Динамика термина

В функциональных определениях термина понятие термин может сужаться до понятия о внешней стороне слова: термин мыслят односторонне, как материальное слово, звукоряд. Такой подход к слову, или такое дистанцирование от его двусторонности, это выбор ракурса, обладающего определенными, и своими собственными, возможностями проникновения в природу термина. В частности, это возможность увидеть в термине-знаке двойную отсылку – к предмету и понятию и, следовательно, обратить внимание на сдвоенную репрезентацию в слове признаков понятия и признаков предмета.

Термин-знак, термин-звукоряд – это двойная референция. Как слово термин-знак соотносится с понятием и именуемым предметом, образуя классическое отношение – семантический треугольник. Как специальное слово термин-звукоряд соотносится с предметом и научным понятием, образуя особый терминологический треугольник.

IV.1. Слово как экспликация знания о реалии и знания о понятии

Хрестоматийно определение языка как средства общения и орудия формирования и выражения мысли. Обращая внимание на то, что в подобных определениях коммуникативная функция языка заслоняет собой когнитивную, когнитологи спешат восстановить справедливость.

Когнитивные исследования привлекают внимание к когнитивной функции слова – функции экспликации знания. Знак не только называет предмет, он замещает его и напоминает о нем. О чем напоминает слово-знак тому, кто изучает слово о словах? О двойном характере знания, эксплицированного в слове.

С зарождения речи, вербального мышления, возникло и существует двоемирие. Мир вещей и дублирующий его мир слов. Два мира представляют два вида словарей – энциклопедические и толковые, дающие два вида толкований: “Дом – это...” и “Слово дом обозначает... ” и т.п. Обратим внимание также и на то, что оба толкования указывают на некие признаки.

И то и другое толкования – это дискретное представление знания, эксплицированного словом. Только первое толкование мы мыслим как указание на признаки вещи, реалии. Второе воспринимаем как указание на составляющие лексического значения, т.е. “ближайшего понятия”.

Первое толкование предназначено для того, чтобы эксплицировать знание о признаках реалии, назначение второго – эксплицировать знание о составляющих понятия. И это назначение доминирует, определяет различное восприятие данных дефиниций. И разное отношение к данным словам в толковом и энциклопедическом словарях. И в том и в другом случае, обращаясь к словарю, мы имеем дело со словом. Но то, что первая дефиниция отражает и признаки, или составляющие, понятия, отходит на второй план. Точно так же затушевывается и то, что толкование лексического значения слова – это указание на признаки реалии. Функция, т.е. назначение, определяет видение явления.

Напоминание о двух видах словарей и двух видах толкований – это способ обратить внимание на двойственный характер знания, эксплицированного в слове. На то, что слово – это экспликация знания о реалии и знания о понятии.

С другой стороны, мы обращаем внимание на дискретный, попризнаковый характер репрезентации знания, эксплицированного словом (и закрепленного в дефиниции слова). Сдвоенный тезис о двойном характере знания, эксплицированного в слове, и попризнаковой репрезентации знания в слове (в дефиниции слова) можно проиллюстрировать и конкретизировать следующим образом. Слово-знак дом – это отсылка к реалии дом и отсылка к понятию дом.

Данное суждение можно разложить на составляющие: Слово дом – это языковой знак, который (толкование которого) отражает (является указанием на) признаки означаемой им реалии дом. Слово дом – это языковой знак, который (толкование которого) отражает (является указанием на) признаки, или составляющие, понятия дом.

Эти определения даны без учета различий ближайшего и дальнейшего значений. Для профессионального “лингвистического” или профессионально ориентированного сознания материальное слово – это отсылка к вещи и отсылка к лексическому значению, которое дефиниция слова представляет попризнаково.

Профессионально, основываясь на постулате о двустороннем характере языкового знака, определяем слово, например, слово дом или молекула, олово или термит, как языковой знак, который отражает признаки означаемой им реалии (отражает их через дефиницию, внутреннюю форму и т.п). Но одновременно определяем его как языковой знак, который указывает на признаки собственного лексического значения. Указывает через дефиницию, внутреннюю форму и т.п. Таким образом, слово (материальное слово, слово-выразитель, слово-знак, слово-экспонент) – это одновременно и отсылка к вещи, и отсылка к понятию.

IV.2. Слово термин как слово о словах

Итак, слово мы определили как двойную отсылку – отсылку к реалии, и отсылку к понятию о ней. Термин-знак молекула, ген, олово, термит – это отсылка к реалии молекула, ген, олово, термит и отсылка к понятию – молекула, ген, олово, термит.

В приведенном выше перечне слов вместо слов олово и термит могли быть такие слова, как слово и термин. Слова термин и слово входят в сонм других слов (и терминов), а значит, все, сказанное о словах, распространяется (по определению должно распространяться) и на них.

Но слово – это слово о словах. То есть номинация мира слов и одновременно его часть. В связи с этим встает вопрос: Все ли, сказанное о словах, распространяется на слова термин и слово? И насколько тезис “Слово – это отсылка к реалии и отсылка к понятию” верен по отношению к слову слово?

Последний вопрос мог бы предварять общий вопрос о том, насколько этот тезис верен по отношению к слову вообще? В частности, мы рассматриваем слово как отсылку к признакам вещи, к реалии. Но здесь уместно вспомнить о словах-фантомах, за которыми, как утверждают, нет реалии. Или о том, что ее нет и за некоторыми абстрактными словами. Хотя в этом последнем случае можно возразить, что за ними стоит иная реалия. Утверждение, что за некоторыми словами не стоит реалии, равноценно утверждению, что за ними стоит более сложная реалия, чем конкретная единичная вещь.

Правда, наличие слов, за которыми не стоит реалии, несущественно тогда, когда предметом рассмотрения являются слова о словах. В этом случае важно то, что любое слово, будь то слово-фантом русалка или абстрактное слово слава, само, несомненно, принадлежит миру реалий.

Так как слова – это реалии, то тезис о том, что слово – это двойная отсылка – к признакам вещи и к признакам понятия, верен, или должен быть верен, по отношению к их обобщающим номинациям – словам термин и слово. Но слово не просто принадлежит миру реалий, за номинацией слово стоит реалия слово.

IV.3. О пересечении параллельных

Две реалии, слово и вещь, которую оно называет, существуют параллельно до тех пор, пока предметом номинации является внешний по отношению к языку мир. Пока предметом номинации не становится такая номинация, как слово. Все осложняется, когда предметом номинации (или объектом дублирования, дублирования реального мира в слове) становятся такие реалии, как слова о словах.

Звукоряд [слово] не просто принадлежит миру реалий. Слово слово автореферентно (является знаком самого себя).

Ломая голову над парадоксом Б. Рассела “Все, что я говорю, ложь”, лингвисты пришли к выводу, что знак языка не автореферентен. Но правило о том, что знак языка не автореферентен, подкрепляется исключениями. Такими, как слова о словах. Говоря “Вот дом”, мы указываем на нечто вне этой фразы и ее составляющих. Высказывание “Вот слово” может быть направлено и вовне, но всегда направлена и на себя.

В слове о словах референция к предмету номинации – это и автореферентность. Акустический знак [слово] презентует себя как реалию и соотносится с понятием о слове, репрезентирует его. Точно так же материальное слово термин представляет себя как реалию и соотносится с понятием термин – обобщенным представлением о словах-терминах, и, как частное, с представлением о себе самом.

Слова о словах – перформативы. Слова-перформативы определяются как номинация действия и само действие (Ср.: Обещаю!). Актом речи создается материальный (звуковой) облик слова, дублирующий внутреннее слово. Произнося слово “слово”, мы создаем его как реалию (создаем звукоряд [словъ]) и как автореферентный знак.

Перформативность слов о словах проявляет себя в отождествлении слова и дела, а именно в отождествлении речевого действия и действия. Она используется как прагматическое средство. Например: “Говорю тебе, что земля – шар”. Здесь “говорю” означает последовательно: подтверждаю действием, подтверждаю действенно и подтверждаю действительность, бытие того, о чем говорю.

Итак, в слове о словах референция к предмету номинации – это и автореферентность. Автореферентность слова термин осложняет понятие термин, дополняя представление о терминах – номинациях предметов и явлений внешнего мира – представлением о метаслове. Слово термин – это экспликация знания обо всех терминах (молекула, ген, термит, термин и т.д.) и экспликация знания о слове термин.

И здесь на горизонте маячит вопрос:

– Выходит, у вас два понятия о термине?

– Выходит, два.

Действительно, равно ли “понятие о терминах” “понятию о слове “термин” или в слове термин мы наблюдаем явление скрытой омонимии слова?

Итак, слово термин автореферентно, так как представляет себя как реалию. В слове термин как автореферентном знаке мир реалий и мир слов сходятся, но сходятся лишь отчасти, хотя бы потому, что у слова термин есть еще идеальная сторона. За пределами автореференции слово термин является обобщенной номинацией класса предметов (реальных терминов) и репрезентирует понятие об этом классе предметов.

Чем оборачивается двойная референция для самого термина, каковы ее плюсы и минусы? – С двойной референцией связана ошибка отождествления признаков слова и признаков (составляющих) понятия.

IV.4. Предусловия и следствия “отождествления” понятия и предмета

Понятие термин – результат эмпирического наблюдения над словом, над функционирующими терминами, и последующих умозаключений о природе единиц специального языка. Первоначально постижение природы термина шло опытным путем, т. е. экспериенциально, но на этот первоначальный образ по мере формирования понятия термин постепенно наслаивался ряд представлений умозрительного характера. В частности, представлений о знаковости, словности, системности термина и т.п.

В едином понятии термин представления о признаках и свойствах реальных терминов объединяются с представлениями о составляющих (признаках) научного понятия термин. Следствие 1 такого объединения – доминирование последних. Следствие 2 – подмена признаков реалии признаками понятия.

В теоретической лингвистике научное понятие термин неминуемо должно было заслонить собой и заслонило реальный термин. Но сама способность термина быть более формой вербализации понятия и менее номинацией предмета восходит к его словной природе, определяется природой языкового знака как двойной отсылки – к понятию и предмету. В слове как знаке языка происходит отождествление (уподобление) признаков предмета и признаков понятия.

Отождествление (сравнение и уподобление) признаков предмета и признаков понятия заложено уже в механизм работы сознания. Иначе говоря, предусловием отождествления признаков предмета и признаков (составляющих) понятия в слове является их отождествление в сознании. Отождествление (сравнение) реалии и понятия – “рядовая” мыслительная операция при восприятии предмета или явления.

Опознание реалии когнитологи описывают как операцию сравнения образа непосредственного восприятия и прототипа. Зрительный образ, считают они, через доли секунды заменяет ментальная репрезентация – образ прошлого восприятия. Так происходит замена непосредственного восприятия понятием, сложившимся в ходе прежнего опыта восприятия данного предмета (или восприятия предметов, подобных данному). Таков рутинный способ ориентации человека в мире. Но не безошибочный. Этот способ ориентации, как полагают психологи, в отдельных случаях может и дезориентировать. Психологи отмечают явление доминирования внутренних репрезентаций, доминирования стереотипов сознания. Стереотипизация представления о реалии – это доминирование прототипа над образом непосредственного чувственного восприятия при восприятии реалии.

Стереотип порождает установку. Так, установка на то, что предмета нет, приводит к тому, что мы не замечаем его, “не видим перед собой”, или замечаем, но после усилия. Парадоксально, но установка на то, что что-то нужное придется долго искать, вызывает ощущение разочарования, если предмет находится быстро.

Подобная “подмена” реалии понятием о ней наблюдается и при восприятии речи. На стереотипизацию языкового мышления в свое время обратил внимание Бенджамен Уорф. Вспомним его пример о беспечном поведении людей, работающих у цистерн с надписью “пустые” (рабочим было известно, что взрывчатые испарения, оставшиеся в “опустошенных” от бензина цистернах, не менее опасны). Их поведение определяло общее понятие о пустоте, т.е. стереотип восприятия “пустого” как не содержащего ничего.

Со стереотипом восприятия слова, или, иначе, с давлением узуса, связаны многие проблемы и ошибки интерпретации слова. Перечислим здесь лишь наиболее распространенные ошибки интерпретации под давлением стереотипа: 1. Значение слова в реальном контексте подменяется его узуальным значением. 2. Реальное контекстное значение слова подменяется наиболее частотным значением. 3. Значение иноязычного слова (или заимствованного слова) подменяется значением его аналога в родном языке. 4. Терминологическое (специальное) значение слова подменяется общепринятым (общим).

Явление доминирования прототипа, замены данного значения слова прототипическим, отмечают, в частности, переводчики. В.Н.Комиссаров обратил внимание на то, что выражение He wants politeness переводят буквально: Он хочет вежливости. Хотя в определенных контекстах эквивалентным данному выражению является перевод: Ему не хватает вежливости. Под давлением стереотипа может игнорироваться даже дифференцирующий контекст. Следствием стереотипного восприятия слова становятся коммуникативные неудачи, нашедшие отражение в прецедентном высказывании Я тебе про Ерему, а ты мне про Фому. Это явление, относящееся к психологии восприятия единиц языка, имеет непосредственное отношение и к единицам специального языка. Оно оказывает влияние и на формирование терминологии. Так как терминологическое (специальное) значение слова подменяется общепринятым (общим), полифункциональное слово несовершенно в качестве специальной номинации. Радикальный способ избавиться от недостатков полиноминации – отказаться от нее, присвоить предмету профессиональной или научной деятельности абсолютно новое имя, найти новую, иную форму вербализации профессионального понятия.

“Метонимический” перенос, на основе которого признаки понятия осознаются как признаки предмета, – это важнейший принцип работы сознания. В “отождествлении” понятия и предмета в сознании заключается главная причина отождествления предмета и понятия в слове. С другой стороны, ингерентность и регулярность “метонимического” переноса (подмены образа чувственного восприятия прототипом) в конечном счете становится причиной подмены реалии понятием о ней.

Происходящая подмена реалии понятием о ней – результат целого ряда мыслительных операций и/или череды логических ошибок. Интересно проследить не только цепь логических связей, объединяющих через слово понятие и предмет, но и череду логических переходов (ошибок), вследствие которых признаки понятия подменяют собой признаки предмета.

Итак, в слове происходит отождествление признаков предмета и признаков понятия. А при их расхождении – ошибочное отождествление. Возможность ошибки отождествления понятия и предмета в слове обусловлена тем, что можно назвать его скрытой омонимией – сдвоенностью отношения к понятию и предмету. Тезис о том, что слово – это двойная отсылка – к реалии и к понятию о ней, мотивирует последующие допущения. Во-первых, если слово – это двойная отсылка, то “одновременность” отношений как бы предполагает некую их тождественность. Иначе говоря, сдвоенная репрезентация в слове признаков понятия и предмета возможна при условии тождества.

Чтобы слово могло быть двойной отсылкой должны соблюдаться предусловия тождества. Во-первых, слово может быть двойной отсылкой к понятию и предмету при условии тождества отношений в рамках семантического треугольника, или тождества знака: слово кошка это номинация домашнего животного кошки (а не овцы или коровы) и вербализация понятия кошка (а не понятия овцы или коровы). Тождество знака – это общее соответствие предмета понятию.

Во-вторых, чтобы слово могло быть двойной отсылкой необходимы “предусловия тождества”, выходящие за рамки простого соответствия предмета понятию, т.е. тождества знака. Понятие “предусловие тождества” включает в себя понятия истинности знания и изоморфизма структур. Иными словами, отождествление (объединение) признаков предмета и понятия в слове предполагает в качестве предусловия относительную истинность знания и определенный изоморфизм структур – ментальных и языковых.

Проблема тождества предметного и понятийного в слове – это проблема истинности знания и изоморфизма структур. Но весь предшествующий опыт познания свидетельствует о нетождественности трех миров – мира реалий, его отражения в сознании и его репрезентации в мире слов.

История постижения троемирия – это история постижения его асимметрии. Достаточно вспомнить все те истины об избирательности отражения действительности, неизоморфности форм идеального мира и мира слов, которые постулирует наука на протяжении своего существования и к которым обращается особенно часто в последние годы.

1. Признаки понятия представляют (репрезентируют) признаки вещи и избирательно. Результат отражения мира сознанием – редуцированное представление о реалии и редуцированная репрезентация понятия в языке. Признаки вещи, доступные человеческому восприятию и воспринятые сознанием, и признаки вещи, отраженные и закрепленные в слове-понятии, не совпадают уже количественно.

2. Нет полного изоморфизма между миром слов и стоящим за ним миром идей.

4. Знания о предмете избирательны, то есть редуцированы избирательным характером отражения, и избирательны, т.е. целесообразны. Вследствие целесообразности отражения отражаем не все, а лишь полезное. Говоря о троемирии, о том, что мир слов, и лежащий за ним мир идей, дублирует мир реалий, не следует забывать о такой стороне целесообразости, как “подтасовка под результат”. Вследствие целесообразности отражения видим то, что хотим увидеть. В этом смысле об избирательности и преднамеренности можно говорить как о проявлении субъективности отражения.

5. Человек включен в процесс отражения

Субъективность отражения, как она трактуется современной наукой, это включенностью человека в процесс отражения. Результат познания определяется природой человека: отражаем не так, как есть, а в соответствии с возможностями отражения мира человеческим сознанием. И в соответствии с общей природой человека.

6. В сознании хранится и языке закрепляется вчерашняя картина мира, или картина вчерашнего мира.

Итогом восприятия мира становится формирование когнитивной модели мира и языковой модели мира. Но вследствие избирательности отражения мира человеческим сознанием, преднамеренности и субъективности отражения реальности, идеальная модель реального мира является не его близнецом, а лишь преломленным сознанием двойником. Сознание преломленно отражает реальный мир, а язык преломленно воспроизводит идеальную модель. Результат избирательного характера отражения, его субъективности – редуцированное и трансформированное представление реалии в сознании и ее дублирования в языке. Когнитивная наука, дополняя постулаты об избирательности отражения понятием стереотипа, или, вернее, развивая понятие стереотипа, обращает внимание на то, что формирование стереотипов приводит к тому, что отражение доминирует над отражаемым. Кроме того, сознание, ориентированное на стереотип, противится восприятию изменяющегося бытия.

Итак, достаточно вспомнить постулаты об избирательности отражения действительности, неизоморфности форм языка и форм мышления, чтобы признать, что нет и не может быть полного тождества между миром слов, миром идей и реальным миром. Иначе говоря, прийти к языковому релятивизму. Поэтому во избежание крайностей следует вернуться к основам. Действительно, постижение троемирия – это постижение его асимметрии, но асимметрии, основанной, покоящейся на тождестве. Асимметрия, не только изменение, но и изменчивость, опирается на состояние покоя. И это в полной мере относится к динамичному и развивающемуся языку.

Осознание асимметрии троемирия порождает когнитивный и языковой релятивизм. Кто мы, пленники единственно возможного для нас способа отражения мира и заложники стереотипов, или подвижники (по)знания?

Действительно, понятия о мире не всегда “объективно” или всегда “необъективно” отражают положение вещей. Но ни обобщающий характер отражения, ни субъективность восприятия не означает невозможности уточнения, коррекции представления о реалии. Природа дает человеку один способ отражения мира – сознание, но верифицирует возможности восприятия. Механизм коррекции в первую очередь опирается на возможности пяти обычных чувств. Признаки вещи исходно даны нам не в слове-понятии, а прежде того в тактильных ощущениях, зрительных, акустических образах.

Механизм коррекции обеспечивает и возможность адаптации к изменяющемуся миру. Бытие не только определяет сознание, изменяющееся бытие опережает сознание. Следствием того, что отражаемый мир изменяется, становится необходимость в постоянной коррекции понятий. Многократность и разнообразие контактов с реальным миром дает возможность обнаружения расхождений между сформировавшимся понятием о реалии и измененной реалией, а следовательно, возможность коррекции понятия, приведения его в соответствие с познанной реалией.

Коррекция понятия идет и как взаимодействие частных систем отражения, и вследствие взаимодействия простых и сложных систем. Языковое сознание – одна из них. Язык – сложная вторичная система, которую Локк не случайно сравнил со зрением. Язык – это зрение по его роли в адаптации к изменяющейся действительности, по его участию в процессе освоения мира. Современная когнитивная наука рассматривает язык в ряду других систем адаптации к действительности и в первую очередь обращает внимание на значение языка как системы быстрого реагирования.

Резюмируем:

1. 
   Слово – это двойная отсылка – к предмету и понятию. Отождествление в слове предмета и понятия при доминировании последнего может стать причиной подмены реалии понятием о ней. При расхождении признаков (составляющих) понятия и признаков предмета доминирование понятия в слове ведет к искаженному представлению о реалии, именуемой словом.
   
2. 
   Давление стереотипа, т.е. сложившегося представления о реалии, ведет к игнорированию ее развития, отрицанию динамики самого предмета реального мира. Поэтому для лингвиста важно и разграничение признаков понятия и предмета, и разграничение предмета и понятия в слове.
   

4. Возможности коррекции связаны и с осознанием действия стереотипа. Стереотипу восприятия должно противостоять знание законов восприятия. Постулаты о языковой относительности, тирании языка по отношению к мышлению, о давлении стереотипа должны служить тому, чтобы избежать ошибок отождествления. Так, представление о терминологических словах свое концентрированное выражение получило в слове термин. Но понятие термин – это трансформированное, преломленное сознанием представление о реалии – совокупности терминов языка. Отождествляя реальные термины с понятием термин, мы заменяем признаки реальных терминов составляющими понятия термин и, кроме того, сужаем само понятие термин, так как непроизвольно сводим составляющие понятия термин к тем, что эксплицированы его дефиницией. Так термин как он есть замещается его идеализированным аналогом.

IV.6. О доминировании признаков понятия в термине

Исследуя природу термина, лингвисты обратили внимание на то, что в термине на первый план выдвигается соотнесенность с понятием и затушевывается соотнесенность с реальным объектом действительности [13 , с. 42]. У тезиса о движении термина от предмета к понятию есть временное и пространственное измерения. Термин менее предметен в сравнении с целостным словом достилевой эпохи и в сравнении со словом общего языка.

Аналогичная пространственная градация есть и внутри терминологии: степень удаления термина от предмета возрастает от периферии к центру – от терминологии “предметной” к формам вербализации научных понятий, к номинациям единиц теоретического знания. Терминологи различают специальную профессиональную лексику и научную терминологию и, соответственно, термины как номинации предметов профессиональной деятельности и номинации научных понятий, относя последние к собственно терминам.

Термин менее предметен и в том смысле, что с развитием науки и техники он все в меньшей степени становится номинацией предметов визуального восприятия. И все в большей – номинацией тех реалий, восприятие которых было бы невозможным без научно-технического инструментария, без соответствующих достижений науки и техники.

Есть и иная сторона удаления термина от предмета. Слово общего языка по преимуществу в своем функционировании опирается на реалию. В сравнении со словом общего языка содержание современного (научного) термина в большей степени поддерживается внутренним контекстом, ментальным и языковым, и в меньшей степени внешним – предметным.

Временное и пространственное измерение есть и у тезиса об абстрактном характере слова. С развитием языкового мышления степень абстрагирования возрастает от праслова к слову. Как составляющая теории, теоретического знания, современный научный термин, в том числе и лингвистический, более соотнесен с понятием о предмете, чем с предметом, хотя теоретическая наука оперирует как “понятийной”, так и “предметной” научной терминологии.

Термин, вызванный к жизни потребностями современного этапа познания, по определению “менее предметен” и в большей степени, чем слово общего языка, – продукт и инструмент абстрактного мышления. И все-таки степень абстрактности современного слова не напрямую связана с его удалением от предмета визуального восприятия. Ср., например, такие контексты: “пустота колодца”, “Торричеллиева пустота” и “...Эйнштейн думал о пустоте”. Очевидно, степень абстрактности слова и термина здесь остается одной и той же. А, следовательно, отличие термина от слова общего языка следует искать в ином.

Относительно самостоятельное мышление не только отражает, но и творит: в научном лексиконе появляются слова-конструкты. Таковым все более становится и лингвистический термин (напр., фонема). По поводу одного из таких терминов, введенного немецкими психологами, Р.М.Фрумкина пишет: “Гештальт – это мыслительная реалия, т.е. термин, принадлежащий определенной теории и вне ее не имеющий смысла”. [87, с. 92].

Если термин как номинация научного понятия менее предметен, чем терминологическая номинация предмета профессиональной деятельности, то слова – конструкты и вовсе “бесплотны”. Предмет номинации становится все более сложным и более скрытым от невооруженного взгляда, что и позволяет говорить о термине не как о номинации предмета, а как о форме вербализации научного понятия, не отрицая, однако, двойной референции термина – к предмету и понятию.

Понятийность термина – это и его встречаемость в определенных контекстах. Термин чаще употребляется в высказываниях: Дом – это... Термин – это..., а не в высказываниях: Вот дом. Вот термин. Типичный контекст термина как инструмента познания: “Что такое...?” Но за ответом на этот вопрос следуют многочисленные контексты, в которых термин употребляется и в предметном значении.

Так как знак является отсылкой к понятию и отсылкой к предмету, и не может не быть одновременно и тем и другим, то правомерно говорить о том, что в контексте одна из сторон отношения выходит на первый план. Слово курсирует от предмета к понятию, являясь в разных своих употреблениях не только номинацией предмета и понятия одновременно, но то в большей степени номинацией понятия, то более номинацией предмета. Как подчеркивают терминологи, в термине может актуализироваться как связь слово – предмет, так и связь слово – понятие – в зависимости от условий общения [13, с. 42]. Функционирующее терминологическое слово также совершает челночные движения от предмета к понятию, что не отменяет тенденции к затушевыванию его связи с предметом.

В известном смысле “понятийность” термина обусловлена его дефинированностью. Термин, как черепаха панцирь, несет с собой свою дефиницию. Это его основной контекст и основной способ его толкования, затмевающий все иные формы экспликации знания о предмете. Это один из тех случаев, когда следствие становится причиной: дефинированность термина – это во многом следствие его удаленности от предмета, однако наличие дефиниции позволяет термину обойтись без предметного подкрепления, т.е. приводит к удалению от предмета.

Есть и другая сторона дефинированности термина, способствующая затушевыванию его связи с предметом. Дефиниция – это эксплицированная часть содержания слова и в определенном смысле между словом и дефиницией есть, или можно усмотреть, отношение тождества: слово и его дефиниция – это две формы вербализации одного и того же понятия. В этом отождествлении слова и дефиниции кроется возможность ошибки отождествления. Так как слово – это двойная отсылка, то двойная референция – к реалии и к понятию о ней – должна быть и у дефиниции слова. Если дефиниция слова одновременно репрезентирует признаки понятия и признаки предмета, то эти признаки должны быть тождественными, полагаем мы. И полагаем ошибочно. Дефиниция термина (как и дефиниция любого слова) – это прежде всего экспликация составляющих содержания понятия и лишь опосредованное указание на признаки предмета. Можно сказать, что назначение дефиниции – репрезентация признаков понятия, а не реалии. Благодаря дефиниции, признаки понятия в термине выходят на первый план. Более того, дефинированность как свойство термина способствует стереотипизации представления о реалии. Понятие о предмете подменяет собой предмет в том числе и вследствие дефиницированности термина.

Дефинированность термина отражается на восприятии предмета номинации и в несколько ином плане. Дефиниция эксплицирует, а значит, утверждает и закрепляет сложившееся представление о предмете. Но любое толкование, любая дефиниция – редуцированная репрезентация понятия. Эксплицированные и закрепленные в дефиниции признаки предмета заслоняют собой, оттесняют те, что остаются за кадром. Отраженные сознанием признаки реалии, закрепленные в языковом знаке, обладают мощной достоверностью, очевидностью верификации – наглядностью, материальностью.

Тенденция к затушевыванию в термине связи с реалией имеет непосредственное отношение к категориальному слову термин, значение которого также сигнификативно мотивировано. Исходя из презумпции тождества, признаки, закрепленные в дефиниции слова термин, мы принимаем за признаки реальных терминов, то есть распространяем наше представление о термине на реальные термины, не учитывая возможных расхождений. Одним из следствий доминирования в слове термин (в его дефиниции) признаков понятия и затушевывания признаков предмета становится то, что можно определить как подмена реалии, именуемой словом термин, понятием о ней.

Более того: термин “термин” как абстрактное понятие и как слово о слове менее предметен, чем любое другое терминослово. Категориальное слово термин есть, по сути, воплощение понятия. В нем, более чем в “”видовых” терминах, проявляется асимметрия отражения. Расхождение между признаками понятия термин и признаками реальных терминов обусловлено обобщающим характером категориального слова (обобщающим характером отражения в целом), абстрагированием от частных признаков реальных терминов, а также несимметричной динамикой реалии и понятия (запаздыванием с коррекцией понятия).

Есть и иная сторона дела. Категориальное понятие термин не только сформировано под давлением прототипа, но и представляет собой стереотип по отношению к реальным терминам. Как понятие о предмете, именуемом термином, заслоняет собой предмет, так и сложившееся понятие термин способно заслонить собою реальный термин. Вследствие доминирования понятия термин затушевываются признаки “термина как он есть” и выходят на первый план признаки идеализированного термина.

Терминоведение в значительной мере складывалось как ответ на запрос практики, отсюда предписывающий характер теории термина. Понятие термин формируется в соответствии с представлениями о том, каким должна быть номинация предмета профессиональной деятельности. Выстраивается система требований к специальной номинации (термин должен быть кратким, точным, благозвучным, понятным) и система запретов: на многозначность, синонимию и т.д. Утилитарный, прагматический подход к термину проявился в частности, в том, что к термину как форме вербализации научного понятия стали предъявлять те же требования, что и к термину, как номинации предмета профессиональной деятельности.

От “термин должен быть” – “термин не должен быть” один шаг до отрицательного восприятия реального “живого” термина. Нормализаторский подход к термину влияет на восприятие всей терминологии и отражается на оценке и восприятии терминологических инноваций. Лингвистика уже преодолела и отрицание словности термина, связанное с требованием “одному знаку соответствует одно понятие”, и отрицание терминологичности словосочетания. На повестке дня отношение к заимствованной терминологии.

В период ускорения инновационных процессов в языке доминирование стереотипа означает, что понятие вступает в противоречие с реалией. Следствием доминирования понятия термин становится как игнорирование свойств и признаков реальных терминов, так и отрицание динамики термина. В условиях обновления языка науки, динамики термина и терминосистем разграничение признаков понятия термин и признаков и свойств обновляющейся терминологии особенно важно.

Итак, в термине его связь с предметом нивелируется, а связь с понятием выходит на первый план, вследствие чего понятие о предмете подменяет собой предмет. С другой стороны, при всей очевидности расхождений признаков понятия и признаков реалии, объединение реалии и понятия в слове возможно только на основе тождества. Тождество признаков предмета и понятия о нем – условие существования и функционирования языкового знака. Без этого правила невозможно существование языка, невозможно оперирование языком.

Слово – это символ тождества предмета и понятия, а не знак расхождения. Как же в таком случае маркируется расхождение? Условия отождествления признаков понятия и предмета в слове и причины расхождений признаков понятия и признаков предмета – это одна сторона вопроса, второй стороной является проблема их разграничения.

IV.7. Об одном способе различения понятия и предмета в слове

Если слово – двойная отсылка к предмету и понятию о нем, то встает вопрос о возможности их различения. Если отождествление признаков предмета и признаков понятия – это ингерентное свойство слова, то возможности их разграничения следует искать вне слова и даже вне языка – в реальности или в иных знаковых системах. Признаки вещи даны нам не только в слове-понятии, но и в тактильных ощущениях, в аудиовизуальных образах. Признаки реальных терминов – тоже. Но для лингвиста важно найти формы такого разграничения в языке. Сдвоенность репрезентации понятия и предмета в слове можно определить как скрытую омонимию слова.

Несовпадение признаков понятия и предмета