Д. Гатри Введение в Новый Завет

VI. СТРУКТУРА

Прежде всего встает вопрос, было ли это Евангелие в том виде как оно дошло до нас, составлено одним или несколькими авторами, так как бессмысленно говорить о структуре, пока этот вопрос не будет решен. Некоторые считают Пролог (1.1-18) независимой частью Евангелия²⁰⁷. другие - главу 21²⁰⁸. Существовало также много теорий о противоречивости материала во всем Евангелии²⁰⁹. Здесь мы не можем подробно останавливаться на всех теориях, но укажем только некоторые принципы, на которых основывались эти теории.

Теории разных источников, использованных в структуре Евангелия от Иоанна, основываются на необходимости отделения материала поучений от повествовательного²¹⁰. Но повествовательный материал так часто почти полностью сливается с поучениями (как, например, Ин. 3), что между ними трудно провести четкую грань. Предположение о существовании одного источника, содержащего весь или хотя бы большую часть материала поучений Евангелия, не имеет никакого основания, потому что в большинстве случаев повествовательные разделы являются фоном для последующих поучений.

Другим критерием, которым пользуются некоторые ученые, являются предполагаемые расхождения и противоречия, которые, как они считают, указывают на разные предания. Многие либеральные критики²¹¹ разделяют эту точку зрения, но другие дают вполне удовлетворительное объяснение этим "расхождениям" и "противоречиям". Иными словами, этот процесс зависит от той точки зрения, с которой каждый отдельный критик подходит к Евангелию.

Третий метод подхода основывается на предположении, что в процессе составления Евангелия участвовали автор и редактор; на этом основании сторонники этого метода пытаются выделить те части книги, которые можно приписать последнему. Здесь также большую роль играет предположение, так как часто невозможно провести четкую грань между разными видами стиля, которые здесь предполагаются. Одна такая теория приписывает гл. 21 редактору²¹², как и разные другие части, которые тем или иным образом связаны с предполагаемыми вставками (сообщение об отречении Петра). Другая теория²¹³ предполагает церковного редактора, который добавил отдельные отрывки и фразы с целью согласовать четвертое Евангелие с синоптическим и с церковным богословием (таинства и эсхатология). Но и эта теория основывается на конъюнктурных соображениях²¹''.

Несколько более надежным критерием, хотя и имеющим свои недостатки, является литературное и стилистическое сравнение. Если бы можно было выделить отрывки, которые заметно отличались бы по своему стилю от остальной части Евангелия, то это могло бы послужить каким-то указанием на использование разных источников, но наличие разных стилистических приемов в Евангелии почти ничем нельзя обосновать, они неразличимы даже в гл. 21. Общее впечатление единства подтверждается стилистическими факторами. Грамматические особенности Иоанна характерны почти для всего Евангелия²¹⁵. Поэтому в целом можно сказать, что стилистические критерии говорят в пользу единства Евангелия.

Еще одним методом подхода к единству Евангелия является статистический. Было высказано мнение, что путем статистического исследования можно отделить первоначальную форму Евангелия от существующего сегодня расширенного варианта. Эту точку зрения предложили Г. Макгрегор и А. Мортон²¹⁶, последний предлагает статистическое подтверждение теорий первого. Так как определенные абзацы в одних отрывках длиннее, чем в других, то надо думать, что они принадлежат перу другого автора, в отличии от остальной части Евангелия. Статистические методы также используются в поддержку теорий частых текстуальных перемещений. Но, как признает сам Мортон²¹⁷, изучение абзацев не может быть решающим критерием. Оно может только помочь анализу источников. Макгрегор утверждает, что "полоса другого материала" J2 (как эти ученые называют дополнительный материал) введена через точно одинаковые интервалы, что говорит о почти математическом мышлении редактора. Затем на основании своего анализа Макгрегор делает вывод, что в тексте существует много перемещений, которые, по его мнению, вызваны процессами объединения Ji и J2²¹⁸. Путем сравнения длины абзацов, предложений и даже слов в каждой из этих частей Мортон пытается доказать реальное и существенное между ними различие²¹⁹. Трудно сразу согласиться с этим методом, потому что он не приводит подтверждающих параллелей в поддержку предположения, что по длине слов, предложений или абзацев можно выделить разных авторов. И пока такого подтверждения еще не найдено, отрицание единства материала было бы преждевременным.

Критическое изучение стиля Евангелия от Иоанна убедило Э. Швейцера²²⁰ в его единстве. Он находит во всех его частях одинаковые характеристики и приходит к выводу, что только теория одного автора может объяснить эти стилистические факты.

Были предложены различные теории, основанные на идее отдельных составных частей материала и редакции. Здесь нет возможности предложить более подробное их рассмотрение, подробности можно найти в других работах²²¹. Некоторые из этих теорий предполагают основной документ, который впоследствии был подвергнут модификациям. Либо этот основной документ был взят из синоптических Евангелий и добавлен к четвертому Евангелию, и затем этот объединенный материал был снабжен редакторскими замечаниями, либо только основной документ подвергся редакторской обработке. Другие гипотезы предполагают, что основной документ существенно не отличался от его законченной формы, за исключением небольших редакторских замечаний. Основным недостатком этих теорий является отсутствие единого мнения относительно степени и объема редакторского материала, что в лучшем случае говорит о том, что метод определения составных частей Евангелия совершенно ничего не дает. Кроме того, так как для правильного толкования Евангелия нет необходимости в теориях интерполяции или редакции, такие теории должны иметь неопровержимое основание, чтобы получить признание. Пока такого основания нет, единство Евангелия остается бесспорным²²².

Б. Проблема литературных источников

Основным вопросом является, использовал ли автор четвертого Евангелия синоптические Евангелия или нет. Так как и предание, и литературный анализ показывают, что это Евангелие появилось после синоптических, сразу же напрашивается вывод, что его автор знал об их существовании. Но означает ли это, что в качестве своего источника он использовал Евангелие от Марка? Было предложено два противоположных ответа.

Широко признается мнение, что Иоанн использовал Марка, и оно основывается на следующих соображениях. Считается, что некоторые части Евангелия от Иоанна имеют столь тесные параллели в Евангелии от Марка, что это предполагают литературную зависимость. Самыми типичными отрывками являются такие, как помазание в Вифании (Ин. 12.1-8; Мк. 14.3-9), исцеление больного в Вифезде (Ин. 5.8; Мк. 2.9) и насыщение 5000 (Ин. 6.1-12; Мк. 6.30-52), которые, как считается, имеют лексическое сходство. Что касается первого, то, по этой теории²²³, это сходство столь тесное, что исключает одно общее устное предание. Однако подсчет общего числа лексических совпадений показал, что общего материала очень мало, и едва ли он может исключить возможность общего источника, особенно если считать, что оба этих параллельных отрывка основаны на воспоминаниях очевидца. Бернард приводит еще несколько других признаков, в основном второстепенного характера, указывающих на использование Иоанном Марка.

Баррет²²⁴, который убежден в использовании Иоанном Марка, подчеркивает тот факт, что повествовательные разделы, указывающие на некоторое лексическое сходство, расположены у Иоанна в той же последовательности, что и у Марка. К этому фактору надо отнестись со всей серьезностью, но такая теория имела бы большую силу, если бы можно было обосновать это лексическое сходство. Тем не менее такой подход к связи между Иоанном и Марком разделяется многими учеными²²⁵.

Существует также мнение, что Иоанн использовал Луку, и обычно ссылаются на такие отрывки, как помазание (ср. Лк. 7.38), предсказание об отречении (Ин. 13.38; Лк. 22.34), ссылка на неиспользованный гроб (Ин. 19.41; Лк. 23.53) и подробности в повествовании о Воскресении²²⁶ (ср. Ин. 20.12 и Лк. 24.4; Ин. 20.6-7, 19-20 и Лк. 24.12, 36). Но и здесь число этих совпадений столь незначительно, что говорить о литературной зависимости можно только в том случае, если исключить возможность другого источника²²⁷. Что же касается гипотезы литературной зависимости Иоанна от Матфея, то она не получила широкого признания²²⁸.

Противоположное мнение, что Иоанн вообще не использовал синоптиков, предложил П. Гарднер-Смит²²⁹, который не только ссылается на малочисленность данных в пользу литературной зависимости, но и на их недостаточно убедительный характер. По его мнению, эти параллели можно объяснить, не прибегая к теории использования Иоанном синоптиков. Кроме того, он считает более важным не сходство, а различия в их общем материале.

Здесь надо заметить, что не все аргументы, приведенные Гарднером-Смитом, являются убедительными, так как он утверждает, что некоторые параллели между Иоанном и синоптиками не могут иметь литературной зависимости, потому что в противном случае это означало бы, что Иоанн явно противоречит Марку как своему источнику. Но такой аргумент не предполагался бы, если бы не было предположений о противоречиях²³⁰. Иными словами, основой таких гипотез, по крайней мере гипотезы Гарднера-Смита, является противоречие между Иоанном и синоптиками. Тем не менее если исключить эту основу, то можно со всей уверенностью утверждать, что сходства и различия в Евангелиях появились скорее во время устной передачи предания или через разные источники свидетельств (например, из свидетельств очевидцев)²³¹, чем вследствие использования письменных источников.

Вопрос связи Иоанна с синоптиками продолжает оставаться открытым²³². К какому бы выводу ни пришли ученые, можно все же сказать, что Иоанн не использовал Марка для определения структуры своего Евангелия. А именно структура отличает его Евангелие от синоптиков.

Р. Бультман²³³ предложил теорию нескольких литературных источников об откровении для Евангелия от Иоанна. Он выделяет два главных источника: источник поучений (Offenbarangsreden) и источник знамений. Кроме того, возможно, что существовал еще и третий источник, служивший для повествования о Страстях, который Бультман считает независимым от синоптиков. На основании изучения стилистических характеристик и поэтических моделей он приходит к выводу о существовании не только отдельных источников, но и редакционных элементов. Поучения об откровении основывались на гностическом материале и сначала существовали на арамейском языке. Несмотря на большой авторитет Бультмана, его теория не была принята многими учеными²³⁴. Так, ученик Бультмана Г. Беккер²³⁵ считает, что поучения об откровении имеют гностическое происхождение, но другие его ученики еще более скептически относятся к его теории²³⁶.

Стилистические характеристики не являются надежным указанием на источники Иоанна, как это подчеркивает Э. Рукштуль²³⁷ в своей критике теории Бультмана. Он считает, что стилистические характеристики, которые Бультман использовал в качестве критерия различия между двумя источниками, имеются в них обоих. Рукштуль фактически утверждает, что стилистический анализ приводит к полному отрицанию письменных источников. Хотя не все критики Бультмана с этим согласны, большинство все же считает, что стилистическое единство четвертого Евангелия представляет серьезную проблему для теории Бультмана. Однако Б. Ноак²³⁸ видит в основе Евангелия устные предания, считая, что чисто повествовательный документ, такой как источник знамений, предложенный Бультманом, не имеет прецедента. Далее он считает, что евангелист цитирует Ветхий Завет по памяти, а это должно предполагать, что он неточно цитирует свои источники. Основным недостатком метода Бультмана является его отношение к редакторским комментариям евангелиста. Когда они имеют такие же стилистические особенности, как и в других источниках, он считает, что здесь автор находился под сильным влиянием стиля своих источников. А это ставит под сомнение весь метод Бультмана²³⁹. Кроме того, поэтический критерий Бультмана основывается на предположении арамейского происхождения поучений, что позволяет ему приписать все непоэтические особенности редактору-прозаику. Но такой метод разрешения проблем неубедителен²⁴⁰. Эрнст Кеземан²⁴¹ критиковал другие аспекты теории Бультмана, особенно использование гностического источника христианским евангелистом. Оспаривая богословское толкование Бультмана, Кеземан фактически ставит под сомнение его теорию источников.

В. Вилкенс²⁴² выдвинул теорию, согласно которой автор имел свои собственные источники и написал Евангелие в три этапа или в трех редакциях. Таким образом он пытается объяснить как различия, так и стилистическое единство. Однако попытка определить эти этапы вызывает неизбежные трудности и в значительной степени основывается на догадках. И едва ли такой метод позволит прийти к общему мнению. Другой ученый, Шулыг²⁴³, который хотя и признает гностическое переистолкование некоторых оригинальных еврейских элементов, и потому в какой-то мере согласен с Бультманом, тем не менее отрицает гипотезу письменных источников²⁴⁴.

Ч. Г. Додд изучил возможность выделить то, что он назвал доканоническим преданием в Евангелии, и которое, по его мнению, должно было существовать в устной форме²⁴⁵ и было гораздо ближе к синоптическому преданию, чем остальная часть Евангелия, не будучи зависимой тем не менее от синоптических Евангелий. Он выделил содержание этого традиционного материала в следующие группы:²⁴⁶

(1) описание деятельности Иоанна Крестителя, в особенности как реформатора иудаизма;

(2) свидетельства Иоанна Крестителя об Иисусе (хотя Додд не датирует этот элемент предания столь ранним периодом);

(3) сообщение о раннем служении Иисуса и связь между Иисусом и Иоанном Крестителем в это время;

(4) описания Иисуса как Целителя, хотя оно и мало использовано евангелистом;

(5) значительное количество топографических данных;

(6) возможно, более полное сообщение о служении в Галилее, чем его дает автор;

(7) подробное описание Страстей Господних;

(8) традиционный материал поучений, включая изречения, притчи и диалоги.

Подробное и глубокое изучение Додда очень важно во многих отношениях. Отвергнув теорию литературной зависимости от синоптических Евангелий, он попытался объяснить наличие у Иоанна материала, схожего с синоптиками, и показал, что этот материал гораздо шире, чем это часто считалось. Тогда, если прав Додд, большая часть иоанновского предания основывается на устном материале, который передавался до составления синоптических Евангелий и относится к тому же времени, что и устные источники последних. Такой вывод придает больший вес достоверности иоанновского предания и может помочь опровергнуть теории, которые ставят непреодолимые преграды между Иоанном и синоптиками²⁴⁷.

Необходимо кратко упомянуть и о современных исследованиях источников Евангелия от Иоанна. Г. Типл²⁴⁸ и Р. Фортна²⁴⁹ выдвинули теорию об использовании Иоанном источника, который включал в себя рассказы о чудесах и повествование о Страстях. Темпл²⁵⁰ выделяет десять разных источников Евангелия и видит заслугу евангелиста в том, что он объединил поучения и повествования. Несомненно, что поиски источников и теорий, их объясняющих, будут продолжаться, но едва ли они будут более успешны, чем критика источников синоптических Евангелий.

Одни ученые считают, что Пролог надо рассматривать как отдельную часть Евангелия, как если бы автор ввел повествование о воплощении Христа в эллинистической терминологии с целью привлечь внимание своих современников²⁵¹. Другие же считают, что автор включил гимн Логосу и старался сделать его целью всего Евангелия в целом²⁵². Оба эти взгляда предполагают, что правильное толкование Пролога дает ключ к пониманию цели автора. Но можно также предположить, что главной целью Пролога было подготовить читателей к историческому описанию жизни и учения Иисуса. Эта последняя гипотеза была предложена Доддом²⁵³, по мнению которого учение о Логосе могло лучше всего подготовить "людей, воспитанных в высокой религии эллинизма", к "главной цели Евангелия, которая позволяла ему (т.е. писателю) показать историческую достоверность этого повествования". Некоторые ученые полностью отрицают мнение, что Пролог имеет эллинистическое происхождение, и утверждают обратное, т.е. его еврейское происхождение²⁵⁴. И со всей уверенностью можно считать, что Пролог был написан с целью подготовить читателей к историческому повествованию²⁵⁵.

Изучение всего евангельского материала показывает, насколько трудно определить метод, которым автор пользовался при расположении своего материала. Структура Евангелия свободная. Додд²⁵⁶ связывает 1.19-51 с Прологом и считает темой этого отрывка свидетельство, которое постепенно подготавливает читателя к тому, что он называет книгой знамений (2-12). Эта книга содержит семь эпизодов и заключение. Каждый эпизод состоит из повествования и поучения, связанных одной главной темой²⁵⁷. Хотя все эпизоды построены по разным образцам, Додд считает, что они расположены так, что имеют между собой связь. Каждому эпизоду он дает определенное название: новое начало (2.1- 4.42); животворящее Слово (4.46 -5.47); Хлеб жизни (6); свет и жизнь: откровение и отвержение (7-8); суд светом (9.1 -10.21; 10.22-39); победа жизни над смертью (11.1-53); жизнь через смерть: значение Распятия (12.1-36). После этой книги знамений следует книга Страстей Господних (13-21). Такая схема является серьезной попыткой оправдать структуру книги и придает особое значение акценту, который Иоанн ставит на "знамениях".

Другие ученые считают, что структура Евангелия еще более свободная. Так Дж. Бернард²⁵⁸ разделяет основной материал Евангелия на две части: служение в Галилее, Иерусалиме и Самарии (1.19 - 4.6) и служение только в Иерусалиме (5.7 - 12.50), но он не систематизирует материал в этих частях. Ч. К. Баррет²⁵⁹ также считает материал в 1.19 - 12.50 очень разнородным, но все же находит одну линию рассуждений, которая связывает отдельные его части.

Бультман²⁶⁰ разделяет всю книгу на две основные части: откровение славы перед миром (2-12) и откровение славы перед Церковью (13 -20). Первая часть имеет четыре раздела: встреча с Открывающим (2.23 - 4.42); откровение как решение (4.43 - 6.59; 7.15-24; 8.13-20); Открывающий в конфликте с миром (большая часть 7-10); скрытая победа Открывающего над миром (10.40; 12.33; 8.30-40; 10.40 - 12.33; 3.30-40; 6.60-71). Во второй части содержится прощание Открывающего (13-17) и повествование о Страстях и о Воскресении (18-20). Бультман достигает некоторого единства темы путем перестановки материала. Кроме того, его основная идея Открывающего мотивируется его философской и богословской позицией. И тем не менее подразумевается его деление книги на две главные части²⁶¹.

Некоторые ученые считали, что все Евангелие имеет семь отдельных структур, охватывающих всю книгу²⁶², но это представляется нам слишком надуманным по своему характеру. Другие предлагали своего рода еврейскую литургическую структуру, основанную на праздниках²⁶³. Но трудно поверить, чтобы такой образец составлял основу структуры Евангелия. Другая гипотеза, несколько схожая с последней, предполагает наличие еврейского лекционария, определяющего структуру Евангелия, и поэтому материал расположен в форме комментариев на ветхозаветные отрывки, указанные в календаре²⁶⁴. Эта теория интересная, хотя опять же трудно себе представить, чтобы такую цель преследовал автор. Если же это было так, то автор должен был обладать большим талантом, чтобы так искусно соединить материал. В то же время можно найти много интересных параллелей. Мнение, что Иоанн построил свое Евангелие так, чтобы оно могло быть христианским лекционарием на три с половиной года, заслуживает внимания. Но едва ли такая теория может объяснить историческую последовательность материала в Евангелии от Иоанна²⁶⁵.

Надо также сказать о теориях, которые видят в структуре Евангелия элементы типологического мотива. Некоторые ученые²⁶⁶ находят типологические параллели между ветхозаветными отрывками, особенно содержащимися в Исходе и иоанновским материалом. Но даже здесь, когда параллель между чудесами Моисея в Исх. 2.23 -12.51 и знамениями у Иоанна²⁶⁷ на первый взгляд может показаться убедительной, детальное сравнение этих параллелей не подтверждает такого впечатления и делает теории такого рода неприемлемыми. Трудно поверить, чтобы автор сам имел в виду эти параллели, а тем более, чтобы его первые читатели могли их предположить. Согласно другой теории, структура Евангелия от Иоанна основывается на географическом символизме. Так, В. Микс²⁶⁸ усматривает нарочитое диалектическое противопоставление Иерусалима, символизирующего тему суда и отвержения, с Галилеей и Самарией, символизирующими признание и ученичество.