Эдвард Эдингер «Эго и Архетип» часть I индивидуация и стадии психологического развития

В этой главе рассматривается древний архетипический образ, заключающий в себе священную мудрость тысячелетий. Такой образ обладает огромной силой, которую можно использовать во благо или во вред, и поэтому с ним необходимо обращаться с величайшей осторожностью. Когда он находится в защитной оболочке ортодоксальности, его исследование не представляет опасности. Но эмпирический метод аналитической психологии требует, чтобы мы сняли защитную оболочку традиции для исследования живого символа как такового и его спонтанных проявлений в индивидуальной психике. Такое исследование можно сравнить с посещением могучих диких животных в естественной среде их обитания. Оно не имеет ничего общего с посещением зоопарка, где посетители рассматривают животных, посаженных в клетки. Хотя этот метод и необходим, тем не менее, мы должны учитывать его опасность. Если уж мы вынуждены работать с взрывчатыми веществами в нашей лаборатории, давайте относиться к ним уважительно. В результате беспечного отношения к такому образу наивное эго может впасть в высокомерие и подвергнуться уничтожению под неизбежным ударом возмездия. Исходя из этих соображений, я решил предварить настоящую главу двумя эпиграфами, воспользовавшись цитатами из трактатов по алхимии. В первом эпиграфе говорится следующее: "Теология без алхимии подобна благородному телу без правой руки". Но для защиты от гордыни человеческой воли предназначен второй эпиграф: "В целом наше искусство, его теория и практика, есть дар Бога, который вручает его избранным, когда сочтет нужным. Получение этого дара зависит только от милости Божьей, а не от желания или нежелания человека".

Юнг показал, что образ Христа символизирует Самость. Это открытие позволило нам существенно продвинуться в области исследования взаимосвязей между традиционной христианской мифологией и современной глубинной психологией. Символизм Христа тесно связан с образом крови Христовой. Эта тема впервые привлекла мое внимание, когда мне встретились современные сновидения, связанные с кровью Христа. Такие сновидения свидетельствуют о том, что кровь Христа является живым символом, который до сих пор действует в современной психике. Поэтому я предлагаю исследовать этот символ и некоторые из его значений в свете юнгианской психологии.

Для того чтобы показать, что этот символ вместе со своими ассоциативными связями составляет живой организм, а не теоретическое построение, необходимо использовать эмпирический, дескриптивный, феноменологический подходы. Но такие подходы предъявляют к читателю довольно строгие требования. Читателя подстерегает опасность запутаться в сложном переплетении взаимосвязей, которые устанавливаются между различными параллелями и аналогиями. Я не знаю, как можно обойти стороной эту проблему, сохранив при этом верность эмпирическому методу. Несмотря на неправильное понимание критиков, юнгианская психология является истинной наукой, а не философией или теологией. Во избежание путаницы в этом вопросе мы обязаны воспользоваться громоздким эмпирическим дескриптивным методом, который неизменно учитывает реальные проявления психического, несмотря на их путаницу и сложность. Для обеспечения общей ориентации я включил в эту главу схему, на которой показаны взаимосвязи различных образов с символом крови Христа.

Символ крови Христа имеет немало связей с древней философией и обрядами. Начиная с первобытных времен, кровь имела нуминозное значение. Кровь считалась местом пребывания жизни или души. Поскольку печень рассматривалась как масса запекшейся крови, душа располагалась в этом органе Отождествление крови и жизни осуществляется естественно и неизбежно, поскольку жизнь покидает человека, когда он истекает кровью до смерти. Если в подземном царстве дать теням мертвых выпить крови, они на короткое время приобретают облик живых людей. Классический пример такого ритуала описан в рассказе о посещении Одиссеем подземного царства (Одиссея, книга XI). Кровь как субстанция самой жизни составляет самое ценное из того, что мог представить в своем воображении человек.

Кровь имела сверхличностное значение и, как считалось, должна была при надлежать только Богу Поэтому в древности евреям запрещалось употреблять в пищу кровь. Во "Второзаконии" Иегова говорит: "...кровь есть жизнь, поэтому не ешь жизнь вместе с мясом" (12:23). "...Кровь других жертв твоих должна быть проливаема у жертвенника Господа, Бога твоего..." (12:27). Согласно Павсанию, жрицы Аполлона один раз в месяц ночью приносили ягненка в жертву и вкушали кровь для общения с Богом и для пророчеств? Поскольку кровь имела такие значения, она была наиболее подходящим даром для Бога. Этим объясняется широкое распространение кровавых жертвоприношений.

Кровь была божественной жидкостью, и поэтому считалось преступлением проливать кровь, кроме как во время жертвоприношений богам. Таким образом, кровь ассоциировалась с убийством и с наступающим после него чувством вины и ожиданием возмездия. Кровь рассматривалась как независимая сущность, которая требует отмщения подобно тому как кровь Авеля вопиет от земли (Бытие, 4:10). С точки зрения первобытного (т.е. бессознательного) мышления, суть состоит не в моральной предосудительности лишения жизни другого существа, а в чрезвычайной опасности вторжения в сферу такой мощной субстанции, как кровь. Она мстит за себя, подобно тому, как провод под высоким напряжением мстит за себя человеку, который по неосторожности или по незнанию схватит его рукой.

Итак, с психологической точки зрения, кровь олицетворяет жизнь души, сверхличностного источника, который имеет большую ценность и силу. К крови необходимо относиться с таким же благоговением, как и к Богу; поэтому любая попытка эго манипулировать кровью, присваивать ее себе или уничтожать ее для достижения личных целей приводит к возмездию или воздаянию. Пролитая кровь требует большего кровопролития для уплаты долга. Такое мышление служит иллюстрацией к закону сохранения психической энергии. Необходимо прожить определенную психическую жизнь. Отказ в реализации психической жизни в одной области должен компенсироваться в другой сфере. Кровь должна быть пролита за кровь. Вытеснение, которое, в сущности, является внутренним убийством, невозможно утаить. Оно составляет преступление против жизни, за которое должна наступить расплата. По этому поводу Юнг говорит следующее:

"...Природа, по-видимому, таит недобрые чувства к нам... когда мы скрываем наши эмоции от наших близких... Сокрытие тайн и эмоций составляет психическое преступление, за которое природа, в конечном счете, насылает на нас болезнь".

Другая особенность древней символики крови состоит в концепции установления связи или заключения договора между божественными и демоническими силами и человеком. Соглашения с дьяволом подписываются кровью. Для того чтобы скрепить договор между Богом и человеком, должна пролиться кровь. "Кровь завета" упоминается в обряде, с помощью которого Иегова берет на себя обязательства по отношению к израильтянам:

Здесь кровь служит своего рода клеем или связующим веществом. Половина крови используется для окропления Иеговы, символизируемого жертвенником, а другою половиной окропляется народ. Таким образом народ объединяется с Богом "в единой крови". Бог и народ приняли участие в совместном крещении, или solutio, которое объединяет их в некую общность.

Идея "крови завета" вновь возникает в "Новом Завете" и распространяется на кровь Христа. Точно так же, как и кровь жертвенных животных, проливаемая Моисеем, скрепляет старый завет между Богом и Израилем, так и кровь Христа, добровольно проливаемая Им Самим, скрепляет Новый Завет между Богом и человеком. Эта аналогия достаточно ясно выражена в девятой главе "Послания к евреям":

"И потому Он (Христос) есть ходатай нового завета, дабы призванные к вечному наследию получили обетование ...даже первый завет был утвержден не без крови. Ибо Моисей, произнесши все заповеди по закону пред всем народом, взял кровь тельцов и козлов с водою и шерстью червленою и иссопом, и окропил как саму книгу, так и весь народ, говоря: "это кровь завета, который заповедал вам Бог". Также окропил кровью и скинию, и все сосуды Богослужебные. Да и все почти по закону очищается кровью, и без пролития крови не бывает прощения. И так образы небесного должны были очищаться сами, самое же небесное лучшими сих жертвами. Ибо Христос вошел не в рукотворное святилище, по образу истинного устроения, но в самое небо, чтобы предстать ныне за нас пред лице Божие, и не для того, чтобы многократно приносить Себя, как первосвященник входит во святилище каждогодно с чужою кровью; иначе надлежало бы Ему многократно страдать от начала мира. Он же однажды, к концу веков, явился для уничтожения греха жертвою Своею". (Евр.,9:15-2б).

Этот отрывок показывает, каким образом происходит объединение древнееврейского мифа и ритуала платонической мыслью в процессе развития христианской символики крови Христа. Древнееврейская "кровь завета" считается "копией" подлинника и используется для окропления скинии Иеговы, которая является копией вечного неба. С психологической точки зрения, эта идея в сочетании с утверждением, что кровь Христа была пролита раз и на все времена, означает, что на архетипическом уровне коллективной психики произошла трансформация. Сам Бог претерпевает изменение, чтобы по инициативе Самости или Христа постоянно поддерживался скрепляющий, возрождающий поток, который соединяет человека с Богом, т.е. эго с Самостью.

В "Новом Завете" "кровь завета" становится кровью причастия. Эта связь устанавливается в рассказе о последней вечере: "И взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте из нее все; ибо сие есть Кровь Моя нового завета, за многих изливаемая во оставление грехов" (Матф., 26:27-28. См. также: Марк, 14:23-24 и Первое послание к Коринфянам, 11:25). Таким образом, ветхозаветный запрет пить кровь был отменен, по меньшей мере, для выполнения символических и ритуальных задач. Выпивание крови Христа становится средством укрепления связи между Богом и человеком.

У. Робертсон Смит сообщает важные сведения о крови как веществе, скрепляющем договор. По этому поводу он пишет следующее:

С психологической точки зрения, совместное причащение к либидо рождает чувство братства. Братьями по крови ощущают себя те, кто делают одно дело, преследуют одни цели, проходят сквозь одни и те же тяжелые испытания и придерживаются одних и тех же ценностей. Точно так же обстоит дело и во внутренней жизни индивида, когда в результате сознательного восприятия сильных аффектов эго обнаруживает существование Самости и устанавливает с ней связь. Либидонозная напряженность, символизируемая кровью, необходима для установления связи между одним человеком и другим и между человеком и Богом.

С учетом вышеприведенных соображений выпивание крови Христа при проведении католической мессы можно рассматривать как символическое отображение двойственного процесса установления прочной связи. Во-первых, каждый причастник устанавливает личную связь с Богом. Во-вторых, он психологически отождествляет себя с остальными причастниками в качестве части мистического тела Христа. Действие, при котором Христос (подобно пеликану) предлагает свою кровь в качестве питательного напитка, отображает положительный, материнский архетип, или скорее соответствующий элемент Самости. Это же значение необходимо приписать и символике чаши или потира, сгруппировавшейся вокруг крови Христа. В этой связи можно упомянуть интересный и необычный образ, использованный в апокрифических "Одах Соломона". В первых четырех стихах Оды 19 говорится следующее:

"Мне была предложена чаша молока, и я выпил ее, вкушая сладость восхищения Господом. Сын есть чаша, а тот, кто дал молоко, есть Отец. Святой Дух доил Его, потому что Его грудь была полна и Ему было необходимо освободиться от Своего молока. Тогда Святой Дух открыл Его грудь, смешал молоко из двух грудей Отца и дал эту смесь миру без ведома людей". Феноменологический факт, что Самость объединяет в себе как мужской, так и женский принцип, обычно теряет ясные очертания в каноническом материале из-за патриархальной необъективности большинства теологов. Поэтому необычность приведенного фрагмента состоит в том, что божеству приписываются чисто женские атрибуты. В эмпирическом психологическом материале, однако, Самость, как правило, находит выражение в амбивалентных или андрогинных образах.

В упомянутом тексте содержится замечательное изображение Троицы. С точки зрения символики причастия, молоко отождествляется с кровью Христа, которая есть кровь или молоко Отца, т.е. составляет отличительную или трансцендентную, недоступную для сознательного эго особенность Самости. Сын есть чаша, т.е. человеческое воплощение в личностной, временной жизни есть сосуд, который содержит и передает энергию архетипической жизни. Для реализации этой жизненной жидкости в ее существенной природе необходимо опорожнить чашу, ее личностный сосуд. Другими словами, из частных проявлений в конкретной, личной жизни индивида необходимо извлечь смысл архетипической жизни, которая обеспечивает связь между индивидом и его сверхличностным источником. В тексте сказано, что Святой Дух есть тот, кто осуществляет доение. Кроме того, его можно рассматривать и как само молоко. Это утверждение согласуется с другими описаниями Святого Духа и с заключением, к которому я в дальнейшем пришел: кровь Христа есть синоним Святого Духа.

Климент Александрийский использует аналогичный образ и отождествляет молоко Отца с Логосом:

"О, изумительная тайна! Нам велено отказаться от старой, плотской скверны, а также от старой пищи и перейти к новому, иному питанию, питанию Христа... Пища есть молоко Отца, которым только дети вскармливаются. Возлюбленный, тот, кто дает нам питание, Логос пролил свою кровь ради нас и спас человеческую природу. Веря в Бога, через него мы находим утешение и умиротворение на "заботливой груди" (Илиада, XXII, 83) Отца, который есть Логос. Он один, как это ему и подобает, кормит нас молоком любви (агапе), и блаженны лишь те, кто сосут эту грудь"ё

Следующие стихи Оды 19 свидетельствуют о том, что Логос есть не только молоко, но и семя:

С точки зрения древней психологии, женское начало способно превращать кровь в молоко, тогда как мужское начало способно превращать его в семя. Кровь, молоко и семя составляют разновидности одного, первичного вещества. Таким образом, мы приходим к концепции стоиков, согласно которой Логос сперматикос, творческое, оплодотворяющее Слово, соответствует творческой функции Слова, упомянутой в Евангелии от Иоанна (1:3): "Все чрез Него начало быть, и без Него ничего не начало быть".

Другим ветхозаветным прототипом крови Христа служит кровь пасхального агнца. В ту ночь, когда все первенцы в земле Египетской должны быть поражены ангелом мщения Иеговы, израильтяне получают повеление заколоть агнца без порока, взять от крови его и помазать на косяках и перекладинах дверей в своих домах. Далее Иегова говорит: "И будет у вас кровь знамением на домах, где вы находитесь, и я увижу кровь, и пройду мимо вас, и не будет между вами язвы губительной, когда буду поражать землю Египетскую" (Исход, 12:13). В видении пророка Иезекииля упоминается использование Богом знаков, чтобы пометить тех, на кого не падет его гнев. Бог говорит человеку, одетому в льняную одежду, у которого при поясе прибор писца: "Пройди посреди города, посреди Иерусалима, и на челах людей скорбящих, воздыхающих о всех мерзостях, совершающихся среди него, сделай знак" (Книга пророка Иезекииля, 9:4). Бог повелевает поразить всех, кто не имеет знака на челе.

Я привел это место из "Книги пророка Иезекииля" еще и потому, что фигура человека, одетого в льняную одежду, у которого при поясе прибор писца, очень уж напоминает фигуру, упомянутую в сновидении, описание которого будет в дальнейшем приведено. В этом сновидении "чернила" символизируют кровь Христа. Кровавая отметка на дверном косяке и отметка на челе в видении пророка Иезекииля суть отметки избранных Богом. Они защищены от кровавого гнева Божьего и от погружения в Красное море, что в символическом отношении одно и то же. В "Откровении Иоанна Богослова" (7:2-3 и 9:4) упоминается третий вариант этой темы: ангелы ставят печать на чело рабов Божьих числом 144000, чтобы отметить тех, кто спасется при всеобщем уничтожении.

Кровавое принесение в жертву Христа имеет немало аналогий с принесением в жертву пасхального агнца, чья кровь защищает израильтян от гнева Иеговы. Эти аналогии позволяют пролить свет на психологическое значение спасительной силы Христа. В "Исходе" сказано о том, что каждая семья египтян вынуждена принести в жертву первенца. Израильтяне были освобождены от этой обязанности только при условии принесения добровольной жертвы, чья кровь затем была продемонстрирована. Эта ситуация была вызвана жестокосердием фараона. Наступило нравственное оцепенение. Для того чтобы исправить существующее положение, должна пролиться кровь. Вещество, из которого состоит душа, необходимо привести в жидкое состояние, освободить от бесплодной окаменелости, чтобы жизнь и либидо вновь смогли свободно изливаться. Такая постановка вопроса тотчас позволяет заметить, что эти образы имеют непосредственное отношение к внутренней жизни индивида. Влечение к индивидуации, символизируемое Иеговой, требует трансформации, освобождения порабощенных и вытесненных способностей. Наше египетское сердце должно уступить, иначе кровь будет извлечена силой. В той мере, в какой либидо, благо, даря жертвенной установке, добровольно переносится на выполнение сверхличностных задач, индивид избегает деструктивных воздействий на личность, которые возникают, когда это противопоставляет свою волю требованиям всеобщности, Самости.

Христос, отождествляемый с пасхальным агнцем, был назван Агнцем Божьим (Agnus Dei). Кроме того, согласно объективной оценке символизма, Христос как первородный сын Божий отождествляется с принесением в жертву первенцев в земле Египетской. Насколько мне известно, в экзегетике отсутствует это заключение, хотя оно необходимо для полного осмысления мифа. Спасительная жертва всегда приносится при смешении настроений—смиренности, как у агнца, и непреклонности, как у фараона. В лучшем случае эго, подобно Христу в саду, согласно, хотя и неохотно, пойти на жертву.

О символике принесения в жертву агнца можно говорить бесконечно. Поскольку агнец символизирует невинность, смиренность и чистоту, он олицетворяет нечто такое, что мы меньше всего хотели бы убить. Эта тема нередко возникает в сновидениях. Например, у меня была пациентка с так называемым комплексом Иова или Ахава, который проявлялся в неиссякаемой обиде на Бога за то, что он позволил страдать юным и невинным. Однажды ей приснилось, что должны принести в жертву агнца. Она не могла вынести этого зрелища. В таком случае необходимо принести в жертву кроткую невинность детства, а именно, ожидание, что действительность подчиняется или должна подчиняться вселюбящему отцу. "Кровь агнца" должна быть извлечена из этой незрелой установки, чтобы дух благожелательности действительно воцарился в реальной жизни, но не в качестве пассивного требования инфантильного эго, а в качестве активной силы, мотивирующей сознательную личность. Принесение в жертву непорочной чистоты также предполагает осознание существования тени, которое освобождает индивида от идентификации с ролью невинной жертвы и от склонности проецировать злого палача на Бога или на соседа.

3. ХРИСТОС И ДИОНИС

Существует еще одно направление символических взаимосвязей, при которых кровь Христа сопоставляется с виноградом и вином Диониса. Первоначальное упоминание об этом содержится в Евангелии от Иоанна, где Христос говорит о себе: "Я есмь истинная виноградная лоза, а Отец Мой— Виноградарь. Всякую у Меня ветвь, не приносящую плода, Он отсекает; и всякую, приносящую плод, очищает, чтобы более принесла плода... Я есмь Лоза, а вы ветви" (15:1 -5). Остается сделать лишь небольшой шаг, чтобы придти отсюда к отождествлению Христа с виноградом, который давят, чтобы получить вино. Поэт XVII века Генри Воон отобразил эту взаимосвязь в своих стихах, посвященных Страстям:

Чудо в Кане Галилейской, когда вода превратилась в вино, позволило присвоить Христу эпитет "виноградаря" (Иоан., 2:1) и провести аналогию между вином и обитающим в нем духом и "живой водой", которую Христос предложил самарянке (Иоан., 4:10). Термин "вода жизни" или "эликсир жизни" (elixir vitae) впоследствии употреблялся алхимиками. В галерее музея Метрополитен хранится чаша Антиоха, которая датируется приблизительно IV веком новой эры. На ней изображен Христос в окружении гроздьев винограда (рис. 48 и 49). По этому поводу Юнг говорит следующее:

Дионис и вино составляют неоднозначный символ. Как писал персидский поэт Омар Хайям, Дионис способен вызывать вдохновение, экстаз и благодатное преображение сознания:

Превратить свинец в золото. Платон описывает в "Республике" (II, 363 С) бытовавшее в его время представление о том, что в загробной жизни для праведных уготовано место в раю. Боги "ведут их в дом Гадеса ...и устраивают пир для святых. Увенчанные венками, они возлежат на диванах и проводят время, наслаждаясь вином, как будто высшая награда за добродетель состоит в постоянном опьянении".

В "Вакханках" Еврипида приводится замечательное изображение чудодейственного потока флюидов жизни, возникающих во время празднеств, устраиваемых жрицами Вакха:

Одна из них поднимала жезл и ударяла в скалу,

И тотчас появлялась резвая струя сверкающей воды.

Другая погружала свой тирс в земную грудь,

И появлялся фонтан красного вина, посланного ей Богом.

Они нажимали кончиками пальцев дерн, и из земли появлялись

Родники молока, и с тростниковых жезлов, увенчанных плющом,

Стекал по каплям сладкий мед.

Но дионисийские оргии могли принимать и необузданный, ужасающий характер, когда безумные менады разрывали на части все живое, встречавшееся на их пути. Такова была участь Орфея и Пентея. Вызывают чувство ужаса чудовищные преступления, которые совершаются, когда эго не поддается инфляции в результате идентификации с властью коллективного бессознательного. Вспомните, например, средневековые аутодафе, которые устраивались опьяненными кровью Христа священнослужителями, которые непоколебимо верили в свою праведность.

Страшный аспект символизма вина получает дальнейшее развитие в изображении гроздьев гнева Бога. В "Откровении Иоанна Богослова" мы читаем:

"Пусти острый серп твой и обрежь грозди винограда на земле, потому что созрели на нем ягоды. И поверг Ангел серп свой на землю, и бросил в великое точило гнева Божия. И истоптаны ягоды в точиле за городом, и потекла кровь из точила..."Ма Гнев Божий есть точило, которое извлекает вино из винограда, но это вино, как свидетельствует Иоанн Богослов, может быть "...вином ярости гнева Его (Бога)" (16:19).

Аналогичное изображение ярости встречается и в Книге пророка Исайи

(63:1-3):

"Кто это идет от Едома, в червленых ризах от Восора, столь величественный в Своей одежде, выступающий в полноте силы Своей?... Отчего же одеяние Твое красно, и ризы у Тебя—как у топтавшего в точиле?" Иегова отвечает: "Я топтал точило один, и из народов никого не было со Мною; и Я топтал их во гневе Моем и попирал их в ярости Моей; кровь их брызгала на ризы Мои, и Я запятнал все одеяние Свое".

Отцы Церкви считали, что здесь речь идет о страдающем Мессии.14 По их мнению, "тот, кто появляется "красным" из "точила", есть не кто иной, как Наш Господь Иисус Христос, ибо ...этот вопрос задали Ему ангелы в день Его триумфального вознесения".

В "Книге пророка Исайи" сказано, что фигура в кровавых ризах есть Иегова, запятнанный кровью своих врагов. Любившие аналогии Отцы Церкви отождествляли фигуру в кровавых ризах с Христом, запятнанным своей кровью. Для Иеговы кровь его врагов становится его собственной кровью.

Древнеегипетские жрецы отождествляли вино с кровью врагов Бога.

Согласно Плутарху:

"...они не пили вино и не употребляли его в возлияниях, как нечто приятное богам, ибо считали его кровью тех, кто некогда сражался против богов. Они верили, что из падших и смешавшихся с землей врагов произросли виноградные лозы. Опьянение лишает разума людей, поскольку они тогда наполняются кровью своих предков".16 В психологическом отношении эта идея интересна как описание воздействий коллективного бессознательного: человек наполняется кровью своих предков. В этом же духе Юнг описывал свое восприятие бессознательного. По поводу непреодолимого желания понять психическое он говорит следующее: "Быть может, этот вопрос занимал мысли моих предков, и они не могли найти ответ на него... А может быть, это непоседливый Вотан-Гермес моих германских и франкских предков задает нам столь сложные загадки?"

В Ветхом Завете есть еще одно место, которое имеет непосредственное отношение к Христу (Бытие, 49:10-12):

"Не отойдет скипетр от Иуды и законодатель от чресл его, доколе не приидет Примиритель ...он моет в вине одежду свою, и в крови гроздов одеяние свое. Красны очи его от вина, и белы зубы от молока". Согласно иудейско-христианской традиции, "Примиритель" указывает на Мессию.

В приведенном фрагменте из Ветхого Завета изображен насытившийся вином правитель с красным лицом, некий источник, наполненный до краев жизненными соками. Красные очи и белые зубы указывают на объединение противоположностей, которое позднее было использовано в алхимии в виде объединения красного мужчины и белой женщины. Связь этого фрагмента с Христом предполагает существование и другой связи - между ним и Дионисом. "Красные от вина" очи - это глаза Диониса, опьяненного от избытка крови или жизненной энергии. Здесь ярко изображен сангвинический или полнокровный темперамент. Такое изображение появляется в сновидении пациента перед повышением уровня психической энергии. Пациенту приснился следующий сон:

Алхимики использовали символику винограда и вина для изображения сущности жизни, составлявшей цель алхимического процесса. Алхимическую деятельность ("опус") называли "сбором винограда". В одном из трактатов сказано: "Дави виноград". В другом: "Наш огонь составляют кровь человеческая и красный сок винограда". Вино служит синонимом aqua рег-manens. Гермес, главный бог алхимиков, назван "сборщиком винограда", а вода мудрецов—"виноградными гроздями Гермеса", Uvae Hermetis.

Вообще говоря, изображение вин в сновидениях придает аналогичное значение использованию этого символа в алхимии. Кроме того, он нередко ассоциируется с кровью Христа. Например, молодому человеку, обнаружившему в себе склонность к непродуктивному или расточительному использованию своей индивидуальной сущности, приснилось, что он налил себе немного вина. Знакомый (теневая фигура) взял вино и вылил в водопроводную раковину. Возмущенный сновидец сказал знакомому, что тот перестарался, и больше не осталось вина. С помощью этого сновидения была установлена связь с кровью Христа, которая ассоциировалась у сновидца с мыслью о том, что нельзя выливать в раковину освященное вино, которое остается после причастия.

4. ИЗВЛЕЧЕНИЕ С ПОМОЩЬЮ ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЯ

Христа иногда изображают в виде винограда, который подвергается давлению в давильном прессе. Например, на гравюре по дереву XV века изображен Христос в давильном прессе. Кровь стекает из его груди в чашу, откуда направляется в виде нескольких потоков в различные сферы человеческой деятельности. На этом изображении божественная жертва освобождает энергию для поддержания повседневной жизни человека. Самость поддерживает существование эго. Эта идея диаметрально противоположна древней концепции, согласно которой человек должен совершать жертвоприношения, чтобы кормить богов, т.е. эго должно поддерживать существование Самости. Замечательной иллюстрацией к последней мысли служит ацтекская картина, на которой показано, как поток крови льется из жертвы в рот бога солнца.

С психологической точки зрения, оба процесса действуют в различные периоды психической жизни индивида. В одни периоды сверхличностная всеобщность должна питаться жертвенной кровью эго. В другие периоды эго не способно выжить без жертвенной крови Самости. Двойственная природа процесса обеспечения психической жизни нашла отражение в христианском символизме. В мифе сказано, что Христос есть и Бог, и человек, т.е. и Самость, и эго. С точки зрения ритуала жертвоприношения, он является одновременно и жрецом, осуществляющим жертвоприношение, и жертвой. Эта мысль подчеркнута в другом отрывке из Послания к Евреям: "Но Христос, Первосвященник будущих благ, пришед с большею и совершеннейшею скинею, нерукотворенною то есть, не такового устроения, и не с кровью козлов и тельцов, но со Своею Кровию, однажды вошел во святилище и приобрел вечное искупление. Ибо, если кровь тельцов и козлов и пепел телицы чрез окропление освящает оскверненных, дабы чистое было тело, то кольми паче Кровь Христа, Который Духом Святым принес Себя непорочному Богу, очистит совесть нашу от мертвых дел, для служения Богу живому и истинному!" (9:11-14). В этом отрывке Христос одновременно выступает и в роли жреца, приносящего жертву, и в роли жертвы. Он есть та сила, которая извлекает из него спасительную кровь. Аналогичное изображение встречается и в "Видениях Зосимы":

"Я есть Ион, жрец внутренних святилищ. Я обрекаю себя на невыносимые страдания... пока не замечу благодаря преображению тела, что я превратился в дух..." и даже когда он так говорил, а я силой удерживал его, чтобы он поговорил со мной, его глаза стали как кровь".

Далее сказано следующее:

Об этом видении Юнг говорит следующее:

Все видения указывают на тождественность жреца и жертвы. Вся алхимия, от начала и до конца, проникнута идеей единства первичной (prima) и конечной (ultima) материи (materia), того, что спасает, и того, что спасается".

Мысль о том, что Христос приносит себя в жертву ради извлечения или выявления своей духовной сущности, нашла отражение в тех местах Священного Писания, где речь идет о приходе Параклета. В "Евангелии от Иоанна" (16:7) Христос говорит своим ученикам: "Но Я истину говорю вам: лучше для вас, чтобы Я пошел; ибо если Я не пойду, Утешитель (Параклет) не придет к вам; а если пойду, то пошлю Его к вам". В главе XTV "Евангелия от Иоанна" о Параклете сказано следующее: "Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя (Параклета), да пребудет с вами вовек, Духа истины, Которого мир не может принять, потому что не видит Его и не знает Его; а вы знаете Его, ибо Он с вами пребывает и в вас будет" (Иоан., 14:16,17). Далее о нем сказано следующее "Сие сказал Я вам, находясь с вами, Утешитель же (Параклет), Дух Святый, Которого пошлет Отец во имя Мое, научит вас всему..." (Иоан., 14:25,26).

В определенном смысле Параклет синонимичен крови Христа. Каждый из них представляет результат жертвы Христовой. Каждый из них составляет лишенную телесной оболочки реальную сущность, которая проявляется только при условии утраты конкретной, определенной формы Христа. Из описания Параклета в Евангелии от Иоанна явствует, что его можно рассматривать как индивидуального, внутреннего руководителя, который придет на смену историческому, догматическому Христу. Он олицетворяет "внутреннего Христа" Мейстера Экхарта или, если употребить психологическую терминологию, путь индивидуации.

Ожесточенные средневековые споры показали, что связь между Христом и Его кровью ставит ряд важных вопросов. Между доминиканцами и миноритами состоялся теологический диспут по поводу крови Христа, пролитой во время Страстей Господних. Минориты утверждали, что кровь Христа утратила связь с Его божественной природой, тогда как с точки зрения доминиканцев, эта связь не прервалась. В конечном счете, папа Пий II запретил обеим сторонам продолжать обсуждение этого вопроса.

При психологическом подходе к рассмотрению таких, на первый взгляд, бесплодных интеллектуальных споров в них можно обнаружить богатый символический смысл. В данном случае проблема, по-видимому, состоит в том, возможно или невозможно извлечь полный архетипический смысл из его конкретного воплощения в мифе о Христе и в церкви, основанной на этом мифе. Другими словами, возможно ли исследовать с чисто психологических позиций нуминозные энергии психического, не отдавая предпочтения определенной религии или вероисповеданию. Для нас ответ очевиден; но в средние века постановка на сознательном уровне этого вопроса выглядела бы революционной.

Процесс жертвоприношения составляет тот способ, с помощью которого извлекается кровь Христа. Психологические значения жертвоприношения довольно сложны. Более подробно они рассмотрены Юнгом в эссе "Символизм трансформации в мессе". Для непосредственных целей нашего исследования я хотел бы отметить, что ситуация жертвоприношения заключает в себе, по меньшей мере, четыре варианта развития, в зависимости от того, кто совершает жертвоприношение, что приносится в жертву и ради кого приносится жертва. Эти четыре варианта можно представить в следующем виде:

Извлечение с помощью жертвоприношения

1. Бог приносит в жертву человека Бога

2. Бог приносит в жертву Бога Человека

3. Человек приносит в жертву Бога Человека

4. Человек приносит в жертву человека Человека и бога
1. Бог приносит в жертву человека. Этот вариант соответствует всем формам жертвоприношения в древности. От имени Бога жрец приносит в жертву животное (первоначально человека), символизирующее человека. Движение идет от человеческого к божественному, т.е. за счет человеческой сферы расширяется божественная сфера. Это означает, что эго переполнено, а сверхличностный мир незаполнен. Равновесие восстанавливается посредством принесения в жертву эго ради Самости.

2. Бог приносит в жертву Бога. Этот вариант соответствует всем тотемистическим трапезам в той мере, в какой они проводятся в качестве священного ритуала и, следовательно, при содействии Бога. Замечательным примером служит католическая месса, во время которой священник олицетворяет Бога как субъекта жертвоприношения, а хлеб и вино—Бога как объекта жертвоприношения. В этом случае движение направлено от божественного к человеческому, указывая на относительную незаполненность эго (нищету духа), которая требует постоянной подпитки из сферы сверхличностного коллективного бессознательного.

3. Человек приносит в жертву Бога. Этот вариант не имеет конкретного религиозного отображения, поскольку, в сущности, носит светский или личностный характер. Он соответствует оттоку энергии и ценностей из сферы сверхличностных категорий для удовлетворения потребностей сознательного эго. К числу мифологических примеров относятся похищение огня Прометеем и первородный грех Адама и Евы. Строго говоря, слово "жертвоприношение" неприменимо в данном случае, так как здесь речь идет не столько о сакрализации, сколько о десакрализации. Тем не менее, во время эмпирических перипетий психологического развития, когда такой шаг необходим, опыт оправдывает употребление слова "жертвоприношение" для описания неохотного расставания со старыми формами бытия. В действительности здесь имеет место величайшая из всех жертв, которая, согласно мифам, обходится весьма дорогой ценой. В истории культуры эта Стадия представлена атеистическим материализмом. Движение энергии направлено от божественного к человеческому и таким образом относится к психологическому состоянию, которое требует увеличения сознательной автономии.

4. Человек приносит в жертву человека. Четвертый тип жертвоприношения составляет гипотетический идеал и только начал обозначаться как возможность для человеческого понимания. Эго приносит в жертву эго для достижения двойной цели—развития самого эго и осуществления его сверхличностного предназначения. Поскольку человек одновременно выступает в роли посредника и пациента, сознательная процедура мотивируется не бессознательным архетипическим влечением, а сознательным взаимодействием с влечением к индивидуации. На сознательном человеческом уровне разыгрывается то, что служило прообразом на божественном, архетипическом уровне в самопожертвовании Христа. Согласно Хризостому, Христос первым отведал своей плоти и крови. Затем это деяние стало моделью для эго, достигшего достаточно высокого уровня сознательности, чтобы понять его значение. Юнг описывает это значение следующим образом:

Аналогичным образом описывается алхимический процесс циркуляции (circulatio), который происходит в колбе (пеликан или флегма). По этому поводу Юнг говорит следующее:

В Священном Писании упоминаются совершенно определенные характеристики крови. Мы уже отмечали ее связующие и укрепляющие свойства, с помощью которых человек устанавливает и укрепляет связь с Богом. Кроме того, кровь Христа "омывает от грехов" (Первое послание Иоанна, 1:7 и Откровение Иоанна Богослова, 1:5), т.е. освобождает индивида от бессознательного чувства вины. Кровь Христа также освящает (Послание к Евреям, 13:12), что, с психологической точки зрения, предполагает внедрение священного или архетипического в сферу личностного сознания. Она называется драгоценной (Первое послание апостола Петра, 1:19), т.е. заключает и себе высшую ценность. В католическом календаре дата 1 июля помечена как "Праздник Драгоценной Крови нашего Господа Иисуса Христа".

Основное свойство крови Христа заключается в ее способности искупать грехи и спасать души. Об этом свидетельствуют следующие фрагменты из Священного Писания:

"В Нем мы имеем искупление Кровию Его..." (Ефес, 1:7) "...в Котором мы имеем искупление Кровию Его и прощение грехов" (Послание к Колоссянам, 1:13-14). "...Ты был заклан, и Кровию Своею искупил нас Богу..." (Откровение Иоанна Богослова, 5:9).

В популярных молитвенниках и служебниках эта тема получила широкое распространение. Например, в известном католическом молитвеннике, наряду с иллюстрациями к некоторым христианским догматам, содержится интересная репродукция картины, на которой изображена искупительная сила крови Христа (рис.52).

В верхней части картины изображен Христос на кресте в окружении концентрических кругов радиального распространения света. Слева атрибуты крови Христа. Кровь Христа спасает души из чистилища. Слева от него расположена луна, а справа—солнце. Ангел держит в руке чашу, в которой собирается струя крови, вытекающая из его (Христа) левого бока. В нижней части картины изображены души, подвергающиеся мукам в чистилище. При попадании крови Христа на мучеников они испытывают облегчение и освобождаются от пламени. С психологической точки зрения чистилище символизирует состояние идентифицированности с вожделениями и яростью, которая вспыхивает, подобно огню, когда желание не находит удовлетворения. Спасительную кровь Христа можно рассматривать как носителя сознания, который, проистекая из Самости, позволяет индивиду шире взглянуть на вещи, понять архетипический смысл существования и освободиться от узко-персоналистической ограниченности это. Другими словами, на картине показаны два вида страдания: в верхней части—крестное страдание, а в нижней части—бессмысленное страдание. Оба вида страдания в равной мере мучительны, но первый вид страдания носит добровольный характер (признается сознанием) и поэтому порождает драгоценный поток жизни.

Еще одно важное свойство крови Христа состоит в ее способности умиротворять и примирять непримиримые противоположности. В "Послании к Колоссянам" (1:20) апостол Павел говорит:

"А теперь во Христе Иисусе вы, бывшие некогда далеко, стали близки Крови Христовою. Ибо Он есть мир наш, сделавший из обоих одно и разрушивший стоявшую посреди преграду, упразднив вражду Плотию Своею, а закон заповедей учением, дабы из двух создать в Себе Самом одного нового человека, устрояя мир, и в одном теле примирить обоих с Богом посредством креста, убив вражду на нем" (2:13-16). Здесь ясно показана особенность Самости как примирительницы противоположностей. По мнению Юнга, этот фрагмент оказал влияние на формирование у алхимиков концепции Меркурия как миротворца, примирителя противоположностей и создателя единства. По аналогии с кровью Христа Меркурий воспринимается как "духовная кровь" . Кроме того, Меркурий соответствует Святому Духу, обеспечивая еще одну связь между ним и кровью Христа.

Вино Диониса имеет общие свойства с кровью Христа—примирение и приобщение святых тайн. Мне повстречалось описание сновидения, которое служит замечательной иллюстрацией к нашему утверждению о двух свойствах крови Христа. Этот сон приснился молодому священнику. Сновидение (краткое описание):

"Мне предстоит отправлять обряд причащения. В ризнице, которая выглядит как кухня, необходимо приготовить вино для причастия, смешав два различных вида вина—темно-голубое вино и красное. Красное вино находится в бутылке с желтой наклейкой, похожей на наклейку бутылки шотландского виски, на которой написано имя "Павел". За круглым столом сидят два человека. Один из них член левой партии, а другой - правой. До сих пор они соблюдали правила приличия. Но теперь начали проявлять враждебность по отношению друг к другу. Я предлагаю разрешить проблему на уровне пищеварения. В этот момент сцена затемняется, как во время театрального спектакля, и красно-желтый прожектор высвечивает небольшой стол, расположенный между двумя мужчинами. На столе стоит бутылка теплого красного вина с наклейкой от бутылки шотландского виски и с отчетливой надписью "Павел". Наступает полная темнота и раздается звон бокалов, которые, по-видимому, разбились. Смысл этого звука очевиден. Я думаю, что во время беседы они выпили красное вино, подружились, опьянели, уснули и уронили бокалы. Эта мысль доставила мне эстетическое наслаждение и вызвала чувство тревоги по поводу того, что необходимо приступать к богослужению, и теперь у нас нет необходимых ингредиентов для приготовления вина причастия". В сновидении содержится интересное изображение двух вин—голубого и красного, которые, вероятно, символизируют двух отдельных духов— Логоса и Эроса. Сновидение показывает, что сновидец достиг "малой конъюнкции", примирения с тенью, но "большая конъюнкция", символизируемая причащением святых тайн с помощью обоих вин, пока не может состояться.

Иногда регрессивное устранение и сознательное примирение различий путаются или смешиваются друг с другом. Кровь или вино Христа и Диониса способны вызывать и устранение, и примирение. Устранение или примирение различий обычно воспринимается как состояние блаженства, которое прекрасно изобразил Ницше в описании дионисийского принципа:

"Под чарами Дионисийского не только вновь скрепляется союз между человеком и человеком, но и природа, отчужденная, враждебная и покоренная, вновь празднует свое примирение с потерянным сыном, человеком. Земля свободно предлагает свои дары, и хищные животные мирно приходят из пустынных и горных районов. Колесница Диониса украшена цветами и гирляндами; она запряжена тиграми и пантерами. Представьте "Оду радости" Бетховена в виде картины, пусть в вашем воображении неисчислимые толпы преклонятся, преисполнившись благоговения, и тогда вы приблизитесь к Дионисийскому. Теперь раб стал свободным; теперь рухнули преграды непримиримости и враждебности, которые были установлены между человеком и человеком необходимостью, капризом и "бесстыдными условностями". Теперь, когда появилось евангелие всеобщей гармонии, каждый чувствует не только воссоединение и примирение со своим ближним, но и свою нераздельность от него, как если бы сорван был покров майи и его обрывки трепетали перед таинственным, предвечным единством.32 Как уже отмечалось, кровь Христа синонимична Логосу. В "Евангелии от Иоанна" сказано, что Логос есть свет: "В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков" (1:4). Замечательное описание крови Христа как света содержится в гностическом трактате "Пистис София" (Pistis Sopbia). Между прочим, и трактате упоминаются и другие, связанные с кровью Христа, образы, на которых мы уже останавливались. Заставив учеников подняться с ним на небо, Иисус показывает им прекрасную картину:

Между кровью Христа и символизмом алхимии существует немало связей. В алхимии слово "кровь" употребляется для описания результата экстрагирования. В одном из алхимических трактатов сказано следующее "...поэтому необходимо снести дом, разрушить стены, извлечь оттуда чистейший сок с кровью и приготовить..." Юнг объясняет это место следующим образом: "...эти наставления характеризуют типичную алхимическую процедуру извлечения духа или души, доставляя в сферу сознания бессознательные содержания". Нередко упоминается и кровь дракона или льва. В древности дракон и лев олицетворяли проявления Меркурия в виде страсти и вожделения, которые необходимо подвергнуть экстрагированию и трансформации. В древней мифологии упоминается кровь кентавра Несса, который был убит Гераклом за попытку изнасиловать его супругу Деяниру. Эта кровь способна вызывать эротическую страсть. Когда Деянира преподнесла Герлклу тунику, пропитанную кровью Несса, чтобы привлечь его внимание к себе, она вызвала невыносимые страдания, которые закончились лишь на к погребальном костре. Таким образом, как и Меркурий, способный губить или исцелять, таинственная субстанция, символизируемая кровью, способна либо вызывать страсть, гнев и пламенные муки, либо приносить спасение, и зависимости от установки и состояния эго, воспринимающего эту субстанциюё

Символ крови объединяет в алхимическом процессе две различные операции —растворение (sctutio) и кальцинирование (cattinatia). Вода и жидкость (флюид) входят в состав сложного символа растворения. Таким образом, кровь как жидкость связывается с растворением. В то же время кровь ассоциируется с теплотой и огнем и поэтому относится к сфере кальцинирования. Кровь как союз огня и воды объединяет противоположности. Косвенное указание на двойственность этого состояния содержится в Евангелии от Луки (19:34): "...Один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас ис¬текла кровь и вода". Здесь нашел отражение мотив воды и огня, затронутый в словах Иоанна Крестителя: "Я крещу вас в воде и покаянии, но Идущий за мною сильнее меня... Он будет крестить вас Духом Святым и огнем" (Матф., 3:11). Вода растворяет и соединяет различные вещи в объединяющей среде. огонь имеет несколько различных смысловых уровней. Он может символизировать силу влечения, тепло любви или вдохновение Духа Святого. В различных контекстах он может относиться либо к Эросу, либо к Логосу. Краснота связывает кровь со всеми значениями красного цвета и с самим красным цветком, розой. В следующих строках автор "Рубайят" устанавливает связь между кровью и розой:

"Иногда я думаю, что роза нигде не цветет таким красным цветом,

Как там, где пролита кровь погребенного Цезаря". (Стих XLX).

Термин "Красное море" употребляется в алхимии в связи с настойкой или эликсиром, приготовленным на философском камне. Это связано с тем, что Отцы Церкви отождествляли с кровью Христа Красное море, в котором символически крестились христиане. Красное море позволило израильтянам пройти через него, но утопило египтян. Юнг обратил внимание на гностическое толкование этого образа, отметив, что "Красное море символизирует воду смерти для "бессознательных" и воду крещения, возрождения и трансцендентальности для "сознательных". Погружение в субстанцию Самости приносит освобождение или разрушение, в зависимости от установки эго. Геракл не выдержал погружения в Красное море.

На другом берегу Красного моря израильтян ждали пустыня и откровение Иеговы на Синае. Таким образом, при первой встрече с Самостью индивид испытывает чувства одиночества и отъединенности от других. По поводу этого переживания Юнг говорит следующее: "Каждый, кто осознан хотя бы частицу своего бессознательного, выходит за пределы своего времени и социальной среды, погружаясь в одиночество... Но только в одиночестве происходит встреча с "богом спасения", и опасность приносит избавление".

Кровь Христа тесно связана с elixir vitae (эликсир жизни) или aqua pеmanens (вода долголетия) алхимиков, который в действительности представлял собой жидкость, полученную с помощью философского камня. Ясные указания на эту связь нередко встречаются в алхимических трактатах. С учетом наших исторических знаний мы могли бы утверждать, что алхимики считали кровь Христа прообразом эликсира, полученного из философского камня, подобно тому, как христиане рассматривали ветхозаветную "кровь завета" как прообраз крови Христа.

В одном из алхимических трактатов сказано следующее: "Ибо точно так же, как и философский камень, этот Царь Химии, способен с помощью своей настойки и совершенства превращать другие, не совершенные, грубые металлы в чистое золото, наш Небесный Царь и Краеугольный Камень, Иисус Христос, способен один очищать нас, грешных и несовершенных людей, с помощью Своей Благословенной руби новой Настойки, т.е. Своей Крови, от всей нашей врожденной скверны и нечистоты и полностью исцелять опасную болезнь нашей природы..." Далее в трактате говорится следующее:

"Ибо точно также, как и философский камень входит с помощью своей настойки в нерасторжимое соединение с другими металлами, так и Христос, наш Предводитель, с помощью рубиновой настойки из Своей Крови находится в постоянном общении со всеми Своими членами и, уплотняя Свое Тело, строит совершенное, духовное здание в праведности и истинной святости по подобию Божию. Итак, возрождение, которое осуществляется при крещении через деяния Святого Духа, есть не что иное, как внутреннее, духовное обновление падшего человека, с помощью которого мы становимся друзьями Бога, а не врагами..." Герхард Дорн приводит еще один интересный трактат, в котором говорится следующее:

"(Философы) называли свой камень живым, потому что при проведении заключительных операций под воздействием возвышенного таинственного огня из материала и сосуда выделяется темно-красная жидкость, подобно каплям кровавого пота, и по этой причине они пророчествовали, что в последние дни на землю придет непорочный (истинный) человек, через которого мир станет свободен, и будет его пот, как капли крови розового или красного цвета, через которые мир спасется от своего грехопадения. Точно так же и кровь из камня освободится от больных проказой металлов, и люди освободятся от своих болезней... и вот по этой причине камень называется живым. Ибо в крови этого камня сокрыта его душа... По такой же причине они назвали его своим микрокосмом, ибо он содержит копии всех вещей мира, и поэтому они говорят, что он живой, подобно тому, как Платон называет микрокосм живым".

Камень, выделяющий кровавый пот, имеет несомненное сходство с Христом в Гефсиманском саду: "И находясь в борении, прилежнее молился; и был пот Его, как капли крови, падающие на землю" (Лук, 22:44). С психологической точки зрения это означает, что экстрагирование воды долголетия (aqua permanens) сопровождается психическими страданиями и конфликтами. Как отмечал Юнг, "...каждое достижение человека проистекает из страдания души..."41 Само по себе страдание не имеет ценности. Экстрагировать спасительный флюид способно только то страдание, которое получило одобрение на сознательном уровне и поэтому преисполнено смысла. Терпимое отношение индивида к своим внутренним противоречиям и признание правомерности существования своей тени вместо проецирования ее на других приводит индивида к трансформации личности. Юнг дает следующее толкование трактату Дорна: "Поскольку камень олицетворяет homo totus (всего человека), Дорн поступает последовательно, упоминая putissimus homo (истинного человека) при рассмотрении таинственной субстанции и ее кровавого пота, ибо в этом и состоит вся суть. Он заключает в себе тайну, а камень и его аналогия или прототип олицетворяют Христа в Гефсиманском саду. Этот "самый непорочный" или "самый истинный" человек, должно быть, именно таковым и является, подобно тому, как argentum putum является чистым серебром; он должен быть абсолютно человечным, т.е. человеком, которому ведомо все человеческое и который обладает всеми человеческими качествами и в то же время не подвержен воздействию внешней скверны. Этот человек придет на землю только "в последние дни". Он не может быть Христом, ибо Христос своею кровью уже спас мир от последствий грехопадения... Здесь речь идет не о будущем Христе и sal-vator microcosmi (спасителе микрокосма), а об алхимическом senator cosmi (хранителе космоса), который олицетворяет пока неосознанную идею целостного, совершенного человека и осуществит то, что оставила незавершенным жертвенная смерть Христа, а именно, освобождение мира от зла. Как и Христос, он будет выделять в виде пота спасительную кровь, но она ...будет иметь "розовый цвет", т.е. это будет не естественная или обычная кровь, а символическая кровь, психическая субстанция, проявление некоторой разновидности Эроса, объединяющей индивида и неисчислимое множество людей под знаком розы и обеспечивающей их целостность..."

Сновидения пациентов, проходящих курс психотерапии, свидетельствуют о том, что в современной психике действует символ крови Христа. В качестве примера мы приведем описание сна, приснившегося молодой домохозяйке, чья личностная и женская идентичность была в значительной мере вытеснена в результате деспотичного, травмирующего отношения к ней в детстве. Она, несомненно, обладала творческими дарованиями, которые вплоть до появления этого сна оставались абсолютно нереализованными. Этот сон приснился ей вскоре после начала психотерапевтических консультаций.

"Некая фигура, ангел, с белым одеянием на коленях склонилась над письмом. Ее правая рука лежит на овальном песочного цвета камне, установленном посреди молодой травы. Она пишет кровью, которая содержится в сосуде. Этот сосуд держит в руках мужская фигура, расположенная справа от нее. Она держит сосуд в левой руке". После этого сна пациентка передала его содержание на рисунке. На рисунке ангел изображен в виде большой белой птицы, которая пишет своим клювом. Человек, который держит в руке чашу с кровью, представляет собой бородатую фигуру, одетую в рясу священника и, несомненно, олицетворяет Христа. Хотя это сновидение и не вызвало у пациентки ассоциаций личного характера, она отметила, что человек напомнил ей Христа, а птица—Святого Духа.

Приведенное сновидение, несомненно, имеет огромное значение и отражает глубокий процесс, протекающий в психике сновидицы. С овальной каменной плитой связан сон, который приснился пациентке спустя три месяца после упомянутого сновидения. В этом сне она видит:

На рисунке сновидения показано, что Христос дает кровь, а пишет Святой Дух. Это соответствует словам Христа: "...лучше для вас, чтобы Я пошел; ибо, если Я не пойду, Утешитель (Параклет) не придет к вам" (Иоан., 16:7). Уход обеспечивает возможность экстрагирования крови, предоставляя независимому духу возможность свободно реализовать энергию индивидуации в своих отдельных проявлениях. Вероятно, особую роль здесь сыграло то, что пациентка была воспитана в духе католицизма и в то время, когда ей приснился упомянутый сон, находилась в процессе дистанцирования от своих проекций высшего авторитета церкви и ее догматов.

Ниже приводится описание сна, приснившегося молодому аспиранту. В детстве ему был поставлен ошибочный диагноз: болезнь сердца по причине функционального шума. В то время этот диагноз доставил ему немало тревог и привел к формированию устойчивой реакции страха перед видом крови или при возможности увидеть кровь. При исследовании этого симптома было установлено, что кровь символизирует различные формы аффекта и эмоциональной напряженности. Он боялся всех реакций сердца. После особенно острого проявления "комплекса крови", во время которого он приложил огромные усилия, чтобы не поддаться чувству страха и разобраться в своей тревожности, ему приснился следующий сон:

"Я нахожусь неподалеку от странного трехэтажного здания, которое я собираюсь осмотреть. Собравшись с духом, я спускаюсь в подвал, где находится очаровательный алтарь. Мое внимание тотчас привлекает светящийся символ над алтарем. Он состоит из креста, в центре которого помещается пульсирующее сердце. Некоторое время я стою, не в силах отвести от него взгляд. По-видимому, символ таит в себе немало значений. Покинув святилище, я решил еще раз взглянуть на странный крест. При входе в святилище я, к своему удивлению, обнаружил, что у дверей стоит католическая монахиня и в помещении полно молящихся". К описанию сновидения был приложен рисунок с изображением креста, на котором помещалось сердце

Это сновидение служит прекрасным примером устранения психического симптома благодаря постижению его архетипического смысла. Сновидение отождествляет комплекс крови (сердце) с Христом на кресте. В действительности пациент испытывает страх перед кровью Христа. Когда боязнь крови принимает религиозную или архетипическую форму, он теряет иррациональную природу и перестает быть симптомом. Вместо этого боязнь крови отражает реакцию на нуминозное, священный трепет, вызываемый сверхличностной реальностью Самости. Здесь речь идет не о неврозе, а об осознании религиозной стороны психического. Сновидение сообщает сновидцу, что его аффект и эмоциональная напряженность содержат священный материал и что, испытывая перед этим материалом страх и трепет, он не должен, как прежде, игнорировать или отвергать его. Другими словами, невротическое, бессмысленное страдание теперь превратилось в осознанное, полное смысла страдание, которое рассматривается как не обходимый элемент глубокого процесса архетипической жизни, т.е. извлечение крови Христа.

На начальном этапе психоанализа человеку, который впоследствии стал психотерапевтом, приснился следующий сон:

"После определенных трудностей ему удалось поймать рыбу золотистого цвета. Его задача заключалась в экстрагировании крови из рыбы и в нагревании крови, пока не будет достигнута устойчивая текучестях Опасность состояла в том, что при нагревании кровь нередко свертывается. Он занимался кипячением крови в лаборатории, когда старший по возрасту человек, "традиционалист", сказал ему, что ничего не получится, и кровь непременно свернется Тем не менее, сновидец решил продолжить нагревание крови, поскольку знал, что у него все получится".

Символ рыбы имеет двойственную природу. С одной стороны, рыба является существом с холодной кровью, обитающим в глубинах, и поэтому олицетворяет бессознательную инстинктивность, свойственную дракону. С другой стороны, она служит символом Христа.

В апокрифической книге Тобита приведен миф об экстрагировании спасительной субстанции из рыбы. В этом мифе говорится о том, как герой Тобиас отправился в путь, чтобы жениться на Саре, побывавшей замужем семь раз. Каждый раз в брачную ночь новобрачного убивал демон, обитавший в спальне Сары. В дороге Тобиасу повстречалась большая рыба, которая выпрыгнула к нему из воды. Проводник Тобиаса Рафаил посоветовал ему извлечь из рыбы сердце, печень и желчный пузырь. Желчный пузырь необходимо было сохранить для иных целей, а сердце и печень предстояло сжечь в брачную ночь, чтобы изгнать демона, убившего предыдущих мужей Сары. Эта операция была успешно проведена. Тобиас остался в живых после женитьбы на Саре и получил от тестя приданое.

В мифе содержится важный символизм, указывающий на то, что индивид должен сделать, чтобы установить связь с бессознательным, не подвергнувшись при этом уничтожению. Конъюнкция осуществляется успешно только после поимки рыбы и экстрагирования ее сущности, которая превращается в спасительное вещество, аналогичное крови Христа, Короче говоря, это означает, что решение проблемы бессознательных влечений составляет необходимый этап на пути к осуществлению конъюнкции. В христианстве Христос изначально отождествлялся с рыбой (ichthys). Поэтому кровь рыбы есть также и кровь Христа. Вообще говоря, рыба может символизировать всю христианскую эру, эру Рыб, которая в настоящее время близится к концу. Следовательно, в самом широком смысле, извлечение крови рыб указывает на извлечение жизни и смысла из христианского учения в целом. Драгоценная психическая сущность отделяется от старой формы, в которой она содержалась. Сновидение показывает, что переход от старой формы к новой чреват опасностями. Кровь может свернуться. Другими словами, процесс отделения религиозного смысла жизни от ограничений традиционного христианства таит в себе опасность полной утраты сверхличностной ценности. Быть может, опасность свертывания крови, и приобретения определенной формы указывает на возможность преждевременного закрепления освобожденной сверхличностной энергии в узких, неадекватных категориях мышления и действия. В качестве примеров такого закрепления можно упомянуть различные формы слепой приверженности в сфере политики и социологии или мелочные проявления личностного изуверства и фанатизма, которые не способны вместить все величие и значение сверхличностной энергии жизни. Тем не менее, сновидение предполагает успешное осуществление трансформации.

Резюмируя, можно сказать, что кровь Христа олицетворяет первичную силу самой жизни в ее проявлениях на психическом уровне, когда ее потенциальные возможности можно использовать как ради блага, так и ради зла. В качестве символа жидкой сущности Самости и всеобщности кровь Христа заключает в себе и примиряет противоположности. В случае проявления в виде огненного потока недифференцированной энергии она способна уничтожить оцепеневшее, неразвитое эго. С другой стороны, кровь Христа олицетворяет питающую, поддерживающую, связывающую и жизнеутверждающую энергию, которая, поступая из сверхличностного центра психического, поддерживает, оправдывает и узаконивает непрерывное существование личностного центра психического, эго. Она символизирует неподвластную времени сущность, которая поддерживает и наполняет смыслом существование личности во времени. Она есть столп вечности, на котором зиждется настоящий момент сознательного существования. Когда поток значимых образов, чувств или мотивационных энергий освобождает сознание от бесплодного, застойного или гнетущего существования, тогда можно утверждать, что вступил в действие архетипический динамизм, представленный кровью Христа. Все эти данные подтверждают реальность "спасительной силы", которая составляет существенное свойство крови Христа.