Дипломная работа специальность 5В021200 «Тюркология»
Категории и концепты в познании мира человеком
жүктеу/скачать 497.5 Kb.
|
| 1.2 Категории и концепты в познании мира человеком
По сути, понятия функционируют как фильтры. У нас нет прямого доступа к нашему внешнему миру. У нас есть доступ к нашему миру только в том виде, в каком он отфильтрован через наши концепции. Концепции полезны, когда они предоставляют информативные или диагностические способы структурирования этого мира. Отличный способ понять ментальный мир индивида, группы, научного сообщества или культуры-выяснить, как они организуют свой мир в концепции (Лакофф, 1987; Мединский и Атран, 1999; Вольф, Мединский и Панкрац, 1999). Понятия – это когнитивные элементы, которые объединяются вместе, чтобы генерировать бесконечное разнообразие мыслей. Подобно тому, как бесконечное разнообразие архитектурных сооружений может быть построено из конечного набора строительных блоков, так и концепции выступают в качестве строительных блоков для бесконечного разнообразия сложных мыслей. Утверждение, что понятия являются когнитивными элементами, не означает, что они являются примитивными элементами в том смысле, что они существуют, не будучи изученными и не будучи сконструированными из других понятий. Некоторые теоретики утверждали, что такие понятия, как убийство и дом, примитивны в этом смысле (Fodor, 1975; Fodor, Garrett, Walker, & Parkes, 1980), но значительное количество доказательств свидетельствует о том, что понятия, как правило, являются приобретенными элементами, которые сами по себе разлагаются на семантические элементы (McNamara & Miller, 1989) [9, с. 17]. Как только концепция сформирована, она может вступать в композиции с другими концепциями. Несколько исследователей изучали, как создаются и осмысливаются новые комбинации понятий. Например, как человек интерпретирует "бумагу Буффало", когда впервые слышит ее? Это бумага в форме буйвола, бумага, используемая для обертывания буйволов, подаренных в качестве подарков, эссе на тему буйволов, грубая бумага, или она похожа на бумагу для мух, но используется для ловли бизонов? Интерпретации словосочетаний часто создаются путем нахождения отношения, которое соединяет эти два понятия. В модели специализации концепции Мерфи (1988) интерпретируется сочетание существительных с существительными, находя переменную, имеющуюся у второго существительного, которая может быть заполнена первым существительным. По этой причине "Змея-малиновка" может быть интерпретирована как змея, которая ест малиновок, как только Робин используется для заполнения слота "ест" в концепции Змеи. Вишневский (1997, 1998; Wisniewski & Love, 1998) утверждал, что свойства из одного понятия часто переносятся в другое понятие, и что это более вероятно, если понятия похожи, с частями, которые могут быть легко выровнены. Согласно этому описанию, "Малиновую змею" можно интерпретировать как змею с красным животом, как только атрибут красная грудь от малиновки передается змее [10]. В дополнение к развитию творческого мышления, комбинаторная сила концепций необходима для когнитивной систематичности (Fodor & Pylishyn, 1988). Понятие систематичности состоит в том, что способность системы развлекать сложные мысли неразрывно связана с ее способностью развлекать компоненты этих мыслей. В области концептуальной комбинации это проявилось как вопрос о том, может ли значение комбинации понятий быть выведено на основе значений ее составляющих. С одной стороны, есть некоторые явные нарушения этого типа систематичности. Когда понятия прилагательного и существительного объединяются, иногда возникают взаимодействия, которые не могут быть предсказаны "основными эффектами" самих понятий. Например, понятие "седые волосы" больше похоже на "белые волосы", чем на "черные волосы", но "серое облако" больше похоже на "черное облако", чем на "белое облако" (Medin & Shoben, 1988). "Деревянные ложки" считаются довольно большими (для ложек), хотя этим свойством обычно не обладают деревянные предметы или ложки (Medin & Shoben, 1988). С другой стороны, были достигнуты заметные успехи в предсказании того, насколько хорошо объект соответствует конъюнктивному описанию, основанному на том, насколько хорошо он соответствует отдельным описаниям, составляющим конъюнкцию (Hampton, 1987, 1997; Storms, De Boeck, Hampton, & Van Mechelen, 1999) [11, с. 23]. Разумное согласование этих результатов состоит в том, что, когда понятия объединяются вместе, значения понятий систематически определяют значение конъюнкции, но возникающие взаимодействия и правдоподобие реального мира также формируют значение конъюнкции. Формирование концепта часто изучается как модульный процесс (в смысле Фодора, 1983). Например, участникам экспериментов по изучению категорий часто предъявляются вербальные списки признаков, представляющие объекты, подлежащие классификации. Использование этого метода предполагает неявное предположение о том, что перцептивный анализ объекта на признаки завершен до того, как человек начнет классифицировать этот объект. Это может быть полезным упрощающим предположением, позволяющим исследователю проверить теории о том, как функции объединяются для формирования концепций. Однако появляется все больше свидетельств того, что связь между формированием концепций и идентификацией признаков носит двунаправленный характер (Goldstone & Barsalou, 1998). В частности, не только идентификация признаков влияет на категоризацию объекта, но и категоризация объекта влияет на интерпретацию признаков (Bassok, 1996) [12]. Доказательства влияния восприятия на формирование концептов получены в классическом исследовании Хайдера (Heider, 1972). Она представила парное ассоциативное учебное задание, включающее цвета и слова, дани, населению Новой Гвинеи, у которого есть только два цветовых термина. Участникам была дана различная словесная метка для каждой из 16 цветных фишек. Затем им вручили каждый из чипов и попросили соответствующую этикетку. Правильная метка давалась в качестве обратной связи, когда участники давали неправильные ответы, что позволяло участникам изучать новые цветовые термины в ходе обучения. Ключевой манипуляцией в этом эксперименте было то, что 8 цветных чипов представляли английские фокальные цвета, в то время как 8 представляли цвета, которые не были прототипическими примерами одной из основных английских цветовых категорий. Как носители английского языка, так и Дани оказались более точными в предоставлении правильной метки для фокальных цветных чипов, чем для нефокальных цветных чипов, где фокальные цвета-это те, которые имеют последовательную и сильную метку на английском языке. Хайдер (1972) объяснил это открытие тем, что английское разделение цветового спектра на цветовые категории не является произвольным, а скорее отражает чувствительность человеческой системы восприятия. Поскольку Дани обладают той же чувствительностью восприятия, что и носители английского языка, они лучше различали фокальные цвета, чем нефокальные, что позволило им легче изучать цветовые категории для фокальных цветов [13]. Область изучения и представления концепций примечательна большим количеством направлений и перспектив. Хотя отсутствие закрытости может разочаровать некоторых внешних наблюдателей, это также является источником силы и устойчивости. С прицелом на будущее мы описываем некоторые из наиболее важных направлений будущего прогресса в этой области. Во-первых, большая часть прогресса в исследованиях концептов будет заключаться в соединении концептов с другими концепциями (Goldstone, 1996; Landauer & Dumais, 1997), с миром восприятия и с языком. Один из рисков просмотра концепций, представленных правилами, прототипами, наборами примеров или границами категорий, заключается в том, что можно легко представить, что одна концепция независима от других. Например, можно перечислить примеры, которые включены в понятие Птицы, или описать ее центральную тенденцию, не прибегая к каким-либо другим понятиям. Однако вполне вероятно, что все наши понятия встроены в сеть, где значение каждого понятия зависит от других понятий, а также от процессов восприятия и лингвистических меток. Надлежащий уровень анализа может заключаться не в отдельных понятиях, как предполагают многие исследователи, а в системах понятий [14, с. 23]. Связи между понятиями и восприятием, с одной стороны, и между понятиями и языком, с другой стороны, раскрывают важную двойственную природу понятий. Понятия используются как для распознавания объектов, так и для обоснования значений слов. Проработка деталей этой двойственной природы будет иметь большое значение для понимания того, как человеческое мышление может быть как конкретным, так и символическим. Второе направление-разработка более сложных формальных моделей обучения концепциям. Прогресс в области нейронных сетей, математических моделей, статистических моделей и рационального анализа может быть измерен несколькими показателями: степень соответствия человеческим данным, широта охвата эмпирических явлений, ограниченность и скупость моделей, а также автономия от вмешательства человека [14, с. 26]. Нынешний набор моделей довольно впечатляющ с точки зрения соответствия конкретным наборам данных, но есть много возможностей для улучшения с точки зрения их способности приспосабливать богатые наборы концепций и обрабатывать стимулы реального мира, не полагаясь на человеческие суждения или ручное кодирование. Последним важным направлением будет применение психологических исследований концепций (см. также Nickerson & Pew, этот том). Возможно, самое важное и актуальное применение-в области реформы образования. Психологи накопили большое количество эмпирических исследований различных факторов, влияющих на легкость обучения и передачи концептуальных знаний. В литературе содержатся отличные предложения о том, как манипулировать метками категорий, порядком представления, стратегиями обучения, форматом стимулов и вариативностью категорий, чтобы оптимизировать эффективность и вероятность достижения концепции. Использование этих предложений в классах, компьютерных учебных пособиях и мультимедийных учебных системах может оказать существенное положительное влияние на педагогику [14, с. 31]. Это исследование также может быть использовано для разработки автономных систем компьютерной диагностики, пользовательских моделей, систем визуализации информации и баз данных, организованных в соответствии с концептуальными системами человека. Учитывая важность концепций для интеллектуального мышления, вполне разумно предположить, что исследование изучения концепций будет столь же важно для улучшения мыслительных процессов. Прогрессивное лингвистическое знание продвинулась вперед. Итоги бессчетных изучений признают, собственно, что язык нацелен на человека как суть, создавшую и пользующуюся им. В соответствии с этим язык стал рассматриваться как система репрезентации индивидума в рамках всевозможных типов осуществляемой работы, что, в собственную очередь, обусловило определенный внимание к задаче координатной представленности человека в языке. Влечение к выявлению функций, лежащих в базе единственного речемыслительного процесса, привело к значительному обилию раскладов к заключению предоставленной трудности и, как последствие, большенному численности определений. Это определило надобность классификации имеющегося в лингвистике наработанного материала, а еще уточнения кое-каких научных выводов, собственно, что подразумевает вероятность пересмотра ряда выдвинутых положений. Предпринимаемая попытка сотворения единственной концепции репрезентации человека в языке видется, этим образом, животрепещущей на предоставленном рубеже становления науки. Она разрешает предположить процесс вербализации думы как взаимодействие всевозможных когнитивных мест человека (прежде всего, мест говорящего и субъекта познания). Это делается вероятным в итоге системной систематизации ведущих ролей активной представленности человека в языке сравнительно их иерархической организации и параметра «базовости/произвольности», с одной стороны, и интеграции в целостном речемыслительном процессе, с иной стороны [15, с. 8]. Полный нрав анализа процесса знания в рамках ведущих деятельностных категорий и индивидуальностей их языковой репрезентации определяет новизну и перспективу изучения. Когнитивный расклад, подобранный в качестве основного, призван приписать, какие языковые механизмы и категории и с какой степенью полноты обеспечивают передачу информации о когнитивной работы субъекта знания в языке. Признание ментальной почвы языка разрешает рассматривать субъекта знания не лишь только как носителя всей концептуальной системы, опирающейся на всевозможные типы познания, но и как ведомую антропоцентрическую координату, которая деятельно принимает участие в формировании значений языковых единиц, выступающих способами материализации приобретенных познаний, а еще обусловливает выбор языковых средств для более четкой актуализации думы. Язык, этим образом, анализируется в одно и тоже время как продукт когнитивной работы человека и как особенная система ее репрезентации. В предлагаемой концепции тип знания представлен сравнительно 2-ух рубежей формирования познаний (первичного и вторичного), любому из коих отвечают конкретные функции. 1-ый период концептуализации и категоризации познаний рассматривается как итог работы наблюдающего и концептуализатора, 2 – интерпретатора и субъекта оценки [16, с. 15]. Выделенные и разграниченные в научных целях координаты активной представленности субъекта знания присутствуют в неизменном содействии в месте встроенной когнитивной работы. Разработка целостной концепции когнитивного расклада к языку в вышеуказанном ключе, что не наименее, подразумевает обязательность анализа обнаруженных антропоцентрических категорий в отдельности. Это видется вероятным в рамках выдвигаемой и апробируемой доктрине концептуальной конфигурации, которая разрешает рассматривать любой образ когнитивной работы как процесс конфигурирования познаний, специфичность которого обоснованаобусловлена целями и вероятностями концептуализации и категоризации на соответственном рубеже знания. Для анализа индивидуальностей языковой репрезентации субъекта знания в рамках истинной заметки выбрана изначальная координата познавательной работы – координата наблюдающего. Это обосновано очень широкой трактовкой предоставленной универсальной категории в прогрессивной лингвистической литературе и, как последствие, отсутствием четкого и общепризнанного научного определения. Терминологическая нечеткость разъясняется, до этого всего, тем, собственно что языковеды по-всякому оценивают особенности когнитивной работы в рамках процесса восприятия в мощь его тесноватой связи с другими когнитивными процессами и трудности проведения точной границы меж ними. В 1 случаях наблюдающий выступает как определенная категория (субъект восприятия, осуществляющий чисто перцептивную деятельность). В иных случаях восприятие трактуется как больше трудный когнитивный процесс, подключающий понимание, когницию, и наблюдающий характеризуется как категория обобщенная, собирательная (это и тип восприятия, и тип сознания, и тип знания и т. д.) [17, с. 19]. Различия в осознании процесса восприятия и, как последствие, терминологическая многозначность категории наблюдающего считаются отблеском образовавшейся в науке истории, когда человек в языке исследуется сравнительно разрозненных рубежей когнитивной работы вследствие недоступности абсолютной картины активной представленности человека в рамках целостного и многоступенчатого процесса знания. Больше такого, сами рубежи до сих времен не возымели точной однозначности между изыскателей. Заключение трудности показывается, до этого всего, в разграничении когнитивных процессов, что, в собственную очередь, устанавливает надобность рассмотрения их особых индивидуальностей. Восприятие, или же эмпирический навык, дает собой когнитивный процесс изначального значения, осуществляемый в рамках взаимодействия индивидума с находящимся вокруг миром. Этот период знания подразумевает перцептивный нрав ознакомления с предметами и появлениями реальной реальности и что наиболее гарантирует когнитивную основание для осмысления ее единствацелостности во всем обилии связей и отношений ее объектов, одним из коих выступает сам тип знания. В процессе восприятия, этим образом, исполняется получение познания особенного семейства, охарактеризованного И. А. Бодуэном де Куртенэ как познание конкретное, созерцательное, интуитивное, А. В. Кравченко как познание феноменологическое, эмпирическое, био, неязыковое [18, с. 48]. Концептуальная интеграция заключается в создании сетей ментальных пространств, которые накладываются друг на друга и различными способами смешиваются с новыми ментальными пространствами. В повседневном мышлении и разговоре мы систематически используем концептуальные интеграционные сети в онлайн-построении смысла. Некоторые из интеграций являются новыми, другие более укоренились, и мы редко обращаем сознательное внимание на этот процесс, потому что он настолько распространен. В концептуальной интеграционной сети частичная структура из входных ментальных пространств проецируется в новое смешанное ментальное пространство, которое развивает собственную динамическую (образную) структуру [19, с. 19]. Большинство аспектов человеческой жизни, а не только язык, создают концептуальные интеграционные сети. Эта замечательная когнитивная способность изучалась в различных областях, таких как математика, действие и дизайн, распределенное познание, магия и религия, антропология и политология. Было высказано предположение, что способность к концептуальной интеграции эволюционировала биологически, чтобы достичь порога, творчества с двойным охватом, что составляет необходимое условие для когнитивно современных человеческих особенностей искусства, создания творческих инструментов, религиозной мысли и грамматики [20, с. 17]. Время играет решающую роль в формировании мировоззрения человека, оно моделирует механизм его познания и вербализации. Время – одна из форм существования объективного мира, основная составляющая человеческой жизни и психики, универсальная категория внеязыковой реальности. Понимание категории времени приводит к пониманию человеческого существования в целом, поскольку оно отражает способ восприятия современного мировоззрения определенной этнической группой. Мировоззрение понимается как состоящее из определенных мнений и предположений, которые вместе описывают "реальность". Любое мировоззрение содержит предположения о большом количестве аспектов, таких как человеческая природа, смысл жизни, законы природы и структура космоса. Наборы ценностей людей – вещи, которые "имеют значение", – также играют важную роль. Затем возникает вопрос о добре и зле – о желательном и нежелательном – и, как таковой, о человеческих целях [21]. Любое мировоззрение также состоит из того, как достигаются эти цели и средства, используемые для их достижения. Это относится к полному взгляду человека на людей, общество и мир в целом – как они интерпретируют и понимают реальность и свою роль в ней; пытаются придать всему этому смысл. Их мировоззрение отражает то, как они воспринимают мир и самих себя. Социальная природа концепта определяет общекультурную, межкультурную и социальную значимость, а также национально - культурную специфику, неразрывно связанную с лингвистической стороной этого понятия и проявляющуюся в языковом преломлении. Анализируемое понятие является межкультурным и кросс-лингвистическим, оно обладает универсальными характеристиками, как с точки зрения содержания, так и с точки зрения языковой объективации. Его универсальные концептуальные характеристики обусловлены тем, что феномен времени является универсальной категорией человеческой психики. Комплементарность анализируемого концепта обусловлена сложной системой концептуальных связей и требует использования разнообразных языковых средств представления необходимых временных значений, основа которых не закреплена в концептуальных характеристиках, представленных в системном значении слова. Сравнительный анализ лексических средств темпоральности в английском, французском и русском языках показывает как сходства, так и различия в способах выражения универсальной категории времени [22]. Языковые и лингвокультурные системы разных этнических групп существенно отличаются друг от друга, но общеизвестно, что существуют семантические и лексические универсалии, указывающие на общую концептуальную основу, на которой строятся человеческий язык, мышление и культура. Ведущей языковое устройство, который задействуется для актуализации итогов концептуализации, осуществляемой наблюдателем, обязан гарантировать вероятность материализации образного представления объекта, с одной стороны, и играть в качестве изначального механизма в языке, с иной стороны. Этим механизмом считается изначальная языковая номинация, в рамках которой концептуализируемым сущностям реального мира присваивается конкретное имя. Его индивидуальность заключается в том, собственно, что он разрешает закреплять прецедент совершения когнитивной работы субъекта знания уже до значения возведения услуг. Изначальная номинация на уровне репрезентации итогов восприятия затрагивает большущее численность текстов языка, образующих ядро его словарного состава. Все они считаются текстами с определенной семантикой, материализующими определенные концепты. Этим образом, предметное смысл текста выступает в роли главного актуализатора когнитивной работы наблюдающего, т. к. подразумевает его конкретное роль в их порождении. Динамичность процесса номинации, заключающаяся в формировании смысла текста, репрезентирует собой динамичность концептуализации в рамках когнитивной работы наблюдающего. В исходной стадии формирования смысл текста располагается в крепкой зависимости от образного представления, заложенного в слове симптома (или признаков) номинируемого объекта [22, с. 56]. Обобщающая мощь текста как итог когнитивных устройств обобщения и абстрагирования разрешает предоставленной языковой единице работать актуализатором содержания концепта как единицы познания о ряде предметов 1-го около. Первичное номинативное оглавление текста гарантирует дееспособность предоставленной единицы работать средством репрезентации определенного концепта во всевозможных речевых критериях автономно от пространственных и временных рамок их протекания [23]. Осуществляемая в процессе когнитивной работы наблюдающего категоризация реальности случается параллельно концептуализации. Она дает собой структурацию мира сравнительно изначальных сформированных познаний о нем и затрагивает лишь только категоризацию природных объектов (термин Э. Рош), что выделяет базу охарактеризовать ее как категоризацию первичную (Н. Н. Болдырев), категоризацию конкретно-предметного значения (А. В. Кравченко) [24]. Изначальная категоризация репрезентирована на системном и активном уровнях языка. В первом случае она дает собой категоризацию по предметным областям и затрагивает направленную на определенную тематику систематизацию предметов и явлений находящейся вокруг реальности, что разъясняет ее закономерный (внеязыковой) нрав. Собственную языковую репрезентацию этот образ категоризации получает на уровне отдельных лексических категорий, представленных лексико семантическими и направленными на определенную тематику группами текстов. Данные лексические категории складываются по ассоциативному принципу, когда номинируемые предметы группируются в сознании субъекта знания в мощь такого, собственно что в действительности плотно связаны или видятся совместновместе. Рассмотренные особенности концептуализации и категоризации, осуществляемые в рамках восприятия, обосновывают ведущее состояние когнитивной лингвистики о том, что языковые критерии и основы организации неразрывно связаны с правилами и принципами организации когнитивной работы. Они еще разъясняют надобность заключения трудности антропоцентризма языка с позиций отдельных координат активной представленности субъекта знания в рамках их интеграции, что приводит к больше глубочайшему осознанию языка как сути, репрезентирующей почти все нюансы трудной когнитивной работы человека в языке и особенности их взаимодействия. Учение о категории всходит к Аристотелю, определявшему данной лексемой итог процесса систематизации явлений реальности. Термин категория обширно применяется в философии, где значит 1 из познавательных форм мышления человека. Тут категория – понятие, отражающее более немаловажные качества и дела предметов, явлений беспристрастного мира (категории материи, времени, места, перемещения, причинности, свойства, числа и т.д.) [24, с. 32]. В прогрессивной лингвистике термин категория применяется как в философском смысле (категория времени и ее отблеск на различных уровнях языка), например и в чисто лингвистическом (категории членов предложения, категория синтаксической модальности). Впрочем, с развитием когнитивной лингвистики была замечена вероятность взглянуть на категории языка через призму навыка: «Мы расположены глядеть на язык как на несложную технику выражения, не трудясь приписать для себя, собственно что язык – это до этого всего классификация и упорядочивание струи чувственного навыка, которое ведет к упорядочиванию предоставленного мира». Категоризация – это процесс, посредством которого идеи и объекты распознаются, дифференцируются, классифицируются и понимаются. Слово “категоризация” подразумевает, что объекты сортируются по категориям, как правило, для какой-то конкретной цели. Этот процесс жизненно важен для познания. Наш разум не способен рассматривать каждый объект как уникальный; в противном случае мы испытывали бы слишком большую когнитивную нагрузку, чтобы иметь возможность обрабатывать окружающий нас мир. Поэтому наш ум развивает концепции, или ментальные представления категорий объектов. Категоризация является фундаментальной в языке, прогнозировании, выводе, принятии решений и всех видах взаимодействия с окружающей средой. Существует множество теорий о том, как ум классифицирует объекты и идеи. Однако за всю историю когнитивной науки и психологии были названы три общих подхода к категоризации [24, с. 38]. Способность познавать события, разделяя поток информации и моделируя эти фрагменты в свете предыдущего опыта, позволила людям и другим животным все более тонко понимать ситуации. В этом разделе мы рассмотрим литературу по познанию событий с эволюционной точки зрения, чтобы соотнести человеческое познание событий с возможностями создания себя и мира, которые мы разделяем с другими организмами, и рассмотрим последствия этой перспективы для понимания процессов создания смысла, которые порождают мировоззрения. Это позволит нам обратиться к психологическим исследованиям смыслообразования и нарративной идентичности с рядом вопросов, которые имеют особое значение для изучения нерелигиозных мировоззрений. Классическая категоризация. Этот тип категоризации восходит к классическому периоду в Греции. Платон ввел подход группировки объектов на основе их сходных свойств в своих сократических диалогах; Аристотель далее исследовал этот подход в одном из своих трактатов, анализируя различия между классами и объектами. Аристотель также интенсивно применял классическую схему категоризации в своем подходе к классификации живых существ (который использует технику последовательного сужения вопросов: это животное или растение? Сколько у него футов? У него есть мех или перья? Может ли он летать?), Создавая основу для естественной таксономии. Согласно классической точке зрения, категории должны быть четко определены, взаимоисключающими и коллективно исчерпывающими. Таким образом, любая сущность данного классификационного универсума однозначно принадлежит к одной и только одной из предложенных категорий. Большинство современных форм категоризации не имеют такой строгой системы. Концептуальная кластеризация. Концептуальная кластеризация является современной вариацией классического подхода и проистекает из попыток объяснить, как представлены знания. В этом подходе концепции генерируются путем сначала формулирования их концептуальных описаний, а затем классификации сущностей в соответствии с описаниями. Разные кластеры имеют разные требования, и объекты имеют разные уровни пригодности для разных кластеров. Это происходит в нечетких множествах. Нечеткие множества. Концептуальная кластеризация тесно связана с теорией нечетких множеств, в которой объекты могут принадлежать одному или нескольким понятиям в различной степени пригодности. Различные объекты могут соответствовать кластеру лучше, чем другие; теория нечетких множеств не является двоичной, поэтому не всегда ясно, принадлежит ли объект кластеру или нет. Теория прототипов. Категоризацию также можно рассматривать как процесс группировки вещей на основе прототипов. Концепция “необходимых и достаточных условий” обычно не работает в беспорядочных границах естественного мира. Теория прототипов - это другой способ классификации объектов. У разных людей есть разные прототипы для одного и того же объекта, в зависимости от их опыта [24, с. 42]. Неувязка взаимосуществования природы и человека в ней – важный параметр при сравнении культур. Исследования над языком дают возможность взять в толк глубину государственного сознания, которое есть по собственной сущности языковое понимание. Когда мы фокусируемся на изучении тюркской рунологии как объекта изучения исторической науки, в человеческом глазу проявляется непрерывное кольцо социально-политических и военных процессов в непосредственном прошлом. И этот аспект требует, чтобы мы начали начало событий прошлого с интерпретации и сущности истории. Действительно, важно интерпретировать методологические основы человеческого мышления, сосредоточив внимание на эволюционных этапах проблемы доступа к определенной теме, такой как приобретение памяти. Этот аспект требует внимания к сокровищнице учений, которые охватывают эволюционные стадии процесса [25]. Поэтому, поскольку реальность прошлого является объектом изучения исторической науки, нам необходимо обратить внимание на этапы, которые выражают прошлое человечества. Поскольку турецкая рунология также включает в себя события прошлого, то есть события определенного периода истории, нам необходимо обратить внимание на интерпретацию этой науки. Известно, что наука об истории, как наука, изучающая этапы становления и эволюции человека и окружающего его мира, играет важную роль в пробуждении исторического сознания и исторической памяти, обучая представителей человечества урокам из прошлых событий. Цивилизации, которые были вооружены и развивались в каждый исторический период и контекст, естественно, требуют внимания в качестве объекта изучения исторической науки. Источниками народной истории являются материальная культура и письменные источники, из которых создается история на основе научных данных [26, с. 156]. Исторические письменные источники взаимосвязаны и неразрывно связаны с такими дисциплинами, как археология, этнография, антропология, лингвистика, топонимика, эпиграфия, нумизматика, без которых этногенез и этническая история узбекского народа не могут быть полностью изучены.. Действительно, национальная история основана на материальной культуре и письменных источниках. В частности, письменные источники дают точную информацию об этапах становления того или иного этноса, исторических событиях и роли военно-политических кругов в их позитивном развитии, их деятельности по обеспечению единства народа, целостности родины. Когда речь заходит о сущности жанра рунических памятников, можно заметить, что их тексты являются предметом истории или объектом филологических наук, и в этом случае каждая ветвь стремится опираться на себя. Существуют гипотезы о жанре памятников, выдвинутые разными исследователями в разное время. В ответ на жанр турецкой рунической письменности важно подходить к развитию прошлых процессов на основе цивилизационного подхода и на основе междисциплинарного комплексного подхода. В то же время мы не должны игнорировать социокультурные функции памятников и историческое значение конкретных процессов, выраженных в камне. До сих пор, если обратить внимание на исторические условия, в которых формировались турецкие рунические надписи: 1. В условиях ранней китайской экспансии в раннем Средневековье военный характер традиционного кочевого общества, составлявшего социально-экономическую основу тюркоязычных племен, усилился, и десятки победоносных маршей обеспечили политическое значение Тюркского племенного союза как общества государственного строительства. Факторы, сформировавшие государство, процессы и результаты действий на этом фронте, со временем усилили свое историческое значение как события прошлого. 2. Тюркские рунические надписи, особенно орхонские надписи, не только содержат хронологию исторических событий, но и требуют внимания как объект изучения истории, так как являются памятником древнетюркской истории, сборником сведений о традициях государственности, общих сегодня для всех тюркских народов [26, с. 158]. Главный успех каллиграфии в отражении реалий прошлого заключается в его способности превратить устную историю в письменную историю интеллектуалов того времени. Результат такого мастерства является ценным источником истории, способным передать реальность, и заслуживает внимания исследователей даже с учетом того, как славно представлены наши предки [27, с. 121]. В "Курсе общей лингвистики" Соссюра, книге, обобщающей его лекции в Женевском университете с 1906 по 1911 год, он объяснил связь между речью и эволюцией языка, исследуя язык как структурированную систему знаков. Важно отметить, что Соссюр воспринимал языковую единицу как "двойную сущность". Наиболее близким способом описания этого является то, что он состоит из двух элементов. Он рассматривал языковую единицу как комбинацию: 1. Звуковое изображение 2. Понятие или значение [28, с. 114]. С точки зрения Соссюра, понятия означающего (звук-образ) и означаемого (понятие), например, не являются двумя разными сущностями; это два разных способа взглянуть на язык и описать его. Означающее и означаемое нераздельно едины. С помощью этой теории он отвергал западную традицию, которая рассматривает язык как сущность или инструмент. Для него язык-это творческое действие, а не вещь [30, с. 3]. Первое, что нужно понять, когда Соссюр упомянул "языковые единицы", "звуковые образы" и "понятия", он имел в виду ментальные процессы, которые создают эти сущности. Он имел в виду не устные или письменные слова, а ментальные впечатления, производимые на наши чувства определенной "вещью". Именно наше восприятие, или то, как мы рассматриваем эту "вещь", вместе со звуковой системой нашего языка создает двухчастную ментальную лингвистическую единицу, которую он назвал "знаком". Люди – это машины категоризации, которые собирают огромные объемы беспорядочных данных, а затем упрощают и структурируют их. Именно так мы осмысливаем мир и передаем свои идеи другим. Но, категоризация приходит к нам так естественно, что мы часто видим категории там, где их нет. Это искажает наш взгляд на мир и наносит ущерб нашей способности принимать обоснованные решения, которое должно вызывать особую озабоченность у человека, который полагается на сбор и анализ данных для принятия решений. Категорическое мышление, создает четыре опасных последствия. Когда мы классифицируем, мы сжимаем членов категории, рассматривая их как более похожих, чем они есть на самом деле; мы усиливаем различия между членами разных категорий; мы различаем, предпочитая одни категории другим; и мы окаменеваем, рассматривая навязанную нами категориальную структуру как статичную [31, с. 25]. История и развитие концептуально-когнитивного подхода претерпевают изменения, дополнения в ходе развития наук в целом. Это означает, что мышление, когнитивные установки, мировосприятие человечества всегда находятся в непрерывном изменении. жүктеу/скачать 497.5 Kb. Достарыңызбен бөлісу:
|