Черкесы и кабарда

Не будем пересказывать все (в главных чертах своих сходные) предания о происхождении кабардинских князей. Согласно одному из них, они произошли от некоего принца Инал-тегина, сына некоего Кеса (у которого был брат Чер), явившегося к адыгам из Крыма (или даже из Египта) со своей дружиной. Инал заставил какую-то часть адыгов признать свою власть; очевидно, его дружинники стали родоначальниками дворянских родов. Наличие в Крыму топонимов Черкес-Кермен (черкесская крепость), Черкес Тюз (черкесская долина) и т. п., как и имена князей, показывает, что это были тюрки-черкесы (т.е. западные казахи, называемые в письменных источниках касогами).

Сами адыгские ученые давно знали об иноземном происхождении адыгской знати. Уже Хан-Гирей отмечал (в 1836 году) предание, «более других имеющее основательности», согласно которому: «… предки нынешних кабардинцев жили в Крыму на берегах речки Кабарта и от названия этой речки их наименование получило свое название».

Но это неверно, тюрки-кабары были предками не всех кабардинцев, а только их князей и большинства дворян. Уже Ян Потоцкий высказал мнение, что «родоначальником кабардинских князей является хазарское племя Кабар» (Аталиков, 1996, с. 104).

Хан-Гирей допускал и обратное – что речка получила свое название по этнониму, говоря, что «имеем и историческое сведение, в достоверности которого не полагая никакого сомнения», приводя известные из древних письменных источников факты, в изложении С. Б. Сестренцевича: «Три колена (казарские, или хозарские), из коих главное называлось кабарами, сделали заговор противу его (хакана, или когана, т. е. хана козарского) особы и против монархического правления; вскоре возгорелась война. Вступили в бой; он (каган) был победителем, но владычество его померкло в земле, которую он имел в Европе, поелику множество колен, населявших ее, удалились: одни – в Азию, на долины, другие на равнины Кавказа, занимаемые и поныне их потомками, известными под именем кабардинцев».

О трех хазарских племенах, называвшихся кабарами или каварами, сообщал, как уже говорилось, византийский император Константин Порфирородный. «И так как черкесы некогда обитали на полуострове Тавриде, то и полагают, что упоминаемые кабары были именно предки нынешних кабардинцев, которых поэтому и должно почитать за колено хазарское» (Хан-Гирей, с. 151-152).

В начале Х1Х века князь Измаил Атажукин в своей «Записке о жителях Кавказа» изложил легенду о происхождении кабардинцев (на самом деле – их верхушки) от двух мифических братьев – Чера и Кеса, якобы выходцев из Аравии, поселившихся в Крыму. Далее он говорит, что, спасаясь от татар, «они поселились на берегу Черного моря, на устье реки Кубани при урочище Кызылташа», но преследуемые «жестокими своими мучителями», «уходили далее в горы от запада к востоку по берегу Черного до Каспийского моря».

В кратком описании истории кабардинского народа, составленном бывшим комендантом крепости Св. Креста Д. Ф. Еропкиным в 1732 году (очевидно, на основе распросов князей и старожилов) говорится:

«В древних летах (а сколько тому назад, никто не знает) перешли немногое число людей черкас ис польских малоросицов своевольно в горские места, и тогда назывались горские черкесы и первоначально их житье было в верховье дву Кум близ пяти гор. И во времени бытия их в тех местах приходили к тем черкесам из разных стран и из России всякого звания люди, которых оные черкесы принимали к себе в холопья. И в тогдашние ж времяна съезжали те черкесы в разные места на воровствы и приводили, брав в полон, мужеск и женск пол; и чрез несколько лет по размножении оного народа прежде вышедшие малороские черкесы старики, у кого размножились холопья, назывались узденями (то-есть дворяне)».

Вот и ответ на вопрос о происхождении кабардинского народа, а также названа одна из причин, по которой он оторвался от основного массива адыгов. Потомки тюрков-черкесов, уйдя с Украины в Крым, а оттуда в Прикубанье, смогли подчинить и увести на восток относительно небольшое количество адыгов, людей вольных. Прочее население составилось из разноплеменных пришельцев, ставших подвластными после получения участков земли или взятых дворянами в плен во время набегов. Показательно, что дворяне раннего периода называются в документе не по-адыгски (уорки), а по-тюркски – «уздени».

И далее: «И кочевали оные черкесы в давные лета переходя по рекам Терку, по Куме, по Кубани и близ тех мест, где были турецкие городы Темрюк и Тамань» (КРО, т. 2, с. 78).

Как видим, и здесь речь идет в основном не о территории нынешней Кабардино-Балкарии, а о степях Ставрополья и Приазовье.

Внимание И. Ф. Бларамберга привлекли некоторые сведения, сообщенные самими кабардинскими князьями еще в начале XVIII века, которые показывали, что «в древние времена кабардинцы занимали часть Украины и Малороссии, а затем обосновались в верховьях реки Кумы в окрестностях Бештау, откуда они получили название «пятигорских черкесов» и «что этот край принадлежал России и что пятигорские черкесы исповедовали христианскую религию (по греческому обряду)» (АБКИЕА, с. 408).

Соглашаясь с изложенным мнением Муллы-Феррах-ид-дина, Рейнеггс, однако, говорит, что у черкесов «обычаи в основном такие же, как и у татар, хотя они и имеют некоторые отличия», и далее излагает нечто другое: «В VI в. хиджры они покинули свою родину и осели на Дону, но волнения у соседних народов не дали им возможности жить в длительном мире и спокойствии. Они были вынуждены удалиться в Таврию и осесть на реке Кабар, от названия которой и слова «Да» (деревня) произошло название Кабарда или кабардины. Однако я слышал от просвещенных кабардинцев, что племя кабардинцев прежде называлось Кабар; оно произошло от Чингис-хана, проживало в Крыму и мигрировало отсюда».

Рейнеггс продолжает: «В VII в. хиджры кабардинцы под этим именем оставили Тавриду, поскольку они не нашли там тех условий, на которые расчитывали. Они вернулись к старым жилищам на Кубани и поселились также на острове, который образуют Черное море, часть Меотийского озера и два рукава Кубани. Пока у них все было спокойно, они называли страну (в отличие от тех неудобств, которые они встретили в Крыму) Кизил-Таш (Золотая земля, Золотой камень), и остров до сих пор удерживает это название». Затем они продвинулись «на северо-восток под руководством вождя Инала-Дегеню в место, где жил небольшой народ черкесов». («Дегеню» - это искаженный тюркский титул тегин «принц»; ср. имя правителя, упоминаемое в орхоно-енисейских надписях – Кюль-тегин или имя отца великого завоевателя Махмуда Газневи – Себук-тегин).

Допуская, что «черкес» - слегка измененное название народа «керкеты», соседей зихов (у Страбона и Плиния), Рейнеггс высказывает предположение, что зихи могли вымереть или переселиться, оставив землю керкетам-черкесам, «поскольку весь берег от ахеев (Анапа) до халибов (абхазов) до сих пор называется Черкес-Топраги (страна черкесов)». Допускает автор и другое, объясняя причину разделения Кабарды на Большую и Малую, и различая черкесов и кабардинцев – что народ черкесов «вынужден был со временем отступить и избрать другую территорию около гор, которая, однако, была слишком просторной для небольшого народа, ибо кабардинцы, по своем прибытии, нашли ее слабо заселенной и не встретили ни малейшего сопротивления при поселении здесь. Наконец, когда численность кабардинцев увеличилась, они отважились досаждать черкесам всеми возможными способами так, что последние были вынуждены оставить свое имущество, переселиться за Терек и искать себе для жизни новое место, которое они назвали Ахло-Кабак. В живых у них остался только один черкесский князь Депшеруго; враги его народа позволили ему, из-за его личной храбрости, основать резиденцию на западном берегу Терека и Талис-Дона, где это храброе и гордое племя проживает до сих пор.

Однако кабардинцы в течение долгого времени приняли обычаи, одежду и язык черкесов; они были даже названы черкесами, но при великой их численности они думали (чтобы отличать себя), что они смогут сделать свое величие более выгодным не иначе, как прикреплением своего древнего названия к их современным поселениям, поскольку других национальных отличий уже не осталось. Поэтому они назвали свои владения Большой Кабардой, и, поскольку они считали себя покорителями и хозяевами изгнанных черкесов, они назвали и их деревни (т. е. Ахло-Кабак) Малой Кабардой. Это отличие в названиях сохраняется до сих пор; поэтому, когда упоминаются кабардинцы, мы подразумеваем под ними черкесов Большой Кабарды, и, напротив, кабардинцы Малой Кабарды – это черкесы. Однако и те и другие известны как под названием кабардинцы, так и под названием черкесы и говорят одним и тем же языком» (Аталиков, 1996, с. 169).

Выше мы уже говорили, что одному из вождей восстания египетских мамлюков в 1523 году, подавленного турками – Иналу - удалось бежать. Не его ли имеют в виду, когда говорят, что родоначальник черкесских князей Инал прибыл из Аравии (вероятно, вместе с сыновьями)? Совпадает и время жизни обоих деятелей, поэтому не исключено, что мамлюку удалось добраться до своих соплеменников в Крыму - связи между мамлюками Египта и тюрками Крыма известны еще в эпоху Золотой Орды; в таком случае, мы имеем дело с попыткой воссоздания в Крыму и в Прикубанье государства, которое, в случае успеха, напоминало бы мамлюкский Египет.

К. Х. Унежев пересказывает легенду (из книги Ш. Б. Ногмова) о родоначальнике кабардинских, бесланеевских и темиргоевских князей Инале, прибывшем из Египта к адыгам в XV веке. Инал предпринял попытку прекратить междоусобицы, покровительствовал абазинским князьям, а одного из них, Оздемира, разбил в бою. Затем он прогнал татаро-монголов за Дон и начал воевать с ференджами. Однажды его навестил некий Ферендж-паша (вождь генуэзцев, по мнению Унежева). Увидев вторую жену Инала (дочь абхазского князя Шашэ), генуэзец влюбился в нее и попросил отдать ее. Ожидалась схватка, но тут вмешалась жена и дала мужу мудрый совет – согласиться, а взамен потребовать, чтобы «паша» оставил свои владения адыгам. То же самое Иналу посоветовал и его любимец Кабарда Тамбиев, намекнув, что можно и землю приобрести, и жену вернуть. Адыги дали слово три дня не трогать ференджей. Генуэзец удалился, забрав жену Инала, но воины Инала догнали их на границе и разгромили. Обрадованный князь собрал своих четверых сыновей (от первой жены) и объявил им, что отныне земли, которыми управляют тлякотлеши (дворяне первой степени) Тамбиевы, будут называться Кабардой в честь храброго узденя.

Инал скончался в походе на Абхазию, там его и похоронили; есть версия, что его отравили. Вторая жена родила сына, но дети Инала от первой его жены не захотели делиться с ним властью, и он остался там. Далее Унежев продолжает, плавно перетекая мыслью из легенды в науку: «Сыновья Инала, которые остались в Кабарде, не обладали такими качествами для управления столь обширными землями, какими обладал их отец. И вскоре в Кабарде возобновилась (? – К., Г.) феодальная междоусобица» (Унежев, с. 69-70). Кстати говоря, согласно одной из двух имеющихся росписей родословной кабардинских князей (составленных еще в XVII веке), у Инала был только один сын (Тобулду-мурза), по другой - два (Табулы и Беслень). Не исключено, что и абхазская княжеская фамилия Инал-Ипа происходит от него же.

Инал прибыл на Кавказ из Египта в XVI веке, и, скорее всего, по морю; К. Х. Унежев полагает, что он жил в XV веке и пошел в нынешнюю Кабарду. Но если он приплыл по морю, почему он не остановился в Причерноморье, а если сразу ушел в Кабарду, то как он добился успеха – ведь сам же Унежев неоднократно говорит о том, что в XIII-XV веках Кабарда была сильным государством, следовательно, там уже должна были иметься какие-то правители?

Каким образом Иналу удалось стать родоначальником еще и темиргоевских князей? Или он сумел-таки подчинить себе всех адыгов и создать государство от Тамани до Сунжи? Когда и каким образом, если этого не сумели сделать даже ногайцы? Или у Инала было огромное войско? Тогда почему Унежев умалчивает о таком его героическом деянии?

На наш взгляд, речь в легенде и у Феррах-ад-дина, вне всякого сомнения, идет о событиях в Причерноморье. Инал-тегин, один из мамлюкских принцев, прибыл туда через Крым, где и встретил черкесов и кабаров, провозгласивших его вождем. Тогда же и там же у него начались и столкновения с татарами (крымскими). Причиной ухода черкесов и кабаров под руководством Инала из Крыма стало, скорее всего, поражение в борьбе за власть в складывающемся на полуострове сильном государстве. Вполне вероятно также, что Инал (возможно, бывший потомком хазарских царей) имел полное право на престол Крыма (Газарии, как его именовали многие европейские авторы; этим и объясняется согласие Ивана Грозного жениться на дочери Темрюка - Марии, в эпоху строгого соблюдения правила династических браков).

Потерпев неудачу в Крыму, Инал, скорее всего, решил создать свое государство в Западном Прикубанье и основать свою династию. В Причерноморье, куда его вытеснили крымцы он столкнулся и с генуэзцами, почему в легенде и упоминаются ференджи. Инал и его потомки, став во главе черкесов и кабаров, подчинили своей власти и стали знатью адыгских племен Причерноморья, тогда еще, видимо, сильно разобщенных и слабых. Была реальная перспектива возникновения в Прикубанье государства, напоминавшего малюкский Египет. Напомним о подобном случае, одном из многих, далеко на востоке. Бабур, правнук Тамерлана, изгнанный из Самарканда, ушел в Северную Индию, имея всего 1500 всадников, но сумел основать там мощное государство и династию Великих Моголов. Еще раньше тюрки-болгары хана Аспаруха (ср. карачаево-балкарское оспарукъ «гордец, горделивый»), ушедшие из Приазовья во Фракию, подчинили славян и создали там государство Болгарию, гунны Аттилы – каганат в Венгрии. Так что в замыслах Инал-тегина не было ничего несбыточного. Помешали обстоятельства.

Во-первых, очевидно, несмотря на поражение Оздемира и женитьбу на дочери местного князя, покорить абазин Иналу не удалось, более того, в походе на них он погиб, а его потомки вместе с подвластными были вытеснены из Причерноморья теми же абазинами, начавшими переселяться с юга, уже в конце XVI века; во-вторых, уже его правнуку Темрюку и другим кабардинским князьям пришлось столкнуться с противодействием Крыма и Турции, взявших Западный Кавказ под свою руку. Перед ними, вполне возможно, представителями древнего рода хазарских царей, стоял выбор – или признать себя вассалами Гиреев, или уйти на восток, вместе с подвластными, а именно – поближе к Астрахани, где и жили (и живут) черкесы, их соплеменники.

Мамлюкского принца Инала, вероятно, следует признать предком всех адыгских князей; но кабары, видимо, все же держались особняком от черкесов, вместе с подвластной им частью адыгов. Это и стало явным при уходе их на восток: часть бесленеевцев отказалась уйти на Терек и осталась в Закубанье, но другие все же последовали туда вместе с кабардинцами, составив на Тереке владение Джиляхстаней (т. н. Малую Кабарду).

Интересно, что говоря о бесленеевцах, живущих у истоков Лабы, П. С. Паллас говорит: «Это такое же племя, как и Малая Кабарда, и считает Кануку общим предком их князей» (Аталиков, 1996, с. 239).

Яснее всех говорит об этих событиях и месте первоначального обитания кабардинцев Хан-Гирей: «Князья кабардинские и бейсленийские суть потомки Инала, также полагают, что и тчемргойские, следовательно, ххатикоайские и хеххадческие и происходят от него же. После смерти Инала его потомки и с подвластными своими разделились на две части и одна из них осталась на прежних местах, то есть на южной стороне Кубани, и называлась Бейслениею, а другая, гораздо сильнейшая, переселилась из южной стороны Кубани в окрестности Пятигорска». Далее он уточнил, что «есть и другие предания, по которым полагают, что и бейсленейцы вместе с кабардинцами, составляя одно владение, перешли из-за Кубани в окрестности Пятигорска», «и когда первые, то есть кабардинцы, постепенно подвигались на восток, к берегам Терека, бейсленейцы переселились за Кубань, на прежние места жительства» (Хан-Гирей, с. 154; с. 171).

Так и Темрюк, его родичи и их ближние люди (дружинники) стали изгоями (таких князей «без места» было много и в степи, среди ногайских мурз, и на севере, среди русских княжичей). Далее последовало установление связей с набиравшим силу Московским государством, чье правительство нуждалось в наемниках, в опоре на Кавказе для противодействия Крыму и Турции. Не желая подчиняться крымским ханам, черкесы вновь пошли на службу к русским, но уже не к князьям, а к царям. Круг замкнулся. Причина такого выбора вполне ясна – Крым был рядом и своеволия не потерпел бы; Московия же находилась далеко, и нисколько не могла стеснить свободу действий князей и дворян, зато достаточно регулярно присылала деньги, оружие и продукты, часто оказывала помощь и военной силой.

С помощью русских войск Темрюк одолел своих соперников, но погиб в сражении (в 1570 году) с крымцами. Тем временем потомки Инала и его дружинников, постепенно переходя на адыгский язык, но не смешиваясь с подвластным населением, становятся элитой адыгских племен, а в первую очередь - нарождающегося кабардинского народа, вскоре отделившегося от остальных адыгов и чей язык испытал сильнейшее влияние тюркского языка черкесов.

В свете сказанного становится понятной и причина того, почему крымские ханы пытались удержать кабардинцев на своей территории, в Прикубанье, но не делали попыток уничтожить потомков Инала. Во-первых, Гиреям хотелось держать их (и своих родичей-султанов) под полным контролем (под надзором кубанских ногайцев), не позволяя им, с помощью русских войск, заложить основу независимого государства в Прикубанье, что создало бы для Крыма новые проблемы. Во-вторых, следует обратить внимание на одно немаловажное обстоятельство. Аристократия разных народов друг к другу всегда относилась и относится по-особому, классовая солидарность у нее развита, вопреки Марксу, гораздо сильнее, чем у пролетариата. Разумеется, ее представители иногда гибли в войнах и других конфликтах (особенно если речь шла о том, кому достанется власть, в таких случаях пощады не было), но чаще всего они выживали, в отличие от простолюдинов, которых никто и никогда не жалел. Как говорит украинская пословица, «Паны дерутся, а у холопов чубы трещат». Если бы крымские ханы пожелали, они легко могли уничтожить потомков Инала; но те на власть над Крымским ханством уже не претендовали, были, возможно, потомками хазарских царей (т. е. принадлежали к высшей знати Евразии), а запятнать свое имя расправой над ними никто не хотел (заметим, кстати, что европейские авторы и вплоть до Нового времени называли Крым Газарией; кабары-кабарды, как помнит читатель, были именно хазарским племенем).

СКАЗАНИЕ ОБ АЙДЕМИРКАНЕ

Выше мы говорили о том, что средневековые черкесы были большим племенем, часть которого стала аристократией адыгов, приведя факты, свидетельствующие об этом. Кроме того, в Черкесию часто бежали из Крыма (по разным причинам) мурзы, султаны и сыновья турецких пашей; и, вероятно, не все они возвращались домой, многие оставались среди адыгов, пополняя ряды тюркской (черкесской) аристократии, инородного образования в адыгской среде. Князья брали на воспитание и сыновей ханов. Ксаверио Главани писал в 1724 году об адыгских князьях: «Каждый бей самостоятелен в своем владении, хотя они почти всегда находятся под покровительством хана Татарии. Произошло это вследствие того, что они легкомысленно позволили ханам обмануть себя: один хан прислал к ним своего сына, другой двух, третий трех сыновей и, таким образом, мало-помалу черкесы подпали под управление султанов. В настоящее время в черкесской стране считается 52 султана, способных носить оружие; самый бедный из них имеет при себе 50 конных и хорошо вооруженных слуг. В отношении управления Черкесией и в видах обуздания народа султаны действуют заодно, так что черкесы сделались как бы рабами султанов» (АБКИЕА, с. 161).

Но из этого следует вывод, что некоторые данные о таких людях могли сохраниться и в фольклоре кабардинцев. Большинство современных историков (в том числе и авторы этих строк) признают значимость и высокую ценность фольклора как исторического источника, оговаривая при этом необходимость проявлять осторожность при обращении к нему; имеется в виду, что история преломлялась в фольклоре своеобразно, в обобщенном и часто в сильно искаженном виде. Это, конечно, верно, но то же самое можно сказать и о любых документах; они написаны людьми, а люди имеют свои пристрастия, могут ошибаться, обманываться или обманывать, выдавать непроверенную информацию, пользоваться слухами и пр. Поэтому наше обращение к «Сказанию об Айдемиркане», популярному у всех адыгов, вполне правомерно.

К сожалению, мы не знаем, как интерпретируют этот замечательный текст кабардинские историки и есть ли такие работы вообще; наш скромный опыт подсказывает, что это сказание, возможно, является в кабардинском фольклоре древнейшим в историко-героическом эпосе кабардинцев. Известно множество его вариантов и версий; мы же остановимся на трех дореволюционных публикациях текста – двух прозаических и одной песне, сообщенных Т. П. Кашежевым, К. М. Атажукиным и П. И. Тамбиевым.

По варианту Т. П. Кашежева, отцом Адемиркана был некий кабардинец Кур (южнотюркское кур, кёр «слепой, слепец»), а матерью - Нальмэс-Гошей («алмазная принцесса»). Этот Кур отправился в «столицу султанскую», город Бруссу, посмотреть мир, где услышал о желании султана иметь у себя нескольких богатырских коней из породы атльп, которых разводили в Кабарде (название породы – искаженное тюркское алп ат «богатырский конь»). Кур вызвался доставить этих коней, отправился в Кабарду, и вернулся с двумя жеребятами, породистыми, но на вид невзрачными. Вместе с ним в Бруссу приехали его жена Кура и сын Гулей. Разгневанный султан, поверив клеветникам, утверждавшим, что Кур привез простых жеребят, приказал ослепить его. Несчастный Кур отправился домой, на корабле, где его жена разрешилась от бремени. «Рожать во время плавания считалось дурной приметой, и корабельщики имели обыкновение выбрасывать рожениц в море». Поэтому Нальмас-Гошей положила младенца (будущего витязя Айдемиркана) в ящик, замазала его воском и спустила в море.

Далее сюжет раздваивается и речь идет только о семействе Кура; о младенце, опущенном в море, речь идет только после того, как рассказ о Куре и его сыне исчерпывается. Один из жеребят, серой масти, вырос и стал действительно богатырским конем, второй, гнедой, также отличался замечательными качествами, но уступал первому, по кличке Круглей, на котором ездил сын Кура – Гулей. По приказу султана один ловкий молодец похитил коня и приплыл на нем в Турцию, но Гулей хитростью сумел его вернуть и возвратиться домой, переплыв на коне море. Далее об этом герое говорится: «Однако ему не жилось дома: его тянуло в Турцию (во владения султана, у которого он похитил коня! – К., Г.). Выселился он туда со всем семейством, построил себе недалеко от Бруссы, на отвесной скале, замок и зажил на славу. Похоронил своих стариков Гулей, а пришло время, и он сам состарился». Умирая, герой приказал убить на его могиле обоих коней.

Касаясь элементов этой версии сказания, А. М. Гутов, автор интересного и содержательного исследования, заметил, что все они «представлены в разных вариантах тюркского эпоса «Кёр-оглы», влияние которого, нам кажется, налицо». К сожалению, автор этим и ограничился, не занявшись вопросом о причинах такого влияния и сопоставлением сюжетов. Что касается того, реален или вымышлен образ Андемиркана, А. М. Гутов говорит: «Исходя из характера жанра, мы склонны полагать высокую степень вероятности существования реального прототипа этого героя, что, однако, не исключает иной вероятности» (Гутов, с. 36; с. 35).

Действительно, не надо быть фольклористами, чтобы увидеть в этом сюжете отголоски южнотюркского эпоса о подвигах богатыря Кёр-оглы (Гургули) «сын слепца» (распространенного у турков, азербайджанцев, узбеков), о чем говорят имена героев и кличка коня – Кур, Гулей, Круглей; жертвоприношение коней на могиле героя – обряд, известный у многих тюркских народов, и пр.. Потому герой Гулей и возвращается в Турцию. В кабардинском фольклоре этот скомканный сюжет понадобился для объяснения происхождения Адемиркана, который, таким образом, является младшим братом эпического Кёр-оглы.

Ящик с младенцем, брошенным в воду, увидела кабардинская княжна Адемирова, во время купания в море (что еще разговорит о том, что изначальной территорией расселения кабардинцев было Причерноморье). Рыбаки достали младенца, и княжеская чета усыновила его, отдав кормилице, у которой был и свой ребенок. Однажды подросший Адемиркан охотился на взморье, в зарослях каратэ-генэк (правильная разбивка – кара тегенек, по-тюркски «густой кустарник»), и увидел кобылицу с двумя жеребятами, плывущими к берегу. Подкараулив, он схватился за шею серого жеребенка, но тот вместе с ним бросился в море и, долго плыл по нему и выбрался на берег Крыма, которым тогда правил хан Доулет-Гирей. Кони влетели прямо во дворец, а следом и Адемиркан - оказалось, что кони принадлежали хану. Удалой джигит понравился Доулет-Гирею и он поручил ему уход за своими конями. Через какое-то время и хан, и его жена души не чаяли в смелом юноше. Серый жеребенок за пять лет пребывания Адемиркана в Крыму превратился в богатырского коня, ему дали кличку Жаманшарик. Витязь стал подумывать о возвращении на родину, как бы ему «испытать свою молодецкую силу в борьбе с врагами» (до этого в тексте никаких упоминаний о том, что у него были враги, не имеется). Благодаря заступничеству ханши повелитель согласился отпустить витязя домой, взяв с него клятву вернуться в Крым через два года. Адемиркан сел на своего коня, переплыл море и пристал к родному берегу.

Приемные родители, до его возвращения думавшие, что их сын утонул в море, устроили большой званый пир. Два года прошли в беспрерывных забавах, но возвращаться в Крым богатырю не хотелось, да и родители его не отпускали. Тогда хан, разгневанный отказом Адемиркана, со своим войском приплыл на бесчисленных кораблях к кабардинцам и разгромил их; пришлось народу бежать на восток, в нынешнюю Кабарду, где они поселились по соседству с другой частью кабардинцев, которыми правил тучный князь Беслан. Завидуя, как и многие другие, силе и отваге витязя, его несравненному коню, князь, оскорбленный им на охоте, задумал погубить его. Далее выясняется, что друзей и сторонников в Кабарде у Адемиркана почему-то не было; в тексте постоянно проводится резко выраженное противопоставление кабардинцев и Адемиркана, который никому «не давал прохода, никому не воздавал должного почета», даже князьям: «Адемиркан уехал домой. По его отъезде кабардинцы стали совещаться, как бы избавиться от Адемиркана. С общего согласия они порешили на том, чтобы князь написал письмо к крымскому хану с просьбой предать подателя письма смертной казни; отнести же письмо должен был ненавистный всем Адемиркан. Так-то кабардинцы порешили погубить богатыря, который мог бы стать защитой их на бранном поле!».

Однако хан не казнил молодца, похитившего у него знаменитого скакуна, а наоборот, простил, а кабардинцам написал письмо, в котором укорял их за то, что они не сумели оценить богатыря, «который мог бы своей грудью стать против целого войска и своим советом выручить всех из беды».

Тогда князь Беслан, чтобы погубить Адемиркана, придумал новую хитрость. Он явился к его кормилице, пожаловался на своих врагов и взял с нее и ее мужа клятву, что они помогут князю избавиться от его злейшего врага, и лишь затем сказал им, что этот враг – их питомец Адемиркан. Нарушить клятву они не могли, а потому заставили своего сына, молочного брата богатыря, испортить его оружие (ружье, пистолет, шашку, кинжал) и позвать на охоту; при этом молочный брат уговорил Адемиркана сесть не на своего Жамашарика, а на простого коня. Там на него и напала из засады толпа кабардинцев. Вынужденный защищаться с одним подкинжальным ножом, он убил много врагов, но на их место вставали другие. Так погиб Адемиркан. Чуя, что его господина постигла беда, верный Жаманшарик примчался на поле боя, схватил его тело зубами, отнес на гору Каракашхатау и засыпал его землей.

Но самое интересное сообщается в публикации Т. П. Кашежева далее: «Вихрем понесся конь в Крым, к Доулет-Гирею. Когда хан увидел коня без всадника, то он сейчас догадался, что его верный слуга пал жертвой народной мести. Он воспылал гневом на кабардинцев, что они ослушались его совета, и пошел на них войною. Много народу перебили татары, а остальных они покорили под свою власть. С тех пор Кабарда была под крымским ханом» (ФАЗП, с. 136-147).

Интересно, что противопоставление Айдемиркана кабардинцам отмечается и в песне, сообщенной П. И. Тамбиевым: «Кабардинский князь Камболет был моим ровесником. Да Бог накажет его друга Канболета! Поклявшись Богом, он меня заводит в бесплодную пустыню и там меня отдает в жертву собравшимся отовсюду кабардинцам. Кто меня отдал в их руки, пусть ему при жизни не будет отрады! Знаменитого князя, несравненного в бою, они убили» (ФАЗП, с. 166).

Версия К. М. Атажукина сильно отличается от изложенной выше, сказочных элементов в ней больше; Айдемиркан происходит из рода князей Мударовых, с юности участвует в набегах; в первом из них обменивает худую низкорослую кобылицу с только что появившимся на свет жеребенком (в котором он угадывает богатырского коня) на пару полстяных чулков и чувяки, назвав жеребенка «Жаман-шарык (по-татарски «изношенный чевяк»), в память того, что он был приобретен за чевяки». (Скорее всего, это искажение тюркского «жом ашарыкъ» - «питающийся зерном», в отличие от простых коней, которым давали сено). Вместо крымского хана в роли покровителя Айдемиркана здесь выступает Шамхал Тарковский, а погубить героя пытается не только Беслан Тучный, но и родной отец, возымев желание отнять у сына его коня. Есть в этой версии и описание охотничьих и воинских подвигов Айдемиркана, а погибает он в результате предательства своего друга Канболата. Жену его зовут Ельбике (ФАЗП, с. 163).

Обилие тюркских элементов в этом сказании, как и его связь с эпосом «Кёр-оглы», явно враждебные отношения героя с кабардинскими князьями, покровительство, оказываемое ему крымским ханом (или шамхалом Тарковским), дважды вторгшимся из-за него в Кабарду, - все это требует объяснения. Не претендуя на исчерпывающий ответ и оставляя последнее слово за специалистами, выскажем следующие соображения.

Скорее всего, речь идет о сыне какого-то турецкого военачальника или другого паши, занимавшего в Турции, а затем и в Крыму, высокие посты. Этот паша, вероятно, в подражание татарской знати послал своего сына в Черкесию, к некоему кабардинскому князю. Героя звали Айдемиркъан (от турецкого «акъ демир» - «белое железо», т. е. «сталь, стальной» + къан = «стальная кровь»; ср. другое имя, Темиркъан «железная кровь»). Но в кабардинском языке слово къан имеет значение «воспитанник», поэтому героя стали представлять как приемного сына (воспитанника) князя Айдемира. Окружающие, т.е. представители кабардинской знати понимали, разумеется, что этот мальчик родом из страны за морем, Турции, где сидит великий падишах; в сказании это стало связываться с отголосками эпоса «Кёр-оглы», отдельные эпизоды из которого проникали в адыгскую среду от турецких купцов, моряков и воинов, посещавших Причерноморье (возможно, что в имени прототипа было слово оглы «сын» или оно звучало как Айдемир-оглы).

Удивительно другое – то, что сказание «помнит» о двойственном отношении кабардинской знати к этому герою. С одной стороны, его достоинства бросаются в глаза – мужество, сила, воинская выучка, к тому же он приемный сын князя. Но, с другой стороны, его поведение рассматривается дворянами, как дерзкое до неприличия. Он спасает от верной гибели князя Бесланова (нанесшего ему оскорбление), поразив своей стрелой чудовищного кабана, но тот, вместо благодарности пылает злобой. «Он еще не мог прийти в себя от негодования, как вдруг Адемиркан воскликнул с горделивой усмешкой: «А как, толстяк, тебе нравится охота Адемиркана?». И далее: «Тяжелое оскорбление было нанесено не только князю, но и всему народу. Громкий ропот прошел по рядам воинов: все недоумевали, как мог простой джигит не оказать уважения их любимому князю. И без того у Адемиркана было много врагов: никому он не давал прохода, никому не воздавал должного почета» (ФАЗП, с. 144).

Здесь явное противоречие – сын князя (пусть и приемный) назван «простым джигитом». Наиболее вероятно, что отец Айдемиркана, как и многие сановники в Османской империи, был крестьянского происхождения, о чем кабардинские князья и дворяне знали. Поэтому они не рассматривали его, как равного себе и его поведение казалось им дерзким, неприличным, этим и объясняется их возмущение. Они готовы были простить гордыню сыну хана или высокородного мурзы, но не внуку крестьянина, в их понимании – простолюдину, каким бы высокопоставленным человеком ни был его отец. (Отсюда же и явное сочувствие к Айдемиркану, которое сквозит в народном сказании, и столь же явная антипатия к «кабардинцам», т. е. к «своим» тюркам-аристократам; не исключено, что Айдемиркан, подобно сановникам Порты, брал крестьян-адыгов под свою защиту; напомним, что врагом героя был и его приемный отец, в версии П. Тамбиева).

Если принять такое объяснение, можно понять и другие неясности, встречающиеся в сказании, например, переправу героя верхом на коне в Крым и его пятилетнее пребывание там, а затем и возвращение в Кабарду. Скорее всего, Айдемиркан вернулся в Бахчисарай, когда период его воспитания у какого-то князя закончился, и сумел добиться благосклонности хана, пославшего его в Кабарду в качестве своего наместника. Но коварные кабардинские (точнее, черкесские) аристократы, недовольные этим назначением, возможно, арестовали Айдемиркана (по сказанию, он сам не хотел вернуться в Крым, и «родители не пускали»); хан расценил это как бунт, и послал войско, которое разгромило мятежников, после чего кабардинцы и ушли на восток, в нынешнюю Кабарду. Айдемиркан, вероятно, сохранил свой пост, поэтому князья написали на него жалобу, с просьбой заменить его (или письмо содержало какую-нибудь клевету; в сказании – письмо, в котором просили казнить Айдемиркана, который якобы сам отвез его в Крым). Но хан отказался выполнить их просьбу и обвинил самих князей в неблагодарности. Тогда знатные кабардинцы пошли на крайний шаг – убили Айдемиркана, вслед за чем последовал новый поход крымцев на Причерноморскую Кабарду и ее разгром.