В век просвещения



бет13/21
Дата11.03.2016
өлшемі1.93 Mb.
#51102
1   ...   9   10   11   12   13   14   15   16   ...   21

9*

«Протяжение и сила инерции тел зависят от материи»6. Именно материя оказывается основой природных тел и их изменений.

В его работах встречается несколько определений материи. «Материя есть то, из чего состоит тело и от чего зависит его сущ­ность»7, — писал он в «Опыте теории о нечувствительных части­цах». В заметках ученого встречается и такое определение: «Ма­терия есть протяженное несопроницаемое, делимое на нечувстви­тельные части (сперва, однако, сказать, что тела состоят из материи и формы, и показать, что последняя зависит от пер­вой)»8. Определения материи отвечали тем образцам, которые были даны в XVIII в. развитием философской и естественнонауч­ной мысли.

Ломоносов различал два вида материи — «собственную» и «постороннюю». «Собственная материя — та, из которой тело состоит и известным образом определяется; при ее изменении неизбежно изменяется и само тело. Посторонняя материя — та, которая заполняет в теле промежутки, свободные от собственной материи»9. Посторонняя материя отождествляется с эфиром. Ма­териальность эфира («и эфир есть тело») 10 оговаривается специ­ально. Спецификой эфира является только то, что он «тело тон­чайшее, весьма текучее и весьма способное к движению всякого рода» ". Помимо этих двух основных видов материи, ученый опе­рировал в своих построениях еще одним видом материи — «тяго-тительной» материей, ответственной за эффекты тяготения.

Все явления и процессы в природе осуществляются движением материальных, т. е. протяженных, непроницаемых, обладающих инерцией, тел — это основная идея всех его работ. Вопрос о том, почему существуют инерция, непроницаемость тел, он отбрасывал, считая, что нет нужды искать достаточных оснований для «не­обходимых свойств телесных». В данном случае он считал вполне допустимым ограничиться определениями: «Под протяжением по­нимают измерение в длину, ширину и глубину, с которым нераз­рывно связан вид тела, то есть определенное положение границ, в которых заключена протяженность тела.

Несопроницаемостью называется то, в силу чего одно тело не может находиться вместе с другим, одинаковым с ним, в одном и том же пространстве. . . то свойство, по которому тела, при­веденные в движение, противятся силе, останавливающей движе­ние, а тела покоящиеся борются с силой, их толкающей, зовется силою инерции» 12.

В традициях материализма Ломоносов создавал «корпуску­лярную философию», считая, что «наука о мельчайших частицах,

6 Там же. Т. 1. С. 173.



7 Там же.

s Там же. С. 107.

э Там же. С. 283.

'° Там же. С. 121.

" Там же. С. 287.

12 Там же. Т. 1. С. 281, 283.

132

от которых происходят частные качества ощутимых тел, столь же необходима в физике, как самые частицы необходимы для со­здания тел и произведения частных качеств» 13.



Но корпускулярным воззрениям предстояли трудные испыта­ния, связанные с развитием новых областей знания, и в России они возникли не позже, чем на Западе. Если эпоха классической меха­ники началась в России с вековым опозданием, то благодаря удив­ляюще быстрому возмужанию русской науки практически одновре­менно развивались новые области физики и химии. В ту пору меха­ника начала терять свое первенствующее положение. Естество­испытатели приступили к тщательному изучению новых областей природы. Происходило становление химии, физики, электричества, и это повлекло за собой новые веяния в науке и философии. Многие из представлений были поставлены под сомнение. Механистиче­ский атомизм, уж очень напоминавший слепок с мира макротел, заслуживал критического анализа, поскольку его приложимость к электрическим и химическим явлениям была весьма спорной. Неудовлетворенность имеющейся концепцией привела к тому, что предпочтительные позиции стал завоевывать динамизм. Родствен­ными динамизму, но более примитивными были так называемые флюидные концепции (в том числе флогистонная), которые широко использовали естествоиспытатели XVIII в. для описания теплоты, электричества, магнетизма, химических реакций.

Во флюидных концепциях континуальность становилась одним из основных, если не основным свойством субстанции физических процессов, в отличие от традиций механистического атомизма, наделявшего материальную субстанцию признаком дискретности. (Напомним, что в средневековом сознании континуальность была атрибутом духовных сущностей.) Различия этим не ограничива­лись. Флюидные теории возрождали аристотелевские представле­ния об изначальной многокачественности многих субстанций, не­сводимых к единому всеопределяющему движению материальных частиц. Флюиды типа «теплотвор», «светотвор», «флогистон», «электрическая материя» представлялись последними физически­ми сущностями, о природе которых ставить вопросы не имеет смысла.

Динамизм и флюидные теории вводили представления, су­щественные для будущей физики поля; но, что касалось ближай­шего этапа развития химии, перехода от механистической к хими­ческой атомистике, их роль была менее благоприятной. Усиленно тесня механистический атомизм, начиная с середины XVIII в., динамизм значительно уступал ему как логически, так и в интер­претации эмпирических данных.

Обращение естествоиспытателей в поисках субстанции физи­ческих и химических явлений к флюидам или силовым сферам, имеющим иные свойства и характеристики, нежели материальна^

Там же. Т. 3. С. 371.

133


субстанция, принятая в системе механистического атомизма, вполне убедительно выглядело дополнительным аргументом в пользу идеалистической философии.

Ломоносов стремился осмыслить крупные сдвиги, начавши­еся в науке. Сложность и сомнения века он предложил прео­долевать, опираясь на идею движущейся материи и теорию кор­пускул. В его работах этот концептуальный аппарат, отброшен­ный многими естествоиспытателями, решившими, что на новом этапе очевидна его абсолютная непригодность, обрел велико­лепную силу. Разрабатывая его, Ломоносов сумел проложить путь новому, химическому этапу в развитии атомистики.

Ломоносова не удивляло существующее предубеждение против атомизма — трудно было ждать иного, так как наука имела перед собой «материи», а не «каждую их частицу особли­во», и «подлинно по сие время острое исследователей око толь далече во внутренности тел не могло проникнуть». Но он пред­восхитил будущее, когда «сие таинство откроется», предвидя не только возрождение атомизма, но и значение, которое будет принадлежать в этом процессе химии: «Подлинно химия тому первая предводительница*будет, первая откроет завесу внут­реннего сего святилища натуры» м.

Принятые Ломоносовым воззрения привели его к несомнен­ным успехам. То, что ставило в тупик многих естествоиспытате­лей того времени — тепловые и электротехнические явления, хи­мические процессы, он соотносит с движением корпускул вещест­ва и эфира и создает на этой основе атомистическую химию, кинетические теории теплоты и газов.

В теории Ломоносова корпускулы — это «физические части­цы», он специально подчеркивал, что «нечувствительные физиче­ские частицы сами также являются телами» |5, что «каждая не­чувствительная физическая частица состоит из определенного количества материи» 16.

Движение корпускул подчинено механическим законам: «Тела любой протяженности, самые большие и самые малые, подчинены законам механики»17. Правомерность экстраполяции законов макромеханики на микромир Ломоносов основывал в первую очередь на постулате: «Природа крепко держится своих законов и всюду одинакова» |8. Однако постулаты не решают, с его точки зрения, всей проблемы. Полное доказательство наступит в резуль­тате экспериментальной работы и серии математических рассужде­ний. В течение всего следующего столетия атомизм держался на идее единства законов макро- и микромира, применяя законы механики твердых тел к молекулам и атомам.

и Там же. М.; Л., 1951. Т. 2. С. 173.

■•'' Там же. Т. 1. С. 205.



16 Там же.

I? Там же. С. 285.

>* Там же. С. 135.

134


r^

Путем многочисленных экспериментов и рассуждений Ломоно­сов пришел к выводу, что химические и физические явления про-изводны от движения корпускул, обладающих протяженностью, силой инерции и фигурой. Достаточно допустить три вида движе­ния — вращательное, поступательное и колебательное («зыблю-щееся»). Из механизма взаимодействия корпускул полностью исключаются силы притяжения, действующие бессубстратно на расстоянии. Они заменяются толчком, касанием и совмещением или сцеплением частиц.

Корпускулы по степени сложности подразделяются на несколь­ко видов. Для простейших структур вводится понятие «элемент», т. е. «часть тела, не состоящая из каких-либо других меньших и отличающихся от него тел». Корпускула — «собрание элемен­тов, образующее одну малую массу» |9. Среди корпускул могут быть первичные, состоящие из элементов, и производные, «имею­щие основание своего сложения в других меньших, чем они, кор­пускулах»20. Нередко термин «корпускула» употребляется как наиболее обобщенный; тогда он применим и к элементам. Введен­ная Ломоносовым градация корпускул отвечала делению частиц на атомы и молекулы, получившему признание лишь в XIX в. С атомизмом такого рода в структуру материи входила много-качественность, открывалась возможность для появления идеи о многоэтапной генерации одних форм материи в другие21.

Возникала стройная система природы, в которой все находило свое объяснение в закономерном движении макро- и микротсл. Такую систему Ломоносов создавал вполне сознательно. «Полная система природы, заключающаяся в мельчайших (частицах)»22 являлась целью его работ. Взаимодействующие материаль­ные макро- и микротела складываются в единую гармоничную природу, создают «согласный строй причин, единодушный легион доводов, сцепляющийся ряд»23. «Самоочевидная и легкая для восприятия простота. Гармония и согласование природы»24 естественно вставали на свое место в системе его взглядов. При­рода оказывалась единым взаимосвязанным целым, в котором все детерминировано движущейся материей. Цельность и взаимо­связь природы приводят, по мнению Ломоносова, к тому, что любое изменение в одном месте обязательно связано с изменением в дру­гом. При этом ничто не пропадает бесследно и не возникает из ничего. Логика воззрений привела его к принципу сохранения материи и движения.

Открывая закон сохранения вещества в химических процессах,

19 Там же.

20 Там же. С. 25.

21 См.: Кедров Б. М. М. В. Ломоносов: Развитие материализма в связи с общей
атомно-кинетической концепцией // История философии в СССР. М., 1968.

22 Т. 1. С. 334—335.

23 Ломоносов М. В. Поли. собр. соч. Т. 3. С. 241.

24 Там же. С. 493.
Там же.

135


он руководствовался самой широкой и обобщенной трактовкой принципа сохранения материи и движения. Эту трактовку мысли­тель излагал неоднократно: в знаменитом письме Л. Эйлеру (1748), в работе «Рассуждения о твердости и жидкости тел» (1759), изданной на русском и латинском языках. Он писал: «Но как все перемены, в натуре случающиеся, такого суть состояния, что, сколько чего у одного тела отнимется, столько присовокупит­ся к другому, так ежели где будет несколько материи, то умножит­ся в другом месте, сколько часов положит кто на бдение, столько же сну отнимет. Этот всеобщий естественный закон простирается и в самыя правила движения, ибо тело, движущее своею силою другое, столько же оныя у себя теряет, сколько сообщает другому, которое от него движение получает» 25. Не только частные прин­ципы сохранения, но и «всеобщий естественный закон», охваты­вающий и материю и движение, видел Ломоносов. Движущаяся материя в понимании Ломоносова оказывается настолько все­общей, всеобъемлющей, что закон сохранения ее дополняется выводом о несотворимости движения. «Рассуждения о твердо­сти и жидкости тел» привлекло внимание О. Ру, энциклопеди­ста, друга Дидро. Явно одобряя содержание работы, он соста­вил на нее аннотацию со словами: «Основательностью своих умозаключений автор показал, какой успех в области физики был достигнут в России со времени славного царствования Петра Великого» .

Объектом приложения и вместе с тем мастерской, где отраба­тывались идеи Ломоносова, были многие области естествознания, но наибольший успех ждал его в химии. Состояние, в котором пребывала химия, представлялось ему малоудовлетворительным. Теорию флогистона, предложенную в качестве основы химической науки И.-И. Бекером и Г. Шталем во второй половине XVII в., он считал беспочвенной. С работами Шталя Ломоносов познакомил­ся в период своего ученичества: они входили в число той обяза­тельной литературы, на которой воспитывался начинающий уче­ный. Но очень рано у него появилось убеждение, что вместо фло­гистонной химии следует создавать корпускулярную. Он отказы­вался от флогистона прежде всего потому, что не хотел быть среди современных ему многочисленных исследователей, без смущения оперировавших той или иной «материей», которая, «из тела в тело переходя и странствуя, скитается без всякой малейшей вероятной в этом причины»27. Ломоносов видел в этом опасность для де­терминизма.

Корпускулярные воззрения, предложенные им, создавали еди­ную теоретическую основу для химии и физики. Так возникало одно из звеньев их интеграции. Но контакты химии с физикой этим

25 Там же, С. 241.



26 Annales typographiques. 1762. № 11. P. 419. Цит. по: Ломоносов: Сборник статей
и материалов. М.; Л., 1965. Т. VI. С. 44—45.

27 Ломоносов М. В. Поли. собр. соч. Т. 3. С. 389.

136


не исчерпываются. Ломоносов предполагал, что сближение химии с физикой является непременным условием развития химии. Сое­динить «физические истины с химическими»28, «ввести в области химии приборы физиков, а также истины, ими открытые, чтобы до известной степени устранить или облегчить трудности, встречаю­щиеся в этой науке, и осветить области темные и скрытые глубо­ким неведением»29 — такую программу наметил Ломоносов, гово­ря о необходимости создать «физическую химию».

Помимо атомизма, важнейшей чертой, роднящей физику с хи­мией, должны стать количественные методы. Мысль, что «стремя­щийся к ближайшему изучению химии должен быть сведущ и в математике»30, многократно повторяется в его работах. Име­лось в виду не столько введение математического аппарата, фор­мул и уравнений, сколько количественные исследования и не­которая доля аксиоматизации.

Начатая Ломоносовым работа была замечена Л. Эйлером. Он придал ей большое значение. «Из Ваших сочинений, — писал он Ломоносову, — с привеликим удовольствием я усмотрел, что Вы в истолковании химических действий дальше от принятого у хими­ков обыкновения отступили и с препространным искусством в практике высочайшее основательной физики знание везде сово­купляете. Почему не сомневаюсь, что нетвердые и сомнительные основания сея науки приведете к полной достоверности; так что ей после место в физике по справедливости дано быть мо­жет» 31.

Одним из первых Ломоносов ввел в химию такие понятия, как мера, вес, число. Вес вещества в химических реакциях он опреде­лял с тщательностью и полнотой, которые долгое время остава­лись непревзойденными. Проведенные им эксперименты, связан­ные с процессом горения, способствовали доказательству сохране­ния массы при химических превращениях. Он сумел дать и теоретическую интерпретацию этому процессу, более совершен­ную с точки зрения фактора веса, чем это сделал Лавуазье. В трактовке горения, данной Лавуазье, участвовал не только открытый им кислород, но и невесомая материя теплоты и материя света. Включение в механизм горения новых факторов наряду с сохранением традиционного теплотвора для многих современни­ков Лавуазье, в том числе и для Пристли, выглядело ненужным усложнением и не прибавляло доверия к новой дефлогистонной химии 32. У Ломоносова некоторые сложности возникали из-за гипотезы об отсутствии пропорциональности между весом и мас­сой, которая была связана с его теорией тяготения, но и эта гипо­теза не умаляла роли веса.



28 Там же. Т. 2. С. 221.

29 Там же. Т. 1. С. 89.

30 Там же. С. 75.

31 Цит. по: Там же. М.; Л., 1957. Т. 8. С. 70.

32 Schofield R. E. J. Priestley, the Theory of Oxidation and the Nature of Matter //
Journal of the History of Ideas. 1964. Vol. V/XXV, N 2. P. 288—289.

137


Начиная с середины XVIII в. в сознании большинства естествоиспытателей утвердилось неверие относительно возмож­ности создать кинетическую теорию тепла. Все ранее предприни­мавшиеся попытки рассматривать теплоту как результат движе­ния частиц вещества были подавлены идеей специфического теп­лорода. Ф. Энгельс по этому поводу писал: «Первое, наивное воззрение обыкновенно правильнее, чем позднейшее, метафизиче­ское. Так, уже Бэкон говорил (а после него Бойль, Ньютон и почти все англичане), что теплота есть движение (Бойль уже, что — молекулярное движение). Лишь в XVIII веке во Франции вы­ступил на сцену calorique [теплород], и его приняли на конти­ненте более или менее повсеместно»33.

Тому, что стало почти общим мнением, Ломоносов противопо­ставил, основываясь на своих общих корпускулярных воззрениях, многих экспериментах и рассуждениях, кинетическую теорию теп­ла. Впервые он подробно изложил ее в диссертации: «Размышле­ния о причине теплоты и холода», написанной в 1747 г.: «На осно­вании всего изложенного выше мы утверждаем, что нельзя при­писывать теплоту тел сгущению какой-то тонкой, специально для того предназначенной материи, но что теплота состоит во внутрен­нем вращательном движении связанной материи нагретого тела» . Здесь же, руководимый своей теорией, он выдвинул пред­ставление о температуре абсолютного нуля35. Согласно механиче­ской теории теплоты, распространение которой произошло столе­тием позже, в представления Ломоносова следует внести уточнение — заменить вращательное движение частиц на беспо­рядочно-поступательное их движение. О диссертации с большой похвалой отозвался Л. Эйлер. Имея в виду ее и диссертацию «О действии химических растворителей вообще», он писал: «Все сии сочинения не токмо хороши, но и превосходны, ибо он изъяс­няет физические и химические материи самые нужные и трудные, кои совсем неизвестны и невозможны были к истолкованию самым остроумным ученым людям, с таким основательством, что я совсем уверен в точности его доказательств. При сем случае я должен отдать справедливость Ломоносову, что он одарован самым счастливым остроумием для объяснения явлений физиче­ских и химических. Желать надобно, чтобы все прочие из Акаде­мии были в состоянии показать такие изобретения, которые по­казал г. Ломоносов»36.

Через несколько лет Ломоносов опубликовал диссертацию о природе теплоты в переработанном виде на латинском языке в первом томе «Новых комментариев», изданном в 1750 г. Помимо диссертации, в томе были и другие работы Ломоносова, пронизан­ные идеями атомизма: «Опыт теории упругости воздуха», «При-

за Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 594. 34 Ломоносов М. В. Поли. собр. соч. Т. 2. С. 55. за См.: Там же. С. 37—39.



3fi Цит. по: Ломоносов: Сборник статей и материалов. М.; Л., 1961. Т. III. С. 253— 254.

138


бавление к размышлениям об упругости воздуха», «Диссерта­ция о действии химических растворителей вообще». Здесь же помещалась его работа «О вольном движении воздуха, в рудни­ках примеченном». Около десяти зарубежных журналов, публи­куя отзывы о первом томе «Комментариев», остановились на содержании ломоносовских работ37. Так, например, «Nouvelle bibliotheque germanique», издававшийся в Амстердаме, поместил благожелательную информацию и анализ его диссертаций. Более критической была реакция в Германии. В последующие три-четыре года в немецких журналах появились статьи и рецензии, в кото­рых отвергались положения ломоносовских диссертаций: в 1752 г. были публикации на эту тему в лейпцигском журнале «Сот-mentarii de rebusin scientia naturali et medicina gestis», в 1753 г. — в журналах «R. A. Vogels. . . Medicinische Bibliotek (Т. II, № 14) и в «Hamburgisches Magasin» (Т. 11, № 3, 4). В 1754 г. в Эрлан-генском университете прошла защита диссертации И. X. Арнольда «О невозможности объяснить теплоту движением частиц тел и особенно вращательным их движением вокруг осей», которая была посвящена опровержению идей Ломоносова.

Отличие концепции теплоты, разработанной Ломоносовым, от теплородных теорий, полемика по его концепции произвели, веро­ятно, глубокое впечатление на немецких естествоиспытателей. Видимо, поэтому, почти сто лет спустя, составители немецкого физического словаря 1841 г., касаясь истории учения о теплоте, противостоящими теориями называли вольфианскую, истинную, с их точки зрения, и ломоносовскую: «Христиан Вольф явственно высказывает, что существует особенное, повсюду распространен­ное в телах вещество, выказывающее явление теплоты. Напротив того, Ломоносов общие феномены теплоты выводил из вращатель­ного движения частиц в телах, причем он тщетно старался при помощи искусственных гипотез согласовать с этой теорией су­ществование стужи от охлаждающихся смешений»38.

Защищая эти принципы, Ломоносов разрабатывал физику эфира, который в его теории выступал носителем электрических и оптических явлений. Электричество — эффект вращения тонких частиц эфира. Свет — волнообразное движение эфира: частицы его движутся таким образом, что весь эфир уподобляется ко­леблющимся волнам. Воспринимаемые глазом цвета — это ре­зультат различных комбинаций, «совмещения» и «несовмещения» трех типов корпускул эфира (самые крупные дают ощущение красного цвета, помельче — желтого, наиболее мелкие — голубо­го) с корпускулами, выстилающими поверхность тел, причем свой­ства последних строго зависят от химического состава тел.

37 См.: М. В. Ломоносов в воспоминаниях и характеристиках современников. М.;
Л., 1962. С. 151; Ланжевен Л. Ломоносов и французская культура XVIII в. //
Ломоносов: Сборник статей и материалов. Т. VI. С. 32—34.

38 Цит. по: Пекарский П. П. История Академии наук в Петербурге. СПб., 1870.
С. 447.

139


Ломоносовская теория цветообразования, которая шла враз^ рез с распространенной в XVIII в. субъективной интерпретацией вторичных качеств, была известна современникам. «Слово о про­исхождении света, новую теорию о цветах представляющее» рефе­рировалось полудюжиной зарубежных журналов. «Journal des savants» в мартовском номере 1760 г. поместил пространное изложение теории, заключив его словами: «Система, которую г-н Ломоносов предлагает относительно цветов, очень остроумна и отличается связанностью. Его совмещение частиц согласуется с простотой природы. Мы надеемся, что физики будут одного с нами мнения» .

Идеи о корпускулярном строении вещества Ломоносов исполь­зовал для объяснения явлений тяготения. Он ввел для этого спе­циальную «тяготительную материю» со следующими свойствами: она сама невесома, состоит из мельчайших частиц, обладающих непроницаемостью и инерцией. Тяготение осуществляется благо­даря толчкам частиц этой материи.

Атомистическая физико-химическая концепция, разработан­ная Ломоносовым, не могла пройти бесследно для русской науки. Весьма существенными были онтологические и гносеологические представления, которых придерживался Ломоносов. Эти пред­ставления оказали заметное влияние на все последующее разви­тие науки в стране. Отношение к динамизму, в идеалистическом его истолковании, к феноменализму и эмпиризму — решение всех этих проблем, возникавших в последующем в новых модификаци­ях, испытывало на себе воздействие идей Ломоносова.

В работах Ломоносова конца 50-х—начала 60-х годов боль­шое место принадлежит идее изменения поверхности Земли. Он много и подробно пишет «о великих переменах», претерпеваемых Землей. Земная поверхность «ныне совсем иной вид имеет, нежели каков был издревле»40 из-за действия внутреннего тепла Земли, вулканической активности, что, по его мнению, приводит к наибо­лее заметным преобразованиям Земли, а также благодаря колеба­ниям в гидро- и атмосфере Земли. «Перемены произошли на свете не за один раз, но случались в разные времена несчетным множе­ством крат и ныне происходят и едва ли когда перестанут»41.

Ломоносов, занимаясь всеми этими вопросами, раздвинул пре­делы теоретико-познавательных методов, внося в них историзм как гносеологический принцип, без которого невозможно при­чинное объяснение ряда естественных явлений. Он практически применил выдвинутый им принцип, занявшись проблемой про­исхождения гор, минералов, каменного угля, нефти. Найденные им решения на десятилетия определили развитие геологической науки.

39 Цит. по: М. В. Ломоносов в воспоминаниях и характеристиках современников.

С. 194—209. ■«> Ломоносов М. В. Поли. собр. соч. М.; Л., 1954. Т. 5. С. 300. 41 Там же. С. 587.

140

В его работах рассматриваются и изменения в живой природе. Правда, на процессах, которые идут здесь, он останавливается меньше, прослеживая главным образом зависимость растительно­го и животного мира от смены климатических условий.



Новизну и значительность идей Ломоносова уловили совре­менники и последующие исследователи. Сообщения, касающиеся «Слова о рождении металлов от трясения Земли», появились в ряде зарубежных журналов, причем «Journal encyclopedique» писал об этой работе, что «она являет собой нечто поразитель­ное»42. «Санкт-Петербургские ученые ведомости», издаваемые Н. И. Новиковым, писали в 1771 г. относительно работы «О слоях земных»: «Сие последнее сочинение М. В. Ломоносова достойно особливо внимания физиков, потому, что оно содержит многие новые предложения, кои к дальнейшим розысканиям могут подать случай»43. Представления, созвучные ломоносовским, в 70— 80-е годы заполнили страницы работ И. И. Лепехина; Н. Я. Озе-рецковского, В. Ф. Зуева.

Во времена Ломоносова позиции картезианского и лейбници-анско-вольфианского рационализма были еще прочны, хотя дав­ление со стороны эмпиризма становилось все более ощутимым. Ломоносов избежал односторонностей рационализма и эмпириз­ма, для его взглядов наиболее характерным был синтез рацио­нальных и чувственных моментов познания, логики и эмпирии, дедукции и индукции. Он высоко ценил экспериментальное по­знание: «Ныне ученые люди, а особливо испытатели натуральных вещей, мало взирают на родившиеся в одной голове вымыслы и пустые речи, но больше утверждаются на достоверном искусст­ве»44. Вместе с тем он резко критиковал односторонний эмпиризм, сопровождаемый боязнью гипотез и теорий. Ему принадлежит немало язвительных замечаний о тех исследователях, «в мозгу которых господствует хаос от массы непродуманных опы­тов»45. Эксперимент, по Ломоносову, неизменно должен быть соединен с теорией: «Из наблюдений устанавливать теорию, чрез теорию исправлять наблюдения есть лучший всех способ к изысканию правды»46. Теория не может обойтись без математи­ки, за нею Ломоносов признавал «первенство в человеческом сознании»47. В «Элементах математической химии» он рекомендо­вал тем, кто «все свои дни затемняют дымом и сажей», прежде всего «поучиться священным законам геометров» 48. «Все, что есть в природе, математически точно и определенно, хотя мы иногда сомневаемся в этой точности, но наше незнание нисколько не



12 Цит. по: М. В. Ломоносов в воспоминаниях и характеристиках современников. С. 188.

43 Санкт-Петербургские ученые ведомости на 1771 г. С. 165.

44 Ломоносов М. В. Поли. собр. соч. Т. 1. С. 424.

45 Там же. С. 75.

46 Там же. М.; Л., 1953. Т. 4. С. 163.

47 Там же. С. 271.

48 Там же. Т. 1. С. 75.

141



Достарыңызбен бөлісу:
1   ...   9   10   11   12   13   14   15   16   ...   21




©dereksiz.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет