из богословов-католиков. Барт стал лидером движения неоортодоксии, направленного против либерализма девятнадцатого века. Он стал профессором богословия в Геттингенском, Мюнстерском и Боннском университетах. С приходом к власти Адольфа Гитлера Барт становится ведущей фигурой в церкви и первым автором *Барменской декларации 1934 года. В следующем году Гитлер увольняет его и Барт возвращается в Швейцарию, где становится профессором богословия в Базеле. Умер он в 1968 году. Барт учился у многих ведущих либеральных богословов начала двадцатого века. Однако во время первой мировой войны он начал подвергать сомнений их учение. Ужасы войны поколебали веру либералов в прогресс человечества и в возможность достижения совершенства. Особенно шокировал Барта тот факт, что практически все его преподаватели в августе 1914 году подписали прокламацию в поддержку политики кайзера. "С моей точки зрения, у богословия девятнадцатого века уже не было будущего". В положительном смысле Барт испытал влияние своих друзей: Кристофа Блумхар-да и Эдуарда Тюрнейзена (Christoph Biymhardt, Eduard Thurneysen), а также *Кьеркегора и Достоевского. Кроме того, сильное влияние на него оказало и изучение самой Библии. Он увидел банкротство либерализма, возвышавшего человека и низводившего при этом Бога; либерализма, изучающего религию человека, а не откровение Божье. "Корабль мог вот-вот наскочить на рифы, и тут подвернулась возможность повернуть руль на сто восемьдесят градусов". И сделал это Барт в своем сочинении "Послание к Римлянам". В этом труде он подчеркивает божественную природу Бога как Существа, "полностью принадлежащего не этому миру", а также "бесконечное качественное разделение" между человеком и Богом. Нельзя произнести "Бог", произнеся слово "человек" на несколько тонов выше. Богословие - это не изучение человеческой философии или религиозного опыта, а изучение Слова Божьего.

Барта ошеломила реакция на его книгу.

Когда я смотрю на прошлые события, то сам себе кажусь таким человеком, который сходил по темной лестнице с церковной башни и решил опереться на перила, чтобы сохранить равновесие, а вместо этого схватился за канат колокола. К своему ужасу ему пришлось слушать, о чем шумит этот колокол над ним и не только над ним одним.

"Христианская догматика".

Предисловие

В 1927 году Барт опубликовал первую серию томов "Христианской догматики". Однако этот труд раскритиковали, указывая на то, что он основан на философии экзистенциализма. Барт решил начать все с самого начала, и в 1932 году появляется первый том его "Церковной догматики". За свою жизнь он опубликовал дюжину толстых томов "Христианской догматики", в общей сложности составлявших приблизительно шесть миллионов слов. (Части незавершенного тринадцатого тома были опубликованы другими людьми.) "Церковную догматику" нельзя ни с чем сравнить ни по ее величине, ни по полноте. Даже "Сумма теологии" *Фомы Аквинского выглядит перед ней карликом! Папа Пий XII (создавший "непогрешимое" определение непорочного зачатия Марии в

*"Munificentissimus Deus") описывал Барта как "самого великого богослова после Фомы Аквинско-го", что было своего рода честью Интересно отметить, что, несмотря на то, что Барт очень жестко критиковал католичество, его труды были предметом внимательного изучения и заслужили положительную оценку многих католических ученых, таких, например, как

*Ханс Кюнг. Барт отмечал, что "самые обширные толкования, самый проникновенный анализ и даже самые интересные замечания в "Церковной догматике" и во всех остальных моих работах до сего времени (1958) взяты у католиков". Хотя, конечно, были и два-три исключения.

Богословие Барта - это богословие слова. Предметом изучения богословия является слово Бога, Его откровение. Барт особенно выделяет Божье откровение, Библию, и считает, что во многом возвращается к идеям реформаторов, в особенности "Кальвина. Однако это не просто возвращение к традиционному пониманию Библии, это новая ортодоксия. Барт рассматривает Слово Божье не в статических, а в динамических терминах. Его следует рассматривать не как доктрины или словесные выражения, а как события, как нечто, что случается, происходит. Слово Божье -это событие, во время которого Бог говорил к человеку через Иисуса Христа, это Божье личное откровение о Самом Себе, произнесенное для нас. Согласно Барту, старая ортодоксия заблуждалась, превращая Слово Божье в статический (неподвижный) объект, который человек может изучать и разбирать на части, как можно расчленять мертвое тело. Но Слово Божье предстает перед нами не как объект, который мы можем контролировать, а как субъект, который контролирует нас и влияет на нас. Ученый не может произвести разряд молнии и затем хранить его в лаборатории для последующего изучения, он может просто наблюдать за ним в то время, когда это происходит. Так же и Слово Божье - это нечто такое, что происходит с нами, и это событие - речь Бога к нам через Иисуса Христа. Это не застывшее учебное пособие с заключенной в нем информацией (как, например, расписание движения поездов), но динамичное событие, требующее ответа (как, например, предложение выйти замуж).

Явленное Слово Божье - это событие, когда Бог говорит с человеком и являет Самого Себя через Иисуса Христа. Однако каким образом мы можем узнать об этом? Записанное Слово Божье - это свидетельство о событии Божьего откровения. Ветхий Завет указывает на Иисуса Христа, Который Должен прийти. Новый же Завет смотрит на Иисуса Христа, как бы вспоминая о Нем. Функция их такая же, что и функция Иоанна Крестителя, - указывать на Иисуса Христа: "Вот Агнец Божий". (С самых первых дней пастырского служения Барта, над его столом висел портрет Иоанна Крестителя, указывающего на распятого Иисуса Христа, принадлежавший кисти Грюневаль-Да.) Современная церковь через Извещаемое слово (в проповеди, богословии, таинстве) также несет в себе свидетельство о Слове явленном. Это возвещение должно основываться на записанном слове - Библии, и церковь не имеет права проповедовать что-либо еще.

Записанное слово Писания и возвещаемое слово не являются сами по себе откровением, это грешные человеческие слова, указывающие на откровение Божье. Будучи словами человеческими, они слабы и ограничены, но они становятся Словом Божьим, когда Бог начинает использовать их. Бог говорил к человеку через Иисуса Христа. Библия содержит в себе свидетельство об этом. Церковь возвещает это библейское свидетельство. Когда Библию читают и возвещают сегодня, то в тот момент вновь говорит Бог через записанное и возвещаемое слово. Таким образом, когда того желает Господь, записанное и возвещаемое слово становится именно Словом несущим в себе свидетельство, оно начинает говорить лично к нам через Иисуса Христа. Следовательно, Библия - это Слово Божье, утверждающее откровение прошлое и обещающее откровение будущее. Эти три формы Слова Божьего - явленного, записанного и возвещаемого - неотделимы друг от друга. Они представляют собой единое слово, в триединой форме, по аналогии с Троицей.

Для Барта Слово Божье - это событие, то, что случается или происходит, и он не может назвать Библию просто словом Божьим. Библия - это слово Божье только в том смысле, что она свидетельствует о прошлом событии, то есть о том, что Бог говорил и продолжает говорить через нее сегодня. Барта часто критиковали за это утверждение. Однако раз "слово Божье" было определено как "событие разговора с нами", то таким образом невозможно уравнять Библию со Словом Божьим. Однако нельзя сказать, что реальное различие исходит только из бартовского определения "слова Божьего". Барт делает ценное по своей сути возражение против концепции излишней статичности слова Божьего, уравнивающей его просто с книгой. Но сам он склоняется к другой крайности. Рассмотрим еще раз пример с предложением выйти замуж, направленное девушке по почте. Когда она раскрывает письмо, только тогда оно становится предложением о замужестве. Если письмо так никогда и не доходит до нее, то оно никоим образом и не будет предложением о замужестве. Но в другом, действительном своем значении это письмо поистине является предложением о замужестве, вне зависимости от того, получит она его или нет, и остается таковым даже и после того как обе стороны отходят в мир иной. Таким образом, слово Божье может пониматься и как событие Божьего разговора с нами, и как содержание Его речи, записанной в Библии.

Для Барта, богословие должно быть основано только на Слове Божьем, а не на человеческой философии. (Именно поэтому он отказывается от своего первого тома "Христианской догматики", так как в нем недостаточно четко высказывалась эта мысль.) Барт выступал против всякого естественного богословия, богословия, основанного на акте творения или на человеческом разуме в отрыве от Божьего откровения. Фома Аквинский разработал двухъярусную систему, в которой разум устанавливает существование Бога и некоторых из Его атрибутов, в то время как откровение полагает на этом основании некоторые собственно христианские доктрины. Реформаторы отказались от такого подхода и основали свое богословие только на библейском откровении. В восемнадцатом веке деисты предложили новую религию, основанную только на природе и разуме. В ответ на это защитники ортодоксии приняли на вооружение концепцию, сходную с концепцией Фомы Аквинского, соглашаясь с правотой естественного богословия, однако отрицая его полноту или завершенность. Либерализм также начинался со списка концепций светского мира и построил свое богословие на этом основании. Последствия этого были просто ужасны.

Барт предлагал отменить всякое естественное богословие и настаивал на том, что Слово Божье есть единственное основание богословия. Таким образом, он выразил четкий принцип, исходивший из несформулированного подхода, принятого на вооружение реформаторами. Этот принцип создал прочную идеологическую базу, направленную против внедрения в церковь нацистских идеалов. База эта послужила основанием "Барменской декларации". Как раз в то время, когда борьба с нацизмом достигла своей кульминации, друг Барта Эмиль Бруннер (Emil Brunner) опубликовал из ряда вон выходящую статью "Природа и благодать". Он утверждал, что есть два откровения Божьего: в акте творения и в Иисусе Христе. Несмотря на то, что последнее откровение недостаточно для построения естественного богословия, все-таки в нем есть "точка соприкосновения" с Евангелием. Например, наша совесть дает нам осознание греха, а Евангелие как раз и адресуется этому осознанию. Он утверждал, со значительной долей справедливости, что его менее крайняя точка зрения ближе к точке зрения реформаторов, чем точка зрения Барта. Ответ Барта был скорым и исполненным гнева. Озаглавлен он был "Нет!". В своем ответе Барт подверг высказывания Бруннера суровой критике. (Суровость критики может быть объяснена сложностью тогдашней ситуации в Германии.) Для Барта существует только одно откровение от Бога: откровение в Иисусе Христе. Без Евангелия не может существовать истинная концепция греха. Евангелие приходит к нам не как аэроплан, выискивающий наиболее подходящее для посадки место в нашем сознании, но как бомба, освобождающая для посадки место.

Кто же был прав? Барт опасался, что Бруннер своим поступком открывает дверь для нового либерализма, в котором человеческое естественное понимание Бога будет контролировать и искажать откровение Божье. Он опасался, что Бруннер (находившийся вне конфликта, в Цюрихе) открывает Дверь нацистскому влиянию на Церковь. Опасался он также и еще одной угрозы. Философ Людвиг Фейербах в своем труде "Сущность христианства" (1841) Утверждал, что все богословие (разговоры о Боге) всего-навсего являются лишь антропологией (разговорами о человеке). Утверж дать, что Бог любит и что Он добр, - значит утверждать высшую ценность человеческой любви и мудрости. Разные культуры приписывают Богу такие качества, которые они сами считают достойными подражания. Религия - это простейшая и косвенная форма самопознания человека, которая сегодня перекрывается философией.

Идеи Фейербаха оказали большое влияние. Повлияли они на Карла Маркса, увидевшего в них объяснение религии, на Фрейда, увидевшего в Боге идеализированный образ отца. Особенно уязвимы оказались в связи с этим идеи "Шлейермахера и приверженцев либеральной традиции, которые основывали богословие на человеческом религиозном опыте, а позднее и идеи *Бультма-на. Все богословие Барта можно расценить как ответ Фейербаху, задержанный во времени, это попытка показать, что Бог не сделан по человеческому подобию. Чтобы понять Бога, мы должны начинать не с абстрактной идеи слова "Бог" и затем связывать это с христианским Богом. Именно таким образом начинал Фома Аквин-ский естественное богословие. Также большинство систематических теологии начинались с доктрины о Боге, прежде рассмотрения Его Самооткровения. Наоборот, мы должны начинать с Бога именно в той форме, в какой Он был явлен нам через Иисуса Христа.

Бог - это не абстрактная категория, с помощью которой должно быть оценено даже христианское понимание этого слова, Тот, Кто назван Богом [в Библии], есть единый Бог, единственный Бог и только единосущный Бог.

"Христианское понимание

откровения".

Отрицание Бартом всякого естественного знания о Боге означает, что христианский Бог полностью непознаваем вне Иисуса Христа, что Он приходит к неверующему как совершенный незнакомец. Барта критиковали за то, что он всерьез воспринимал человека-атеиста, как совершенного безбожника. Даже у такого человека "есть заполненное Богом пустое пространство". Несмотря на то, что Барт был прав, когда предупреждал об опасности дохристианского понимания Бога, контролирующего христианскую доктрину, он заходит слишком далеко, делая христианскую доктрину совершенно неизвестной информацией. К концу жизни Барт немного изменил свою точку зрения. Он сравнивал Иисуса Христа, единственное слово Божье и единственный свет в жизни, с другими "истинными словами" и "меньшим светом", через которые говорит Он. К ним относятся, нехристианский мир и физическое творение. Однако Барт продолжал настаивать, что они не являются независимыми от единого откровения Бога в Иисусе Христе.

Единственное слово Бога к человеку содержится в Иисусе Христе. Все действия Бога, направленные к человеку, проходят через Иисуса Христа. Этот принцип исключает естественное богословие. Он является определяющим для всего христианского богословия, что можно расценивать как положительный факт. Все доктрины должны истолковываться с христологической точки зрения. Это приводит к так называемому "хри стомонизму" или, менее вежливо, "ползучей христологии". Барт же предпочитал термин "христологи-ческая концентрация". Этот принцип приводит к радикальному пересмотру некоторых традиционных доктрин. Неправильно предполагать, что Бог видит одних людей "во Христе", других - "в Адаме" или "вне Христа". Бог видит всех людей в Иисусе Христе, всех видит прощенными, хотя сами люди могут это и не осознавать. Незаконно показывать людям их греховность с помощью проповеди закона (например Десяти заповедей). Доктрина о грехе не может быть понята в отрыве от Иисуса Христа. Те люди, кто не знают Его, не имеют истинного понимания греха. Далее, грех должен рассматриваться как наш ответ на благодать Божью, а не наоборот. Неправильно предполагать, что воплощение Христа произошло потому, что человек согрешил. Барт предлагает новые, блестящие идеи для понимания традиционных доктрин в свете своего хрис-тологического принципа. Это весьма увлекательное занятие. Но строгий контроль этого принципа над доктринами приводит к искажению библейской картины в некоторых случаях.

Барт оставался последовательным в своих основных положениях. Однако он смягчал свои суждения с годами и пересматривал некоторые свои утверждения. Претерпела изменения и его первоначальная враждебность к либерализму девятнадцатого века. Он стал считать богословов девятнадцатого века (даже Шлейермахера) великими людьми, которые пыта лись выработать свои убеждения в трудный период истории, и сделал вывод, что мы можем у них кое-чему научиться. Это не означает, что он закрыл глаза на их заблуждения, - он увидел значительность этих людей. В первые годы движения неоортодоксии Барт, а с ним и другие деятели, особенно выделяли божественную природу Бога. Выделяли они ее настолько сильно, что возникала угроза возникновения заблуждения противоположного шлейермахеровско-му, а именно, "возвеличивание Бога происходило за счет уничижения человека" Позднее, в своей лекции "Человечность Бога" (1956), Барт признал, что они поступали слишком односторонне, учитывая неотложные требования времени. Следует избрать другое направление, которое бы не уводило в сторону от божественной природы Бога, но и было вместе с тем несколько иным. В божественной природе Бога еще есть и человеческая природа - в Иисусе Христе. "В Иисусе Христе нет оторванности человека от Бога и Бога от человека". Как он сказал об этом несколько иными словами в 1948 году: "Весть о благодати Божьей видится более неотложной, чем весть о законе Божьем, гневе, суде и наказании". Есть еще одно интересное изменение в позиции Барта: его отказ от доктрины о крещении младенцев. В фрагментах незаконченного тринадцатого тома "Церковной догматики" он недвусмысленно высказывается против этой практики, хотя ранее выступал в ее защиту.

Всю свою жизнь Барт оставался смиренным верующим. Во время похорон Барта Ханс Кюнг вспомнил, как после какого-то спора он сказал Барту, что у него сильная вера. Ответ Барта довольно интересен:

Итак, вы сказали, что у меня сильная вера. Я никогда не считал, что у меня есть сильная вера. И когда придет день и я предстану перед моим Господом, то стоять перед Ним я буду не со всеми моими деяниями, с томами своей "Догматики" в корзине за спиной. И не скажу я тогда: "Я всегда хотел творить только добро, у меня была сильная вера". Нет, тогда я скажу только одно: "Господь, будь милостив ко мне, бедному грешнику!"

ГУСТАФ АУЛЕН

Густаф Аулен (GustafAulen) родился в 1879 году. Наряду с Андер-сом Нюгреном и Гюставом Винг-реном (Anders Nygren, Gystav Wingren) он считается одним из ведущих шведских богословов своего века. У Аулена и Нюгрена было много идей, общих с неоортодоксией *Барта и других деятелей, хотя у них был свой собственный подход.

С 1913 по 1933 год Аулен был профессором богословия Лунд-ского университета. Затем он нес служение епископа в Стренгнесе (Strangnas) с 1933 года до 1952. Затем он возвратился в Лунд, где и жил до самой смерти, последовавшей в 1977 году. Он играл ведущую роль в экуменическом движении и был вице-президентом Эдинбургской конференции веры и порядка 1937 года. Во время войны он решительно выступил против нацизма. Он также играл важную роль на генеральной ассамблее 1948 года

Всемирного Совета Церквей в Амстердаме. Кроме того Аулен сочинял церковную музыку.

Аулен написал несколько книг, среди которых было изложение систематического богословия под названием "Вера христианской церкви" (1923). Однако более всего он известен благодаря серии лекций, прочитанных в 1930 году и опубликованных в сокращенном варианте на английском языке под названием "Христос - Победитель". Цель Аулена состояла в том, чтобы исправить традиционную историю идеи искупления, в том виде, как ее излагали *Ритчль, *Гарнак и многие другие. Ритчль считал эту историю историей борьбы двух противоположных доктрин: объективной доктрины, сформулированной *Ансельмом, и субъективной доктрины, сформулированной *Абеляром. Согласно объективной доктрине, Христос умер для того, чтобы удовлетворить справедливость Божью, чтобы дать возможность Богу принять нас. То есть, чтобы Бог примирился с нами. Согласно субъективной доктрине, Христос пришел и умер, чтобы изменить нас, а не отношение Бога к нам. То есть, чтобы мы примирились с Богом.

Согласно интерпретации Рит-чля, у ранней церкви не было продуманной доктрины об искуплении. Аулен не соглашается с ним. Он видит в ранней церкви классическую или драматическую идею искупления. Это была доктрина об искуплении, завершенная полностью и являющаяся доктриной в истинном смысле этого слова. Эта доктрина явно отличается от обоих упомянутых выше доктрин и, по Аулену, пре восходит их. Она истолковывает искупление как "божественный конфликт и победу" над силами зла этого мира. В отличие от двух других подходов, она "представляет собой работу искупления или примирения как работу Бога, от первого слова и до последнего". Именно такую точку зрению усмотрел Аулен в учении первой церкви, особенно в трудах