Античные мотивы и казахская мифология

жество точек соприкосновения: циклоп в обоих случаях вели­
кан, с одним глазом, пастух, пасет баранов; придя домой, он 
раскладывает прежде всего огонь, затем запирает вход камнем. 
Утым-батыр (герой сказания. - С. А.), как и Одиссей, выкалы­
вает циклопу глаз. Оба они уводят затем стада ослепленного 
великана)1. Сказания об одноглазом циклопе (дэу, тажал, тобе 
коз) составляют органическую часть многих жанров фольклора 
казахов и других тюркоязычных народов2.
Сюжетные расхождения между “Одиссеей” и казахским ска­
занием о циклопе могут быть объяснены прежде всего географи­
ческой средой художественного творчества. Так, если в “Одис­
сее” все действия происходят на море, то в казахском сказании 
они развертываются в сказочных горах и в степи, в условиях 
кочевой пасторальной жизни. Здесь уместно поставить вопрос: 
почему гомеровский циклоп именно пастух-скотовод, а не зем­
леделец, рыбак или морской пират и чем мотивировал поэт про­
мысел своего одноглазого великана? Не говорит ли это о влия­
нии кочевых эпических традиций на творчество гения антично­
сти еще в глубокой древности в XII-VIII вв. до н. э., когда тво­
рил Гомер.
Образ циклопа в народных сказках, хотя и фантастичен, но 
наделен всеми атрибутами кочевого скотовода. Несмотря на 
древность и популярность “Одиссеи”, нет основания рассма­
тривать поэму Гомера источником других, включая и казахский, 
вариантов. На это обстоятельство обратили внимание Г. Пота­
нин и И. Троцкий3, нашедшие поддержку известного ученого 
В. Жирмунского, который писал, что “древнегреческая эпопея 
использовала сюжет гораздо более древней народной сказки”4. 
В. М. Жирмунский считает, что “Одиссея” является важным 
свидетельством существования этой сказки, по крайней мере
1 Там же.
2 Валиханов Ч. Ч. Собр. соч. Т. 1. С. 420.
3 Троцкий И. Античный мир и современная сказка. Гольденбургу С. Ф. 
1934. С. 526-529.
4 Жирмунский В. М. Огузский героический эпос и “Книга Корку та”. Книга 
моего дедаКоркута. М.; JI, 1962. С. 217.
161

в восточной части Средиземноморья, где сложилась греческая 
поэма, уже с середины тысячелетия до н. э.”1. Этот вывод вид­
ного исследователя в равной мере затрагивает другого более 
реального, чем образ Полифемы, героя эпоса Гомера “Иллиа- 
да” - Ахилла, полумифического предводителя греков при осаде 
Трои. Ахилл, как известно, имел лишь одно уязвимое место на 
теле - пяту. Цикл же сказаний с мотивами “неузявимости” (по- 
казахский "меке"2) - важный элемент многих жанров устного 
народного творчества казахов. Замечательно, что он присущ не 
только фольклору казахов, но и многих тюркских народов. Так, 
в “Китаб-и дэдэм Коркут” описан эпизод, когда на Депе-Геза от­
чаявшиеся огузы послали “несколько человек, они выпускали 
стрелу - стрела не втыкалась, ударили мечом - меч не резал, ко­
лоли копьем - копье не действовало”3. Оказалось: уязвимое ме­
сто у Депе-Геза - это глаз. В “Манасе” одноглазые великаны, 
наделенные магической неуязвимостью, сторожат границы Ки­
тая. Малгун (циклоп в “Манасе”) неуязвим: “Не поранить его 
мечом, даже пика ему нипочем, не пробьет секира его”. Един­
ственное слабое место его - это глаз и киргизский богатырь 
Сыргак в поединке пронзает его глаз пикой. Таков и другой од­
ноглазый титан Мадыкан-доо: “Копьями били по всем местам
- не замечает ударов Мады”. “Рубят и колют батыры его - не бе­
рут секиры его, рубят и колют его силачи - не берут Мадыка- 
на мечи”4. Этот же мотив находим в “Шах-маме” Фирдоуси: Ру­
стам убивает Исфендиара, поражая его в глаз магической “дву- 
жалой стрелой”. Дэу, убитый Утым-батыром, был сражен в свой 
единственный глаз5. Но свойством неуязвимости обладают не 
только злые одноглазые великаны. Часто сами герои степных 
сказаний напоминают в этом отношений любимца древних гре­
ков. Алпамыш (узбекский), Манас (киргизский) и Алпамыс (ка­
1 Там же.
2 Меке - наиболее уязвимое место на теле человека. См.: Маргулан Э. 
“Шокан жэне Манас”. Алматы, 1971. 36-6.
3 Книга моего деда Коркута. С. 78.
4 Манас. М., 1946. С. 246-252.
5 Берг Л. Указ. соч. С. 66.
162

захский) как близнецы-братья Ахилла, погибшего лишь от стре­
лы бога Аполлона, которая поразила его в пятку, куда только и 
можно было поразить великого героя1. “Если бросить его (Алпа- 
мыша) в огонь - он не горит, если ударить мечом - меч не прон­
зает, если выстрелить из ружья - пуля не берет”, также “если 
поджечь его (Манаса) огонь не берет, если вздумаешь ранить 
его - топор тупится, если захочешь выстрелить - стрела не про­
ходит, если даже выстрелишь из пушки - ядро не пробивает”2. 
Таков и казахский герой:
¥лыныц аты Алпамыс,
Кызыньщ аты Карлыгаш,
Атса мылтьщ отпейд1,
Шапса кылыш кеспейд1
Болады 
0 3 i O M ip
жас!
Имя его Алпамыс.
Ни огнем его не спалить,
Ни свинцом его не пробить, 
Ни мечом не перерубить,
Вечно будет он молодой3.
Аналогичных героев, наделенных сверхъестественными ка­
чествами, много в казахских сказках и они неуязвимы: “Если 
стрелять ружье не попадает, если ударить -меч не режет, если 
проклясть - проклятие не действует, если бросить его в огонь -
огонь не горит, если бросить в воду - не тонет” (“Джелькиль- 
дек”) Неуязвимость богатыря находит свое выражение в форме 
благословения (бата) или заклятия: “Когда стреляют, пусть пуля
1 Фетида - мать Ахилла погружала младенца Ахилла в подземную 
реку царства Аида Стикс, причем держала его за пятку, от этого, согласно 
античный традиции, тело его стало твердым, как железо, пятки же вода 
Стикса не коснулась. См: Кун Н. А. Легенды и мифы Древней Греции. М„ 
1954. С. 253-338.
2 Жирмунский В. М. Сказание об Алпамыше и богатырская сказка. М., 
1960. С. 189, 190.
3 Батырлар жыры. Алматы, 1963. Т. 1. 231-6.
163

не пробьет тебя, когда ударят мечом, пусть он не ранит” (“Кан- 
Шентей”); “Если стреляют - пусть ружье не пронзит тебя, если 
ударят мечом - пусть он ранит тебя” (“Еркем-Айдар”) и т. д.
Ахиллесово-алпамысово свойство в казахской этнографии 
есть атрибут героев не только сказок и сказаний. Оно же припи­
сывалось некоторым реальным историческим лицам. Так, “мно­
гие киргизы (казахи) думали, что никакое оружие не страшно 
султану Кенесары”, - пишет английский путешественник XIX 
в. Аткинсон со слов своего проводника, некогда состоявшего в 
отряде султана1.
Изложенный анализ дает определенную уверенность для 
утверждения, что мотивы эпических сказаний Средней и Цен­
тральной Азии с “неуязвимыми”, подобными Ахилессу, ге­
роями имеют глубокую местную традицию и восходят к “об­
щему источнику - древней богатырской сказке тюркоязычных 
народов”2. Следует заметить, что несмотря на широкую распро­
страненность “Тысячи и одной ночи” на среднеазиатском Вос­
токе, В. Жирмунский, на основе анализа большого фактическо­
го материала, отрицает их роль как источника “многочисленных 
среднеазиатских вариантов” как рассказов об ослеплении одно­
глазого великана, так и “ахиллесовых циклов”3.
Но это лишь начало. Поиски источников и параллелей степ­
ных эпических мотивов уводят в седые тысячелетия истории, 
где наиболее ярко проявляется культ героизированного предка в 
народном творчестве. Таковы сюжетные линии сказаний о Гера­
кле (у римлян Геркулес) - о боге и герое; шумерском Гильгаме- 
ше, совершившем великие подвиги против всего темного и зло­
го, и о Коркуте - легендарном мудреце и страннике, чей культ 
бытует в казахском народе в образе покровителя музыки и пер­
вошамане.
1 Аткинсон Т. Путешествие через казахские степи. // Простор, 1972. №3. 
С. 48.
2 Жирмунский В. М. Огузский героический эпос. “Книга Корку та”. С. 224.
3 Там же. С. 218.
164

жүктеу/скачать 5.74 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: