концепт – культурно отмеченный вербализованный смысл

В описывающем контексте заимствованного термина новое и традиционное наименования – это контекстные корреляты, которые занимают разные позиции: одно толкуется через другое. Их содержательное отношение не равно отношению межъязыковых эквивалентов или отношению иноязычного слова к этимону, оно, скорее, аналогично отношению производного слова к производящему. Отсутствие позиционной вариативности не позволяет говорить и о замещении, которому предшествует именно способность лексических вариантов образовывать вертикальный контекст (парадигматический ряд).

Динамику лингвистической терминологии, реальные отношения заимствованных и традиционных терминов, пожалуй, можно охарактеризовать, используя привнесенные в лингвистику новым направлением понятия “активация” и “дезактивация”. Можно сказать, что термин активируется вместе с концепцией, которая становится ведущей, и дезактивируется, если интерес лингвистов переключается на другие. Так, с утверждением принципов экспериенционализма входят в обиход понятия когнитивной науки. И под “психологическим” давлением уходит, или вытесняется с переднего плана, терминология, на которой лежит печать структурализма. В частности, с единицами терминологического модуля “ментальные процессы” дезактивировать и элиминировать (изъять, исключать) соотносится общеупотребительный термин нейтрализовать. В английском языке слова deactivate и neutralize входят в синонимический ряд: deactivate - disengage, disable, neutralize, switch off, turn off. А дефиниции слов eliminate и neutralize в двуязычных словарях образуют ряд вариативный: eliminate -1) устранять, исключать, 2) уничтожать, ликвидировать и neutralize – обезвреживать, уничтожать. Однако концептуальная обусловленность терминов определяет их смысловое содержание, делает их по определению нетождественными. Понятие нейтрализации соотносимо с привычной оппозицией дифференциальных и интегральных признаков, то есть со структурным подходом к семантике. На понятиях дезактивировать, элиминировать лежит печать когнитивного подхода. Термины различаются бинарной оппозицией признаков: “относящийся к семантическим” и “относящийся к ментальным процессам”. Значимость этой оппозиции подтверждается высказываниями лингвистов о перспективности того направления в семантике, которое защищает идеи противоположности концептуального уровня семантическому (языковому) [4, с. 7]. Противопоставляя научные концепции, лингвисты тем самым противопоставляют и научную терминологию. И за тенденцией “транслитерировать и транскрибировать” когнитивные термины-прототипы, утвердившиеся в американской лингвистике, просматривается желание проявить, формально маркировать их концептуальную принадлежность в языке-рецепторе.

Отличительной чертой динамики лингвистической терминологии считается привлечение в терминосистемы европейских и восточнославянских языков не единичных терминов-заимствований, а целостных терминологических модулей. Новейшие заимствования и общепринятые термины оказываются не только противопоставленными концептуально, но и разграниченными принадлежностью к разным терминологическим модулям, а следовательно, функционируют в своем большинстве на непересекающихся орбитах. Исключения составляют лишь базовые понятия языкознания, имеющие “надмодульный характер”.

Отмечая факт заимствования “конкретных терминологических субсистем или модулей”, А.Н.Баранов обращает внимание на наличие в терминологической системе модулей, “отнюдь не связанных только определенными школами и направлениями в языкознании”[5, с. 97]. Отношения между межмодульными коррелятами в частном случае могут быть отношениями вариативности, хотя основные вариативные ряды образуются в пределах модуля. Так, в предлагаемой Р.С. Гинсбург классификации сем мы встречаем оппозицию: “маркеры и дистингвишеры”. Толкование значений этих терминов, данное И. В. Арнольд, позволяет отнести заимствование дистингвишер и терминологическое словосочетание дифференциальный признак (сема) к формам вербализации одного и того же понятия, т.е. объединить их в условный вариативный ряд [4, с. 54]. Подтверждением близости понятий дистингвишер и терминологического словосочетания дифференциальный признак могут служить и словарные толкования понятий distinguisher (отличительный признак класса объектов, семантически нерегулярный признак) и differentiator – (дифференциатор, дифференцирующий элемент), и синонимия терминов differentiate и distinguish в английском языке. Однако принадлежность к разным терминологическим модулям определяет их существование на разных орбитах.

Противопоставленные концептуально и разведенные по разным терминологическим модулям термины, как правило, не встречаются в одних и тех же контекстах и произвольно, лишь в уме, сопоставляются лингвистами. Но и простая соотнесенность терминов в нашем сознании может стать основанием для их сближения. Вероятным следствием такого произвольного, но достаточно частотного сближения терминов, варьирования в уме, может стать их позиционная вариативность и даже вытеснение одного варианта другим, т.е. замещение. Что же касается новейших терминологических заимствований, то сопоставление с традиционной терминологией и общеупотребительной лексикой – обязательное условие их вхождения в заимствующую систему. В условиях смены научных парадигм сопоставление заимствований с традиционной терминологией превращается в необходимый элемент их описания и исследования, становится условием их апробации (во всех значениях этого слова – утверждения, одобрения, установления пригодности).

Вариативность – элемент динамики языка. Динамическое равновесие вариантов, наблюдаемое в синхронии, как правило, в диахронии разрешается замещением. В естественных условиях речевой коммуникации процессы замещения требуют определенного, иногда достаточно длительного времени и проявляют себя как “равнодействующая всех воль” говорящих на данном языке. Можно предположить, что в области терминологии, вследствие ограниченности языковых контактов профессиональной сферой, преимущественно письменной формы заимствования, относительного небольшого числа пользователей и т.п., стихийность процесса если не уравновешивается, то, по крайней мере, сдерживается сознательным, аналитическим подходом к заимствованию научных понятий. Во всяком случае, лингвисты более оптимистично смотрят на возможности сознательного воздействия на язык в данной области, склоняются к признанию возможности рационализации научной терминологии. Однако и тут достичь “равнодействия воль” непросто. И действительно, в то время как одни авторы сознательно дистанцируются от “бесчеловечных” парадигм структурализма, противопоставляя и “разводя” базовые термины двух научных направлений, другие так же сознательно сближают и даже отождествляют их.

Текучесть, “размытость значения” слова и субъективность его восприятия приводит к тому, что традиционные и заимствованные когнитивные термины (межмодульные корреляты) в лингвистическом дискурсе сосуществуют то как оппоненты, то как частичные варианты. Причиной вариативности может стать как произвольное отождествление терминов, относящихся к разным терминологическим подсистемам, так и их неразличение. Субъективность толкования новейших заимствований подкрепляется омонимией и многозначностью терминов, наличием этимологических дублетов и т.п.

Нейтрализации противопоставленности новейших заимствований и традиционной терминологии способствует и особый вид динамики термина – движение заимствованного слова по оси “термин – оус” (путь, который в том или ином направлении, специализации или детерминологизации, уже, как правило, пройден общеупотребительным термином). Появление заимствованного термина и традиционного термина в контекстах, не связанных с их концептуальным разграничением, приводит к их позиционному варьированию. А отношения взаимозаменяемости в нейтрализующем контексте создают те равные условия состязательности, которые определяют результат конкуренции – выбор, проявляющийся в большей частотности употребления одного из терминов, вытеснении и, в конечном счете, замещении другого.

В целом же, вслед за В.И. Кодуховым, современное состояние лингвистической терминологии можно охарактеризовать так: коэкзистенция или сосуществование терминов, возникших в разное время и обнаруживающих разные тенденции к развитию. Наличие различных тенденций в динамике заимствованных терминов, сознательного и стихийного в их освоении, затрудняет прогнозы и не позволяет окончательно судить о результатах неустойчивого равновесия единиц в терминологической системе языка. В том числе не позволяет однозначно оценивать результат коэкзистенции, или сосуществования, вариантов как вытеснение, замену и тем более замещение традиционной терминологии заимствованной лексикой. Концептуальная обусловленность терминов скорее склоняет чашу весов в сторону иного варианта развития, а именно их диверсификации. В любом случае, развитию вариативности терминов или их диверсификации предшествует функционирование новейших заимствований в лингвистическом дискурсе, их широкое взаимодействие с лексикой заимствующего языка.

Сосуществование, или коэкзистенция, терминов-дублетов в научном дискурсе осуществляется как взаимодействие вариантов и конкуренция факторов их предпочтения. Заимствованный характер научных понятий предопределяет предпочтение термина-англицизма слову принимающего языка даже при наличии для него словарного соответствия в заимствующем языке. По инерции подобные преференции распространяются на неспециальную лексику научного дискурса. Коэкзистенция, или сосуществование дублетных форм вербализации понятия становится одной из примет научного дискурса.

II.2.5.Термины-дублеты: поиск альтернатив

Поиски оптимальной формы вербализации базовых понятий новых направлений современной лингвистики – теории речевых актов, когнитивной лингвистики и т.п. – ведут к появлению вариантов перевода – терминологических дублетов и триплетов. Кроме того, при заимствовании научных теорий за концептуальными терминами тянется широкий шлейф околотерминологической лексики, также образующей дублеты к исконным словам: преференции – предпочтения, интеракции – взаимодействия, репрезентативный – представительный, элиминировать – устранять.

Само сосуществование в специальном языке лексики исконной и заимствованной – явление не новое, достаточно вспомнить теперь уже традиционное варьирование: имя – наименование – номинация; начальный – инициальный; противопоставление – оппозиция; определение, толкование – дефиниция; многозначность – полисемия; повтор – удвоение – редупликация; олицетворение – персонификация; важный – релевантный; имплицитный – скрытый, истолкование - интерпретация и т.д. В современном языке лингвистических описаний к ним добавляется новая парная и “множественная” лексика: описания – дескрипции; фразеология – паремиология; слово – терм – вокабула. Инновационные процессы в языке сопровождаются появлением новых парных наименований связанных с ними явлений: новообразование – инновация, расподобление – диверсификация, энтропия – неопределенность.

Варианты ословливания научного понятия появляются и в системе номинаций языковых функций, потому что в лингвистике продолжается не только конкретизация функций языка, но и поиск оптимальной формы репрезентации каждой из них. Так, коммуникативная функция подразделяется исследователями на следующие функции второго яруса: фатическая (контактоустанавливающая), репрезентативная (обозначение мира предметов), эмотивная (выражение чувств и эмоций), экспрессивная (самовыражение), волюнтативная, прагматическая (отношение говорящего к содержанию высказывания), эстетическая (выражение прекрасного), метаязыковая (специальный язык науки); в то время как к базовой когнитивной функции на втором ярусе отнесены гносеологическая и аккумулятивная функции; а информативная или референтная функции в равной степени соотносятся с двумя базовыми функциями [82, с. 382]. Этот ряд вариативный ряд выглядит несколько иначе у других авторов: фатическая – контактная, эмотивная – коннотативная, гносеологическая – познавательная, аккумулятивная – накопительная. Возможны и потенциальные варианты: репрезентативная функция v.v. представляющая функция. Удвоение номинаций свидетельствует об интересе к именуемому явлению, является показателем его актуальности.

О сосуществовании исконной и заимствованной терминологии лингвисты традиционно говорят как о противостоянии своего и чужого. Заимствования воспринимаются как “проникновения”, а терминологическая дублетность, возникающая в результате заимствования, как нежелательная или даже вредная избыточность.

С целью сохранения чистоты языков-реципиентов Х. Пфандль предлагает искать альтернативы заимствованиям именно на этапе перевода: “Альтернативная модель имеет больше шансов быть принятой языковым коллективом, если она предлагается и распространяется вовремя, т.е. в момент, когда интернационализм еще не охватил целиком речевую деятельность коллектива” [62, с. 120]. Но поиск альтернатив продолжается и после того, как заимствование выбрано в качестве формы вербализации научного понятия. Терминологические дублеты появляются как в момент перевода, так и при последующем употреблении заимствованного термина.

При функционировании термина-заимствования, которому при переводе не было предложено альтернативы, его потенциальные вариантные соответствия находятся без особого труда, так как находятся они в непосредственной близости от него – в его дефиниции. В качестве формы ословливания научного понятия конкуренцию заимствованию в первую очередь составляет дефиниция термина, особенно слово-дефиниция. Заимствованный термин, как и любой термин-неологизм, вынужден длительное время влачить за собой в тексте собственную дефиницию.

Но билингвизм авторов определяет такую особенность современного научного текста, как введение термина без дефиниции или же экспланации. Дублетность лексики становится явлением не текста, а дискурса. Собирая дефиницию по контексту или по всему языковому полю, связывая заимствованную и исконную лексику “в уме”, читатель вносит свой вклад в становление дублетных форм. В диалоге автор – читатель складывается ряд альтернаций – толкований по автору и по читателю, иногда неоднозначный, так как определяется этот вариативный ряд индивидуальным языковым опытом.

Связывание в пары заимствованной и исконной лексики обусловлено коммуникативной сущностью речевого действия – его направленностью на адресата. Фактор адресата вынуждает автора дублировать уже известную ему информацию, вводить в текст дефиницию заимствованного термина или термина-неологизма. Но многословные дефиниции противоречат требованию краткости и линейности текста. Стремление сократить до минимума метатекст в тексте становится причиной того, что к заимствованному термину подбираются определения-синонимы. Слово, дублирующее термин в тексте, становится потенциальным альтернативным вариантом:

Слово-синоним является оптимальной дефиницией функционирующего термина и для автора и для читателя, который в процессе усвоения заимствования также стремится редуцировать многословную дефиницию. Нацеливая на поиск альтернатив заимствованиям, Х. Пфандль, как и другие исследователи, имеет в виду сознательный выбор и осознанное предпочтение “собственного альтернативного варианта”. Однако поиск альтернатив может идти исподволь. Заимствование в тексте может и не сопровождаться толкованием, в этом случае читателю достается роль интерпретатора.

Связывание в пару заимствованного термина и общеупотребительного слова (ОУС) или традиционного термина становится частью программы поиска и контроля – поиска значения неизвестного элемента высказывания и оценки правильности восприятия содержания текста. Например, воспринимая такой неологизм, как некооперативный интервьюер, “некооперативный” читатель на основе внутреннего и внешнего контекста (языкового опыта) должен семантизировать его как ‘недружественный интервьюер’ (а некооперативного читателя как читателя неосведомленного, не включенного в происходящее).

При восприятии заимствования-неологизма языковой опыт может играть роль как истинного, так и ложного друга интерпретатора. В частности, в современной лингвистике ложными, или мнимыми дублетами, становятся пары когниция и познание, концепт и понятие, дискурс и речь, так как смена научных парадигм приводит к расподоблению традиционных дублетов.

В период смены познавательных установок, когда традиционная терминология не может быть использована в качестве альтернативой модели, конкуренцию заимствованию составляет, как правило, слово общего языка. Но для того, чтобы общеупотребительное слово было использовано как форма вербализации научного понятия, оно должно пройти путь от слова общелитературного языка до термина.

Терминологизация ОУС в общем случае осуществляется как специализация его значения и закрепление за ним дефиниции, эксплицирующей это специализированное значение. При появлении дублета к термину-заимствованию терминологизация ОУС – это результат его уподобления заимствованию, присвоения словом общего языка дефиниции заимствованного термина. Например, на роль дублетных форм к термину профилирование претендуют слова высвечивание и выдвижение, к термину сканировать – исконное слово просматривать, но чтобы стать альтернативными вариантами, они должны пройти свой путь терминологизации.

На первый взгляд, терминологизация – более удобный и менее затратный механизм терминообразования, чем заимствование. Но, прежде всего, это разные механизмы. Это касается, в частности, конвенциональности – основополагающего свойства знака. При заимствовании термина или появлении неологизма социум принимает новую конвенцию, при семантическом словообразовании, казалось бы, всего лишь подправляет уже действующую. На самом же деле, чтобы термины, образованные от ОУС, были принятыми языковым коллективом, нужно “всего лишь” переписать конвенцию заново. Для принятия нового терминологического значения общеупотребительного слова носителям языка недостаточно одноразового соглашения, для этого нужно преодолеть, и/или преодолевать многократно при восприятии термина, сопротивление норм общего языка, в котором данные слова утвердились в иных значениях.

Приведем в качестве примера систему номинаций “участников нормативных ситуаций”: 1) Куратор – коллективный образ хранителя норм, знающего, как должен вести себя каждый; 2) Экспрессор – личность или группа, выражающая свое отношение к кому-либо или чему-либо на основании определенной нормы; 3) Респондент – личность или группа, к которой обращается экспрессор с ожиданием реакции на основании определенной нормы; 4) Публика – пассивные окказиональные участники нормативной ситуации [1, с. 5]. Каждая из номинаций “участников нормативных ситуаций” содержит общее специализированное значение ‘относящийся к нормативной ситуации’.

При очевидных преимуществах известного, не требующего запоминания языкового знака (исконного слова или ассимилированного заимствования) терминологизация слова общего языка представляет собой более энергоемкий процесс, чем заимствование термина. Терминологизация предполагает не только присвоение словом нового специализированного значения, но и нейтрализацию, или в современных терминах, элиминацию определенной части его “старого” значения. Например, восприятие такого термина, как куратор (‘коллективный образ хранителя норм’), возможно лишь при условии снятия “помех и шумов”. Специализация же слова публика не столь сложна, так как инвариантное значение ‘пассивные участники ситуации’ сохраняется в термине практически без потерь, а специализированное значение нормативности ситуации находится на периферии семантики слова. Свои особенности восприятия, определяемые языковым опытом “пользователей слова”, и у терминов респондент и экспрессор.

Плюсы и минусы терминологизации слова общего языка можно рассматривать в аспекте восприятия (перцепции, интерпретации) и в аспекте запоминания (мнемоническом). Содержательно нагруженному знаку языка трудно конкурировать с асистемным знаком-заимствованием – чистым листом, на котором можно записать любую информацию. Добавим: записать и закрепить ее как дефиницию научного понятия, установив одно-однозначное соответствие между знаком и значением.

Х. Пфандль подчеркивает, что исконной лексике трудно конкурировать с коротким словом английского языка. Краткость – одно из требований, предъявляемых к термину. Оно определяется как удобством произношения, так и легкостью запоминания. На наш взгляд, исконной лексике, к которой мы можем в данном случае причислить и уже освоенные заимствования, и тем более те слова, заимствованный характер которых не осознается носителями языка, трудно соперничать не столько с коротким словом английского языка, сколько с асистемным заимствованием. Даже если наша память способна вместить новое значение, присоединив его к другим значениям многозначного слова, уже при функционировании термина, этимоном которого является слово общего языка, возникает новая сложность – препятствием становится структурное, или внутриязыковое значение слова. Структура значения полисемантичного слова является более сложной, чем структура значения заимствованного термина, а главное, более эксплицированной.

Трудности восприятия терминологизированного слова связаны с тем, что неспециальные значения часто доминируют, а значит приходят на ум первыми. Необходимость преодолевать инерцию речевого обычая превращает использование терминологизированного слова в затратный механизм.

Так, потенциальными вариантами заимствования ментальная репрезентация являются и мысленная репрезентация и внутреннее представление, однако альтернативные варианты (мысленная, представления) перенасыщены смыслом, отягчены уже устоявшимся набором значений.

Преодолевать инерцию узуса приходится как при использовании слова общего языка в качестве термина, так и при терминообразовании. Так, альтернативой заимствованию мнемонический могло бы стать слово памятный. Но общепринятое значение слова памятный довлеет, заставляя отказаться от этого выбора уже на этапе терминообразования. На пути у терминов лексико-семантического образования стоят и традиции словоупотребления, и нормы узуальной сочетаемости, и словообразовательные запреты, которые накладывает узус. Так что даже при наличии альтернативной модели в языке-реципиенте найти альтернативный вариант легче, чем его утвердить.

Естественный отбор, который проходят терминологические дублеты в научном дискурсе, корректируется сознательным выбором. Лингвисты особо подчеркивают значение рационализации терминологии для того, чтобы наука могла “выполнять свои эпистемологические функции” [79, с. 39]. В то же время отрицательное отношение к иноязычным заимствованиям и к дублетности в терминологии проявляется в том, что рационализацию чуть ли не исключительно видят в избавлении от заимствований-дублетов. Но к понятию рационализации можно подходить и как к рациональному использованию терминов-дублетов.

Есть серьезные основания отойти от восприятия заимствований как “проникновений”, а терминологической дублетности как нежелательной или даже вредной избыточности. Во-первых, далеко не всегда заимствования следует воспринимать как явление избыточности. Заимствование, как полагает Л.О.Чернейко, “может оцениваться как избыточное…лишь в том случае, когда два слова (термина) никак семантически (а для естественного языка и стилистически) не размежеваны или когда не устранена их интенсиональная неопределенность” [79, с. 40].

Во-вторых, появление иноязычных терминов, дублирующих отечественную терминологию, обусловлено интеграцией русской лингвистики в мировую. Становление новой интернациональной терминологии на основе английского языка – это глобальный процесс, в который мы включаемся с неизбежностью, хотя и с некоторым отставанием от других национальных языков.

Одна из задач, решаемых homo sapiens в процессе научного исследования, – задача вербализации понятия, облечения понятия в слово. При этом вербализация понятия как речемыслительное явление не сводима лишь к процессу номинации, первоначальному акту означивания. Вербализации понятия осуществляется каждый раз при порождении высказывания. При этом homo sapiens обращается к тому ряду форм вербализации понятий, который имеется в его сознании. Этот соотносительный ряд объединяет не равноценные, но до известной степени равнозначные формы вербализации. В стереотипной ситуации действует код – одно-однозначное соответствие, в иных случаях идет поиск и оценка вариантов.

Выбор и оценка существующих вариантов производится “пользователями слова” и в момент первоначального означивания, и в каждый иной момент вербализации понятия. Например, при построении предшествующего высказывания из возможных вариантов: “ословливания понятия”, “означивания понятия”, “номинации понятия” или “вербализации понятия”– мы выбрали последний с учетом его внутренней формы, так как имели в виду именно