Человекиживотниев мифах и эволюции

ИЗ ЖИЗНИ ПИНГВИНОВ

В популярной книге "Остров пяти миллионов пингвинов", увидевшей свет четверть века назад, Шерри Кейртон пишет: "Не знаю, встречалось ли мне за те сорок лет, что я путешествую, исследуя природу, по свету, столь же интересное и одновременно столь же занимательное существо, как пингвин. Над ним невозможно не смеяться из-за комического выражения, которым он так известен. Только остров пингвинов научил меня, что они заслуживают не одной лишь усмешки. Пусть они кажутся и не особенно смышлеными - хотя часто, по-видимому, инстинктивно поступают удивительно мудро и обдуманно - но это храбрые и верные существа и достойные супруги."* /*Cherty Kearton: Die Insel der fünf Millionen Pinguine. Stuttgart o. J/

Кто хоть раз видел пингвинов, подтвердит это описание. Эти птицы, которые не умеют летать, а вместо этого, выпрямившись, неуклюже ковыляют по земле или ползают на брюхе - весьма необычный народец. Многими тысячами они внезапно выходят из океана к местам гнездовий. Тогда они бесчисленны, как морской песок. Через несколько недель после спаривания самка откладывает яйцо. Супруги совместно высиживают его и с трогательным вниманием заботятся о воспитании чаще всего единственного птенца. Все это происходит в стае, гнездо к гнезду и голова к голове с другими птицами.

Когда птенцы становятся достаточно самостоятельными, вся колония уходит обратно в море.

Этот ритм повторяется заново каждый год, с той лишь разницей, что у каждого вида он свой индивидуальный. Большинство спаривается летом. Императорские пингвины, наоборот, выходят на сушу осенью и всю зиму проводят за высиживанием и воспитанием птенцов. Ослиные пингвины спариваются даже дважды в год; осенью и весной. Правда, они живут ближе к умеренным широтам, чем большинство их сородичей.

Жизненное пространство всех пингвинов весьма ограничено. Это антарктические животные. Сфера их обитания простирается от Южного полюса до отдельных островов, разбросанных в окружающем океане. Все они используются пингвинами для гнездовий. Эта сфера захватывает Новую Зеландию и Тасманию и через Кергелен и острова Крозе достигает Южной Георгии, Южных Оркнейских, Южных Шетландских островов и юга Африки. Холодные течения занесли их даже на Галапагосские острова, расположенные у самого экватора. Зато на Северном полюсе и в Северном Ледовитом океане пингвин неизвестен.

Феномен, с которым мы здесь сталкиваемся, заслуживает того, чтобы остановить на нем внимание. Ведь лишь очень немногие виды имеют столь ограниченную жизненную сферу. Как это понимать? Разве Северный полюс не такой же, как Южный? Оба представляют собой области, выделяющиеся из остального царства Земли; в обоих дневной ритм превратился в годичный, ведь солнце лишь однажды за все 12 месяцев восходит и опускается за линию горизонта. Обе полярные зоны покрывает панцирь вечного льда. Но под ним эти области совершенно не похожи друг на друга. "Северная полярная область — это огромная, наполненная морем чаша, из которой выступают остатки отдельных островов, окруженная со всех сторон сушей. Южная полярная область - это, наоборот, твердая земля, точнее, обширный, возвышающийся над океаном блок суши".*/*Ewald Banse: Geographische Landschaftskunde (Heft 21, "Geographische Bausteine. Gotha 1932)/ Этим характеризуется основная противоположность обоих полярных регионов.

Еще ярче это выступает в следующем описании: "Северный полюс находится в глубоком море величиной с Европу; у полюса глубина больше 4200 метров. Наоборот, Южный полюс - это почти центр огромного массива суши, части света, в полтора раза превышающей Европу. Он расположен на высоте примерно 2900 метров над уровнем моря. Вокруг глубокой морской чаши Северного полюса огромные массивы Азии, Европы и Америки образуют почти замкнутое кольцо; а материк Южного полюса, шестая часть света, совершенно изолирован в океане глубиной 5000 метров. Атлантический, Тихий и Индийский океаны сливаются в один необозримо величественный водный мир".*/*Emst Herrmann: Die Pole der Erde. Berlin 1959/

Если попытаться более четко обрисовать образ обоих земных полюсов и представить себе в этой связи, что Северный Ледовитый океан имеет глубину 4000 метров, а южный материк поднят над уровнем моря приблизительно на 3000 метров - таким образом, разница составляет 7000 метров - если представить далее, что на севере находится море, окруженное со всех сторон берегами, а на юге омываемый океаном огромный остров, тогда эта полярность в своей сущности станет еще более ощутимой. Северный полюс - это море, окаймленное берегами огромных континентов. Южный полюс - остров, омываемый водами необозримого океана.

Море и остров - вот два начала, все снова и снова в бесконечной изменчивости формирующие ландшафт Земли. Праостров - это Южный полюс. Праморе - Арктика, и из обеих сфер формирующая сила проникает во все остальные области Земли. Так и хочется сказать: все острова, где бы они ни находились, это дети Антарктики. А все моря, какими бы большими или маленькими они ни были, произошли от огромной чаши Северного полюса.

Каждый остров это выкристаллизовавшийся, уплотнившийся из окружающей воды участок суши. Живущие в струящемся элементе силы концентрируются в центральной точке и словно "выпекают" его. А море - это процесс растворения, совершающийся посреди твердого земного царства. Растворяющие силы струятся из центра к окружающим берегам и долгими тысячелетиями подтачивают скалы.

Остров - это становление Земли; море - ее прехождение, умирание. Уплотнение и растворение живут в обоих этих началах. Северный полюс стар; Земля там растворилась. Отсюда в поток эволюции врываются ледниковые периоды и на столетия покрывают льдом северные континенты, а затем уходят назад, к праматери всех морей. С Южного полюса, наоборот, струятся уплотняющие, островные силы. Они образуют континенты и придают земному царству способность отвердения.

С Севера струится тенденция к растворению, и чтобы Земля не стала совсем жидкой, она уравновешивается мощными массивами континентов. Уплотнение действует с юга, но чтобы Земля полностью не очерствела, этой гигантской силе противостоят океаны.

Вот какова противоположность этих двух полярных областей. Таинственная прелесть морей, которые вливают во всякий ландшафт нечто грезящее, провидческое, когда небо отражается в воде и видит в ней самое себя, происходит с Севера. С Юга приходит дающая воде опору, укрепляющая строгость - основная черта всех островов. Она обращает к небесам не зеркало, а кулак. Земля становится независимой и восстает против неба.

Пингвины - детища этих своевольных сил. Они собираются там, где действуют силы земного уплотнения и образования островов.
Почему, встречаясь с пингвинами, мы чувствуем себя возвышающимися над ними и выражаем это превосходство легкой усмешкой? А думая об этих маленьких, прямо держащихся птицах, мы ощущаем какое-то трагикомическое чувство.

Может быть, смех вызван тем, что пингвин - карикатура на птицу? Это и птица, и не птица, ведь она не может летать; ее крылья - укороченные обрубки, словно уродливые руки, покрытые чешуей (эпидермисом), движутся вверх-вниз. Когда пингвин выставляет их, возникает жалкая картина; ведь никогда - это очевидно - обрубки не смогут поднять круглое тело в воздух. Невозможность летать превращает птицу уже не в смешную, но в трагическую фигуру. Комичность пингвина имеет другие причины. Не кроется ли она в попытках подражать человеку? Вместо того чтобы летать, он, идя по земле, выпрямляется, начинает болтать и браниться, и держит себя так важно, будто действительно что-то из себя представляет. Так нам кажется, поэтому рот сам собой расплывается в улыбке. Как будто бы рыба, у которой плавники превратились в ноги, вышла на землю и гордо выпрямилась.

Пингвин - это, в сущности, превратившаяся в рыбу птица. Его царство вода, тут он чувствует себя как дома. У Брема читаем: "Они проплывают под водой около 30 метров, затем выпрыгивают, чтобы перевести дух, как маленькие дельфины, сантиметров на 30, и после 60-80-сантиметрового прыжка снова ныряют. При таком способе движения они пользуются только крыльями, как бы летают в воде... При этом они плывут с такой невероятной скоростью, что легко обгоняют быстро движущийся пароход".*/*Brehms Tieileben. Herausgegeben von Otto zur Strassen. Vögel. Band I. Leipzig 1911/

У Герлаха читаем следующее: "С такими крыльями они не могут летать как птицы, вместо этого они машут ими в воде. Крылья-ласты движутся с огромной скоростью, до двухсот ударов в минуту. Пингвины как бы летая носятся в воде, перемещаясь со скоростью около 10 метров в секунду".*/*Richard Gerlach: Die Gefiederten. Hamburg 1953/

Таким образом, они с легкостью могут проплыть километр за две минуты, а за час тридцать километров. Стоит ли удивляться, что до сих пор неизвестно, куда они уплывают, когда вместе с подросшими детенышами покидают острова и уходят в море? Возможно, сфера их обитания - это все южные моря вплоть до экватора. Мы не знаем этого, но вода их подлинная родина.

Королевские пингвины

Еще отчетливее это подчеркивается прямизной походки и примечательным рисунком и расцветкой оперенья: грудь как бы в белой сорочке, а поверх черный фрак. Прибавьте к этому, что они, столпившись тысячами, болтают, толкаются, отбирают друг у друга необходимые для строительства гнезда камни; хоть порой они и лишаются супруги или столь оберегаемого яйца, все же они хорошие мужья и заботливые родители. Как раз эти, сегодня хорошо изученные и исчерпывающе описанные качества, делают находящегося на суше пингвина такой смешной фигурой. Он должен быть птицей, но не может этого; ведь у него нет крыльев, и потому он привязан к земле.

Чтобы преодолеть этот изъян, он стремится стать человекоподобным. Но это совершенно не удается. Так и проводит он это неудавшееся бытие, осужденный на полгода оставлять свой морской дом, выходить на землю и изображать какую-то промежуточную форму, вспоминая и повторяя когда-то присущее ему птичье бытие, и одновременно выпрямляясь подобно человеку, и все же оказываясь не в состоянии им быть. Кто не вспомнит здесь о заклятиях, превращающих человека в животное или заставляющих какое-либо существо проводить часть жизни в месте, которое становится для него адом? Как дочь Деметры однажды оказалась в царстве мертвых и лишь на несколько месяцев могла выходить на свет! Нечто похожее заключено в жизни пингвинов и скрывается под маской комичности и несовершенства. Не действует ли здесь рука Кирки, могущественной волшебницы, дочери Гелиоса?

На островах и побережье Арктики пингвинов нет. Однако вплоть до начала прошлого столетия там обитал особый вид птиц, напоминающий пингвинов: бескрылая гагарка. Хотя она и принадлежала к совершенно другой ветви, однако подпала схожему превращению. И у нее крылья превратились в укороченные отростки и исчезла способность летать. По величине она напоминала большого пингвина: приблизительно 90 см высотой. Двигалась она в вертикальном положении, имела белый живот и черную спину. Ближайшие родственники: гагарка и кайра.

Раньше бескрылая гагарка жила не только на островах северных морей; доисторические останки найдены на побережье Дании, Ирландии и даже на юге Североамериканского континента.* /*С севера происходит и имя "пингвин". Хорошо известную им бескрылую гагарку моряки называли Pen-Gwyn (белая голова). Здесь речь идет о двух кельтских словах: Реп - голова, Gwyn - белый, позднее перенесенных с бескрылой гагарки на пингвина. Но это произошло только в английском и немецком. Французы Pingouin'oм называют гагарку, а самого пингвина - manchot./ Последних живых экземпляров видели еще в 1820 г. в Гренландии. С тех пор эта птица - раньше, наверное, столь же многочисленная, как сегодня пингвин - исчезла с лица Земли. До этого ее особенно часто можно было встретить в Гренландии, Исландии и на Ньюфаундленде. "Все исследователи упоминают, что бескрылая гагарка умела плавать с высоко поднятой головой, но втянутой шеей, а будучи потревожена, сразу ныряла. На скалах сидела вертикально выпрямившись. Передвигалась или бежала прямо, как человек, и чуть что ныряла в море на глубину 4-5 метров".* Спаривались бескрылые гагарки летом и откладывали одно яйцо; о способе и времени высиживания существуют лишь догадки. /*Brehms Tieileben, a. a. O. Vogel. 2. Band/

Во всяком случае, в арктической области возникли формы, подобные тем, которые мы сегодня встречаем у пингвинов. Оба потеряли свои птичьи качества, чтобы навсегда оставить воздух, но зато приобрести способность плавать. Совсем не родственные друг другу по происхождению, и бескрылая гагарка, и пингвин подверглись одинаковой участи и должны были перестать летать. Есть ли еще птицы с похожей судьбой? Мы знаем целый ряд видов: некоторые еще живы, другие уже вымерли. Прежде всего это отряд страусов. Крылья у них столь укорочены, и перья такие мягкие, что совсем не пригодны для полета. Но зато у них сильно развиты шея и ноги: так что выпрямившийся страус часто достигает высоты больше двух метров. Похожий облик имеют австралийский казуар, южноамериканский нанду и вымерший несколько сот лет назад моа из Новой Зеландии. Последний достигал высоты от 3, 5 до 4 метров, обладал мощными бедрами и сильной шеей. Кое-где еще изредка встречается новозеландский киви.

Все эти птицы лишились возможности летать. Зато, за исключением киви, развили сильные ноги и очень длинную шею. Получается, что этим они как бы возместили потерю в крыльях. Тут вспоминаются слова Гете из стихотворения "Метаморфозы животных":

"Лишь во внутреннем являет

Дух способность противления,

Разрывая оболочку, лепит новые Он формы,

Словно волны; правда, эти начинания напрасны.

Ведь не кто иной, как Он проникает в эти члены,

Наделяя их богато; и тем самым ущемляет Он

Другие. Уничтожит это бремя перевеса

Красоту, изящность формы и все чистое в движеньи. "О юных страусах и казуарах рассказывают, что они грациозно двигаются. Чем старее и больше становятся птицы, тем сильнее выступает это "бремя перевеса" в шее и в ногах, и тем грубее и тяжеловеснее становится поведение. Крылья и полет "съедаются" ногами и бегом. И чтобы уравновесить развитие мощных нижних конечностей, из тела выступает шея; так возникла современная форма.

Эти бегающие птицы, опять-таки за исключением киви, живут в широких степях. Песок, солнце, короткая трава и сухость окружают их. Как считает Портман, сильные мадагаскарские страусы (Aepyornithes) были постепенно уничтожены из-за того, что "увеличивающееся выкорчевывание светлых, смешанных с саванной рощ на большей части острова выгнало многих животных в непригодные для их жизни болотистые леса". "Там гигантские страусы стали жертвой крокодилов".* И дело не только в этом. Сферой обитания этих птиц были степи, а не джунгли; поэтому они вымерли. /* Adolf Portmann: Von Vögeln und Insekten. Basel 1957./

У всех этих птиц преобладают силы сухой земли. Они высушили тело, утончили оперенье и превратились в бегунов. (У киви сила крыльев перешла в изогнутый удлиненный клюв). Примечательно, что все они живут главным образом в южном полушарии.

Не прямая ли это противоположность пингвинам? У обеих групп крылья укорочены. Но у пингвинов шея и ноги не вытянуты, а, наоборот, подобраны. У них голова переходит прямо в грудь, а ноги выступают из живота, как короткие обрубки. Здесь не воздух высушил тело; напротив, сырость и темнота так раздули туловище, что ноги и шея совершенно потонули в нем. Этот облик напоминает кита, тюленя и дельфина. Конечности превратились в ластоподобные придатки, тело разбухло от жира и стало баллонообразным.

На севере и на юге, где господствующими силами стали мороз, темнота и влага, как противоположность страусу и казуару возникли пингвин и бескрылая гагарка. Способны ли мы познать скрытую в их существовании загадку?

В последние десятилетия поведение больших колоний пингвинов изучалось очень внимательно. При этом выяснилось, что ритм странствия разных видов различен. Так, изученные Кейртоном ослиные пингвины приходят на остров Дассена, расположенный севернее Капштадта, дважды в год, в марте и в сентябре; оба раза для высиживания яиц и выведения потомства. Как правило, эти пингвины откладывают по два яйца, вместо обычного одного, как принято у других видов.

Недавно изученные группой французских исследователей императорские пингвины выбирают для высиживания и воспитания птенцов самое страшное время года - антарктическую зиму. Едва ли здесь можно говорить о каком-то инстинкте, который должен якобы служить сохранению рода. Самки и самцы начинают появляться на ледяных плоскогорьях Антарктиды в апреле, мае. Время полной полярной ночи, период страшнейших ураганов и леденящего мороза, они без всякой пищи проводят в трогательной самоотдаче только что родившимся малышам.* /*См. Mario Marret: Sieben Mann bei den Pinguinen, Bern 1956, а также Jean Rivolien Emperor Penguins. London 1956./

Большинство других видов, насколько нам известно, высиживают яйца антарктической весной и летом. Таким образом, для пингвинов нельзя указать какого-то единого ритма жизни. Различные виды имеют индивидуальные периоды странствий.

Но нет никакого сомнения, что появление пингвинов на местах будущих гнездовий можно сравнить с возвращением других птиц на родину. Высиживание яиц - это для пингвинов время работы и бодрствования. Они переживают в эти месяцы любовь, рождение и борьбу, и только когда снова возвращаются в море, "в страну грез", начинается мир и благоденствие. Для пингвинов "море" это тоже самое, что для птиц наших широт "юг". Они не только нырнули в воду, но и избрали ее своим "раем". Они стремятся в воду, как другие птицы в далекую страну своих мечтаний.

А на суше, хотя они и не могут летать, все же пытаются вести себя как птицы. У них есть предсвадебные танцы. Они строят различные гнезда, годами моногамны и очень заботливы к потомству. Такой характерный для птиц способ поведения у пингвинов еще усилен, часто даже превращается в карикатуру и причудливо искривляется. Так как держатся они вертикально, то во время брачного периода и перед свадьбой дело доходит до настоящих поцелуев - пингвины трутся носами и ласкаются. Молодые пингвины часто разводят крылья и пытаются обнять своих дам. При этом раздаются всякие писки и крики.

Гнездо оба супруга строят вместе. Сначала работает один, потом, когда он устанет, его сменяет другой, чтобы через несколько дней дом – обычно углубление, похожее на небольшую нору - был готов. Затем, после завершения работы муж и жена спускаются к морю, купаются и ужинают. Потом они встречаются со знакомыми, болтают, фланируют по улицам и, наконец, возвращаются в построенный дом.

Появившееся через три или четыре недели яйцо приветствуется родителями с радостью и восхищением. Они вместе заботятся о воспитании птенца - ведь это время всевозможных опасностей. Чайки и ибисы с нетерпением поджидают, как бы украсть и съесть бесценное яйцо.

Только половине птенцов удается вылупиться, и те большей частью становятся жертвой врагов и тяжелых жизненных условий.

Для птенцов императорских пингвинов нет вообще никакого гнезда. Яйцо находится в брюшной складке, птенец неделями сидит на ногах у отца, сохраняемый и согреваемый его животом. Мать в это время где-нибудь далеко в море "наедает" себе новые силы. Отцы же всю ледяную полярную ночь выстаивают, тесно сбившись в кучи, сотни и тысячи птиц, чтобы противостоять уничтожающим ветрам. Образовав большие группы, они обмениваются последним оставшимся у них теплом. А внутри сидят детеныши, маленькие, почти совсем без перьев, и неделями ждут возвращения солнца. Жизнь пингвинов - это не только радость и игра. На суше они несут свою птичью судьбу как тяжкое обременяющее воспоминание, их участью становится мучение и нужда.

Некогда пингвины отбросили птичью долю, чтобы обрести другую, может быть, лучшую жизнь. За то, что они ныряют в море, раз или даже дважды в год с них спадают чары, и они с болью вспоминают свое птичье существование. Кейртон описывает, что молодые, всего нескольких недель отроду, пингвины испытывают страх перед водой, и только большими трудами и терпением родителей удается заставить их впервые попытаться нырять и плавать. Но к этому они прибавляют еще нечто: "Порой, - говорит он, - странным образом кажется, будто у них есть чувство: плавники - это крылья, и, немного поупражнявшись, можно было бы полететь. Во всяком случае, я часто мог наблюдать, как молодые птенцы с видимым старанием били крыльями, как будто они были убеждены, что так и надо поступать... Эти попытки видишь так часто, что, на мой взгляд, дело здесь не только в разминке. Может быть, это наследие ранних земных эпох... когда пингвины действительно могли летать".*/* Cheny Kearton, см. выше/

Очень вероятно, что так и было на самом деле, и что какое-то или какие-то события привели к утрате способности летать. После того как пингвины стали нелетающими, крылья съежились и превратились в плавники, позволившие им жить в воде. Антарктические силы образования островов, тьма и огромные водные просторы "раздули" его тело, втянув в него ноги и шею. Так из птицы получилась рыба, которая, правда, раз в год должна опять становиться птицей, хоть это трудно и тяжело. Род не смог бы существовать дальше, если бы не было этого ежегодного жертвенного выхода на сушу.

Живя на суше, пингвин превращается в карикатуру на человека. Он даже обречен на регулярно наступающее заболевание: линьку. Хотя она характерна для всего птичьего рода, но у большинства водоплавающих протекает так, что на несколько недель теряется всякая уверенность в полете. Лебеди, утки и гуси сбрасывают одновременно все маховые перья. Пока у них снова не вырастает оперенье, возвращающее способность летать, они скрываются в густых прибрежных зарослях и болотах.

Большинство других птиц линяют более спокойным образом. Старые перья медленно выпадают и постепенно заменяются новыми. Часто при этом птицы выглядят жалко, но могут есть и летать.

Пингвин же действительно заболевает при линьке. Много недель подряд он не может ничего есть. Как другие птицы при смене оперенья теряют способность летать, так и пингвин теряет способность плавать. Кейртон рассказывает, что пингвины, которых он мог наблюдать, регулярно линяют в декабре. Они чувствуют наступление этого заболевания; в предшествующие дни особенно много едят, чтобы иметь хоть небольшой запас. "Они похожи на рождественских гусей... становятся все толще и толще, пока однажды не появляются первые, еле заметные признаки линьки. С этого момента начинается не меньше шести недель сплошных невзгод". Потеряна сила для ныряния и плавания. Прекращается охота, птицы оставляют гнезда и слоняются. Перья выпадают пятнами по всему телу. "В одном из таких мест можно увидеть тысячи пингвинов, стоящих, сбившись в тесные кучи, и один выглядит плачевнее другого". Весь остров тогда почти по щиколотку покрыт пухом и перьями, а посреди стоят сотни горестных фигур.

В конце периода линьки пингвины становятся такими тощими, что для ныряния они теперь слишком легки. И тогда они начинают глотать прибрежную гальку, чтобы набрать необходимый "вес". "Можно увидеть, как они бредут по берегу, рассматривая камень за камнем, причем некоторые не трогают (видимо, слишком большие или недостаточно гладкие, чтобы их глотать), другие же съедают, пока им не покажется, что набран достаточный балласт". (Кейртон).

Теперь пингвин начинает снова становиться рыбой. Чтобы добиться этого, он должен есть камни. Как птица - каким он стал после линьки - пингвин потерял нужную для ныряния земную плотность. Поэтому-то он и глотает камни, утяжеляется и превращается в морское животное. Время линьки, когда он должен поститься и страдать, снова возвращает его в птичье семейство. Тяжелые камни уводят его в воду.

Если спросить, каковы кульминации и характерные черты в жизни пингвинов, тогда выступят Два особенных переживания, выпадающих на долю каждому пингвину. Одно целиком связано с описанной выше линькой. Состояние нужды, недомогания и поста напоминает ему о том темном времени, когда он перестал быть птицей и стал рыбой. За это на него возложено ежегодное наказание, которое должны нести все водоплавающие. И не удивительно ли, что пингвин не забивается в темноту своего гнезда, чтобы там пройти это испытание? Он ищет общества своих сородичей, как будто знает, что разделенная беда - это уже полбеды.

Вскоре за тем он ест камни и так впадает в "пингвиний грех", становится рыбой, начинает грезить и возвращается в море.

Другой кульминацией в жизни пингвинов является разглядывание только что отложенного яйца. Все исследователи описывают, с каким волнением и удивлением оба родителя приветствуют яйцо; как они поворачивают его туда-сюда, рассматривают со всех сторон и никак не могут насмотреться. Может быть, в этот момент в них пробивается что-то, что приблизительно можно сравнить с замечанием Рудольфа Штайнера, которое он однажды высказал об облике яйца: "Яйцо - это не что иное, как действительное отражение космоса... и философам не нужно выдумывать, как это у пространства есть три измерения; ведь если бы только действительно знали, куда смотреть, то всюду увидели бы мировые загадки. То, что одна из мировых осей длиннее, чем две другие, тому видимым доказательством служит куриное яйцо; его граница - скорлупа - подлинный образ нашего пространства".*/Rudolf Steinen Irdische und kosmische Gesetzmäßigkeiten. Доклады, прочитанные в Дорнахе с 24 июня по 3 июля 1921 г./

Может быть, предчувствие этого знания пробуждается в ощущении родителей-пингвинов. Оно едва брезжит в них. Но благодаря этому в них пробуждается сила высиживать яйцо со всем возможным вниманием и инстинктивной заботой, к каким только могло их привести такое глубокое переживание.

Хотя они выглядят жалкими и смешными, но под этой шутовской одеждой скрывается глубина и трагичность всего бытия. Они, пингвины, уже человеческие предки, только у них все искривлено и сдвинуто. Каждая трагедия имеет свою смешную сторону: так и становление человека связано с существованием пингвинов.

Но пингвин отважился оживить темное одиночество и холод Антарктиды. Уже одно это - год за годом сызнова совершающийся подвиг. Особенно для благородных аделей и императорских пингвинов, заселяющих покрытые снегом и льдом плоскогорья Южного полюса. Не вносят ли они тем самым чуточку земной судьбы в это всеми покинутое царство нашей планеты? И когда пингвины, завершив воспитание малышей, снова уходят в море, они расплываются в разные стороны; к Фолклендским островам, к побережью Южной Африки, к Новой Зеландии и Тасмании, и создают тем самым живую связь с обжитыми человеком областями.

Пингвины связывают Антарктиду с остальной Землей, служа ежегодными посланцами между ними. Не какие-нибудь межгосударственные договоры и территориальные притязания заставляют их так путешествовать. Они несут в полярные регионы весть о существовании на Земле человека.

Может быть, ближайшее знакомство с немногочисленными видами пингвинов позволит однажды соотнести их с различными человеческими расами, так что благодаря этому они предстанут как теневой образ всего человечества, странствующий на и вокруг антарктического континента. Пингвины, во многих чертах карикатурно подражая и повторяя человека, несут его образ к самым границам земного бытия.

Некогда весь птичий мир был могущественным духовным существом, парящим над водами. Поэтому большинство отрядов могут сегодня расправить крылья и парить в небесных просторах. Но другие должны были отказаться от полета, связав себя с водой и землей.

Пингвины - это приматы птичьего царства. Когда-то и у них были крылья, но они слишком быстро низверглись в отвердение и утратили при этом искусство полета. Вместо этого они приобрели способность к плаванью, и с тех пор они каждый год дважды путешествуют из воды на сушу и обратно, принося Южному полюсу песнь о человеке.

Это грубая песня, она больше похожа на крик осла, чем на пение птиц -так уж они кряхтят, поквакивают и лают -и все же это звук, идущий изнутри в страшное безмолвие . полярной ночи и кричащий ей: Земля одушевлена.