ЛЕБЕДИ И АИСТЫ МИР ПТИЦ

ЛЕБЕДИ И АИСТЫ

МИР ПТИЦ

Все птицы уже здесь, все птицы", - так пели мы детьми, и если раздавалась эта песня, значит пришла весна или мы очень хотели вызвать ее. Дальше пелось: "Дрозды, зяблики, скворцы, и весь птичий народ", - а солнце поднималось все выше, и в душе просыпалась радость. Прилетающие птицы приносили нам, детям, нарастающий свет. Они были неотделимы друг от друга, весна и пробуждение птичьего мира.

Что при этом появлялись и другие животные - если не считать бабочек, возвещавших нам о лете - было не так важно. Прилет же птиц означал приход весны. Издавна для человеческой души птицы и возвращение солнца были переплетены друг с другом: они приносили с собой усиливающийся свет и прибывающее тепло. Как рыбы включены в жизнь воды, так и птицы в жизнь, пронизанную светом и теплом воздуха. Это их царство. В нем они живут; вода и земля - лишь дополнение, лишь граница, на которую они, бывает, наталкиваются, но установить с ними связь они могут лишь изредка и с трудом. И здесь, как всюду в царстве живого, есть исключения; но они лишь подтверждают правило и подчеркивает господствующую закономерность.

Жизненная сфера птиц - воздух, свет и тепло. Там они живут своей собственной жизнью и проводят ее в единственной, всеохватывающей деятельности: в полете. Птица летает; ей не надо этому учиться. Птенцом она вначале не может подняться в воздух, но не из-за того, что не умеет, а либо потому, что еще нет крыльев, либо потому, что для маленьких крыльев тело пока слишком тяжелое. Но никогда растущей птице не надо учиться летать у своих родителей, как, например, маленькому тюленю, которого мать неделями подталкивает в воду, чтобы он попытался поплыть.

Птица летает также, как рыба плавает или четвероногое животное бегает и прыгает. У нее ведь есть перья, они несут ее по воздуху; чтобы двигаться вперед, ей надо лишь отдаться, довериться им. Именно эта отдача делает полет для птицы чем-то само собой разумеющимся. Оперенье накинуто на ее тело подобно чудесному одеянию, несущему, как в сказках ковер-самолет, над морями и странами. Она не летит, а охвачена полетом, и ее деятельность состоит не в том, чтобы являть в полете свою волю, а в том, чтобы положиться на свои перья. Если бы птица попыталась сама управлять своими крыльями, у нее бы ничего не вышло. Ее задача - это включение себя в потоки воздуха и тепла, веющие над землей. Ее несут порывы ветра и столкновения воздушных течений. Она ощущает веянье ветра, движение тепла, колебание зноя, ее бытие соединено с ними, и это единство со стихией управляет полетом.

Мышцы на груди и крыльях удивительно малы по сравнению с той работой, которую они должны были бы совершать, если предположить, что именно мускульная сила осуществляет полет. Мускулы не работают, а лишь устанавливают крылья, раскрывают и сообщают, поднимают и опускают их. Они нужны для взлета и приземления. Но сам полет осуществляется опереньем. Это таинственное образование, возникающее лишь после того, как заканчиваются основные фазы эмбрионального развития. Оно как бы извне дается телу птицы, сообщает ему форму и облекает голое жалкое тело красотой и достоинством. Оперение - это словно мантия, сотканная из сил, но не воды и земли, а воздуха, света и тепла.Так нам становится понятным высказывание Рудольфа Штайнера, что птица переживает свои кости и органы подобно тому, как мы ощущаем какой-нибудь груз, например, чемодан или рюкзак, который нам приходится нести. "Вещи, упакованные в них, мы вовсе не ощущаем своим телом.., так и птица под собой подразумевает просто согретый ею воздух, а все остальное (кости и остальное тело) ощущает грузом, который она несет в земном существовании."* /*Рудольф Штайнер, Der Mensch als Zusammenklang des Schaffenden, bildenden und gestaltenden Weltenwortes. GA 230, доклады октября-ноября 1923./

Птица, так сказать, отождествляет себя лишь с находящимся в ней и прогретым ею воздухом. Все остальное для нее чужое; это не ее собственное, это груз. Но эта "ноша" - птичье тело - имеет особое строение. Во всех своих частях оно как бы уплотнено и забито.

Все органы птицы втиснуты в маленькое пространство; они, если так можно выразиться, упакованы в "рюкзак" груди и живота. Сердце и желудок, легкие и кишечник, почки и органы размножения - все вместе. Это пространство едва ли можно назвать животом, поскольку оно почти полностью охвачено ребрами, а спереди запечатано мощной грудиной. Это "упаковка", которую птица несет в себе. Многое тут еще очень примитивно по расположению и строению. Еще нет никакого мочевого пузыря; кал и моча выходят через общую клоаку. Нет толстой кишки, отсутствует перегородка между грудью и животом.

Зато голова посажена часто на очень длинную, а иногда, впрочем, и на короткую шею. Но это ни в коем случае не настоящая голова; скорее придаток, стебель с глазами, спереди уплотнившийся в клюв. Этот клюв определяет физиогномику отдельных семейств и родов; для птиц он то же, что для отдельного человека физиогномически нос. Птицу легко узнают по оперению; но чей это птенец - скажет лишь клюв.

Конечности - если они без перьев - производят жалкое впечатление. Так как ноги чаще всего остаются голыми, то их вид почти всегда разочаровывает своей убогостью. На наблюдателя они производят впечатление бедности, старости и беспомощности. Крылья без перьев можно рассматривать только как уродство. Напротив, в своем одеянии они свидетельство красоты, мощи и грации птицы. В крыльях раскрывается истинная сущность птичьего рода. Они несут его по воздуху; они дают ему жизнь в стихии тепла и света.

Поэтому Герлах с полным правом пишет в предисловии к своей прекрасной книге о птицах: "Птицы состоят из более легкого вещества, чем мы. Они не ходят по земле грубыми ногами. Большинство чуть касается поверхности кончиками пальцев в постоянной готовности взлететь. Воздух для них - это пространство неограниченного движения, не барьер, а мост ко всему желаемому. Быстро как мысли достигают птицы своих целей".*/*Richard Geilach: Die Gefiederten. Гамбург 1953./

Но это "более легкое" вещество оказывается наиболее минерализованной субстанцией; к примеру, птица выделяет содержащие почти исключительно твердые соли экскременты. Все в ее теле как бы высушено. Кожа не имеет потовых желез, перья - минерализованные, безжизненные роговые образования, ноги и пальцы окостеневшие и склеротизированные.

Тело вплоть до головок длинных трубчатых костей пронизано системой воздушных карманов. Это превращает его в баллон, который можно легко поднять и удерживать парящим в воздухе. Но тем самым центром жизни птицы становится дыхание и связанные с ним органы.

Из такого строения вытекает и второе столь же обычное занятие птиц: пение. Никакое другое животное и близко не подходит к этой единственной в своем роде способности. Иногда птица доводит образование звуков до такой степени мастерства, что она не только поет, но некоторые виды - например, попугаи, вороны и скворцы - с таким совершенством подражают звуку человеческого голоса, что произносят отдельные словосочетания. Это не имеет ничего общего с речью, но указывает на способность интимного соприкосновения со всем звучащим. Эта способность присуща им потому, что воздух несет звучание также, как он несет птицу. Так звук и птица, тон и полет становятся выражением мира воздуха, в котором пульсирует ветер, тепло и свет.

В этом элементе разыгрывается жизнь птиц. Они окружают Землю пением и полетом. Атмосфера без птиц - это абстракция. Пение и крик, свист, карканье, кряканье так же принадлежат воздуху, как и взмахи крыльев, порхание и парение. Птицы наполняют воздушное пространство нашей Земли.
ГНЕЗДАРИ И ВЫВОДКОВЫЕ
Лишь в одном-единственном месте птица касается Земли. Вовсе не там, где ее касаются пальцы; это очень поверхностный и мимолетный контакт. Прыжки, подскоки, маленькие семенящие шажки - это никак не касания. Это скорее следствия поиска пищи: этого требует не птица, а только ее клюв. Гнездо - вот что делает птицу земным животным. Она строит его из всевозможных материалов, и в гнезде, на короткий промежуток времени, становится жителем Земли. Гнездо сооружается из земли и ила, из веток и камешков, мха и листьев, навоза и песка. Структура и облик гнезда столь же многообразны, как многообразны семейства и виды птиц; каждый вид строит свое особенное гнездо.

Этому гнезду доверяется кладка (характерное для каждого вида число яиц) и затем начинается высиживание. Яйца окружаются тепловой оболочкой, так что в домике гнезда готовится как бы очаг, в тепле которого выпекается будущее потомство. Тут разыгрывается прообраз всякого "выпекания". То, что у рыб, рептилий и всех беспозвоночных еще совершают сами стихии, здесь выполняется отдельным животным.

Млекопитающие перенесли этот процесс вовнутрь женского организма. Рождающая мать стала живым гнездом. Птицы же строят себе особое сооружение, которое они на несколько недель в году превращают как бы в печку для вывода птенцов. Гнездо становится пуповиной, через которую отдельные птицы соприкасаются с земным царством. Теперь существо без родины становится оседлым и земным. Из яйца вылупляются птенцы двух видов. Одна группа нага и беспомощна. Другая покрыта пухом и перышками; птенцы рождаются нахальными, тотчас готовыми к жизни и действию. Следуя Лоренцу Окену, первую группу мы называем птенцовыми или гнездарями, а вторую выводковыми. Окен подразделял весь класс птиц на две эти большие категории. Он писал об этом в своей грандиозной естественной истории:* "Весь класс птиц делится на две большие группы, наземные и водоплавающие, среди которых выделяются, кроме того, птицы болот. Но тут возникает большая неравномерность, потому что число наземных птиц слишком велико. /*Lorenz Oken: Allgemeine Naturgeschichte für alle Stände, т. 7 Штуттгарт 1837./

Теперь обратимся к развитию птиц. Одни вылупляются из яйца нагими и слепыми, их еще долго нужно кормить. Я называю их гнездарями. К ним относятся все маленькие птицы, особенно певчие, лазающие, вороны, голуби, а также хищные птицы.

Другие вылупляются из яйца зрячими и оперившимися, они почти тотчас могут бегать и искать пищу. Я называю их выводковыми. Сюда относятся большие птицы, такие как куриные, цапли, гуси и другие.

Одни передвигаются прыжками, другие шагают; их можно было бы назвать прыгунами и ходоками. Одни стремятся вверх, их основная задача полет, другие всегда держатся земли и воды, и летят лишь тогда, когда это необходимо; их можно было бы назвать бегающими, а первых летающими."

Эти идеи и предложения Окена не соответствуют больше, современной систематике. Они не подходят, поскольку из выведенного здесь правила существует слишком много исключений. К примеру, аист и все примыкающие к нему виды и семейства: цапля, ибис и другие гнездари. А в смысле Окена они ходоки или бегуны. Кроме того, существует много переходов от одних к другим, так что предложенное более ста лет назад деление сегодня больше не может удовлетворять.*/*См. также Wolfgang Makatsch: Die Vögel der Eide. Berlin 1954./

Несмотря на это, в описании Окена заложен очень существенный принцип, который проявляется в двойственности гнездарей и выводковых. Нам нужно только попытаться научиться верным образом понимать его. Во многих видах и формах, через все классы животных проходит эта же двойственность: двоякий способ встречи новорожденного с миром. Тут можно вспомнить детеныша кенгуру, столь несамостоятельного, что он сидит в "сумке" матери и там сосет молоко; или хищников, рождающихся беспомощными и слепыми в противоположность бойким, быстро осваивающимся травоядным. Головастики, которые должны стать лягушками, гусеницы, которые сначала становятся куколками и лишь потом принимают свое земное обличье. Гнездари - птицы ли, или другие животные - это еще своего рода личинки, нуждающиеся в защите, чтобы постепенно принять завершенную форму.

У птиц это завершение происходит таким образом, что они получают оперение. Оно вырастает на маленьком, хрупком теле, все больше покрывая его, пока птичка не готова к полету. Гусята или утята, цыплята или маленькие лебеди сначала тоже не имеют настоящих крыльев и перьев; но они покрыты пухом и могут равным образом бегать, прыгать, ходить и плавать.

Существует два вида перьев: нежный пух и жесткие, оформленные контурные перья. Пух - зыбкий, мягкий, бесформенный, это скорее пушок, который покрывает и греет. Это первая оболочка, окружающая новорожденного.

Контурные перья вырастают постепенно и они, собственно, и образуют оперенье. Например, известные страусовые перья - это пух, и поэтому они совершенно не приспособлены к полету; такие перья для их владельцев - нелепый, бесполезный придаток.

Но что отличает выводковых от гнездарей? Это не только очевидная способность или неспособность жить без особой защиты. Существует еще нечто иное, глубоко коренящееся в процессе развития отдельного вида.

Выводковые - это птицы, стоящие ближе к Земле, чем их братья гнездари. Птенцы не должны ждать, пока вырастет их оперенье, чтобы двигаться. Они вылупляются из яйца и начинают действовать. Цыплята сразу же начинают семенить, клевать, без устали пищат, и даже ведомые матерью, действуют уже как самостоятельные существа. Молодые утята идут к пруду, а маленькие лебеди настолько зрелы, что родители в первый же день могут вести их в воду. Способность летать - если до этого вообще доходит - развивается позже и тогда входит в жизнь птицы. Но это уже больше не является единственной, а потому и совершенно необходимой формой присущего птице движения.

Петух
А гнездари остаются чуждыми Земле. Они появляются на свет как сгустки плоти и жизни. Они остались бы беспомощными, если бы родители постоянно не помогали им, поддерживая жизнь и рост. Пищу нужно не только принести, но предварительно переварить и потом затолкать в открытый клюв. Образующиеся экскременты мать должна удалять из заднего прохода и выбрасывать из гнезда. В холодные дни и ночью печка снова начинает действовать и своим теплом согревает птенцов, поскольку сами они еще не способны производить свое собственное тепло. Только когда вырастет оперенье - маховые перья на крыльях и рулевые на хвосте - гнездарь становится птицей. Теперь он способен жить в своей стихии: в свете, воздухе и тепле.

Потому о выводковых можно говорить как о более приспособленных к земному существованию, более включенных в земной элемент. Гнездари остались, напротив, более космическими существами; они улетают от Земли и желают быть связанными с ней только тогда, когда образуется оперение.

Оперение - это словно мантия, постепенно набрасываемая на птицу, вылупившуюся из яйца. Перья возникают как бы извне, из окружения. Поэтому Рудольф Штайнер говорит очень определенно: "Перо может возникнуть только из-за того, что силы, действующие на Землю из мирового пространства и работающие над образованием перьев, оказываются сильнее, чем силы, исходящие из Земли. То, что лежит в основе пера, что можно назвать стволом пера, подчиняется определенным силам, исходящим из Земли. Но есть силы, действующие из просторов Вселенной, которые присоединяют то, что облекает этот стебель и образует внешнее оперение птицы".*/*Рудольф Штайнер: Weltenwunder, Seelenpriifung und Geistesoffenbarangen, 9 доклад./

Космические образующие силы, дающие птице оперение, происходят из тех же регионов, из которых еще не вполне выделились и сами сущности птиц. Ибо невозможно, чтобы птичий род когда-то поднялся с земли в воздух; то есть что он развился из примитивных рептилий за счет того, что долгие годы росли крылья, а затем птица научилась подниматься в воздух. Такое представление не только не биологично; оно - если верно взглянуть на вещи - совершенно несостоятельно. В ходе земной истории птицы развивались сверху, из сферы воздуха, вниз, к Земле. Они сошли с высот и в большей или меньшей степени связали себя с Землей. Археоптерикс никогда не был праптицей, он слишком глубоко падшая птица, приобретшая из-за этого черты рептилий. Здесь тупиковая ветвь эволюции, а не ее начало. Археоптерикс вымер, ибо он не мог дальше жить. Но птицы никогда не могли, как млекопитающие или человек, вполне ухватиться за землю и утвердиться на ней. Они должны были оставаться избавленными от земных лишений; они удержались от соединения с земной тяжестью и с земными мучениями.

На это хотел указать Рудольф Штайнер, говоря: "В птицах мы встречаем таких сущностей, которые не восприняли самых низших функций, которые как бы перепрыгнули через определенную точку. Они словно недостаточно глубоко спустились... И когда эволюция пошла дальше, они должны были уплотниться уже в силу внешних обстоятельств.:. Этой природе птицы как прообразы соответствуют те духовные сущности, которые также перешагнули выше определенной точки, которые удержались в слишком мягкой духовной субстанции и которые поэтому в своем движении словно взлетели над тем, чем они могли бы быть в определенный момент развития."* /*Рудольф Штайнер, "Евангелие от Иоанна", GA 103, июнь/июль 1909 г, 8 доклад./

Лишь теперь приоткрывается то, что является характерным для мира птиц. Это создания, приблизившиеся к бытию Земли в той степени, в которой оно является земным, твердым, минеральным, но которые не смогли его вполне достигнуть. Это существа, участвующие в эволюции животных, но не доведшие ее до земного завершения. Если бы они это сделали, тогда они сбросили бы крылья, как семь воронов и шесть лебедей в сказке.

У птицы сохранились перья, как у млекопитающих шерсть, а у рыб и рептилий чешуя. Они остались заколдованными. Одни - слишком высоко поднявшись, другие - слишком низко пав.

Выводковые были на пути к Земле; но они ее только искали, однако не достигли. Гнездари, напротив, боялись слишком сильного соединения с водным и земным элементом. Они должны беспомощными лежать в гнезде Земли, пока оперенье не поможет им подняться и полететь. Но зато они умеют петь и свистеть на самые разные лады. Они тоже - часть Творения.
ЛЕБЕДЬ
Большая семья лебедей, населяющих многие уголки земного шара, относится к широко распространенному отряду гусеобразных. Нам хорошо знакомы многие виды этого отряда, расселенного по всей Земле. Из Арктики через северные районы Азии, Европы и Америки они достигают экватора и южных континентов. Их не встречали только около южного полюса. Гаги и нырки, крохали, знакомые нам кряквы и домашние гуси, огари и пеганки - вот лишь несколько названий, указывающих на обилие видов, расцветок, повадок, которое можно найти среди этого отряда.

Нам известно поведение диких уток на озерах и прудах равнин и гор. Но они живут и в морских заливах и бухтах, а осенью многотысячными караванами летят на юг.

Их родная стихия - та граница между воздухом и водой, где воздух касается зеркальной поверхности озер, прудов, рек и морей. Все гусиные умеют плавать; почти все летают, хотя полет для них более труден, чем плаванье. С особым трудом даются им разбег и отрыв. Птица должна сильно работать крыльями и, скользя над водой, помогать себе ногами, пока не набрана определенная высота. А затем она движется легко и быстро вперед; вытянув шею и поджав ноги, спешит она вслед за стаей.

Клюв у них почти такой же большой, как и голова, он слегка расширяется спереди (широконоска!), и верхняя сторона немного изогнута. Он покрыт мягкой кожей, содержащей множество осязательных телец и поэтому очень чувствительной. Ноги короткие, часто неуклюжие; у многих видов, например, у лебедей, они расположены далеко сзади, так что ходьба им дается с трудом и выходит часто как бы вразвалку. Четыре пальца связаны плавательной перепонкой, что придает ступне очень неуклюжий вид. Ходьба - это не их дело. Все они пловцы и ныряльщики, их жизнь протекает на поверхности воды.

Они выходят на берег лишь для высиживания и строительства гнезд; некоторые забираются даже в гущу ближних лесов и болот или в дупла деревьев. Потомство относится к выводковым. Через несколько часов после появления на свет они уже готовы вместе с родителями следовать к воде; они точно знают, как плавать и нырять.

Один из членов этого отряда - лебедь. Он выглядит подобно всем остальным уткам и гусям, и все же отличается от них. Стоит только взглянуть на него, как сразу же возникает ощущение чего-то исключительного. И можно понять, почему в Великобритании, куда всегда прилетали и селились лебеди, они являются собственностью короны. Их владелец - монарх, у графов, баронов, горожан и крестьян они только в гостях. Они - королевские гости, посланцы вышних сил. Их посещение всеми ощущается как особая честь. Среди других утиных они выделяются благородством. В них есть что-то неприступное, когда в гордой красоте они скользят по водной глади. Тогда их тело, одетое в темные или белые перья, движется как челн, и впереди поднимается длинная, S-образная шея, переходящая, подобно фигуре на гальюне, в голову и нос: гордый, часто внушительный вид, особенно когда крылья слегка расставлены и, как щит, скрывают ладью тела.

Лебеди - самые большие птицы своего отряда. Как правило, они моногамны; однажды образованные семьи сохраняются годами. Если осенью они пускаются в странствие (это случается только в северных областях Земли), то потом вместе возвращаются на старое гнездо, шесть-восемь недель высиживают яйца и затем выкармливают птенцов. После того как лебедята стали мало-мальски самостоятельными, родители покидают их, обращаются как с чужими. Чтобы осознать свое "дворянское происхождение", они должны отныне бороться в одиночестве.

О распространении лебедей на Земле Брем пишет следующее: "Лебеди, которых сейчас описано девять видов, населяют все районы Земли, за исключением тропиков, наиболее часто они встречаются в умеренных и холодных областях северного полушария. Область распространения каждого вида чрезвычайно обширна; они регулярно путешествуют на дальние расстояния. Странствуют все виды, но не при всех обстоятельствах; некоторые лебеди нередко проводят зиму на родине, переселяясь в пределах округи или чуть южнее. "

Во-первых, нам знаком лебедь-шипун, живущий на наших прудах и речках. Часто большая группа этих птиц совместно владеет каким-либо участком. Они ищут соседства с человеческим жильем. Маленькие речки, протекающие мимо старых городских стен, пруды по соседству с монастырями, спокойные заводи в старых садах, отдаленные протоки с деревнями на берегу - это их родина. Белоснежное оперенье, красный клюв, у основания которого темный нарост, придают этому лебедю княжеский вид.

Дальше на севере живет лебедь-кликун. Он немного меньше, но относится к тому виду, о котором греки рассказывали, будто они каждый год прилетают вместе с Аполлоном с севера в Дельфы; на их крыльях прилетает бог, принося весть из Гипербореи. Многие очевидцы рассказывают о странном, иногда напоминающем колокол, голосе этих птиц; о них говорят также, что они поют перед смертью своего собрата. На зиму они перекочевывают со своей родины, Исландии и Скандинавии, в среднеевропейские области. Они живут также в России и Сибири.

В Южной Америке от Перу до Фолклендских островов и в Бразилии гнездятся черношейные лебеди. Их оперенье белое, но голова и шея покрыты черными перьями. Нарост у основания зеленовато-желтого носа красный, крылья короткие. Но летают они хорошо.

Черные лебеди живут в Южной Австралии и на Тасмании. Из-под черно-коричневого оперенья пробиваются белые маховые перья, напоминая об их северных братьях.

Еще один редкий сородич, малый лебедь, живет на Севере. Он меньше других и едва отличим от лебедя-кликуна.

Картина их расселения ясно показывает, что лебеди принадлежат северу Земли. Совсем высоко, в арктических областях живет лебедь-кликун. Южнее, в умеренной зоне, лебедь-шипун. В арктических областях Сибири - малый лебедь.

Тропические районы пропущены, на юге же гнездятся виды, населяющие Южную Америку и Австралию - это черношейный и черный лебеди. Такое распределение образует очень выразительную фигуру лебедя на Земле.

Хотя они и водоплавающие птицы, однако нуждаются в земле; тут на суше или в болоте они строят гнезда. Но с земли они никогда не взлетают, чтобы подняться в воздух, им нужна вода; садятся они также только на воду, пусть даже совсем неглубокую.

Неудивительно, что эти дворяне в семействе гусей и уток были священны для человека и пробуждали в нем возвышенные чувства. Благородная красота и достоинство, исходящие от них, вызывают в человеке те первые ощущения, которые указывают ему на Высшее.

Но кротостью лебедь ни в коем случае не отличается. Он агрессивен, легко и быстро впадает в сильный гнев. Тогда он яростно бьет клювом и крыльями и вступает в поединок даже с диким и более сильным соперником. Так он обретает некий рыцарский облик. Белое оперенье придает ему сиянье девственности и благородной строгости; его мужество превращает его в рыцаря.

Разве мы не ощущаем, глядя на него, что наряду с повседневностью существуют высшие душевные сферы? Здесь мы, с нашей глупостью и беззаботностью, радостью и болью, подобны гусям и уткам. Но надо всем этим в нас живет лебедь, величественная птица души, посещающая нас часто только как гость и улетающая дальше. Если бы мы захотели посвятить себя ему, то в средние века мы стали бы членами одного из многих рыцарских орденов лебедя. Их гербовая птица - белый лебедь, повелевавший рыцарям подниматься над бытием уток и гусей и жить в преданности и гордости.
АИСТ
Совершенно другая атмосфера окружает аиста. Как отличаются спокойно скользящий лебедь и ступающий по болотистому лугу аист! Один скрывает свои некрасивые, короткие, неуклюжие ноги, способные только помогать при плавании. Другой стоит как бы на двух длинных палках, к тому же окрашенных в красный цвет, чтобы еще больше выделяться. Такой же длинный, как и ноги, у аиста клюв; сверхдлинный и часто такой большой и тяжелый (как у марабу), что тянет голову вниз.

Здесь словно указывается на общее правило в строении птиц: величина и форма клюва и ног соответствуют друг другу. Если клюв короткий, то и ноги, и ступни тоже короткие. Искривленный, твердый клюв хищников дает пальцам когти. Это созвучие двух бросающихся в глаза частей птицы особенно явно выступает у аиста.

Семейство аистов включено в необычный отряд. Его представителей объединяют термином голенастые (Gressores); уже это указывает на их особенность, ходьбу. Отряд включает четыре семейства: цапли, ибисы, молотоглавы и аисты.

Уже имена позволяют увидеть характерные особенности этих групп. Всем свойственен общий тип строения: сравнительно длинные, тонкие ноги; чрезвычайно большой, остроеканчивающийся клюв, сидящий на узкой голове как продолжение длинной шеи. Шея, голова и клюв все вместе превратились почти в конечность, которая постоянными быстрыми, пружинистыми движениями хватает пищу. Голенастые хищники. Они едят все, что двигается вокруг них: лягушек и маленьких жаб, червяков, ящериц, жуков, улиток, рыб, даже маленьких птиц, зайчат, кротов, мышей. Удар или укол клювом, и убитая добыча исчезает. По внешнему виду не так-то просто заключить об их образе жизни; ведь они выглядят более смирными, чем на самом деле. Но красный цвет, проступающий у отдельных видов на самых разных частях тела, отчасти выдает воинственно-наступательный характер их темперамента. Их можно было бы назвать свирепыми меланхоликами. Мелкая вода - пруд ли это, озеро или речка - вот их охотничьи угодья. Они живут на берегу, между камышом и тростником, папирусом и ивой.

Гнезда, за редким исключением, они строят, наоборот, в кронах деревьев или на крышах, как это делают близкие человеку домашние аисты. Чтобы соорудить большое, почти круглое гнездо, собираются большие ветки и сучья. Перед началом высиживания, чтобы подготовить для кладки мягкую подстилку, гнездо набивается мхом и хламом, соломой и листьями. Все птенцы гнездари.

Первые недели они лежат совершенно беспомощные. Родители должны кормить их и чистить, а также оберегать от сильного холода и зноя. Благодаря очень подробным наблюдениям Хорста Сиверта над брачным периодом белых и черных аистов мы знакомы с этими процессами вплоть до мельчайших деталей.*/*Horst Siewert: Störche. Erlebnisse mit dem Weißen und Schwarzen Storch. Gütersloh 1955./ Там описано, как переваренная в кишечнике рыба изрыгается в гнездо, раскладывается и измельченная заталкивается в открытые клювы птенцов. Также рассказано, как в холодные вечера отец и мать сидят над гнездом, чтобы согреть малышей; а в жаркие дни, когда лучи попадают прямо в гнездо, родители становятся так, чтобы беспомощные птенцы оказались в их тени.

Так продолжается много недель, пока не вырастут контурные перья, не окрепнут ноги и не будут сделаны первые шаги по краю гнезда. Неловкими взмахами перелетает молодой черный аист от сука к суку и быстро возвращается назад в гнездо. Наконец, в один прекрасный день чары спадают, и дети вместе с родителями летят на охоту.

Не так-то легко сказать, где же настоящая родина голенастых. На земле они всюду дома, за исключением крайнего севера. "Цапли населяют все области Земли, все широты и все страны, кроме самых северных.

Их очень много уже в умеренной зоне, а в тропиках они основная часть населения болот и водоемов. Некоторые виды, по-видимому, предпочитают море, другие реки, третьи болота; одним нравится равнина, другим лесная чаща или вообще леса."* Во всех южных областях живут также ибисы (священный ибис египтян, каравайка, колпица и другие). На севере они встречаются вплоть до болот Дунай, но больше всего их в Африке, Южной Америке, Южной Азии и Австралии. Тут же в Африке, включая Южную часть Аравии и Мадагаскар, живет молотоглав. /* Брем, "Жизнь животных"./

Наибольшая плотность всех этих трех семейств голенастых приходится на тропическую и субтропическую зоны. Холодов и севера они избегают. Сфера их жизни - это всегда переходная пограничная область между землей и водой. Там, где мелководье, где образуются болота и болотца, где-встречаются земной и водный элементы, туда ступает нога аиста и проникает его клюв. Они, если так можно выразиться, опустились этажом ниже, чем утки - ведь те достигли только границы воды и воздуха.

Но туда, где встречаются друг с другом земля и вода, проникают лишь клюв и ноги голенастых; все остальное их тело вне этого слоя и связано только с воздухом. А при строительстве гнезда они и вовсе оставляют эту сферу, поднимаются вверх на кроны деревьев, чтобы там дождаться и воспитать птенцов. Несмотря на то что они спускаются глубоко вниз, они все же остаются верны высям и избегают сродняться с землей. От нее они берут пищу, но саму ее оставляют там, где она есть; они ступают по ней ногами, но полностью не вступают никогда.

Аисты - единственное семейство из всего отряда, которое делает хотя бы попытку приблизиться к земле, пожелав - в лице белых аистов - встречи с человеком. Они гнездятся на крышах домов и хлевов, каждый год возвращаясь на старое место. Кроме того, они строят гнезда далеко на севере, как будто бы они хотели заселить места, куда никогда не проникали другие голенастые. Во всем облике белых аистов есть нечто, что привлекает к ним симпатию людей. Дети любят их и ждут, что они принесут им маленького братика или сестренку. Еще и сейчас они поют:

Аист, аист милый Братца принеси мне

Аист, чудо-птица, Принеси сестрицу.

Storch, Storch, guter, Bring mir einen Bruder,

Storch, Storch, bester, Bring mir eine Schwester.

А взрослые смеются над этим суеверием или осуждают, как бессмыслицу.

Может, высокомерие интеллекта виновато в том, что аист постепенно перестает посещать гнездовья в средней и северной Европе и все чаще покидает их? Мы хорошо знаем, что он не приносит наших детей, но что же многие столетия сообщало нам этот внутренний образ? Сиверт описывает переживание, которое могло бы навести нас на след ответа: "В одном городке в Померании аисты появились как раз тогда, когда в школе кончились занятия. Дети высыпали на улицу, и один карапуз, увидев огромных птиц, тут же закричал о своем открытии. Все глаза устремились вверх, и при виде белых аистов на фоне сияющего неба все засмеялись. Но радовались не только дети: взрослые выглядывали из тесных улочек и забывали, что еще позавчера падал снег, а воздух еще по-зимнему холодный. И хотя теперь люди, увидев аистов, не преклоняют колени в благоговении перед посланцами весны, как это было две тысячи лет назад, радость все же осталась и до сего дня; ведь эти странники, как и в старые времена, вместе с солнцем и южным теплом приносят весну, а долгая зима с ее страхами забывается".

Это описание помогает понять цель и задачу аистов. Сиверт совершенно прав, полагая, что на севере Европы они были посланцами весны. А две-три тысячи лет назад люди потому преклоняли колена при виде аистов, что они знали: вместе с ними к Земле приближаются души еще не рожденных младенцев, и начинается время свадеб. Рудольф Штайнер часто указывал нам на то, что у германских народов вплоть до первого тысячелетия до Р. Х. рождения регулировались таким образом, что преимущественно они приходились на Рождество.*/* Рудольф Штайнер "Weihnachten in schicksalsschwerer Zeit", доклад от 21. 12. 1916 г, в GA 173./

Белый аист, появлявшийся весной в северных странах, был герольдом еще не родившихся, посланцем к будущим матерям. Его щелканье как бы подгоняло время свадеб, и когда сегодня - в Страстную Пятницу - молодежь с трещетками идет по деревенским улицам, то это напоминает нам о тех, уже прошедших временах.

Аисты строят гнезда на домах людей, тем самым напоминая: нерожденные души ожидают того, чтобы перенестись из небесных садов на Землю. Эта мифологическая истина последние столетия подкрашивалась и искажалась интеллектом, пока не возник глупый и смешной образ аиста, приносящего в клюве младенца. Но за этим скрывается истинное благовещение, которое некогда аист, как посланец весны, приносил жителю севера. Раньше - это наблюдается иногда и сегодня - белый аист сопровождался своим темным братом. Но черный лесной аист избегает людей. Он строит гнезда на самых высоких и выделяющихся деревьях в глубине леса. Там он воспитывает потомство, а осенью, как и белый брат, возвращается обратно в Африку.

Теперь странствия аиста хорошо изучены. Они движутся с севера на юг, огибая Средиземное море по двум основным направлениям. Восточный путь проходит над Бессарабией вдоль Черного моря Малой Азии. Дальше он продолжается над Сирией и Северной Аравией, через Красное Море к Судану, а оттуда через Восточную Африку и Родезию к различным провинциям Южной Африки. Западный путь ведет через юг Франции и Испании в Марокко и Алжир и дальше, видимо, через Сахару в Кению и Уганду.

Другие аисты не совершают таких длинных путешествий, охватывающих половину земного шара. Сибил суданцев и мощный седлоклюв, живущий на Белом и Голубом Ниле, не путешествуют. Также и зобастые аисты, как, например, марабу, остаются там, где живут, может быть, лишь немного пролетая в зависимости от времени года. Эта группа птиц, с голой шеей и большим зобом, питается в основном падалью. Как и грифы, которые тоже имеют голую шею, они ищут умершую или приконченную другими дичь. В Южной и Средней Африке живет аист-разиня и клювач. В Индии - индийский клювач.

Все эти живущие в Африке, Индии и Южной Америке аисты имеют довольно страшный вид. По сравнению с ними белый аист как бы дитя, еще не тронутое мраком и бедами Земли, но сохранившее изначальную чистоту. Он больше похож на исходную форму групповой души аистов. Другие слишком сильно связались с земной грязью. Наиболее глубоко, по-видимому, погрузился род марабу. Поэтому они могут довольствоваться падалью, за что и названы гиенами среди аистов. Аист-разиня и клювач (уже имена говорят многое об их характере) оказались во власти тяжести и алчности клюва.

На их фоне отчетливо выделяется домашний аист. Каждый год он покидает богатую пищей землю Африки и отправляется на Север, чтобы принести людям свою весть.

Но с тех пор как человеческий род вступил на путь к свободе и дети стали рождаться во все времена года, миссия белых аистов закончилась. С начала этого столетия он на глазах исчезает из Средней и Северной Европы. Он начал селиться в Южной Африке, и многие отдельные семьи аистов уже замечены там за строительством гнезд. Станет ли эта земля его родиной? Совсем ли он забудет Европу? Или, может быть, дело в том, что он сопровождает белых колонистов? Кто знает?.. Судьба групповой души столь же многообразна, как и судьба человеческой индивидуальности. Лишь иногда нам приоткрывается ее действительная задача.

Это первая часть сказки, состоящей из двух переплетенных друг с другом историй. Первая история повествует о короле, человеке, запутавшемся в земном мире - глухом лесу - и тут принужденном обручиться с прекрасной видимостью, с дочерью первородного греха. Святые отпрыски первого, свободного от греха брака были сохранены в недоступном замке. Не был ли тот замок на крайнем севере, достижимый лишь с помощью волшебной нити, мифической землей Гипербореев? Правда, и туда смогли проникнуть чары и превратить детей в лебедей, но уничтожить их они не смогли. Шесть заколдованных братьев - это душевные силы, которые, хотя и скрыто, но все равно существуют и однажды должны быть снова освобождены. На этих душевных силах - на лебедях - каждый год с севера в Дельфы приходит Аполлон, чтобы принести людям силы обновления, внутренние солнечные силы.

Это те же силы, которые приобретают посвященные третьей ступени (третьего градуса), называемые поэтому "лебедями". В одном неопубликованном докладе от 3. 12. 1905 г. Рудольф Штайнер говорил об этом: "Третья ступень посвящения - это ступень Лебедя. Лебедь - это тот, кто продвинулся так далеко, что все вещи говорят к нему, также тот, кто имеет сознание на высших уровнях... Нужно подняться к высшим мирам, чтобы найти "Я", имя другого существа. Тут вещи высказывают свои имена... Лебедями были те, кто не желал больше носить свое имя, но кому открывал его имя весь мир. "Это указание помогает понять вторую часть сказки. Ведь сестра шести лебедей поклялась шесть лет оставаться безмолвной, то есть за каждого брата по году молчания. За это время из "звездных цветов" она должна была сшить шесть сорочек. Девочка решается выполнить эту задачу. Она идет в лес, усаживается на высокое дерево и принимается за работу. Тут в лес приходит другой король со своими охотниками. Они находят девушку, и хотя она сопротивляется, они снимают ее с дерева;

Лебеди
король усаживает ее на своего коня и делает своей женой. Но девушка остается безмолвной, несмотря на то что злая мать короля постоянно жалуется и клевещет на нее и похищает у нее новорожденных детей. Она остается верной своим лебедям. Наконец, когда она уже стоит на костре, приговоренная к сожжению, истекают шесть лет. Прилетают шесть лебедей, она бросает им шесть сорочек, и братья снова соединяются с сестрой. Теперь она может говорить и убедить супруга в своей невиновности. Судьба лебедей тем самым исполнилась.

Обет молчания присутствует и в сказании о Лоэнгрине. Там рассказывается о сыне Парсифаля, который, ведомый лебедем, пришел в землю Брабант, чтобы учредить там мир. Он один из тех, кто принял на себя обет молчания, хотя у него это относилось лишь к умолчанию собственного имени.

Таким образом, в сказке о шести лебедях рассказаны две истории: одна о превращении, а другая об освобождении шестерых братьев. Превращение происходит из-за жены первого короля, освобождение – благодаря супруге второго. Но ведь она также дочь первого короля и сестра шести лебедей. Первая часть сказки - история дохристианского человека, здесь скрыто представлено сказание об Аполлоне. Вторая часть происходит уже в христианское время и на сказочном языке сообщает историю Лоэнгрина. В обеих таинственную роль играет лебедь. Существует указание Рудольфа Штайнера, в котором объясняется истинная подоплека средневековых орденов Лебедя. Там говорится, что в первые столетия христианского летоисчисления граница между живущими и умершими была еще не столь непроницаема, какой она стала позже: "Мертвые оставались с живущими, и в особенности выдающиеся почитаемые личности первое время после смерти - то есть в первое время, когда они рождались для духовного мира - проходили своего рода послушание для достижения святости. И... некоторое количество людей - которые были живыми умершими - становилось, если они были особо избранными, стражами святого Грааля... Да, стражи святого Грааля - это не настоящие люди. " И дальше поясняется, что здесь, на Земле, люди становились представителями этих стражей, и такие представители были объединены в различные ордена Лебедя. "Ордену Лебедя посвящали

Семъя аистов

себя те, кто хотел, чтобы здесь, в физическом мире, через них могли действовать рыцари Грааля. И такого человека, через которого рыцари Грааля действовали в физическом мире, называли Лебедем."* /*Рудольф Штайнер "Тайна Троицы" (Das Geheimnis der Trinitat. GA 214), доклады 23-30 июня 1922, 4-й доклад./

Так образ лебедя возникает в связи с действием избранных умерших. В лебеде принимало форму, воплощалось "отошедшее", потустороннее. Его существо указывает поэтому на прошедшее, которое исчезло для земного человека. Душа ощущает, что в земном теле она превратилась в гуся и утку, а лебединое в ней исчезло, и ее задача - найти и освободить это. Она, душа, отождествляет себя с сестрой шести лебедей, и может по ее примеру найти силу, выстоять в земном мучении и в нужде, пока не явятся потерянные братья-лебеди. Так Лоэнгрин приехал к Эльзе Брабантской и служил в армии императора Генриха I во время битвы с венграми. С тех пор многие рыцари Лебедя появлялись в годы нужды и печали как благие/ посланцы. А душа после этого может и дальше шить "сорочку из звездных цветов", чтобы в конце испытания масло в светильниках оказалось готово к небесной свадьбе.

В дохристианское время существовавшие некогда душевные силы были заколдованы. Они стали шестью лебедями и могли быть расколдованы только на третьей ступени древнего посвящения. А в христианское время людям, даже без внутреннего ученичества, удавалось сделаться носителями достигших высот умерших, и через это они становились посланцами ордена Лебедя.

В средневековом эпосе о Лоэнгрине есть место, очень ясно рассказывающее об этой христианской силе лебедя. Когда он несет своего господина в челне над морем, тот просит его о еде; лебедь опускает голову в волны.

Так, как будто он думал поймать рыб. Смотри, то была маленькая гостия Вынесена из потока к кустам, Однако рыцарь увидел ее сухой, и чистую Ее лебедь клювом передал герою. Тот взял ее с радостной поспешностью И съел половину, а другую дал лебедю; Ни князь, ни птица никогда так не ели: После этой трапезы лебедь начинает есть; и Лоэнгрину становится ясно: "Это поистине ангел чистый, плывущий по этой волне со мною".

Другой образ являет нам аист. Его почитаемый брат, ибис, был священным у древних египтян. Они так чтили его, что бальзамировали тела умерших ибисов и погребали их в особенных гробницах. Убийство ибиса, даже совершенное нечаянно, каралось смертью; убийцу линчевали или побивали камнями.

Дважды великий Тот, которого греки называли Гермесом Трисмегистом, часто изображался с головой ибиса. Его иероглифом был схематизированный ибис. На голове Тот-ибис нес лунную чашу, в которой парил солнечный диск. Тот был инициатором египетской культуры. Он был богом слова и письма и часто изображался с грифелем в руке.

Тем же, чем для египтян ибис, для северных народов был аист. Он был достаточно мудрым, чтобы известить их о приближении еще нерожденных душ, которые готовы к земной инкарнации. Хотя его одеяние было таким же белым, как у лебедя, он нес душе совсем иной образ. Ему были свойственны не силы сердца, но силы мудрости. Не вечно юным, как лебедь, но старым и мудрым, как повивальная бабка, являлся он душе.

Лебедь связан с умершим, аист - с нерожденным, еще непришедшим. Ибис и Тот были родственны Луне, лебедь - царству Солнца. Так с севера, из солнечных сфер Гипербореи прилетали лебеди Аполлона.

А аисты ежегодно прилетают из южных лунных сфер Лемурийской зоны на север Европы. Мудрость и смирение уравновешивались в этих перелетах. Поднимающиеся в солнечное царство души умерших оказывались в стране, пронизанной духом лебедей. Вновь спускающиеся к Земле из лунной сферы души были родственны аистам.

Жертвенная сила лебедя помогла ему принять Землю; он стал выводковой птицей. Рассудительность аиста удержала его от слишком сильного соединения с Землей. Он остался гнездарем.

Так обе птицы являются душе в своей противоположности и одновременно во взаимодействии. Они как живые образы-воспоминания прошедшей эпохи человечества. Некогда они были едины с человеческой душой. Они несли в себе стремление к Земле.

Однако земные субстанции были тяжелы и непроницаемы, лишь немногие человеческие души смогли овладеть своими телами, преобразовав их. Тогда выступили птицы, и самое твердое, роговое кристаллизовалось на их эфирных крыльях, преобразовало их в земные органы и дало им возможность кружить над Землей. Несмотря на это, они остались соединенными с Солнцем, а через это с душевным человека.

По-разному складывалась с тех пор их судьба, разные выпали им задачи. Некоторые затерялись, другие стали певцами и свистунами, многие примкнули к человеку, как курица или голубь. А аист и лебедь остались связанными с высшей частью человеческой души. Они указывают ей на ее судьбу: родиться и умереть; быть мудрой, но в сердце нести смирение, чтобы когда-нибудь, возможно, стать рыцарем Лебедя. Тогда и аист будет освобожден.