Осуществление и защита гражданских прав

Особенностью действий по защите в условиях необходимой оборо­ны является и то, что они должны быть направлены непосредственно против нападающего лица. Не могут быть признаны необходимой оборо­ной действия лица, которое в ответ на нападение одного причиняет вред другим лицам, например его родственникам или близким.

Наконец, одним из важнейших условий защиты является недопусти­мость превышения пределов необходимой обороны.

Статья 3 УК РСФСР определяет, что превышением пределов необ­ходимой обороны признается явное несоответствие защиты характеру и опасности нападения. Конкретизируя это положение закона, Пленум Вер­ховного Суда СССР в Постановлении от 4 декабря 1969 г., п. 2 разъяснил, что превышение пределов необходимой обороны имеет место тогда, ко­гда «обороняющийся прибегнул к защите такими средствами и методами, применение которых явно не вызывалось ни характером и опасностью посягательства, ни реальной обстановкой, и без необходимости причинил посягавшему тяжелый вред»'. Превышение пределов необходимой обо­роны может иметь место в отношении средств защиты, ее интенсивности и своевременности.

Превышение средств защиты над средствами посягательства и явное несоответствие этих средств защиты охраняемому благу является одним из признаков, свидетельствующих о превышении пределов необходимой обороны. Однако несоответствие средств защиты средствам нападения нельзя понимать механически. При определении такого несоответствия суды должны учитывать также степень и характер опасности, интенсив­ность посягательства, численность посягавших, силы и возможности обо­роняющегося по отражению нападения, а также то волнение, которое возникает у обороняющегося в результате нападения, вследствие чего он не всегда в состоянии правильно взвесить характер опасности и избрать соразмерные средства защиты². Как отмечено в определении по делу Кя-го, превышение пределов необходимой обороны может признаваться лишь тогда, когда меры защиты выходят за пределы необходимости пре­дотвратить созданную посягательством опасность³.

' «Бюллетень Верховного Суда СССР», 1970, № 1, стр. 18.

Превышение пределов необходимой обороны может выразиться также в превышении интенсивности защиты над интенсивностью нападе­ния. Известный интерес с этой точки зрения представляет дело Савенко­ва.

Савенков признан судом виновным в том, что, являясь стрелком военизированной охраны Закавказской ж. д. и находясь на посту по охра­не грузов на ст. Рустави-грузовая, превысил свои служебные полномочия и, при отсутствии на то необходимости, выстрелом из карабина убил Майсурадзе.

Из материалов дела видно, что [во] время дежурства Савенкова по пути шла группа рабочих, которых он остановил и предложил предъявить документы. На заявление о том, что документы находятся в общежитии, Савенков предложил им следовать за ним к дежурному по станции. Одна­ко задержанные вступили с ним в пререкания, а Майсурадзе допустил нецензурную брань и толкнул его. Как показал Савенков, Майсурадзе достал нож и, угрожая ножом, напал на него, в связи с чем он дал сначала два предупредительных выстрела, а затем выстрелил в Майсурадзе, кото­рый продолжал идти на него с ножом, в результате чего последний был тяжело ранен в живот и спустя 7 часов после операции скончался.

Свидетельскими показаниями было установлено, что возле раненого Майсурадзе в одном метре от него был обнаружен финский нож, что Са­венков сначала выстрелил в Майсурадзе и лишь после этого произвел два выстрела вверх. Из заключения судебно-медицинской экспертизы усмат­ривалось, что выстрел был произведен не с близкого расстояния.

Исходя из этого, Судебная коллегия по уголовным делам Верховно­го Суда СССР отметила в определении, что «Савенков, вооруженный ка­рабином, имел возможность не допускать близко к себе Майсурадзе, ко­торый поэтому не мог создавать для жизни Савенкова реальной угрозы... что действия последнего, выразившиеся в применении им оружия, долж­ны быть рассмотрены как превышение пределов необходимой оборо­ны...»'.

Как видно из этого, интенсивность нападения здесь была недоста­точной для такого поспешного применения огнестрельного оружия, в ре­ли стекла в доме и на террасе, избивали вышедших из дома Кочерыгина, его жену и сына Защищая себя, жену и сына от вооруженных кольями хулиганов, Кочерыгин дал несколько предупредительных выстрелов, а когда это не подействовало, выстрелил в нападающих, смертельно ранив Бутусова и причинив легкие повреждения Просветову, Мазурову и Нос-кову. Судебная коллегия указала в своем определении, что «при таких данных вывод суда о том, что Кочерыгин действовал в состоянии необходимой обороны, является правиль­ным» («Бюллетень Верховного суда РСФСР», 1967, № 8, стр 5). ' «Бюллетень Верховного Суда СССР», 1966, № 3, стр. 20.

123

Осуществление и защита гражданских прав

зультате чего суд правильно квалифицировал действия Савенкова как убийство с превышением пределов необходимой обороны.

Вместе с тем соразмерность интенсивности нападения и защиты также нельзя рассматривать механически. Как отметил Пленум Верхов­ного Суда СССР в Постановлении от 29 мая 1967 г. по делу Чумаченко, «необходимая оборона по смыслу закона предполагает активное противо­действие нападению средствами, соразмерными интенсивности последне­го, и не может быть сведена к простому отражению угрозы, в частности к отталкиванию нападающего»'.

Наконец, превышение пределов необходимой обороны может иметь место также и в отношении несвоевременности защиты. Как уже отмеча­лось выше, действия по защите признаются совершенными в состоянии необходимой обороны лишь тогда, когда нападение началось либо имела место непосредственная угроза нападения. Если же лицо предпринимает меры защиты уже после того, как нападение окончено, то возможны раз­личные ситуации. В тех случаях, когда оборона последовала непосредст­венно за актом оконченного нападения и по обстоятельствам дела для обороняющегося момент окончания нападения не был ясен, оборона должна быть признана необходимой. Если же момент окончания нападе­ния был достаточно ясен для обороняющегося, то действия, последовав­шие вслед за окончанием нападения, следует рассматривать как превы­шение пределов необходимой обороны.

Более того, если действия обороняющегося были совершены уже по­сле того, как посягательство было предотвращено и в применении средств защиты явно миновала необходимость, то такие действия должны рас­сматриваться как акт мести - самочинной расправы. В этих случаях во­обще нет оснований говорить о необходимой обороне и ответственность причинителя вреда наступает на общих основаниях (п. 4 Постановления Пленума Верховного Суда СССР от 4 декабря 1969 г.).

Вот один из таких примеров. Никитин выращивал на приусадебном участке около дома овощи и клубнику. Ночью Истомин перелез через забор и забрался в огород Никитина за клубникой. Заметив его, Никитин выстрелил в него из ружья. Когда Истомин, испугавшись, отбежал в угол к сараю, пытаясь перелезть через изгородь Никитин выстрелил еще раз и смертельно ранил Истомина. Президиум Верховного суда РСФСР в своем постановлении отметил, что хотя в данном случае действия. Никитина и были совершены при охране личной собственности, но они носили обще-

' «Бюллетень Верховного Суда СССР», 1967, №. 4, стр. 18. 124

Пределы осуществления и защиты гражданских прав___

ственно опасный характер, и признал в действиях Никитина наличие при­знаков умышленного убийства'.

Необходимая оборона как способ самозащиты гражданских прав имеет и свои юридические последствия. Статья 448 ГК предусматривает, что вред, причиненный в состоянии необходимой обороны, не подлежит возмещению. Если же вред причинен при отсутствии условий необходи­мой обороны, то такой вред должен быть возмещен в полном объеме.

Значительно сложнее вопрос о том, в каком размере должен быть возмещен вред при причинении вреда в случае, когда имеет место пре­вышение пределов необходимой обороны. По мнению Н. Малеина, вред, причиненный при превышении пределов необходимой обороны, должен возмещаться с учетом как вины причинителя вреда (т. е. обороняющегося от нападения лица), так и потерпевшего (т. е. нападавшего) и, следова­тельно, по принципу «смешанной ответственности»². Аналогично решен этот вопрос и Пленумом Верховного суда РСФСР, который в своем по­становлении от 7 февраля 1967 г. «О некоторых вопросах, возникших в практике судов при применении норм ГК РСФСР, регулирующих возме­щение вреда» указал, что в случаях причинения вреда в состоянии необ­ходимой обороны, но с превышением ее пределов ответственность при­чинителя вреда наступает на общих основаниях (ст. 444 ГК). Размер же причинения вреда должен быть определен в зависимости от степени вины причинителя вреда и потерпевшего. «При этом суд, - говорится в поста­новлении, — вправе принять во внимание имущественное положение лица, причинившего вред»³.

Несколько иначе решает этот вопрос О. С. Иоффе. Он полагает, что при решений вопроса о размере возмещения вреда при превышении пре­делов необходимой обороны следует подходить дифференцирование. Если превышение необходимой обороны заключалось в применении обо­роны после окончания нападения, то причинитель вреда обязан возмес­тить вред полностью. Но когда речь идет о неадекватности средств защи­ты и нападения, то в зависимости от конкретных обстоятельств дела речь может идти о возмещении потерпевшему не полного, а частичного ущер­ба с учетом вины самого потерпевшего⁴.

' «Бюллетень Верховного суда РСФСР», 1963, № 3, стр. 5.

Такое решение не представляется приемлемым. Неприемлем, по-видимому, сам принцип дифференцированного подхода к решению этого вопроса, так как при таком подходе необходимо выработать исчерпы­вающий перечень случаев превышения пределов необходимой обороны и лишь после этого определить для каждого из них меру гражданско-правовой ответственности. Но это сделать невозможно, так как жизнь дает множество самых разнообразных случаев весьма трудных с класси­фикационной точки зрения.

Приведенные два решения различны с точки зрения принципиально­го подхода. В первом случае исходят из принципа смешанной ответст­венности, а во втором случае из принципа полноты гражданско-правовой ответственности с допущением в некоторых случаях отклонений от него в пользу смешанной ответственности. Думается, что в случаях возмещения вреда, причиненного при условии превышения пределов необходимой обороны, принцип полного возмещения вреда вообще не может быть применим, так как необходимая оборона даже в случаях, когда ее преде­лы нарушены, в конечном счете имеет своей причиной преступное пове­дение нападающей стороны. При таком положении очевидно, что вина нападающего всегда налицо, и задача может состоять только в ее соизме­рении с виной обороняющегося, а не в ее исключении. Поэтому не прин­цип полного возмещении вреда, а только принцип смешанной ответст­венности и может быть положен в основу решения вопроса о возмещении вреда при превышении пределов необходимой обороны.

Одним из способов самозащиты гражданских прав являются дейст­вия управомоченного лица в условиях крайней необходимо­сти. Под действиями, совершенными в состоянии крайней необходимо­сти, понимаются такие действия, которые предпринимаются лицом для устранения опасности, угрожающей интересам Советского государства, общественным интересам, личности или правам данного лица или других граждан, если эта опасность при данных обстоятельствах не могла быть устранена другими средствами и если причиненный вред является менее значительным, чем предотвращенный вред (ст. 14 УК РСФСР).

Крайняя необходимость имеет известные сходства с необходимой обороной, но вместе с тем весьма существенно отличается от последней.

Сходство крайней необходимости с необходимой обороной состоит прежде всего в том, что действия лица как в состоянии необходимой обо­роны, так и в состоянии крайней необходимости не являются только и исключительно способами самозащиты гражданских прав, но представ­ляют собой также и средство защиты интересов государства, общества и

других (не управомоченных) лиц, причем как имущественных, так и не­имущественных интересов'.

Сходство это состоит, далее, в том, что в известном смысле необхо­димую оборону можно было бы рассматривать в качестве одного из видов действия лица в условиях крайней необходимости, созданной преступ­ным посягательством. Однако закон выделяет их в самостоятельные об­стоятельства. Это обусловлено прежде всего тем, что необходимая обо­рона как способ действия лица в условиях «крайней необходимости», созданной преступным посягательством, приобретает иное значение, иные признаки и иные последствия, чем те, которые имеют место при наступлении «обычных» условий крайней необходимости.

При крайней необходимости опасность для интересов управомочен­ного лица, интересов государства, общества или третьих лиц возникает вследствие стихийных бедствий, неисправности механизмов, особого со­стояния организма человека, например, вследствие болезни и т. п. Со­стояние крайней необходимости может быть вызвано и поведением лю-,дей и даже преступным поведением лиц (например, нанесение тяжелого ранения гражданину, для спасения жизни которого требуется принятие крайне необходимых мер), но это поведение не является нападением на причинителя вреда, действующего в состоянии крайней необходимости.

В отличие от необходимой обороны, которая является единственным в своем роде явлением, свойственным в советском гражданском праве лишь обязательствам из причинения вреда, крайняя необходимость имеет в гра­жданском законодательстве целый ряд сходных с ней правовых явлений. Так, например, ст. 58 ГК предусматривает признание недействительной сделки, совершенной при «стечении тяжелых обстоятельств», ст. 68 ГК допускает передоверие представителем своих действий другому лицу, ко­гда он «вынужден к этому силою обстоятельств», ст. 142 ГК предусматри­вает изъятие у собственника бесхозяйственно содержимых культурных ценностей без предварительного предупреждения «в случае неотложной

В связи с этим нельзя согласиться с утверждением В. С. Якушева, по мнению которого «при крайней необходимости создается ситуация, при которой одно лицо с целью предот­вратить имущественный вред [подчеркнуто мною. - В. Г.] у себя или у третьего лица, при­чиняет имущественный вред Другому лицу» («Гражданский кодекс РСФСР» (учебно-практическое пособие), ч. И. Свердловск, 1965, стр. 369).

Практике известны такие случаи, когда вред причиняется в состоянии крайней необходи­мости, например, в целях спасения жизни, а не в целях предотвращения вреда. Так, напри­мер, граждане обвинялись в хищении продуктов со склада Чаук-Чукотской геологической партии. Однако, как выяснил Чукотский окружной суд, обвиняемые, оказавшись в тундре без продовольствия, вследствие чего им угрожала голодная смерть, взяли необходимое ко­личество продуктов со склада партии. На этом основании суд правильно признал, что они действовали в состоянии крайней необходимости.

5 - 1642 ¹²⁷

необходимости», ст. 284 ГК предоставляет право нанимателю произвести капитальный ремонт, вызываемый «неотложной необходимостью».

Во всех перечисленных случаях управомоченное лицо также дейст­вует при обстоятельствах, которые вынуждают его с необходимостью действовать определенным образом. Однако, как видно из приведенных примеров, закон употребляет здесь иные формулировки и не говорит о крайней необходимости.

Особенность обстоятельств, которые закон относит к крайней необ­ходимости, в сравнении с приведенными случаями с точки зрения граж­данского права состоит в том, что устранение опасности при этих обстоя­тельствах не может быть осуществлено обычными способами и лицо, действующее в состоянии крайней необходимости, вынуждено использо­вать средства, связанные с причинением вреда.

При этом в одних случаях причинение вреда может быть необходи­мой мерой предотвращения опасности', тогда как в других случаях вред может выступать лишь как сопутствующее явление, которое могло насту­пить, но могло и не наступить². Однако возможность причинения вреда при предотвращении опасности в состоянии крайней необходимости все­гда осознается лицом, предпринимающим те или иные меры. Иначе гово­ря, с субъективной стороны причинение вреда в состоянии крайней необ­ходимости может быть как умышленным, так и неосторожным. Но при любом положении обязательным является одно условие: вред причинен­ный должен быть менее значительным, чем вред предотвращенный.

' Кулаев купался в Волге и, почувствовав себя плохо, стал звать на помощь. Стоявший на берегу Лисицын, не умея плавать, бросился к стоявшему на берегу баркасу, нагруженному тремя мешками с сахаром, выбросил их в воду, быстро поплыл к месту, где тонул Кулаев, и спас его (дело приведено проф. Н. Д. Дурмановым. «Советское уголовное право», ч. об­щая, вып. 9. М., Изд-во ВЮЗИ, 1961, стр. 32). В данном случае спасение Кулаева зависело от быстроты действий Лисицына, которые при таких обстоятельствах являются необходи­мыми.

Крайняя необходимость весьма существенно отличается от необхо­димой обороны и по своему субъектному составу, причем как со стороны причинителя вреда, так и со стороны потерпевшего.

Когда речь идет о необходимой обороне, то субъектом обороняю­щимся может быть только гражданин, но не социалистическая организа­ция. Даже в том случае, когда в порядке самообороны действует лицо, выполняющее служебные функции, последние оказывают влияние лишь на определение пределов необходимой обороны, но не являются основа­нием для признания обороняющейся стороной самой организации, даже если речь идет о защите интересов этой организации. Это обусловлено тем, что лицо, выполняющее, например, функции сторожа, охранника, часового и т. п., обязано действовать и при выполнении служебных обя­занностей в пределах необходимой обороны. Превышение пределов не­обходимой обороны этим лицом есть в то же время и превышение им пределов служебных полномочий. Поэтому и возмещение вреда может быть возложено не на организацию, а на него самого, так как ст. 445 ГК предусматривает ответственность организации за вред, причиненный ее работниками, лишь при исполнении ими трудовых (служебных) обязан­ностей.

Несколько иначе, на наш взгляд, обстоит дело с крайней необходи­мостью. Если применительно к уголовному праву вопрос о субъекте, причиняющем вред в состоянии крайней необходимости, решается про­сто: им может быть только отдельный гражданин или несколько граждан, то применительно к гражданскому праву возможно положение, при кото­ром в состоянии крайней необходимости оказывается социалистическая организация. Так, при причинении убытков, относящихся к общей ава­рии, капитан, распорядившийся выбросить груз за борт, действует не от своего собственного имени, а как представитель судовладельца, на кото­рого впоследствии падает и часть убытков, соответствующая стоимости судна. Или, например, если водитель автомашины, принадлежащей орга­низации, во избежание наезда на человека делает недозволенный поворот и причиняет вред имуществу третьих лиц, то, поскольку в данном случае мы имеем дело с источником повышенной опасности, ответственность за причинение вреда которым ложится на его владельца, следует признать субъектом причинения вреда организацию.

По-разному решается и вопрос о субъектах, которым причинен вред. Если при необходимой обороне вред причиняется непосредственно напа­дающему, то при крайней необходимости вред причиняется третьему ли­цу. Отсюда вытекают и различные гражданско-правовые последствия. Поскольку причинение вреда в состоянии необходимой обороны вызыва-

ется виновными действиями самого нападающего, постольку этот вред возмещению не подлежит. При крайней необходимости третье лицо, ко­торому причинен вред, невиновно. Поэтому общий принцип, который закреплен в ст. 449 ГК, определяет обязанность возмещения такого вреда, хотя и сами действия причинителя вреда в данном случае признаются правомерными. Причинение вреда в состоянии крайней необходимости есть случай, предусмотренный ч. 3 ст. 444 ГК, когда закон допускает воз­мещение вреда, причиненного правомерными действиями.

По своему характеру правоотношения, возникающие в связи с причи­нением вреда в состоянии крайней необходимости, могут быть двух видов.

В одних случаях, когда лицо, действующее в состоянии крайней необ­ходимости, причиняет вред, защищая свои собственные права и интересы, мы имеем дело лишь с двумя участниками правоотношения: причинителем вреда и потерпевшим. Применительно к этим случаям действует только ч. 1 ст. 449, обязывающая причинившего вред возместить его. Однако, по­скольку причинение вреда в состоянии крайней необходимости рассматри­вается законом как действие правомерное, суд вправе при определении размера возмещения вреда учесть имущественное положение лица, причи­нившего вред (ч. 2 ст. 458 ГК), и снизить размер возмещения вреда.

В тех же случаях, когда причинение вреда в состоянии крайней не­обходимости имело место в интересах третьего лица, фактические отно­шения между лицами приобретают иной характер. Здесь же появляются три участника этих отношений: причинитель вреда, потерпевший и третье лицо, в интересах которого действовал причинитель вреда. Создается по­ложение, аналогичное действиям одного лица в интересах другого без поручения, но связанное с причинением вреда другому лицу.

Такой сложный характер отношений потребовал от законодателя специальной регламентации. Применительно к таким случаям ч. 2 ст. 449 ГК предусматривает право суда с учетом обстоятельств, при которых был причинен вред, либо возложить обязанность по его возмещению на третье лицо, в интересах которого действовал причинивший вред, либо освобо­дить от возмещения вреда полностью или частично как это третье лицо, так и причинившего вред.

В связи с применением этих правил в литературе Н. Малеиным были высказаны два весьма интересных соображения. По его мнению, во-первых, в указанном случае неприменима ч. 1 ст. 449, которую нельзя рассматривать в качестве общего принципа, а можно применять лишь в случае, когда вред в состоянии крайней необходимости был причинен лицом в своих собственных интересах; и, во-вторых, «с точки зрения справедливости» суд не «может», а «должен» возложить обязанность

130

Пределы осуществления и защиты гражданских прав

возмещения вреда на лицо, в интересах которого действовал причинитель вреда.

При этом в основу своих выводов автор кладет не закрепленный за­коном принцип возмещения вреда лицом, причинившим вред, а иной принцип: «вред во всех случаях «должно» возместить лицо, чьи интересы охранялись»'.

Соображения эти заслуживают серьезного внимания, однако не представляются в достаточной степени убедительными. Они не убеди­тельны прежде всего потому, что автор в толковании действующего зако­нодательства исходит из противопоставления «законности» и «справед­ливости», что нельзя признать приемлемым с точки зрения толкования и применения действующего законодательства и может иметь известное значение лишь в связи с предложениями по его изменению.

Но и как предложение по совершенствованию законодательства заме­на принципа возмещения вреда причинителем принципом возмещения вре­да лицом, в интересах которого причинен вред, едва ли убедительно. Дело в том, что при законодательной регламентации тех или иных отношений всегда следует иметь в виду назначение тех или иных устанавливаемых законом правил. Установление же правил о возмещении вреда, причинен­ного в состоянии крайней необходимости, на наш взгляд, должно пресле­довать по крайней мере три цели: во-первых, обеспечить возмещение вреда потерпевшему лицу; во-вторых, побудить лицо действовать в условиях крайней необходимости решительно в целях защиты государственных и общественных интересов, спасения жизни и имущества граждан; в-третьих, не допустить необоснованного причинения вреда и стимулировать выбор лицом, действующим в состоянии крайней необходимости, таких средств, которые бы минимальным образом отражались на интересах третьих лиц, иначе говоря, стимулировать не только решительность, но и известную осмотрительность в выборе средств устранения опасности.

Какой же из приведенных принципов в большей мере способствует достижению этих целей? Принцип, выдвигаемый Н. Малеиным, вполне пригоден для осуществления двух первых целей, но он ни в коей мере не стимулирует необходимой осмотрительности причинителя вреда. Скорее, наоборот, поскольку согласно этому принципу за причиненный вред в состоянии крайней необходимости отвечает лицо, в интересах которого действовал причинитель вреда, последний может оказаться не очень-то разборчивым в выборе средств устранения опасности, что в свою очередь

Н. М а л е и н. Возмещение вреда, причиненного в состоянии необходимой обороны и крайней необходимости. «Советская юстиция», 1964, № 20, стр. 25. 131

Осуществление и защита гражданских прав

может повлечь за собой нежелательные с общественной точки зрения последствия.

Достаточно в связи с этим обратить внимание на приведенное выше дело Шмика, который, не имея достаточных навыков в управлении авто­машиной, повез на ней в больницу избитого хулиганами Михалкина. Как уже отмечалось, в результате дело закончилось аварией, от которой по счастливой случайности никто не пострадал. Но такие случайности бы­вают, как известно, не часто, в особенности при указанных обстоятельст­вах, когда сама по себе вероятность аварии была достаточно высокой, и результат мог быть весьма печальным.

С этой точки зрения законодательное решение вопроса, данное в ст. 449 ПС, представляется более приемлемым, так как оно в достаточной степени обеспечивает достижение всех трех поставленных целей. Исходя из общего принципа возмещения вреда лицом, его причинившим, закон вместе с тем при наличии достаточных оснований дает суду возможность переложить ответственность на того, в чьих интересах был причинен вред, либо освободить полностью или частично указанных лиц от его возмещения.

При этом закон обращает особое внимание на необходимость учета обстоятельств, при которых был причинен такой вред, в частности характе­ра, способа и размера причиненного вреда, характера и степени необходи­мости причинения вреда, общественной значимости спасаемого блага, иму­щественного положения причинителя вреда, потерпевшего и лица, в инте­ресах которого был причинен вред, и т. д.' Решать вопрос только по прин­ципу возмещения вреда лицом, в интересах которого был причинен вред, значит заведомо отказаться от учета этих особенностей конкретного слу­чая, что в свою очередь может повлечь за собой несправедливое решение.