Э. Д. Фролов русская наука об античности

В России к составлению таких первых обзоров всемирной истории приступили довольно рано, в сущности почти в одно время с созданием первых летописных сводов. Так, в "Повести временных лет", под 1114 г., мы уже встречаем ссылку на какой-то русский хронограф, составленный, очевидно, незадолго до этого и бывший, по-видимому, одним из первых опытов такого рода. Это чувствуется по той лаконичной манере, с какой летописец ссылается на него: "Аще ли кто сему (до этого шел рассказ о разных чудесах) веры не иметь, да почтеть фронографа". Далее следует ряд выписок из славянского перевода хроники Иоанна Малалы (о чудесах в древнем Египте), причем видно, что этот перевод был переработан русским составителем хронографа. Предполагают, что в основу этого хронографа были положены хроники Малалы и Амартола с привлечением некоторых других материалов.³⁰

Первым дошедшим до нас русским хронографом является "Еллинский и Римский летописец", известный в двух редакциях: возникновение первой современные исследователи относят еще к XIII в., создание второй - к XV.³¹ Составитель сам указывает в заглавии [26] на сложный характер своего труда: "Летописец Еллинский и Римскы. Сия книгы списаны не из единех книг, но от различен" и т. д. (полное заглавие занимает около 10 строк). В основу этого хронографа легла прежде всего хроника Иоанна Малалы, с дополнениями из других, отчасти славянских, источников; между прочим, в текст Малалы включены отрывки из библейских книг и "Александрия" в их древнем славянском переводе; продолжением Малалы служит хроника Георгия Амартола.

Изложение ведется от "сотворения мира", причем в начале много места отводится библейским сказаниям, куда однако вклиниваются и греческие мифы: "О Кроне", " О Пике дыи (т. е. Зевсе), како отца своего Крона в тимении утопив, сам црствова", "О Пресе и о главе Горгоне", - все, заимствованные из Малалы. Из последующего изложения выделяется рассказ о начале Рима: "Потом же црствоваста брата два, Ром ти Рим. Ром же стареи брат Римов, град сътвори и нарече имя ему Рим. Того ради прозвани быша Роми" и т. д. Далее рассказывается "о Тракунии цр`и", после чего следует "Александрия", статьи (из Малалы и Амартола) об эллинистических царях - преемниках Александра и римских императорах, начиная с Августа. Обзор римской истории доводится таким образом до нашествия варваров на Рим, после чего в центре внимания составителя становится Византия. Заключительная часть хронографа целиком занята выписками из Георгия Амартола и его неизвестного продолжателя. В первой редакции рассказ заканчивается на смерти императора Романа (988 г.), а во второй продолжается до Мануила Палеолога (годы правления: 1391 - 1425).

Из этого краткого обзора содержания видно, что античная история изложена в "Еллинском и Римском летописце" крайне неполно и сумбурно: начисто выпали из изложения классическая Греция и весь период римской Республики, прочие отделы древней истории сведены к обзорам царей и императоров, все время перемежающимся с подробностями из библейской или христианской истории, античные названия и имена, как правило, искажены, иногда до неузнаваемости. В общем, это было весьма схематичное и очень еще несовершенное изображение всемирной истории. Однако, каковы бы ни были его недостатки, для своего времени это был [27] небесполезный труд; во всяком случае, аналогичные компендиумы, составлявшиеся на Западе, были ничуть не лучше нашего "Летописца".

Значительно более сложным по составу и несомненно более широким по охвату событий было другое произведение такого типа - произведение, за которым по-преимуществу и закрепилось название "Хронограф". В допетровской России это был самый крупный и вместе с тем самый популярный обзор всемирной истории: он известен сейчас во множестве списков XVI - XVIII вв. Первый исследователь "Хронографа" А. Н. Попов считал его памятником "юго-славянского извода", составленным в XV в. и затем перенесенным в Россию, где он пополнился русскими летописными статьями и подвергся литературной обработке "под пером русского книжника".³² Эта точка зрения о юго-славянском происхождении "Хронографа" отвергнута новейшими исследователями, которые считают, что это произведение было составлено непосредственно в России, по всей видимости в 1-й половине XV в., выходцем из Сербии, афонским, а затем троице-сергиевским иеромонахом Пахомием Логофетом, нашедшим для себя в России вторую родину.³³ Во всяком случае "Хронограф" известен лишь в русских списках и нет особых оснований отрицать его русское происхождение.

За время своего более чем двухвекового существования текст "Хронографа" подвергся целому ряду изменений. Различают три редакции "Хронографа": первую - 1512 г., вторую - 1617 г. и третью, составленную между 1620 и 1646 гг.³⁴ Заглавие "Хронографа" первой редакции - "Пролог сиречь собрание от многих летописец ... " И действительно, "Хронограф" составлен из самых различных источников, "по своему происхождению принадлежащих литературам: византийской, болгарской, сербской и русской".³⁵ Изложение охватывает события от "сотворения мира" до взятия Константинополя турками в 1453 г. (во 2-й и в 3-й редакциях изложение доводится до воцарения Михаила Федоровича). При этом до 1081 г. идет переложение византийских хроник - Константина Манассии, [28] Георгия Амартола, Зонары, Иоанна Малалы и патриарха Никифора. Особенно много позаимствовал составитель у Манассии: "Хроника Манассии внесена в наш "Хронограф" почти целиком, из нее одной сделано более выписок, чем из остальных греческих источников вместе взятых".³⁶ Однако, с 1081 г. начинают преобладать славянские источники; это объясняется тем, что внимание составителя все более обращается к славянской и русской истории.

"Хронограф" первой редакции делится на 208 глав. В начале, как и в "Еллинском и Римском летописце", много места отводится библейским сказаниям, затем следует перечень персидских царей, после чего составитель прямо переходит к Александру: в главах 96 - 102 он помещает "Избрание от хожениа царя Александра Макидонскаго" - сокращенный вариант "Александрии", дополненный, однако, некоторыми эпизодами из сербской версии этого романа. В главах 102 - 105 рассказывается о преемниках Александра, подчас с весьма интересными подробностями. Например, статья о Птолемее II (из Зонары) начинается рассказом об основании знаменитой Александрийской библиотеки: "Потом царствова сын его (т. е. Птолемея I) в Египте и в Александрии Птоломей братолюбивый. Сей собра книг двесте тысящ и множае и постави им хранителя Димитриа Фаллериа". За рассказом об эллинистических монархах следует "Повесть о создании и попленении Тройском и о конечном разорении, еже бысть при Давиде, цари Июдейском" (гл. 106) - юго-славянская версия "Троянской истории", очевидно завезенная в Россию вместе с хроникой Манассии Пахомием Логофетом. Следующая глава озаглавлена: "Царство вечерних еллин, иже в Риме, и чесо ради Италиа нарицашеся Римская страна и живущии в ней латыни наречени". С этого момента в центре внимания составителя оказывается исключительно римская история: от главы 108-й, повествующей "о рождении Рома и Ромила" и до главы 130-й, где рассказывается "о Уалентиниане цари и о взятии Рима Изгирихом". Материал здесь заимствуется в основном из хроники Манассии, но в ряде случаев привлекаются и другие источники. Например, в рассказе о новозаветных событиях (Иоанн Предтеча, Иисус Христос и пр.) используется старинный перевод "Истории Иудейской войны" Флавия.

Как видим, истории античных государств отводится в "Хронографе" довольно много места (с 96 по 130 гл.), однако, как и в [29]  "Еллинском летописце", изложение еще очень несовершенно: целые периоды древней истории (например, классическая Греция) отпущены, история государств и народов по-прежнему сводится к истории их правителей, последовательность событий не всегда принимается во внимание. Мы не говорим уже о продолжающемся искажении античных имен и массе иных погрешностей. В последующих редакциях разделы, посвященные античной истории, оставаясь в основе своей теми же, подверглись некоторым изменениям.³⁷ Наиболее существенным было то, что "Хронограф" пополнился новыми материалами, отчасти взятыми из памятников древнего периода ("Еллинский и Римский летописец"), отчасти же позаимствованными из новых, переведенных к тому времени, произведений западного происхождения (хроники писателей XVI в. Мартина Бельского и Конрада Ликостена).

Из "Еллинского и Римского летописца" было взято несколько новых статей для освещения мифического периода древней греческой истории: "О Кроне", "О Зеусе еже есть Дий", "О Персие сыне Зевесове", "О Горгоне" - все, заимствованные у Малалы. Из того же источника (и опять-таки за счет хроники Малалы) были сделаны обширные заимствования для раздела "о римском зачатии и о царех римских, откуда и в кое время быша". Наконец, краткое "Избрание от хожениа царя Александра Макидонскаго" было пополнено отдельными статьями из более пространной "Александрии" "Летописца".

Заимствования западного происхождения представлены выписками из польской хроники Мартина Бельского и "Хроники чудес" Конрада Ликостена. Из первой книги взяты заметки о языческих, греческих и римских, богах, сокращение "Троянской истории" Гвидо де Колумна, которое теперь заменило в "Хронографе" "Повесть о создании Тройском", а также ряд сведений о ранних римских царях, об императорах и папах античного периода. Из второй были заимствованы рассказы о чудесах, случавшихся в древности. О характере этих рассказов можно судить по такому, например, отрывку: "О разорении римском и о знамении небесном. В лето от Адама 5360 Митридат Понтский король Рим пленил, тогда же из земли кровь ручьями шла; а в Амитерне граде родился младенец о трех ногах, а потом на другое лето в граде Цефалене прапоры ратныя и знамена с небеси падали" и т. д. Надо, однако, заметить, что при [30] всей фантастичности некоторых "сведений", почерпнутых из компиляций Мартина Бельского и Конрада Ликостена, сам факт использования этих произведений редакторами "Хронографа" весьма примечателен: он свидетельствует о расширении кругозора у русских писателей, о нарождении новых связей между русской литературой и литературой западных стран.

"Хронограф" был самым крупным компендиумом по всеобщей истории, созданным в России в допетровскую эпоху. Ему были присущи все недостатки, свойственные компиляциям такого рода, однако он обладал и некоторыми достоинствами, а главное - это было связное историческое повествование, откуда поколения русских читателей черпали сведения о фактах мировой истории и, в частности, о судьбах великих государств древности. Это произведение - одно из последних, созданных на Руси в средневековый период, и вместе с тем в нем уже чувствуются новые веяния, связанные с иным, московским периодом русской письменности.

3. Рост знаний об античном мире в Московском государстве XVI - XVII вв.

Литература Московского государства в части, интересующей нас, унаследовала от предшествующего периода целый ряд переводных и оригинальных сочинений: переводы византийских хроник, исторические повести, воспринятые на Руси, многочисленные памятники житийной и патристической литературы, сборники изречений, также усвоенные нашей письменностью, наконец, всевозможные "Хронографы" и "Летописцы" - все это были различные источники знаний об античном мире, и все они стали теперь восприниматься под несколько иным углом зрения, обусловленным иной эпохой и иными общественными устремлениями. Русская историческая литература XVI - XVII вв. была прежде всего литературой Московского государства. Факты всеобщей истории подверглись в ней новому переосмыслению, и прежде всего с той точки зрения, насколько наследие прошлого может быть использовано для идеологического обоснования централизации и самодержавия, для искоренения остатков феодальной раздробленности. Одной христианской концепции было уже недостаточно: ощущалась потребность в гражданской теории, в ясно выраженной политической идее. Взоры общества обратились от кумира прошлого - Византии к новым [31]   сильным монархиям, складывавшимся на Западе, и это вызвало приток новой литературы, появление новых переводных и оригинальных сочинений. Требования, которые теперь предъявлялись к историческим сочинениям, резко возросли, и это должно было повлечь за собой решительные изменения в самом историописании. Одной сводки материалов было уже недостаточно, и на повестке дня встал вопрос о замене прежних компиляций оригинальными творениями, где сведения, собранные из разных источников, были бы подвергнуты надлежащей обработке, а их изложение подчинено определенной идее. В то же время впервые появилась потребность в широкой публикации новых идей, и это должно было привести к вытеснению рукописей печатною книгою. Эта революция свершилась в полном объеме на рубеже XVII - XVIII вв., однако первые признаки ее стали заметны значительно раньше.

Для дальнейшего накопления сведений об античном мире большое значение имели те усилия, которые московское правительство в XVI и XVII вв. прилагало к организации книжного дела, к составлению новых летописных сводов и приобретению исторических и иных книг, выходивших за границей. В XVI в. библиотека московских государей стала одним из крупнейших книжных собраний в мире.³⁸ Между прочим, помимо рукописей и печатных книг русского, польского и западно-европейского происхождения, в ней имелись списки со старинных греческих оригиналов, которыми живо интересовались гуманисты Польши и Германии.³⁹

Особое внимание уделял книжному делу Иван Грозный (годы царствования: 1538 - 1584), сам крупный писатель, прекрасно понимавший значение книг в политической и идеологической борьбе. При нем окончательно оформилась наметившаяся еще раньше тенденция придать московским летописям вполне официальный характер, поставить летописание на службу идеям политической централизации и единодержавия. Эти идеи пронизывают появившиеся в царствование Ивана Грозного исторические произведения - знаменитый "Никоновский свод", "Степенную книгу", "Историю о Казанском царстве".⁴⁰ Этим же идеям должно было служить начавшееся [32] на Руси, также, по-видимому, по инициативе Ивана Грозного, книгопечатание. Сам Иван Грозный "был одним из образованнейших людей своего времени".⁴¹ Начитанность его была поистине поразительной. В его сочинениях мы находим ссылки на самые разнообразные памятники русской и мировой литературы. Он хорошо знал русские летописи и хронографы, читал всемирную хронику Мартина Бельского и несомненно был знаком с древней историей. Есть сведения, что он заказывал перевести "Историю" Тита Ливия, биографии цезарей Светония и кодекс Юстиниана.⁴² В полемике с Курбским он ссылается на самые различные исторические примеры, в том числе и из античной истории. "Ты, - пишет он своему оппоненту, - подобно Антеру и Енеи, предателем Троянским, много соткав, лжеши".⁴³ Впрочем, это сравнение Курбского с "троянскими предателями" было навеяно не столько знакомством с Гомером, сколько реминисценциями "Троянской истории" Диктиса, которая могла быть известна царю в переложении Гвидо де Колумна: именно у Диктиса, а не у Гомера Антенор и Эней изображены предателями.⁴⁴

Интерес к политической практике других государств вызвал появление в XVI и XVII вв. новых переводов исторических книг, которые сильно расширили кругозор и знания русских людей в области всеобщей истории. Среди этих книг некоторые были переведены с греческого, но большая часть - с латинского, польского и немецкого языков. Преобладание среди переводных книг произведений западного происхождения обуславливалось, с одной стороны, растущими культурными связями России с Западной Европой, а с другой - упадком греческой литературы, особенно заметным после падения Византии (1453 г.).

Впрочем, ослабление греко-византийского влияния сказалось не сразу и не везде одинаковым образом. Прочность давно установившихся культурных традиций, а кроме того, сознательное противодействие русской церкви любым западным, "неправославным" влияниям, содействовали тому, что и после падения Византии греки и их литература еще долго сохраняли свое значение важнейшего авторитета [33] и источника учености. В 1518 г. по вызову великого князя Василия Ивановича в Москву прибыл для толкования и перевода богослужебных книг ученый афонский монах Максим Грек (1480 - 1556 гг.), которому суждено было сыграть заметную роль в истории русской церкви и просвещения.⁴⁵ Позднее, во 2-й половине XVI в., московское правительство неоднократно отправляло к константинопольскому патриарху молодых людей для обучения греческому языку, видимо, в целях подготовки из них квалифицированных переводчиков.⁴⁶ Наконец, в следующем столетии (в 1653 - 1655 гг.) монах Арсений Суханов по поручению московского патриарха побывал на Афоне и вывез оттуда до 500 греческих рукописей, среди которых были также и рукописи античных авторов: Гомера, Гесиода, Эсхила, Софокла, Фукидида и др.⁴⁷ Эти факты достаточно ярко показывают то культурное значение, которое еще и в Московский период продолжала сохранять греческо-византийская образованность.

1. 
   "Хроника всего мира" Мартина Бельского (1495 - 1575 гг.). Написанная на польском языке, эта "Хроника" выдержала в XVI в. три издания (1550, 1554 и 1564 гг.) и тогда же была переведена на русский язык.⁵⁰ Произведение это, по своему характеру, во многом напоминает наш "Хронограф": сходство между ними так велико, - и в компилятивном подборе источников, и в общем расположении материала, - что "оба эти памятника можно назвать однородными".⁵¹ Тем более легким было усвоение "Хроники" Бельского нашей литературой. Заметим, что в начале этого произведения, как и в нашем "Хронографе", много места отводилось рассказу о "четырех монархиях" - Ассиро-вавилонской, Персидской, Греко-македонской и Римской.
   
2. 
   "Хроника чудес" Конрада Ликостена (умер в 1561 г.). Произведение это, написанное по латыни (заглавие подлинника - "Prodigiorum ac ostentorum chronicon"), было издано в Базеле в 1557 г. Оно было составлено по образцу сочинения римского писателя Юлия Обсеквента "О чудесных явлениях" (De prodigiis), однако, в отличие от этого последнего, включало в себя описание различных предзнаменований и чудес, случившихся не в одном только Риме, но во всем мире - от его "сотворения" и до времени жизни составителя. На русский язык это произведение было переведено в 1599 г. и имело такое название: "Кроника, сиречь летописец чудес великих небесных и земных от начала света до нынешних лет".⁵²
   
3. 
   "О четырех великих монархиях" (De quatuor summis monarchiis) Иоанна Слейдана, также писателя XVI в. Это произведение было переведено в России, очевидно, уже в XVII в.⁵³
   
4. 
   "Церковные летописи" (Annales ecclesiastici) Цезаря Барония (1538 - 1607 гг.). Сочинение это, содержавшее обзор церковной истории "от рождества Христа", неоднократно переводилось в России [35]  в XVII в., как с польского сокращения Петра Скарги, так и с латинского оригинала.⁵⁴
   
5. 
   "Хронограф", приписываемый Дорофею, митрополиту Монемвасийскому (конец XVI - нач. XVII в.). Составленный на новогреческом языке, "Хронограф" этот кратко повествует о важнейших событиях "от создания мира" и в общем "мало чем отличается от русского "Хронографа".⁵⁵ Он был издан впервые в Венеции в 1631 г., на русский язык переведен в 1665 г. по повелению царя Алексея Михайловича.⁵⁶
   
6. 
   "Хрисмологион" (буквально - "толкование пророчеств"), составленный Паисием Лигаридом, митрополитом Газы, и переведенный на русский язык Николаем Спафарием в 1673 г. Это любопытное произведение, посвященное все той же теме о "четырех монархиях", включало в себя текст и толкование книги ветхозаветного пророка Даниила (где содержалось пророчество о четырех монархиях) и обзор соответствующих монархов - "халдейских", персидских и греческих царей, римских и византийских императоров, а также "кесарей римляно-немецких" (т. е. германских императоров).⁵⁷
   

Другую и более интересную для нас группу переводов составляют произведения античных авторов. Конечно, интерес к классической литературе в допетровскую эпоху был еще очень невелик. Тем не менее в XVI и XVII вв. появилось уже несколько переводов [36]   сочинений античных авторов - факт весьма примечательный, если мы учтем, что до этого русская литература располагала в сущности всего лишь одним таким переводом - древним славяно-русским переводом "Истории Иудейской войны" Иосифа Флавия. Боvльшая часть этих новых переводов выполнена с польского, но есть переводы и непосредственно с греческого и латинского языков. По содержанию - это самые разнообразные сочинения: труды по военной и политической истории, трактаты по географии и экономике, чисто художественные произведения. В частности, были переведены: в XVI в. - "О положении мира" ("De chorographia", в русском переводе - "Космография") Помпония Мелы;⁵⁹ в XVII в. - "История Иудейской войны" Флавия (заново с польского оригинала, однако переводчику был, по-видимому, известен и древний русский перевод этого сочинения),⁶⁰ "Экономика" Аристотеля (в 1676 г., с польского, стольником Ф. Г. Богдановым),⁶¹ басни Эзопа (в 1607 г., с греческого, Ф. К. Гозвинским),⁶² "Метаморфозы" Овидия (прозою, с польского, "не менее как тремя переводчиками").⁶³

Значительно возрос в XVI и XVII вв. интерес к античной философии; отчасти это было вызвано усилившейся полемикой в церковных кругах, отчасти растущим интересом государственных деятелей к политическим теориям древних. В частности, есть много данных, свидетельствующих о том, с каким вниманием в это время читали, изучали и переводили Аристотеля.⁶⁴ Правда, отношение к Аристотелю, как, впрочем, и к другим древним философам, было и в это время противоречивым: с одной стороны, они оставались символами языческой мудрости, с другой - их имена были тесно связаны с латинскою схоластикой, с западным католическим богословием, к которому православная церковь относилась с нескрываемой враждой. В XVI в. против увлечения "Аристотелевыми силлогизмами" выступал Максим Грек - знаменитый переводчик [37] и богослов. С аналогичными предупреждениями по поводу "силлогизмов" в XVII в. выступал другой ученый монах Епифаний Славинецкий (умер в 1675 г.). Однако это не мешало тому же, например, Максиму хорошо знать античную философию и при случае использовать сочинения Аристотеля и ссылаться на его авторитет. Почитатель Максима князь Курбский также внимательно изучал произведения Аристотеля: "прочитах, разсмотрях физические и обучахся и навыках еттических", - рассказывает он о своем чтении Аристотелевых книг.⁶⁵

Многочисленные ссылки на Аристотеля можно обнаружить в произведениях украинских и московских проповедников XVI - XVII вв. Преподавание философии и риторики в новых славяно-греко-латинских академиях - полудуховных-полусветских училищах, основанных на базе монастырских школ в Киеве (1632 г.) и Москве (1687 г.), - также в значительной степени было основано на использовании аристотелевского наследия, разумеется, обработанного в духе средневековой схоластики.

Особенно важно отметить знакомство русских читателей с этико-политическими творениями Аристотеля и связанные с этим первые попытки использовать наблюдения древнего философа для обоснования собственных политических теорий. В XVI в. боярин Ф. И. Карпов, рассуждая о долге всякого самодержца - "добрых подвластных беречи ..., злых же казньми полутшати ..., не насыщаемых же и злых ... отнюдь истребити", прямо ссылается на авторитет Аристотеля: "якоже полнее философ нравоучителны Аристотель беседует в своей 10 книзе Нрав", т. е. в 10-й книге "Никомаховой этики".⁶⁶ В XVII в. ученый монах, проповедник и поэт Симеон Полоцкий (1629 - 1680 гг.) вслед за Аристотелем подчеркивает различие между тираном и мудрым царем в оригинальном стихотворении "Разнствие" (в сборнике "Вертоград многоцветный"):

По-видимому, в связь с этим интересом к политическим учениям древности надо поставить и не совсем понятное упоминание о переводе Фукидида, содержащееся в "Оглавлении книг, кто их сложил" - любопытном памятнике ранней русской библиографии, автор которого остался неизвестным.⁷² В этом произведении, в списке трудов Епифания Славинецкого, под № 13, имеется такая запись: "Преложи уставы граждано-правителнии от Фукидидовы истории книги 1, конец же от книги Плиниа второго Панегирика к Траиану [39] число 75, имже чести вручаются, тетратей в 4 (долю листа) 73".⁷³ В другом месте "Оглавления" снова упоминаются эти "Уставы", причем приводятся начальные слова этого произведения: "Кикерон и Фукидид краток есть и тонкий".⁷⁴ По-видимому, это был не просто перевод 1-й книги Фукидида , а какая-то компиляция, составленная с ученой и назидательной целью: в основу были положены отрывки из 1-й книги Фукидида с дополнениями из "Панегирика Траяну" Плиния Младшего и, может быть, из сочинений других античных писателей.

В общем, несомненно, что в XVI и XVII вв. знания русских людей об античном мире стали намного полнее и глубже, чем в предшествующий период. Замечательны в этом отношении ставшие уже частыми примеры непосредственного обращения к философским, историческим и художественным произведениям древних авторов, а также первые серьезные попытки использовать античное наследие в современной политической публицистике.

Насколько глубоко интересовались в России XVII века античностью и как умело использовали тогда достижения древней науки, в частности для развития собственной историографии, - об этом лучше всего можно судить по так называемому "Историческому учению" - в высшей степени любопытному сочинению, написанному неизвестным автором в царствование Федора Алексеевича (1676 - 1682 гг.). Сочинение это должно было служить предисловием к какому-то обширному труду по отечественной истории, задуманному, но так, по-видимому, и не совершенному, на рубеже 70-80-х годов XVII в. Впервые оно было опубликовано в 1871 г. Е. Е. Замысловским,⁷⁵ а название "Историческое учение" дал ему С. Л. Пештич, который первым подверг этот памятник всестороннему анализу.⁷⁶

"Историческое учение" является "первым в России теоретическим обоснованием задач, стоящих перед историком и историческим сочинением".⁷⁷ Свои мысли о пользе исторических знаний, о понятии и сущности истории, о качествах настоящего историка автор подкрепляет ссылками на виднейших ученых древности, часто [40]  цитируя или перелагая отрывки из их сочинений. Так, уже в самом начале, говоря о важности и пользе познания, автор ссылается на Аристотеля: "И для того крайнейший философ Аристотель написал (против этого места на полях стоит: "Метафизик, книга 1-я". - Э. Ф.), что все человецы естественно желают ведати и познати всех вещей, потому что тем ко искусству и к совершенству придут".⁷⁸ Далее автор указывает на пользу именно исторического знания, и тут следуют ссылки на Цицерона и Фукидида: "пристойно от славного Кикерона именуетца история учительницу житии и свет истинный. Також и Фукидид, премудрый еллинский историк, имяновал историю вечное наследие, зане всегда разумные плоды и пребогатые рождает, и будучи в мире сем всегда тыеж советы и дела, и пременение частое меж дел и начальств, а житие наше будучи краткое, история научит нас искусством и случаем иных, прежде бывших, и сице от прешедших дел настоящее познаваем, а будущее разумом изобразует".⁷⁹

Рассмотрение другого вопроса - о сущности истории и обязанностях историка - начинается с разъяснения самого термина "история": "Истории имя и речение предивный Платон философ (здесь на поле рукописи стоит: "Платон в Кратиле". - Э. Ф.) производит от истаме и рус, еллинску, се есть от задержания течении, потому что история вещь и дела текущие мира сего описанием своим будто заключит в себе и задержит, или исторо, по-еллински, толкуется зрю и смотрю, понеж смотрит, яко в зерцале, история многие и разные вещи и дела мира сего".⁸⁰

Определив историю как "живописание глаголющая", автор подробно останавливается на составных частях исторического описания, а затем переходит к обзору тех требований, которые предъявляются к самому историку. Прежде всего, историк должен обладать необходимыми техническими знаниями. Авторитетом тут для нашего автора служит "Дионисий Аликарнасей, греческий славный историй", который, "сравняя первых и славных греческих историков Иродота и Фукидида меж собою", наметил важнейшие требования, предъявляемые к составителю исторического произведения.⁸¹ [41] Однако наш автор прекрасно понимает, что одного профессионального мастерства еще недостаточно, чтобы быть настоящим историком. Он указывает, что от историка, помимо умения излагать свой материал, требуется еще: 1) соблюдать истину, 2) вскрывать причины описываемых явлений, 3) давать моральную оценку излагаемым событиям. В качестве авторитетов упоминаются соответственно: 1) тот же "Дионисий в начале археологии", 2) "Поливий, греческий историк", и 3) "славный историк Тацыт, идеже пишет, чтобы добродетели не умолчилися, также и злодеяния явно бы было, для того чтобы от после нас будущих была надежда от добрых дел, а страх от злодейств".⁸²

Заключительная часть сочинения, посвященная восхвалению царя Федора Алексеевича, открывается знаменитым изречением Платона: "Премудро и истинно дивный Платон философ написал, что тогда подданные благоденствуют, когда или философ царствует, или царь философствует".⁸³ Далее автор прославляет царя за его заботу о развитии исторических знаний в России и от царского имени, как это было принято в то время, излагает грандиозный проект создания нового большого труда по отечественной истории, который смог бы заменить собою устаревшие летописцы.

Хотя в отдельных местах "Исторического учения" чувствуется влияние современных польских историков,⁸⁴ в целом это сочинение является несомненным памятником русской исторической мысли. Автор хорошо понимает общественное значение и пользу истории и отдает себе полный отчет в сложных обязанностях писателя-историка. При этом, как мы видели, он обнаруживает отличное для своего времени знакомство с древней литературой, из которой он умело заимствует примеры и высказывания, подтверждающие его мысли. Заключительные рассуждения автора пронизаны сознанием того, что летописная традиция изжила себя и что дальнейший успех в разработке отечественной истории зависит от скорейшего перехода к новому типу историописания "по обычаю историографов". Автор с горечью отмечает, что на всем свете "только московской народ и российской историю общую от начала своего не сложили и не издано типографии по обычаю".⁸⁵ Осознанной необходимостью [42] преобразований веет на нас со страниц "Исторического учения", и в этом чувствуется уже дыхание новой, петровской эпохи.

Говоря о необходимости перехода к новому, более совершенному типу историописания, автор "Исторического учения" имел в виду прежде всего занятия отечественной историей, однако сказанное им с еще большим основанием может быть отнесено и к области всеобщей истории. В России XVI - XVII вв. здесь, как и раньше, главным видом исторических произведений продолжали оставаться хронографы, т. е. общие обзоры компилятивного характера. Правда, теперь они значительно расширились благодаря использованию западных хроник, однако в принципе дело нисколько не изменилось. Оригинальных сочинений по всеобщей истории все еще не было и лишь изредка появлялись компилятивные труды сравнительно высокого класса. К числу этих последних относятся некоторые произведения Н. Г. Спафария. Для нас они тем более интересны, что имеют непосредственное отношение к античности.

Выходец из Молдавии, в свое время учившийся в Константинополе и в Италии, Николай Гаврилович Спафарий - Милеску (1635 - 1709 гг.) появился в России в 1671 г.⁸⁶ Он хорошо владел новогреческим, румынским, турецким и арабским языками, благодаря чему получил место переводчика в Посольском приказе. Он знал также древние языки - греческий и латинский. Помимо переводов (выше мы упоминали о переведенном им "Хрисмологионе"), Н. Г. Спафарий занимался составлением различных книг по всеобщей истории. В частности, в 1673 г. им был составлен "Василиологион" - сочинение, известное также под более полным названием: "История о мужественнейших в воинских ополчениях ассирийских, персидских, еврейских, греческих, римских царей, великих князей и великих государей царей Российских".⁸⁷ Сочинение это состоит из предисловия, где возвеличивается монархический образ правления и, в частности, самодержавие русских царей, и 18-ти биографий различных государей, в том числе Кира, Александра Македонского, Юлия Цезаря, Октавиана Августа, Константина и Феодосия I. Между прочим, жизнеописания этих древних правителей составлены [43] гораздо обстоятельнее, чем биографии русских князей и царей; автор пользовался при этом сочинениями Геродота, Иосифа Флавия, Квинта Курция, Орозия и др.

Непосредственное обращение к произведениям античных авторов - вот, следовательно, то новое, что отличало "Василиологион" Спафария от других компилятивных трудов допетровской эпохи. Привлечение свидетельств древних авторов характерно также для другого сочинения Спафария "Описание преславной церкви, имянованной святая София в Константинополе" (1674 г.).⁸⁸ Рассказывая о постройке этого замечательного собора при Юстиниане, Спафарий пользуется не только сочинениями позднейших византийских писателей, но и трудами Прокопия Кесарийского - историка, чье имя принадлежит античному периоду не меньше, чем византийскому.

Если пример Спафария - ученого иностранца - может показаться нехарактерным, то вот перед нами другое лицо - стольник Андрей Иванович Лызлов, составивший в самом конце XVII в. большой труд под названием "Скифская история" (рукопись датирована 1692 г.).⁸⁹ В этом произведении последовательно рассматривается происхождение татар и турок, история татаро-монгольских завоеваний, борьба Русского государства с Золотой Ордой, присоединение Казани и Астрахани, история крымских татар и Турции. Автор широко использовал польские и литовские хроники и русские источники "Степенную книгу", "Хронограф" и "Синопсис", приписываемый Иннокентию Гизелю. Сочинение озаглавлено "Скифская история", поскольку автор выводит происхождение татар и турок от древних скифов. В 1-й главе автор рассуждает - цитируем заглавие - "о названии Скифии и границ ея, и о народех скифских, названных монгаилах и прочиих; и о амазонах, мужественных женах их; и киих татар суть сии татарове, иже в Европу приидоша". В качестве авторитетов упоминаются древние писатели: Диодор Сицилийский, Юстин, Курций Руф, Геродот и даже - в рассказе об амазонках - "Омир во Илиадах и Виргилий во Энеидах своих". Однако, как кажется, непосредственно Лызлов пользовался лишь сочинением Курция Руфа, на которого имеются прямые ссылки; свидетельства остальных античных авторов были им взяты из западных [44] хроник. Все же нельзя отрицать, что Лызлов проделал большую и сложную работу, составляя свою "Скифскую историю"; им было использовано большое число русских и иностранных исторических книг; в его произведении можно обнаружить уже элементы рационализма и исторической критики. Созданный накануне Азовских походов Петра I, труд Лызлова не только свидетельствовал о новых тенденциях в русской внешней политике, но и служил провозвестником нового, более высокого этапа в истории русского историописания.⁹⁰

Итак, мы изложили в хронологической последовательности целый ряд фактов, подтверждающих давнее знакомство русских людей с литературой и историей античных народов. Мы видели также, что уже в древнейший период, начиная с XI в., в России составлялись компилятивные обзоры всемирной истории, в рамках которых рассматривались также отдельные периоды или сюжеты древней греческой и римской истории. Особенно много сведений об античном мире было воспринято русской литературой в XVI и XVII вв., что сказалось также на содержании поздних хронографов. В конце XVII в. отдельными писателями даже предпринимались попытки непосредственного обращения к античной традиции в их трудах по всеобщей истории. Тем не менее даже и в XVII в. еще не существовало подлинно научного изучения всеобщей истории. Более того, именно в это время стало ощущаться отставание русской исторической мысли от западно-европейской, где в XVI и XVII вв. делало свои первые шаги новое научное направление. В России научное изучение всеобщей истории стало возможно лишь с XVIII в., после преобразований, связанных с именем Петра, "точнее говоря, с момента учреждения в Петербурге Академии наук и приглашения в нее иностранных, преимущественно немецких, ученых, прошедших более или менее правильную школу и принесших с собой научный критический метод".⁹¹ Однако, совершенно очевидно, что без накопления необходимых сведений в предшествующий период, без длительной исторической традиции, сложившейся к тому времени в России, было бы невозможно быстрое усвоение русскими учениками научного метода своих учителей: чтобы семя дало всходы, почва [45] должна была быть уже готовой к посеву. Только так можно объяснить быстрое становление русской исторической науки в XVIII в., следствием чего было начавшееся изучение классической древности.

Примечания к главе 1.  (назад)

1 Мы имеем в виду преждевсего статью акад. В. Н. Перетца "Сведения обантичном мире в древней Руси XI - XIV вв."("Гермес", 1917, № 13/14 - 19/20; 1918, выпуск за 2-еполугодие). В последнее время появилосьнесколько новых исследований, посвященныхотдельным аспектам этой темы: о патристическойлитературе как источнике знаний об античности -Клибанов А. И. К проблеме античного наследия впамятниках древнерусской письменности // ТОДРЛ,т. ХIII (1957), с. 158 - 181; об аристотелевской традиции наРуси - Зубов В. П. Аристотель. М., 1963 (приложение II,с. 332 - 349); о гомеровской традиции - Егунов А. Н.Гомер в русских переводах XVIII - XIX веков. М.-Л., 1964(гл. I, § 1 - 2, c. 7 - 28).  (назад)

2 Житие Константинафилософа, 8 // Лавров П. А. Материалы по историивозникновения древнейшей славянскойписьменности. Л., 1930, с. 12.  (назад)

3 Истрин В.А. 1100 летславянской азбуки. М., 1963, с. 103 - 106.  (назад)

4 "Повесть временныхлет", ч. I. М.-Л., 1950, с. 81.  (назад)

5 Там же, с. 102.  (назад)

6 См. комментарий Д. С.Лихачева в кн.: "Повесть временных лет", ч. II.М.-Л., 1950, с. 376.  (назад)

7 О переводной литературеДревней Руси см.: Соболевский А. И. Особенностирусских переводов домонгольского периода //СОРЯС, т. 88 (1910), № 3, с. 162 - 177; Мещерский Н. А. 1)Искусство перевода Киевской Руси // ТОДРЛ, т. XV(1958), с. 54 - 72; 2) Проблемы изучения славяно-русскойпереводной литературы XI - XV вв. // ТОДРЛ, т. XX (1964), с.180 - 231.  (назад)

8 О византийских хронистах,в том числе и о тех, которые перечисляются ниже,см.: Krumbacher K. Geschichte der byzantinischen Litteratur, 2. Aufl., Muenchen, 1897,S. 319 - 408 (рус. пер. в кн.: "Очерки по историиВизантии" / Под ред. и с пред. В. К. Бенешевича,вып. 3. СПб., 1913, с. 70 - 128). Общий обзорславяно-русской традиции византийских хроникдает: Иконников В. С. Опыт русской историографии,т. II, кн. 1, Киев, 1908, с. 77 слл. Славянские переводыдвух наиболее популярных хроник Малалы иАмартола изданы В. М. Истриным: Истрин В. М. Перваякнига хроники Иоанна Малалы // "Зап. имп.Академии наук", сер. VIII, Историко-филологич.отделение, т. I, № 3, 1897, с. 1 - 29; остальные книги этойхроники публиковались как в журналах, так иотдельными изданиями: Истрин В. М. Хроника ИоаннаМалалы в славянском переводе. Книги II - XVIII.Одесса-СПб. (Пг.), 1903 - 1914; издание второй хроники -Истрин В. М. Хроника Георгия Амартола в древнемславяно-русском переводе, т. I - III, Пг.(Л.), 1920 - 1930.  (назад)

9 Истрин В. М. ХроникаГеоргия Амартола в древнем славяно-русскомпереводе, т. III, Л.. 1930, с. L.  (назад)

10 См.: Орлов А. С. Переводныеповести феодальной Руси и Московскогогосударства XII - XVII веков. Л., 1934, с. 6 - 25, 34 - 45.  (назад)

11 Там же, с. 6. См. также:Мещерский Н. А. История Иудейской войны ИосифаФлавия в древнерусском переводе. М.-Л., 1958(исследование и издание текста повести).  (назад)

12 О славянском переводеПсевдо-Каллисфена, вошедшем в составхронографов, см.: Истрин В. М. Александрия русскиххронографов. Исследование и текст. М., 1894; осербской "Александрии" - Веселовский А. Н. Изистории романа и повести. Материалы иисследования, вып. 1 // СОРЯС, т. 40 (1886), № 2. Русскаяредакция сербской "Александрии" быланедавно издана М. Н. Ботвинником, Я. С. Лурье и О. В.Твороговым. ("Александрия". М.-Л., 1965).  (назад)

13 Геппенер Н. В. К историиперевода повести о Трое Гвидо де Колумна // "Сб.статей к 40-летию ученой деятельности акад. А. С.Орлова". Л., 1934, с. 351 - 360.  (назад)

14 "Историа, в ней же пишето разорении града Трои ..." М., 1709. В этом новомпереводе "Троянская история" неоднократнопереиздавалась; последнее, 8-е издание вышло в 1808г. См.: Быкова Т. А., Гуревич М. М. Описание I, с. 88 - 89.  (назад)

15 Житие Константинафилософа, 4 // Лавров П.А. Материалы по историивозникновения древней славянской письменности,с. 4.  (назад)

16 Егунов А. Н. Гомер врусских переводах XVIII - XIX веков. М.-Л., 1964, с. 7. Изэтой же книги заимствованы и приводимые нижепримеры.  (назад)

17 Егунов А. Н. Гомер врусских переводах, с. 14.  (назад)

18 Егунов А. Н., там же.  (назад)

19 См.: Казакова Н. А."Пророчества еллинских мудрецов" и ихизображения в русской живописи XVI - XVII вв. // ТОДРЛ,т. XVII (1961), с. 358 - 368.  (назад)

20 Егунов А. Н. Гомер врусских переводах, с. 7 - 12.  (назад)

21 Там же, с. 11.  (назад)

22 См.: "Повесть временныхлет", ч. I. М.-Л., 1950, с. 32.  (назад)

23 Общее исследование -Сперанский М. Н. Переводные сборники изречений вславяно-русской письменности. М., 1904; специальноеиздание "Пчелы" (с попыткой реконструкциигреческого оригинала) - Семенов В. Древняярусская Пчела по пергаменному списку. СПб., 1893.  (назад)

24 Перетц В. Н. Сведения обантичном мире ... // "Гермес", 1918, выпуск за 2-еполугодие, с. 185.  (назад)

25 См.: Krumbacher K. Geschichte derbyzantinischen Litteratur, S. 600.  (назад)

26 Перетц В. Н. Сведения обантичном мире ... // "Гермес", 1918, выпуск за 2-еполугодие, с. 181.  (назад)

27 Там же, с. 184.  (назад)

28 О восприятии Аристотеля ввизантийской книжной среде см.: Зубов В. П.Аристотель. М., 1963, с. 194 - 208.  (назад)

29 Наряду с такимипопулярными произведениями, как жития святых исборники изречений, известное значение вкачестве источника знаний об античности, вособенности об античной философии, имеласобственно патристическая литература -произведения раннехристианскихгреческо-византийских писателей: ВасилияВеликого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста,Афанасия Александрийского, Иоанна Дамаскина идр. Творения этих "отцов церкви", кстатисказать, составлявшие значительную частьпереводной литературы древней Руси, впитали всебя многие элементы классическойобразованности. Поэтому, несмотря на свойспециальный богословский характер, этисочинения могли служить важным источникоминформации о философских и научных идеяхязыческой древности, а это, в свою очередь, моглостать толчком к формированию гуманистическихидей и настроений. Ср.: Клибанов А. И. К проблемеантичного наследия в памятниках древнерусскойписьменности // ТОДРЛ, т. XIII (1957), с. 158 - 181 (означении сочинений Псевдо-Дионисия Ареопагита).  (назад)

30 См.: "Повесть временныхлет". М.-Л., 1950, ч. I, с. 197 (текст летописи под 1114 г.)и ч. II, с. 480 (комментарий Д. С. Лихачева).  (назад)

31 См., напр.: Истрин В. М.Хронографы в русской литературе // ВВ, т. V, вып. 1 - 2,СПб., 1898, отд. I, с. 131 - 152. Дальнейший обзор даем постарому, но все еще полезному сочинению А. Н.Попова ("Обзор хронографов русскойредакции", вып. 1, М., 1866, с. 1 - 95).  (назад)

32 Попов А. Н. Обзорхронографов в русской редакции, вып. 2, М., 1869, с. 22.  (назад)

33 Шахматов А. А. ПахомийЛогофет и хронограф // ЖМНП, ч. 321, 1899, № 1, отд. II, с.200 - 207; Лихачев Д. С. Русские летописи и ихкультурно-историческое значение. М.-Л., 1947, с. 331слл.  (назад)

34 Хронограф 1-й редакциииздан С. П. Розановым (ПСРЛ, т. XXII, ч. 1. СПб, 1911).  (назад)

35 Попов А. Н. Обзор, вып. 2, с.3.  (назад)

36 Там же, с. 5.  (назад)

37 См.: там же, с. 67 слл.  (назад)

38 Наиболее полноеисследование по этому вопросу - Белокуров С.А. Обиблиотеке московских государей в XVI столетии. М.,1898. Автор придерживается, однако, крайнихкритических взглядов, которых мы не можемразделить.  (назад)

39 Соболевский А. И.Библиотека московских государей в XVI столетии //СОРЯС, т. 88 (1910), № 3, с. 208 - 223.  (назад)

40 См.: "Очерки историиисторической науки в СССР", т. I, М., 1955, с. 75 слл.  (назад)

41 Лихачев Д. С. Иван грозный- писатель // "Послания Ивана Грозного". М.-Л.,1951, с. 455.  (назад)

42 Иконников В. С. Опытрусской историографии, т. II, кн. 2, Киев, 1908, с. 1117.  (назад)

43 "Послания ИванаГрозного", с. 43.  (назад)

44 Егунов А. Н. Гомер врусских переводах, с. 24.  (назад)

45 См.: Иконников В. С. МаксимГрек и его время, изд. 2-е, Киев, 1915.  (назад)

46 Савва В. И. Несколькослучаев изучения иностранных языков русскимилюдьми во 2-й половине XVI века // "Сб. статей вчесть проф. В. П. Бузескула". Харьков, 1914, с. 151 -162.  (назад)

47 Белокуров С. АрсенийСуханов, ч. 1, М., 1891, с. 326 - 420.  (назад)

48 Соболевский А. И.Переводная литература Московской Руси XVI - XVIвеков. СПб., 1903, с. 39.  (назад)

49 Там же, с. 122.  (назад)

50 Там же, с. 53 - 56.  (назад)

51 Попов А. Н. Обзор, вып. 2, с.87.  (назад)

52 Соболевский А. И.Переводная литература Московской Руси, с. 102 - 103.  (назад)

53Там же, с. 82 - 83.  (назад)

54Там же, с. 83 - 86.  (назад)

55Там же, с. 288.  (назад)

56Там же, с. 356 - 359. См. также:Лебедева И. Н. Греческая хроника Псевдо-Дорофея иее русский перевод // ТОДРЛ, т. XXI (1965), с. 298 - 308.  (назад)

57 Соболевский А. И.Переводная литература Московской Руси, с. 365 - 367;Михайловский И. Н. Важнейшие труды НиколаяСпафария. Киев, 1897, с. 1 - 13.  (назад)

58 Соболевский А. И.Переводная литература Московской Руси, с. 118 - 120. Впоследнее время сделана попытка доказатьрусское происхождение этого произведения. См.:Бабкин Д. С. Русская Риторика начала XVII в. // ТОДРЛ,т. VIII (1951), с. 326 - 353.  (назад)

59 Соболевский А. И.Переводная литература Московской Руси, с. 52 - 53.  (назад)

60 Там же, с. 96 - 97.  (назад)

61 Там же , с. 116   (назад)

62 Там же, с. 380 - 381. БасниЭзопа пользовались особой любовью у русскихчитателей; об этом можно судить по тому, что вконце XVII в. появился еще один их перевод,приписываемый в рукописи сибирскому ротмиструПетру Каминскому (см.: Пекарский П. Наука илитература в России при Петре Великом, т. II, СПб.,1862, с. 29).  (назад)

63 Соболевский А. И.Переводная литература Московской Руси, с. 183.  (назад)

64 См.: Зубов В. П. Аристотель.М., 1963, с. 332 - 349 (приложение II - "К историиаристотелевской традиции на Руси").  (назад)

65 В предисловии к трудусвоему "Новый Маргарит". См.: АрхангельскийА. С. Очерки из истории западно-русскойлитературы XVI - XVII вв. Приложения. // ЧОИДР, 1888, кн. 1,с. 10.  (назад)

66 См. послание Ф. И. Карповамитрополиту Даниилу в публикации В. Г. Дружининав "Летописи занятий имп. Археографическойкомиссии", вып. 21 (за 1908 г.). СПб., 1909, с. 110.  (назад)

67 Симеон Полоцкий.Избранные сочинения. М.-Л., 1953, с. 15 - 16.  (назад)

68 Там же, с. 264.  (назад)

69 Зубов В. П. Аристотель, с.339.  (назад)

70 Там же, с. 339 - 340.  (назад)

71 См. послание ЮрияКрижанича царю Федору Алексеевичу в публикацииИ. М. Добротворского в "Уч. зап. Казанск.ун-та", т. I (1865), с. 19.  (назад)

72 Указатель составлен во 2-йполовине XVII в. кем-то из лиц, близких к Московскойдуховной типографии. Составитель не назвал себя;разные исследователи приписывали этопроизведение разным авторам: Федору Поликарпову(Калайдович К. Ф. Иоанн, эксарх болгарский. М., 1824,с. 16), Сильвестру Медведеву (Ундольский В. М.Сильвестр Медведев, отец славяно-русскойбиблиографии // ЧОИДР, 1846, № 3, отд. IV, с. III - XXX[статья], 1 - 90 [публикация памятника]), ЕпифаниюСлавинецкому (Соболевский А. И. Переводнаялитература Московской Руси XIV - XVII веков. СПб., 1903,с. 437 - 440); к общему мнению так и не пришли (см.:Здобнов Н. В. История русской библиографии доначала XX века, изд. 2-е, 1951, с. 31 - 33).  (назад)

73 ЧОИДР, 1846, № 3, отд. IV, с. 21.  (назад)

74 Там же, с. 77.  (назад)

75 Замысловский Е. Е.Царствование Федора Алексеевича, ч. I, СПб., 1871, с.XXXV - XLII (приложение IV).  (назад)

76 Пештич С. Л. Русскаяисториография XVIII века, ч. I, Л., 1961, с. 45 - 52.  (назад)

77 Там же, с. 45.  (назад)

78 Замысловский Е. Е.Царствование Федора Алексеевича, с. XXXV - XXXVI.  (назад)

79 Там же, с. XXXVI - XXXVII.  (назад)

80 Там же, с. XXXVIII. Ср.: Платон.Кратил, 437 b: "Затем "история" (iJstoriva)означает, пожалуй, то, что задерживает течение (i{sthsito;n rJou'n)".  (назад)

81 Замысловский Е. Е.Царствование Федора Алексеевича, с. XXXVIII - XXXIX.  (назад)

82 Там же, с. XXXIX.  (назад)

83 Там же, с. XL.  (назад)

84 Пештич С. Л. Русскаяисториография XVIII века, ч. I, с. 48.  (назад)

85 Замысловский Е. Е.Царствование Федора Алексеевича, с. XLII.  (назад)

86 См.: Михайловский И. Н.Очерк жизни и службы Николая Спафария в России.Киев, 1895.  (назад)

87 Михайловский И. Н.Важнейшие труды Николая Спафария. Киев, 1897, с. 30 -34.  (назад)

88 Там же, с. 34 - 36.  (назад)

89 Это сочинение было изданосто лет спустя Н. И. Новиковым: Лызлов А.И.Скифская история, изд. 2-е, ч.I-III, М., 1787.73. 74. 75. 76. 77. 78.79. 80. 81. 82. 83. 84. 85. 86. 87. 88. 89. 90. 91.  (назад)

90 См.: Чистякова Е. В.Русский историк А. И. Лызлов и его книга"Скифская история" // "Вестник историимировой культуры", 1961, № 1, с. 117 - 127.  (назад)

91 Бузескул В. П. Всеобщаяистория и ее представители в России в XIX и началеXX века, ч. I, Л., 1929, с. 7.  (назад)

Глава 2. НАЧАЛО ИЗУЧЕНИЯ АНТИЧНОСТИ В РОССИИ (XVIII ВЕК)