СЕМЕЙСТВО МЕДВЕДЕЙ. МИФЫ О МЕДВЕДЯХ

СЕМЕЙСТВО МЕДВЕДЕЙ. МИФЫ О МЕДВЕДЯХ

Всякая группа животных образует нечто завершение -индивидуальное. Они возникают, развиваются и распространяются в той или иной части Земли, чтобы в конце концов снова исчезнуть из мира земных форм. Тем самым они имеют особую, собственную и совершенно индивидуальную судьбу. Но мы не должны прельщаться мыслью, прозвучавшей еще у Брема и с тех пор постоянно возникающей у различных авторов, мыслью о том, является это животное полезным или вредным - так может рассуждать только обветшалая телеология, всецело зиждущаяся на превосходстве человека. Полезным может быть предмет; а животное это существо. Ведь и о человеке нельзя судить, полезен он или нет. Каждый человек достоин жить на Земле; иначе бы он на ней не родился.

Так и каждую группу животных нужно рассматривать в рамках ее собственных достоинств. Отдельные животные являются членами своего вида, рода, отряда, и как таковые они имеют только им присущую и только ими могущую быть исполненной задачу в общем плане земного творения. Познать и описать эту задачу, и тем самым разгадать судьбу всей группы призвана зоология будущего. Сегодняшнее исследование поведения - только первая дверь, приоткрытая в этот неведомый мир. Более спиритуальная интерпретация этнологических феноменов станет следующим шагом в это царство новых познаний. Но для этого мы должны выбрать иные масштабы, нежели то отношение между человеком и животным, которое сформировалось сегодня в цивилизованных странах.

В больших и маленьких городах, в поселках и предместьях человек почти полностью отделен от мира животных. Он создал собственные резервации, сохранив там последние участки , лесов и лугов. Между человеком и животным пролегла отчетливая граница. Там, где еще есть "дикари" - в лесах и болотах Амазонки, в некоторых областях Средней и Южной Африки, на Борнео, Целебесе и в Новой Гвинее - там люди и звери живут в гораздо более тесной общности; они знают друг о друге, враждуют, сосуществуют, взаимодействуют и образуют жизненное единство, симбиоз. Животное глубоко входит в жизнь человека, а человек в бытие животного. Жизнь одних пронизывается жизнью других, и речь здесь идет не только о страхе или суевериях, обуславливающих различные табу, праздники и священнодействия. Сам душевный мир животных, их действия, поведение, фантазии и сверхчувственные ощущения пронизывают представление, чувство и поведение живущих с ними дикарей.

Подобным же образом, только еще теснее, было связано с животными древнее человечество. Некогда - например, во времена древней Атлантиды, закат которой описал Платон - не только боги и герои в человеческом обличье ходили среди пробуждающихся человеческих сынов, но и групповые души животных пребывали вблизи человека. Они действовали в чувственном мире и вершили свои собственные деяния.

Боги, герои, групповые души животных, люди и звери жили и общались друг с другом в священнодействиях и культах, в церемониях и ритуалах; они влияли друг на друга и взаимоопределяли судьбу.

Следы этих событий мы находим в костях и окаменелостях, дошедших до нас как остатки древних культур. Но мы не должны думать, что тогда существовало только то, что сейчас превратилось в прах. Многое из того, что жило тогда, не оставило следов, потому что материально оно было слишком тонко и зыбко.

Тела и облики были пластичнее, изменчивее и непостояннее в своих формах, чем существующие ныне. Над пропастью между животным и человеком было переброшено еще много мостов. Морфологические переходы существовали не только к обезьянам, но и к хищникам, жвачным, слонам, моржам, тюленям и лошадям. Ведь паны и кентавры были не фантастическими химерами примитивной народной веры, а теми мостиками, которые некогда связывали развивающиеся животные группы с возникающими человеческими расами. Археоптерикс - это такая же переходная форма, как и кентавр. Один связывает птиц и рептилий, другой перебрасывает мост между человеком и копытными.

Белый медведь

Размышляя о семействе медведей, можно раскрыть многое из того, что высказано здесь только как предчувствие.

Могучее и сильное семейство населяет северное полушарие, к югу все более рассеиваясь и теряясь. Отдельные формы медвежьего рода как бы поясами охватывают Землю; их облик несколько меняется в зависимости от того, где они живут, в Азии или Америке. Кажется, что они образуют большие кольца, имеющие один общий центр, Полярную Звезду и катящуюся вокруг нее Большую Медведицу.

Ближе всего, по ту сторону Северного Полярного Круга, в глубинах ледяных пустынь Арктики живет белый медведь. Его дом - все околополюсное пространство. "Он встречается на восточном побережье Северной Америки, на Баффиновой земле и в Гудзоновом заливе, в Гренландии и Лабрадоре, на Шпицбергене и других островах. Его можно встретить и на материке, и среди плавучих льдов".* На Новой Земле, в Северной Сибири - всюду, где лежит арктический лед, живет белый медведь.

Следующее кольцо от Восточной Азии до Северной Америки образуют медведи с темной окраской. Их ареал простирается на юг через Канаду и отдельные районы Соединенных Штатов вплоть до Мексики.

Бурый медведь - это обычный, широко распространенный, всем известный медведь. Он бывает самых различных размеров, имеет множество расцветок и форм, и зоологам не так-то легко отделить друг от друга различные подвиды и формы. У Брема* читаем: "Если объединить все названные формы в один вид, то область его распространения будет простираться от Испании до Камчатки и от Лапландии и Сибири до Ливана и западных Гималаев"./*Brehrns Tierleben. 1915/ В Европе он живет пока что почти во всех горных областях; в южных Альпах, Абруццах, Пиренеях, Карпатах, на Балканах, Кавказе и Урале. Кроме того, он живет в лесах Швеции, Финляндии и России, Он населяет также Северную и Центральную Азию, его можно встретить в Сирии, Палестине, Персии и Афганистане. Особенно большие экземпляры живут в северо-восточной Азии, в районе Амура, на Сахалине и Камчатке (камчатский медведь).

Внушительный внешний вид и у североамериканского бурого медведя и гризли, а кодьяк Аляски - самый большой хищник Земли.

В Южной Азии, в дремучих лесах и болотах Бирмы обитает гималайский медведь. Его можно встретить и в северной Индии, в Кашмире, на склонах Гималаев, оттуда область его распространения доходит до юговосточной Сибири.

Еще дальше на юге живет медведь губач. Он встречается всюду в Индии и известен на Цейлоне. И на юго-востоке вплоть до Суматры и Борнео обитает малайский медведь.

Два вида, достигающие южного полушария - это андский (очковый) медведь, встречающийся от Кордильер до Боливии, и малайский медведь. В южном Китае и Америке живут отдельные родственники настоящих медведей: медведеподобные, с чертами кошек и куниц (енот-полоскун, носухи, панда), а также имеющий типичный медвежий облик черно-белый бамбуковый медведь.

Распределение медвежьих видов по Земле отчетливо показывает, что сфера их обитания — северные края. Белый медведь вступает в саму Арктику, бурый медведь и гризли обитают в широкой полосе, в Америке вплоть до Мексики, в Европе до Балкан, в Азии до Гималаев и восточной Сибири. Нет медведей в Африке, Австралии и Новой Зеландии. Медведь животное северного полушария, и лишь в юго-восточной Азии и Андах он заходит южнее экватора. Он разделяет судьбу трех северных континентов, глубоко связанных с жизнью человека, его делами и чувствами. Человек привязан к медведям; он уважает, боится, почитает их; он борется с ними и хочет победить их. На юге подобным же образом своим учителем, врагом и соперником ощущают льва.

Многое свидетельствует также в пользу того, что происхождение семейства медведей можно отнести к европейскому северу; но чрезвычайно трудно сказать об этом что-нибудь с уверенностью. В любом случае медведи тесно связаны с наступлением и ходом ледниковых периодов. Во многих европейских пещерах найдены целые груды костей пещерных медведей. У сохранившихся остатков этого гигантского медведя, бывшего наиболее частой охотничьей добычей человека каменного века, бросается в глаза большая изменчивость в строении головы и морды. Абель* пишет об этом: "Формы черепов пещерных медведей из этого слоя (поздний ледниковый период) колеблются в широких пределах, от совершенно плоских черепов у примитивных видов медведей через промежуточную форму у предков пещерных медведей и кончая экземплярами с чрезмерно крутым лбом; а между ними всевозможные переходные формы... Некоторые черепа поражают длиной носа, в то время как у других странно короткая морда... Поэтому Отто Антониус мог с правом указать на то, что изменчивость черепов пещерных медведей удивительным образом напоминает определенные собачьи расы (овчарки, доги, мопсы)... Без сомнения, здесь налицо необычайно широкая изменчивость этого медведя, идущая гораздо дальше, чем изменчивость камчатского медведя".*/*O. Abel: Paläobiologie als Stammesgeschichte. Jena 1929./

Все медведи являют это характерное для них свойство: способность многообразно варьировать основную форму своего типа. Отдельные особи одного и того же вида, даже породы, обладают самыми удивительными различиями в расцветке и рисунке меха, а также в строении черепа. Поэтому Брем пишет: "Как видно, "у медведей весьма сильно видоизменяется не только масть, но и череп. Правда, обычно можно легко отличить по цвету два экземпляра из далеко друг от друга расположенных областей. Но если взять все промежуточные формы, всю вереницу переходов, то разграничение отдельных форм станет затруднительным".

Это указание имеет очень большое значение, поскольку оно характеризует весь медвежий род. Если отвлечься от южных видов, то у медведей нет по-настоящему определенных, разграниченных видов; даже белый и бурый медведи стоят столь близко друг к другу, что спаривание дает потомство. Они различны в той же мере, как и собачьи породы. У собак такая текучесть связана с близостью к человеку. Но и медведь также тесно связан с человеком. Еще и теперь определенные племена, например, айны в северной Японии, на Курилах и Сахалине, или тунгусы и гиляки имеют очень внутреннее, даже религиозное отношение к окружающим их медведям.

Чего человек добивается от собаки дрессировкой и укрощением, по отношению к медведю недостижимо. Конечно, есть отдельные танцующие медведи, но в целом семейство остается диким и свободным. Медведь близок человеку, но остается равным ему и не позволяет себя подчинить. Он избегает людей, которые хотят его убить, а от тех, кто относится к нему благожелательно, спокойно уходит. Медведь может жить рядом с человеком, если тот признает его особым независимым родом. Изменчивость, существующая у медвежьего семейства в форме расцветки тела, напоминает изменчивость рас, свойственную человеческому роду. Здесь открываются взаимосвязи, сегодня еще не вполне понятные. Но медведи и собаки обладают этой своеобразной чертой, не встречающейся у других животных.

Медведь не только живет рядом с человеком, он также во многих чертах родственнее ему, чем большинство других зверей. Так, он ходит на подошвах и ставит на землю всю ступню, включая пятку. У медведей, за исключением белых, подошва остается безволосой, а кожа на ней каждый год меняется.

Медведь выпрямляется; на своего противника он идет поднявшись и встречает врага, встав во весь рост. В прекрасном фрагменте Клейста "О театре марионеток" рассказывается о такой схватке: "Медведь, когда я, изумленный, вышел на него, стоял на задних лапах, прислонившись спиной к столбу - правая лапа поднята, готовая к удару - и смотрел мне в глаза: это была его фехтовальная позиция. " И после того как фехтовальщик напрасно пытался поразить медведя, сказано следующее: "Не случайно медведь, как лучший фехтовальщик в мире, парировал все мои удары; на финты (и здесь с ним не мог бы соперничать ни один фехтовальщик) он ни разу не отреагировал: глаза в глаза, как если бы он мог читать в моей душе, стоял он с поднятой для удара лапой, и если выпады делались мной просто так, он не двигался с места."

Когда медведь обращается в бегство, он опускается на все четыре лапы и бежит иноходью. Поппельбаум* называет шаг медведя "расхлябанным и несколько неаккуратным, семенящим в рыси; собственно галоп почти отсутствует." /*H. Poppelbäum: Tierwesenskunde. Doniach 1954/ Такой аллюр связан с тем, что передние конечности у медведя короче задних. Это лапы, а не передние ноги, и зверь может с их помощью обрывать с кустов зрелые ягоды и отправлять их в рот, он может вскрыть муравейник и лапой заправлять в рот его содержимое, личинок и взрослых насекомых. Таким же образом он может разорять пчелиные гнезда, лапой извлекать оттуда мед и засовывать его в пасть.

Скелет медведя, смонтированный стоящим на четырех лапах, производит непосредственное впечатление, будто зверь подался вперед. Позвоночник с подвешенной на нем головой как будто падает вперед на короткие лапы. И неправильно было бы думать, что медведь, после того как он опирался на четыре ноги, когда-то потом выпрямился. Все было наоборот! Медведь был прямоходящим созданием, а потом упал вперед еще и сегодня он делает это во время бега и погони. То, что некогда с ним произошло, было падением в животность.

Все исследователи рассказывают о двойной природе медведя. С одной стороны, о его безобидном добродушии, о его спокойствии по отношению к человеку и связанной с этим терпимости, которую он чаще всего проявляет. Главный лесничий Клеменц следующими словами описывает свои многолетние наблюдения над медведями в болотах: "Я не знаю случая, чтобы когда-нибудь во время странствий и встреч с людьми медведь шел бы на эту встречу. Наоборот, в большинстве таких ситуаций он обращался в бегство... Медведь - добродушное существо, хотя ему ни в коем случае нельзя доверять; особенно он не любит, когда его раздражают и неожиданно выводят из обычного спокойствия."* /* Брем/ Но если его побеспокоили, вспугнули, удивили, или если на него неожиданно напали, тогда проявляется другая сторона его сущности. Тогда он выпрямляется, становится диким и опасным. Тогда он хватает людей и животных, врывается в загоны и нападает на скот. Так добродушно семенящее, четвероногое, растительноядное животное превращается в дикого двуногого хищника. Тогда он выпрямляется, готовый к борьбе. Однако он не настоящий хищник; добродушный спокойный вегетарианец, он напоминает прирученную собаку; но воинственно выпрямившись, готовый к наступлению, он как бы перерастает свое хищное существо и становится подобным яростному древнему человеку. "Признаком высокого ума у медведя является то, что он меняет свое поведение в соответствии с обстоятельствами, что он доверчив или осторожен, смотря по тому, что видит вокруг. Он может поселиться недалеко от деревни, и целые годы его никто не увидит, так хорошо он умеет скрываться и так затаенно он выходит по ночам на добычу."* /*R. Geiiach: Die Vierflissler. Hambuig 1951./

Несмотря на это, медведь не является таким уж ярко выраженным ночным зверем. Его можно видеть повсюду и днем; на одиноких лесных делянках в горах, в густых болотистых местах и в джунглях Южной Азии. Медведь сторонится человека, но я сомневаюсь, что он боится его. Он сторонится его из своего рода стыдливости, которая одновременно является и некой формой превосходства. Он чувствует свое глубокое родство с человеком. Он догадывается, что и он был когда-то выпрямлен, как и сегодня человек.

У медведя также есть лапы, и он, как и человек, ходит на всей ступне. Но голова и морда поросли густым мехом, который покрыл руки и кисти подобно перчаткам и нарукавникам. А за всем этим, как в сказке о "Беляночке и Розочке", живет принц, и его золотая одежда иногда просвечивает.

Стоит ли удивляться, что медвежатам, рождающимся голыми, слепыми и маленькими, словно крысята, нужно целых шесть лет, чтобы более-менее вырасти? Все это время они проводят около матери; отец не заботится о них. Эти медвежата во многих отношениях больше, чем взрослые особи, напоминают человека. Герлах считает: "То, что представляется нам таким комичным в молодых медвежатах, это человечность многих движений, важная походка на всей ступне, прямостояние, использование передних лап в качестве рук. " В замечательном фильме Уолта Диснея "White Wilderness" можно увидеть играющих белых медведей. Они катают снежки, бросают их друг в друга и как дети скатываются на спине с ледяной горки. Они катаются, играют и ссорятся так, как это могут лишь дети людей.

Не потому ли Мишка стал любимой детской игрушкой? Поскольку медведь не приручался, мы стали придавать ему наши черты и сделали, таким образом, спутником наших детей. Мишка - это милая и прелестная ипостась дикого медведя.

Близость к человеку, так явно выступающая в поведении и жизни медведя, становится еще более очевидной, если исследовать, как люди относятся к медвежьему роду.

Уже упомянутые айны, особенно глубоко связанные с медведем, в каждой деревне устраивают особую клетку, предназначенную для воспитания молодых медвежат. Да, очень рано похищенных у медведицы медвежат айнские женщины выкармливают грудью; потом они подрастают в хижинах с детьми приемных родителей, пока не станут достаточно большими, чтобы перейти в клетку и житъ там два-три года, до праздника съедения медведя.

Фрезер* посвятил изображению этого праздника отдельную главу, в которой попытался собрать все появившиеся ранее описания. Здесь речь идет о ежегодном празднике, который проводится в середине зимы или осенью. В нем принимает участие все население деревни. Сначала вперед выступает глава праздника и обращается к пленному медведю. "О, божественный! - говорит он. - Ты был послан в мир, чтобы мы могли охотиться на тебя. О, мы чтим тебя, мы просим тебя, услышь нашу молитву. Мы кормили и воспитывали тебя, вынесли много печалей и забот о тебе, потому что мы любим тебя. Теперь, когда ты вырос, мы посылаем тебя домой, к твоему отцу, к твоей матери. Когда попадешь к ним - пожалуйста, говори о нас только хорошее и скажи им, как мы были добры к тебе. И приходи к нам снова, чтобы мы снова могли принести тебя в жертву. " - Приблизительно так звучит эта речь. /*J. G. Frazer. The Golden Bough. Vol. VIII. Spirits of the Corn and of the Wild, Vol. II, London, 1936 - рус. Фрезер "Золотая ветвь", М., Политиздат 1980/

Потом медведя вытаскивают из клетки и связанным ведут в церемониальном шествии по деревне. Затем в него стреляют тупыми стрелами, и когда жертва разъяряется, ему раздробляют шею между двумя толстыми столбами.

У гиляков медведя приводят в каждый дом и у некоторых жителей кормят кашей; потом ему пронзают стрелой сердце. При этом женщины плачут и затягивают песнь смерти.

У гиляков, как и у айнов, голова жертвенного животного с оставшимся мехом устанавливается в доме на почетном месте и в особой церемонии ей подносится для еды собственное мясо и кровь. Потом в ритуальной форме внутренности и мясо варятся и съедаются за совместной трапезой. Чаша, из которой пила голова жертвы, обносится по кругу, и каждый присутствующий должен сделать из нее один глоток. Эта чаша называется жертвенной.

Часто праздничная трапеза длится несколько дней. Женщины исполняют священные танцы и в конце трапезы каждого выходящего наружу старейшины слегка стегают березовым прутом.

Нанайцы называют такого жертвенного медведя сыном и братом; многие айны говорят, что происходят от медведей, и называют себя "детьми медведей". Но медведь - это бог гор, и они говорят: "Что касается меня, то я сын бога гор. Я происхожу от божества, которое правит горами."

Фрезер пытается объяснить все эти факты. Он пишет следующее: "Это несомненно говорит о том, что живущие на Сахалине айны рассматривают медведя не как божественное существо, а как своего посла к божеству. Поручение, которое они дают ему перед смертью, подтверждает это предположение. Также и гиляки видят в медведе посланника, которого они, одаривая подарками, снова посылают к божеству гор. Они обращаются с животным как с существом, которое принадлежит к более высокому, чем человек, порядку; он для них - некое низшее божество, чье присутствие уже потому означает для деревни благословение, что он удерживает вдали всегда существующих злых духов."

Отдельный медведь, которого держат для жертвы, а потом убивают - конечно, "посланец" богов, ведь он лишь часть того всеобъемлющего существа, того "Медведя", о существовании и деяниях которого знают первобытные народы. Так же, как человеческая душа после смерти возвращается в высшие миры, так и душа жертвенного животного снова соединяется с Отцом и Матерью, то есть уходит на свою духовную родину.

И очень может быть, что такие народы, как айны, тунгусы и гиляки, постоянно окруженные медведями - а каждую ночь, особенно зимой, почти в центре неба сияет над ними Большая Медведица - они чувствуют, что родина тех существ, которые скрываются среди них под медвежьим обликом, находится там, наверху.

Может быть, небезынтересно услышать, что "семь больших звезд, составляющих созвездие Большой Медведицы и не имеющих совершенно никакого сходства с медведем, все же почти во всем мире известны под этим именем, и даже у дикарей, рядом с которыми вовсе нет никаких медведей."* /*H. Bayley: The Lost Language of Symbolism. Vol. I. London 1951./ Таким образом, не внешнее подобие заставляет "примитивных" людей называть созвездия определенными именами. Примитивный, одаренный сновидческим сознанием, созерцающий образы человек видит в небесной повозке лик медведя и называет звездное сочетание согласно внутреннему существу образа. Бейли прибавляет к этому: "Это созвездие называли раньше еще и как "хлев", "овчий двор", и с этим символом дело обстоит, по-видимому, так, что Большая Медведица рас-сматривалась, как знак "Великого Духа", "Троицы", "Света Мира", "Альфы и Омеги", "Христа Иисуса".

Может быть, этот образ можно понять из того, как он используется в X главе Евангелия от Иоанна. Вот слова Христа: "Истинно, истинно говорю вам: кто не дверью входит во двор овчий, но перелазит инуде, тот вор и разбойник; а входящий дверью есть пастырь овцам. Ему придверник отворяет, и овцы слушаются голоса его, и он зовет своих овец по имени и выводит их".

Медведь вполне мог бы быть придверником этого овчего двора. А вдруг он вор и разбойник? Ведь в первой книге Самуила Давид говорит Саулу, испрашивая у него разрешения на бой с Голиафом: "Раб твой (Давид) пас овец у отца своего, и когда, бывало, приходил лев или медведь и уносил овцу из стада, то я гнался за ним и нападал на него и отнимал из пасти его; а если он бросался на меня, то я брал его за космы и поражал его... Господь, который избавлял меня от льва и медведя, избавит меня и от руки этого Филистимлянина".*/*l Книга Царств, 17 глава./

Это те вопросы и догадки, которые здесь просто напрашиваются. И в Берне при входе в старый город сохраняется медвежья клетка, как у айнов или гиляков. Не напоминает ли образ клетки, куда в сказке ведьма усадила Ганса, чтобы там кормить его до тех пор, пока он не станет достаточно тучным для жертвы, те медвежьи узилища в Японии или Швейцарии?

Медведь (нем. Ваг) присутствует не только в именах многих городов (Берлин, Берн, Бернбург и т.д.), но и в гербах. Он воспринимается как страж живущего там человеческого сообщества, он часть того "Большого Медведя", который кружится вокруг Полярной Звезды и охраняет врата земного мира: земную ось.

Так возникают образы, которые постепенно складываются в единое целое. Например, гуцулы, живущие в Карпатах, чувствуют такое почтение к медведю, что не называют его собственным именем. Он называется у них "Меньшой дядюшка" или, совсем почтительно, "Старшой" ("der Große"). И если лапландцы, охотясь, убивают медведя, то они должны считаться с целым рядом табу. Три дня охотники должны совершать определенные очистительные церемонии, лишь после этого они могут снова войти в женскую хижину. А оленя, который вез сани с убитым медведем, целый год не может касаться и кормить ни одна женщина.* /*Дж. Г. Фрезер, "Золотая ветвь"./

Спутницы богини Артемиды назывались arktoi, медведицы. Кереньи прибавляет к этому: "Считалось, что сама Артемида некогда была медведицей, или, в соответствии с более древним и южным животным миром Греции, львицей."*/* K. Kerenyi: Die Mythologie der Griechen. Zürich 1951./

После этого рассказывается, что одна из подруг Артемиды, Каллисто, зачала от Зевса, который явился ей в облике медведя. Но она, как и все спутницы богини, клялась блюсти вечную девственность. Однажды Артемида во время купания увидела большой живот подруги, разгневалась и превратила ее в медведицу. Такой она и родила своего сына, ставшего человеком по имени Аркас, родоначальником народа Аркадии. А она осталась медведицей и жила в дремучих лесах. Но однажды она встретила своего сына, ставшего тем временем великим охотником. "И мать узнает его, останавливается и хочет ласково приблизиться к своему сыну, но тот видит в ней лишь дикого зверя. Аркас поднял оружие и, конечно, убил бы ее - но тут Зевс развел их и поместил Каллисто неподалеку в виде созвездия, на самом красивом месте неба, совсем рядом с небесным полюсом."* Не подобны ли мы все Аркасу, видящему в медведе только хищного зверя, а не мать, давшую ему жизнь? /*W. Schadewaldt: "Die Steinsägen der Griechen. Fischer Bücherei Nr. 129./

Благодаря букве "В" слово "Вar" несет в себе нечто матерински облекающее, оберегающее. Фурман, размышляя дальше, заключает: "В теснейшем родстве со словами "Ваr", "Воог", "Björn" стоит шведское слово "Barn", ребенок. Северный Полюс, всегда обозначаемый как исходная точка жизни, является также материнской точкой, и первое животное, которое выходит оттуда, вполне может быть названо ребенком. Но "Ваг" - это также "Abra", а именно отсутствующее солнце, и тем самым Север".*/*E. Fuhrmann: Das Tier in der Religion. München 1922./

Не так-то легко решить, насколько оправданы такие толкования. Их результаты можно использовать только с большой осторожностью. Тем не менее интересно обнаружить один и тот же корень в словах, обозначающих в северных языках медведя (Bär) и ребенка (barne). С этим связаны также слова "Geburt" (рождение) и "Gebären" (роды), что подразумевает "вынашивать" и "выносить"( нем. tragen и ertragen).

Но гораздо более важным, по-видимому, является слово "Arkas". Аркас - это сын той самой медведицы Каллисто; а в старых греческих сказаниях он появляется даже как сын самой Артемиды, когда она еще была в медвежьем обличье. Аркас был родоначальником народа, населявшего землю Аркадию на Пелопоннесе. Греки называли их "едящими желуди" и думали, что они "древнее, чем Луна".* "Имя Аркас", - пишет Кереньи, - "связано с медведем, arkatos. " Так что Аркас указывает не только на жителей Аркадии, но и на arkatos, медведей, сотворенных медведицей. /* См. Кагl Hoenn, Artemis, Zürich, 1946./

Но его имя имеет непосредственное сходство с названием, которое носил один из последних великих народов древней Атлантиды. Они звались аккадийцы и жили в северной части этого позднее затонувшего континента. Там они встречали последних древних гипербореев. Гипербореи - это еще едва ли ставшее земным человечество, действовавшее еще всецело в царстве душевного. Аккадийцы жили в тех областях, которые после погружения древней Атлантиды, то есть в конце ледникового периода, снова выступили над поверхностью океана как земли северной Канады, Гренландии, Скандинавии и Сибири. Это та самая область полярного круга, которую мы должны рассматривать как место появления медвежьего семейства.

Не исполнен ли значения тот факт, что у греков Аполлон, брат Артемиды, каждый год возвращался в Гиперборею? И что мать их обоих, Лето, пришла из земли Гипербореи? Аполлон в своем существе и поступках воплотил основной характер аккадийского человечества, так описанный Рудольфом Штайнером: "Люди шестой подрасы (аккадийцы) еще дальше развивали силу мышления... Эта соображающая сила мышления искала нового как такового, она побуждала к деятельности и созиданию нового. Поэтому аккадийцы были предприимчивым народом, склонным к колонизации."*/* Рудольф Штайнер "Из летописи мира"./

Быть может, это стремление к колонизации привело их на Пелопоннес, и так возникли аркадийцы. Тут, в Аркадии,, живет Пан, названный Эврипидом близнецом Аркаса. Пан - это такое же промежуточное существо, как и медведь. Он добродушный и безобидный, но может стать диким и злобным, если его потревожить, особенно в обеденное время. Пан, появлявшийся в различных традициях как сын Кроноса, Зевса, Гелиоса, имел настоящие копыта и дикое, косматое лицо.

Эти связи являются лишь указаниями, а не объяснениями. Но они указывают направление, в котором можно отыскать еще много нитей, что бы конкретнее и по существу охватить то, чего мы лишь коснулись.

Необходимо обдумать два свойства медведей, поскольку они более определенно, чем другие, указывают на близость с человеком. Медведь не является стадным животным. Он в одиночестве странствует по лесам и болотам; это скорее случайность, если несколько медведей встречаются в одном малиннике или на речке, полной лососей. В противоположность другим хищникам (львам или волкам) медведь - совершенно обособленное, одинокое существо. Он не держится за семью. Только летом, во время спаривания, его можно встретить с медведицей.

Позже он покидает ее, и осенью она одна находит берлогу, под пустым пнем или густой кучей листьев, чтобы там в декабре или январе родить детенышей. Такое поведение также указывает на совершенно интимную связь с человеком. Никакая телеология, никакие выдумки о приспособлении не могут найти разумного объяснения тому, что как раз в самое холодное время года появляются на свет такие маленькие голые и беспомощные медвежата. Это ведь полная противоположность "борьбе за существование". Ведь и медведя-отца в это время нет поблизости; как и медведица, ожидающая родов, он забрался в берлогу на зимний покой.

Рудольф Штайнер указывал на то, что в древние времена человеческого развития, например, во времена Атлантиды, все роды происходили приблизительно во время зимнего солнцеворота. Однажды он сказал: "В ранние времена человеческого развития размножение человека еще было связано с годовым ритмом. Зачатие не могло тогда произойти иначе, чем весной, когда силы действовали так оживляюще, как я описал вам это сейчас (в докладе), и поэтому рождение не могло совершиться иначе, чем в конце года."* /*Рудольф Штайнер, "Сопереживание кругооборота года" (Das Miteiieben des Jahreslaufes in vier kosmischen Imaginationen, GA 229), 3-й доклад./

Это соотношение изменилось, поскольку человек постепенно выступил из этих связанных с природой закономерностей. Лишь у некоторых германских племен, например, ингвеонов, эта своеобразная черта сохранилась вплоть до 3-го тысячелетия до Р.Х.* И медведи остались верны этому. Они все еще рожают детенышей во время зимнего солнцеворота и тем самым несут в себе дочеловеческое бытие. Оно оказывается вовсе не приспособлением, а воспоминанием о временах, из которых они вышли. /*См. доклад от 21 декабря 1916 г. в цикле "Weihnachten in Schicksalsschwerer Zeit"./

Может быть, правы гуцулы, называя медведя "младшим дядюшкой" и тем самым считая его братом своих отцов? Или айны и тунгусы, устраивая медвежьи праздники и называя жертву посланником своего прародителя? Церемония "медвежьей трапезы" означает для них соединение с собственными предками. При этом совершается дохристианская жертва, и это тем более вероятно, что айны - это, видимо, остатки существовавших некогда аккадийцев. Их происхождение совершенно непонятно современной этнологии. Сначала их считали древнейшими жителями Японии, но это предположение не подтверждается. "Новейшие исследования сделали очевидным тот факт, что участие айнов в образовании японского народа и его культуры было очень небольшим (арктические элементы)... Особые телесные признаки айнов таковы: крепкое строение головы, густой волосяной покров (!) (особенно волосы и борода), широкое лицо, глубоко посаженные глаза с монгольским разрезом, широкий, плоский нос... Их язык нужно рассматривать как изолированный".* Таким образом, здесь речь идет об очень обособленно стоящей, маленькой племенной группе, которая не являет ни монгольских, ни малайских, ни индо-германских черт. Это небольшие с виду, сильные, заросшие волосами люди, имеющие особо глубокое отношение к роду медведей, проявляющееся во время их праздников. /*Н.А. Bematzik. Die neue grosse Völkerkunde. Bd. II. Frankfurt a. M. 1954./

В некоторых немецких сказках выступает нечто подобное. В истории о "медвежьей шкуре" некий человек, заключивший союз с дьяволом, на семь лет стал медведем. "Шерсть покрыла почти все его лицо, борода напоминала кусок войлока, на пальцах выросли когти". И в сказке о "Беляночке и Розочке" герой превращен в медведя до тех пор, пока через смерть карлика, заколдовавшего его, он не сможет вернуть себе прежнее обличье. В этой сказке действует отблеск того аркадийского мира и покоя, которые некогда существовали на земле Гипербореи - тех мирных сфер, куда каждый год весною возвращается Аполлон, чтобы потом снова появиться в Дельфах.

Так все эти свидетельства, одни более, а другие менее явно указывают на то, что некогда род медведей был человеческим родом. Вероятно, он был родственен аккадийцам, к началу наступления ледниковою периода еще жившим на севере в древней Атлантиде. Время появления медведей (на это уже указывалось) современная палеонтология относит к концу третичного периода, приблизительно к миоцену. Эта эпоха соответствует последним фазам Атлантиды. Гляйх* пишет об этом: "Во второй половине атлантической эпохи влажный теплый климат эоцена и олигоцена (третичный период) все больше переходит в холодный, и в конце концов в очень холодный климат. /*S. von Gleich: Der Mensch der Eiszeit und Atlantis. Stuttgart 1936./ Теодор Арлт так говорит об эпохе миоцена: "В Европе пальмы стали встречаться только южнее Альп. В Средней Европе дыхание мороза ощущалось даже тогда, когда здесь еще в основном царил мягкий и влажный климат. Особенно значительно температура упала в арктических областях. Таким образом, это было время, когда из-за смещения Северного Полюса из района Берингова пролива по направлению к Гренландии волны холода, обрушивавшиеся на Европу, уже возвестили о грядущем в далеком будущем оледенении."

Это было время, когда аккадийцы уходили на юг, восток и запад. А другие, не ощущавшие беспокойства, вызванного у их сородичей пробудившимся мышлением, остаются и готовятся к наступающей зиме ледникового периода. Это возникающие медведи. Они начинают расселяться вокруг полярного круга и вместе с распространяющимися на юг льдами идут в Европу, Азию и Америку, доходя до тропика Рака. У Северного полюса они становятся белыми медведями, южнее - бурыми, гризли и всеми остальными известными нам видами.

Медведь - зимний зверь! Он оделся в густой мех, перед наступающими холодами и снегопадами он прячется в берлогу. Но он может, как белый медведь, и принять бой с зимой. Потому-то он и любит мед, прекраснейший дар летнего солнца, чтобы благодаря действующей в нем силе противостоять ледяному морозу. В удивительной 46-й руне Калевалы - единственном повествовании о медведях - говорится: "Как медведь на свет родился, Как он рос с прекрасным мехом? На соломе ль он родился, В бане ль он, косматый, вырос?" Молвил старый Вяйнямёйнен, Сам сказав слова такие: "Он рожден не на соломе, Не в овине на мякине. Вот где он, медведь, родился, Где рожден с медовой лапой: Возле месяца и солнца И медведицы небесной, Около воздушной девы, Возле дочери творенья. " (пер. Бельского)

Не в хлеву, не на соломе, как появляющиеся на свет малыши, рождается медведь. Он появляется высоко в зимнем, кристально ясном северном небе, на "плечах Большой Медведицы". Он неразрывен с зимней природой; он - зимний зверь, бывший некогда человеком и скрыто несущий в себе это человеческое.

Его спутники подались на юг. Там они стали панами, силенами и сатирами. Но Артемида и Аполлон, которым он некогда принадлежал, рассказали грекам и последующим поколениям о его судьбе. Это судьба ледникового времени, судьба погружения Атлантиды, судьба погружающегося в животность человеческого. И понятен призыв Рудольфа Штайнера: "Нет нужды рыться в геологических отложениях Земли, если хочешь узнать людей древности, имевших свою высшую телесность еще вне физического тела, это было бы абсурдно..., так не найдешь ничего, кроме упадочных продуктов доисторического человечества. Но в отложениях человеческой духовной жизни, именно в том духовно-геологическом слое, который сохранился в греческой мифологии, там мы находим, как панцири улиток и раковин в геологических отложениях Земли, нормального среднего атлантического человека. Если мы изучаем конфигурацию фавнов, панов и силенов, то мы получаем в руки те духовные геологические остатки, которые на самом деле ведут нас к прачеловечеству Земли".*/* Рудольф Штайнер, "Мировые чудеса, испытания души и откровения духа" (Weiterwunder, Seelenprüfung, Geistesoflenbamngen. GA 129), 6-й доклад от 23 августа 1911./

Этой-то "духовной геологией" медведей мы и попытались заняться. Теперь мы можем почувствовать, откуда происходит род медведя. Еще должно пройти время, прежде чем на нем исполнятся слова апостола Павла, что тварь изнемогает и стенает об искуплении. А в Калевале этому медвежьему пути сопутствуют слова, которыми мы и завершим эту главу:

"Молвил старый Вьяйнямёйнен, Говорил слова такие: "Отцо, милая пичужка, Красота с медовой лапой! По земле пройти ты должен Часть пути еще отмерить. Ты пройдись там, золотой мой, По земле пройди ты, милый, Ты пройди в чулочках черных Ты пройди в штанах суконных. "

Орел