Чуносова Л. Н. №103-292-879 Приложение 1



Дата24.07.2016
өлшемі31.5 Kb.
#220054
Чуносова Л.Н. № 103-292-879
Приложение 1
1. Поэт некрасовской школы Николай Вормс в остроумной пародии показал стихотворение Фета как бессмыслен­ный набор хаотических фраз:

Звуки музыки и трели, —

Трели соловья,

И под липами густыми

И она, и я.

И она, и я, и трели,

Небо и луна,

Трели, я, она и небо,

Небо и она.

2. Дважды пародировал стихотворение Фета Дмитрий Минаев — остроумный сатирик, блестяще владевший стихом и также принад­лежавший к школе Некрасова. Сохранив некоторые формальные стороны поэтики Фета, он ввел в текст мысли и выражения из реакционных статей Фета, возмущавших всех гуманных людей.



От дворовых нет поклона,

Шапки набекрень,
И работника Семена

Плутовство и лень.

На полях чужие гуси,

Дерзость гусенят, —


Посрамленъе, гибель Руси,

И разврат, разврат!..

Читатель помнит огромной лирической силы концовку стихо­творения Фета, и по сравнению с нею заключительное двустишие Минаева производит неудержимо комическое впечатление. В другой пародии Минаев сыграл на контрасте между биографией поэта и его творчеством (вспомним, что Фет долгое время служил кава­лерийским офицером).



Топот, радостное ржанье,

Стройный эскадрон,

Трель горниста, колыханье

Веющих знамен <...>


Амуниция в порядке,

Отблеск серебра, —

И марш-марш во все лопатки,

И ура, ура!..
3. Досто­евский в своего рода притче тоже размышлял об этом стихотворении: «Предположим, что мы переносимся в восемнадцатое столетие, именно в день лиссабонского землетрясения. Половина жите­лей в Лиссабоне погибнет; дома разваливаются и проваливаются; имущество гибнет... Жители толкаются по улицам в отчаянии, пораженные, обезумевшие от ужаса. В Лиссабоне живет в это время какой-нибудь известный португальский поэт. На другой день утром выходит номер лиссабонского «Меркурия»... Номер журнала, появившегося в такую минуту, возбу­ждает даже некоторое любопытство в несчастных лиссабонцах, несмотря на то, что им в эту минуту не до журналов; надеются, что номер вышел нарочно, чтоб дать некоторые известия о погибших, о пропав­ших без вести и проч. и проч. И вдруг — на самом видном месте листа бросается всем в глаза что-нибудь вроде следующего:

Шепот, робкое дыханье,

Трели соловья,

Серебро и колыханье



Сонного ручья...

...Не знаю наверно, как приняли бы свой «Мер­курий» лиссабонцы, но мне кажется, они тут же каз­нили бы всенародно, на площади, своего знаменитого поэта, потому что вместо трелей соловья накануне по землей слышались такие трели, а колыхание ручья появилось в минуту такого колыхания целого города, что у бедных лиссабонцев не только не осталось охоты наблюдать «в дымных тучках пурпур розы» или «отблеск янтаря» , но даже показался слишком оскорбительным и небратским поступок поэта, воспевающего такие забавные вещи в такую минуту их жизни…» Но через столько-то лет после казни поэта, продолжает Достоевский, лиссабонцы «поставили бы ему на площади памятник за его удивительные стихи... Поэма, за которую казнили поэта... принесла, может быть, даже немалую пользу лиссабонцам, возбуждая в них потом эстетический восторг и чувство красоты, и легла благотворной росой на души молодого поко­ления». «Выходит, что не искусство было виновато в день лиссабонского землетрясения», «а поэт, злоупотребивший искусство в ту минуту, когда было не до него».

Достарыңызбен бөлісу:




©dereksiz.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет