Действующие лица: амедей жозеф катя белоснежка



бет2/3
Дата19.06.2016
өлшемі276 Kb.
#146651
1   2   3

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ


Та же декорация, только вместо дивана, кресла и буфета в стиле Генриха II стоит новенький современный гарнитур. На стенах, на столе, на окнах – комнатные растения в горшках, а посреди комнаты – огромная банановая пальма в белой кадке. Обе створки двери распахнуты, видны малярные козлы и ведра с краской. Катя одна, сидит на диване, листает журнал. В прихожей появляется Кики, перешагивает через ведра с краской и входит в комнату.

КИКИ. Маляры сегодня не приходили?

КАТЯ. Нет.

КИКИ. Вот болваны! Хотя бы убирались за собой, ведь в спальне пройти невозможно! Нет, ты скажи, как в таком бардаке принимать клиентов?

КАТЯ. Тише, не дай Бог, Амедей услышит… Забыла, что ли, нет здесь никакого бардака и принимаешь ты не «клиентов», а «друзей», чуешь разницу?

КИКИ. Ну, Амед не идиот: давно все понял.

КАТЯ. Конечно, понял, но знать ни о чем не желает.

КИКИ (показывает на пальму). А это ещё что такое?

КАТЯ. Последнее приобретение Белоснежки. Правда, огромная? Только сегодня привезли…

КИКИ. Она что, издевается над нами?! Джунгли, понимаешь, устроила! Скоро из комнаты в комнату прорубаться придется. Даже слив в сортире замаскировала под кокосовую пальму, а на толчок сесть по-человечески нельзя – сначала, будьте добры, раздвиньте лианы!

КАТЯ. Что ты мне говоришь, ты ей это скажи.

КИКИ. И скажу! Думаешь, испугаюсь? Где она?

КАТЯ. На кухне.

КИКИ. Опять обжирается… Белоснежка!


Дверь открывается и входит молодая негритянка в бубу, с огромным бутербродом в руке.
БЕЛОСНЕЖКА. Чего тебе?

КИКИ (Кате). Я балдею, как она решает проблему голода в развивающихся странах! (показывает пальцем на пальму). Это твоя хреновина?

БЕЛОСНЕЖКА. Ага… Красивая… (жует).

КИКИ. И сколько ты ещё собираешься накупить таких зеленых насаждений?

БЕЛОСНЕЖКА. Пока не знаю… Если увижу что-нибудь подходящее…

КИКИ. Катя, ты слышала? Она «пока не знает»!… А ты знаешь, что не одна в этом доме живешь! Может, нас от твоей зелени тошнит, может, нам девственный лес не нравится?

БЕЛОСНЕЖКА. А я люблю зелень и деревья!

КИКИ. Ну и ставь их в своей комнате, говорят, это для кожи полезно: хоть немного посветлеешь, на человека станешь похожа!

БЕЛОСНЕЖКА. Нет. (грустно). Они все пластмассовые…

КИКИ. Что, они ещё и не настоящие?! Ну точно, возьму секатор, пройдусь по твоим посадкам…

БЕЛОСНЕЖКА. Только попробуй! Я тебя съем!

КИКИ. Подавишься! Зубы сломаешь!

КАТЯ (устало, не поднимая глаз от журнала). Девочки, хватит.. Успокойтесь…

КИКИ (Кате). Она меня достала! Людоедка!

БЕЛОСНЕЖКА. А ты расистка! Цепляешься ко мне, потому что я черная…

КИКИ. Нет, потому что деревья у тебя зеленые. А я этот цвет ненавижу!

БЕЛОСНЕЖКА. Может, мне их перекрасить?

КИКИ. Отличная идея, могу помочь!

БЕЛОСНЕЖКА. Только попробуй, только тронь мои деревья!

КИКИ. И что будет?

КАТЯ (вскакивает, бросает журнал, кричит). Вы меня уже заколебали! Угомонитесь, наконец!

БЕЛОСНЕЖКА. Она первая начала! Я никого не трогала, сидела тихо на кухне, ела бутербродик…

КИКИ. Ага, обжиралась, как обычно…

БЕЛОСНЕЖКА. Не твое собачье дело!

КАТЯ. Да заткнитесь ВЫ!
Открывается дверь и на пороге появляется Амедей. На нем элегантный черный двубортный блейзер, темно-серые брюки, черная кожаная шляпа.
АМЕДЕЙ. В чем дело? Что у вас за бардак?

КИКИ (Кате). Это он сказал, не я.

АМЕДЕЙ. Ваши вопли слышны с улицы! Во всем квартале я пользуюсь репутацией порядочного человека и считается, что я сдаю комнаты студенткам. Повторяю: студенткам, а не мегерам! Так что прошу вас соблюдать приличия… (замечает дерево). А это что такое?

БЕЛОСНЕЖКА. Банановая пальма!

АМЕДЕЙ. Ну что ж, голодная смерть нам не грозит.

КИКИ. Она пластмассовая.

АМЕДЕЙ. Пластмассовые бананы, конечно, перевариваются хуже…

БЕЛОСНЕЖКА. Я тебя ждала, чтобы спросить, куда лучше её поставить?

АМЕДЕЙ (после недолгого раздумья). В котельную.

КИКИ. Отличная мысль, как это я сама не сообразила!

БЕЛОСНЕЖКА. Вы что, все сговорились?! Чем вам мои растения не нравятся? Такие красивые, так оживляют… Мне нужна зелень! Если я долго не вижу зелени, на меня находит хандра…

КИКИ. Ну да, черная меланхолия.

БЕЛОСНЕЖКА. Расистка, я же говорила!

КИКИ. А ты… шовинистка!

БЕЛОСНЕЖКА. А я тебя съем!

КИКИ. Лучше купи себе пальму повыше и сиди на ней весь день, а когда совсем в обезьяну превратишься…

БЕЛОСНЕЖКА. Я ТЕБЯ СЪЕМ!

АМЕДЕЙ. А ну-ка цыц! Тихо! (Обе замолкают). Молчать! Ясно? (в сторону). Надо же, действует! Знать бы это сорок лет назад… (Кики и Белоснежке). Вот так-то! и чтобы ни звука у меня!

Звонок в дверь.

КИКИ (встрепенувшись). Это мой кли… э-э, я хотела сказать, мой приятель.

АМЕДЕЙ. Ну что же ты? Беги скорей, поцелуй его, он небось соскучился.
Кики уходит, на пороге оборачивается и показывает Белоснежке язык.
КАТЯ. Наконец-то! Хоть потише станет… (Амедею). Они вообще хорошие девчонки, когда поврозь, а сойдутся вместе – клочья летят.

БЕЛОСНЕЖКА. Послушай, Амед, мне правда необходима зелень. Я без неё жить не могу.

АМЕДЕЙ. Хорошо, закажу у зеленщика свежий салат к обеду.

БЕЛОСНЕЖКА. Растения напоминают мне родную Африку… Здесь у вас погода мерзкая, холод собачий… Если я ещё и зелени не вижу, мне так грустно… так грустно… Просто руки-ноги опускаются и работать совсем не хочется!

АМЕДЕЙ. А чем прикажешь твою работоспособность повышать? Может, для комфорта в гостиной баобаб посадить, лианы по всем комнатам развесить, завести диких зверей, а? Перейдем на натуральное хозяйство: я буду ходить на охоту, вы собирать фрукты… в спальнях второго этажа…

БЕЛОСНЕЖКА. Ты надо мной издеваешься!

АМЕДЕЙ. Да нет же! Как подумаю, что мне могла достаться эскимоска!… Вот была бы жизнь: отопление отключено, стены в инее, мы все греемся у костра в гостиной, в ванной плещутся тюлени, а у дверей сидит белый медведь! Так что я, можно сказать, легко отделался! (Снова звонок в дверь). Ещё приятель?

БЕЛОСНЕЖКА. Да, это ко мне… (Кате). Я положила шампанское на лед. (Уходит и закрывает за собой дверь).

АМЕДЕЙ. Не пора ли мне повесить над дверью красный фонарь?

КАТЯ. Ну зачем ты так. Это их старые друзья.

АМЕДЕЙ. Именно старые, ни одного моложе пенсионного возраста. Неужели в эти годы ещё тянет… дружить?

КАТЯ. А почему бы нет! И вообще, Кики и Белоснежка ничего плохого не делают.

АМЕДЕЙ. О, я уверен, они делают все только хорошее… Но если так и дальше пойдет, мой дом прославится на весь Париж, а я вовсе не жажду попасть в путеводители. С моим темным прошлым убийцы лучше держаться в тени. Мне все кажется, будто я не в своем доме… На днях сталкиваюсь в прихожей с одним «другом», так он меня спрашивает: «Вы к Кики или к Белоснежке?». Видела бы ты его физиономию, когда я ответил, что я к себе!

КАТЯ. Ладно. Давай всех выставим, скажем что заведение закрыто… Хотя, на мой взгляд, пожалуй, ещё рановато…

АМЕДЕЙ. Но ведь уже два месяца! Два месяца, как я сдаю комнаты «студенткам»! Согласен, студентки в наше время не обязаны носить пояс целомудрия, но менять дружков по пять раз на дню… При таких темпах соседи начнут судачить.

КАТЯ. Кики нас и так скоро покинет.

АМЕДЕЙ. Да? И когда же?

КАТЯ. Со дня на день. Может, даже завтра. Её врач сделал ей предложение.

АМЕДЕЙ. Неужели?! Прекрасная новость!

КАТЯ. Только она, бедняжка, не знает, как тебе об этом сказать. Попросила меня поговорить с тобой. Она страшно боится, что ты будешь против.

АМЕДЕЙ. Я? Против? Да я страшно рад!

КАТЯ. Настоящий кот сроду бы такого не сказал.

АМЕДЕЙ. Но я-то не настоящий. Довольствуйтесь тем, что есть.

КАТЯ. Коли на то пошло, Белоснежка, к твоему сведению, тоже замуж собирается. За парня из Конго. Они хотят открыть ресторан.

АМЕДЕЙ. Конголезско - габонская кухня? Очень заманчиво!… Ну вот, все устраивается к общему удовольствию!

КАТЯ. И твое заведение превращается в брачное агентство – промысел менее доходный, зато респектабельный… Жаль только…

АМЕДЕЙ. Чего?

КАТЯ. Спальни. Только-только отремонтировали… Кстати, маляры сегодня так и не пришли.

АМЕДЕЙ. Ладно, я скажу их старшему пару ласковых.

КАТЯ. Ты хоть знаешь, какой навар дает одна такая комната в день? При полной загрузке? Сейчас-то мы работаем на малых оборотах…

АМЕДЕЙ. Это малые? Что же будет на больших?

КАТЯ. Штука.

АМЕДЕЙ. Тысяча франков? В день?

КАТЯ. Вот именно. Четыре комнаты – четыре тысячи.

АМЕДЕЙ. Четыре тысячи… Комната тысяча… А мне где прикажешь ночевать? На улице? Мне такие комнаты не по карману! Четыре тысячи в день… Сколько же это выходит в месяц?

КАТЯ. Ну, конечно, бывают простои, то да се, на десять верных кусков можешь рассчитывать.

АМЕДЕЙ. А мое доброе имя? Хотя, Бог с ним, с добрым именем! Десять кусков в месяц!

КАТЯ. Я пойду сбегаю в аптеку. Тебе ничего не надо?

АМЕДЕЙ. Нет, спасибо. Подожди… Ты уходишь, а разве к тебе друзья не придут?

КАТЯ. Я никогда не работаю там, где живу. Железный принцип.

АМЕДЕЙ. Уважаю железные принципы.

КАТЯ. Знаешь, блейзер тебе очень идет.

АМЕДЕЙ. Благодарю. Это ты мне его купила. Как, впрочем, и брюки. И даже ботинки. Да что говорить, я теперь – мужчина на содержании.

КАТЯ. Альфонс, одним словом!

АМЕДЕЙ. Всю жизнь об этом мечтал! Внешность, правда, подкачала, но зато менталитет!… Быть альфонсом! Ах! Блаженство!

КАТЯ. У тебя теперь и внешность вполне ничего…

АМЕДЕЙ. Я знаю (томно), у меня глаза красивые…

КАТЯ. В точку. И вес в обществе…

АМЕДЕЙ. Вот про вес (хлопает себя по животу), пожалуйста. Не надо!

КАТЯ. Ерунда, парочку килограммов сбросишь, и совсем будет любо-дорого смотреть.

АМЕДЕЙ. Это кто же будет на меня смотреть?

КАТЯ. Да хоть я! А что, тебе мало?

АМЕДЕЙ. Ужель на склоне лет я удостаиваюсь заслуженных похвал, коих я безнадежно ждал всю свою безрадостную юность…

КАТЯ. Смотри-ка, давно у тебя приступов не было. Интересно, с чего ты так разволновался? (уходит).

АМЕДЕЙ. Увы, она не может постичь, понеже, зело, ибо, поелику…
Катя приоткрывает дверь и заглядывает в комнату.
КАТЯ. Я входную дверь не закрываю: там Деде подруливает на своей тачке. Ну, пока. (закрывает дверь).

АМЕДЕЙ. Дабы разрешить все сомнения… (звонит телефон, снимает трубку). Да… Аа-а… бригада маляров! Надо же, я только что вас вспоминал! Что? Нет, не добрым словом… Потому что ваши маляры сегодня опять не пришли… Ну и что же, что пятница?… Ах, они мусульмане и по пятницам не работают… Значит, я жду их завтра? Что?… Вы иудей и не работаете по субботам? Так… Поскольку весь христианский мир бездельничает по воскресеньям, выходит, мы увидимся в понедельник… Что? А-а, в понедельник магазины закрыты, вы не сможете купить краску… Великолепно! Скажите, на три оставшихся дни недели у вас, наверное, найдутся буддисты, синтоисты и даосисты? Нет? В таком случае вас может спасти только забастовка… Да… Хорошо, я жду вас во вторник. (вешает трубку.)



(Пока он говорит по телефону, входит Деде, сгибаясь под тяжестью огромного, скатанного в рулон ковра).

ДЕДЕ. Здорово, брат.

АМЕДЕЙ. Здорово. Я гляжу, ты переквалифицировался? Коврами теперь занимаешься?

ДЕДЕ. Ох, не говори! Можно, он пока полежит у тебя в сундуке?

АМЕДЕЙ. У меня в сундуке? Пожалуйста! Сколько угодно! После габонца он так и стоит пустой (поднимает крышку сундука. Деде поворачивается к сундуку. Теперь, когда он стоит спиной к Амедею и к залу, видно, что из ковра торчат две ноги. Амедей замечает это).
АМЕДЕЙ. Это ещё что такое?… Постой, постой!… Что у тебя в ковре?

ДЕДЕ. Это-то? так, пустяки… Тип один… мы с ним в покер играли… (сбрасывает ковер в сундук, приминает, чтобы закрыть крышку). Я тебя знаю, ты бы ему сразу крак-крак сделал, ещё до того, как он сел за стол. Всех нас без штанов оставил, падла!

АМЕДЕЙ. (задохнувшись от возмущения). Да ты… что ты делаешь? Это же мой сундук, а не мавзолей для шулеров! Забери его отсюда немедленно! И засунь в бардачок!

ДЕДЕ. Да в том-то и дело! Сейчас все объясню!…

АМЕДЕЙ. Слушай, Деде, я к тебе прекрасно отношусь, но…

ДЕДЕ. Что ты, в самом деле! Кто тебя от двух жмуриков избавил? Я только прошу меня выручить…

АМЕДЕЙ. Угу, товарищеская взаимовыручка: я тебе труп, ты мне труп… А набальзамировать его не прикажешь? Послушай, сию же минуту забери его отсюда!

ДЕДЕ. Вот не думал, что ты мне такую свинью подложишь…

АМЕДЕЙ. Это не я, это ты мне её подкладываешь… И вообще, я прошу только об одном: забери из сундука корпус деликти!

ДЕДЕ. Да заберу, заберу, и корпус заберу, и руки-ноги, не беспокойся. Дай я хоть объясню… Сели мы, значит, в покер перекинуться, а этот гад всю дорогу гонит по-черному, просто без ножа режет…

АМЕДЕЙ. Спасибо, что без ножа…

ДЕДЕ. Ну вот Робер, когда просек это дело… Робер – он из нашей команды…

АМЕДЕЙ. Очень приятно.

ДЕДЕ. Он не стерпел и пощекотал его пером. Типичный несчастный случай.

АМЕДЕЙ. Да, да, летальный исход от щекотки. И это ты называешь несчастным случаем?

ДЕДЕ. И пырнул-то наугад, в сердце не метил…

АМЕДЕЙ. Всего-навсего пощекотал…

ДЕДЕ. Я так думаю, печенку задел. А печенка у этого гуся, точно, слабая была, вот он и загнулся. От печенки.

АМЕДЕЙ. С плохим здоровьем за покер не садись!

ДЕДЕ. Представляешь, даже не пикнул – плюх на стол и готов!

АМЕДЕЙ. А теперь ты его – плюх, в мой сундук. Благодарю покорно!

ДЕДЕ. Да заберу я его, вечером же заберу. Отвезу к моим корешам, у которые пресс. Ты не волнуйся, и для него ящичек найдется.

АМЕДЕЙ. В таком случае, почему бы ему не дождаться вечера в багажнике твоей машины?

ДЕДЕ. Вот тут-то и закавыка! Меня с корешами на сегодня в комиссариат вызвали, хотят сверить у моей тачки номера на шасси и двигателе. Понимаешь, ребята покупают битые тачки на запчасти, а если хорошая попадается, они угоняют такую же, только новую, и меняют номера. Не ремонтировать же всякое старье, это ж сколько денег зря ухлопаешь…

АМЕДЕЙ. Действительно, прекрасный способ сэкономить… Бережливость украшает мужчину!

ДЕДЕ. Попробуй втолкуй это легавым! Ну вот, значит, сегодня я должен пригнать им свою тачку. Представляешь, если я заявлюсь к ним с жмуриком в багажнике? А? Круто? Короче, я сразу подумал о тебе.

АМЕДЕЙ. Очень мило с твоей стороны.

ДЕДЕ. Если кореш кореша не выручит…

АМЕДЕЙ. Некуда будет трупы девать.

ДЕДЕ. Ну ладно, я помчался, меня фараоны заждались. А то разозлятся, ещё хуже будет.

АМЕДЕЙ. Постой, когда же ты вернешься?

ДЕДЕ. Постараюсь побыстрее. Да ты не волнуйся: жмурик свежий совсем, сегодняшний, не протухнет.

АМЕДЕЙ. А-а… Ну если сегодняшний…

ДЕДЕ (достает из кармана пакетик и протягивает Амедею). Вот, держи, для тебя достал. Чистый, из Колумбии. Потом скажешь, как тебе. Если не понравится, я другой раздобуду.

АМЕДЕЙ. (недоуменно смотрит на пакетик, машинально раскрывает его). Спасибо.

Хлопает входная дверь.

ДЕДЕ. Прячь скорее! Об этом никому знать не надо.


Амедей озирается и прячет пакетик в коробку с бумажными платками. Входит Катя.
КАТЯ (Деде). Уже уходишь?

ДЕДЕ. Да, меня ждут. Но я ещё заеду. Пока, до скорого! (уходит, оставляя открытой дверь).

АМЕДЕЙ. До скорого!… ДО ОЧЕНЬ СКОРОГО!

КАТЯ. Ну и видок у тебя… В чем дело? Плохие новости?

АМЕДЕЙ. Нет, все отлично… Он меня просто задарил.

КАТЯ. Задарил?

АМЕДЕЙ. Загляни в сундук.

КАТЯ (подходит к сундуку и открывает его). Он нам ковер принес?

АМЕДЕЙ. Не только: это подарочный набор.
Катя приглядывается, визжит, отпускает крышку.
КАТЯ. Кто это?

АМЕДЕЙ. Мы не были представлены друг другу. Мне лишь известно, что его приемы игры в покер вызвали неудовольствие партнеров.

КАТЯ. Деде точно спятил! Какого черта он притащил его сюда?

АМЕДЕЙ. Он предоставил нам его во временное пользование, только на сегодня. Вечером я ему все верну.

КАТЯ. Зачем ты согласился?

АМЕДЕЙ. Не хотелось огорчать Деде, ведь он никогда не отказывался забирать наших покойников. Только благодаря ему у нас нет неликвидов.

КАТЯ. Но почему сюда? Зачем в сундук?

АМЕДЕЙ. Потому что он совсем свежий. Сегодняшний. Чтобы устроить его в бардачке, нужно дождаться вечера, тебе это известно не хуже меня. А Деде приглашен сегодня в комиссариат, и он совершенно справедливо рассудил, что являться к фараонам с трупом в багажнике будет несколько опрометчиво… Вот.

КАТЯ (подходит к Амедею и ласково гладит его по голове). Бедненький ты мой! Туго тебе приходится?

АМЕДЕЙ. Дело не в этом, а запутался, не успеваю выучить роль, как мне тут же меняют амплуа. Сначала из скромного пенсионера превращаюсь в убийцу, потом в сутенера, содержателя борделя, а теперь вот в кладбищенского сторожа! Неудивительно, что я леплю ошибку на ошибку, как последний двоечник.

КАТЯ. Не переживай, скоро все пойдет по-старому. Девочки уходят, и я вернусь в свою норку.

АМЕДЕЙ. Но я отнюдь не считаю, что тебе нужно торопиться с отъездом. Ужель сия скромная обитель так прискучила тебе, что ты, будучи здесь желанной гостьей, стремишься покинуть меня, оставив на растерзание тоске и одиночеству?

КАТЯ. Ты хочешь, чтобы я ещё осталась? Ик! Пока ты снова не привыкнешь к тишине. Ик! Ладно, посмотрим… Ик!
Они смущенно смотрят друг на друга.
АМЕДЕЙ. Вот что, я, пожалуй, испеку торт… Это здорово успокаивает нервы. Когда я не в своей тарелке, во мне просыпается великий кондитер. А сегодня я точно создам шедевр.

Уходит на кухню. Катя убирается в комнате. На пороге появляется мужчина лет 60-ти с чемоданом в руке. Он одет в поношенный костюм, на шее длинный шарф, черный пластрон и круглый воротничок, какие носят католические священники. Это отец Жозеф, двоюродный брат Амедея.
ЖОЗЕФ. Прошу прощения… Входная дверь была открыта… и я осмелился.

КАТЯ. Гляди-ка, ещё один с прибабахом! Сейчас потребует, чтобы ему служили обедню по особому тарифу… (Жозефу). Вам Кики назначила или Белоснежка?

ЖОЗЕФ. Как, простите? Это разве не дом Амедея Руссо?

КАТЯ. Он самый.

ЖОЗЕФ. Я его двоюродный брат, Жозеф. Отец Жозеф. Он дома?

КАТЯ. Значит, вы настоящий?

ЖОЗЕФ. В каком смысле?

КАТЯ. Вы настоящий кюре?

ЖОЗЕФ. Конечно, настоящий. А что, бывают и фальшивые?

КАТЯ. О-ля-ля! Амедей!

АМЕДЕЙ. (выходит из кухни). Послушай, печь торты – это высокое искусство, и я попросил бы… Жозеф! Святой отец! Братишка!

ЖОЗЕФ. Амедей! (обнимаются).

АМЕДЕЙ. Жозеф! Как ты здесь оказался? Почему не позвонил? Я бы тебя встретил!

ЖОЗЕФ. Я пытался дозвониться до тебя, но на станции мне сказали, что у тебя поменяли номер телефона… Ехать мне все равно нужно было, и я решил, что ты не очень обидишься, если я явлюсь к тебе без предупреждения.

АМЕДЕЙ. Ты ещё сомневаешься!

ЖОЗЕФ. А я думал, ты по-прежнему живешь один.

АМЕДЕЙ. Я и живу один… А-а, это Катя. Моя… моя экономка… (Кате), а это мой двоюродный брат Жозеф из Перигора. Кюре прихода Сен-Флуньяк.

КАТЯ. Очень приятно.

ЖОЗЕФ. Рад, очень рад познакомиться… (Амедею, недоверчиво). Твоя экономка?… Знаешь, я могу остановиться и в гостинице.

АМЕДЕЙ. Ни за что на свете! Твое место здесь… (делает широкий жест рукой, показывая обстановку своего борделя. Смущается, начинает мямлить). То есть… не совсем здесь… разумеется… в конце концов… почему и нет? Дело в том… в общем… (Кате). Ну вот, я опять запутался! Что мы теперь придумаем?

ЖОЗЕФ. Будь добр, говори погромче! Волею Божьей данные нам пять чувств к старости притупляются… У меня вот притупился слух. А у тебя?

АМЕДЕЙ. Спасибо, у меня, как будто все в порядке… (Кате). Он хотел сказать, что туг на ухо.

КАТЯ. А-а, я уж испугалась. Уступи ему свою комнату, мы как-нибудь…

АМЕДЕЙ. (Жозефу). Ты будешь жить в моей комнате. В гостиной у нас ремонт, а спальни наверху заняты. Там у меня студентки.

ЖОЗЕФ. Студентки?

АМЕДЕЙ. Ну да, я их приютил.

ЖОЗЕФ. А они католички?

АМЕДЕЙ. Вроде бы… (Кате). Выглядят, во всяком случае, по католически, ближних так любят, просто прохода не дают, а?

КАТЯ. Конечно.

ЖОЗЕФ. Ну что ж! Благое дело! Оно тебе, конечно, зачтется… Ведь сколько на свете бедняков, коим негде преклонить голову, сколько несчастных вынуждены спать, где придется… (Кате). Не так ли, мадемуазель?

КАТЯ. В самую точку!

АМЕДЕЙ. Теперь все несчастные спят у меня на втором этаже…

ЖОЗЕФ. Да будет с тобой благословение Господне! Молодежь в доме – это так приятно… И вообще у тебя стало уютнее чувствуется женская рука…

АМЕДЕЙ. Да уж! Рука, коленка…

ЖОЗЕФ. Но если я займу твою комнату, ты-то где будешь спать?

АМЕДЕЙ. Здесь, на диване.

ЖОЗЕФ. Ни в коем случае! Здесь буду спать я!

АМЕДЕЙ. Нет, я! Это мой диван!

ЖОЗЕФ. Не возражай, я старше тебя. А старшим нужно уступать!

АМЕДЕЙ. Ты старше меня всего на полгода!

ЖОЗЕФ. Все равно, как старший я имею право спать на диване.

АМЕДЕЙ. Ладно, ладно, не будем спорить по пустякам…

КАТЯ (шепчет на ухо Амедею). Вечером надо освободить сундук…

АМЕДЕЙ. Ох. Я забыл… Ну чего-нибудь придумаю…

ЖОЗЕФ. Как, как? Погромче, пожалуйста!

АМЕДЕЙ. (устало). Я говорю: все в порядке!

КАТЯ. Извините, но я вас оставлю… (Жозефу). Вы ужинаете у нас?

АМЕДЕЙ. Разумеется.

ЖОЗЕФ. С удовольствием.

КАТЯ. Постараемся приготовить вам что-нибудь вкусненькое. (уходит).

ЖОЗЕФ. Очень славная у тебя… экономка. Где ты её нашел?

АМЕДЕЙ. У светофора… То есть, я хотел сказать, случайно. А ты в Париж по делу?

ЖОЗЕФ. Да, но по очень печальному делу. Помнишь Машавуана, сына нашего почтальона?

АМЕДЕЙ. А-а, такой маленький и толстый?

ЖОЗЕФ. Нет, высокий и худой. Так вот, он умер. Играл спокойно в карты и вдруг…

АМЕДЕЙ. (внезапно встревожившись). В покер?

ЖОЗЕФ. Нет, в бридж, с женой и друзьями… Да-а, в шестьдесят три года… Все под Богом ходим…

АМЕДЕЙ. О, карты - дело опасное…

ЖОЗЕФ. Я зашел предупредить тебя, что я в Париже, и оставить чемодан.

А теперь мне надо идти к вдове Машавуана.

АМЕДЕЙ. Я отвезу тебя. Поболтаем по дороге.

ЖОЗЕФ. Знаешь, визит будет не из приятных. Я-то привык видеть усопших, не то что ты…

АМЕДЕЙ. Подумаешь, невидаль! Трупом больше, трупом меньше… У меня они вообще не переводятся… Так что, давай, поехали!

ЖОЗЕФ. Как знаешь… Только дай мне, пожалуйста, таблетку аспирина, меня кажется продуло в поезде.

АМЕДЕЙ. Сейчас принесу.
Жозеф садится на стул, обматывает шею шарфом, скрывающим воротничок священника. Входит Кики в воздушном пеньюаре и с любопытством приближается к Жозефу.
КИКИ. Ой, что это за пупсик к нам пришел? Что он тут делает совсем один? (Жозеф пытается встать, но Кики плюхается ему на колени). Надо же, робкий какой… Бука-бука-бука!
Входит Амедей со стаканом воды в руке, в изумлении останавливается.
АМЕДЕЙ. Жозеф! Как это прикажешь понимать?!

ЖОЗЕФ (красный от смущения, сталкивает Кики с колен). Послушай, Амедей. Уверяю тебя… Я тут совершенно не при чем… Ты же меня знаешь… (нервно теребит шарф, открывает воротничок священника).

КИКИ. Ох, черт! Кюре!

ЖОЗЕФ. Вот видишь, она не знала, что я кюре.

АМЕДЕЙ. А ты не знал, что она – девушка… Ай-ай-ай, Жозеф, как не стыдно!

КИКИ. Он правда, настоящий?

АМЕДЕЙ. Самый что ни на есть. Мой двоюродный брат Жозеф, кюре из Сен-Флуньяка.



КИКИ (официально). Очень приятно познакомиться… (направляется в прихожую). В нашем деле чего только не бывает…

АМЕДЕЙ. (Кики). А твой друг уже ушел?



КИКИ. Да нет, у него авария (уходит и закрывает дверь).

АМЕДЕЙ. Вот твой аспирин. Может, заодно дать и брому?

ЖОЗЕФ. Амедей, прошу тебя… Это недоразумение!

АМЕДЕЙ. Похоже, не все с годами притупляется…

ЖОЗЕФ. Просто девушка меня с кем-то спутала… Это что, одна из твоих студенток?

АМЕДЕЙ. Угу.

ЖОЗЕФ. Ишь, какая шалунья!

АМЕДЕЙ. Да уж. Ну давай, быстренько пей свой аспирин и пойдем.

Стоя спиной к двери в прихожую, Жозеф выпивает лекарство и ставит стакан на стол. Дверь открывается и входит Белоснежка, почти раздетая. Амедей кидается к Жозефу и заключает его в объятия, поворачивая так, чтобы он не увидел проходящую Белоснежку. Одновременно из-за спины Жозефа делает ей отчаянные знаки.

АМЕДЕЙ. Ах, Жозеф, старина Жозеф! Я так рад тебя видеть… Как хорошо, что ты приехал… Я так страдал в одиночестве… Мой старый, добрый Жозеф!


Белоснежка, удивленно косясь на них, проходит через комнату и скрывается на кухне, закрыв за собой дверь. Амедей отпускает Жозефа.
ЖОЗЕФ. Скажи, пожалуйста! С годами ты становишься сентиментальным.

АМЕДЕЙ. Как подумаю, что нам с тобой столько же лет, сколько было бедняге Машавуану… Ибо он оставил сей мир скорбей, а мы ещё принуждены влачить наши дни в земной юдоли… Ну ладно, собирайся. Пошли! Машавуан ждет!

ЖОЗЕФ (роется по крманам). Подождет, у него впереди вся жизнь вечная, а я, кажется, потерял адрес… Да где же он, ведь точно был у меня здесь…

АМЕДЕЙ. Пойдем, скорей! В машине поищешь!

ЖОЗЕФ (роется по карманам). Подожди минутку… Что ты так спешишь, ведь не пожар…

АМЕДЕЙ. Уж лучше бы пожар… Нет, я, кажется, вернусь в Колумбию, там спокойнее…


Белоснежка выходит из кухни с бутылкой шампанского и двумя бокалами. Амедей опять хватает Жозефа и сцена повторяется.
Ах мой старый, добрый Машавуан… то есть, мой старый, добрый Жозеф… Какое счастье, ты даже не представляешь.

БЕЛОСНЕЖКА (обернувшись на пороге прихожей). Здесь теперь и педики развлекаются? (уходит, закрывает дверь).

ЖОЗЕФ (отряхивается). Послушай, Амедей, я очень тронут, но, пожалуйста, успокойся! Я с тобой, вот он я, все в порядке!

АМЕДЕЙ. Ты так думаешь?

ЖОЗЕФ. Ну, конечно! Ах вот, наконец и адрес! Улица Паромной переправы, сто двадцать восемь.

АМЕДЕЙ. Замечательно! Ну пошли же, пошли!

ЖОЗЕФ. Ох, какой ты стал нервный!

АМЕДЕЙ. Вовсе я не нервный (открывает дверь в прихожую, оттуда раздаются голоса, тотчас её закрывает). Подожди! Там друзья уходят.

ЖОЗЕФ. Ну и что? Им нельзя увидеть кюре?

АМЕДЕЙ. Нет!… то есть… Да! Они протестанты!

ЖОЗЕФ. Ты же говорил, что студентки – католички…

АМЕДЕЙ. Студентки – католички, друзья – протестанты. Что тут такого! У них экуменические отношения.

ЖОЗЕФ. Знаешь, ты сегодня какой-то странный, дерганный. (замечает сундук). О, смотри-ка, это же сундук тети Алисы… (Амедей, держась за ручку двери, ставит ногу на крышку сундука). Помнишь, в детстве мы часто прятались в нем…

АМЕДЕЙ. Да, да, но сейчас он занят. Просто битком набит, места нет совершенно…

ЖОЗЕФ. Как мне здесь все напоминает о прошлом… А тебе?

АМЕДЕЙ. (подчеркнуто в той же позе: спиной опирается о стену, правая рука на ручке двери, нога на сундуке). Лично мне хватает настоящего, в будущее я даже заглянуть боюсь!






Достарыңызбен бөлісу:
1   2   3




©dereksiz.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет