Энциклопедия в четырех томах научно-редакционный совет
жүктеу/скачать 10.5 Mb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- СИТУАЦИОННЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
- СИТУАЦИЯ
- Мерло-Понти в
- Лит.
- СКОТИЗМ
- СКРЫТОЕ
Лит.: Проблемы методологии системного исследования. М., 1970; Блауберг И. В., Юдин Э. Г. Становление и сущность системного подхода. М., 1973; Садовский В. И. Основания общей теории систем. Логико-методологический анализ. М., 1974; УемовА. И. Системный подход и общая теория систем. М., 1978; Афанасьев В. Г. Системность и общество. М., 1980; Блауберг И. В. Проблема целостности и системный подход. М., 1997; Юдин Э. Г. Методология науки. Системность. Деятельность. М., 1997; Системные исследования. Ежегодник, вып. 1-26. М., 1969-1998; Churchman С. W. The Systems Approach. N. Y, 1968; Trends in General Systems Theory. N.Y, 1972; General Systems Theory. Yearbook, vol. 1—30. N. Y, 1956—85; Critical Systems Thinking. Directed Readings. N.Y, 1991; см. также лит. к ст. Система, Общая теория систем. Системности принцип. И. В. Блауберг, Э. Г. Юдин, В. Н. Садовский СИТУАЦИОННЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ (англ. case studies) — междисциплинарная методология анализа индивидуальных субъектов, локальных групповых мировоззрений и ситуаций, используемая в клинической психологии, социологии, этнографии, ряде современных эпистемологических течений (когнитивной социологии, антропологии познания). Термин «case studies» восходит к англо-американской юридической практике, основанной на прецедентном праве, где решение, принятое при рассмотрении конкретного дела, становится нормой, образцом, парадигмой для решений по сходным делам. Сама идея ситуационной методологии в известном смысле близка к «идеографическому методу» баденской школы неокантианства и герменевтике Г. Дильтея, биографическим исследованиям творческого процесса (К. Ломброзо, Ф. Гальтон, Л. Терман). Она содержит убеждение в уникальности культурного объекта, невозможности его объяснения на основе общих законов; понимания и феноменологического описания методов анализа как оптимальных; ситуационной (т. е. изменчивой и локальной) детерминации события. Основоположник социологии знания К. Мангейм писал: «Нам придется принять во внимание ситуационную детерминацию в качестве неотъемлемого фактора познания — подобно тому, как мы должны будем принять теорию реляционизма и теорию меняющегося базиса мышления» (Mannheim К. Ideology and Utopia. N. Y„ 1936, ρ. 301). Различаются два типа ситуационных исследований — текстуальные и полевые (возможно и их объединение). Все они содержат элементы микросоциологического подхода, коль скоро приоритетное значение придается локальной детерминации, «внутренней социальности». Последняя понимается как замкнутая система неявных предпосылок познания, складывающихся под влиянием специфических для данной группы и ситуации форм деятельности и общения, как «концептуальный каркас» и социокультурный контекст, определяющий значение и смысл отдельных слов и поступков. Фундаментальное значение придается многообразию и взаимной нередуцируемости ситуаций и субъектов, из чего следует предпочтение дескриптивного метода анализа знания нормативному. Тенденции историзации и социологазации эпистемологии побуждают Д. Блура, Г. Коллинза, М. Малкея, К. Кнорр-Цетину, Б. Латура, С. Вулгара и др. обратиться к ситуационным исследованиям как альтернативе методу рациональной реконструкции истории науки К. Поппера. Образец обнаруживается в анализе языковых игр Л. Витгенштейна. Согласно последнему, значение терминов языка задается ситуациями их употребления. По аналогии с витгенштейновским анализом различных языковых ситуаций как разных форм жизни ситуационные исследования раскрывают содержание некоторой системы знания в контексте конечного набора условий, исходя из того, какие социокультурные функции она выполняет. Когнитивные социологи ссылаются при этом на идею «полного описания» Г. Райла, тезис онтологической относительности У. Куайна, гештальтпсихологию, метод «grid and group analysis» антрополога М. Дуглас, методику «плотного описания» культуролога К. Гирца, «прикладную социологию» А. Щютца, художественно описывающую образы «чужака», «новичка» и др. Методология ситуационных исследований переворачивает традиционное отношение между эпистемологией, с одной стороны, и историей и социологией знания — с другой, как между общим и частным. Исторические и социологические приме- К оглавлению ==560 СКЕПТИЦИЗМ ры теперь не столько подтверждают или иллюстрируют теорию познания, сколько «показывают» (по Витгенштейну) многообразие типов и форм знания, образующих реальный познавательный процесс. Тем самым оказывается влияние на теоретический статус эпистемологии, в которой начинают преобладать не теории, а методы и подходы. И. Т. Касавин СИТУАЦИЯ (нем. Situation) — понятие, введенное Ясперсам и получившее распространение в экзистенциализме, философии жизни, феноменологии. У Ясперса ситуация характеризует способ бытия человека в мире (Dasein, «здесь-бытие» — само слово указывает на то, что человек «уже есть» в мире, уже «здесь»).Изначально человек (Dasein) —невыделенная часть реального мира. На этом уровне он есть лишь событие, случай объективной природы, а не творец собственной судьбы. Однако, будучи такой невыделенной частью всеобщего «здесь», человеческое бытие (Dasein) обладает определенной исключительностью; во-первых, ему присуще «внутреннее беспокойство», отличающее способ его бытия от любого другого сущего; во-вторых, оно является центром сознания, благодаря которому может сделать предметом вопрошания факт своего «бытая-здесь». Когда неартикулированное внутреннее беспокойство превращается в отчетливое сознание, ситуация человека в мире изменяется, однако как Dasein человек всегда находится в той или иной ситуации (ср. «пограничную ситуацию» у Ясперса). У Хайдеггера ситуация становится основой интерпретации вообще: усвоение прошлого, истории, всегда определяется тем, в какой мере «понимающим образом» освоено «живое настоящее», которое только и может «раскрыть» прошлое. Иначе говоря, понимание ситуации прошлого возможно вполне только тогда, когда мы понимаем себя и свою ситуацию. Ситуация становится важной категорией в опытах обоснования логики у Миша и Липпса, поскольку реальное языковое выражение, из которого выводятся логические формы, всегда ситуативно. И именно ситуация определяет значение выражения. И. А. Михайлов СКАНДХИ (санскр. skandha, пали khandha — куча, связка, группа, агрегат) — в буддизме обозначение пяти групп элементов — дхарм, конституирующих индивида: рупа, ведана, самджня, санскара и виджняна. Рупа («материальное», «телесное», «форма») — это телесная масса индивидов, состоящая из вещества четырех стихий (земли, воды, воздуха и огня) и обладающая примитивной сенсорикой. В отличие от других религиозно-философских систем Индии, буддизм говорит не столько об элементах мира (бхуты) самих по себе, сколько о синонимах состояний твердого, жидкого, мягкого и т. п., т. е. характеристиках, определяемых на основе той чувственной реакции, которую они производят на индрии — органы чувств. Рупа противопоставляется всем остальным скандхам как нементальное (acetasika) — ментальному (cetasika). В этом смысле она является аналогом бессознательного, точнее досознательного опыта. Поскольку карма создается только через сознательное намерение личности, то рупа остается вне сферы кармы и тем самым вне моральной вменяемости, добра и зла. Ведана в широком смысле понимается как любая психическая реакция на внешний раздражитель, или ощущение. Оно может быть приятным, неприятным или нейтральным. Вместе с тем это не просто приятное или неприятное ощущение, а то, что осознается как таковое и тем самым обусловливает привязанность человека к чувственному миру. Через ведану индивид подвержен действию кармы. Самджня представляет уже более высокую ступень сознательности, связанную с процедурой, которую в современной психологии называют распознаванием. Она включает подведение под определенное понятие. Санскара служит элементом механизма, реализующего карму, — это все то, что «программирует» психику человека по определенной схеме, созданной в прошлой жизни. Самая важная из скандх — виджняна — переходит от существования к существованию. Учение о скандхах можно назвать первым в истории индийской мысли систематическим описанием психики через разграничение ее функций. При этом индивид не распадается на отдельные фрагменты, поскольку есть нечто связывающее скандхи в единое целое — упадана (привязанность), являющаяся главным фактором «омраченности» индивида. Пока скандхи действуют в режиме «привязанности», они создают все новые и новые препятствия к освобождению. Чтобы устранить эти естественные тенденции скандх, буддисты предлагают убрать то, что делает их факторами привязанности — эгоцентрическую установку индивида, которая пронизывает весь его опыт и побуждает культивировать ряд ложных мыслительных привычек — мнений о самости, «я». См. также ст. Анатма-вада. В. Г. Лысенко СКЕПТИЦИЗМ (греч. σκεπτικός — ищущий, рассматривающий, исследующий) — философское направление, созданное в 4 в. до н. э. Пирроном из Элиды (ок. 360—270 до н. э.). Пиррон практиковал воздержание от суждения (εποχή), «ничего не называл ни прекрасным, ни безобразным, ни справедливым, ни несправедливым и вообще полагал, что истинно ничего не существует.., ничто не есть в большей степени одно, чем другое»; «на всякое слово есть и обратное» (Диоген Лаэртий, К, 61, 74). Античные скептики доказывали, что притязания различных философских школ на абсолютную истинность неправомерны, а истинность всех знаний относительна. Представитель Второй Академии — другой линии скептицизма — Аркесилай (ок. 315—240 до н. э) выступал против учения стоиков о «согласии», которое не гарантирует истины, и призывал к воздержанию от суждений. В Третьей (Новой) Академии Карнеад из Кирены (ок. 214—129 до н. э.) считал всякое знание недостоверным: чувства вводят нас в заблуждение, мы можем воспринимать несуществующее — галлюцинации, сны, иллюзии; обманывает и разум, неспособный разрешить апории; необходимо воздерживаться от притязаний на «абсолютную истину», тогда как разной степени правдоподобные или «вероятностные» (έύλογον) высказывания имеют право на существование. Позднейший пирронизм представлен Энесидемом (ок. 1 в. до н. э.), сформулировавшим десять скептических «тропов» («Пирроновы речи» (ок. 43 до н. э.), Агримой и Секстом Эмпириком (2 — начало 3 в. н. э.), автором единственных дошедших от античного скептицизма сочинений («Три книги Пирроновых положений» и «Против ученых»). Секст восстановливает в своих правах опыт и здравый смысл, а невозмутимость (атараксия) предстает у него как результат воздержания от догматических суждений. Скептицизм возрождается в 16—17 вв. как обращение к трудам античных философов, прежде всего Секста Эмпирика, и как дальнейшее развитие их идей («новый пирронизм»). Новоевропейский скептицизм связан прежде всего с критикой ==561 СКЛАДКА схоластических методов, догматизма, т. н. общепризнанных мнений, ориентирующихся на авторитеты (Эразм Роттердамский), с высокой оценкой опыта античного скептицизма. В трактате «Ничего не известно» (1581) французского философа и врача португальского происхождения Фр. Санчеса (1552—1632) критикуются схоластические методы, эксперимент и критика признаются единственными критериями науки, указываются основные препятствия к постижению истины — несовершенство органов чувств, отмечаются границы человеческого восприятия. Особое место занимает M Монтень, для которого философствовать — значит сомневаться. Скептическая позиция Монтеня была воспринята его другом П. Шардоном, оказавшим большое внияние на Я. Гассенда. Высоко оценивал идеи Секста Эмпирика Я. Бейль, сочетавший скептический принцип воздержания от суждений и тезисо равносильных аргументах за и против с признанием «естественного света» всеобщего разума и абсолютной истинности самоочевидных аксиом математики и логики. Бейль критически относился к системам Декарта, Спинозы, Лейбница. Сомнения в достоверности человеческого познания определили гносеологическую концепцию Д. Юма, ставшую исходным пунктом новоевропейского агностицизма (Кант, позитивизм). Л. А. Микешина СКЛАД КА (франц. le pli) — понятие топологического класса, использующееся в основном как наглядная модель для описания сложных типов взаимодействия между гетерогенными элементами феноменологического опыта (в эстетике, онтологии и теории познания, семиотических исследованиях культуры). Близко идеям «фрагмента», выработанным в негативной диалектике (от С. Кьеркегора до В. Беньямина и Т. В. Адорно). Два основных направления интерпретации: складка как разрыв, пустота и как неразрывное сгибание. Так, Мерло-Понти в работе «Видимое и невидимое» (Le visible et l'invisible, 1964) попытался дополнить экзистенциальную феноменологию топологией восприятия: воспринимаемое и воспринимающий находятся в непрерывном перцептивном цикле, при котором воспринимающий становится воспринятым, а переход от воспринимающего к тому, что им воспринимается и обратно, создает эффект складки двух разнонаправленных сил восприятия, существующих в единстве-напряжении, сплетающихся между собой вплоть до образования единой перцептивной ткани, которую Мерло-Понги называл плотью (chair). Внешнее есть способ бытия внутреннего и между ними нет границы, которая не принадлежала бы им обоим (образец: лента Мебиуса). Наиболее полную разработку понятие складки получило в работах Ж. Делёш «М. Фуко» (1986, рус. пер. 1997), «Складка. Лейбниц и Барокко» (1988, рус. пер 1998). Французское понятие «pli» отсылает не только к складке, но и к понятию сгиба, сгибания и разгибания (pli, repli, depli), a также к «двойнику» (удвоению, отражению, взаимоналожению). Динамическая, «силовая» модель складки определяется противоборствующими силами, каждая из которых пытается взять верх над другой (силы сгибания, сгиба). Причем складывание -это не сгибание, ибо сгибать — это преодолевать сопротивление материала (или той, всегда внешней, силы, которая сохраняет форму сгибаемого), это значит прикладывать силу к материалу, который достаточно пластичен, чтобы уступить внешней для него силе запечатлеть на себе ее воздействие. Понятие складки относится к внутренней, эндогенной па мяти материи, в то время как физика, механика, математика сгиба относятся к экзогенной памяти, определяемой всегда внешними друг другу силами. Третье понятие, активно используемое Делезом в развертывании понятия складки как мыслительной формы, — это линия внешнего, или мировая линия, или линия линий, т. е. не те линии, которые видимы, ощущаемы или представляемы, а те, что подчиняются законам, действующим имманентно, и потому невидимы. Внешняя всем другим линиям и себе — это мировая линия совершенства. Поискам законов этой удивительной линии посвятили себя Лука Пачоли, Леонардо да Винчи, Г В. Лейбниц, У. Хогарт и др. Эта линия не может быть актуализована, она остается виртуальной. Если складка/ сгиб — это процесс и результат действия сил, точка их актуализации (игры сил), то линия внешнего — это мировое отклонение, «отклоняющаяся кривая», создающая условия для возможного сгиба или складывания, равнодействующая, по Лейбницу, в материи, организмах и душах. Эта линия реальна и виртуальна. Именно в силу ее свойств как образа мировой линии она является бесконечно дифференцирующей мир математической линией (исчисление бесконечно малых Лейбница). С. М. Эйзенштейн, П. Клее также мечтали о совершенной мировой линии. Аналогом подобной линии в лейбницевской картине мира является принцип предустановленной гармонии. Эта линия всегда внешняя и по отношению ко всем силам, действующим в материи (складки, складывания), и ко всем силам души (сгибы и сгибания). В душе могут быть только сгибы, а в материи — только складки, душа сгибается, но материя складывается. Душа имеет форму, в то время как материя ее постоянно теряет. Форма души находит свое выражение в игре сил, и как только она прекращается, душа тут же гибнет. Вот почему душа может быть «несгибаемой», «крепкой как сталь», способной противостоять и «сгибаться под тяжестью грехов», в то время как материя складывается, покрывается складками, когда принимает в себя действующую на нее силу, но не может сгибаться неустанно, если же предел ее сопротивления достигнут, то она или распадается или переходит в иное состояние. П. Флоренский, интерпретируя одежные складки (их иконографическую эволюцию в европейской и отечественной живописи), вводит различие между актуальными, видимыми складками и потенциальными: одежные складки, частые в древней живописи, являются визуальными знаками потенциальных складок. Складка потенциальна: совмещение двух чувственных поверхностей (когда осязательная поверхность, воспринимаемая в своей кривизне, полностью совпала бы с кривизной зрительной поверхности) исключено в принципе. Складка есть виртуальная линия сгиба одной чувственной поверхности в другую, она дает изображение, оставаясь идеальной, не данной прямому усмотрению. В качестве виртуальной линии она указывает на путь, и созерцающий глаз должен его пройти, чтобы художественное изображение приобрело смысл (так, Андрей Белый видит в разного рода складках, которые допускаются в древнегреческой скульптуре, определенную функцию, предицирующую будущее движение фигуры), что объясняет пластический источник известной «легкости» и «подвижности» античных образцов. Исследования Л. Жегина, посвященные «иконным горкам», также включают топологические размерности «складывания», «разлома», «вздымания», «трансформации» и др. ==562 СКУЛЕМ Лит.: Флоренский П. А. Иконостас. М., 1990; Жегин Л. Язык живописного произведения. М., 1970; Пригожий И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. М., 1986; Арнольд В. И. Теория катастроф. М., 1990. В. А. Подорога СКОВОРОДА Григорий Саввич [22 ноября (3 декабря) 1722, с. Чернухи Полтавской губ. — 29 октября (9 ноября) 1794, с. Пан-Ивановка, ныне Сковородиновка Харьковской обл.] — украинский философ, поэт, педагог. В 1734—53 учился в Киево-Могилянской академии, где слушал лекции М. Козачинского, Г. Конисского, С. Тодорского. В 1751, 1759—69 преподавал в коллегиумах Переяславля и Харькова. С, 1769 вел жизнь странствующего философа («старчика»). Сочинения Сковороды распространялись в рукописных копиях. В отличие от схоластизированного аристотелизма киевских профессоров, философия Сковороды — персоналистически истолкованный платонизм. В центре ее — учение о трех «мирах» («макрокосм» — Вселенная; «микрокосм» — человек и социум; «мир символов» — Библия, мифология, фольклор, философские сентенции) и двух вечных «натурах». Задача человека — сквозь видимую «натуру» (материя, плоть, буква) прозреть «натуру» невидимую — «безначальное единоначало», софийную основу каждого из трех «миров»: иерархию форм-эйдосов-архетипов; парадигму общественного устроения (совокупность «сродностей»), духовный смысл сакрального текста. Путь — самопознание, постижение и реализация своего «внутреннего человека», «сродности» (софийная предрасположенность к определенной форме общественно значимого труда, мастерству). Результатом является счастье, понимаемое как самодостаточность (автаркия), душевный покой и бесстрастие. Специфика «сродного труда» философа — свободное размышление о первоначалах, аллегорическая (в духе Филона, Климента Александрийского и Оригена) интерпретация мира символов, исполнение заповедей и педагогической («сократической») функции воспитания людей в добродетели. Идеи и образы Сковороды получили разработку у П. Д. Юркевича, Н. В. Гоголя, В. Ф. Эрна, П. А. Флоренского, А. Белого и др. Соч.: Повне зЮрання TBOpiB, т. 1-2. К., 1973; Соч., т. 1-2. М., 1973. Лит.: Эрн В. Ф. Г. С. Сковорода. Жизнь и учение. М., 1912 («Волшебная гора», 1998, № 7, с. 26—157); ЧижевськичД. l, Ф|лософ1я Г. С. Сковороды. Варшава, 1934; Лощиц Ю. М. Сковорода. М., 1972; УшкаловЛ. В·, Марченко О. В. Нариси з фиософи Григорш Сковороди. Харьив, 1993. О. В. Марченко
Одним из наиболее значительных представителей этой школы был Франсуа Мейронн, прозванный «вождем скотистов». Отождествляя бытие с сущностью, Франсуа дает новое толкование учению Дунса Скота о внутренних модусах бытия, которое допускает утверждение, что сущность Бога как таковая непосредственно не включает существования, т. е. Бог существует не в силу самой своей сущности, но что его существование — это модус его сущности, а не сама сущность как таковая. Он отходит от Дунса Скота в вопросе о статусе Божественных идей: отказываясь видеть в идеях просто объекты божественного познания, он наделяет их большей реальностью, чем-то вроде «бытия сущности» Генриха Гентского. Вопрос о степени реальности Божественных идей рассматривается также у Вильема из Алнвика и Иоанна из Рипы. Широко обсуждаемой в скотизме была также проблема божественного предзнания будущих случайных событий. Доктрина Дунса Скота о свободе воли Бога — одно из главных оснований скотистской критики томизма. Интересная разработка этой темы представлена у оксфордского магистра Роберта Коутона: в аристотелевско-аверроистской традиции он высказывает мысль, что будущие случайные события, поскольку они не являются необходимыми, не могут стать объектами истинного и необходимого знания; христианские же теологи утверждают, что Бог предзнает все будущие события, даже случайные. Возможность такого предзнания можно объяснить либо бесконечностью Божественного знания, либо бесконечностью Божественного могущества (Бог знает свое «предопределяющее решение»), Поскольку принцип формального различия стал в скотизме основным инструментом теоретического анализа, это привело ко множеству формальных дистинкций и в конечном счете к чрезвычайному усложнению языка.
==563 жүктеу/скачать 10.5 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|