Ядро личности: модель согласованности

Позиция Келли

Теория личности, разработанная Келли, совсем не похожа на взгляды рассмотренных нами ранее ученых. И все же, как вы увидите, он смог обратиться к широкому спектру жизненных явлений. Хотя он разрабатывал свою концепцию в течение многих лет, она вплоть до недавнего времени не была представлена в литературе. Это одна из причин того, почему Келли не слишком хорошо известен среди психологов. Но еще одна не менее важная причина заключается в том, что в подходе Келли делается явный акцент на разуме и интеллекте, что не создает преимуществ при борьбе на поле, которое долго определялось взглядами на человека как на существо, управляемое эмоциями и инстинктами. На самом деле эту позицию стоит изучить именно потому, что она так отличается от общепринятых взглядов, а также потому, что она достаточно полна и тщательно разработана.

Тенденцию ядра личности, с точки зрения Келли (1955), легко сформулировать. Это постоянное стремление человека предсказывать и контролировать те события, которые с ним происходят. Келли полагает, что в качестве модели человека следует взять не биологический организм и не систему понятий удовольствие-неудовольствие, а скорее научное стремление к истине. Истина – это необязательно то, что доставляет нам удовольствие или удовлетворяет нас прямо с точки зрения наших желаний и потребностей, а скорее то, что убеждает нас в своей непоколебимой реальности. Научное стремление к истине – это эмпирическая процедура построения гипотез и проверки их в реальном мире актуального жизненного опыта. Если гипотеза подтверждается фактами или событиями, ученый поддерживает ее вне зависимости от того, насколько она ему нравится, если же гипотеза не подтверждается фактами, ученый отвергает или изменяет ее, опять-таки вне зависимости от того, насколько она ему нравится. Келли глубоко убежден, что люди достигают цели жизни подобно ученым. Единственное важное различие между настоящими учеными и обычными людьми заключается в том, что настоящий ученый лучше и точнее осознает свое стремление к истине, но используемые им методы и процедуры во всех других отношениях такие же, как и у остальных людей. В конце концов, научный метод был изобретен человеком, и его явно можно рассматривать как формализацию того, что человек совершенно естественно делал, решая, во что верить и как поступать.

Доказывая существенность для жизни научной модели, Келли говорит (1955, с. 5):

"Обычно говорят, что конечная цель ученого – предсказывать и контролировать. Это обещающее утверждение психологи часто любят цитировать, характеризуя свои собственные устремления. Но странно, что психологи редко наделяют сходными устремлениями испытуемых в своих экспериментах. Психолог как будто говорит себе: "Я – психолог, то есть ученый, провожу этот эксперимент, чтобы научиться лучше предвидеть и контролировать определенный феномен в жизни человека; но мой испытуемый – это простой человеческий организм, управляемый бушующими в нем неумолимыми инстинктами или жадными стремлениями получить пищу и кров".

Келли утверждает, что с точки зрения здравого смысла, если психолог и его испытуемый – оба нормально одаренные и умные люди и если психолог знает, что он стремится предсказывать и контролировать, естественно сделать вывод, что испытуемый ведом тем же стремлением. Только наивность может привести к любым иным заключениям.

Келли легко мог поддержать этот логический аргумент эмпирическим. Психологи, сами производящие исследования, очень озабочены тем, что на их измерительные процедуры может повлиять желание испытуемого выглядеть в социально желаемом или одобряемом виде. Создается впечатление, что практически всегда, когда вы даете испытуемым набор вопросов о них самих, они проявляют тенденцию отвечать так, чтобы выглядеть хорошими или дать персонологу то, чего он хочет. Также ясно, что испытуемые очень заинтересованы в цели эксперимента и в том, что получится в результате их участия в исследовании. Персонолог, простодушный достаточно, чтобы не осознавать, что испытуемые сильно заинтересованы в предсказании смысла эксперимента и контроле результатов своего поведения, весьма вероятно, потерпит крах в своих исследовательских усилиях. Если же он преуспеет, это будет обманчивый успех, вызванный тем, что непреднамеренно он сумел использовать в своих целях стремления испытуемых предсказывать и контролировать. Наиболее изощренный подход к этой проблеме измерений – разработка тестов, использующих техники, сводящие на нет эффекты от попыток испытуемых определить цели исследования и отвечать в социально одобряемой манере. Эмпирические подтверждения выдвинутого Келли логического аргумента достаточно обширны (например, Edwards, 1957; Jackson and Messick, 1958), хотя нет никакой необходимости приводить их здесь.

На самом деле, если вы когда-либо участвовали в психологическом эксперименте в качестве испытуемого, у вас должна быть интуитивная база для понимания настойчивости, с которой Келли подчеркивает важность попыток прогнозировать и контролировать собственную жизнь. Возможно, вы помните свои попытки предположить, что будут с вами делать и какова цель исследования. Возможно, вы также помните, как пытались выяснить, что происходит, задавая вопросы или очень внимательно наблюдая. И неважно, чувствовали ли вы уверенность, что определили все это правильно, возможно, вы помните, что пытались получить определенный ответ, а не оставаться с ощущением полной неопределенности. Вы можете даже вспомнить, что просто не доверяли психологу, когда он давал какое-то объяснение тому, что хочет, чтобы вы приняли участие в эксперименте. Все эти возможные воспоминания отражают ту или иную грань разрушительного воздействия неопределенности и попыток достичь определенности. Те, кто никогда не были испытуемыми в психологических экспериментах, могут, наверное, вспомнить примеры других случаев, когда казалось очень важным предсказать и проконтролировать то, что должно произойти.

Если бы все, что имел в виду Келли, мы могли бы понять интуитивно, на основе воспоминаний, таких, как приведенные выше, едва ли бы это составило теорию личности. Мы могли бы даже согласиться с ним, что очень важно быть в состоянии предсказывать и контролировать, но все же не верить, что он сделал что-то значительное в прояснении состояния человека. Но Келли много еще сказал о личности, как мы увидим, подробнее останавливаясь на 1) развитии, 2) использовании и 3) изменении конструктов и конструктных систем.

Развитие конструктов и конструктных систем

С точки зрения Келли, первый шаг человека на пути предсказания и контроля своего жизненного опыта – это толкование событий. До того как произошло истолкование, опыт состоит из кажущегося случайным непрекращающегося потока событий. Келли полагает, что события существуют отдельно от человека, но до того как он их истолковывает, они не имеют значимости с точки зрения понимания личности. Процесс истолкования состоит в том, что отдельные события объединяются в один класс с другими, которые кажутся сходными, и противопоставляются тем, которые считаются отличными.

На первых стадиях процесса толкования человек начинает обращать внимание на определенные общие характеристики протекающих событий, организованных в кажущиеся случайными совокупности, так, что он замечает то, что можно посчитать повторениями или репродукциями событий. Будучи в состоянии выделить сущность происходящего в данный момент события, человек получает возможность узнать повторение этого события в будущем. Он вышел за пределы буквального события и достиг абстрактного представления сущности события. Только посредством такого процесса обобщения и абстрагирования переживаемые человеком события могут обрести значимость и упорядоченность. Без активных попыток толкования было бы невозможно познакомиться с миром и формировать ожидания относительно того, что случится в следующий момент. Совершенно определенно можно сказать, что Келли полагает, что, поскольку толкование – это процесс интерпретации, а не просто буквальное описание реальности, он будет по-разному происходить у разных людей. Это означает, что существует много способов классифицировать события на основании их сходства и различия и все эти способы приемлемы, потому что существует так много событий, которые при рассмотрении буквально очень сильно отличаются друг от друга. Но Келли не объясняет, почему процесс толкования будет происходить по определенным направлениям. Он просто не затрагивает этот вопрос. Пытаясь ответить на него, можно было бы сказать, что существуют определенные характеристики ядра личности, например врожденные способности, которые влияют на направление истолкования, но такое предположение было бы не в духе модели согласованности с ее акцентом на роли опыта взаимодействия с окружающей средой в формировании содержания личности. Если бы Келли затронул вопрос о том, почему конкретные люди производят толкование по определенным направлениям, он, возможно, говорил бы о различном опыте взаимодействия с окружающей средой, который имели разные люди. Это означает, что вы истолковываете или в направлениях, переданных вам значимыми другими, или в направлениях, которые представляют собой естественный результат событий, которые оказались включены в багаж вашего жизненного опыта. То, что Келли отказывается развивать свою теорию в этом направлении, следует запомнить, поскольку мы встретимся еще с несколькими "белыми пятнами", всю совокупность которых мы можем определенным образом интерпретировать.

В любом случае результатом или продуктом процесса истолкования является конструкт. Характеристика ядра личности, конструкт – это идея или абстракция, дихотомичная по своей природе. Хороший-плохой, например, – это конструкт. Цветной-бесцветный – тоже конструкт. Конструкты – это категории мышления, образующиеся в результате нашей интерпретации событий, как мы увидим в следующем разделе, они служат цели помощи в прогнозировании будущих событий. Келли полагает, что дихотомичная природа конструкта отражает природу обычных мыслей. Чтобы конструкт вообще сформировался, полагает Келли, вы должны заметить, как минимум, что два явления похожи друг на друга и отличаются от третьего. Процесс восприятия сходства тесно связан с процессом восприятия различий. Если вы говорите, что две вещи, скажем дерево и металл, сходны в своей твердости, вы, по крайней мере, подразумеваете, что они в то же время отличаются от мягких вещей, таких, как вода. Осознание наличия твердых предметов требует осознания того, что существуют также мягкие предметы, служащие контрастом. Если бы как твердые, так и мягкие вещи не существовали в мире одновременно, никто из нас не смог бы сформулировать качества твердости и мягкости как свойства предметов. В более обобщенном смысле любой воспринимаемый нами предмет воспринимается именно таким образом потому, что он противопоставлен чему-то иному. Основываясь на всем этом, полагает Келли, природа конструктов дихотомична. На него не влияет тот факт, что человек может, как кажется, использовать только один полюс конструкта. Если человек говорит, например, только о добродетели людей, вовсе не обращаясь к развращенности, это просто означает, что полюс развращенности конструкта добротельный-развращенный подразумевается. Это не означает, что его не существует. Не существует униполярных конструктов.

До сих пор я использовал язык, очень похожий на язык самого Келли. Это сам по себе абстрактный, интеллектуализированный язык. Поскольку я не совсем уверен, что представление о том, что такое конструкт и как он формируется, получилось у вас достаточно живым, разрешите мне прерваться и привести пример, который может быть достаточно близким вашему жизненному опыту. Представьте, что у вас нет конструктов в области гетеросексуальных отношений. Однако вы обладаете базовой тенденцией предсказывать и контролировать события своей жизни. При нормальном развитии событий вы окажетесь в компании людей противоположного пола и ваше стремление предсказывать и контролировать свой жизненный опыт найдет свое выражение в попытках понять, интерпретировать взаимодействие такого рода. Итак, по ходу взаимодействия вы будете искать сходство и различия, которые могут послужить основой для абстракций, обобщений, понятий, которые сделают взаимодействие осмысленным и предсказуемым.

Рассмотрим три взаимодействия с людьми противоположного пола. Предположим, что первое и третье привели вас в восторженное и радостное состояние, в то время как второе было пугающим и расстроило вас. Вы могли сформулировать понятие или конструкт удовлетворяющий-неудовлетворяющий в качестве значимого измерения гетеросексуальных отношений. Первое и третье взаимодействия могут также включать людей, которые возбудимы, обладают живым воображением, непоследовательны и необычны, в то время как второе взаимодействие произошло с кем-то, кто аккуратен, уравновешен, прагматичен, практичен и уступчив. На основе этих наблюдений у вас может сформироваться конструкт творческий-банальный как нечто, приложимое к гетеросексуальным отношениям. До сих пор мы обсуждали сходства между первым и третьим взаимодействиями и отличие обоих от второго. Но могут возникнуть и другие возможности. Например, первое и второе взаимодействия могли включать людей, которые получают хорошие отметки, которым нетрудно дописать доклад, которые привнесли какие-то ощутимые улучшения в жизнь других людей, в то время как третье взаимодействие могло включать человека, который боится оценивания, плохо учится и ничего не делает для других людей. На основе этих наблюдений вы могли бы сформулировать конструкт продуктивный-непродуктивный как еще одно важное измерение гетеросексуальных отношений.

Может быть, это помогает вам интуитивно почувствовать, что имеет в виду Келли, когда говорит о развитии конструктов. То, как конструкты используются и изменяются, – темы следующих разделов. Когда вы изучите следующие разделы так же хорошо, как и этот, вам станет понятно, как развитие, использование и изменение конструктов связаны с прогнозированием и контролем событий жизни. Но перед переходом к следующим разделам мы должны обсудить еще несколько вопросов, чтобы закончить этот.

Переживая события своей жизни, человек разовьет множество конструктов. Вы видите, насколько легко три отдельных конструкта могли бы возникнуть в результате взаимодействия с тремя людьми противоположного пола. На самом деле, в этом примере я мог бы привести гораздо больше возможных конструктов. В ходе жизни развивается множество конструктов, потому что огромное количество и многосторонность событий порождают множество различных объяснительных заключений. Но вместо того чтобы оставаться разобщенными, многие сформулированные человеком конструкты имеют тенденцию организовываться в конструктные системы. Согласно Келли, организация конструктов в систему имеет тенденцию происходить по принципу иерархизованности, но я должен сказать, что Келли нигде не дает четких объяснений, в каких направлениях будет происходить эта иерархизация. Кажется, между конструктами могут существовать два вида отношений, а именно подчиняющие и подчинительные. Во-первых, "конструкт может быть подчиняющим относительно другого, потому что каждый полюс подчинительного конструкта формирует часть содержания двух полюсов подчиняющего конструкта" (Sechrest, 1963, с. 214). В нашем примере конструкт удовлетворяющий-неудовлетворяющий был бы подчиняющим для конструкта творческий-банальный, если бы творческие люди приносили удовлетворение, а банальные – неудовлетворение. Справедливо и то, что помимо творчества и банальности существуют и другие вещи, влияющие на то, приносят они удовлетворение или нет. Другими словами, творческий-банальный – это нечто похожее на удовлетворяющий-неудовлетворяющий, но первый конструкт является подчинительным по отношению ко второму в силу своей меньшей обобщенности.

Чтобы проиллюстрировать другой вид субординационных отношений, я разверну еще дальше наш и так уже развернутый пример. Но сначала вспомните, что конструкт продуктивный-непродуктивный был сформирован на основе сходства между первым и вторым взаимодействиями и их отличием от третьего. Вне зависимости от того, является ли этот конструкт более или менее обобщенным, чем первые два, он остается независимым от них и не может быть организован вместе с ними в одну иерархию. Продуктивность-непродуктивность человека не имеет ничего общего с тем, будут его считать творческим или банальным и принесет ли взаимодействие с ним удовлетворение или нет. Это так, потому что продуктивность-непродуктивность – конструкт, сформированный на основе иных группировок признаков событий, нежели другие два конструкта. Подобные наблюдения подвели Келли к выводу, что, хотя конструкты стремятся организоваться в системы, некоторые конструкты будут настолько независимы или несовместимы с другими, что будут существовать или сами по себе, или как часть отдельно (возможно, конкурирующих) конструктных систем.

Теперь обратимся к нашему примеру, чтобы проиллюстрировать второй вид иерархической организации конструктов. Добавим четвертое взаимодействие с человеком противоположного пола и предположим, что полученный нами опыт таков, что полюс творчества конструкта творческий-банальный является значимым. Итак, во-первых, третье и четвертое взаимодействия произошли с творческими людьми, а второе – с банальным человеком. Допустим дальше, что характеристики первого и четвертого взаимодействий предполагают наличие щедрости, третьего – скупости, а второе нейтрально относительно этих качеств. Получающийся в итоге конструкт щедрость-жадность находится в до сих пор пока не обсужденных отношениях с конструктом творческий-банальный. Вне зависимости от того, какой из них более общий и, следовательно, занимает более высокое место в иерархии, весь конструкт щедрость-жадность целиком помещается на творческом полюсе конструкта творческий-банальный. Это означает, что, хотя достаточно важно оценить щедрость или скупость творческих людей, это бессмысленно делать с людьми банальными. Это второй тип иерархических отношений, упоминаемый Келли. Важно отметить, что в обоих типах иерархических отношений вопрос о конструктах, по отношению к которым данный конструкт будет подчиняющим или подчинительным, это вопрос относительной обобщенности.

Завершая этот раздел, позвольте мне сказать еще несколько слов о реальном содержании конструктов и конструктных систем. Как я показал выше, Келли не пишет о направлениях, по которым происходит процесс истолкования, хотя он мог бы сделать это в рамках модели согласованности, сосредоточившись на том, как окружающая среда определяет процесс истолкования. Поэтому неудивительно обнаружить, что в работах Келли не приводится типология возможных конструктов. Келли мог бы в рамках контекста теории соответствия разработать таким образом проблему содержания личности, описав виды конструктов, которые можно ожидать найти у людей с конкретными историями взаимодействия с окружающим миром. Итак, мы столкнулись еще с одним аспектом его теории, где не хватает полного понимания личностей. Есть еще один пример такой нехватки, и я отложу общее обсуждение этой проблемы, пока мы с ним не столкнемся.

Справедливости ради нужно сказать, что, хотя Колли не снабжает нас теоретическим аппаратом, посредством которого можно было бы узнать, какие конструкты можно ожидать найти у людей, живших в определенных внешних условиях, он все же указывает на подробно разработанную, эффективную процедуру исследования содержания конструктов любого человека, с которым нас может столкнуть судьба. Другими словами, в рамках подхода Келли вы можете определить, что содержат конструкты человека, вступив с ним в реальное взаимодействие, хотя как теоретик вы не могли предсказать содержание его конструктов заранее, не исследовав его практически. Таким образом, хотя теория Келли не обладает в полной мере прогностической ценностью – интересный недостаток для позиции, которая берет научную модель в качестве мерила человека, – она может быть умеренно полезной в том, что, по крайней мере, вы можете описать людей, вступив с ними во взаимодействие. Процедура определения конструктов человека называется ролевым репертуарным тестом (Kelly, 1955), эта процедура вполне соответствует теории. Если коротко, исследование заключается в том, что человеку предъявляются имена значимых в его жизни людей (например, матери, отца, лучшего учителя в средней школе) и затем все возможные комбинации из трех этих людей оцениваются в дихотомичной манере. Оценка происходит так, чтобы двое из трех людей в каждой комбинации были названы похожими по какому-то критерию и отличными от третьего. Затем, анализируя и обобщая все сделанные человеком дихотомичные оценочные суждения, вы можете определить количество и содержание конструктов, составляющих его систему. Это очень оригинальный тест!

Также нужно сказать, что, хотя Келли и не дает четкого описания вероятного содержания конструктов у людей с определенными жизненными историями, он все же осмысляет некоторые общие свойства конструктов, что помогает сделать его позицию полезной и конкретной. Он полагает, что важно знать, является ли конструкт по своей природе проницаемым, упредительным, констелляторным или предполагающим (Kelly, 1955, с. 156-157). Если конструкт является проницаемым, не произошедшие до сих пор события могут в него включиться, в то время как непроницаемый конструкт может использоваться только для понимания событий, которые вошли в его первоначальную формулировку. Упредительный конструкт предотвращает включение входящих в него элементов в другие конструкты. В этом кратком изложении позиции Келли нет необходимости описывать констелляторные и предполагающие конструкты. Достаточно знать, что все четыре характеристики конструктов имеют отношение к тому, насколько гибким и адаптивным, по всей вероятности, будет человек.

Использование конструктов и конструктных систем

До сих пор, стараясь понять, как человек пытается предсказывать и контролировать события своей жизни, мы видели, что он развивает конструкты, организованные в одну или несколько иерархических систем. Конструкты – это интерпретации уже произошедших событий посредством того, что равнозначно процессу индуктивных умозаключений. Конструктная система – это в основном теория мира или разделов мира жизненного опыта. Все это вполне согласуется с моделью человека как ученого, так же как и использование конструктов и конструктных систем, как оно происходит согласно Келли. Когда ученый формулирует посредством индуктивного умозаключения теорию относительной значимости наблюдаемых явлений, он будет затем использовать эту теорию в дедуктивной манере, чтобы предвидеть события, которые еще не произошли, и воздействовать на них. Его дедуктивные процессы приведут к формулированию гипотез или прогнозов и к манипулированию окружающей средой или контролированию ею с тем, чтобы проверить свои гипотезы. Насколько я могут судить по работам Келли, использование человеком своих конструктов и конструктных систем соответствует этой модели. Однако я должен отметить, что наиболее неясная и отрывочная часть его теории касается объяснения того, как осуществляется переход от конструктов и конструктных систем к прогнозированию и действиям. В определенной степени то, что я скажу ниже, было прочитано между строк работ Келли. Надеюсь, я сделал это в духе его подхода.

Пытаясь понять, каким образом конструкты и конструктные системы используются в прогнозировании и действии, прежде всего необходимо осознать, что события становятся значимыми для человека, только если они включены в конструкты. И очевидно, что конкретная значимость, придаваемая интерпретируемым событиям, определяется количеством и содержанием конструктов, под которые они подпадают. Позвольте мне сказать почти то же самое словами, более тесно соотносящимися с прогнозированием или по крайней мере с опережающим отражением. Келли говорит, что имеющиеся у вас сейчас конструкты и конструктные системы определят, какие будущие события будут важны для вас и что будет природой их важности. Полезность конструктов в попытках предсказывать и контролировать заключается в том, что они предоставляют реальную основу для формирования ожиданий относительно того, какого рода события произойдут и для интерпретации их значения. Предположим, вы на пороге гетеросексуального взаимодействия. Если вы обладаете теми конструктами, относящимися к таким взаимодействиям, которые я упоминал в нашем примере, вы будете предвкушать это новое взаимодействие, ожидая, что оно будет удовлетворяющим или неудовлетворяющим, творческим или банальным, продуктивным или непродуктивным, предполагать щедрость или скупость. Вы не будете ожидать от взаимодействия чего-то большего или меньшего. Чем более высокое место конструкт, относящийся к гетеросексуальному взаимодействию, занимает в иерархии, тем в большей степени он будет определять ожидания. Так, если удовлетворяющий-неудовлетворяющий – наиболее общий из этих конструктов, вы без всяких сомнений приложите его к надвигающемуся взаимодействию, в то же время вы можете быть менее уверенными относительно применимости какого-то менее общего конструкта, такого, как продуктивный-непродуктивный.

Итак, первый способ, которым конструктные системы участвуют в прогнозировании и контроле, заключается в том, что они предоставляют нам систему ожиданий, которую можно использовать для представления того, на что будет похож будущий опыт. Вы не можете всерьез ожидать, что будущее гетеросексуальное взаимодействие будет, скажем, разоблачительным или не разоблачительным, если только в вашей системе уже нет такого конструкта. Но прогнозы, которые можно сделать исключительно на основе имеющих к вам отношение иерархически организованных конструктов, очень общие по своему характеру. Все, что вы можете сказать на этом уровне, – это то, что грядущее гетеросексуальное взаимодействие будет удовлетворяющем или неудовлетворяющим, творческим или банальным и т.д. Вы не можете ожидать, что оно определенно будет удовлетворяющим, а не неудовлетворяющим или очень творческим, а никак не банальным. Решение, к какому полюсу каждого из значимых конструктов склониться, формируя ожидания, – очень важный вопрос в теории Келли, если она нацелена на понимание человеческого стремления предсказывать и контролировать.

Когда люди, предвосхищая будущее, отдают предпочтение одному из полюсов конструкта, они совершают то, что Келли (1955, с. 64-68) называет продуманным выбором. Важнейший теоретический вопрос – основа, определяющая этот выбор. Келли не подчеркивает такую возможную основу, как предпочтение того полюса, который оказывался наиболее точным в прошлом, хотя такого рода предположение выглядело бы в его теории вполне правдоподобно. Вместо этого он говорит, что "человек выбирает для себя ту альтернативу в дихотомическом конструкте, посредством которой он ожидает получить больше возможностей для расширения и утверждения своей системы" (Kelly, 1955, с. 64). Кажется, это утверждение вполне согласуется со стремлением ядра предсказывать и контролировать. Если цель вашей жизни – прогноз и контроль, вы должны быть заинтересованы в совершенствовании конструктной системы, от которой зависит успех в достижении цели. Но здесь существует неясность, обязанная своим появлением тому факту, что в действительности существуют две стратегии, посредством которых можно преуспеть в прогнозировании событий. Наиболее очевидный путь состоит в том, чтобы развить конструктную систему, хорошо работающую на определенной совокупности событий, и затем сузить мир своих переживаний только до этих событий или событий, настолько на них похожих, что вероятность трудностей или неточностей в прогнозировании будет минимальной. Менее очевидный путь – преуспеть в точном прогнозировании – заключается в том, чтобы развить такую всеобъемлющую и надежную систему, что никакое ограничение возможного опыта не потребуется, поскольку практически любое событие может быть с точностью предсказано.

Как связано процитированное выше утверждение Келли с этими двумя стратегиями? Хотя Келли и не очень четок в своем утверждении, при внимательном чтении становится понятно, что он признает обе стратегии и пытается объединить их в понятии продуманного выбора. Этот выбор делается смело, когда считается, что предпочитаемый полюс конструкта приведет к расширению конструктной системы, то есть сделает ее более всеобъемлющей. Продуманный выбор совершается с защитной целью, когда считается, что предпочитаемый полюс конструкта приведет к поддержанию или сохранению конструктной системы в том виде, в каком она сейчас существует. Такой консервативный выбор приводит к закреплению уверенности, в то время как смелый выбор ведет к расширению понимания.

Хотя Келли предложил описательную терминологию для распознавания консервативного и смелого выбора, он не объясняет, почему или когда выбор определенного вида будет одерживать преимущество над другим. Это серьезный недостаток его позиции, поскольку продуманный выбор, определяющий ожидания, непосредственным образом выражает стремление ядра личности. Признавая этот недостаток, Секрест (Sechrest, 1963, с. 221), ученик Келли, который только интерпретировал его работы в своих статьях, говорит:

"Возможно, здесь [в продуманном выборе] подразумевается, что существует некоторое чередование расширения и укрепления конструктной системы. Когда человек чувствует, что он в безопасности и может правильно прогнозировать события, он будет делать выборы, способствующие расширению своей системы, даже с риском ошибиться, но затем последует период, в течение которого он будет совершать выборы, снижающие вероятность ошибки и служащие подкреплениями".

Это остроумное предположение, но в работах Келли мало того, что впрямую свидетельствует в его пользу. Мне кажется, нам придется смириться с тем, что эта теория, будучи описательно полной, не объясняет, где человек, используя конструкты для прогнозов, будет прибегать к консервативным стратегиям, а где к их противоположности – рискованным.

Мне кажется, что этот недостаток нужно понять вместе с теми двумя, что были упомянуты ранее. Келли не говорит ничего определенного о направлениях, по которым идет интерпретация, о реальном содержании вытекающих из нее конструктов и, наконец, об основе, на которой конструкты используются консервативным или рискованным образом. Когда сторонники теорий конфликта или самореализации сталкиваются с необходимостью объяснения такого целенаправленного поведения, они признают определяющее влияние инстинктов, врожденных потенциальных возможностей, эмоции, эмоциональных конфликтов или мотивов. Понятно, что Келли не стал бы прибегать к подобным объяснениям, поскольку его позиция – модель согласованности – не только подчеркивает приобретенную природу личности, но и декларирует свободу от гедонистических и мотивационных допущений. Человек пытается, согласно Келли, прогнозировать и контролировать, а не выражать какую-то внутреннюю сущность или совокупность потребностей или наслаждаться удовольствием. Но его отречение от положений теорий конфликта и самореализации не разрешает описанную выше проблему. Он должен найти основу, чтобы сделать свою позицию более полной и способной прогнозировать, что также согласуется с его подходом. Но я не уверен, что Келли согласился бы с необходимостью теоретических добавлений. Он так настойчив в том, что касается свободы жизненного выбора человека, что может просто страстно не желать посягать на эти идеалистические установки, разрабатывая теоретические взгляды, превращающие жизнь в жестко детерминированное явление. Как вы помните, я сделал такое же предположение относительно Роджерса, Адлера и Олпорта. Эти ученые, несмотря на свою принадлежность к разным теоретическим традициям, были громкогласными, бескомпромиссными сторонниками свободы жизненного выбора.

До сих пор, обсуждая использование конструктов и конструктных систем для прогнозирования и контролирования жизненного опыта, я сосредоточивался скорее на антиципациях и ожиданиях, чем на действиях. Что касается процесса формирования ожиданий, мы увидели, что Келли частично предоставил нам основу для понимания того, как они образуются и что будет составлять их содержание. Они образуются как естественные спутники конструктов, приходящих на ум при столкновении с вероятностью возникновения событий определенного рода, и имеют содержание, связанное с избираемыми полюсами значимых в данный момент конструктов. Теория Келли неполна, поскольку он не говорит, почему и когда определенные полюсы будут выбираться, и в более раннем процессе нам не объясняют, почему избираются одни направления истолкования, а не другие.

Обратись к детерминации действия, мы обнаружим, что здесь позиция Келли еще более отрывочна и неопределенна, чем она была в отношении формирования ожиданий. Соглашаясь с этой критикой, Секрест (1963, с. 219-220) говорит:

"[Понятие продуманного выбора] наиболее непосредственным образом связано с прогнозированием внешнего поведения, но, как станет очевидно, существуют серьезные трудности при переходе от конструктной системы человека к его поведению в любой конкретной ситуации. ...Если [продуманный выбор] – это переходное звено между конструктной системой и наблюдаемым поведением, природа этого переходного звена не была четко описана. Складывается впечатление, что делаемые на основе [продуманного выбора] прогнозы отнюдь не точны".

Говоря в общем, Келли в действительности не обсуждает действие, по-видимому включая его в более широко понимаемое понятие "ожидания". Это означает, что, поскольку мы хотим сосредоточиться на самом по себе действии, нужно представить дополнение или расширение ожидания. Так, если бы ваш конструкт заставил вас ожидать, что грядущее гетеросексуальное взаимодействие будет творческим, вы бы, по-видимому, действовали в соответствии с этим ожиданием. Но что это должно значить более конкретно, остается загадкой позиции Келли. Мы можем рассуждать, каким может быть действие, дополняющее ожидание, и сказать, например, что человек, ожидающий, что взаимодействие будет творческим, будет, возможно, действовать в соответствии с тем, что творчество означает для него. Может быть, он будет чувствительным, свободным в близости, не оценивающим то, что он говорит и делает в ходе взаимодействия.

Как вы можете представить, если действия человека дополняли бы его ожидания и были бы успешными, это оказало бы значительное влияние на укрепление надежности его конструктной системы. Если ваша конструктная система приводит к ожиданию творческого взаимодействия и вы поэтому успешно действуете в творческой манере, тогда вы с большей долей вероятности заключите, что ваши ожидания были верны, чем если бы вы действовали как-то по-другому. Единственная причина, по которой я об этом говорю, заключается в том, что совершенно неясно, почему модель человека-ученого должна приводить к мнению, что действие должно быть дополнительным по отношению к ожиданию. Когда у ученого есть гипотеза, он начинает ее проверять. Проверка подразумевает действия, совершаемые так, чтобы показать не только то, является ли гипотеза правильной, но и, что более важно, является ли она ошибочной. Ученый в значительной степени старается доказать несостоятельность своей гипотезы, и только если это ему не удается, он посчитает ее надежной. Обобщая эту научную модель, можно было бы ожидать, что Келли предположил бы, что человек будет действовать в основном не в соответствии со своими прогнозами, а так, чтобы подвергнуть их суровым испытаниям.

Конечно, такая стратегия проверки потребовала бы довольно хладнокровного отношения к жизни, но, по-видимому, такое отношение – составная часть базовых положений теории Келли. Если цель твоей жизни – точно предсказывать и контролировать жизненный опыт, а жизненный опыт складывается из существующих независимо от тебя событий, тогда ты должен тратить все время, проверяя свои ожидания, чтобы твоя конструктная система точно соответствовала реальности. Можно обоснованно утверждать, что, исходя из позиции Келли, сущность действий наиболее естественно было бы рассматривать как главным образом проверку гипотез.

Как бы выглядело такое проверяющее гипотезу действие? Келли не помогает нам понять это. Но, действуя в духе его подхода, мы могли бы попытаться ответить на этот вопрос. Если конструкт, который вам кажется значимым в грядущем гетеросексуальном взаимодействии, – продуктивный-непродуктивный и вы сделали продуманный выбор, приведший к ожиданию, что взаимодействие будет скорее продуктивным, чем непродуктивным, тогда действие по проверке гипотезы заключалось бы в том, чтобы проявлять или стимулировать продуктивность либо точно так же непродуктивность или ни одно из двух. В любом случае действие по проверке гипотезы не могло заключаться в попытке проявлять или стимулировать только продуктивность или только непродуктивность в ходе взаимодействия. Поддерживать опыт, относящийся только к одному полюсу конструкта, означало бы рисковать возможностью определить, являлось ли построенное на основе продуманного выбора ожидание действительно верным.

Пытаясь подробно описать действие по проверке гипотез, я уже вышел за пределы формального теоретического аппарата, разработанного Келли. Нужно сделать вывод, что проблема действия как часть человеческой жизнедеятельности, отдельной от мышления, его не сильно интересует. С точки зрения некоторых аспектов персонологии это серьезное ограничение. Некоторые персонологи могли бы посчитать, что Келли должен был разработать свою теорию, предоставив действию более важный статус чего-то, достойного объяснения. В таком случае захватывающая безукоризненность этого подхода, с его единственным акцентом на прогнозировании и контроле как стремлении ядра личности, попала бы под огонь критики. Брунер (Bruner, 1956) высказывает одно из таких возможных соображений, спрашивая, действительно ли пагубное удивление, связанное с неточным прогнозом, является единственной силой, направляющей жизнь. Особенно критикуя упрочение и расширение конструктной системы как целого, как единственную основу для принятия решений, Брунер говорит: "Я сильно подозреваю, что когда люди сердятся, или воодушевлены, или влюблены, вряд ли что-то может заботить их меньше, чем их "система как целое"". Позже в том же обзоре литературы Брунер (1956) еще яснее показывает, что он критикует нежелание Келли признать, что эмоции оказывают определяющее воздействие на ожидания и действия:

"Я полагаю, значительный недостаток этой книги в том, как она расправляется с человеческими страстями. В том, что Фрейд избрал Моисея, или Микеланджело, или маленького Ганса, была определенная стратегия. Если справедливо, что Фрейд часто бывал жертвой драматического примера, так же справедливо, что той же монетой он оплатил свое движение на пути к пониманию глубин и высот la condition humaine. Для сравнения, молодые женщины и мужчины в клинических примерах профессора Келли обеспокоены своими свиданиями, учебой и конформностью. Если клинические описания Фрейда – шарж на fin de siecle Вены, то у Келли – это глянцевое изображение "золотой молодежи" Колумбуса, Огайо, которая занята конструированием собственного мира. Что более "реально"? Я не знаю. Жаль, что профессор Келли не лечил больше "одухотвореннейших людей в одухотвореннейшие моменты или хотя бы Нижинского или Габриэля д'Аннунцио".

Брунер предполагает, что, даже если многих молодых студентов и студенток колледжа хорошо можно понять, исходя из предположения, что они пытаются сформировать конструктную систему, посредством которой они смогут успешно предсказывать и контролировать события, это необязательно справедливо по отношению ко всем. Даже если существует хотя бы несколько людей, которые в большей степени управляются своими страстями, чем в приведенном выше примере, и, конечно, если эмоции оказывают в какой-то степени детерминирующее влияние на многих людей, к критике Брунера нужно отнестись со всей серьезностью. А возможность того, что эмоции могут быть причиной функционирования, особенно вероятна в области действия, области, которая мало интересовала Келли.

Завершая рассмотрение позиции Келли, я хотел бы сосредоточиться на основаниях изменения конструктов. Некоторые затронутые здесь вопросы помогут вам достичь более полного понимания этой теории, а также могут сделать некоторые из моих интерпретаций более убедительными.

Конструкты изменяются главным образом тогда, когда они приводят к ожиданиям, оказавшимся неточными. Основной упор в позиции Келли делается на то, что существуют реальные события и основная цель жизни – предсказывать и контролировать их с точностью. Конструкты – это основа для возникновения ожиданий и действий. Из этого следует, что конструкты полезны, только когда они позволяют точно предсказывать события. Когда конструкты не позволяют делать точные прогнозы, они изменяются и затем новые прогнозы проверяются. Таким образом, конструктная система человека представляет полученные к этому моменту результаты рационального процесса проб и ошибок в развитии того, что составляет теорию мира эмпирического опыта. Именно этот акцент на согласованности между этой теорией как прогнозирующей системой и миром реальных событий и относит позицию Келли к моделям согласованности.

Если испытывается недостаток согласованности или, другими словами, когда ожидания не подтверждаются событиями, человек испытывает тревогу. Данное Келли (1955b, с. 495) определение тревоги как "осознания того, что события, с которыми человек столкнулся, находятся за пределами возможностей применения его конструктной системы", необычно для персонологии. По этому определению, содержание ожиданий или событий не имеет отношения к возникновению тревоги. Именно отсутствие соответствия между двумя классами объектов – рассогласованность – приводит к ощущению дискомфорта, который мы знаем как тревогу.

Вы не должны вообразить, как это сделали некоторые серьезные студенты Келли (например, Sechrest, 1963), что он считает тревогу результатом лишь значительных или больших расхождений между событиями и ожиданиями. Келли ясно заявляет в цитатах, подобных приведенной ниже, что любая и каждая неточность прогноза, неважно, насколько маленькая и на первый взгляд незначимая, вызывает тревогу:

"С точки зрения психологии личностных конструктов саму по себе тревогу нельзя назвать хорошей или плохой. Она представляет осознание того, что конструктная система человека неприложима к близким событиям. Поэтому она предрасполагает к пересмотрам и исправлениям. ...В наше определение также входят и небольшое замешательство и неразбериха нашего каждодневного существования. Сумма колонки цифр не сходится. Тревога! Мы еще раз складываем, но все равно не сходится. Тревога усиливается! Мы складываем по-другому. Все сошлось. А вот где была ошибка!"

Именно подобные утверждения позволили Брунеру (1956) охарактеризовать стремление ядра в теории Келли как направленное на избежание пагубного удивления. Такие утверждения также делают достаточно ясным то, что мы имеем дело с подходом типа напряжение-ослабление. Тревога – это состояние напряжения, и она должна быть сведена к минимуму. Обратите внимание, что тревога от неподтверждения ожиданий – это трамплин для изменения конструктной системы. Даже если ожидание выражает рискованную форму продуманного выбора, пока будущие события отличаются от ожиданий, результатом будет тревога.

Хотя на первый взгляд акцент, который делает Келли на дискомфорте от неожидаемых событий, выглядит осмысленным, давайте рассмотрим дальнейшие отсюда следствия. В этой теории мало что может помочь нам понять скуку, которая, несомненно, тоже является состоянием дискомфорта. Какой однообразной стала бы жизнь, если бы цель, заключенная в стержневом стремлении личности в теории Келли, на самом деле была бы достигнута! Пусть вас не вводит в заблуждение представление о том, что выборы могли бы делаться скорее рискованно, чем консервативно. В действительности эта теория четко говорит, что каждое неожидаемое событие провоцирует тревогу и приводит к изменению конструктной системы, чтобы избежать повторения неожиданностей в будущем. Келли не может даже доказать, что согласованность ожиданий и реальности – единственная необходимость с точки зрения особых забот человека, поскольку он, очевидно, полагает, что пример этому мы видели в приведенной в предыдущем абзаце цитате, что даже, казалось бы, незначительная неожиданность обременена тревогой. Значит, с точки зрения Келли, избежание скуки и монотонности не может быть важным побуждением для человеческого существа.

Хотя подчеркивание Келли того, что неподтвержденные ожидания обязательно ведут к дискомфорту, может показаться упрощением, его позиция, по крайней мере, однозначна. Неподтверждения или ошибки в ожиданиях ведут к тревоге, которая достаточно некомфортна, чтобы заставить конструктную систему измениться, в результате чего появляются новые ожидания, которые нужно проверить на точность. У человека не существует инстинктов с их неизменным содержанием или защит, или неосознаваемых детерминант жизнедеятельности, которые могли бы помешать попыткам достичь точного видения мира с помощью метода проб и ошибок. Единственными аспектами теории, способными помешать прямолинейности процесса применения метода проб и ошибок, являются вина и враждебность, и они выступают в качестве воспаленных язв посреди остальных аспектов теории. Враждебность, согласно Келли (1955, с. 533), – это "постоянные попытки получить доказательства надежности такого социального прогноза, который уже был признан несостоятельным". Вина определяется как "осознание "Я" своего отхода от собственной стержневой ролевой структуры" (Келли, 1955b, с. 533). Эти два понятия не выглядят естественной частью теории не только потому, что очень трудно понять вложенное в них значение, но и потому, что не существует дополнительной теоретической структуры, в которую они могли бы войти. Они как бы плывут против течения, заданного остальной согласованной теоретической структурой, в которой конструкты с готовностью изменяются, если они не приводят к точным предсказаниям. Нигде в этой теории, помимо понятия враждебности, не ожидается, что человек может сохранять неправильный конструкт перед лицом доказательств его неправильности. И нигде в теории, помимо понятия вины, не делается акцент на чем-то, подобном "Я", и его существовании, не зависимом от конструктной системы. Можно подумать, что этими двумя понятиями Келли делает уступку представлениям о человеке, более свойственным другим теориям, которые принимают модель жизни как иррациональный и защитный процесс.

Келли и Фестингер

Леон Фестингер (Leon Festinger) и несколько других социальных психологов недавно разработали теорию соответствия, тесно связанную с концепцией Келли. Но поскольку Фестингер в большей степени интересуется социально-психологическими феноменами, такими, как изменение установок, мы не будем здесь подробно рассматривать его взгляды. Основное положение теории Фестингера (1958) заключается в том, что, когда бы ни возникал когнитивный диссонанс, человек предпримет меры, чтобы его уменьшить. Для этой позиции, как и для позиции Келли, элементами, важными с точки зрения соответствия, являются когнитивные структуры. С точки зрения Фестингера, сюда относятся убеждения, установки, представления и образы восприятия. Состояние рассогласованности, или диссонанса, может возникнуть, когда представление о самом себе как о справедливом человеке сталкивается с восприятием своего предвзятого поведения. Хотя многие диссонансы могут быть связаны с этнической проблематикой, она вовсе не является здесь обязательной. На самом деле, любое ожидание, которое не подтверждается восприятием событий, составляет диссонанс, неважно, включают ли ожидания и образы восприятия вас, кого-нибудь еще или неодушевленные объекты. Келли и Фестингер сходятся также в оценке результатов диссонанса или неподтвержденных ожиданий. Результатом в обеих теориях является тревога или, по крайней мере, некий общий эмоциональный дискомфорт и напряжение, которые служат толчком к изменению, цель которого – избежать того, что вызвало напряжение. Но между позициями Фестингера и Келли существует важная разница в акцентах.

Как вы помните, Келли подчеркивает рациональную процедуру изменения конструктов методом проб и ошибок так, чтобы в конечном итоге получить основу для точного прогнозирования событий. Фестингер, наоборот, не уделяет столь много внимания интеллекту и соответствию представлений действительным измерениям мира реальных событий. Вместо этого Фестингер утверждает, что человек изменит одно или другое представление, вовлеченное в диссонанс, или в каком-то случае природу отношений между ними, не заботясь о реальностях внешнего мира. Согласно Фестингеру, человек с той же готовностью пойдет на искажение реальности, как и на любой другой способ, в своих попытках избежать диссонанс. Подчеркивая здесь иррациональность, Фестингер в этом гораздо ближе к Фрейду, чем к Келли. Для Фрейда, как вы помните, защиты – это процесс искажения реальности, происходящий таким образом, чтобы не ощущать связанной с конфликтом тревоги. Если и существует различие между Фрейдом и Фестингером в понимании методов избежания тревоги, оно заключается в том, что содержание конфликта, по Фрейду, всегда сексуальное и моральное, а Фестингер шире забрасывает свою сеть. Некоторые другие персонологи, такие, как Салливан и Роджерс, также использовали понятие защиты как искажение реальности, но они не особенно четко очертили содержание лежащего в основе конфликта, поэтому, возможно, они еще ближе подходят к Фрейду, чем Фестингер.

Вариант может помочь сильнее почувствовать аромат иррациональности, витающий над вариантом модели соответствия, разработанным Фестингером. Представьте, что вы верите, что человек, которого вы очень сильно уважаете и любите, на самом деле бессмертен – он Бог. Это одно представление. Но предположим также, что вы видите, как он погибает смертью смертного – на кресте. Это второе представление не согласуется с первым и порождает тревогу. Тревога возникает не потому, что вы потеряли любимого, а скорее потому, что в смятении вы знаете, во что верить. Поэтому, чтобы избавиться от тревоги, вам нужно уменьшить диссонанс. Вы прекрасно можете сделать это, выработав третье представление, которое говорит, что он не на самом деле умер, а просто покинул земную жизнь. Вооружившись этим убеждением, вы получаете даже основу для ликования. И, чтобы защитить себя от возможности появления тревоги в будущем – видение смерти на кресте все-таки очень живо, – вы начинаете проповедовать. Если вы сможете убедить других обратиться в свою, снижающую диссонанс веру, вы с большей уверенностью сможете верить сами. Келли мог бы согласиться с толкованием этого примера вплоть до момента снижения диссонанса. В этом пункте Келли почти наверняка предположил бы, что произойдет изменение изначального убеждения в бессмертности, ведь эта процедура наиболее соответствует реальности.

Фестингер развил свою теорию в направлении, позволяющем понять скорее изменение установок, чем саму личность. Поэтому понятно, что он мало предлагает того, что может прояснить характеристики ядра и периферические аспекты личности. По этой причине нам не нужно далее рассматривать его точку зрения. Будет достаточно зафиксировать существенное сходство базовых положений теорий Келли и Фестингера. В рамках позиции Фестингера, как и у Келли, мы встретим точку зрения, в соответствии с которой скука, или состояние полной согласованности между когнитивными элементами, не может рассматриваться в качестве значительно неприятного человеческого переживания. И снова, как и у Келли, мы находим модель человека как болезненно хрупкого существа.