Сборник материалов ббк 60. 542. 15-26 с 693 Редакционная коллегия

Администрация Алтайского края

Алтайский государственный университет

Факультет социологии

Научно-методический центр по работе с молодежью АлтГУ

Кафедра психологии коммуникаций и психотехнологий

Алтайская краевая общественная организация

психолого-социального сопровождения и охраны здоровья "Позитивное развитие"

В.А. Труевцев, С.Г. Максимова, В.И. Матис,

И.И. Назаров, Н.П. Гончарова, О.Е. Ноянзина
С 693 Социальная интеграция и развитие этнокультур в евразийском пространстве: сборник материалов международной научной конференции / отв. ред. С.Г. Максимова. – Барнаул: ИП Колмогоров И.А., 2014. – 162 с.

ISBN 978-5-91556-061-0

В издание включены материалы Межрегиональной научной конференции «Социальная интеграция и развитие этнокультур в евразийском пространстве», проходившей в рамках Дня России на Бирюзовой Катуни 11-12 июня 2014 г. В них освещены проблемы национального и этнокультурного развития, формирования гражданской, национальной и этнической идентичности, этнокультурных особенностей самосохранительного поведения, культурного наследия, этнокультурного воспитания молодежи, формирования гражданского общества, функционирования системы патриотического воспитания.

Книга предназначена для представителей органов законодательной и исполнительной власти в сфере социальной и национальной политики, специалистов комитетов по делам молодежи, некоммерческих организаций, ученых, преподавателей, аспирантов и студентов, а также всех лиц, интересующихся проблемами социальной интеграции и этнической безопасности.

Сборник опубликован за счет средств подпрограммы 5 «Поддержка социально ориентированных некоммерческих организаций» государственной программы Алтайского края «Социальная поддержка граждан» на 2014-2020 годы через Главное управление, утвержденным заместителем Губернатора Алтайского края В.В. Снесарем от 08.07.2014.

© Администрация Алтайского края, 2014

© АКОО ПССОЗ "Позитивное развитие", 2014

© Алтайский государственный университет, 2014

НАЦИОНАЛЬНАЯ ГОРДОСТЬ И ПАТРИОТИЗМ В СТРУКТУРЕ ГРАЖДАНСКОЙ 103ИДЕНТИЧНОСТИ ЖИТЕЛЕЙ АЛТАЙСКОГО КРАЯ¹

В отличие от государственной (российской идентичности), формирование которой происходит быстрее и проще за счет возможности использования политической элитой институциональных механизмов (СМИ, образование и пр.), становление гражданского сознания в России находится на начальном этапе, так как требует кардинальной смены ценностных ориентиров, переориентации с патерналистской модели взаимоотношений между гражданами и властью на модель «активного гражданства», требующей от всех членов общества проявления таких качеств, как ответственность, независимость, гибкость, способность мобилизовать ресурсы гражданского общества для решения не только индивидуальных, но и общественных проблем.

Подобно другим видам коллективных и социальных идентичностей, гражданская идентичность представляет сложный, многомерный феномен, проявляющийся на когнитивном, эмоционально-оценочном и поведенческом уровнях. Главным механизмом ее осуществления, имеющим социально-психологическую природу, является социальная идентификация, позволяющая индивидам, на основе разделяемых гражданских ценностей и нравственных принципов, осознавать свою принадлежность и привязанность к Родине, формировать представления, оценки и поведенческие стратегии, на основе которых происходит различение «своей» и «чужой» наций, конструируются их символические границы. Необходимым формальным условием при этом выступает наличие гражданства как устойчивой правовой взаимосвязи между индивидом и государством, выражающейся в существовании взаимных прав, обязанностей и ответственности. Цементирующей ценностно-оценочной и эмоциональной основой, обеспечивающей общегражданскую гражданскую солидарность и идентичность, является патриотизм как нравственный и политический принцип и комплекс чувств, ключевую роль в которых играют преданность, самопожертвование, чувства гордости за страну и ее достижения. Таким образом, степень выраженности и объекты приложения патриотических чувств выступают индикатором сформированности гражданской идентичности на индивидуальном, социально-групповом и общесоциальном уровне.

В рамках социологического исследования «Патриотизм и национализм: ментальные репрезентации и поведенческие стратегии современных россиян» (n=600, 2011-2013 гг., науч. рук. профессор С.Г. Максимова ), были выявлены представления населения Алтайского края о национальной гордости как составляющей гражданского патриотизма, проанализированы основные причины гордости и стыда, их взаимосвязь с гражданской патриотической и национальной идентификациями, социально-демографическими (пол, возраст), социокультурными (образование, религиозная принадлежность) и социально-экономическими (самооценка материального положения) факторами. В качестве методов обработки данных использовался двумерный анализ, иерархический и двухшаговый кластерный анализ.

В отличие от любви, являющейся безусловной и не требующей рациональных оснований, гордость представляет собой положительно окрашенную эмоцию, обязательно отражающую результат (само)оценки, сравнения, фиксирующих превосходство, более высокие достоинство и ценность сравниваемых объектов. В том случае, если результат сравнения оказывается не в пользу сравнивающего, возникают противоположные гордости чувства – вины, стыда. Многие ученые, исследовавшие проблемы национальной идентичности, патриотизма и национализма (Т. Адорно, П. Вяземский, И. Ильин, R. Schatz, E. Staub, J. Morray, J. Sommerville, S. Nathanson и др.) подчеркивали, что «истинный» (конструктивный) патриотизм всегда сопровождается критическим восприятием событий, независимостью суждений и вполне может приводить к негативной оценке национального прошлого и настоящего, свидетельствующей не только о недовольстве и неудовлетворенности, но и желании позитивных перемен. Напротив, гипертрофированное, «слепое», без элемента критичности чувство гордости, может приводить к весьма негативным для общества последствиям, в том числе распространению национализма и шовинизма. Таким образом, для получения объективного и достоверного знания о выраженности гражданской идентичности, нам важно было исследовать проявления обоих чувств.

Как показали ответы респондентов, отражающие выбор одного из утверждений: «Патриот должен любить свою Родину, и гордиться ею» и «Патриот может только любить Родину, а гордиться ею не обязан», в представлениях жителей Алтайского края гордость являлась обязательным маркером патриотизма и его неотъемлемым атрибутом, поскольку 86% респондентов выбрали первый вариант, тогда как второй – только 14%. Подобное восприятие патриотизма было присуще респондентам любого возраста и пола, проживающих как в городской, так и сельской местности, но обязательно ассоциирующими себя с гражданами России, считающих себя патриотами и представителями православной религии. Представители иных вероисповеданий, не относящие себя к патриотам и не имеющие четкой гражданской идентификации, гораздо чаще разделяли убеждения о том, любовь в Родине не обязательно должна сопровождаться гордостью, таким образом, демонстрируя индивидуалистическое понимание патриотизма как личной позиции и принципов, которые не обязательно разделяются большинством.

Реально испытываемые чувства жителей Алтайского края отличались заметной противоречивостью. Абсолютному большинству опрошенных жителей Алтайского края (89%) приходилось хотя бы раз испытывать гордость за страну, из них 43% респондентов испытывали это чувство часто, 46% - редко, а 9% – никогда. Одновременно с этим, значительное количество опрошенных испытывали по отношению к своей Родине чувство стыда: 38% респондентов испытывали его часто, 47% – редко и только 15% опрошенных отметили, что им никогда не приходилось испытывать данного чувства.

Об амбивалентном характере испытываемых населением чувств свидетельствовали и результаты кластеризации, в ходе которой было выделено четыре кластера, различающихся сочетанием выраженных эмоций (для удобства интерпретации варианты ответа «никогда и редко» были объединены в одну категорию). Наиболее частотной (32% выборов) являлась модель, в которой главной эмоцией являлось равнодушие (ни особой гордости, ни стыда), на втором месте – модель с превалирующим чувством стыда (30%), респонденты, отнесенные к третьему кластеру (25%) испытывали только гордость и оставшиеся 13% (четвертый кластер) – сочетание гордости и стыда. Принадлежность к тому или иному кластеру определялась главным образом наличием или отсутствием патриотической идентификации и самооценкой материального положения, другие факторы не имели статистически значимого влияния.

Респонденты, считающие себя патриотами, чаще всего испытывали либо только положительные (37%), либо нейтрально окрашенные чувства (28%). В то же время, практические каждый пятый респондент этой группы испытывал по отношению к Родине только стыд, у 16% наблюдались смешанные чувства. Среди респондентов, не имеющих четкой патриотической идентификации 42% принадлежали ко кластеру с выраженным чувством стыда и 34% - проявляли индифферентность (критерий χ², p<0,05). Таким образом, несмотря на выявленные различия, взаимосвязь между патриотической идентификацией и испытываемыми чувствами не была однозначной. С одной стороны, эмпирически подтвердились существующие в общественном сознании представления о патриотизме как преимущественно позитивном чувстве, с другой – наличие маргинальных групп (стыдящихся своей Родины «патриотов» и гордящихся ей «не патриотов») свидетельствовало о противоречивом характере данного феномена, невозможности его объяснения с помощью простых формул и аксиом.

Положительная корреляция между испытываемыми чувствами и материальным положением означала, что высокий уровень благосостояния сопровождался более высокой оценкой выраженности национальной гордости и наоборот: среди опрошенных, относящих себя к богатым и обеспеченным 42% испытывали исключительно гордость, и только 15,7% - стыд, тогда как среди респондентов с низким уровнем доходов доля принадлежащих к данному кластеру составляла 39%, а испытывающих только гордость – 28%. Представители «среднего класса» отличались от двух других групп выраженностью равнодушия (34%), доля испытывающих только гордость была сопоставима с соответствующей долей в группе «бедных» – 28%, каждый четвертый респондент этой группы испытывал только стыд.

С одной стороны, вполне понятно, что людям, находящимся на нижних ступенях социальной лестницы, не видящим ничего, кроме бедности и лишений, труднее испытывать положительные чувства и находить логически непротиворечивые обоснования для гордости и уважения к стране, в которой им приходится бороться за ежедневное выживание, чем тем, кто смог достичь высокого материального и социального статуса. С другой стороны, наличие выраженной взаимосвязи между уровнем финансового благополучия и патриотическими чувствами означало вытеснение патриотизма из области общественной морали и нравственности в область политического потребления, в которой демонстрация патриотизма становится символическим капиталом, своеобразной «платой» граждан государству за обеспечение «стабильности» и условий для личного успеха.

Далее, для анализа структуры объектов национальной гордости и стыда, наиболее значимых для граждан Алтайского края был проведен иерархический кластерный анализ². Структура объектов гордости была следующей. Первый кластер (порядок кластеров был определен исходя из частоты выборов тех или иных вариантов ответа) составили территориально-исторические предметы гордости, такие как «победа в Великой отечественной войне» (68% выборов), «природные богатства России» (31%), «историческое прошлое России» (29%), «гордость за страну во времена СССР» (15%), «православие, возрождение православия» (7%), а также вариант ответа «гордиться нечем» (4%).

Второй кластер был образован достижениями России в различных областях науки, культуры и спорта: спортивные достижения (48%), достижения науки, образования, медицины (23%), достижения в освоении космоса (20%), достижения в области культуры (10%).

Центром третьего кластера являлись позиции «возрождение России, общий экономический подъем» (9%) и «наш Президент» (9%), взаимосвязанных с успехами российской армии, повышением обороноспособности (16%), внешней политикой России, ростом ее авторитета в мире (8%), повышением уровня жизни людей (4%). На более поздних шагах агломерации добавились позиции: «все наши достижения» (12%), «мир, мирная жизнь, миролюбивая политика, помощь другим странам» (11%), «наши люди, народ» (31%). Корреляция между первым и двумя другими кластерами была отрицательной, тогда как между вторым и третьим – слабой, но положительной, что означало, что респонденты, выбирающие варианты первого кластера практически не выбирали варианты из второго и третьего.

Таким образом, жители региона четко разделились на тех, кто высоко оценивал исторически сложившиеся преимущества России, в том числе богатство природы, обширность территории, величие и подвиги народа и тех, кто испытывал гордость к России сегодняшнего дня, ее актуальным достижениям. Выбор той или иной перспективы обусловливался всем спектром учитываемых факторов.

Так, возрастные различия касались восприятия спортивных достижений и достижений науки, образования, медицины, более значимых для молодого (до 30 лет) и среднего (31-49 лет) поколения, тогда как советское прошлое и достоинства русского народа подчеркивались старшим поколением (50 лет и старше).

Респонденты мужского пола чаще испытывали гордость за российскую армию и ее обороноспособность, тогда как для женщин были более важными достижения в области культуры, политика миротворчества.

Респонденты с общим средним и профессиональным образованием достоверно чаще гордились Президентом России, чем имеющие высшее образование, для которых, также как для выпускников школ, одним из главных предметов гордости являлось историческое прошлое России. Сельские жители чаще отмечали успехи внешней политики, рост авторитета страны в мире, тогда как жители городов Алтайского края предпочитали неопределенный вариант ответа «все наши достижения» и «наши люди, народ», «гордость за страну во времена СССР» (особенно респонденты с невысоким уровнем доходов).

Примечательно, что респонденты, не считающие себя патриотами, чаще утверждали, что им «гордиться нечем», в то время как не имеющие положительной гражданской идентификации опрошенные напротив, чаще отмечали пункт «возрождение России, экономический подъем» как предмет гордости. Таким образом, образ России, в представлениях жителей Алтайского края не имеющих гражданской идентификации, обладал позитивными характеристиками, тогда как отсутствие патриотической идентификации неизбежно свидетельствовало о пессимистическом настрое.

Структура объектов стыда, в силу большего количества предложенных вариантов ответа, была более дифференцированной. Чаще всего жители Алтайского края испытывали стыд от низкого уровня жизни, отсутствия заботы о людях (72%), сопряженные с коррупцией и бюрократией (41%), бездействием, плохой работой властей, недостойным поведением политиков и чиновников (23%), в частности расхищением и продажей национальных богатств, государственной собственности (20%).

Второй кластер составили негативные оценки положения дел в образовании и здравоохранении (16%), сфере культуры (10%). Третий кластер фиксировал внимание на распространении социально-обусловленных заболеваний – алкоголизма и наркомании (37%), большого количества лиц без определенного места жительства и беспризорников (15%), коррелировавшего с общим состоянием социальной инфраструктуры (10%). Компоненты четвертого кластера семантически соотносились с оценкой социально-экономической сферы и общественного порядка, при этом в качестве вызывающих стыд были отмечены: безработица (31,5%), упадок промышленности, сельского хозяйства, экономики в целом (27,2%), беспорядок, хаос в стране (19,1%), высокий уровень преступности, воровство, терроризм (12,1%). В пятом кластере были отмечены: деградация молодежи (15%), жилищные проблемы (12,0%), высокие цены (9,7%).

Последний, шестой кластер объединял такие утверждения, как стыд за многое, за все (11,6%), участие России в военных действиях, военные действия в Афганистане, Чечне (6,5%), перестройка, 1991 год, периоды недавней российской истории, действия и поведение М. Горбачева, Б. Ельцина (5,8%), развал СССР (5,1%). Как и в случае с гордостью, восприятие предметов стыда существенно различалось в различных социальных группах.

Так, для респондентов старшей возрастной группы было характерно чрезмерно пессимистическое восприятие ситуации в стране, они чаще отмечали такие проблемы, как беспорядок, коррупция, бюрократия, упадок промышленности и сельского хозяйства, экономики в целом, бездействие, плохая работа властей, недостойное поведение политиков. Представители среднего поколения акцентировали внимание на проблемах образования и здравоохранения, тогда как молодые граждане были недовольны состоянием дорог и транспортными проблемами, грязью на улицах, положением дел в армии, дедовщиной, для них были более актуальными жилищные проблемы и распространение национализма.

Мужчины чаще проявляли недовольство политической сферой, в то время как претензии женщин, а также респондентов со средним и высшим профессиональным образованием относились в большинстве случаев к дисфункции институтов социального контроля, низкой эффективности деятельности органов социальной защиты и социального обеспечения.

Респондентов с низким уровнем материального достатка больше волновали неудачи в спорте, они чаще испытывали стыд за распад СССР, чем за низкий уровень жизни, который наряду с бюрократией и коррупцией и в целом низкой оценкой порядка в стране был присущ представителям среднего класса, проживающим в городе. Для сельских жителей наиболее значимыми являлись проблемы в образовании и здравоохранении, положение страны в мире, внешняя и внутренняя политика, национализм и национальная рознь.

«Патриоты», чаще, чем «не патриоты» испытывали стыд за распространение алкоголизма и наркомании, в то время как высокие цены были отмечены респондентами отличной от русской национальности.

В качестве заключения можно отметить, что для большинства жителей Алтайского края вопросы патриотизма, национальной гордости и гражданственности является очень близкими, эмоционально насыщенными. Проецируя реалии своей повседневной жизни на общероссийскую действительность, граждане демонстрируют различные модели восприятия, от панегирически-утопических до обреченно-пессимистических. Перестановка мнений возможна только на основе полноценного диалога между гражданами и государством, совместном учете мнений и выработке компромиссных решений, удовлетворяющих интересы всех и каждого на основе безотказно действующих процессуально-правовых механизмов. Только тогда стыд сменится гордостью, а слово «патриот» перестанет быть ругательством.

СОЦИАЛЬНО-ПЕДАГОГИЧЕСКИЕ УСЛОВИЯ ВОСПИТАНИЯ КУЛЬТУРЫ МЕЖНАЦИОНАЛЬНОГО ОБЩЕНИЯ В ПОЛИКУЛЬТУРНОМ РЕГИОНЕ

В современных условиях мир – это пестрая картина национального многообразия, которая не упрощается, а постоянно усложняется и, тем самым, обогащает все человечество, развивает его цивилизованность. Все это один из важнейших аспектов национального процесса.

В современном мире проживает около 3,5 тысяч этносов, включающих нации, народности и племена. Большинство народов объединены в многонациональные государства. Если в странах Европы насчитывается около 300 наций и народностей, то в США, Канаде, Латинской Америке их проживает около 600, а в Азии, Африке и Австралии более 2600 различных этнических образований.

На политической карте мира к концу ХХ – началу ХХI вв. практически не осталось регионов, где в той или иной форме не обнаруживались бы социальные противоречия, имеющие этнические оттенки. Если рассматривать Афро-Азиатский и Восточный регионы, известны противоречия между этническими образованиями в Афганистане, Индии, Ливии, Эфиопии и Сомали. Иногда межэтнические противоречия переносятся на межгосударственные отношения, и тогда возникают такие конфликты, как между Палестиной и Израилем, Кувейтом и Ираком, Индией и Пакистаном, Тайванем и Китаем, Северной и Южной Кореей и т. д.

На Американском континенте межэтнические противоречия проявляются между черным, цветным и белым населением, приведшие к массовому геноциду – уничтожению белыми поселенцами коренных жителей. В Канаде периодически возникает противостояние между провинцией Квебек, где в основном проживают потомки французов, и центральной властью. На референдуме 30 октября 1995 г., например, в Квебеке перевесом всего в один процент была сохранена целостность Канады, являющейся одной из стран с самым высоким уровнем жизни в мире.

В цивилизованной и благополучной в научно-техническом и бытовом отношении Европе межэтнические противоречия не менее ярко выражены между ирландцами и англичанами, различными этническими образованиями бывшей Югославии, турками и немцами в Германии. Периодически обостряются этнические трения в Бельгии, Великобритании, Испании и т. д.

Если выделить в отдельный регион Россию и бывшие республики СССР, примеров, подтверждающих дух конфликтности в мире, более чем достаточно. Только Северо-Кавказский или Прибалтийский регионы могут быть в этом смысле предметом специального обсуждения и анализа.

Конфликты, происходившие и происходящие в конце ХХ - начале ХХI вв. в регионах, имеют свои сложившиеся названия: "Карабахский", "Ферганский", "Ошский", "Чеченский", "Северо-Осетинский", "Сумгаитский", "Таджикский" и многие другие.

Однако конфликты в бывшем СССР не ограничиваются этими регионами. Вторая половина 80-х гг. ХХ в. обнаружила социальную напряженность с этническим оттенком в Казахстане, Якутии, Молдове и других.

Не остался в стороне и Алтай. После непрофессиональной публикации в Горно-Алтайской газете "Алтайдын Чолмоны" в 1989 г., повествовавшей о якобы произошедшем русско-алтайском межнациональном конфликте на бытовой почве, действительно произошел инцидент. В следующем 1990 г. произошел конфликт в с. Залесово, когда солдаты грузинской национальности, пытались "мерить силы" с учащимися профессионально-технического училища. В начале 90-х гг. по всей территории от Хабаровска до Калининграда и в том числе в г. Барнауле произошли столкновения между русскоязычным населением и гражданами Вьетнама, а весной 1992 г. в Барнауле в столкновении местной и чеченской мафиозными группами было убито несколько человек. Этот список, к сожалению, можно продолжать. Успокаивает лишь то, что на Алтае межнациональные конфликты не имели такого размаха: масштабов и числа участников, как в основных "горячих точках".

В настоящее время также обнаруживаются различные противоречия в сфере межнациональных отношений. С одной стороны мы являемся свидетелями усиления взаимосвязей и взаимозависимостей между народами, культурами, а с другой – мы наблюдаем обострение между этими субъектами социально-культурной жизни. И это касается всего мирового сообщества. Причем обнаруживается тенденция к увеличению так называемых "горячих точек", где в той или иной степени обостряются межэтнические конфликты с различным уровнем трагичности.

Несмотря на то, что современный мир оказался не готов решать проблемы взаимоотношений между народами мирным и демократическим путем, к проблемам национальных отношений во всем мире стали обращаться представители разных наук и разных сфер деятельности. Этот факт также свидетельствует, что межэтнические проблемы не внутреннее дело только одного государства или одного социального института.

Проблемы межнациональных отношений, не казавшиеся столь масштабными еще в недавнем прошлом, перешли в ранг глобальных, общечеловеческих. Тот факт, что в мире проживает около 3 500 этнических образований, говорящих более чем на 5 000 языках и живущих в 200 государствах, лишь подтверждает, что в мире не сложилось тенденции формирования государственного устройства по принципу один народ одно государство. В мире также нет, не только государств с мононациональным населением, но и государств, где бы ни проявлялись в той или иной степени межэтнические противоречия. Эти проблемы затрагивают интересы всего человечества, но могут быть разрешены только на локальном уровне и не все сразу.

Появление глобальных проблем, в том числе в сфере межнациональных отношений, свидетельствует об усилении взаимосвязей между всеми народами и превращении мировой цивилизации в противоречивый, но единый системный комплекс, который развивается во многом стихийно и сталкивается со своими собственными ограничениями. Однако в современных условиях многие глобальные проблемы могут успешно решаться в ходе общедемократической борьбы за мирное сосуществование и разрядку напряженности, путем развертывания международного сотрудничества, разумного использования природных ресурсов, установления нового экономического порядка во взаимоотношениях между странами.

Другой аспект социально-педагогических условий рассмотрения проблем межнациональных отношений – определение и характеристика поликультурного общества, где и осуществляются процессы в межэтнической сфере, в том числе и воспитание культуры межнационального общения.

Интеграция людей в глобальную целостность, в поликультурное сообщество – главная тенденция современности, хотя следует признать, что существуют и противоположные разрушительные тенденции. Примером последних и служат назревающие глобальные проблемы и необходимость их совместного и комплексного разрешения.

Поликультурное общество, на наш взгляд, – важнейшая и основополагающая категория социальной философии и теоретической социологии, означающая исторически конкретный тип социальной системы, т. е. объединение людей различных культур, конфессий, национальностей, мест проживания со всей совокупностью форм взаимодействия и взаимозависимостей, в которой экономика выполняет функцию адаптации, политика – целедостижения, а культурные символы – поддержания образца взаимодействий в системе.

Самодостаточность поликультурного общества состоит в его способности институционализировать определенные культурные компоненты, предоставить широкий репертуар ролей и обеспечить личную мотивацию действующих в нем индивидов с учетом их социокультурных особенностей, а также в достаточной мере контролировать "технико-экономический" комплекс и определенную территорию.

Характеристика поликультурного общества, как новой целостности, на наш взгляд, может иметь различные основания, но в основе своей все они, так или иначе, будут затрагивать взаимоотношения между представителями различных культур (конфессиональных, национальных, поселенческих, профессиональных и др.), перспективы взаимодействия и взаимосвязей между ними.

Если эти индикаторы взять за основу, то типологизация может выглядеть как модели поликультурного общества.

Первая модель поликультурного общества может выглядеть как «однообразно-единое». Достижению целей такой модели общества способствуют различные доктрины «стирания граней», «стирания существенных различий», «создания монолитного общества» и т. д. Такая целостность, на наш взгляд, бесперспективная, поскольку, как показывает практика, сопровождается жестким подавлением уникального разнообразия различных этнических, региональных, местных и других особенностей. Основным принципом руководства и жизнедеятельности такой целостности выступает авторитаризм, тоталитаризм. Основным стратегическим принципом в таком обществе является теория «плавильного котла», при котором переплавляются и перемалываются все особенности культуры. Образно такое поликультурное общество ассоциируется с серой однообразностью в черно-белом фильме (Северная Корея, Албания).

Вторая модель поликультурного общества может выглядеть как «многообразно-расчлененное». В таких обществах основным руководящим принципом является «разделяй и властвуй». Эту модель характеризует разобщенность и хаос, где все этнические образования и их культуры обособленны и не контактируют. Образно такая поликультура ассоциируется с многоцветным, но дисгармоничным хаосом или с басней И. А. Крылова "Квартет" или героями другой: "лебедь, рак да щука".

Третья модель характеризуется многообразием в едином. Это перспективная целостность, использующая стратегию демократического объединения народов и их культур для прогрессивного продвижения общества к более высшим формам. Это может осуществляться через участие некоммерческих объединений и национально-культурных автономий в социально-культурной и даже политической жизни. Образное представление такой модели может ассоциироваться с многоцветной гармонией красок в единой цельной картине. В этой характеристике – суть гражданского поликультурного общества.

Если придерживаться определения, что поликультурное общество – это гражданское общество – общество граждан высокого социально-политического, экономического, культурного уровня или статуса, создающее совместно с государством развитые правовые отношения, то первое, что необходимо заметить, общественные (национальные, конфессиональные, поселенческие, профессиональные и др.) объединения и организации – элементы гражданского общества.

Второе – это то, что они могут принести ощутимую пользу в процессе формирования гражданского общества при определенных социальных условиях: соответствующем внимании государства. Не случайно демократически развитым обществом сегодня считается то, где общественные организации при поддержке государства и бизнеса активно включены в процессы стабилизации социальной системы, реализации прав и свобод людей, роста их образовательного и культурного уровня, сохранении и развитии национального своеобразия.

И третье – формирование гражданского общества – это целенаправленное и активное движение самих людей. Никакие инициативы «сверху» даже способствовать формированию гражданского общества не могут, если народ сам этого не захочет.

Таким образом, в «многообразно-единой» модели поликультурного общества вырисовывается триада общественные организации-бизнес-государство. Только их взаимопонимание взаимоподдержка и взаимосотрудничество могут способствовать развитию институтов гражданского поликультурного общества, решать не только свои, но и общественные (национальные, конфессиональные, поселенческие, культурные и др.) проблемы.

Их взаимодействие возможно только на добровольной основе. При этом их сотрудничество измеряется не только материальными, но и другими эквивалентами, такими как информационные, образовательные, культурные, национальные, конфессиональные и др. ресурсы, которые имеются у государства, организаций и бизнеса.

Третий аспект социально-педагогических условий воспитания культуры межнационального общения – заключается в характеристике содержания образовательного процесса культуры межнационального общения. Компонентами поликультурного образовательного пространства при воспитании культуры межнационального общения выступают: ценностно-содержательный; личностно-ориентированный; операционно-деятельностный; регионально-интеграционный.

Они (компоненты) отражают целый комплекс отношений: к личности как высшей ценности в педагогическом взаимодействии, как субъекту жизни, способной к культурному самоопределению и самоизменению; к педагогу как посреднику между человеком и культурой, способному ввести его в мир культуры и оказать помощь и поддержку каждой личности в индивидуальном самоопределении в мире отношений, ценностей и деятельности; к учебному заведению как к целостному, поликультурному образовательному пространству, где живут и воссоздаются культурные ценности, осуществляется интеркультурная коммуникация, межнациональное воспитание человека культуры; к образованию, его содержанию как культурному процессу, в основе которого стоят личность, личностный смысл, общечеловеческие и национальные ценности, диалог и сотрудничество;

В связи с задачами воспитания культуры межнационального общения в содержательном плане этот процесс должен включать в качестве основных элементов: знаниевый, мировоззренческий, поведенческий компоненты.

Это довольно сложный аспект понимания, который требует специального анализа, и мы просто должны это учитывать.

В первую очередь следует отметить знаниевый компонент, который включает: историю и культуру, традиции и обычаи собственного народа, организации, поселения. Затем следует история и культура, традиции и обычаи партнера и место истории и культуры, традиций и обычаев собственного народа организации, поселения и этноса партнера в культуре общества и государства. Важнейшим элементов знаниевого компонента является язык родного этноса и языки межнационального и международного общения (билингвизм и полилингвизм).

Однако очевидно, что межкультурная компетенция не должна сводиться только к знаниям. Одни знания не могут гарантировать, что в практических ситуациях общения в поликультурной среде, будет всегда достигнута ситуация успеха. На наш взгляд следующим компонентом будет мировоззренческий аспект культуры межнационального общения, который включает: способность противостоять антиподам культуры межнационального общения – национальной ограниченности и замкнутости, национальной предвзятости и неприязни, национальному недоверию и отчужденности, национальному эгоизму и этноцентризму, национальному тщеславию и спеси. Важную роль в этом процессе имеют социально и профессионально ориентированные реакции на характер, стиль и особенности поведения людей других национальностей и особенности национальной культуры как выражения национальной психологии, нормы и правила, которые регулируют взаимоотношения представителей разных этнических общностей или выработку их во взаимных интересах. Успех в воспитании культуры межнационального общения будет зависеть и от формирования потребности утверждать на практике взаимно согласованные принципы бесконфликтного взаимопонимания и сотрудничества в ходе межнационального взаимодействия.

Понятие межкультурной компетенции наряду со знаниевыми и мировоззренческими компонентами, включает навыки, умения, и качества личности, которые составляют компетенцию субъектов межкультурного общения.

Следующим мы отмечаем поведенческий компонент, включающий ряд поведенческих качеств личности, которые составляют межкультурную компетенцию при коммуникации с представителями иных культур. Здесь основой несущей конструкции являются толерантность и эмпатитя, включающие на поведенческом уровне: соблюдение сложившихся традиционных или стереотипных форм межнационального общения; проявление уважения и позитивной оценки другого человека; позитивную, лишённую предубеждений реакцию на поведение представителя другой культуры; принятие точки зрения собеседника, способность взглянуть на событие с его позиции; толерантность к неожиданному повороту событий, способность справиться с ранее неизвестной и неопределённой ситуацией, не показывая своего замешательства.

Таким образом, в процессе формирования культуры межнационального общения, как отдельной личности, так и социальной или национальной группы неразрывно связаны знаниевый, мировоззренческий и поведенческий компоненты.

Таким образом, анализ социально-педагогических условий формирования культуры межнационального общения приводит к выводу, что гражданское общество, как структура – это не только совокупность общественных некоммерческих объединений, это проявление и выражение законных интересов всего населения и, чем больше локальных объединений, тем более устойчиво в своём функционировании будет гражданское общество.

В связи с задачами воспитания культуры межнационального общения в содержательном плане этот процесс должен включать в качестве основных элементов: знаниевый, мировоззренческий, поведенческий компоненты.

При воспитании культуры межнационального общения следует учитывать индивидуальные особенности, особенности воспитания в семье, культуру этноса, культуру региона и страны.

Гражданское общество, как структура – это не только совокупность общественных некоммерческих объединений, это проявление и выражение законных интересов всего населения. Чем больше локальных объединений, тем более устойчиво в своём функционировании будет гражданское общество и тем больше успехов будет в воспитании культуры межнационального общения.

ЭТНОКУЛЬТУРНОЕ РАЗВИТИЕ АЛТАЙСКОГО КРАЯ В XVIII – XXI ВЕКАХ: НАРОДЫ, ИХ РАЗМЕЩЕНИЕ И КУЛЬТУРЫ В РАМКАХ ПРОЕКТА СОЗДАНИЯ ЭТНОАТЛАСА РЕГИОНА³

Важно при разработке этноатласа Алтайского края учесть те недостатки, которые присущи появившимся в последнее время региональным изданиям. На наш взгляд, они больше похожи на справочные издания по народам России, а не народам регионов. В этих изданиях, как правило, содержится постатейный общий материал по народам, проживающим на территории региона, который отражает картину общего этногенеза, этнической истории и этнической культуры народа на материчной территории. Из региональной информации авторы часто ограничиваются численностью того или иного народа на текущий момент, в лучшем случае, с примерами национальных фольклорных коллективов. Подобный справочный характер носит издание по Новосибирской области. Более удачным является издание по Томской области, в нем представлена информация по национально-культурным автономиям, по творческим национально-культурным коллективам и т. д. Самым интересным представляется издание по истории и культуре Красноярскому краю.

Одним из принципов создания этноатласа является фиксация изменений в численности и размещения этих народов в прошлом и настоящем. Необходимо показать, как менялась этническая мозаика на Алтае. Например, мордва в отдельные годы выходила на 4-5 строчку в списке наиболее многочисленных народов региона. В 1970 г. общая численность мордвы составляла 11005 (0,6%), в 1979 г.– 8466 (0,4%), в 1989 г. – 7455 (0,4%) человек, по переписи 2002 г. осталось до 5 тыс. и в 2010 г. - около 3 тыс. человек. Однако и в наши дни в отдельных районах края мордва составляет значительную часть населения и находится на втором-третьем месте после русских. К этим территориям относятся регионы Причумышья: в 1989 г. на территории Залесовского района проживало 2045 человек из 20580 всего населения района (9,9%), Тальменского – 436 из 48760 (0,9%), Заринского района (Заринск – 318 человек и Средне-Красилово), Целинного района –107 [1, с. 175 – 183].

Изменения в пространственном размещении народов можно проиллюстрировать на примере немцев. В 1959 году районов с численностью немцев более 5 тыс. человек в Алтайском крае насчитывалось 5 (Табунский, Хабаровский, Славгородский, Благовещенский, Михайловский); свыше 4 тыс. человек– 1 район (Тальменский); свыше 3 тыс. чел. - 6 (Кулундинский, Рубцовский, Павловский, Топчихинский, Троицкий, Бийский), от 1 до 3 тыс. – 21 район. В 2002 г. районов с численностью немцев более 5 тыс. человек остался один (Немецкий национальный район), от 4 до 5 тыс. и от 3 до 4 тыс. человек ни осталось ни одного района, и от 1 до 3 тыс. – 19. Такие изменения в размещении немецкого населения сильно повлияли на общую картину этнокультурного развития Алтая.

Следующим принципом является выявление контактных зон размещения народов как территорий диффузий, ассимиляций и модификаций этнических культур. Каждый из народов при переселении на Алтай формировал свою среду обитания исходя из этнически сложившихся в прошлом предпочтений и возможностей «кормящего ландшафта» территории переселения = Алтайского края (природных условий) [2, с. 124 – 129].. В контактных зонах формировались локальные группы представителей этноса с базовыми элементами этнической культуры и приобретенными элементами в местах переселений под влиянием и природно-климатических условий, и под влиянием взаимодействия с проживающими этническими и этнокультурными группами [3, с. 232 – 237]. Причем как природная среда Верхнего Приобья «оттачивала» этническую культуру, так и этнокультурное окружение. Поэтому, важно отразить в этноатласе не только расселение народов по территории Алтайского края, но и выделить историко-этнографические зоны с локализацией концентрированного расселения тех или иных народов, их дисперсного расселения, а также выделения районов интенсивных контактов двух и более народов с взаимовлиянием их этнических культур[4, с. 82 – 83]. Полевые исследования в частности показали, например, взаимовлияние украинцев и немцев в Кулундинском районе, взаимовлияние русских и мордвы в Залесовском районе, казахов и татар в Михайловском районе, телеутов и русских в Кытмановском районе и т.п.

Ярким примером являются контактные зоны и взаимовлияния двух тюркских народов – казахов и татар [5, с. 34-42]. Первые, благодаря сезонному кочевому скотоводству, требующего зимой перегонять скот на юг Казахстана, а в летний период подниматься на юг Западной Сибири, включая современную Омскую и Новосибирскую область, пользуясь пастбищами Прииртышья и Приобья, в т.ч. западных районов Алтайского края. Закрепили расселение казахов в зоне российско-казахстанского порубежья миграции казахов в период раскулачивания. Вторые, т.е. татары, прибыли на Алтай в полиэтнических потоках крестьянских переселений второй половины XIX – первой трети XX в. (речь идет преимущественно о «казанских» или «поволжских» сельских татарах, формирование городских татарских династий предпринимателей имело иные условия) [6, с. 246 – 256]. И они «предпочли» подселяться к родственным тюркским народам – казахам. Данная тенденция зафиксирована в западных Михайловском, Угловском, Кулундинсом, Волчихинском районах Алтайского края, в казахских (Павловка, Кирей, Бор-Форпост) и татарских (Беленькое) селах. При контактах казахов и татар происходила диффузия элементов культуры двух тюркских народов, которая привела, например, к деформациям трудовых традиций, повлекших за собой изменения традиций питания и убранства жилья. Так, казахи вслед за татарами стали держать большое количество гусей, перешли с баранины на гусятину в таких традиционных блюдах как бешбармак, также как татары стали насыщать спальные места обилием гусиных подушек и т.д. Совсем другая локальная модель казахской культуры сформировалась в поселениях вдоль приказачьей оборонительной линии на территориях Третьяковского, Чарышского, Усть-Калманского, Петропавловского, Бийског района, где в казахских поселениях отражалась культура русских казаков и, наоборот, в традициях казаков заметны следы культуры казахов.

Наконец, на наш взгляд, обсуждаемый проект этноатласа Алтайского края должен отразить, не только особенности этнокультурного состава народов Алтайского края, Но и их историко-культурное наследие и культурный ландшафт населенных пунктов⁴. При этом и то, и другое сохранилось достаточно полно в информационной среде сельских населенных пунктов. Под информационной средой мы понимаем: как материально-вещественная памятники со следами культуры тех этнокультурных групп, представителям которых они принадлежали (изба или хата, забор или плетень, роспись или побелка), так и устная информация, которая, содержит не только этнические и культурные маркеры в традиционных формах фольклора, семейных традициях, календарно-праздничной обрядности или витальных обрядах (родильно-крестильная, свадебная, похоронно-поминальная) и т.п.), но и исторические следы прошлой жизни.

Рассмотрим на примере русского этноса. Русские являются титульным этносом Алтайского края: в 1970 году они насчитывали - 2 млн. 336 тыс., что составляло 87,9%, в в 2002 г. - 2 млн. 398 тыс. человек - 91% и в 2010 г. из 2 419 755 чел. - 2 234 324 чел. или 92 % [7, 8]. Историко-этнографическое описание русских требует учитывать, что русское население формировалось на протяжении трех столетий, отличалось культурной мозаичностью, являвшейся следствием трехсотлетней импульсивной миграции на территорию Верхнего Приобья из разных культурно-этнографических зон европейской части России, в результате чего возникали самостоятельные этнографические (историко-культурные, культурно-бытовые, этнокультурные) группы русского населения. Зафиксированные в экспедиционных исследованиях варианты русской культуры отражают культуру этнокультурных групп русских северо-срене-южнорусской этнографических зон Европейской России: переселенцы XVIII – первой половины XIX веков на Алтае получили общее название «сибиряков» - старожилы и переселенцев второй половины XIX -XX веков – переселенцы – «рассейские». И те и другие представлены внутри самостоятельными историко-культурными группами, например, сибиряки-старожилы - «чалдонами», «кержаками», «поляками» и другими, переселенцы-«рассейские» - «воронежцами», «рязанью», «пензяками», «кацапами».

Интересен сам по себе процесс образования эндо- и экзоэтонимов, не говоря уже об отличиях в бытовой культуре и повседневном поведении представителей этнокультурных групп. Например, о формировании группы русских/сибирских чалдонов написано много (М.Л.Бережнова, ББ.Е. Андюсев, Е.Ф. Фурсова и др.). Менее изучено происхождение термина русских - «кацапы», которое распространено в полиэтничной среде Алтайского края с большим украинским компонентом для названия одной из групп русского населения. И если термин «Чалдоны» сформировался в Сибири, то термин «кацапы» принесен из украинско-российского порубежья (Левобережная Украина – Харьковская, Полтавская губернии и Центрально-Черноземная Россия – Курская, Воронежская губернии) с большим взаимовлиянием русской и украинской культур. Он используется в быту в районах расселения переселенцев именно из этой российско-украинской этнографической зоны Европейской части России, где русские звали украинцев «хохлы», а украинцы звали русских «кацапы». Эти термины и были принесены на Алтай русскими и украинским переселенцами, отражая взаимоотношения и представления того и другого народа на родовой территории.

При этом и те, и другие сформировали эти термины для маркировки отличий одной группы украинцев – Левобережной Украины - хохлы, отличая их, например, от «западенцев» – украинцев Западной Украины (этнокультурная группа сформировалась в украинско-польском порубежье с влиянием на них польской культуры, включая конфессиональную). Также как для маркировки группы русских Центрально-Черноземья («кацапы»), испытавших на себе мощное воздействие степи и степной культуры в жилище, в традициях строительства и водообеспечения, питании и т.д. При этом у «хохлов» как сельской группы украинского населения, сформировались разные термины для сельского русского населения – «кацапы» и городского служилого населения «москали», которых они отличали от «кацапов».

Подобные различия проявляются в информационной среде и культурном ландшафте населенных пунктов, что должно стать основой картографирования традиционных приемов огораживания, планировки и застройки усадьбы, строительства жилища и хозяйственных построек, обустройства источников водообеспечения и другие компоненты формирования каждой этнокультурной группой своего защищенного жилого и производительного пространства. Например, в восточной этнографической зоне у русских широко распространена срубные технологии в строительстве, в западной этнографической зоне Алтайского края – глинобитные и каркасные технологии. В восточной и центральной этнографической зоне – «колодцы с воротом», западной – «колодцы-журавели» и т.д.