Дэвид Боаделла Наука, природа и биосинтез Лилиан Дэвис

2. 
   Поглощение объектом.
   

3. 
   «Я» в объекте.
   

Эта функция эго представляет собой способность снижать, уменьшать остроту восприятия и двигательные реакции, чтобы иметь возможность эмоционально наслаждаться сексуальной активностью, музыкой, театром, искусствами и т.п. Специфическое назначение адаптивной регрессии заключается в том, что она позволяет эго снять некий контроль, мешающий индивиду прочувствовать предсознательный или подсознательный материал. Способность выйти из состояния регрессии и двигаться вперед, обладая новыми и содержательными материалами, свидетельствует о сильном эго.

Мишель Балинт (1968) описывает два вида регрессии, возникающей при интенсивной, глубокой психотерапии и служащих полезными диагностическими показателями:

1. 
   «Доброкачественная» регрессия, которая оказывает пациенту значительную помощь в попытках проникнуть в себя. «Возвращение обратно» способствует раскрытию и восстановлению и приводит к новому действенному осознанию.
   
2. 
   «Злокачественная» регрессия направлена на получение пациентом удовлетворения от внешнего действия и обычно сопровождается завышенными требованиями, ожиданиями и запросами терапевта.
   

Синтетическая интеграция зависит от первичных функций эго, таких, как мышление, память, язык, зрительная и двигательная активность, внимание и концентрация. Перечисленные характеристики, наряду со способностью к саморефлексии, позволяют пациенту эффективно устанавливать свободные ассоциации, конструктивно использовать интерпретации и соединять эмоциональное понимание с интеллектуальным осознанием. Нарушение этой функции делает пациента подверженным разобщению, познавательной бесплодности и чрезмерному дезинтегрирующему эмоциональному возбуждению.

Психологическая готовность к самонаблюдению, своего рода «психологическое внимание» к себе – это способность эго осознавать свои внутренние эмоциональные реакции, ответы, мысли, фантазии, а также быть готовым использовать эти внутренние процессы для психологического понимания и развития. Способность к самонаблюдению помогает эго при помощи эффективной вербализации эмоционально пережитого выйти из регрессии. При оценке данного показателя важно учитывать степень, в которой индивид способен переводить полученное понимание и опыт в соответствующее действие.

При оценке деятельности Ид важно понять характер сексуальных и агрессивных импульсов, а также уровень их использования для поддержания жизненного тонуса, мотивации и творческих способностей. Говоря биоэнергетическим языком, оценивается качество энергетического заряда. Насколько эффективно включаются внутренние импульсы в структуру личности? Работают они на человека или против него? Достаточны ли уровень и интенсивность жизненных сил для того, чтобы побуждать индивида к поиску и развитию контактов? Враждебна ли агрессия? Загрязнено ли либидо кровосмесительными стремлениями? Или же обеспечивается необходимая и достаточная для обособления, индивидуации и формирования идентичности нейтрализация агрессии? Есть ли у пациента жизнеспособная система защиты и нейтрализованное либидо, которое поддерживает константность и, таким образом, усиливает способность человека сохранять удовлетворительные и длительные отношения? Преобладание неукротимых фрустраций, ярости и враждебности, наряду с чрезмерными кровосмесительными желаниями, создают основу для тяжелой психопатии. Напротив, нейтрализованные импульсы и полезная благотворная энергия обеспечивают сохранение и упрочение здоровья и счастья.

Регуляция стимулов важна для поддержания и управления системой адекватной сенсорной стимуляции. Ребенок рождается, имея определенный нейрофизиологический механизм, так называемый стимульный барьер, который защищает новорожденного от чрезмерного, травмирующего раздражения. Когда стимульный барьер разрушается, ему на смену приходит материнская функция успокоения, которая помогает эго ребенка, при посредстве органов восприятия и двигательного аппарата, научиться смягчать напряжение. У нормально развивающегося эго эти процессы сопровождаются интегративной функцией, которая позволяет человеку сдерживать внутренние и внешние стимулы в соответствии с его потребностями. «Психическая структура, регулирующая импульсы и уменьшающая напряжение, а также способствующая нейтрализации импульсов, формирует «матрицу» эго и, в конечном итоге, поддерживает связанность эго и «я» (Толпин, 1971). Способность не терять голову, когда мир вокруг сходит с ума, свидетельствует о нормальной регуляции стимулов. Пациенты, испытывающие недостаточность этой функции, страдают от чувства опустошенности и бессмысленности, ощущают себя в пустоте или подвергаются переполнению эмоциями и припадкам безумия.
СТРУКТУРА СУПЕР-ЭГО

Одна из главных задач супер-эго – регуляция самоуважения, которое необходимо для нарциссической интеграции и закрепления «я». Функции, при помощи которых супер-эго выполняет эту работу – совесть, самокритичность, удержание и следование идеалам, – являются саморегулирующимися и направлены на достижение умения владеть собой, самодисциплины и самостоятельности. Супер-эго отвечает также за столь важные характеристики, как руководство, защита, любовь, успокоение и одобрение, которые представляют собой интроекцию родительской заботы и ощущение себя любимым ⁴. Адекватно интегрированное и безотказно работающее супер-эго, подобно сигнальной тревоге, служит еще и предупредительной системой. Когда опасность исходит от морально недопустимого импульса, сигнал предостережения воспринимается как чувство вины. Если опасность заключается в неминуемом крушении идеала «я», то сигнал переживается как чувство стыда. Неинтегрированное и загрязненное чрезмерной прегенитальной агрессией супер-эго перестает служить эго – напротив, оно само становится опасностью, от которой эго должно себя защищать.

КОНТАКТ
Контакт – это динамические отношения, возникающие между двумя заинтересованными, непреодолимо притягательными, но явно различающимися элементами. Это функция, которая объединяет потребность в соединении и разделении.

Наличие контакта в первую очередь означает чувство самого себя, то есть наличие границ «я», осознание собственного внутреннего содержания, которое достигается через восприятие внутренних движений и стимулов и открывает путь к способности чувствовать органы и трехмерному восприятию тела. В основе рождения смысла лежат движения, и в этот организующий процесс вовлекается эго: пульсация (двигательная активность органов)  возбуждение (накопление энергии)  набор ощущений  дистанция  восприятие и мысль (ментальный образ)  интрапсихическая рефлексия  чувство/впечатление  эмоция  вербализация аффекта⁵, движение, контакт и/или удержание  удовлетворение. Способность перехода от проявленного телесно к дифференцированному эмоциональному состоянию является важным показателем уровня развития. При помощи таких функций эго как восприятие, мышление и рефлексия осуществляется самопредставление и достигается непосредственное эмоциональное удовлетворение. Процесс организации эго соответствует тому переходу, который происходит в ходе развития ребенка: от телесного эго к телесно-психическому и затем – к психосоматической системе «я». При достижении этого уровня организации становится возможным установление истинного контакта.

Недостаток способности устанавливать и поддерживать контакт переживается как состояние внутренней пустоты, одиночества, парестезии и деперсонализации.

Суррогатный поверхностный контакт заменяет настоящие, искренние, идущие от сердца взаимоотношения с другими людьми.

Успешная интеграция процесса восприятия – это осуществляемая эго организация и структурирование всех данных, поступающих от органов чувств. Интеграция сенсорных сигналов весьма существенна для развития внутренней сферы представлений человека. Внутренние представления – это аффективные и когнитивные схемы, посредством которых индивид устанавливает контакт с внешним миром. Воспринимающий аппарат ответственен за сбор всех данных, касающихся самого себя, других, внутреннего мира и внешней реальности. Это соматическое соответствие синтетической, интегративной функций эго состоит из следующих видов сенсорного восприятия:

При оценке уровня сенсорного осознания терапевт должен определить, какие виды восприятия у пациента активны при связи с самим собой, какие используются для установления контакта и какие каналы восприятия нарциссически катектированы. В тех случаях, когда у пациента наблюдается функциональное тождество со своими руками, глазами, гениталиями и т.д., Келеман (1981) говорит о собственническом инстинкте в отношениях ребенка к матери. «Собственнический инстинкт и нарушение связей идут рука об руку, когда потребность иметь узы, чувствовать себя связанным с другими нарушена. Наличие этого инстинкта и нарушенные связи сопровождаются паникой, когда человек остается один; неистовым поиском привязанностей, заменяющих естественную близость; глубоким и сильным страхом одиночества и таким же сильным желанием быть взрослым для того, чтобы выжить». Я думаю, это описание подходит к тем людям, которые страдают от недостатка самообладания. Они живут в других, но не в себе. Сенсорная интеграция может считаться полной, если человек ощущает, что это его глаза видят, призывают, искрятся, его рот хочет есть, его уши слышат, его гениталии испытывают желание. К человеку, в достаточной степени владеющему чувствами, приходят интуиция (быстрое и глубокое осознание) и эмпатия (эмоциональное понимание), обогащающие и оживляющие повседневные контакты.

Биоэнергетическая теория принимает положение, что изначально, от рождения, ребенок един со своим телом и что только в результате ошибок и недостаточности его окружения он утрачивает это единство. Непосредственные наблюдения за детьми показывают, что сознательная идентификация с телом наступает только в процессе развития. Винникот (1965) обозначил этот процесс термином персонализация и описал как «психологическое согласие» или «пребывание психики в соме». Хотя все ощущения и движения ребенка связаны с телесной деятельностью, незрелая психика не имеет отчетливой связи с телом. Умение матери обращаться с ребенком – это как раз те внешние условия, которые необходимы, чтобы он научился воспринимать тело как часть самого себя. Одна из функций матери, которые она осуществляет в качестве «дополнительного эго» является постоянное представление психики и тела ребенка друг другу. В результате адекватного обращения ребенок начинает приобретать ощущение собственной целостности. Такое единство психики и сомы создает основу, позволяющую эго интегрировать свое «я».

Корни многих жалоб, с которыми пациенты обращаются к психотерапевту – на чувство одиночества, отчуждение, отсутствие смысла и удовлетворения от жизни – уходят в расщепление между «я» и телом. Создается впечатление, что душе нет места для покоя. В биопсихическую оценку таких пациентов необходимо ввести выяснение отношения «я» к телу и определение уровня развития его первичной связи с телом. Успешная интеграция опыта раннего детства, в который входят телесные побуждения, желания, аффекты и двигательные навыки Кохут (1971, 1977) определил как «сплоченное «я»». Чем больше дефектов развития обнаруживает пациент, тем больше вероятность непрочности первичного психосоматического согласия. Наиболее очевидна эта непрочность при пограничных состояниях и нарциссических нарушениях личности. Литература, слишком обширная, чтобы приводить здесь ссылки, изобилует описанием таких нарушений развития и их следствий: психозов, диссоциации, неспособности к эмпатии, ипохондрической озабоченности, неудовлетворенности своими способностями и т.д.

В случае нарциссических нарушений соматическое отделение от матери происходит без психической дифференциации. Пограничное состояние характеризуется подвижностью границ эго, то есть состоянием, когда человек не смог четко определить внешнее и внутреннее в своей телесной схеме. Результатом является ограниченное самоосознание.

При оценке процесса восприятия важно выяснить средства, при помощи которых пациент воспринимает себя, в частности, какой вид сенсорной активности преобладает (наиболее развит) и не исключает ли он другие способы получения опыта. Для эмоционального благополучия, как и для поддержания психического равновесия, важно иметь достаточно развитые и гибкие защитные системы, необходимо взаимодействовать с миром в полной мере и при помощи всех способов восприятия и чувствования. Келеман (1976) в статье по соматической диагностике рекомендует «слушать, как пациент описывает самого себя, как он выглядит и как он склонен относиться к себе, чтобы понять, в какой области человек активен с точки зрения получения опыта». Например, одни воспринимают себя эмоционально, другие – через ощущения, третьи – посредством мысленных образов, четвертые – при помощи мышц; есть люди, воспринимающие себя посредством слуха и зрения, а некоторые – даже через движение. Этот подход основан на идее, что развивающееся эго организует соматические впечатления в резонанс с организмами родителей. В случае возникновения диссонанса ребенок старается адаптироваться к сфере восприятия родителей, ограничивая, таким образом, интеграцию собственных телесных сигналов. Данное положение имеет важное терапевтическое значение. Для обеспечения «закрепляющей обстановки» очень существенно, чтобы терапевт дополнял способ восприятия пациента, создавая «соматический резонанс» – именно так могут быть изучены и усилены другие области получения опыта. Например, пациента, который рисует красивые картины, пользуясь, словно красками и кистью, психическими образами, следует побуждать во время «творения» обращать внимание на тело, чтобы изобразительные фантазии могли дать развитие эмоциональной основе. Пациенты с пограничным состоянием и/или нарциссическими проблемами склонны, оставляя воображение пустым, выражать ощущение себя и мира главным образом при помощи мыслей, концепций и идей, отделенных от их соматической сущности. Один пациент, описывая это состояние, сообщил, что ощущает голову подобно шару, наполненному воздухом.

Александр Лоуэн (1975) определяет заземление как «наличие почвы под ногами, то есть состояние, при котором человек находится в контакте с действительностью. Это значит, что он не действует под влиянием иллюзий, сознательных или бессознательных. Если поток энергии к стопам недостаточно мощен, энергетический или чувственный контакт человека с землей ограничен». Стенли Келеман (1975) говорит: «быть заземленным – значит, быть связанным с нашими эмоционально-электрическими потоками, с волнами наших потребностей и представлений, с ритмами нашей деятельности, которые включают в себя физико-химические процессы, то есть с естественными человеческими ритмами». Дэвид Боаделла (1978) считает, что в заземлении участвуют два потока энергии: физический направлен вниз, к подошвам ног, а второй, концептуальный поток – вверх, к макушке головы, при этом физическое заземление зависит от силы потока, текущего вниз, а концептуальное – от потока интуиции и понимания, направленного вверх. Во всех приведенных здесь высказываниях так или иначе говорится о заземлении как о психосоматическом эквиваленте автономии, самоуправления. Заземление предполагает нахождение собственного, уникального, индивидуального пути в этом мире. Оно представляет собой процесс организации внутренней структуры личности без утраты связей с естественным окружением. Этот процесс начинается в матке, нарушается при рождении, вновь восстанавливается через материнские телесные реакции во время воспитания и может считаться завершенным, когда ребенок становится способным уходить от матери, помня что его видят, слышат и чувственно на него реагируют. Быть устойчивым в сексуальном отношении – значит, пройти через эдипов опыт без генитальных нарушений, сохранив любовь к родителю одного с собой пола на должном уровне.

Для правильной оценки состояния заземления пациента терапевт должен определить, на какой стадии самоорганизации произошел сбой. Так, если «кумулятивная травма» была нанесена при установлении симбиотических отношений, то преждевременное предоставление пациенту самостоятельности приведет только к повторению уже когда-то совершенной ошибки. В терапевтическом симбиозе, рабочем союзе, необходимо создать «твердую почву», чтобы «уход» пациента стал подлинным, явился шагом к индивидуации и не привел к адаптивной регрессии.

УДЕРЖАНИЕ (КОНТЕЙНИРОВАНИЕ)

«Удержание – это индивидуальная способность производить импульсы, возбуждение, желания, устанавливать границы, находить адекватный способ их выражения и позволять им проявиться» (Келеман, 1976). Другими словами, удержание – это соматический помощник работы эго по регулированию стимулов и контролю за внутренними импульсами. Удержание заключается в возможности усиления драйвов за счет поддержания тока возбуждения, что способствует активизации самовосприятия и самоощущения (Келеман, 1974). Успешный акт восприятия является «актом интеграции, сопровождаемым ясным чувством безопасности. Он рождает определенную разновидность настроя эго – здоровое ощущение благополучия» (Сандлер, 1960). Чувство безопасности и благополучия является фундаментальным и до некоторой степени напоминает ощущения, которые дает мать, которая, выполняя защитную функцию, создает границу (стимульный барьер) между новорожденным и различными внешними и внутренними стимулами.

Эстер Бик (1968) предполагает, что первоначально функцию удержания, или «связывания воедино частей личности, еще недифференцированных от частей тела», выполняет кожа. Теплая, успокаивающая тактильная стимуляция кожи, исходящая от матери, одновременно действует как прототип безопасных границ, который с легкостью воспринимается ребенком. Раннее нарушение развития этой первичной функции кожи приводит к образованию «второй кожи», или мышечной брони, назначение которой – формирование псевдосамостоятельности (закрепления). Мать выступает по отношению к инстинктивным потребностям и удовлетворениям одновременно и в качестве объекта, и в роли сдерживающего фактора, а псевдосамостоятельность заменяет недостаточную зависимость от нее. В этом случае чувство безопасности уступает место ощущению ненадежности, основанному на подсознательном страхе истощения и дезинтеграции.

Биофизическими признаками недостатка удержания служат общее впечатление истощения, сниженный тонус тканей и кожи, ослабленная нервно-мышечная координация, недостаточный контроль импульсов и неспособность удерживать энергетический заряд. Границы «я» неотчетливы, что делает пациента подверженным подавленности и депрессии. К соматическим симптомам излишнего удержания и ригидности относятся: повышенный мышечный тонус, эмоциональная заторможенность, общее состояние подавленности. Вследствие скрытого энергетического заряда, связанного с сильным увеличением «я», границы «я» слишком расширены.
КРАНИАЛЬНЫЙ ШОК

Краниальный шок – термин, который Роберт Левис (1976) использовал для описания своеобразного «заключения в панцирь» головы и шеи, что до некоторой степени напоминает рефлекс Моро. Этиология этого основного шокового состояния восходит к соматическому диссонансу, а также к диссонансу с родителями в первые несколько недель жизни, если в это время имел место существенный недостаток здорового «удержания» и эмпатического «обращения». Ребенок вынужден был полагаться на незрелую нервно-мышечную систему головы и шеи, чтобы «продержаться, устанавливать контакт и выступать против родителей, неспособных обеспечить его дополнительным (организующими) эго» (Левис, 1976). Если родители не настроены адекватно психосоматическим потребностям и ощущениям ребенка, естественные процессы формирования и приобретения нормальной «жесткости», соматическое выражение внешнего контакта и ухода в себя заменяются озабоченностью по поводу поисков безопасности. Такие условия требуют от ребенка преждевременного развития обращенных вовне бдительности и настороженности. В конце концов, формирующее поведение ослабевает, в то же время усиливаются реакции «затвердевания» и самоконтроля. Начинается процесс досрочного отделения, который неизбежно сопровождается недостаточной индивидуацией.

Стенли Келеман в книге «Эмоциональная анатомия» (1985) дает превосходное описание этого нарушения:

«Тело, как бы застывшее в верхней части, не может дышать, не может двигаться, не может ничего делать, сковывает человека. Появляется беспомощность. Полость черепа сужается, дыхание затруднено, кишечник находится в спастическом, иммобилизованном состоянии, так как организм полностью изолирован от таза и земли. При выдохе происходит блокировка диафрагмы, а при вдохе блокируется грудная клетка. Возбуждение ослабевает. Полость черепа и спинномозговой канал сжимаются. Внутричерепная пульсация ограничена, потому что голова сильно откинута назад, и горло и носоглотка сдавлены. Руки застывают в жесте покорности и смирения. Это – начало усиливающейся фрагментации, сопровождающейся реакциями паники и плача».

Карл Кирш первым начал работу по исследованию воздействия шока и травмы на развитие личности. Он отметил отрицательное влияние шоковых состояний на рост и изменения при проведении психотерапии. Шоковое состояние Кирш описывает как «физически и эмоционально сходное с шоком, наступающим при физических травмах или в результате катастроф. Однако шок может стать следствием стресса от медицинской травмы, болезни, физического или сексуального оскорбления или «перегрузки» в семейных отношениях. Многие люди переживают это состояние за короткое время, сопоставимое с продолжительностью события, которое вызвало шок, и находят из него выход. Другие же не способны разрешить шоковое состояние, и оно становится основной детерминантой их способа существования в мире».

Психологически шок – это результат неспособности эго найти разрешение подавляющего его стресса или травмы. Иными словами, человек не в состоянии сделать выбор – бежать или бороться, и организм «замирает». Находящийся в шоке индивид испытывает постоянную и безысходную беспомощность. Если он не оправился полностью от травмы, то у него сохраняется остаточное шоковое состояние, известное как хронический шок. Этот психофизиологический статус характеризуется следующими признаками:

1. 
   Отупение, сниженные эмоциональные реакции и настороженность.
   
2. 
   Хроническая усталость.
   
3. 
   Расстройство памяти с ослаблением воспоминания о травме.
   
4. 
   Тенденция к повторению «шокирующих» или травмирующих событий.
   
5. 
   Наличие беспокойства, тревоги и замешательства одновременно.
   

Завершая оценку функционирования эго пациента, терапевт должен объединить все описанные выше параметры в единое целое, отражающее общее строение эго, то есть выяснить, является ли эго структурно целостным и неповрежденным или же фрагментированным и требующим восстановления. Наиболее вероятно, что люди, обращающиеся к психотерапевту, находятся в состоянии нарушения психического равновесия и имеют разного уровня тревожность, защитные компромиссы и /или другие симптомы. И при подавленном, но структурно сохранном, и при разобщенном, находящемся в состоянии крушения эго, все жалобы на первый взгляд кажутся очень похожими. Окончательный анализ нарушения эго терапевт может осуществить лишь через отношения переноса. В случае ослабляющего воздействия раздробленного, недоразвитого эго пациент будет воспринимать терапевта как часть себя или в качестве поглощающего объекта, чему обычно сопутствует ожидание «дополнения» личности за счет отображения, идеализации, поддержки и подкрепления. Здесь терапевт выступает в основном как «заместитель» недостающего внутреннего единства и жизненных сил. Однако такие пациенты могут сопротивляться развитию переноса или терапевтических отношений с целью поддержания иллюзии собственной самодостаточности. Индивиды, у которых формирование эго не было существенно задержано или нарушено, способны извлечь из переноса и терапевтического сотрудничества знания и поддержку для его полного восстановления. «Другими словами, одной из существенных особенностей эго, не имеющего значительных повреждений в результате травм, органических факторов или архаических фиксаций либидо, является его способность реагировать на рациональные, вербальные взаимоотношения, не идущие дальше интерпретаций» (Эйслер, 1953).

При биоэнергетическом лечении пациентов с задержками развития некоторым положениям следует уделить особое внимание. Пожалуй, здесь лучше всего предоставить слово клиницистам-теоретикам.

«Когда во время гипноза всплывала часть подсознательного, терапевт представлял этот материал эго, и в результате насильственного введения информации в сознание симптомы устранялись. Но эго не принимало никакого участия в терапевтическом процессе. Оно терпело вмешательство только до тех пор, пока находилось под влиянием терапевта, проводившего гипноз. Затем оно восставало и возобновляло борьбу, чтобы защитить себя от элементов ИД, насильно обрушенных на него, и с таким трудом достигнутый терапевтический результат пропадал (стр. 12).

Сегодня на место гипнотических методов психического исследования, в которое вовлечено как эго, так и Ид, пришли анализ сновидений и работа со свободными ассоциациями. Телесные техники, при условии, что терапевт использует себя как изменяющий фактор, могут поддержать и усугубить нездоровое и плохо адаптированное эго. Техники, предназначенные только для высвобождения действий или используемые как замена включенности в терапевтический процесс, будут лишь препятствовать попыткам эго связать между собой и объединить телесные ощущения и их психическое осознание, еще больше искажая образ «я» пациента и его объектные отношения.

Мой клинический опыт подтверждает процитированные выше высказывания теоретиков относительно способности пациента воспользоваться терапевтическим воздействием. Еще один фактор, который я хотел бы отметить, – страх пациента с задержкой развития перед силой аффектов, поднимающихся из глубин его души. Страх, что эго будет затоплено и образ «я» растворится в бурных, беспорядочных движениях внутренних ощущений, порождает постоянную потребность пациента в помощи и подкреплении, в поддержании константности «я» и объектов. Нетрудно прийти к заключению, что эго нуждается в усилении. Пока выведение на поверхность содержания Ид способствует этому – замечательно, но если подсознательное ослабляет эго или делает его беспомощным, то результатом будет лишь развитие патологических и разрушительных процессов. Не найти более верных слов, чем сказанные Фрейдом (1933): «Где было Ид, туда должно прийти эго», отдавая должное роли, которую эго играет в организации и интеграции примитивных хаотических энергий в управляемый и устойчивый образ «я».

Недавно получивший диплом терапевт-биоэнергетик представил мне для наблюдения мужчину 37 лет, адвоката, неженатого, хотя и живущего с женщиной. Основная жалоба:

В жизни, которая кажется застойной и не имеющей смысла, ощущает себя зрителем. Неспособен соединить собственное отношение к себе с тем, как воспринимают его другие. В социальном плане замкнут и все сильнее чувствует угрозу со стороны «властей».

Первоначальная картина биофизического обследования: человек, который выглядит гораздо моложе своих лет и напоминает маркиза, красноречиво говорит и производит впечатление личности, вполне владеющей собой и контролирующей ситуацию. Более тщательный осмотр обнаружил телесные проявления жалобы на отсутствие смысла жизни:

Глаза – большие, круглые и выпуклые, с ледяным взглядом, который пациент фиксирует на человеке, чтобы держать его под контролем. Лучше всего это обстоятельство отражается в сновидении: он видит себя участником турнира, «Смертельного Поединка», на мотоцикле, из передней фары которого исходит «Луч-Убийца». Пациент управляет фарой при помощи глаз и ума.

Лицо – похоже на маску, сдержанное, с периодически проскальзывающим выражением холодной агрессии.

Челюсть – крепкая и выдающаяся вперед, височно-челюстной сустав выступающий. Горло напряженное и сдавленное.

Голос – модулирующий, с мягкими и чувственными тонами. Создается впечатление, что слушаешь актера.

Грудная клетка – гипотоническая и впалая.

Руки – висят свободно и как бы обособленно от туловища. Кажется, что они живут своей независимой жизнью.

Плечи и спина – застывшие, слишком напряженные, сутулость в шейном отделе и слабый поясничный отдел.

Дыхание – затрудненное, напряженное, ограниченное, брюшные мышцы чрезмерно напряжены (компенсация слабой грудной клетки).

Таз – сжатый, неподвижный.

Ноги – слабые, нетвердо стоящие, с низким сводом стопы.

Поза – наклон назад с перенесением веса на пятки.

Энергетический уровень – в целом низкий, наиболее сильный заряд в голове и в глазах. При высвобождении аффекта усиливается дезорганизация. Движения носят неестественный, «притворный» характер. Иногда приобретают «космический» (атетозный) ритм, вне связи с контекстом или контактом.
ОЦЕНКА СИЛЫ ЭГО

1. 
   Уровень тревоги – боязнь распада на части, раствориться в «пустоте и небытии».
   
2. 
   Уровень защиты – недостаточная интеграция и регуляция внутренних импульсов. Под «надстройкой» из интеллектуализации и поведения типа «как будто бы» преобладает внутренняя расщепленность.
   
3. 
   Реальность и чувство реальности – чувство внешней реальности не нарушено. Способность отличать внутренний мир от внешней действительности относительно стабильна.
   
4. 
   Объектные отношения – к другим относится как к объектам, предназначенным для подкрепления его собственного существования и значимости. Внутреннее соблюдение самообмана нарушено, что делает пациента подверженным колебаниям настроения.
   
5. 
   Адаптивная регрессия как функция эго – регрессия происходит по ходу развития эго. Обычно ведет к диссоциации или дезорганизации, а не к творческой деятельности или осознанию, затем нередко следует ощущение собственной никчемности и «завышенной оценки» других.
   
6. 
   Синтетическая интегративная функция – использование таких первичных функций эго, как мышление, память и язык, не нарушено. Зрительная и моторная функции, внимание и концентрация снижены, что делает пациента склонным к диссоциации и дезинтеграции.
   
7. 
   Психологическая готовность к самонаблюдению – склонен к самоанализу и способен использовать внутренние процессы для некоторого осознания и роста.
   
8. 
   Функционирование Ид и регуляция стимулов – функция успокоения нарушена, что делает пациента уязвимым для чрезмерной стимуляции. Неспособен поддерживать достаточную внутреннюю стимуляцию, о чем свидетельствуют повторяющиеся периоды уныния. Энергетический уровень низкий. Внутренние импульсы отщеплены, не претерпели нейтрализации и доступны.
   
9. 
   Структура супер-эго – супер-эго неинтегрировано; отождествление и идентификация с моралистически-агрессивным отцом и суровой и требовательной матерью.
   

ПСИХОСОМАТИЧЕСКОЕ ЕДИНСТВО

1. 
   Функция контакта – преобладает интеллектуализированный псевдоконтакт. Внутренняя организация основана на возбуждении и заряде без особой связи с чувствами. Интеграция возможна только на уровне ощущений тепла, покалывания и чувственности. Склонность к эротизации интимного контакта.
   
2. 
   Сенсорная интеграция и самоосознание – самоосознание поглощается потребностью образа «я» в помпезности и учености, вследствие чего для действительного обладания собой остается мало возможностей. Органы перцепции служат системе защиты, на которую влияет восприятие пациента другими людьми.
   
3. 
   Персонализация – большая часть раннего периода жизни ушла на адаптацию и реагирование на холодную, контролирующую мать, а также на опекающего и эмоционально неуравновешенного отца. Окружение мало способствовало возможности быть самим собой. Значение чувств недооценивалось, а важность морали и религии была завышена. Естественные спонтанные движения заменялись аффектированными.
   
4. 
   Восприятие – основной частью сенсорного опыта является мышление, подкрепляемое психическими образами.
   
5. 
   Заземление – приобретается пациентом через восприятие его другими людьми. Связь с землей напряженная и ненадежная, недоразвитые, негибкие ноги пытаются установить контакт. Глаза служат самозакреплению путем контроля, «фиксации» других. Концептуальные основы (проницательность и понимание) заменены фантазиями и напыщенностью.
   
6. 
   Удержание – неспособность обеспечивать общее чувство безопасности или поддерживать адекватный энергетический заряд. Пациент колеблется между перевозбуждением и унынием. Недостаточная нервно-мышечная координация. Возбуждение не имеет четких границ и плохо организовано, иногда оно ощущается как просачивание, «как будто на коже выступает жидкость».
   
7. 
   Краниальный шок – невыражен, хотя, когда возбуждение или дыхание возрастают слишком быстро, голова и туловище как бы разделяются (деперсонализация), голова становится излишне оживленной, а тело утрачивает чувствительность, словно растворяется.
   
8. 
   Физический шок – пугающий взгляд, который скрывается за застывшей маской. История болезни содержит четыре основных события, в результате которых пациент перенес шок:
   

1. 
   После рождения возникла необходимость в грыжесечении
   
2. 
   В возрасте 4 лет – трещина черепа
   
3. 
   В 6 лет был напуган в темном подвале слугой, который в день св. Николая играл углекопа
   
4. 
   В 12 лет оказался свидетелем, как при аварии человек был проткнут дорожным знаком
   

ПСИХОСОМАТИЧЕСКОЕ ЕДИНСТВО

ХОД ЛЕЧЕНИЯ

Впервые пациент сообщил о сновидении на седьмом сеансе, что позволило получить представление о структуре его личности и наметить направление и тактику работы, необходимой для укрепления истинного «я». Пациенту приснилось, что он ассистирует кардиохирургу во время операции по удалению твердой оболочки, окружающей сердце. Хирургическое вмешательство как метод лечения символизирует угрожающую жизни (истощающую жизненные силы) природу основной жалобы – отсутствие смысла жизни. Сон также ясно показывает, что сердце пациента (душа, истинное «я») находится в руках врача/хирурга.

Для разработки эффективной методики лечения психотерапевт должен был установить значимую для пациента форму контакта. Одних только слов, основного орудия психоаналитика, было явно недостаточно, поскольку пациент оказался мастером маскироваться, пользуясь красноречивыми фразами, которые чаще всего оказывались такими же пустыми, как и его глаза. Традиционные биоэнергетические упражнения излишне стимулировали его и повергали в панику, еще больше усугубляя ощущение хаоса и изоляции. Любое вмешательство, повышающее энергетический уровень, вызывало расширение и без того уже чрезмерно увеличенного эго. Во время таких Сновидения отражали несостоятельность таких подходов: пациенту снились падение в пустоту, мертвые и искалеченные тела или сцены хаотических сексуальных извращений.

Основная работа терапевта, следовательно, состояла в том, чтобы действовать в качестве «вспомогательного эго», служащего для регуляции стимулов. Иначе говоря, врач должен был выступать как стимульный барьер, определяя уровень контакта и нагрузки, которые пациент был в состоянии вынести и усвоить. Терапевту предстояло решить непростую задачу, поскольку ум пациента сохранял слишком большую степень свободы, в то время как его тело свободой почти не обладало. Во время лечения выяснилось, что прямой и жесткий, «удерживающий» контакт с торсом, особенно давление, обеспечивающее дыхательные движения, дает телу ощущение границ, создавая чувство безопасности и благополучия. После сеансов такого рода наступали периоды со спокойным сном и переживанием глубокой печали (огорчения) по поводу того, что «повзрослел так поздно».

«Оплакивание» стало началом пути пациента к самоосознанию. Оно обеспечило ему способ, позволяющий переживать и раскрывать утраченное «я». Печаль и последовавшая за ней ярость на плохое обращение родителей создали соматическое основание, на котором могло произрасти ощущение собственной реальности. По мере того, как повышался уровень аутентичности пациента, его отношения с терапевтом делались живее и осмысленнее. Отчужденность постепенно сменилась на зависимость, и общий эмоциональный тон сеансов вместо ненатурального и беспорядочного стал искренним и реалистичным. Пациент впервые ощутил себя участником событий, тогда как раньше чувствовал, что находится в стороне от всего происходящего. Он почувствовал связь между внутренним «я» и своим отношением к окружающим. Защитная система ложного «я», которая обволакивала его сердце, начала смягчаться, что сделало возможным развитие доверия к людям. Характер лечения изменился: врач перешел от «управления и закрепления» к «собственно терапии», от анализа механизмов защит и сопротивления – к исследованию прежде скрытого и лишь недавно выявленного истинного «я» пациента, со всеми присущими этому «я» сексуальными и агрессивными компонентами и конфликтами.

В статье высказано предположение, что нарциссизм служит поддержанию жизнеспособности образа «я» и что центральная психопатология представляет собой страх истощения этой жизнеспособности. Представлен широкий спектр диагностических критериев, которые клиницисты могут использовать для определения степени и характера нарциссических нарушений. Особо подчеркнуто терапевтическое значение контакта и удержания (соматического резонанса) при создании жизнеспособной структуры личности. Обсуждается необходимость в случаях, аналогичных описанному в статье, дополнять соматическую проработку эмоционально насыщенным двусторонним контактом между пациентом и психотерапевтом.

1. 
   Основание для такой оценки развития можно найти в трудах Маргарет Малер (1975), а также Гертруды и Рубена Бланк (1974).
   
2. 
   Более детальный анализ константности объекта и терапевтического значения этой характеристики дан в работе Луизы Каплан «Единство и разобщенность» (1978).
   
3. 
   Лоуренс Хеджес в книге «Перспективы слушания в психотерапии» подчеркивает важность разделения уровня объектных отношений пациента для установления истинного терапевтического контакта.
   
4. 
   
   жүктеу/скачать 0.99 Mb.
   
   Достарыңызбен бөлісу: