Древний иран

Таким образом, основываясь на изложенном выше, можно сделать вывод, что имя Мудрый Бумкхри является тибетской копией иранского Ахурамазды. Последнее же относится к древнеперсидскому языку, так как в средне-персидском оно встречается в форме Ормузд (Ахурамазда), о чем можно судить с уверенностью по письменным памятникам, начиная с I в. н.э.

Митра. В индоиранской религии, а также и в древней иранской Ахурамазде соответствует Митра — божество дневного света. В "Биографии Шенраба" в разделах, касающихся Ирана-Элама, на втором месте после Ахурамазды идет бог-жрец Белый (т.е. дневной) Свет.

Так как икон, изображающих бога Белый Свет, пока что не обнаружено, то обратимся к изображению Шенраба [90, 2], который считается воплощением этого божества.

Шенраб изображается сидящим на троне, скрестив ноги, на нем коротенькая юбочка, тело обнажено, цвет кожи голубой. На голове у него зубчатая корона, а в правой руке ритуальный трехгранный кинжал, рукоять которого сильно вытянута, так что по внешнему виду этот нож больше похож на скипетр, чем на орудие убийства. Ниже трона, на котором восседает Шенраб, нарисован диск с восемью лучами, который символизирует сияющее солнце. В тексте "Зермиг" говорится о том, что бык является троном бога Белый Свет.

На изображениях Митры, которые дошли до нас во множестве от эпохи Римской империи, часто можно видеть повторяющийся сюжет: Митра в коротенькой юбочке, на голове у него зубчатая корона, ритуальным трехгранным кинжалом закалывает жертвенного быка. Но бог Белый Свет называется бог-жрец (тиб. Iha-gshen), причем слово жрец gsen) имело в древнем Тибете вполне конкретное значение. Основной функцией этого лица было закалывать кинжалом жертвенное животное.

Представляется очевидным, что костюм Шенраба не для тибетского климата. Более того, ни тибетцы, ни их соседи юбок, разумеется, не носили и не носят за одним исключением: бонские жрецы носили юбки, которые они надевали поверх обычного тибетского костюма. Впоследствии эта деталь одежды была заимствована тибетскими монахами-буддистами у бонских жрецов: на родине буддизма, в Индии, одежда монаха состояла из длинного куска материи, которую он накручивал на себя.

Тибетские буддисты также заимствовали у бонцев ритуальный трехгранный кинжал, который вошел в реквизит тибетских буддистов тантрийского толка, т.е. связанного с магией. Этот кинжал служит во время мистических обрядов орудием для подавления злых духов.

И последняя деталь, которую стоит отметить. Короны любого типа в Тибете и в соседних с ним странах никогда и никем не носились. Но короны в виде узкого обруча с зубцами были обычным украшением как у ахеменидских царей, так и у некоторых иранских божеств: Ахурамазды, Митры.

В средневековых тибетских памятниках бог Белый Свет упоминается также и под своим иранским именем — Митра, которое сохранилось в двух фонетических вариантах: Mitra и Pehar. Второй вариант имени является более поздним и восходит к среднеперсидскому языку (ср.перс. Михр). Именно под этим именем это популярнейшее в Тибете божество почитается там до сих пор. Первый же вариант относится к древнеиранскому языку. Данная форма имени могла сохраниться в согдийском языке: индоевропейской фонеме "tr" перед гласными соответствует мидийское и авестийское r, что в свою очередь соответствует согдийскому "dr" [50, с. 66].

Главным женским божеством во всей Западной Азии была богиня Иштар, или Астарта, которая в Персидском государстве также почиталась и под именем Анахиты. Тибетская транскрипция Сатриг передает имя Астарта (элам. Шутрук), а слово Эрсан является эпитетом от тибетского глагола sang-ba — очищаться.

То, что Эрсан является эпитетом, подтверждается фразой из тибетской молитвы:
"...Майтрея (Мессия), о, чистая (эрсан) сущность, ниспошли (нам)..." и т.д. [13. с. 8].
Все же главным обстоятельством, дающим возможность утверждать идентичность Сатриг и Астарты, будет то, что они совпадают и по своей сущности, и по своим атрибутам.

Богиня Сатриг является матерью всего мира. Она излучает свет и рассеивает мрак. В левой руке она держит зеркало, которое, вероятно, символизирует луну. Ее обиталище, сияющий дворец, находится на небе [16, IX, XIV]. Если бог-жрец Белый Свет ассоциируется с дневным светом, то богиня Сатриг, поскольку она рассеивает мрак, является вечерним божеством, как и Астарта, отождествляемая с планетой Венерой. Трон богини Сатриг — это лев, составленный из драгоценностей, но известно, что и богиня Астарта изображалась иногда верхом на льве или же могучем быке.

В научной литературе уже неоднократно отмечалось, что культ Астарты-Анахиты ближневосточного происхождения. Имя Астарты в данной форме могло быть популярным в Иране не позднее первых столетий эпохи Ахеменидов (VI—V вв. до н.э.), т.е. когда еще не существовало тесных отношений и взаимовлияний между Ближним и Средним Востоком.

Шенраб. Как уже говорилось: имя Шенраб в переводе с тибетского значит Совершеннейший жрец. Его настоящее имя Дмура встречается в бонских книгах только в текстах на шаншунском и других нетибстских языках, которые даются в транслитерации тибетскими буквами с параллельным тибетским переводом. Сказать что-либо определенное об этих не тибетских языках пока что не представляется возможным, но тибетская традиция считает, что шаншунский язык иранского происхождения, а точнее, что оба этих языка имеют общее происхождение [120, с. 6].

Тибетцы пытались объяснить имя Дмура двояким способом: 1) Дмура — это имя, состоящее из двух тибетских слов: дму (небо) и ра (= ранг, т.е. сам) и 2) слог дму (небо) является родовым именем. Это можно было бы принять только в том случае, если бы имя было тибетским. Но поскольку Дмура был иранцем, то попытаемся реконструировать его имя, учитывая известные варианты: Дмура, Матхар, Маматхар, Матхур.

Единственно возможной реконструкцией, как я думаю, может быть только имя Митра — имя древнего арийского божества света. Имя Митра в качестве имени лица, как теофорное имя, в Римскую эпоху было уже широко распространено в Каппадокии, Сирии, Фригии, Карий, Лидии, Ионии, на Киклидах, в Риме и вообще в Италии, а также и в других районах |80, с. 79—82]. Но вероятнее всего, что оно было обычным сокращением от имени Митридат (Данный Митрой).

Элам. Тибетский вариант этого названия, Олмо, ближе всего подходит к халдейскому Еламму, причем в обоих случаях окончания мо/му указывают на женский род.

Хетты. Как уже говорилось, название катти употреблялось в Вавилоне в VII—VI вв. до н.э. для обозначения Сирии и Палестины. Обе тибетские формы этого названия — хад и хада — имеют соответствия с халдейским ха-ат, которое обозначало жителей Сирии и Палестины⁴⁹.

Египет. Тибетское название этой страны состоит из двух частей: "Черная страна Мухала". Черная страна является переводом егип. Кемет, как обозначалась эта страна самими египтянами. Мухала ближе всего соответствует халдейскому названию Египта Мисир (Mi-sir)⁵⁰.

Упоминаемый в тибетском тексте египетский бог Бад может соответствовать богу Пта. В "Биографии Шенраба" о нем говорится следующее: "Необычайно удивительный храм (храмы) серый, сияющий, морской страны Тхобар (Египет) искусные демоны (т.е. хатти) поставили (и он) непоколебим. Могучий (или жестокий) Бад, бог, растирал (полировал) и он блестит..." и т.д. [16, XIV].

Из египетской надписи VIII в. до н.э. об этом боге известно, что "он — создатель всякой работы, всех искусств... Он создал богов, устроил города, распределил номы. Он поместил богов в их святилища, основал их храмы, изваял богов, по подобию тел их, из всякого рода дерева, из всякого честного камня, металла. Он соединил всех богов с их духами" [72, I, с. 227].

Египетские и халдейские названия, приведенные выше, могли получить распространение и стать хорошо известными, вероятнее всего, в VI—V вв. до н.э., т.е. в период господства Ирана на Ближнем Востоке.

В первом тибетском сочинении — "Зермиг" — речь идет почти во всех главах только об Эламе и название Иран почти не встречается. Под Эламом имеется в виду район, включающий в себя Пасаргады, причем Сузы (Хос) постоянно упоминаются как самостоятельное государство. В другом сочинении упоминается город (или поселения) Янпачан, который может соответствовать древнему эламскому государству Аншан. Пасаргады постоянно называются дворцом, который входит в состав поселений (или города) Янпачан.

Страной Эламом управляет царская династия или царский род. Далее, по порядку, упоминаются князья или вассалы (джеу), другими словами — родовая знать. На третьем месте идут жрецы, а на последнем — земледельцы. Подобное деление на классы не было известно ни в древнем Тибете, ни в соседних с ним странах, т.е. возможность перенесения на Элам классового деления тибетского общества исключена, тем более, что скотоводство занимало в Тибете гораздо более значительное место, чем земледелие.

Один из важных эпизодов, помогающих определить эпоху, к которой относится деятельность Шенраба, является война Элама против Мидии. Мидия изображается сильной страной, которая захватывает и громит более слабые государства, что действительно имело место в VII— VI вв. до н.э. Эта страна состоит из целого ряда племен, во главе каждого из которых находится князь (дже). Над всеми ними находится "сильный князь" (дже тхангпо).

Жители Мидии, будучи "большими колдунами, искусны в (колдовских) способах". Тибетское слово тхабс, которое я перевел как способ, может означать всякие ритуальные, мистические манипуляции, оккультные средства и т.п. Жители приносят в жертву скот, в частности, лошадей.

Тибетские сведения о Мидии вполне согласуются с тем, что известно об этой стране по другим источникам. Мидия представляла собой до разгрома ее Киром II объединение племен, во главе которого стоял царь. Хорошо известно, что маги, которые были мидийскими предсказателями и жрецами, играли большую роль в жизни государства. Одним из главных жертвенных животных была лошадь ("Авеста", "Ясна", ХLIV).

Имя индийского "сильного князя" Гтокхри (Gto-khri) тибетского источника в древнетибетском читалось, примерно, как gato-khari, так как между двумя согласными во всех случаях был или гласный звук а, или беглый гласный, который на письме никак не обозначался, разумеется, при отсутствии других гласных.

Предпоследним мидийским царем был Киаксар (Ху-вакхшатара) и, вероятно, тибетское Гатокхари восходит как раз к этому имени. Сын Киаксара — последний мидийский царь Астиаг — был разгромлен Киром и кончил свою жизнь в плену. Сын Гатокхари — последний индийский царь — был, согласно тибетскому источнику, разгромлен эламитами и кончил свою жизнь в плену. Имя этого сына, Гтобу-Додде, можно перевести с тибетского как сын Гто (т.е. Гтокхри) по имени Дат (Додде)". Хотя судьба этого Додде напоминает судьбу Астиага, но сказать что-либо определенное об этом лице не представляется возможным ввиду отсутствия достоверных данных.

Война с Мидией изображается в тибетском источнике исключительно с религиозных позиций: спасти людей от еретических заблуждений. Всякие политические мотивы полностью игнорируются, что составляет общую тенденцию всего произведения в целом.

Далее, после рассказа о проповеди Шенраба в стране Хос (Сузы) и в какой-то южной стране, название которой непонятно, действие переносится на континент халдеев, о событиях которого говорится вне всякой связи, на первый взгляд, с Эламом и Шенрабом, если не считать заключительного эпизода.

Сначала коснемся вопроса о том, насколько сведения, сообщаемые тибетским источником, правдоподобны, а затем попытаемся восстановить, хотя бы в самых общих чертах, события, которые в этой стране имели место.

Первое, что обращает на себя внимание: город и страна составляют, во-первых, одно и то же, а во-вторых, носят одно и то же название. Все это верно по отношению к Вавилону, как и упоминаемое в тибетском тексте множество храмов и сто высоких ворот. Геродот, который посетил Вавилон в V в. до н.э., говорит о том, что стена, окружающая город "...имеет кругом сто ворот, сделанных целиком из меди, с медными косяками и перекладинами" [43, I, 178—183], и число сто, называемое Геродотом, конечно, не следует понимать буквально, так как оно имеет значение просто большого количества.

Искусство халдеев по части гадания, предсказания судьбы и т.п. было известно далеко за пределами Вавилона еще задолго до нашей эры. Слово халдей, как и мидийское маг, стало впоследствии на Западе синонимом колдуна, волшебника.

Описание халдейских букв как чашкообразных, т.е. вогнутых, похожих по форме на свечки (клинья), вполне точно передает основные внешние особенности клинописи.

Одно из главных событий, о котором говорится в тексте, это покорение демонов хада. Слово хада, как уже говорилось выше, соответствует катти, как называли в Вавилоне земли и народы к югу, а также к юго-западу вплоть до Египта.

Другим значительным эпизодом является вмешательство халдеев в дела Страны храмов серых, очень блестящих, т.е. Египта. На тибетской географической карте она называется Страной демонов, которые крадут людей, главным городом которой является Александрия. Во взаимоотношения халдеев с египтянами активно вмешиваются хада (хатти).

Переселение хатти, главным образом евреев, в Вавилон, а также войны Вавилона с Египтом происходили в VI в. до н.э. в правление Навуходоносора (Набу-кудурри-усур). Слова тибетского текста, что халдейский царь "был самым великим из всех людей мира", с полным правом могут быть отнесены только к нему.

Имя вавилонского царя тибетского текста Кадала-серги-догчан резко делится на две части. Первая, кадала, представляет собой тибетскую транскрипцию иностранного имени, и только. Сочетание слогов, если попытаться понять их по-тибетски, является совершенно бессмысленным: ка — первая буква тибетского алфавита, да — стрела, ла — служебная частица, оформляющая дополнение. В то же время имя Кадала-серги-догчан сопоставимо с именем Кудурри-усур (Набу-кудурри-усур), так как слоги кадала соответствуют кудурри, тем более, что следующий слог тибетской транскрипции — сер, и, таким образом, кабала-сер = кудурри-усур. Слог сер пишется тибетцами с помощью слога золото (гсер), отсюда понятно добавление к нему тибетских слов догнан (обладающий цветом), т.е. вторая половина имени царя (усур) была переосмыслена тибетцами как обладающий золотым цветом.

Что же касается имени сына царя Кадала — Конце, то оно не поддается расшифровке.

Некоторые эпизоды из тибетского сочинения совпадают с известными библейскими, например, о строительстве храма до самого неба: "И сказали они: построим себе город и башню высотою до небес; и сделаем себе имя, прежде нежели рассеемся по лицу всей земли" (Бытие, XI, 4). Известно, что Навуходоносор уделял большое внимание строительству храмов, дворцов и прочих сооружений.

В одной из своих надписей он говорит на эту тему следующее:
"В Вавилоне, который я ставлю выше всего, который я люблю, (я заложил) дворец "Удивление людей"..."
Кроме того, зиккурат Эсагилы "Этемснанки" — Дом основания неба и земли, разрушенный Синахерибом и недостроенный Ассархадоном, при Навуходоносоре был построен снова на "груди преисподней, так, чтобы его вершина достигла неба", как об этом гласит вавилонский документ [72, II, с. ИЗ—114].

Другой эпизод, а именно: уход царя от власти, жизнь в пустыне, где он постигает сущность веры, и, наконец, возвращение царя к власти, совпадает с соответствующими местами из книги пророка Даниила, в которой устами пророка говорится о Навуходоносоре следующее:

(Даниил, IV, 22—25).

(Даниил, IV. 33—34).

Комментируя это место, академик Тураев говорил следующее: "Само собою разумеется, что вавилонский царь, которого имеет в виду Геродот, — Навуходоносор, а не Набонид (Лабинст). Имя Навуходоносора почему-то везде Геродот заменяет другим" [72, II, с. 111 —112]. Геродот заменяет его по той простой причине, что царем действительно в это время был Набонид, а не Навуходоносор, временно отстраненный от власти.

Теперь обратимся к истории древнего Востока и посмотрим, какие основные события происходили на Ближнем и Среднем Востоке в VII—VI вв. до н.э.

Навуходоносор стал царем в 604 году после смерти своего отца Набупалассара. За год до этого, будучи полководцем, Навуходоносор нанес поражение при Каркемише на Евфрате армии египетского фараона Нехао. В этот период Иудея, занимавшая центральное место между Вавилоном и Египтом, не могла оставаться безучастной к борьбе между великими державами. Она попыталась выйти из сферы влияния Вавилона, став на сторону Египта.

Навуходоносор, после нескольких лет упорной борьбы, в 597 г. захватил и частично разрушил и разграбил Иерусалим, переселив при этом более десяти тысяч жителей к себе в столицу. Но город все же продолжал сохранять некоторую тень самостоятельности.

Египет при фараоне Псаметихс II (594—589) и Априсе (Уахабра, 588—569) снова переходит в наступление против Вавилона, чем опять попыталась воспользоваться Иудея, желая добиться независимости.

И снова Вавилон предпринял поход против Иудеи и осадил Иерусалим. Войска египетского фараона безуспешно пытались оказать помощь осажденному городу, но были разбиты. Иерусалим, после ожесточенного сопротивления, пал в 586 г. Храм и город были сожжены, правящая верхушка иудеев казнена, а остальные жители переселены.

Около 567 года вавилонская армия вторгается в Египет, но чем все это закончилось — сказать трудно, так как сведения об этом походе очень противоречивые и неопределенные. По тибетским данным, египетский поход был неудачным.

Вскоре после смерти Навуходоносора (561 г.) в Вавилоне начались смуты, и слабые преемники царя быстро сменяли один другого. В 555 г. царем стал Набонид — последний вавилонский царь.

Вавилонские события, изображенные в тибетском источнике, относятся к VI в. до н.э. То обстоятельство, что сначала в Вавилоне царем был Навуходоносор, потом Набонид, потом Навуходоносор, а впоследствии опять Набонид дает возможность объяснить, почему в "Биографии Шенраба" все события VI в. отнесены к двум лицам: к самому царю и к его преемнику.

В 538 г. Вавилон был захвачен без особого труда Киром II, который до этого уже успел покорить Мидию, значительную часть Малой Азии, а также восточные области: Дрангиану, Арею, Гандхару и некоторые другие.

После смерти Кира, который погиб в 529 г. где-то у восточных границ Ирана в борьбе с кочевниками, царем стал его сын Камбиз, который продолжил политику своего отца по укреплению государства и расширению его территории. В правление этого царя персам удалось захватить Египет, причем немалую роль в этом деле сыграли египтяне изменники из высшего жречества и чиновничества.

Основные события, из имеющих отношение к деятельности Шенраба, укладываются в VI век до н.э.: война Вавилона с Иудеей и Египтом, разгром Мидии и присоединение ее к Ахеменидской державе, и заключительный эпизод — появление персидской армии в Египте. Этим заканчивается историческая часть "Биографии Шенраба".

Переходя к вопросу о том, к какому времени относится деятельность самого Шенраба, следует принять во внимание, что он был современником, а может быть, и участником войны с Мидией (середина VI в. до н.э.) и, возможно, пережив Кира II, успел застать его преемника Камбиза, при котором был завоеван Египет.

Выше я высказывал предположение о том, что Матхар (Матхур), последователем учения которого был Кир II и Дмура (Шенраб) — одно лицо, причем имена их, предположительно, восходят к иранскому имени Митра, пли Митридат.

В связи с этим заслуживает внимания легенда, рассказанная Геродотом, что воспитателем Кира II был некий Митридат [43, III, 120, 126—127]. Помимо этого, из Ветхого Завета известно, что одним из главных сановников того же царя был Митридат, руками которого евреям в Вавилоне были возвращены сокровища иерусалимского храма (Ездра, I, 8).

Интересное и вряд ли случайное совпадение: и в тибетских, и в античных источниках говорится о том, что Матхур (Митридат) был учителем Кира II.

Далее, и в Библии, и в тибетском источнике говорится о двух лицах с похожими именами, которые занимали высокое положение в одну и ту же эпоху и которые оказались в одно время в одном и том же месте, на Ближнем Востоке, занимаясь одним и тем же делом: улаживанием религиозных и политических дел между Вавилоном и Иудеей.

Косвенный намек на учителя Митру (Шенраба) можно видеть у историка Елисея Вартабеда (V в.?), который в своей истории Вартана пишет, ссылаясь на высказывания древних мудрецов, что бог Михр родился от женщины, которая принадлежала к расе людей, а сам он был не менее, чем царем [80, II, с. 79—82].

Вместе с тем в средневековой греческой литературе упоминается персидский царь-маг Митридат, который вместе с двумя другими царями-магами узнал о рождении Спасителя и отправился его приветствовать [80, I, с. 43]. Этот эпизод имеет отношение к пророчествам Шенраба (Митры, или Митридата) и Заратуштры о появлении в будущем спасителя, о чем мы подробнее скажем в другом месте нашей работы.
Религия Шенраба
Теперь попытаемся вкратце коснуться некоторых особенностей религии, которую проповедовал Шенраб.

Начнем с названия бон.

В средневековой тибетской литературе, главным образом в буддийской, это слово всегда четко противопоставлялось слову chos, которое, в свою очередь, было калькой санскритского dharma — законы, обычай, метод, система нравственности, элемент бытия и, наконец, в самом широком смысле — буддийское учение, вера. Соответственно бон понималось как бонское учение, или бонскал религия. Является ли слово бон тибетским, и если — да, то какова его этимология?

Слово бон является тибетским и не может считаться заимствованием из других языков по следующим причинам. Тибетский язык, как древний, так и современный, обладает определенным количеством слогов, которые характеризуются ограниченными возможностями сочетаний согласных и гласных звуков между собой. Поэтому он органически не принимает, за редким исключением, иностранные слова. Те же чужеродные слова, которые вживались в ткань тибетского языка, даже перестроив на тибетский лад свою фонетическую структуру, все же оставались малопродуктивными, то есть не давали новых словообразований, как, например, bram-ze — брахман, жрец.

Глагол bon-pa, имеющий прямое отношение к слову бон, значит читать наизусть (молитвы, гимны). Слово bon-pa — бонец, последователь бона, могло образоваться только от глагола bon-pa, так как с помощью частицы ро от глаголов образуются существительные со значением деятеля (тот, кто делает что-то), в противном случае слово бонец (bon-pa) должно было бы иметь форму bon-pa по аналогии с chos-pa — буддист, монах (от существительного chos — буддийская вера).

Современные тибетские ученые дают такое определение бонской вере: "Тибетская вера — это вера учителя Шенраба. Взывая к богам, совершать кровавые жертвы" (Chos-kyi-grags-pas brtsams-pa..., р. 565).

В "Биографии Шенраба" сотни раз повторяется одна и та же формула, которой, очевидно, придается большое значение:
"Бон — это бог (lha), рожденный из центра юндрун (бонской свастики), бон — это жрец (gshen), рожденный из центра юндрун",

т.е. бон соединяет в себе божество и жреца.

Главными богами религии Шенраба были Ахурамазда, Митра, Астарта (Анахита). Наряду с ними существуют во множестве другие боги, менее значительные, число которых не поддается учету. Обожествляются части света, стихии: вода, огонь, земля, ветер.

Важной особенностью религии является ее прозелитизм в самом широком смысле. Не только любой человек может свободно принять эту веру, но и любое божество любой религии может свободно войти в нее и занять соответствующее место, при условии принятия этой веры, причем имеется в виду просто признание ее в качестве основной, главной религии, т.е. подчинение ей. И даже более того: любой дух, бес, демон может войти в нее на общих основаниях, и нет, таким образом, ни обиженных, ни отверженных.

Другой, не менее важной особенностью является попытка установить соотношения между главными богами разных стран и показать, что все они — одни и те же божества, несмотря на разные имена.

Одна из основных идей, которая настойчиво проводится в "Зермиге", это та, что все религии представляют собой по существу разновидности одного и того же явления. Поэтому настойчиво проводится мысль о соединении их всех в одну, хотя бы и чисто формально, но под эгидой иранцев. Говоря об этом, я имею в виду идею, которую проповедовал Шенраб, согласно "Зермигу", о необходимости всех людей понять, что все они, где бы они ни жили, кем бы они ни были, в общем, верят в одних и тех же богов.

Поклонение богам, согласно учению Шенраба, — одна из основных обязанностей верующего человека. С помощью молитвы, обращенной к богу или к богам, можно добиться спасения души даже самого закоренелого грешника. Но каждый должен совершать не только молитвы, но и жертвоприношения богам и прочие ритуалы.

Один из главных обрядов бонской религии — ритуальные омовения, которые совершаются каждый раз, когда происходит какое-нибудь радостное или значительное событие. В основном говорится о коллективных омовениях: "Жители той страны возликовали и совершили омовение", но упоминаются также индивидуальные. При этом омовения (очищения) понимаются не столько в физическом, сколько в духовном смысле.

Совершение обязательных ритуальных омовений, вероятно, один из древнейших обрядов на Ближнем и Среднем Востоке и восходит к глубочайшей древности.

Об этом свидетельствует отрывок из индийского сочинения, в котором говорится о борьбе богов с асурами, то есть относящемуся до некоторой степени ко времени продвижения индоиранцев по территории Индии. Отрывок входит в состав комментария к гимну Будде, который был сочинен бывшим брахманом (шиваистом) около первого века нашей эры:
"Сами (асуры) отправились купаться, как об этом говорится в одном религиозном трактате:

Тот, кто не вымылся и остается грязным,

И тот, кто не совершал омовения — не будет есть, и поэтому они (асуры) отправились купаться".

[21, с. 202—203]

Из сочинения "Зермиг" также видно, что не только вода, но и огонь обладает очистительной силой. В главе XI "Зермига" рассказывается об изгнании злых духов с помощью огня и воды, а также о том, как дочь Шенраба, ставшая бесовкой, после очистительного погружения в воду опять стала нормальной женщиной.

Остальные обряды, установление которых приписывается Шенрабу, также являются характерными почти для всего Ближнего Востока: украшение дерева и поливание водой травы (особенно в Месопотамии), прикладывание ладоней рук ко лбу и сердцу. Обряд поливания травы водой, несомненно, мог появиться только в жарких и засушливых странах, в которых вода и зелень травы символизируют жизнь. О существовании этих обрядов в Тибете ничего не известно, и в тибетских источниках разного времени и разного содержания на этот счет нет никаких намеков.

Заслуживает внимания в главе XVII "Зермига" описание погребения Шенраба, имевшего место в Согдиане, которая, согласно упомянутому источнику, "самая прекрасная и светлая страна из всех областей мира".

В "Авесте" о Согдиане говорится следующее:
"В качестве первой лучшей из областей и стран я, Ахурамазда, создал Хорезм... В качестве второй лучшей из областей и стран я, Ахурамазда, создал Гаву— обитель согдийцев"

(Vendidad, 1).

Тибетская традиция утверждает, что обычай строить в Тибете гробницы для умерших царей был введен в глубокой древности иноземными бойцами [108. с. 168—169]. Гробница строилась четырехугольной и представляла собой сооружение из камней с плоской крышей, т.е. была примерно такого же типа, как и знаменитая гробница Кира II в Пасаргадах. Наряду с этим повсеместно существовал обычай относить тела умерших в специальные места на растерзание птицам и зверям.

Индийский обычай трупо-сожжения, появившийся вместе с буддизмом, применялся только по отношению к богам и знатным буддистам. Вот как описывает его русский унтерофицер Филипп Ефремов, посетивший Тибет в конце XVIII века: "Погребение у них сим образом: мертвого положат ламе на спину, привязав, покроют черным сукном; за шею ламе привяжут веревку; другой лама возьмет се и ведет с мертвым. Прочие ламы идут впереди и поют, и народ позади мертвого; поют же и играют на всяких инструментах. Вознеся на высокую гору, сажают мертвого на землю, вокруг окладут его дровами, на голову нальют масла; после этого провожатый народ возвратится восвояси, а ламы мертвого одни сжигают и, сжегши, над пеплом складут могилу, среди коей сооружают глиняный, побеляемый алебастром столб вышиною в сажень, а если богатый, то и выше. Ламы по сем возвратятся в дом умершего, где пьют и веселятся" [65, с. 144—145].

Теперь перейдем к вопросу о сущности бонской веры.

Первое, что бросается в глаза, это вполне четкий дуализм света и тьмы, добра и зла. Носителями света, добра и истины являются главные боги: Мудрый Ахура, Митра, Астарта, которым сопутствует великое множество богов-люминофоров. Напротив, демон, или злой дух, и его армия, сонмище нечистой силы, олицетворение зла и всех пороков, пребывает в царстве тьмы и в аду. В некоторых случаях, в словах, которые вкладываются в уста главного демона, полемизирующего с учением Шенраба, можно видеть отголоски древних арийских представлений:
"Люди, сражающиеся (в битвах), идут к миру и не сражаются; люди злобствующие идут к миру и не злобствуют. Люди, которые имеют сжигание огнем, теперь идут (становятся) к не сжиганию" [16, X].
Шенраб появляется на земле по воле богов, учение которых он должен распространить среди людей. Шенраб не бог, а человек, хотя и является воплощением, или эманацией, света. Его постоянные титулы — жрец и учитель, и он — только один из множества учителей, появлявшихся в разные времена и проповедовавших одно и то же учение, учение великих богов о свете и добре, а также о необходимости вести борьбу против демона и злых духов.

Первое и необходимое условие для каждого человека— это принятие бонской религии:

В тибетском буддизме самыми главными пороками считаются страсть, гнев и глупость, но особенно интересно то, что их символизируют петух, змея и свинья. Змея как символ одного из главных пороков вряд ли могла появиться в Тибете из Индии, где она почти повсеместно почитались как священное животное. Совсем другое дело Иран, в котором она считалась творением злого духа Аримана и подлежала уничтожению, причем такие действия ставились в заслугу и считались благими.

В бонской религии, согласно "Зермигу" и другим сочинениям, осуждается употребление в пищу мяса и крови, так как в них заключена душа живого существа.

Для сравнения укажем, что и пророк Моисей запрещал употреблять в пищу кровь по тем же самым соображением:

Мы не располагаем никакими фактами, которые указывали бы на то, что такие запреты когда-либо имели место в Тибете среди небуддийского населения.

Таким образом, на основе изложенного выше можно сделать следующие выводы. Главные боги Шенраба — это Ахурамазда, Митра и Астарта (Анахита), наряду с которыми существует множество других более мелких божеств. Поэтому у нас есть основание назвать эту религию традиционным маздаизмом, так как, во-первых, в ней центральное и главное место занимает царь бытия Ахурамазда и, во-вторых, поскольку эта религия связана с традиционными древними культами самых разных богов.

Одна из основных концепций этой религии заключалась в том, что все народы на земле верят в одних и тех же богов, хотя и называют их по-разному. Данные истории и археологии подтверждают, что эта концепция действительно существовала во времена Кира II и что все первые Ахемениды вплоть до Ксеркса следовали ей без укоснительно. Отсюда следует вывод об универсальности традиционного маздаизма и претензии его на то, чтобы быть всемирной религией: все необходимые предпосылки для этого в нем уже были. И действительно, маздаизм стал всемирной религией, оказав огромное влияние на многие и самые разные народы Евразии.

Глава 3
ОЧЕРК ИСТОРИИ МАЗДАИЗМА:

МАЗДАИЗМ, МИТРАИЗМ И БОН

Они считались предками первых людей, под которыми имелись в виду древние индийцы, или, как мы можем утверждать, индоевропейцы, поскольку представления о богах, возникших из лучей света, появились у них на заре их существования еще до того, как они впервые проникли на территорию Ирана, Индии, Балкан.

Если оставить в стороне небесные светила, как солнце, луну или явления природы, как заря, гром, огонь и т.д., которые под своими именами обожествлялись в древней Индии и древней Греции, то мы не найдем ни одного обще индоевропейского названия божеств: вед. Индра не имеет соответствий вне индоиранских языков, а греч. Аполлон не имеет соответствий вне греческого.

В то же время слово бог сохранилось во многих языках: санкр. devah (ав. daevo, демон), лит. devas, др.- исл. tivar, боги, др.- ирл. dia, лат. dues (род.п. diui). Но это название нельзя отделять от названия дня, светлого неба, которое часто обожествлялось: санскр. dyauh, небо, день, гр.Zeus, лат. Iupater, (=умбр. Iupates, гр. ZeuПатер, О, небо-отец!; отец-небо противопоставляется матери-земле, вед. mata prthivi), лат. Iouis (род.п.) и dies день, др.-н.-нем. Zio, арм. день [62, с. 400—401].

В индоиранской религии было две основные идеи: 1) в природе существует закон и 2) в природе существует борьба. Бог, который установил законы в природе — это Небесный бог. Он является величайшим из богов, так как нет ничего над ним и помимо него. Он называется, по своей сущности, Varana, то есть Всеохватывающее небо, а по своим основным атрибутам — Асура, Господь (Владыка).

В принципе любой бог индоиранской религии мог называться асура (владыка, господин), или дэва. Главный асура, небесный бог, имел конкретное имя Варана, которое стало его обычным именем в Индии (Варуна), но было утрачено в Иране, где оно сохранялось только как имя материального неба, а затем мифического района (Варена). Хотя высший асура, небесный бог, и был главным божеством, но он не был единственным. Около него были Солнце, Ветер, Молния, Гром, Молитва, Жертвоприношение. В индоиранской религии небесный асура часто выступает в сопровождении Митры, бога небесного света, вместе с которым он разделяет господство над миром.

Дальнейшее развитие культа небесного бога в Индии и Иране шло разными путями. В Индии, став богом Океана, он уступил место Индре, "царю богов", над которым, и свою очередь, стал возвышаться мистический царь, Молитва, или Брахман [115, I, с. LIХ]. Далее, индоиранские племена в процессе своего продвижения по территории Индии, которое началось за полторы-две тысячи лет до нашей эры, сталкивались с местными народами и с их богами. Постепенное объединение, смешивание с некоторыми из местных народов и война с другими, нашла свое отражение в древней индийской мифологии. Во-первых, возникла потребность как-то обозначать богов враждебных племен. Из двух слов, имевших значение бог — дэва и асура, второе как раз и стало обозначать чужих, враждебных богов.

Смешивание арийцев с местным населением неизбежно приводило к изменениям в сфере религиозных культов, принятию в свою среду чужих богов, в первую очередь Шивы и Вишну, которые, соответственно, становились дэвами. Возвышение тех или иных богов среди отдельных групп древних индийцев, вероятно, имело связь с преобладанием арийского элемента в составе этих групп над местным или же наоборот. В древней Индии мы не наблюдаем возвышения какого-то единого и главного бога, общего для всех групп: одни были шиваистами, другие вишнуистами. Почитались также и древние арийские боги — Брахма и Индра.

Слово асура в понимании самих брахманов не имело значения демон, как ошибочно полагал Дармстетер, который писал: "Слово асура, которое в "Авесте" означает Владыка и является именем высшего бога, имеет значение демон в брахманской литературе" [115, I, с. LХХХ]. Оно всегда понималось как чужой бог или отверженный бог, что отразилось в тибетском переводе этого слова с санскрита. Индийские пандиты совместно с тибетцами всегда переводили слово асура на тибетский язык как lha ma yin, что буквально значит не есть бог, не есть дэва, тогда как тибетское lha всегда точно соответствует слову дэва.

В индийской мифологии асуры являются смертельными врагами дэвов, не уступающими по силе последним. Мы не находим в мифологии полного торжества и победы одних над другими: постоянно на небе происходят битвы между ними, иногда дэвы берут верх над асурами и теснят их, иногда бывает и наоборот. Битвы асуров с дэвами отражают в мифологической форме реальные события, когда-то имевшие место, а именно — борьбу древних арийцев с местными индийскими племенами, причем в индийской мифологии достаточно ясно говорится о том, что эта борьба возникла из-за права на существование.

Приводим эту историю в том виде, в каком она сохранилась в тибетском переводе XI века с санскритского оригинала. Оригинал представляет собой комментарий на гимн Будде, автором которого был Шанкара, живший в самом начале нашей эры или незадолго до нее. Сначала он был, как и его брат Мудгарагомин, брахманом-шиваистом, но впоследствии принял буддизм и в своем гимне дал блестящую научную критику брахманизма. Хотя комментарий в том виде, в каком он до нас дошел, был записан в Индии около VII в. н.э., но отражает в значительной степени устную традицию, которая передавалась из поколения в поколение на протяжении многих столетий.
"Поэтому из-за страсти и гнева и появились эти два названия: дэвы (lha) и асуры (lha ma yin). Это было после того, как взбивали молочный океан, когда они стали иметь отношение к нектару, а другие не стали иметь к нему отношения⁵¹. Об этом я слыхал следующее. Брахма отдал приказ, и по одну сторону (океана) собрались дэвы, а по другую — асуры. Вишну держал гору Мандара за вершину. Царь драконов Норгья (Nо-rgya) взбивал (молоко горой), а снизу (гора) поддерживалась спиной черепахи. Молочный океан взбили. Затем, когда (из океана) появилось жуткое ядовитое существо по имени Нагпо-цегпа (Nag-po-brtsegs-pa), то Вишну его проглотил и потерял сознание. Он упал на землю и молча так находился. Шива вытащил это из него и положил себе в горло. От этого его шея стала голубой. Затем, когда появилась Полная Луна, то ее взял Шива и положил себе на голову. Потом появилась богиня по имени Славная (Dral-mo). Она сама взяла Вишну и объединилась (с ним). После этого появился (бог) Длинная лошадиная шея (rTa-mgrin-rings), дерево Ионду (shing Yong-'du) и так далее. Они, Индра и другие боги унесли все необходимое.
Затем появилась очень красивая женщина. Когда се спросили, кто она, ответила: "Меня зовут Сома⁵². Когда меня выпьют, то появится безумие, будут падать без чувств, появится гордыня и прочие метаморфозы (rnam-par'-gyur-ba)", Асуры испугались, не выпили и стали называться асурами. Дэвы выпили и стали называться дэвами. Когда появился нектар, то им наполнили восемь огромных сосудов, которые были унесены асурами.

Боги очень опечалились, и тогда Вишну превратился в очень красивую и статную женщину. Когда он туда пошел, то Индра, став невидимым, находился на небе. В то время асуры подумали, что она является их женщиной, и поставили ее охранять нектар, а сами пошли купаться, как об этом говорится в одном религиозном трактате: "Тот, кто не вымылся и будет оставаться грязным, тот, кто не вымылся — не будет есть".

Мне особенно хотелось бы подчеркнуть то обстоятельство, что по своему происхождению и асуры, и дэвы были богами, и различие между ними заключалось только в том, что в Индии отверженных, чужих богов стали называть асурами, а в Иране — дэвами.

Сходным образом обстоит дело с богами и титанами в греческой мифологии: сначала происходила борьба между ними за право господства над этим миром, было торжество титанов и последующее их поражение и низвержение в Тартар, а в конечном счете — примирение с олимпийцами.

На протяжении всей известной нам древнейшей истории греческого народа титаны были мифологическими существами и никогда не были объектом поклонения. В то же время, поскольку имена титанов не поддаются этимологизации и не находят себе параллелей в индоевропейских языках, то отсюда следует неизбежный вывод о том, что титаны — это боги автохтонных народов, с которыми столкнулись греки при своем продвижении по Балканскому полуострову (устное сообщение А.И. Зайцева). Этот древнейший период истории греческого народа нашел свое отражение в мифологии, в битве за власть и за право на жизнь, которая велась между титанами и олимпийскими богами.

Можно предполагать, что в древнем Иране были две основные маздаистские традиции, одна из которых имела отношение к Мидии, а другая — к Персиде. Обе они развивались самостоятельно вплоть до объединения Киром II (550 г. до н.э.) обеих этих областей в единое государство. При этом я понимаю под маздаизмом любые иранские культы с центральной фигурой Ахурамазды, а под каждой религиозной традицией — ничто иное, как совокупность местных верований, обрядов и культов.

В качестве общей характеристики маздаизма приведем описание его, сделанное Геродотом в V в. до н.э., т.е. в то время, когда уже не могло быть двух изолированных друг от друга религиозных традиций маздаизма. Очевидно, что Геродот пытался говорить о религии персов вообще, а не о каком-то отдельном направлении се.

"О нравах и обычаях персов я знаю следующее: ставить кумиры, сооружать храмы и алтари у них не дозволяется; тех, кто поступает противно их установлениям, они называют глупцами, потому мне кажется, что не представляют себе богов человекоподобными, как делают эллины.

У них в обычае приносить Зевсу жертвы на высочайших горах, причем Зевсом они называют весь свод небесный. Приносят жертвы они также солнцу, луне, земле, огню, воде и ветрам. Этим одним божествам приносят они жертвы искони; кроме того, от ассириян и арабов заимствовали почитание Урании. Ассирияне называют Афродиту Мшшттою, арабы — Алилат, персы — Митрою. Жертвоприношение названным божествам совершается у персов следующим образом: для совершения жертвы они не воздвигают алтарей и не возжигают огня; не делают возлияний, не играют на флейте, не употребляют ни венков, ни ячменя. Кто желает принести жертву какому-нибудь божеству, тот, украсив себя тиарой, наичаще миртовой веткой, отводит животное на чистое место и там молится божеству. Молиться только за себя совершающий жертву не вправе. Он молится о благополучии всех персов и царя, а в число всех персов входит и он сам.

Затем он разрезает на части жертвенное животное, варит мясо, подстилает самую мягкую траву, наичаще трилистник, и на нее кладет все мясо; потом присутствующий маг пост священную песню, каковою служит у них повествование о происхождении богов. Совершать жертву без мага у персов не в обычае. Спустя немного жертвователь уносит с собою мясо и употребляет по своему усмотрению" [43, I, 131 — 132].

И.М. Дьяконов в своей "Истории Мидии" показал, что мидийский маздаизм начал распространяться в Мидии почти одновременно с созданием могущественной Мидийской державы в VII в. до н.э. Это учение распространялось через жрецов-проповедников из восточно-мидийского иранского племени магов на иранском языке. Оно привлекло к себе массы населения проповедью, направленной против знати и местного жречества. Хотя это учение было в Мидии официальным уже в начале VI в., но не все его придерживались и не все предписания обрядов и установления соблюдались даже его приверженцами [50, с. 402].

Мидийская религиозная традиция, проводниками которой были маги, не могла при первых ахеменидах слишком разительно противоречить персидской традиции, не говоря уже об антагонизме между ними. Если противоречия между ними и были, то скорее политического характера, а не религиозного.

Согласно греческим авторам, Кир II ввел в Персии мидийское жречество (Ксенофонт, Киропедия, VIII, I, 23), сам, как говорят, был воспитан магами, а в своей религиозной политике отличался веротерпимостью ко всем религиозным культам. Вероятно, со времени Кира также и персидские жрецы получают возможность проповедовать в Мидии, во всяком случае со времени покорения Мидии две маздаистские традиции, несомненно, вступают в контакт и оказывают взаимное влияние одна на другую.

Тибетская бонская литература свидетельствует как о свободе вероисповедания в Персиде, так и о признании персами любых богов, при этом главные боги чужих религий отождествляются с иранскими по сходным признакам и атрибутам.

Присоединение Вавилона к Персидскому государству имело исключительно важное значение для дальнейшего формирования маздаизма. С этого самого момента научная и систематическая теология халдеев стала все интенсивнее проникать в первоначальный маздаизм. Легенды этих двух народов сблизились, их божества идентифицировались, а семитическая астрология, плод их долгих научных наблюдений, стала доминировать над натуралистическими мифами иранцев.

Заслуживает внимание сообщение бонского источника "Праздник узрения...", которое было приведено выше, о том, что "учение заклинаний" стало распространяться в Иране спустя некоторое время после Шенраба, т.е. после присоединения Вавилона к Персидской державе. Данные истории и тибетских источников взаимно дополняют друг друга.

Но, может быть, главное, что пришло в маздаизм из Вавилона — это вера в фатализм, идея, что роковая судьба связана с движением небесных звезд. Отсюда с неизбежностью возрастает роль астрологии, которая приобретает впоследствии в Тибете столь важное значение, что становится важнейшей частью жизни тибетского общества. До сих пор названия дней недели, которые употребляются только при гадании, сохраняют свое вавилонское значение: день Солнца (воскресенье), день Луны (понедельник), день Марса (вторник), Меркурия (среда), Юпитера (четверг), Венеры (пятница) и день Сатурна (суббота).

Из Вавилона берет свое начало и масса всяких суеверий: вера в дурной глаз, в различные заговоры и т.п. Помимо этого, некоторые из древнейших вавилонских символов широко проникли как далеко на запад, так и на восток. Изображение скорпиона можно видеть не только на митраистских изображениях, сохранившихся в Западной Европе, но и на древних тибетских. Сохранилось редкое изображение Падмасамбхавы (VIII в. н.э.), проповедника буддизма, пытавшегося примирить бон с буддизмом, сжимающего левой рукой скорпиона [56, т. II, вып. I, с. 106—107 (изображение № 4)].

После гибели Кира II на престол в "529 г. вступил его сын Камбиз, который продолжил политику своего отца по укреплению государства и расширению его территории.

Наличие в Персидском государстве двух религиозных традиций создавало потенциальную возможность для дворцовых интриг. Каждая из них претендовала на то, чтобы занять господствующее положение в стране. Естественно, что соперник царя мог рассчитывать на симпатии представителей той религиозной традиции, которая не пользовалась покровительством самого царя.

Родственные отношения между царем и претендентом на его трон в подобных ситуациях не являются помехой для антагонизма: в IX в. н.э. в Тибете принц Дарма при поддержке бонских жрецов перешагнул через труп своего родного брата Ралпачана, который целиком полагался на буддистов.

Уже в 522 г. Бардия, брат Камбиза, при поддержке мидийских жрецов провозгласил себя

царем⁵³. Узнав об этом, Камбиз, находившийся тогда в Египте, бросился поспешно в Иран, но по дороге погиб от несчастного случая. По словам Геродота, перед своей смертью Камбии сказал персам следующее:

Группа персов, принадлежащих к знатнейшим персидским родам, в числе которых был и будущий царь Дарий I, совершила новый переворот, убив Бардию.

О последовавших затем событиях Геродот рассказывает следующее:
"Таким образом маги были убиты, и головы им отрублены; раненые персы оставлены в замке как по причине обессиления их, так и для охраны замка; остальные пять персов с головами магов в руках выбежали вон с криком и шумом, созвали прочих персов, объяснили им все происшедшее и показали головы; после этого они убивали всякого мага, попадавшегося им на глаза.

Узнав о том, что делали вельможи и как обманывали их маги, персы нашли нужным действовать таким же образом: обнажили мечи и убивали каждого встречного мага. Если бы не наступившая ночь, персы перебили бы всех магов до единого. День этот для персов—важнейший государственный праздник; в этот день они совершают великолепное торжество, именуемое у персов избавлением от магов. Ни один маг не смеет показаться на улице, и потому они проводят весь этот день по своим домам" (III, 79).

То обстоятельство, что восстание против магов имело не только политическое значение, но и религиозное, подтверждается Бехистунской надписью Дария, в которой говорится о восстановлении святилищ, разрушенных при предыдущем режиме. Борьба происходила, несомненно, по преимуществу между двумя группировками знати. Одна из них была связана с местными культами, а другая — с мидийской религиозной традицией [51, с. 89]. Дарий смог победить, так как он привлек на свою сторону народ—войско, центральным ядром которого были персы.

Дарий I, став царем, сумел подавить многочисленные восстания, вспыхнувшие по всей Персидской державе, и восстановил государство в границах, установленных его предшественниками. Затем он предпринял ряд необходимых экономических и административных мер: ввел единую монетную систему, твердую систему управления, и основе которой лежало разделение государства на сатрапии, и некоторые другие.

Политика Кира и Дария в завоеванных странах показывает, что они в своих отношениях с этими странами руководствовались теми идеологическими принципами, которые сформировались в Персиде: в покоренных странах они проходили вес церемонии коронации, принимали местные царские титулы и, главное, поклонялись местным божествам, что с точки зрения зороастризма было совершенно недопустимо.

В 486 г. до н.э. Дарий умирает, и царем становится его сын Ксеркс. В 1935 г. в Персеполе была обнаружена надпись этого царя, из которой впервые стало известно о какой-то проводившейся им религиозной реформе.

Но сначала вспомним два важных эпизода из биографии Ксеркса: полный разгром греками гигантской персидской армии и флота и убийство царя и его старшего сына в 465 г. заговорщиками-царедворцами. Не были ли эти три события, а именно — поражение от греков, религиозная реформа и убийство царя — тесно связанными звеньями одной цепи? Стоит только представить себе всю грандиозность затеянного Ксерксом похода против Эллады, чтобы понять, какой жуткой катастрофой вес это обернулось для персов.

Едва вступив на трон, Ксеркс усмиряет Египет и начинает энергично готовиться к войне с греками, к участию в которой были привлечены жители всех сатрапий. Персидский флот состоял более чем из тысячи судов, из которых только Финикия и Палестина выставили около трехсот. Полагают, что персидская армия насчитывала примерно сто тысяч человек.

Обратим внимание на несколько мелких, но очень важных деталей, сообщаемых Геродотом об этом походе.

При Ксерксе, который лично возглавил свои войска, находилась колесница, посвященная Зевсу (Ахурамазде), что-то вроде походного алтаря. Обращаясь с речью к солдатам, царь взывает к персидским богам (VII, 53), и этот факт находит себе далее достаточно ясное подтверждение. Перед походом царь совершает на рассвете молебствие лучам восходящего солнца, т.е. Митре (VII, 54). Но и это не все: он также совершает ритуальное возлияние из золотой чаши на берегу моря, бросая потом сосуд в море в жертву морскому богу (VII, 54).

Результаты войны с греками хорошо известны: персидская армия и флот были разгромлены, а сам царь, бросив остатки своих войск на произвол судьбы, бежал в Персию, где он, по свидетельству Геродота, погрузился в любовные дела, частичным описанием которых заканчивается девятая и последняя книга греческого автора.

Логично было бы допустить, что неудачная война должна была бы пошатнуть престиж персов в Ахеменидском государстве, а также вызвать недовольство царем среди самих персов, которого они, естественно, должны были бы считать главным виновником поражения.

Но, может быть, наши предположения необоснованны: страна оправилась от потрясения, персидская знать не собиралась ликвидировать царя-неудачника, а сам царь, свалив неудачи на иранских богов, решил провести религиозную реформу?

Вскоре после 479 г., т.е. после разгрома персидской армии и флота, на жизнь царя организуется покушение, которое заканчивается неудачей (Книга Эсфири, 2, с. 21—23). Хотя в тексте Библии говорится только о двух евнухах, замышлявших убить царя по личной злобе, но невероятно, чтобы они рискнули пойти на такое дело, не имея за собой поддержки. Но затем происходит еще одно значительное событие: царь приказывает казнить своего главного советника и первого сановника в стране — Амана, который не совершил вроде бы никаких преступлений. Единственная его вина, согласно Библии, состояла в том, что он был антисемит. При этом и раскрытие заговора, и казнь Амана осуществляются с помощью Мардохея, который становится первым доверенным лицом при Ксерксе. Происходит нечто совсем невероятное: царь, не доверяя персам, передает бразды правления в руки чужеземца.

Достоверность сведений о покровительственном отношении иранских царей к евреям и их религии, сообщаемых Книгой Эсфири, подтверждается данными археологии. В 1904 г. в Элсфантине было обнаружено существование в Египте персидского времени иудейских колоний. Благодаря систематическим раскопкам немецких археологов было также найдено много арамейских папирусов, датированных годами правления Ксеркса, Артаксеркса I, Дария II.

Из этих документов следует, что иудеи делились на "знамена" — отряды, во главе которых стояли персидские офицеры. Иудеи владели домами, вели денежные дела и даже служили: один из них называет себя персидским чиновником в крепости. В Элефантинс на Царской улице ими был выстроен храм Яхве, из-за которого возник серьезный конфликт между иудеями и египтянами. Храм Яхве был ненавистен египетским жрецам, так как евреи приносили в жертву овец, которые в Элефантинс были священными животными, причем бог Хнум, покровитель этого города, имел символом овна. Очевидно, персидское правительство сильно покровительствовало евреям даже вне Палестины и, в угоду им, заставляло египетское духовенство терпеть у самых ворот своих храмов святотатство и поругание своей религии со стороны инородцев.

Когда персидская власть зашаталась, жрецы не замедлили разгромить ненавистный им храм. Иудеи отправили жалобу персидским властям, требуя компенсации за нанесенный ущерб и казни своих врагов. В конце концов персидские власти разрешили евреям отстроить храм, приносить в нем жертвы и совершать ритуалы, но не всесожжения и не кровавые жертвы, очевидно, чтобы не раздражать жрецов.

Среди деловых писем и документов, обнаруженных в Элефантине, обращает на себя внимание послание "К Иедонии и его товарищам, иудейскому войску", передающее царский приказ, чтобы иудеи в Египте "от 15 до 21 Нисана были чисты и благоговейны, не работали" и не ели опресноки, т.е., другими словами, по высочайшему повелению Ахеменида напоминается о праздновании еврейской пасхи (!) [72, II, с. 222—225].

В Книге Эсфири сохранился текст царского указа, и котором, очевидно, говорится о тех же самых событиях, что и в персепольской надписи, и в тибетском тексте:

Стоит указать на то, что в тибетском тексте говорится о том, что истребление жрецов произошло неожиданно и осуществилось в один день, т.е. как об этом говорится в Книге Эсфири.

Теперь попробуем сопоставить те данные, которые имеются в нашем распоряжении.

В тибетском тексте и в Библии говорится о казнях, но в первом источнике — о казнях жрецов, а во втором — об уничтожении "всех сильных, которые во вражде с ними". В персепольской надписи вполне определенно речь идет об уничтожении святилищ местных божеств — дэвов. В первых двух источниках приводятся огромные цифры казненных, которые, если даже не понимать их буквально, свидетельствуют о том, что казни носили массовый характер.

М.М. Дьяконов по поводу надписи Ксеркса пишет следующее: "Таким образом, эти меры, направленные, очевидно, против сепаратизма родовой и жреческой аристократии отдельных племен и сводившиеся к уничтожению культа родовых божеств, имели не столько религиозно-реформаторский, сколько политический характер. Из всей последующей истории Ахеменидской державы видно, что реформы Ксерска не привели к созданию единой государственной, монотеистической религии" [51, с. 98].

Все это так, но следует добавить, что его действия носили также и вынужденный характер, так как только таким путем и с помощью таких средств Ксеркс мог рассчитывать на то, чтобы укрепить свое положение в стране и удержаться у власти. Другого выхода у него не было: на его пути встали жрецы и родовая знать. Дальнейший ход событий показывает, что он получил отсрочку до 465 г., когда он и его старший сын были убиты заговорщиками.

Вавилон был первым этапом на пути распространения традиционного маздаизма. Впоследствии именно здесь, в самом центре Малой Азии, формировалось мировоззрение учителя Мани, усвоившего иранский дуализм в одной из местных философских школ.

Далее, маги утвердились во множестве в Армении, где местные религиозные культы мало-помалу исчезали под напором иранской религии [81, с. 11 —12]. В Армении маздаизм соединялся с местными верованиями и семитскими элементами, вывезенными в свое время из Сирии. Митра был одним из главных богов, и, как на западе, одни в нем видели духа огня, а другие отождествляли его с солнцем.

Затем маздаизм постепенно занял доминирующее положение во всей Малой Азии, где, в Каппадокии, его наблюдал и описал Страбон (63 г. до н.э. — 19 г. н.э.): "Персидские обычаи такие же, как и мидийские и многие другие, относительно которых написано разное. Я должен рассказать о том, что является важным. Персы не сооружают изображения и алтари и совершают жертвы на высоком месте, рассматривая небо в качестве Зевса. Они почитают также Солнце, которое они называют Митрой, Луной, Афродитой, Огнем, Землей, Ветром и Водой. Они совершают жертвоприношение в чистом месте после посвятительной молитвы. Жертвенное животное украшено венком. Маг, который совершает над ней ритуал, режет животное на части, а они берут свою долю и уходят, не оставляя никакой доли богам. Они говорят, что божеству нужна душа жертвы, и ничего больше. Но они, согласно некоторым, кладут сальник в огонь.

Они делают различие между огнем и водой в способах жертвоприношения. Для огня они кладут сухие поленья без коры, добавляют жир сверху и зажигают снизу, выливая на него масло. Не дуют в него, но обмахивают его. Того, кто дунет в него или положит мертвое тело, или испражнится, они убивают. Для воды, когда они приходят к озеру, реке или ручью, они выкапывают яму и убивают над ней жертву, заботясь о том, чтобы в воду, около которой они находятся, не брызнула кровь, так как они могут се тем самым осквернить. Затем, разложив по порядку куски мяса на миртовых или лавровых ветках, маги касаются их пучком прутьев и поют гимн, совершая возлияние маслом, смешанным с молоком и медом, но не и огонь или воду, а на землю. Они поют песни очень долго, держа при этом пучок из тонких тамарисковых прутьев.

В Каппадокии, где племя магов очень многочисленно, их называют служителями огня, много святилищ персидских богов. Они не убивают ножом, но наносят удар жертвенному животному поленом или пестом. Там есть также храмы огня, особого рода сооружения, в центре которых находится алтарь, на котором много золы, и маги охраняют огонь, чтобы он никогда не погас. Они входят к нему днем и поют перед огнем около часа, держа пучки прутьев. На них надеты войлочные головные уборы, которые спускаются вниз по обеим сторонам для того, чтобы закрывать губы. Те же самые обычаи существуют в святилищах Анаитис и Омануса. Они также имеют тайные сооружения и изображения Омануса, которого носят в процессиях. Все это я видел сам, но предыдущие детали и последующие описаны в книгах по истории. Они хоронят умершего, покрыв его тело воском. Магов они не хоронят, а оставляют их на растерзание птицам" (XV.3. 13—15, 20) [77, с. 51—53].

Ритуальное возлияние из молока, масла, меда было составной частью древних вавилонских обрядов, так же, как и пучки тамариска, которые тоже применялись в вавилонских жертвоприношениях [77, с. 57].

В Малой Азии с ростом влияния эллинизма, начавшегося со времени Александра Македонского, начинается приведение в гармонию варварских местных верований с греческими. Небо маздаистов населяется теми же обитателями, что и Олимп: Ахурамазда, высшее бытие (царь бытия), отождествляется с Зевсом, Веретрагна с Гераклом, Анахита становится Артемидой. Митра ассоциируется с Гелиосом, но его иранское имя никогда не замещается в богослужениях другим, никогда не переводится в отличие от имен других богов во время мистерий.

Хорошим примером местного синкретизма ирано-эллинских культов может служить надпись Антиоха I, царя Коммагены, жившего во времена Страбона. Божества, перечисленные в этой надписи, носят двойные имена, под которыми они почитались в его владениях: Зевс — Оромаз. Митра — Аполлон, Геракл — Артагнес [77, с. 58— 59].

Общины магов просуществовали в Малой Азии вплоть до V в. н.э., причем они назывались поселениями магов.

Иранские божества долгое время не находили себе многочисленных поклонников в странах эллинских и эллинизированных. Только в конце I в. до н.э. Митра заставляет говорить о себе в Риме, и с этого времени начинается распространение его культа по Римской империи. Культ Митры первоначально получает широкое распространение среди солдат, которым он импонировал тем, что в нем обожествлялась сила, мужество, доблесть и верность долгу, тогда как главный герой — Митра, "непобедимо! солнце" — рассматривался ими как символ победы.

В эпоху Римской империи во всех странах Восточной и Западной Европы. Северной Африки и Ближнего Востока, повсюду, где были военные лагеря римских легионеров, сооружались святилища, в которых центральное место занимал барельеф или статуя, изображающая Митру, который убивает ритуальным кинжалом быка — пер вое жертвенное животное, созданное Ормуздом.

Митра, окруженный маздаистским пантеоном, во время своей миграции на запад был, с точки зрения верующего, главным героем религии, которой он дал свое имя, — митраизм, но верховным богом он не был. Во главе иерархии богов и происхождения вещей помещалось Бесконечное Бремя (Зерван Акарана), которое называли Кроном, или Сатурном. Далее шла супружеская пара — Небо и Земля, т.е. Юпитер и Юнона (Ормузд и Спента-Армаити). Богиня Анаитис ассимилировалась с Венерой и Кибелой [81, с. 106—111]. Почитался Плутон (Ариман), он изображался в виде чудовища с головой льва и телом человека, которое обвивает змея [128, с. 237—238].

В митраизме, под которым мы понимаем западное направление маздаизма, обожествлялись четыре простых элемента: огонь, вода, земля и воздух. В митраистском искусстве часто встречается аллегорическая группа, в которой лев представляет огонь, кратер — воду, а змея — землю. Но это обожествление не было западным нововведением, так как-то же самое мы находим и в древних бонских книгах, в которых в той или иной степени излагается иранская религиозная традиция.

Одна из основных идей, полученных на западе из Ирана, состояла в том, что в принципе все народы верят в одних и тех же богов. Их имена могут звучать по-разному на разных языках, но сущность их является одной и той же, хотя некоторые детали могут и не совпадать.

Плутарх излагает эту концепцию следующим образом: "Нет разных богов у различных народов. Нет богов чужеземных и греческих, нет богов севера и юга. Как солнце, луна, небо, земля и море равно принадлежат всем людям, только называются у разных народов различно, точно так же и единый, всем руководящий разум, единое, руководящее всем провидение имеет у разных народом различное наименование и различно почитается" (De Iside et Osirid., 67).

Любое божество может быть достойным поклонения, даже если оно связано с темным миром, противоположным небу. Единственным условием принятия этого божества является только то, чтобы оно не было врагом религии, представленной главными богами. Только этим и можно объяснить посвящения, адресованные богу Ариману (deo Arimanio, т.е. Плутону), которое оставил нам митраизм [77, с. 74].

Во всех религиях классической древности есть одна сторона, когда-то весьма очевидная и, может быть, наиболее важная для общины верующих, и которая сейчас ускользает от нас почти полностью, это — богослужение. Священные книги, содержащие молитвы или гимны, ритуалы посвящений в таинство — все это исчезло бесследно. По мнению Кюмона, на греческий язык в эпоху Александра Македонского переводились древние иранские гаты, составленные в честь маздаистских богов [81, с. 154-155], но сказать об этих гимнах что-либо определенное пока не представляется возможным.

"Дно этой религии, ее нижнее и первоначальное русло, являлось верованиями иранцев, из которых она берет свое начало. На этот маздаистский субстрат в Вавилоне накладывается толстый осадок семитских учений, а затем и Малой Азии на него наслаиваются местные верования. Наконец, густая растительность эллинистических идей бурно растет на этой плодородной почве и скрывает частично, вплоть до наших исследований, свою истинную природу" [81, с. 27].

Митраизм до сих пор не принадлежит к числу хорошо изученных религий. Многие важные детали исчезли для нас, видимо, бесследно, и судить о некоторых сторонах этой религии приходится в самых общих чертах. Известно, что существовали митраистские мистерии, в которых разыгрывались какие-то сцены актерами с масками животных и птиц: льва, вороны и т.д. Об этом можно судить по некоторым барельефам, сохранившим отдельные сцены этих мистерий.

Поэтому пока что трудно судить о том, имеется ли связь между митраистскими и тибетскими бонскими мистериями с теми же самыми масками. Последние, я свою очередь, перешли по наследству в тибетский буддизм, в котором они сохранялись вплоть до недавнего времени.

Митраизм на западе уже в первые века нашей эры стал постепенно уступать свое место молодой и самой сильной религии — христианству. Митраизм не мог ничего противопоставить новым идеям, всколыхнувшим народные массы: признание ценности каждой отдельной личности, независимо от се положения в обществе, а также мир и спасение для всех.

Отчаянную и бесплодную попытку спасти культ языческих богов предпринял в V в. н.э. римский император Юлиан, увлеченный античными идеями и красотой древности, но вскоре после его смерти все его проекты и мечты были навсегда похоронены.
Зороастризм
Со времени Ксеркса начинается переломный момент и истории маздаизма. Археологические исследования последних лет, проводившиеся в Средней Азии, позволяют говорить о том, что в первом тысячелетии до нашей эры происходят резкие сдвиги в области идеологии. Это удается проследить по предметам искусства, которые, вон никнув в эпоху энеолита и бронзы, внезапно исчезают и начале первого тысячелетия. Новые резкие изменения происходят как раз в середине того же самого тысячелетия, когда внезапно появляются новые предметы искусства, терракотовые статуэтки людей и животных, которые и по технике выполнения, и по художественной трактовке не имеют ничего общего с тем, что когда-то было в этом районе [61, с. 159].

Вместе с тем в середине первого тысячелетия до нашем эры в самой Персиде начинает получать распространение монотеистическое направление маздаизма, связанное I именем Заратуштры, синкретизм на основе древних иранских обрядов и представлений и иудейского монотеизма.

Впервые на Западе имя Заратуштры упоминается Платоном (IV в. до н.э.), которому также принадлежит утверждение о существовании у персов 12-тысячелетнего цикла, первая половина которого была отмечена появлением Заратуштры, тогда как в конце второй появился сам Платон как воплощение и преемник этого иранского учителя.

Утверждение Платона о глубокой древности Заратуштры, хотя и было отчасти основано на подлинной иранской традиции, все же нельзя принимать всерьез. Если Платон использовал легенду об Атлантиде для развития своих философских и политических идей об идеальном государстве, что представляется теперь совершенно очевидным, то и предание о Заратуштре он использовал в необходимом для себя духе. Тем не менее, многие из последующих ученых вплоть до наших дней склонны были принимать его собственную интерпретацию легенд и преданий за подлинную древнюю традицию, которую он якобы сохранил.

Согласно античной традиции, первым греком и европейцем, познакомившимся с учением магов, был Пифагор (ум. в начале V в. до н.э.). В своих путешествиях он специально посетил Вавилон, где занимался изучением философии. Там же он познакомился с учителем Заратуштрой, с которым неоднократно встречался и беседовал [76, I, с. 30].

Согласно вычислениям, проделанным сирийским писателем Григорием Бар-Гебреем (Абулфарадж, родился в 1226 г. н.э.), Заратуштра процветал во времена Камбиза (вторая половина VI в. до н.э.), а так как Пифагор умер к начале V в. до н.э., то, следовательно, они жили в одну эпоху, и совсем не исключено, что могли встречаться [76, с. 32].

Пифагор, как можно судить, действительно усвоил иранский дуализм и некоторые религиозные принципы магов, весьма вероятно, зороастрийского толка. Во всяком случае ясно, что пифагоризм никак нельзя вывести из античной традиции философии. Согласно Пифагору, бог является единственным принципом всего бытия, он — свет небесный, отец всего сущего. Он создает все и всем руководит. Он — разум, жизнь и движение всего бытия. Причина зла лежит в материи, тогда как бог является благом.

В книге, приписываемой Оригену, толкующей о философских направлениях, говорится о том же самом следующее: "Пифагор принял от Заратуштры, что есть дна принципа у всех вещей: один — мать, другой — отец; отец — это свет, а мать — это мрак. От света исходит тепло..., жизнь, а от мрака — холод..." [76, с. 32—33] и т.д.

Аналогичные сведения об учении Пифагора можно найти у его учеников (Эмпедокл), что подтверждает подлинность античной традиции о знакомстве Пифагора I маздаизмом, которое он мог получить только личным путем. Но та же самая традиция утверждает, что Платон получил сведения о Заратуштре и его учении непосредственно от учеников Пифагора, к которым он даже предпринял далекое путешествие именно с целью изучения маздаизма [76, с. 313]. А от кого еще он мог получить эти сведения, да еще в искаженном виде?

У зороастрийцев действительно существовало представление о двенадцати тысячелетнем цикле [32, с. 39 |, которое легло в основу рассуждений Платона о давности жизни иранского учителя. Согласно этому представлению, Ахурамазда определил срок существования земного мира в двенадцать тысяч лет. Последние три тысячи лет составляют эпоху Заратуштры, который родился в самом начале этого последнего цикла. Очевидна связь этих представлений с высказыванием Платона, но не менее очевидно, что они даются у него в искаженном виде.

С античной традицией о времени жизни Заратуштры вполне согласуется зороастрийская традиция. В сочитании "Арда Вираф" говорится, что пока не прошло трехсот лет от времени жизни Заратуштры до Александра Македонского (IV в. до н.э.), то религия была в чистоте [111, с. 141]. Указанные триста лет, очевидно, число круглое и приблизительное, но все же оно ближе к истине, чем фантастические двенадцать тысяч лет, упоминаемые Платоном.

Зороастрийскую традицию о времени жизни иранского пророка излагает Фирдоуси (935—1020) в "Шахнамэ", Его поэма восходит к несохранившейся прозаической версии "Книги царей", основанной, в свою очередь, на каком-то пехлевийском источнике. Согласно Фирдоуси, Заратуштра появляется в царствование Гоштаспа (VI в. до н.э.), внук которого отождествляется с Артаксерксом Долгоруким (464—425) и поставлен в генеалогическую связь с последним Ахеменидом — Дарием, убитым Александром Македонским [58, с. 34, 44—45].

Давность античных сведений об иранской религии несомненна, а так как сохранившаяся иранская традиция относит время жизни Заратуштры, независимо от античной, к той же самой эпохе, к первым ахеменидам (Кам-биз, Дарий, Ксеркс), то отсюда следует, что Заратуштра жил не ранее VI в. и не позднее V в. до н.э., что подтверждается историческими фактами, а также данными истории маздаизма.

Теперь обратим внимание на некоторые стороны зороастризма. Современные исследователи, хотя и очень осторожно, склоняются к тому, что Заратуштра проповедовал идею единого бога и отрицал все прочие божества иранцев, объявив их демонами (дэвами). Во всяком случае, эта тенденция явственно проступает в "Гатах", древнейшей части "Авесты" [50, с. 387 ].

По этому поводу И.М. Дьяконов пишет следующее: "Несомненно, что в числе безымянно проклинаемых "Гатами" дэвов имелись и некоторые из божеств, впоследствии вошедших в пантеон зороастризма. Мало того, "Гаты" проклинают даже поименно некоторых почитаемых героев индоиранской мифологии (например, Йему) впоследствии пользовавшихся у зороастрийцев большим почитанием" [50, с. 387].

Мне кажется, что есть основания считать, что популярнейшее и одно из центральных божеств иранцев — Митра — тоже был отнесен Заратуштрой к категории демонов. Если это так, и, учитывая то, что по значению и по месту Митра был вторым после Ахурамазды в традиционной иранской религии, то тогда можно было бы подтвердить предположение, что сам Заратуштра склонялся к монотеизму или даже полностью стоял на его позициях. Более того, в этом случае можно было бы установить связь его учения с так называемой "реформой" Ксеркса, так как только во времена этого царя Митра мог оказаться в числе злых духов — дэвов. Разумеется, при этом мы исходим из того, что Заратуштра имел какое-то отношение к "Авесте".

Согласно древним маздаистским мифам, Митра впервые попробовал свои силы против Бога Солнца. Так как он, Митра, проявил в этой битве свое превосходство, то Солнце преподнесло и водрузило на его голову зубчатую корону, излучающую свет, и заключило с ним союз. Затем Митра победил быка — первое жертвенное животное, созданное Небесным Богом, и заточил его в пещеру. Но бык вырвался из пещеры на свободу и ринулся в бой против Митры. В этот самый момент солнце отправило ворону в качестве вестника с посланием, в котором содержалось согласие на убийство быка. Только тогда Митра заколол его, принеся таким образом в жертву самое первое в мире животное — первого в мире быка [81, с. 133—136].

Но, согласно "Авесте", самый первый в мире бык, созданный Премудрым Господом, был убит никем иным, как Ариманом, с помощью злого духа (Vendidad, farg. XXI, 1) [115, I, с. 397]. Это вполне согласуется с общим отрицательным отношением Заратуштры к кровавым жертвам. Во всяком случае очевидно, что они осуждаются в "Гатах" [50, с. 397].

Я придаю столь большое значение сюжету "Митра убивает быка" потому, что заклание быка было основным ритуалом как в западном, так и в восточном маздаизме. О важности этого ритуала свидетельствует митраистское искусство. Во всех почти митреумах, святилищах Митры, центральное место занимал барельеф или статуя Митры, держащего ритуальный трехгранный кинжал, который он вонзает в горло жертвенного быка.

Вопрос о том, является ли монотеизм учения, приписываемого Заратуштре, его собственным изобретением — не тема для дискуссии. Понятие единого бога не принадлежит к числу таких открытий, которые совершаются отдельными людьми, а является результатом сложного и многотысячелетнего развития идей, возникших на Ближнем Востоке. По мнению Велльгаузена и Масперо, культ единого бога у евреев окончательно восторжествовал только в конце VII в. до н.э. в правление царя Иосии (640— 609), когда было составлено Второзаконие, вошедшее в состав книг Моисея [37, с. 28—30; 60, с. 485—490].

Первоначальный зороастризм, как и иудейская религия, не являлись, строго говоря, полностью монотеистическими религиями, так как они не отрицали существования чужих, отвергаемых ими богов, но признавали их только за демонов или чертей. При этом Иегова был у евреев их личным национальным богом, тогда как Ахурамазда стал у зороастрийцев богом для избранных, для арийцев, что опять же роднит обе эти религии.

Поскольку у всех без исключения индоевропейцев никогда не наблюдалось стремления к единобожию, в силу целого ряда исторических причин, то поэтому можно говорить только о влиянии иудаизма на учение Заратуштры.

С этим предположением вполне согласуются факты из Ветхого Завета о массовом распространении иудаизма среди народов Персидской державы во времена Ксеркса.

Утверждение о том, что "многие из народов страны сделались иудеями" (Книга Эсфири, 8. 17) заслуживает доверия. Подобные обращения — явление совершенно необычное, так как иудейская религия в принципе не прозелитическая и всегда отличалась исключительной нетерпимостью и к другим религиям, и к другим народам.

Вряд ли в Ветхом Завете можно найти хотя бы еще одно упоминание об обращении в иудаизм не евреев, да еще в большом количестве, не говоря уже о народах. Поэтому под массовым обращением в новую веру следует понимать скорее всего введение зороастризма, а не чистого иудаизма.

Что же составляет сущность учения Заратуштры, изложенного в 'Татах", как это представляется современным исследователям?

В мире борются два равноправных начала: доброе, созданное и возглавляемое Ахурамаздой, и злое, созданное и возглавляемое Ангхро-Манью (Ариман, Злой помысел), Долг человека — помогать доброму началу в его борьбе против злого, в противном случае его ждет наказание. Все молитвы Заратуштры обращены к одному Ахурамазде и к его Арте — Праведности, олицетворению силы истинной веры.

Первоначально главным богом иранцев был весь свод небесный, причем именно материальное небо, твердь, как об этом совершенно ясно говорил Геродот. Это представление не имеет никакого отношения к зороастризму, в котором Ахурамазда становится совершенно абстрактным богом и освобождается от материальной оболочки, становясь абсолютно идентичным иудейскому Яхве. Сам он, Ахурамазда, никем не был создан, но создал все, как и Яхве, единым своим словом.

Помимо Арты упоминаются также другие абстрактные качества Ахурамазды (Амеша-Спента) — Благомыслие, Добровластие, Святая набожность, Благоденствие, Бессмертие. Ахурамазда с Амеша-Спентами составляют группу из семи членов, но число семь уже указывает на семитское (халдейское) влияние. Родиной его является Месопотамия, где впервые появилась семидневная неделя, каждый день которой связывался с именем конкретного божества.

На первый взгляд Амеша-Спента являются оригинальным изобретением Заратуштры, поскольку их появление никак нельзя связать с древними индоиранскими верованиями. До некоторой степени это так, но все же Амеша-Спента находят себе вполне очевидные параллели в Ветхом Завете. Амеша-Спента следуют в строгом порядке: первым является Воху-Мана (Вохуман), буквально Благая мысль; за ним — Арта-Вахишта (Артвахишт), Высшая праведность, олицетворение божественного права, порядка и справедливости.

Но в Библии два божественных атрибута употребляются вместе: милосердие и справедливость, и это не является случайностью, "потому что они тесно связаны между собой. Без милосердия справедливость будет жестокостью, и люди погибнут. Без справедливости милосердие будет преступным снисхождением для грешника и мир погрузится в анархию..." [97, с. 194].

Значение этих двух тезисов освещается в тексте Исхода (34. 6, 7), где бог сам их упоминает, когда провозглашает, кем он является.

Следующие два Амеша-Спента — Хшатра-Вайрьн (Шахрсвар) — Желанная власть, воплощение авторитета и власти Ахурамазды, и Спента-Армайти (Спентар-мат) —Благонамеренность, как и последующие два, тесно связанные между собой, Хаурватат (Хордат) — Целостность, Здравие, и Амсретат (Мордат) — Бессмертие, также находят себе массу аналогий в Ветхом Завете. Укажем на то, что бог уже на первой странице книги Бытия появляется как нечто единое, целостное, и, более того, эта идея является одной из центральных в Библии (Исайя, 45. 5, 6).

Благоденствие как божественный атрибут постоянно поясняется в Библии следующим образом: оно в самом боге, в его совершенствах. Вместе с тем бог есть единственный источник блаженства для всех разумных существ. Другой атрибут бога — бессмертие, также достаточно очевиден. Само название бога, Яхве, переводимое как Сущий (Вечный), и понимается в том смысле, что он всегда существовал и всегда будет существовать: "Бог сказал Моисею: Я семь Сущий (Иегова). И сказал: так скажи сынам израилевым: Сущий послал меня к вам" (Исход 3. 14).

В целом об Амеша-Спентах можно сказать, что они являются основными атрибутами бога, притом что имеют себе аналогии только в Ветхом Завете.

В "Гатах" творцом всего мира является Премудрый Господь ("Таты", "Ясна", XXVIII, 11 — 12; Х1ЛУ, 1 — 15), к которому обращается с молитвой Заратуштра, называя его Господом и Творцом (Создателем). Те же самые идеи о боге-творце содержатся в Ветхом Завете.

В "Гатах" говорится о "Благом духе (мысли)", который вдохновляет Создателя ("Ясна", XXVIII, 3), но то же самое есть и в Ветхом Завете (Бытие I, 2), где дух выступает в качестве движущей силы, действия в акте творения.

В "Гатах" Заратуштра обращается с хвалой к Творцу, по одному слову которого возник первоначальный мир ("Ясна", XXVIII), но то же самое мы находим в Библии.

Ахурамазда создал небо и землю, солнце и луну, воды и планеты, свет и тьму ("Ясна", Х1ЛУ), но то же самое повторяется в Псалмах Давида (8, 23, 135...), некоторые из которых композиционно и по духу напоминают "Гаты".