Докладов Международной он-лайн конференции «Иностранные языки в контексте межкультурной коммуникации»

Саратовского госуниверситета

СПЕЦИФИКА СУФФИКСАЛЬНОГО НОМЕНООБРАЗОВАНИЯ

(на материале международных научных номинаций

цветковых растений)

Названия отдела цветковых растений Международной ботанической номенклатуры (МБН), намеренно созданные в силу целого ряда экстра- и интралингвистических причин по образцу и из материала латинского языка, образуются на базе словообразовательной системы литературного латинского языка.

Суффиксация, будучи активным способом номинации классической латыни, показывает согласно результатам статистического исследования, высокую продуктивность при формировании номенклатурных названий цветковых растений МБН. Так, количественный анализ исследуемых наименований показывает, что в результате суффиксации было создано 35,5% родовых названий и 40,16% видовых эпитетов видовых названий.

В словообразовании латинского литературного языка и научного языка ботаники суффикс сочетается, с одной стороны, с субстантивными, глагольными и адъективными основами, а, с другой – с латинской грамматической флексией, образуя суффиксальный формант. Последний принимает участие в образовании как внешней, так и внутренней формы суффиксального производного. Трансформация суффиксального формата лексической единицы приводит к изменению словообразовательного значения производного слова. Например, суффикс –i- участвует в создании имен существительных и имен прилагательных, соединяясь с именными и глагольными основами греческого происхождения. Однако в зависимости от флексии, присоединяемой к суффиксу для формирования суффиксального форманта, варьируется значение производного [Боровский 1975: 132-133]. Так, субстантивы с суффиксальным формантом -ium, который состоит из суффикса -i- и флексии –um, указывают на действие: Cichorium, ii (араб. chikouryeh – кусать: по действию листовой пластины), Eryngium, ii (гр. eryngano - икать), а производные с суффиксальным формантом -iа, где –i- - суффикс, а –а – грамматическая флексия, являются именами существительными со значением «свойство»: Aquilegia, ae (лат. aqua, ae - вода, lego, ere - собирать), Euphrasia, ae (гр. euphrasia – радость, зд. дающий радость).

Следует заметить, что номинативный процесс цветковых растений осуществляется на базе ограниченного количества латинских аффиксов. Материал исследования показывает, что из 32 субстантивных суффиксов литературного латинского языка задействованы в создании суффиксальных формантов родовых названий и видовых эпитетов МБН только 5 (ari-, -i-, -ell-, -ill-, -ul-), а из 24 адъективных суффиксов используются 11 (-ace-, -al-/-ar-, -an-, -at-, -e-, -ens-, -ic-, -id-, -in-, -os-, -ut-).

Необходимо подчеркнуть, что при формировании международных номенклатурных номинаций греко-латинские аффиксы, характерные для литературной латыни, демонстрируют также целый ряд функционально-семантических особенностей

Прежде всего, надо отметить, что при обозначении ботанических объектов такие суффиксы, как –асе-, -al-/-ar-, -ari-, -e-, -i-, -ill-, -os-, -at-, -ut- расширяют семантическое значение, принятое в литературной латыни. Рассмотрим проявление названной особенности на конкретных примерах.

В литературной латыни аффикс -al-/-ar- участвует в создании имен прилагательных со значением «принадлежность, свойство», соединяясь с основами существительных любых склонений [Дерюгин 1979: 60]. В научном языке ботаников видовые эпитеты с рассматриваемым суффиксом имеют то же значение, что и в литературном латинском языке. Они могут обозначать свойство растения, чаще всего лечебное: officinalis, e (лат. officina, ae - аптека) или его принадлежность к месту произрастания: muralis, e (лат. murus, i - стена). В МБН производные с -al-/-ar- могут также указывать на время произрастания цветкового растения nivalis, e (лат. nix, nivis - снег) и на форму органов растения sagitallis, e (лат. sagitta, ae - стрела).

Аффикс –асе-, являясь слиянием двух латинских суффиксов –ас- и –е-, соединяется с именными основами и формирует имена прилагательные I-II склонений, которые указывают в литературной латыни на материал объекта или подчеркивают значение «сходный, подобный» [Новодранова 1990: 225]. В ботанической номенклатуре адъективные производные с приведенным суффиксом образуют таксоны как со значением, присущим наименованиям литературного латинского языка, а именно: 1) сходство по цвету herbaceous, a, um (лат. herba, ae - трава); 2) сходство растения с растениями рода, указанного в мотивирующей основе hederaceus, a, um (бот. лат. Hedera, ae - плющ), так и с дополнительным семантическим значением, встречающимся только у номинаций МБН. Например, видовой эпитет oleraceus, a, um (лат. oleraceum, i - огород) указывает на среду обитания цветкового растения.

Участвуя в номенклатурной номинаций цветковых растений, греко-латинские суффиксы сужают, частично или полностью теряют семантическое значение типичное для литературного латинского языка. В частности, в литературной латыни суффикс латинского происхождения –id- образует производные, которые обозначают свойство, качество объекта, физические свойства и психофизиологическое состояние человека [Новодранова 1990: 212]. В МБН производные с –id- несут информацию только о свойствах цветкового растения, например, foetidus, a, um (лат. foeteo, ere – издавать зловоние).

В МБН так же, как и в литературной латыни, суффикс -ill- соединяется с именными и адъективными основами и формирует субстантивные производные с деминутивным значением. Материал исследования включает родовые названия МБН с суффиксом -ill-, который реализует два значения: 1) объективно-уменьшительное при указании на размер органов цветкового растения: Coronilla, ae (лат. corona, ae – корона, венец); 2) эмоционально-оценочное для выделения свойств, качеств не присущих растению: Alchemilla, ae (араб. alkimia - алхимия). В некоторых случаях при создании фитонимов суффикс –ill- теряет собственно уменьшительную функцию и служит для образования самостоятельного имени: Potentilla, ae (лат. potens, entis – сильно действующий).

Важно отметить, что в международном языке ботаников суффиксы проявляют способность активизировать редко используемое в литературной латыни семантическое значение.

Так, литературные латинские производные с аффиксом –е- имеют значение «обозначение материала» [Боровский 1975: 134]. Реже развивается значение «свойственный» и «сходный, подобный» [Новодранова 1990: 225]. В ботанической номенклатуре именные прилагательные с суффиксом –е- в одних случаях сохраняют значение литературных латинских наименований и указывают на свойственную для цветкового растения окраску листа: argenteus, a, um (лат. argentums, i - серебро), окраску побегов или плодов: sanguineus, a, um (лат. sanguis, inis - кровь). В других - видовые эпитеты активизируют значение, редко используемое в литературной латыни. В основе данных определений находится топоним, указывающий на свойственный для цветкового растения ареал распространения, например, europaeus, a, um (лат. Europa, ae - Европа) или имя нарицательное, характеризующее место нахождения: petraeus, a, um (лат. petra, ae – скала, камень).

Необходимо заметить также, что в МБН некоторые греко-латинские суффиксы повышают способность формирования производных, относящихся к различным частям речи. В частности, в литературной латыни суффикс –ari- создает только именные производные, а в МБН названный суффикс участвует в формировании как именных, так и адъективных наименований: riparius, a, um (лат. ripa, ae – речной берег), scoparius, a, um (лат. scopae, arum – веник, метла), strumarius, a, um (лат. struma, ae - желвак), vesicaria, a, um (лат. vesica, ae - пузырь) и др.

Установлено, что в процессе номинации специальных объектов греко-латинские суффиксы расширяют избирательность по отношению к основам определенного происхождения. Например, для создания производных в литературной латыни суффикс –iс- соединяется с основами нарицательных и собственных имен существительных, преимущественно латинского происхождения [Боровский 1975: 134]. Анализируемый материал включают производные с рассматриваемым аффиксом, образованные от именных основ латинского происхождения: germanicus, a, um (лат. Germania - Германия), pyrenaicus, a, um (лат. Pyrenaeus, i - Пиренейские горы) и от вербальных основ греческого происхождения: catharticus, a, um (гр. kathaireo - очищать), ptarnicus, a, um (гр. ptairo - чихать).

Выявлено также, что в научном языке ботаников используются морфемы, не встречающиеся в словообразовании литературного латинского языка. Например, суффикс греческого происхождения –an- не встречается в перечне греко-латинских аффиксов, используемых для образования лексических единиц литературного латинского языка [Боровский 1975: 131-136; Ярхо 1994: 136-142]. Однако в своем труде «Терминоэлементы греко-латинского происхождения» немецкий лингвист Ф. Вернер отмечает, что греческий суффикс –an- участвует в производстве специальных имен существительных, чаще всего II склонения среднего рода по модели V→S, которые характеризуются семантическим значением «средство, способ, инструмент действия» [Werner 1956: 40]. Анализируемый материал содержит родовые названия с рассматриваемым суффиксом. Последние информируют о способе действия растения на организм человека: Solanum, i (лат. solor, ari - облегчать), Valеriana, ae (лат. valeo, ere – быть здоровым).

Важно отметить, что в научном языке ботаников греко-латинские суффиксы принимают участие в формировании специализированных по значению словообразовательных морфем, обладающих классифицирующей функцией. Например, суффикс –ace- соединяется с окончанием –ае и образует унифицированный формант ботанического подъязыка –асеае, который, в свою очередь, присоединяется к основе законного названия одного из включаемых родов и создает имя прилагательное во множественном числе, употребляемое в МБН как имя существительное. Номенообразование с формантом –асеае является унифицированным названием семейства (familia): Empetr-ium (род) → Empetraceae (семейство), Portulac-a → Portulacaceae и др.

В МБН суффикс –аl- соединяется с флексией –es и формирует суффиксальный унифицированный формант –ales, который, в свою очередь, соединяется с основой названия семейства и образует унифицированное название порядка (ordo): Plumbagin-aceae (семейство) → Plumbagin-ales (порядок), Ranuncul-aceae → Ranuncul-ales.

Что касается суффикса латинского происхождения –an-, то, соединяясь с флексией –ae, он участвует в создании обязательного унифицированого показателя –anae для обозначения надпорядка (subordo). Номинация надпорядка осуществляется следующим образом. Стандартный суффиксальный формант –anae соединяется с основой порядка, образованной от основы семейства, которая, в свою очередь, образуется от именной основы одного из родовых названий, входящих в семейство. Например, Magnol-ia (род) → Magnoli-aceae (семейство) → Magnili-ales (порядок) → Magnoli-anae (надпорядок).

Наконец, унифицированный элемент –idea, созданный в результате соединения флексии –ае и суффикса –id, служит для обозначения названий подкласса (subclassis). Названный унифицированный формант присоединяется к основе названия надпорядка, формируя, таким образом, последнее обозначение таксономического ранга, образованное в результате суффиксации: Alismat-ales (порядок) → Alismat-anae (надпорядок) → Alismatidae (подкласс). Номинации таксономических рангов выше подкласса относятся к сложным наименованиям.

Таким образом, при образовании составляющих видовых названий (родовых названий и видовых эпитетов) международной иерархической системы цветковых растений греко-латинские суффиксы, характерные для литературной латыни, активно участвуют в номинативном и классифицирующем процессе МБН. Однако, в процессе номенклатурной номинации рассматриваемые аффиксы демонстрируют следующие функционально-семантические особенности: ограничивают долю участия в формировании международных научных фитонимов, расширяют семантическое значение, принятое в литературной латыни и, наоборот, сужают, а, иногда, частично или полностью теряют его, проявляют способность активизировать редко используемое в литературной латыни семантическое значение, повышают способность образования производных, относящихся к различным частям речи, расширяют избирательность по отношению к основам определенного происхождения, принимают участие в формировании специализированных по значению словообразовательных морфем, необходимых для выделения названий определенных рангов таксономической системы.

Библиографический список

Экстралингвистические, в первую очередь социальные факторы оказывают интенсивное влияние на лексические системы языков. Социальная неоднородность общества, распадающегося на различные производственно-профессиональные и возрастные группы, является наиболее существенным фактором, обусловливающим возникновение социальных диалектов. Социальная дифференциация общества привела к тому, что сформировались так называемые социально-обусловленные варианты речи: групповые или корпоративные жаргоны, собственно профессиональные языки, арго, в том числе и деклассированных элементов, условно-профессиональные языки и т.д. Все социальные диалекты обладают одной общей чертой, которая заключается в ограниченности их социальной основы: как правило, они выступают дополнительным средством общения отдельных социально-сословных, производственно-профессиональных, групповых и возрастных коллективов, а не всего народа, как литературный язык, и не всего населения региона, как территориальные диалекты.

Таким средством общения какой-либо социальной и/или объединенными общими интересами группы людей является жаргон. Он включает в себя много отличных от обыкновенного языка, в том числе специфических по значению и форме слов и выражений, отражающих особенности внутренней жизни данной группы, и используется для законспирированной, тайной передачи информации.

В данной работе предпринята попытка рассмотреть некоторые способы словопроизводства жаргона наркоманов двух региональных вариантов современного английского языка (Великобритании и США).

Под жаргоном наркоманов мы подразумеваем совокупность лексических и фразеологических единиц, которые используют в своей речи люди, употребляющие и распространяющие наркотики, для наименования предметов, действий, состояний и ощущений, связанных с поиском, изготовлением и употреблением одурманивающих препаратов.

Нельзя отрицать, что в условиях активной наркотизации многих стран мира язык потребителей наркотических веществ и торговцев ими становится все насыщеннее. Ведущим отличительным признаком жаргона наркоманов является его скрытый тайный характер. Как и у других деклассированных элементов, у наркоманов есть потребность скрывать свои замыслы, действия, смысл разговора и общаться друг с другом так, чтобы не быть понятыми людьми, не употребляющими наркотики, а также работниками правоохранительных органов, что и ведет к появлению специфических жаргонизмов. В рамках современной цивилизации употребление наркотиков воспринимается окружающими как девиантное, асоциальное, противоправное поведение, поэтому конспиративная функция имеет большое значение.

Мы исследовали 3015 жаргонизмов и установили, что источники формирования и пополнения словаря наркоманов разнообразны. Часть лексем переходит в него из уголовного жаргона, поскольку неизбежно взаимопроникновение лексики между различными группами деклассированных элементов. Для других единиц основой формирования являются слова общенародного языка, при этом в обоих случаях значение исходной лексемы чаще всего переосмысляется.

Словопроизводство на основе исконных лексем (2791 единица) представлено морфологическим, морфолого-синтаксическим и лексико-семантическим способами. К морфолого-синтаксическому способу словопроизводства вслед за многими исследователями мы будем относить конверсию и субстантивацию [Жлуктенко 1958, Загоруйко 1980].

Распространенность конверсии в жаргоне наркоманов (52 единицы или 10,5% от общего числа исконных лексем) убедительно свидетельствует о влиянии лексической системы языка на ее подсистемы. Традиционно конверсия определяется как такой тип словообразования, при котором новые слова возникают без изменения основной формы исходного слова, то есть без добавления или изменения каких-либо морфем, но в другой части речи, и, следовательно, включаются в новую парадигму, получают новые синтаксические функции и сочетаемость и новое лексико-грамматическое значение [Арнольд 1959 : 129]. Конверсия является чрезвычайно продуктивным способом словообразования и играет большую роль в обогащении словарного состава английского языка.

Однако конверсия как способ словообразования лексических единиц жаргона наркоманов имеет свою специфику и в то же время не выпадает из общей системы словообразования данного жаргона благодаря особенности, которая характеризует все другие способы словообразования жаргонизмов: значения подавляющего большинства образованных слов подвергаются переосмыслению. Есть и другие особенности.

Если в общелитературном языке конверсия считается основным типом глагольного образования, то в жаргоне наркоманов по конверсии образуются, главным образом, существительные (41 единица или 78,8% от общего количества конвертированных единиц).

Рассмотрим случаи, когда исходным словом является глагол. Образованные по конверсии существительные номинируют следующие понятия.

1. Наркотические вещества. Например, swell up – “crack cocaine” < to swell up – “to gradually increase in size”; blow up – “crack cut with lidocaine to increase size, weight and street value” < to blow up – “to fill something with air or gas”; demolish – “crack” < to demolish – “to eat all of something very quickly”. Специфика образования жаргонизмов заключается не только в лексико-семантическом переосмыслении их значений, но и в том, что исходной не всегда является основа инфинитива. Так, жаргонизм came –“cocaine” образован от формы Past Indefinite глагола to come – “to arrive or be sent somewhere”.

2. Производителя действия, выраженного исходным глаголом. Но и здесь есть свои особенности. Так, сначала глагол to connect – “to join two or more things together” в жаргоне наркоманов стал использоваться в значении “to purchase drugs”, а уже потом от него образовался жаргонизм-существительное connect – “supplier of illegal drugs”. Значение глагола общелитературного языка to come up – “appear or happen” было переосмыслено, в результате чего глагол приобрел значение “to take a small amount of money and increase to a large amount”, а затем по конверсии образовалось существительное come up – “a person who sells drugs for money”. Форма Past Indefinite глагола to eat up – “to eat all of something” послужила исходной для образования жаргонизма ate up – “someone that’s always wasted”.

3. Процесса, выраженного исходным глаголом. Например, grow – “marijuana growing operation (indoor and outdoor)” < to grow – “to cultivate”.

Специфика конверсии как способа словообразования жаргона наркоманов в отличие от общелитературного языка состоит еще и в том, что конверсии подвергаются практически все части речи, что придает лексике эмоциональную экспрессивность и яркость, причем это могут быть как слова общелитературного языка, так и жаргонизмы. Так, местоимения стали исходной основой для жаргонизмов she – “cocaine” и he-she – “heroin mixed with cocaine”.

Специфично и образование глаголов по конверсии. Например, глагол to cap up – “to transfer bulk form drugs to capsules” образован от усеченной формы существительного capsule. Глагол to mainline – “to inject a drug” образован от жаргонизма mainline – “the main artery in the arm or leg where a drug is injected”. От жаргонизма crank – “methamphetamine” произошел глагол to crank up – “to inject a drug”. От жаргонизма shot – “an injection of a drug” образовался глагол to shot – “to inject a drug”. Жаргонизмы jack – “heroin” и jab – “an injection of drugs with a hypodermic needle” стали исходными для синонимов to jack up и to jab в значении “to inject a drug”. У глагола to jack развилось еще одно значение – “to steal someone else’s drugs”, то есть наблюдается процесс развития многозначности конвертированных слов. Жаргонизм toke – “food” лег в основу многозначного глагола to toke – “1) to inhale cocaine, 2) to smoke marijuana”.

От существительных общелитературного языка образованы глаголы to gravy –“to inject a drug” < gravy – “a sauce made from the juice that comes from meat as it cooks, mixed with flower”; to toot – “to inhale cocaine” < toot – “a sound like that of a horn”. При этом конверсия неизменно сопровождается переосмыслением лексического значения исходной основы.

В исследуемом нами словаре жаргона наркоманов широко представлена субстантивация, то есть опредмечивание прилагательных, которое следует рассматривать как разновидность конверсии [Arnold 1986: p. 161] и при котором слово получает все грамматические признаки существительного. В исследуемом жаргоне этот вид конверсии в основном представлен названиями наркотических веществ. Например, hydroponic – “hydroponically grown marijuana” < hydroponic – “cultivated in nutrient solution rather than in soil”; harsh – “marijuana” < harsh – “hard and rough to the touch”; domestic – “locally grown marijuana” < domestic – “pertaining to, or made in, one’s own country”; golden – “marijuana” < golden – “valuable”; raw – “high purity heroin” < raw – “natural, unprocessed”; good – “phencyclidine” < good – “having desirable qualities”; clear – “methamphetamine” < clear – “transparent, bright”; soft – “powder cocaine” < soft – “giving little resistance to touch”; lovely – “phencyclidine” < lovely – “attractive, delightful”.

Субстантивированные прилагательные используются также для номинации наркоманов и предметов, с помощью которых они применяют наркотики. Например, prudential – “crack user” < prudential – “sensible and careful, especially by trying to avoid unnecessary risks”; metal – “a metal pipe” < metal – “a hard, usually shiny substance such as iron, gold, or steel”.

Однако прилагательные – не единственная часть речи, подверженная субстантивации. Процесс опредмечивания охватывает и причастия. Например, sprung, форма Past Participle глагола to spring – “to move suddenly and quickly in a particular direction, especially by jumping”, как жаргонизм используется в значении “a person just starting to use drugs”. Другое причастие – amped – “high on amphetamines” – образовано от глагола to amp – “to use amphetamines or other stimulants”, который, в свою очередь, конвертирован от сокращения amp существительного amphetamine. С послелогом слово приобретает противоположное значение – amped-out – “fatigue after using amphetamines”.

Специфическое явление – субстантивация повелительной конструкции – представлено одним примером: gimmie – “crack and heroin” < give me.

Жлуктенко, Ю.А. Конверсия в современном английском языке как морфолого-синтаксический способ словообразования. // Вопросы языкознания. – 1958. - № 5. – С. 53 – 64.

Загоруйко, А.Я. Конверсия в английском языке и ее основные проблемы. // Вопросы словообразования и фразообразования. – Ростов-на-Дону., 1980. – С. 3 – 15.

Арнольд, И.В. Лексикология современного английского языка. М., 1959.

Arnold, I.V. The English Word. M., 1986.

Список использованных источников

Дубягин, Ю.П. Краткий англо-русский и русско-английский словарь уголовного жаргона = Concise English-Russian and Russian-English dictionary of the underworld. М., 1993.

Мирошниченко, Л.Д. Жаргон наркоманов. Словарь. Русско-английский, англо-русский, двуязычный. М., 2002.

Спиерс, Р.А. Словарь американского сленга. М., 1991.

Addictions & Life Page Drug Related Street Terms/Slang Words. http://www.addictions.org/slang.htm

Encyclopedia of Criminal Language, 1995 (CD).

Garmonsway, G.N. The Penguin English Dictionary. Harmondworth, Middlesex, England., 1965.

Hornby, A.S. Oxford Advanced Learner’s Dictionary of Current English. Oxford., 1982.

Hotten, T.C. Slang Dictionary. Yorkshire., 1987.

Lester, B.V. The American Thesaurus of Slang. N.Y., 1943.

Partridge, E. A Dictionary of Slang and Unconventional English. L., 1974. – Vol. 1. – Vol. 2.

Street Terms: Drugs and the Drug Trade. http://www.whitehousedrugpolicy.gov./streetterms

The American Heritage Dictionary. Third Edition. New York, 1994.

Webster’s Encyclopedic Unabridged Dictionary of the English Language. – N.Y., 1989.

Webster’s New World Dictionary of American English. – N.Y., 1988.

Wentworth, H. Dictionary of American Slang. - Second Supplemented Edition. - N. Y., 1975.

Майзенберг Е.А.

Но не могу перевести;

Оно у нас покамест ново…»

А.С.Пушкин

Особо следует отметить возникновение множества новых профессий и, соответственно, новых названий для них – это мерчендайзер, промоутер, супервайзер, колумнист (журналист, ведущий свою колонку в газете), маркетолог, эйчар (от английского HR – human resources – специалист по подбору персонала), спич-райтер, сисадмин, девелопер и риэлтор.

Причины, которые привели к этим и многим другим заимствованиям и изменениям в языке, разнообразны и заслуживают подробного рассмотрения и классификации. Прежде всего, очевидно, что приход англоязычных слов и выражений связан с проникновением в жизнь общества новых реалий, предметов и понятий. Так, знакомство российских граждан с товарами ведущих мировых фирм-производителей вызвало появление слова «бренд». Усиление роли средств массовой информации в общественной жизни сделало актуальным понятие «пиар» - общественное мнение (сокращенно от «паблик рилейшнз» – public relations – общественные связи). С появлением на рынке новых для потребителей изделий, естественно, заимствуются и их названия (см. примеры выше).

Как известно, одной из причин усвоения языком иноязычных слов является то обстоятельство, что эти слова являются более коротким, емким и выразительным обозначением предмета и понятия, а нередко заменяющим и целое словосочетание. Например, бестселлер – наиболее раскупаемая книга, хит – модная, часто исполняемая песня, мотель – гостиница для автотуристов, киднеппинг – похищение людей с целью выкупа, кастинг – подбор актеров для съемок фильма, дресс-код – определенные требования к стилю и форме одежды. Брейн-ринг – особый вид интеллектуальной игры, спайс – курительная смесь, содержащая наркотические вещества, тест-драйв – пробная поездка на автомобиле; автостоп – путешествие на попутных машинах и т.д.

Другой причиной заимствований становится частичное изменение социальной роли ранее известного учреждения. Так, слово «офис» вытеснило прежнюю «контору», «Сбербанк» заменил «трудовую сберегательную кассу». С этим же связан и такой мотив усвоения английских слов как стремление заменить привычные слова и банальные выражения их английским эквивалентом. Все чаще можно услышать слово «селлер» вместо привычного «продавец». Английское «sale» постоянно появляется в витринах магазинов, производящих сезонные распродажи со скидками. Наряду с обычным словом «секретарь» вошло в моду слово «эдвайзер», которым обозначают также помощников руководителя. В криминальной хронике утвердилось слово «киллер» в значении наемный убийца. Порой замена происходит от желания говорящих более красиво назвать негативное или обыденное явление: «канцер» вместо «рак», «гениталии» вместо «половые органы», «бутик», «шоп» вместо «магазин», «консенсус» вместо «согласия». В психологии утвердился термин «гендерный подход», то есть с учетом половой принадлежности лица. Иногда этот процесс принимает анекдотичную форму – как в случае с осмеянным сатириком М.Задорновым «вошером» – мойщиком окон, от английского глагола «to wash» – мыть.

Американизация, мода на английские слова и выражения, стремление предпринимателей, владельцев магазинов обязательно употребить в названии или в рекламе своего заведения «заграничное» слово без знания самого языка приводит порой к ляпсусам, нелепым ошибкам, очевидным для знающих английский язык. Так, на витрине ресторана восточной кухни читаем: «Turkish Kitchen», а слово «kitchen» – это лишь помещение, где приготовляется пища. Для обозначения совокупности блюд какой-либо национальной кухни следует использовать слово «cuisine». То, что в русском языке называется «воздушная кукуруза» вовсе не «air maize», как написано на вывеске одного кафе, а «pop-corn», что означает «взорванное зерно». Производители туалетной воды хотели, очевидно, назвать ее «Северное сияние», в буквальном переводе на английский у них получилось «Northern Lights», хотя известно, что на самом деле в языке это природное явление называется «Aurora Borealis».

Важным мотивом заимствований является уточнение или детализация понятий. Слово «джем» отличает этот вид продукта от родственного ему варенья (густая консистенция в виде однородной массы). «Хобби» не совсем то же, что увлечение, «комфорт» и «сервис» имеют стилистические отличия от слов «удобство» и «обслуживание»; «драйв» это как бы сплав энергетики, силы, заразительности чьих-либо действий.

В ряде случаев употребление английских слов выполняет функцию разграничения понятий. «Апгрейд» несет более специфическое значение по сравнению с модернизацией. «Электорат» – это не совокупность всех избирателей, а круг лиц, голосующих за конкретного политика. В других случаях, наоборот, имеет место расширение понятия. Слово «амнистия» сейчас означает не только прощение вины осужденных, но и круг явлений, связанных с освобождением от некоторых финансовых обязательств (например, дачная амнистия). «Анонимность» употребляется не только в значении «отсутствие авторства», но как синоним секретности, например, в выражении: «анонимность гарантируется». Термин «экология» тоже стал употребляться расширительно, относиться уже не только к сфере природы – «экология души».

Мода на английские слова так широко захватила общество, что появились немотивированные заимствования, когда в речи возникли пары слов абсолютно синонимичных: неудачник – лузер, улыбка – смайлик, хлопковый – коттоновый, скидка – дисконт, спортивный тренер – коучер. Интересно отметить, что в большинстве этих случаев старые заимствования употребляются наряду с новыми: реклама – паблисити, экран – дисплей, лозунг – слоган, мультипликатор – аниматор, тенденция – тренд, прейскурант – прайс-лист, плакат – постер.

Под влиянием английской модели развивается такое языковое явление, как ослабление грамматической спаянности словоформ: ток-шоу, спа-салон, шоп-тур, бильярд-клуб, фитнесс-центр. Это проявляется и в названиях организаций: «Газнефтьбанк», «Лифтремонт». Параллельно имеет место ослабление синтаксической связи словоформ, например, технический термин: система «гость- хозяин», или педагогический термин: взаимосвязь «учитель - ученик».

Под влиянием английского языка появляются словообразовательные новшества. Редкий прежде суффикс -ант (официант, комендант) в последнее время стал чаще использоваться для образования новых слов: номинант, подписант, деградант, диссертант. Некоторые ранее употребляемые в узкой сфере английские слова расширяют сферу функционирования. Так, слово «аутсайдер» вышло за рамки спортивного словаря и стало обозначать также человека или целую структуру, отстающие в развитии от других. Аналогично «арбитр» все чаще обозначает судью в широком смысле слова, а не только спортивного судью. Слово «диалог» теперь означает не только беседу двоих, но и групповую дискуссию.

Особую роль в процессе освоения русским языком английских языковых ресурсов играет компьютерная лексика и соответствующий сленг. Тотальная компьютеризация последних лет привела к наводнению речи некоторых слоев общества, особенно молодежи, такими специальными терминами, как: драйвер, сервер, браузер, юзер, опция, интерфейс, трафик, провайдер, утилита и проч. На этой основе появляются сленговые слова, например, «аська» (образовано от английской аббревиатуры ICQ) и эсэмэска (от SMS). В молодежном сленге наблюдается характерное усечение слов: компьютер – комп, Интернет — Нет. Продуктивность слов этой группы проявляется в образовании лексических гнезд: юзер - юзерский, юзеры и даже «поюженный» в значении «не новый, побывавший в употреблении»; флеш - флешка, флеш-накопитель. Заимствованные слова начинают изменяться согласно правилам русской грамматики. Существительные склоняются по русской грамматической модели: флешка, флешки и т. д. От слова «ксерокс» возник глагол «отксерить», «чатиться» от английского «chat» - встречаться в Сети, «кликнуть» от «click» и даже «загуглиться» - войти в поисковую систему «Google» и т.д. Существование компьютерного сленга позволяет специалистам и активным пользователям понимать друг друга с полуслова, служит средством коммуникации. Иначе им бы пришлось полностью перейти на английский язык или употреблять в речи громоздкие профессионализмы.

Таким образом, активное вхождение в русский язык английских заимствований и усвоение других языковых ресурсов, наблюдаемое в последние годы - это процесс, обусловленный действием новых экстралингвистических факторов, связанных с расширением международного сотрудничества. Как бы сторонники чистоты языка ни ратовали за очищение его от чрезмерных, на их взгляд, иностранных заимствований, это процесс мощный, объективный и неостановимый. Силовыми методами на язык воздействовать невозможно - он вбирает в себя необходимые ему для поступательного развития иноязычные элементы, естественным образом отсеивая неудачные заимствования. Контакты наиболее влиятельной в современном мире языковой культуры с русским языком способствуют его постоянному обогащению в областях лексики и словообразования, существенному расширению выразительных возможностей.
А.В. Небайкина

Педагогический институт

Саратовского госуниверситета
БИЛИНГВАЛЬНЫЕ МЕХАНИЗМЫ ФОРМИРОВАНИЯ ГИБРИДНЫХ КОМПОЗИТ ПРИ ПОМОЩИ ЗАИМСТВОВАННЫХ ЭЛЕМЕНТОВ

Cтановление значения того или иного слова представляет собой сложный и неоднородный исторический процесс. В процессе своей истории слова испытывает самые разнообразные внутриязыковые, межъязыковые и внеязыковые (экстралингвистические) влияния [Маковский 1986:10]. На языковую эволюцию могут воздействовать различные экономические, политические, культурно-исторические явления. Вышеперечисленные факторы не могут не отразиться на словообразовательных соотношениях в системе языка. По мнению Е.С. Кубряковой, процесс словообразования является частью языковой системы, функцией которой является «формирование обозначений элементов внешнего и внутреннего опыта человека». Она определяет словообразование как область моделирования особых единиц номинации – производных [Кубрякова 1981:224]. О.Н. Трубачев относит словообразование к диахронической исторической отрасли и считает, синхронный подход возможен лишь в аспекте функционирования словообразовательных моделей [Трубачев 1988:276].

Словосложение считается наиболее распространенным типом словообразования в немецком языке по продуктивности и на современном этапе развития. Основополагающим критерием выделения в потоке речи сложного слова, образованного из двух или более основ путем сложения, является его цельнооформленность. В немецком языке кроме слитного написания компонентов сложного слова практикуется также написание через дефис (Schengen-Staaten, Euro-Zeitalter, Benelux-Länder, Volkswagen-Stiftung, Treibhaus-Effekt, Blauhelm-Soldaten); в этом случае в многокомпонентных конструкциях формируются особые логико-синтаксические отношения между основным словом и стоящими перед ним словами, из которых ни одно слово нельзя назвать определяющим, например: Person-Umwelt-Bezuge = Bezuge der Person zur Umwelt; Lohn-Preis-Spirale; Preis-Leistung-Verhältnis [Татосян 2007].

Для немецкого языка типично образование новых лексем при помощи заимствованных элементов на основе словообразовательных моделей немецкого языка, т.е. «гибридизация». На современно этапе гибриды широко распространены в бытовых и терминологических лексических группах, например, в науке – Computernetz; в политике – Chancengleichheit; в культуре – Jazzkeller;в экономике – Inverstmentgesellschaft; в рекламе – Werbslogan; в спорте – Jogginanzug; в быту – Softeis.

Изучение указанного круга проблем представляет интерес как в синхроническом, так и диахроническом аспектах. Так, анализ материала исследования – архивных подшивок газеты поволжских немцев «Der Kolonist» 1917-18 гг. (около 800 газетных полос) позволяет констатировать, что в условиях естественного двуязычия на территории немецких колоний в Поволжье к началу 20-века вышеизложенные тенденции проявляются ещё более ярко. В отличие от лингвистически однородного социума в рамках «билингвального» речевого поведения использование составителями газеты гибридных композитов соотносится с потребностями и мотивами как адресата, так и адресанта. При этом своеобразные «отклонения» от монолингвальной нормы – становятся неотъемлемым средством достижения эффективности общения.

Обращаясь к примерам, следует отметить, что с точки зрения соотношения элементов перенесения и подстановки гибридные композиты в текстах исследуемой газеты представлены двумя подвидами:

• 
  маргинальные или периферийные;
  
• 
  ядерные.
  

В зависимости от положения русскоязычного и немецкого компонентов, которые условно обозначаются в данном диссертационном исследовании соответственно RК и DК, можно выделить две основные модели гибридных композитов: RК + DК и DК + RК.

Примерами композитов первой модели могут служить следующие гибридные существительные:

Gesucht wird für die Semstwoschule in Unterwalden ein erfahrener Volksschullehrer (DK., 7.06.1917).

… da die Bezirkslandschaf zur Zeit ohne Geld sei, auch die Rentei keins vorrätig habe, wenn möglich, leihweise die Lehrergage auszuzahlen und nachher von der Semstwosteuer zurückzubehalten (DK., 15. 03. 1918).

В основе данных гибридов лежит та же словообразовательная модель, что и в подобных сложных существительных немецкого языка: Dorfschule, Landschule, die Staatssteuer, die Gemeindesteuer и др.

Вторую модель сложных слов иллюстрируют следующие примеры:

Данный гибрид представляет собой имитацию словосочетания русского языка государственная дума и включает в себя немецкую лексическую единицу das Reich и русскую die Duma, выполняющие, соответственно, функции определяющего и определяемого слова. При этом основой для образования рассматриваемого гибрида послужили аналогичные немецкие композиты: der Reichstag, die Reichsstadt, die Reichsbank и др.

Ср. также: Wenn die armen Leute zu den „Dorfkulaken“ kommen und Getreide kaufen wollen, so sagen manche: „Wenn du 30 Rubel für den Sack Weizen (8 Pud) gibt, kannst du aus Gefallen einen Sack bekommen“ (DK., 8.06.1917).

… wenn die Reichen auch ein Teilchen vom Getreide im Magazinambar bekommen hätten… (DK., 29.09.1917).

Левая позиция гибридных композитов этого типа может быть представлена также именами собственными. Такие образования, как правило, широко употребительны и обозначают названия улиц, площадей:

Как видно из приведённых примеров, русское заимствование выполняет функции как определяющего, так и определяемого компонента, при этом доминирует второй тип. Очевидно, что русские компоненты гибридных композитов облегчают их освоение немцами-колонистами. Это связано с тем, что новизна чужого, иноязычного слова частично „снимается“, если носителю языка известны какие-либо структурные аналоги соответствующих обозначений, понятна словообразовательная форма, если возможны ассоциации с ранее известными словами того же или иного этимологического плана.

Особый случай проявления словообразовательной активности заимствованных слов в языке-рецепторе представляют сложные существительные, состоящие из двух заимствованных из русского языка основ:

Bei den Wahlen in die Wolostsemstwo haben überall die wirtschaftlich Schwachen (Landlose und Landarme) sich zusammen geschart, … (DK., 8.11.1917).

В отличие от описанных выше гибридных композитов данное сложное слово образовано исключительно из материала русского языка, в частности из заимствованных основ существительных die Wolost и die Semstwo и является результатом „смысловой обработки“ русского словосочетания волостное земство. При этом немецкое слово образовано по типично немецкой словообразовательной модели, в соответствии с чем словосочетание русского языка „прилагательное + существительное“ было преобразовано в сложное существительное. Этот факт свидетельствует о том, что каждая из указанных лексических единиц настолько хорошо была усвоена немцами-колонистами, что стало возможным их сочетание в сложном слове даже в отсутствие немецкого компонента.

Итак, из проведённого анализа следует, что гибридные композиты в текстах исследуемой газеты образованы путём словосложения и состоят частично из русских и немецких компонентов.

Для верификации полученных данных использовалась газета «Nachrichten» 1925 г. (200 газетных полос), также издававшаяся на территории немецких колоний. Анализ указанных газетных материалов подтверждает распространённость подобных гибридных композит:

При этом в роли русского компонента выступают как лексемы, обозначающие типично российские реалии, например die Kulaken, так и лексические единицы, имеющие эквивалент в немецком языке:

Ср. Weinsyndikat (винный синдикат).

В заключении следует отметить, что проведённый анализ подтверждает общность процессов образования гибридных композит в немецком языке как в условиях опосредованного, так и непосредственного языкового контакта.
Библиографический список

1. 
   Маковский, М. М. Английская этимология. М., 1986.
   
2. 
   Кубрякова, Е. С. Типы языковых значений. Семантика производного слова. М., 1981.
   
3. 
   Трубачев, О. Н. Этимологические исследования и лексическая семантика// История Советского языкознания. Хрестоматия. М., 1988.
   
4. 
   Татосян, А.Р. Субстантивное словосложение как отражение реальной действительности // Вестник МГОУ. Серия «Лингвистика». – № 1. М., 2007.
   

Статья посвящена одной из актуальных проблем теории словообразования ­– непрямым мотивационным отношениям между производным и производящим словами. В статье рассматриваются структурно-семантические особенности глаголов русского и немецкого языков с метафорической мотивацией.

Семантика производного слова давно является объектом пристального внимания лингвистов. Структурно-семантический подход при описании единиц словообразовательного уровня позволил решить многие проблемы дериватологии: четко разграничить синхронию и диахронию в словообразовании, выявить систему словообразовательных типов различных частей речи, вычленить особые комплексные единицы словообразования (цепь, парадигма, гнездо), что послужило еще одним доказательством системности языка и взаимообусловленности всех его единиц. Однако многие проблемы семантических отношений между производным и производящим до сих пор остаются неизученными.

В частности, только намеченной (несмотря на большое количество работ, так или иначе касающихся этого вопроса) следует признать проблему непрямых мотивационных отношений в словообразовании. Большинство исследователей только констатировали наличие самого факта, некоторыми из них были сделаны попытки создать классификацию типов семантической связи между производным и производящим [Лопатин 1975; Ермакова, Земская 1991; Улуханов 1992; Ширшов 1995].

Все многообразие типов можно свести к трем основным:

а) производное усваивает и прямое и переносное значение производящего: змея «пресмыкающееся» и перен. «коварный человек» – змеиный «относящийся к змее» (змеиная кожа) и перен. «коварный, злобный» (змеиная улыбка);

б) производное усваивает только переносное значение производящего: змея перен. в знач. нареч. змеёй «образуя извивы, зигзаги» – змеистый «напоминающий движущуюся змею; извилистый» ;

в) переносное значение образуется непосредственно в производном: крыло «орган летания (у птиц, насекомых)» – окрылить «привести в состояние душевного подъема; воодушевить». [См.: Козинец 2000].

Наибольший интерес представляет последний тип отношений, и не только тем, что семантика производящего причудливо видоизменяется в производном, но и потому, что он менее всего изучен. По этой причине в литературе употребляются самые разные термины для обозначения подобных семантических отношений:

• 
  метафорическая мотивация (В.В.Лопатин);
  
• 
  фоновая мотивация (Г.Н. Плотникова);
  
• 
  мотивация-метаморфоза (О.П.Ермакова, Е.А.Земская);
  
• 
  ассоциативная мотивированность (И.А. Ширшов);
  
• 
  частичная метафора (Гак 1998; Козинец 2002).
  

В настоящей статье исследуются метафорически мотивированные глаголы, образованные приставочным, приставочно-суффиксальным и приставочно-постфиксальным способами. Такое сужение исследования вызвано, во-первых, его сложностью и объёмностью, а во-вторых, тем, что метафорическая мотивация в пределах приставочного и приставочно-суффиксального способов образования имеет свои особенности.

Мы обнаружили, что метафорическая мотивация не характерна для внутриглагольного словообразования. Наш материал представлен 8 приставочными и 12 приставочно-постфиксальными дериватами: вздуть, взыграть, взвинтить, начхать, намахать, огреть, уесть, уломать; вжиться, вляпаться, втесаться, доиграться, зарваться, зашиться, зазеваться, зарапортоваться, надругаться, надраться, нарезаться, уходиться.

В немецком языке подобные производные встречаются также крайне редко: sich einleben (вжиться), entgehen (избежать), veranlassen (побуждать), verdrehen(вывихнуть), durchfallen (провалиться на экзамене), durhhalten (выдержать, продержаться до конца), durchsetzen (настоять на чём-либо, добиться чего-либо), verpassen (пропустить, упустить) – всего 12 единиц.

Семантическая связь между членами словообразовательной пары в большинстве случаев очень слабая: значение производного базируется на потенциальных семах производящего или опирается на его ассоциативное окружение:

Однако не только у подобных глаголов, но и во многих других случаях основную смысловую нагрузку в производном несет на себе формант. При этом семантика производного подчинена значению словообразовательного типа: доиграться «легкомысленным, неосторожным поведением довести себя до неприятностей» (ср.: вертеться, допрыгаться, добегаться, дошалиться); надраться «напиться пьяным» (напиться, нарезаться, налимониться ); уесть «уязвить замечанием, репликой» (уколоть, уязвить); проморгать «упустить, не заметить» (прозевать, пропустить, проворонить, прошляпить); разъедать «нарушать целостность чего-л.» (разрушать, раздирать, разрывать). Как видно из примеров, смысловую поддержку метафорически мотивированным глаголам оказывают, прежде всего, слова сниженного употребления, поскольку подобные глаголы в большинстве случаев относятся к разговорной или просторечной лексике. Анализируемые глаголы в большинстве случаев выступают как экспрессивные синонимы к словам литературного языка: вломить – избить, просадить – потратить, возродить – восстановить.

При этом синонимия часто обусловливается и поддерживается значением префикса или конфикса, одинакового для членов синонимического ряда: взвинтить – возбудить, издержать – истратить, намахать – написать, подмахнуть – подписать, предвосхитить – предугадать, угрохать – убить, надраться – нарезаться – напиться и т.д.

2. Производящее слово – существительное.

Отсубстантивные глаголы с метафорической мотивацией характеризуются – в общей массе – невысоким словообразовательным потенциалом: в большинстве случаев глагол образует парадигму из одного-двух членов, однако их потенциал гораздо выше, чем у глаголов, усваивающих переносное значение. Семантика производящего редко передаётся дальше второго шага.

Данная группа в русском языке представлена незначительным количеством производных слов, однако это не означает, что метафорическая мотивация – редкость среди отыменных глаголов: она в значительной степени распространена среди суффиксальных производных (ср.: собачиться, ишачить, попугайничать, цыганить, змеиться, лисить, ежиться и др.).

В немецком языке, напротив, нами выявлено большое количество приставочных производных с метафорической мотивацией. Например: vertieren (звереть), verknöchern (закостенеть), versteinern (окаменеть), durchwamsen (отколотить, вздуть), herfallen (взъесться, рассердиться), verschleiern (завуалировать), beflügeln (окрылить), sich schlängeln (змеиться).

В процесс метафорической мотивации вовлекаются существительные самых разных семантических объединений (человек, животные, предметы быта, вещества, природные явления и др.). Однако образованные от них глаголы таким разнообразием не обладают. Мы сгруппировали их в четыре смысловых объединения:

• 
  глаголы отношения (раздраконить, собачить, школить, песочить),
  
• 
  физического воздействия (звездануть, метелить, костылять, пришпилить),
  
• 
  поведения (бычиться, окрыситься, ребячиться, цыганить/vertieren) и
  
• 
  состояния (советь, деревенеть, рассиропиться, налимониться/versteinern).
  

Семантическая связь между производным и производящим становится более зримой, поскольку глагол вовлекает в свое денотативное пространство семантику существительного, поэтому значение производного может быть описано через сравнение с производящим существительным: обабиться. Прост. Стать излишне чувствительным, бесхарактерным, мелочным (подобно бабе); угнездиться. Разг. Поместиться в тесном месте (подобном гнезду); обездушить. Сделать бездушным, нравственно опустошенным (как будто лишить кого-н. души); окрылить. Привести в состояние душевного подъема (словно у кого-н. выросли крылья); окрыситься. В раздражении, в злобе наброситься на кого-л. (подобно крысе). В данном случае в основу сравнения закладывается не сам предмет, а наши представления о нем – коннотации: крысе приписываются такие качества, как злоба, раздражительность.

Однако описание значения производного с помощью сравнительных кванторов как, будто, словно, подобно и др. не всегда возможно. Ср.: раздраконить. Прост. Сильно изругать; выкаблучиваться. Прост. Ломаться, выпендриваться; огорошить. Разг. Поразить, озадачить чем-л. неожиданным; ошеломить. В приведенных словах практически отсутствует семантическая связь с производящим (если только не выстроить цепь всевозможных ассоциаций: дракон – зло, жестокость – раздраконить). Подобные смысловые отношения получили наименование «условная мотивация» [Ермакова, Земская 1991; Rammelmeyer 1988], или «экспрессивная мотивация» [Улуханов 1992].

Дальнейшее изучение производных глаголов с метафорической мотивацией позволит, на наш взгляд, выявить и другие особенности в их структурно-семантическом взаимодействии с производящими.

Литература:

1. Гак, В.Г. Метафора: универсальное и специфическое [Текст] /В.Г. Гак // Языковые преобразования. – М., 1998, С. 480-497.

2. Ермакова, О.П., Земская, Е.А. К уточнению отношений словообразовательной производности [Текст] / О.П. Ермакова // Russian Linguistics. Вып. 15, 1991.

3. Козинец, С.Б. Формирование переносных значений в отглагольных словообразовательных гнёздах (лексико-семантическое поле «деятельность»): [Текст]/ Автореф. дис. … канд. филол. наук. – Саратов, 2000.

4. Козинец, С.Б. Частичная метафора в русском языке [Текст] / С.Б. Козинец // Предложение и слово: Межвузовский сборник научных трудов. – Саратов, 2002.

5. Козинец, С.Б. Экспрессивная глагольная метафора в русском языке [Текст] / С.Б. Козинец // Язык и мышление: психологические и лингвистические аспекты. Материалы 4-й Всерос. науч. конф. – М.-Пенза, 2004.

6. Лопатин, В.В. Метафорическая мотивация в русском словообразовании [Текст]/ В.В. Лопатин // Актуальные проблемы русского словообразования. – Ташкент, 1975.

7. Улуханов, И.С. О степенях словообразовательной мотивированности [Текст] / И.С. Улуханов // Вопросы языкознания. – 1992. – № 2.

8. Ширшов И.А. Типы словообразовательной мотивированности [Текст] / И.А. Ширшов // Филологические науки. – 1995. – № 1.

9. Rammelmeyer, A. Emotion und Wortbildung. Untersuchungen zur Motivationsstuktur der expressiven Wortbildung in der russischen Umgangssprache // Gattungen in den slavischen Literaturen. Beiträge zu ihren Formen in der Geschichte. Festschrift für Alfred Rammelmeyer. Köln-Wien, 1988.

10. Schippan, Th. Lexikologie der deutschen Gegenwartssprache. Tübingen, 1997.

2. Языковая личность и речевая коммуникация
И.Н. Артамонова

Педагогический институт

Саратовского госуниверситета

ДРАМАТИЧЕСКИЙ ТЕКСТ В ДИСКУРСИВНОМ КОНТЕКСТЕ

В последние несколько десятилетий в лингвистике широко рассматривается круг вопросов, касающихся изучения текста. При этом понятие "текст" все чаще противопоставляется понятию "дискурс".

Вопрос о разграничении данных понятий рассматривается многими отечественными и зарубежными лингвистами. Вслед за Е.С. Кубряковой, мы придерживаемся точки зрения, что текст следует рассматривать "как набор определенных лингвистических форм в составе определенного отрезка речи в совокупности с их интерпретацией, которые не изменяются в контексте". "Дискурс противопоставляется тексту как отрезок речи в "действии", приобретающий определенное значение для своего пользователя в контексте, использующийся говорящим в определенных целях, при определенных обстоятельствах и в определенном смысле. Дискурс является связным отрезком речи" [Кубрякова 1999: 188]. Дискурс – более широкое понятие, чем текст, это одновременно и процесс языковой деятельности, и ее результат – а результат и есть текст. Текст может трактоваться как дискурс тогда, когда он реально воспринимается и попадает в текущее сознание воспринимающего его индивида [Фундаментальное направление… 1997: 5].

В ходе данного исследования мы попытаемся доказать правомерность рассмотрения текстов драматических произведений с дискурсивной точки зрения. В этой связи, особенно значимыми нам представляются положения о связности дискурса, о необходимости изучения дискурса в тесной связи с социальными и эксралингвистическими контекстами и о тексте как основной форме существования дискурса. Материалом исследования послужат пьесы австрийского драматурга и писателя Томаса Бернхарда, в творчестве которого, на наш взгляд, наиболее широко представлено большинство тенденций современной западно-европейской драматургии.

Как известно, драматическое произведение представляет собой организованный автором цельный действенный акт, объединяющий целенаправленные деятельности персонажей. Конкретные действенные акты предполагают соединение действия физического и речевого. Поэтому драматическое действие одновременно является дискурсом, то есть сопряженными коммуникативными деятельностями. Совокупная коммуникативная деятельность персонажей представляет собой драматический дискурс, развертывающийся по заданным автором для каждого персонажа прагматическим сценариям и складывающийся из последовательных коммуникативных действий.

Драматическое произведение строится, как правило, в форме макродиалога между двумя и более персонажами. Понятие «диалог» чрезвычайно близко к понятию "дискурс". Дискурс, как и любой коммуникативный акт, предполагает наличие двух фундаментальных ролей – говорящего (автора) и адресата. При этом роли говорящего и адресата могут поочередно перераспределяться между лицами – участниками дискурса; в этом случае говорят о диалоге. Если же на протяжении дискурса (или значительной части дискурса) роль говорящего закреплена за одним и тем же лицом, такой дискурс называют монологом.

В большинстве пьес Томаса Бернхарда несмотря на наличие нескольких персонажей, повествование строится преимущественно в форме длительных монологов одного из них, которые иногда занимают несколько страниц и изредка прерываются краткими репликами других действующих лиц или авторскими ремарками.

Говорить о драматическом произведении как о дискурсе позволяет и тот факт, что дискурс включает паралингвистическое сопровождение речи (мимику, жесты) [Языкознание. БЭС 2000: 137].

Эксатралингвистический фактор играет большую роль в драматических текстах. Действующие лица пьес не просто разговаривают друг с другом, они также передвигаются в пространстве, используют различные жесты, мимику. Паралингвистическое сопровождение речи находит отражение в ремарках автора. К примеру, в пьесе "Der Weltverbesser" (“Спаситель человечества”) Т. Бернхард в своих ремарках подробно описывает действия каждого персонажа, прерывая таким образом их речь.

WELTVERBESSER

streckt beide nackten Beine so weit als möglich aus, während er in einem Buch liest...

klappt das Buch zu und schaut umher...

schlägt das Buch wieder auf und liest...

wirft das Buch so weit als möglich weg, sinkt in sich zusammen...

wirft das Buch weg und legt die Hände in den Schoß mit gesenktem Kopf...[Bernhard 1988: 119-121].

Действия Спасителя человечества, описанные в ремарках, дают возможность читателю понять постоянно меняющиеся чувства и настроения данного персонажа в разные моменты повествования. В зависимости от настроения, действующее лицо то спокойно читает книгу, то закрывает ее, а затем снова открывает, то далеко бросает ее. Таким образом, драматический текст включает паралингвистическое сопровождение речи и, следовательно, является дискурсом.

Кроме того, дискурс – это не только "данность текста", но и некая стоящая за этой "данностью" система, прежде всего грамматика [Степанов 1997: 37]. Согласно концепции, восходящей к Э. Бенвенисту, дискурс не является простой суммой фраз, при его рождении происходит разрыв с грамматическим строем языка [Отье-Ревю 1999: 124]. Ю.С. Степанов определяет дискурс как "язык в языке", который существует, прежде всего, и главным образом в текстах, но таких за которыми встает особая грамматика, особый лексикон, особые правила словоупотребления и синтаксиса, особая семантика [Степанов 1997: 44].

В этой связи, интересными нам представляются структура и языковая фактура пьес Томаса Бернхарда. Автор обходится без знаков препинания: ведь и в разговоре нет никакой пунктуации. В качестве примера приведем отрывок из пьесы "Vor dem Ruhestand" («На покой»):