Елена Анатольевна Коровина Великие тайны золота, денег и драгоценностей. 100 историй о секретах мира богатства

Брошь как залог успеха

Элизабет Кесси Л. Чедвик на рубеже XIX–XX веков знала вся Америка. Она слыла миллионершей, благотворительницей и вела роскошный образ жизни. Как ни странно, люди, встречавшиеся на ее пути, помогали ей всеми правдами и неправдами. Позже они скажут, что стали жертвой одного из ее многочисленных талантов — миссис Чедвиг слыла еще и отличной гипнотизеркой. И только сама Элизабет твердо знала одно — талисманом ее поразительного успеха в жизни послужила скромная серебряная брошь в виде букетика ландышей.

Летом 1899 года провинциалка из Кливленда (штат Огайо), растерянно теребя брошку с ландышевой веточкой, озиралась, осматривал внушительный холл одной из самых роскошных гостиниц Нью-Йорка — «Холланд Хаус». Любой бы понял, что симпатичная дама невысокого роста, одетая хоть и не богато, но респектабельно, растерялась в большом городе. Понял это и банкир Артур Диллон, только что вошедший в отель. Мистер Диллон давно освоился в суматошном Нью-Йорке, хоть и наезжал сюда только по делам. Сегодня у него как раз прошла удачная сделка, и банкир был доволен собой. Может, поэтому он с легкостью предложил растерявшейся женщине свою помощь. Тем более что выяснилось: дама, супруга уважаемого врача Лероя Чедвика, тоже приехала из Кливленда, как и сам Диллон.

«Понимаете, мне необходимо съездить к одной особе! — смущаясь, пролепетала миссис Чедвик. — Но одной боязно… Да и города я не знаю…» Конечно, банкир галантно подал даме руку, усадил в пролетку, сам взгромоздился рядом. Через четверть часа лошади остановились напротив дома, известного всему банковскому миру: светло-зеленый особняк на Пятой авеню принадлежал знаменитому миллионеру Эндрю Карнеги. Но что могло связывать его со скромной супругой провинциального врача?!

Диллон терялся в догадках, ожидая спутницу в пролетке. Миссис Чедвик, зажав свою ландышевую брошку словно талисман, вошла в парадные двери, в которые, как известно, не впускают незнакомок, да еще и явно стесненных в средствах. Диллон вспомнил слухи, ходившие в Кливленде о женитьбе доктора Чедвика. Это была какая-то странная историйка. Два года назад, в 1897-м, Чедвика вызвали к пациентке в какой-то закрытый пансион. Замотанный жизнью доктор не сразу понял, куда попал: вокруг разодетые накрашенные девицы. Его встретила симпатичная дамочка лет сорока. «Я даю девушкам уроки хороших манер, — заламывая руки, проговорила она. — Но одной стало плохо!» Доктор осмотрел пациентку, констатировал, что та беременна, и выпалил: «Зачем в борделе манеры?!»

Дамочка ойкнула, судорожно прижав руки к груди: «Какой бордель?! Меня пригласили давать уроки в пансион благородных девиц!» Чедвик захохотал: «А одна благородная девица уже беременна!» Услышав такое, дамочка грохнулась в обморок. А когда очнулась, стала умолять Чедвика забрать ее из этого гнезда разврата. Ну и куда было холостяку доктору брать эту дамочку?! Вот он и взял ее в… жены.

Банкир вспомнил, как кливлендские кумушки в голос твердили, что хитрая Элизабет Бигли (а именно такой была девичья фамилия нынешней Кесси Чедвик) отлично знала, где работает, больше того, она-то на самом деле и содержит бордель. В городе даже злословили, что Элизабет и сама обслуживает клиентов. От одного из них она родила сына Эмиля, но отдала его кому-то на воспитание. Тогда Диллон был склонен поверить кумушкам. Но теперь, познакомившись с миссис Чедвик, он лично увидел, сколь она наивна, непрактична и боязлива. Да такой тихой и растерянной женщине просто следует помочь!

В этот миг снова распахнулась парадная дверь. Миссис Чедвик торопливо сбежала с лестницы и села в пролетку. Подняла глаза на верхний этаж и помахала кому-то рукой. И мужчина из окна ответил ей. «Ах, едем!» — взволнованно прошептала Чедвик, повернувшись к банкиру. Тот дал знак вознице. Лошади тронулись. И в это время миссис Чедвик уронила бумагу, которую нервно мяла в кулаке. Диллон поднял и невольно увидел, что это была долговая расписка на 2 миллиона (!) с подписью, которую банкир отлично знал.

«Это же расписка самого Карнеги! — не удержался Диллон. — Неужто он вам должен?!» Застигнутая врасплох миссис Чедвик уцепилась за свою серебряную брошку как за спасательный круг и прошептала: «Он дал мне денег… Но то, что он должен, деньгами не счесть… Вы же видели, как он махал мне рукой?..» И только тут Диллон осознал, что джентльмен, махавший из окна, действительно был одет в жилет в черно-золотую полоску, который носил Карнеги повсюду, практически не снимая. «Вы случайно проникли в нашу тайну, мистер Диллон, — чуть не всхлипнула миссис Чедвик. — Эндрю Карнеги — мой отец…» — «Как?! — ахнул банкир. — Карнеги же никогда не был женат!» — «Поэтому-то мы и вынуждены держать все в тайне, — прошептала Чедвик. — Хоть отец, дабы загладить вину, и выдаст мне кроме этих двух миллионов еще семь, а по завещанию оставит четыреста, но… Что мне с этого? Я ведь — внебрачная дочь, дитя позора. Да мне и осталась только брошка с ландышем, которую Карнеги подарил моей мамочке, когда я родилась…»

Растроганный и заинтригованный Диллон принял живейшее участие в судьбе бедняжки Чедвик. Он лично отвез ее в кливлендский банк «Уэйд-парк» и показал, как положить долговое письмо Карнеги в сейф. Естественно, Диллон не удержался и на вопросы своих приятелей-бан-киров рассказал о невероятной судьбе внебрачной дочки миллионера. И конечно, все банкиры тут же решили, что, предложив деньги наследнице сегодня, они смогут закрепить с ней дружбу на будущее. А ведь будущее обещает ей 400 миллионов — не будет же престарелый Карнеги жить вечно! И тогда миссис Чедвик разместит их в банках своих друзей.

Так скромная провинциалка получила из банков Огайо в общей сложности полмиллиона, правда, под 15 процентов годовых. Однако она могла отдать процент по займу и после смерти папочки, но уже под 25 процентов. И миссис Чедвик находила это условие вполне комфортным. Через год ее состояние удвоилось: Карнеги, как честный человек, выплатил внебрачной дочурке очередной транш ценными бумагами еще на 3 миллиона. Теперь у миссис Чедвик было уже 5 миллионов. Она решила переложить все бумаги в одно место. Арендовала в банке «Уэйд-парк» еще бо-'лее емкий сейф и, нервничая, засунула туда объемистый пакет. Вернувшись домой, позвонила управляющему и пролепетала, что отец велел ей сделать список ценных бумаг, которые дал, но она, как всегда растерявшись, забыла. Не может ли мистер управляющий написать список, который она продиктует? «Только написать надо, как там у вас в банках полагается, на бланке и с печатью!» — извиняясь, пролепетала миссис Чедвик. Управляющий, конечно, заверил, что все исполнит. И вот к вечеру из банка прибыл курьер с официально заверенным списком. Теперь миссис Чедвик могла кому угодно предъявить свое «удостоверение богатства». Вот же — черным по белому написано, что банк «Уэйд-парк» принял у нее хранение 5 миллионов! Ну а получив ее, внебрачная дочка миллионера показала ее и в банках других американских штатов. И почти полсотни банков открыли ей кредит. Всего тихая провинциалка получила кредитов на 20 миллионов! Никого не насторожило даже то, что она вечно задерживала выплаты. Всех завораживало имя легендарного миллионера Карнеги. Если что пойдет не так, он, как честный финансист, конечно же выплатит долги дочери!

Но однажды банк Бостона, попавший в стесненное положение, решил-таки стребовать с миссис Чедвик долг на 190 тысяч 800 долларов. Тем более что банкир Херберт Ньютон доподлинно знал, что таковая сумма должнице по средствам. Действительно, с тех пор как Ландыш серебристый (как уже звали миссис Чедвик) получила в «Уэйд-парке» бумагу, удостоверяющую ее 5 миллионов, ее жизнь круто изменилась. Да тихая провинциалка вообще исчезла — ее место заняла миллионная наследница, некоронованная королева Огайо, купающаяся в роскоши. Теперь она обожала антиквариат, золото и бриллианты. Тихий провинциальный врач давно был покинут, хотя сердобольная супруга и выдавала ему каждый месяц большие суммы. Сама она переселилась в номер люкс элитного отеля «Бреслин» в центре Кливленда, где особую комнату забила тысячами своих платьев, туфель, сумочек и прочими обновками. Так почему бы не попросить такую богатую даму заплатить долг?

Однако дама отмахнулась от банкира. Тогда настойчивый Ньютон направил письмо в банк «Уэйд-парк», где теперь у богачки лежало аж целых 10 миллионов. Банк тоже отмахнулся. И 2 ноября 1904 года отчаявшийся Ньютон подал в суд. Судья, особо не заморачиваясь, постановил списать сумму долга с «Уэйд-парка». Вот тогда-то этот банк и вскрыл ячейку милейшей наследницы Карнеги. Там действительно лежали бумаги, подписанные Карнеги. Но на этот раз о них наконец-то уведомили самого миллионера. Тот уперся: он, мол, ничего подобного не подписывал. И тогда бумаги подвергли экспертизе. Подписи на всех оказались поддельными!

Банкиры снова метнулись к Карнеги: оставалась ведь надежда, что он все-таки заплатит. Хоть и внебрачная, но ведь — дочь!

Карнеги пришел в ярость: никаких детей у него отродясь не бывало! Да он вообще не способен к деторождению. Несдававшаяся миссис Чедвик в качестве доказательства предложила свою ландышевую брошку. Но и тут вышел облом. Оказалось, что ее серебро той пробы, из которой стали делать изделия всего десять лет назад. То есть Карнеги никак не мог подарить брошь матери миссис Чедвик в год, когда родилась «дочурка».

Седьмого декабря 1904 года авантюристка была задержана в нью-йоркском отеле «Холланд-Хаус» — там же, где она и начала свою феерическую аферу. Ее отвезли в кливлендскую тюрьму. Выяснилось невероятное. Оказывается, Элизабет Бигли, родившаяся 10 октября 1859 года, с детства умела мастерски подделывать подписи. За расплату поддельными чеками она несколько раз попадала в тюрьму. Последний раз была осуждена на десять лет, но вышла, отсидев всего полсрока. Меняла имена и профессию. Была танцовщицей, карточной гадалкой. Подвизалась в роли предсказательницы-медиума и гипнотизера. Два раза открывала публичные дома под именем миссис Гувер и действительно родила незаконного сына Эмиля Гувера, отданного на воспитание. Ну а банкир Диллон узнал, что видел в окне особняка Карнеги никак не миллионера, а его дворецкого, которого предприимчивая Чедвик, притворившись любопытной провинциалкой, уговорила не только показать ей легендарный дом, но и покрасоваться в знаменитом полосатом черно-золотом жилете.

Десятого марта 1905 года Элизабет Кесси Л. Чедвик приговорили к четырнадцати годам лишения свободы. Но и тут ее «гипноз» помог: видя бурные слезы, судья разрешил осужденной взять в камеру… несколько сундуков с нарядами. Неизвестно, удалось ли знаменитой заключенной надевать их в тюрьме, но известно, что в заключении она потеряла свою ландышевую брошь. Вот тогда миссис Чедвик и испугалась по-настоящему. Она лишилась сна, похудела на пятнадцать килограммов и скончалась от тоски 10 октября 1907 года в возрасте всего-то сорока восьми лет.