Энциклопедия в четырех томах научно-редакционный совет
жүктеу/скачать 10.5 Mb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- ΠΡΑΜΑ— АПРАМА
- (промина)
- (святая)
- «ПРАМАНАСАМУЧЧАЯ»
- ПРАМЕЯ
- ПРАСАНГИКА-МАДХЬЯМИКА
- Лит .
- «ПРАСАННАПАДА»
ПРАКТИКА терогенность цели, средства и результата деятельности ведет к непредвиденным последствиям, обретающим отчужденный характер и даже характер объективной необходимости), 2) соотношение причинности и телеологии (они были поняты как формы взаимодействия, присущие органическому целому), 3) взаимосвязь как истины и блага, так и теоретического и практического знания. Гегель расширил трактовку практики, выведя ее за пределы этико-политической проблематики к проблемам жизни, экономики, права. В марксистской философии были продолжены линии, намеченные Гегелем, в частности универсализация практического отношения к миру, анализ структуры целеполагания и др. К. Маркс и Ф. Энгельс усматривали существо революционного переворота в философии, который они якобы осуществили, в том, что они ввели практику в теорию познания, сделав ее основанием и критерием истинного знания. Однако следует обратить внимание на крайнюю размытость понятия практики в марксизме, которая отождествляется со всемирно-исторической и преобразующей деятельностью человечества, прежде всего пролетариата, и конкретизируется лишь благодаря примерам, используемым в ходе самого доказательства. В силу своей размытости понятие практики может служить средством обоснования чего угодно, поскольку в истории человечества можно изыскать примеры совершенно противоположного характера. С этим и связана конъюнктурность, присущая всем марксистским обращениям к критерию практики для решения теоретико-познавательных вопросов. В структуру философского дискурса вторгается внедискурсивный фактор, который разрушает и сам акт доказательства. Практика, будучи внепознавательным и внедискурсивным фактором, не может служить и критерием истинности знания. Обоснование знания с помощью внепознавательных структур, в т. ч. практики, в свою очередь требует их обоснования на истинность. Тем самым процедура обоснования никогда не может быть завершена, представляя собой дурную бесконечность обоснования. Из этого можно сделать вывод о том, что гносеология, построенная на такого рода внекогнитивных и внедискурсивных основаниях, невозможна (этот вывод сделал Л. Нельсон) и предположить, что практика должна быть теоретически нагружена, и следует фиксировать как дискурсивные практики, так и внедискурсивные практики. Следует особо подчеркнуть, что в философии марксизма сосуществовали две принципиально различные линии в объяснении ведущих проблем философии. Одна из них, берущая начало от работ молодого К. Маркса,'делавшего акцент на универсальности духовно-практического отношения к миру, продолжается в трудах А. Грамши, К. Корша, Г. Лукача, в эмпириомонизме А. А. Богданова, в последних, написанных в тюрьме, «Философских арабесках» Н. И. Бухарина, другая же линия представлена русскими марксистами — Г. В. Плехановым, В. И. Лениным и многими их адептами в советский период. Вместе с тем, продолжая традиции русской философии, целый ряд отечественных философов подчеркивают значимость практики для всей жизни человека. Так, В. Н. Муравьев, обращая внимание на космическое предназначение человека, писал: «Все в мире есть действие. Действие первично... Бытие есть бытие в действии... Быть — значит действовать» (ОР РГБ ф. 189, п. 14, ед. хр. 5, л. 197). И этот фундаментальный принцип разворачивается им в проектировании различного уровня — от сознания субъекта до реального синтеза и контрольного синтеза, служащего способом корректировки и усовершенствования через браковку неудачных форм. 20 в. знаменует собой возникновение новых вариантов философской рефлексии над практикой: акционизм М. Блонделя, Д. Джентиле; прагматизм Ч. Пирса, Д. Дьюи, У. Джеймса, для которых знание оказывается убеждением (имеющим привычку делать то-то и то-то), истина — успешным применением идеи для осуществления той или иной цели; философия жизни, интерпретирующая жизнь как практическую по своей сути; конструктивистские интерпретации знания — от операционализма Г. Динглера и П. Бриджмена до современных форм конструктивизма в социологии знания и социологии науки, от неомарксизма Франкфуртской школы до экзистенциализма Ж. П. Сартра, проводившего различие между индивидуальной практикой, «инертной», «косной» практикой и собственно общественной практикой, в которой усматривает тотализацию — способ формирования инертных целостностей (Sartre J. P. Critique de la raison dialectique, 1.1. P., p. 160). Практика для Сартра совпадает со свободой, с логикой творческого действия, а «диалектика есть не что иное, как практика» (ibid., p. 373). Для обозначения творческого характера практики, ее релевантности свободе Сартр употребляет термин «праксис», а для характеристики подавления и пассивности индивида — термин «инертная практика». Благодаря практике люди объединяются в практические ансамбли (группы, классы, серии). Материя предстает у него как антипрактика, которая деформирует социальные ансамбли, превращает их активность в пассивную и подчиняющуюся отчуждению и судьбе (ibid., p. 157). Формирование и развитие инструменталистского понимания практики нашли свое выражение как в ее технологизации, в возникновении целого ряда научных дисциплин, которые анализируют практику. В тех или иных аспектах эта линия представлена в праксеологии (Е. Е. Слуцкий, Т. Котарбиньский), социальной инженерии, эргономике, инженерной психологии, социологии труда и др. Философская рефлексия о практике если не сменилась, то существенно восполнилась научно-теоретическим анализом практики в ее различных аспектах и формах — деятельность оператора эффективной организации деятельности, организации различных видов труда — материального и умственного, построение всеобщей организационной науки (текгология А. А. Богданова) и общей теории систем (Л. фон Берталанфи и др.). Иными словами, на смену философской рефлексии о практике все больше приходит технологическо-аналитическая разработка практики, ее уровней и компонентов. Но это отнюдь не означает, что из горизонта размышлений о практике вообще исчезли философские концепции. Они, правда, приобрели иной, гораздо более прикладной и эвристический характер. Универсализация практики привела к инструментализму в истолковании не только искусства, но и знания, к выдвижению на первый план конструктивистских и операционалистских критериев в оценке истинности знания, к выявлению и исследованию прагматистских контекстов и критериев эффективности познания. Познание, особенно теоретическое, стало трактоваться как форма практики, как способ или адаптации к среде, или конструирования мира, адекватного человеку. Все формы освоения человеком мира (миф, искусство, религия, наука и др.) стали пониматься как способы духовно-практического освоения, как формы дискурсивных практик. Технико-инструментальное отношение человека к природе и к миру, став универсальным и глобальным, явилось одновременно и фундаментальным принципом философии 20 в. В этой универсализации практики —
==324 «ПРАМАНАСАМУЧЧАЯ» исток не только экологического кризиса человечества, но и многих опасностей современной цивилизации. Поэтому ряд философов (И. Лакатос, М. Фуко, М. Хайдеггер) обращают внимание на существование недискурсивных практик, на громадную роль эвристик в научном поиске, на существование внерациональных и внеаприорных структур, обеспечивающих изначально присущую человеку заботу и бытие человека-вмире. Философы 20 в. в противовес инструментально-прагматическому подходу к практике обращают внимание и исследуют недискурсивные формы практики (М. Фуко), роль поэзии в формировании новых смыслов культуры и семантических сдвигов в самой науке, осуществляющихся благодаря метафоре (М. Хайдеггер). Тем самым область практики решительно сужается: если раньше она была ответственна и за творчество, и'з» истинное знание, и за бытие как таковое, и за новые смыслы, то к концу 20 в. ее пределы четко обозначились технико-инструментальным характером, массовым репродуцированием и тиражированием созданных культурным творчеством произведений и фабрикацией массовых товаров. Возлагать надежды на практику, подобные тем, которые возлагали марксисты и неомарксисты, усматривавшие в ней суть революционного переворота в философии, чревато опасностью впадения в утопизм. За культом практики всегда незримо присутствует соблазн технократической утопии. Лит.: Асмус В. Ф. Маркс и буржуазный историзм. М.—Л., 1933; Он же. Соотношение практики и теории в философии Ф. Бэкона.— «Философские науки», 1961, № 4; Огурцов А. П. Проблема труда в философии Гегеля.— В сб.: Научные труды МТИЛП, сб. 15, 1960; Якушевский И. Т. Практика и ее роль в процессе познания. М., 1961; Практика и познание. М., 1973; WalterJ. Die Lehre von der praktischen Vernunft in der griechischen Philisophie. Jena, 1874, Stiike ff. Philosophie der Tat. Stuttg., 1963, Blonde! M. L'Action. P., W9·,Are>idtff. The Human Condition. L., 1958; Reabilietierung der praktischen Philosophie, Bd. 1—2. Freiburg, 1974; Schwemmer 0. Philosophie der Praxis. Marburg, 1980; Handlunggstheorie und Transzendental-philosophie. F./M., 1985. А. П. Огурцов ПРАЛАЯ (санскр. pralaya — растворение) — в индийских космогонических учениях период разрушения (или перехода в непроявленное состояние) всего, что есть во вселенной, и возвращения к первозданному единству космоса. Пралая связана с концепцией циклов, наиболее разработанной в Пуранах, где различаются две пралаи: та, что следует по окончании кальпы, или одного дня Брахмана (период, состоящий из тысячи махаюг, каждая из которых состоит из четырех юг — веков и длится 12 тыс. лет), и махапралая, которая сопровождает окончание жизни Брахмана, длящейся сто божественных лет. Однако даже махапралая является лишь временным состоянием, которое неизбежно сменяется периодом нового творения (сарга). Во всех циклических концепциях наступление пралаи связано с катастрофическим ухудшением дхармы — морально-религиозного порядка. Из философских школ концепция пралаи наиболее разработана в вайшешике. Согласно Прашастападе, когда дхарма «истощается», бог Махешвара прекращает действие адришт (кармических потенций), чтобы дать возможность душам, измученным перерождениями, спокойно осознать все последствия совершенных ими действий. Адришты вызывают разрушение материальных стихий (бхуты) вплоть до составляющих их атомов. В. Г. Лысенко ΠΡΑΜΑ—АПРАМА (санскр. pramä—apramä, от корня mä — измерять, приставки рга и а — отрицание) — в индийской фи лософской школе ньяя общее обозначение достоверного и недостоверного знания. Прама есть результат действия четырех источников (промина) — восприятия (пратьякша), логического вывода (анумана), сравнения (упамана) и словесного свидетельства (шабда). Прама выступает как разновидность «презентативного» познания (anubhava), имеющего дело с реально существующим объектом, в отличие от припоминания (смрити), считающегося «репрезентативным» познанием, т. е. познанием не самого объекта, а его мысленного образа. Соотносительные понятия: праматва (pramâtva), или праманья (prämänya), «истинность», «достоверность» — универсальное свойство всех форм достоверного познания, прамея — объект достоверного познания, праматри (pramätr) — субъект и прамити (pramiti) — результат. Апрама выступает следствием действия недостоверных источников, среди которых философы ньяи называют сомнение (святая), заблуждение (помимо чисто зрительных оптических иллюзий, логическое заблуждение, а также и своего рода метафизическое заблуждение — приверженность ложным учениям (см. Кхьяти-вада) и тарку (гипотетический аргумент). В. Г. Лысенко ПРАМАНА (санскр. pramäna — измерение) — первая из 16 категорий ньяи и важнейшая категория всей индийской эпистемологии, означающая валидные источники знания. В разработке концепции праманы участвовали все школы индийской философии, веками дискутировавшие необходимый набор праман, их определения и сферы функционирования. Средства познания, которым приписывался статус праман, должны были соответствовать следующим критериям: 1) быть источниками новой информации о вещах, а не воспроизводить полученную (поэтому из праман исключается память); 2) быть источниками определенного, точного знания (поэтому из праман исключаются все виды неопределенного познания); 3) быть «атомарными» — несводимыми друг к другу (количество таковых и было важнейшим предметом расхождения). Специально праманы исследуются в ньяе. В «Ньяя-сутрах» праманы открывают список 16 категорий (падартха) (1.1.1) и получают экстенсиональное определение — как восприятие, умозаключение, сравнение и слово авторитета (1.1.3). Специальный раздел посвящен дискуссии о валидности праман: один из доводов буддистов-мадхьямиков, по которому одни праманы должны быть обоснованы другими и потому неизбежен регресс в бесконечность, «нейтрализуется» сравнением праман со светильником, освещающим не только предметы, но и самого себя (II. 1.8—20). Ньяни отвергают и противоположную крайность — мимансаков, предлагающих, помимо названных четырех, вводить еще дополнительные праманы: доказывается, что «новые» могут быть включены в основные (11.2.1—12). Сами вещи «утверждаются» на основании праман (IV2.27—30). Во вступлении комментария Ватсьяяны праманы вводятся в контекст четырех аспектов познавательного процесса (наряду с познающим, познаваемым и результатом познания), характеризуются как основания всей человеческой практики и источники знания о сущем и о несущем. В комментарии к первой сутре праманы и предметы знания (прамея) выступают категориями в «высшем смысле», противопоставляемыми 14 остальным. В. К. Шохин «ПРАМАНАСАМУЧЧАЯ» (санскр. «Pramânasamuccaya» — «Сборник афоризмов об источниках достоверного познания») — самая важная работа Дигнаги, синтезирующая его ==325 Π РАМ ЕЯ отдельные эпистемологические и логические концепции, излагавшиеся в разных сочинениях. Состоит из 200 стихов-карик и комментария в прозе. Содержит шесть глав: (1) о восприятии, (2) о выводе «для себя», (3) о силлогизме, (4) анализ подходящих и неподходящих примеров силлогизмов, (5) о значении слов, (6) увертки. Большая часть текста посвящена критике невиджнянавадинов. Дигнага различает в первой главе чистое восприятие как познание единичного и вывод как познание общего через ментальное конструирование, защищает тождество источника знания и полученного с его помощью результата-знания, за что его неоднократно критиковали небуддисты. В логической части трактата (главы 2,3, 4 и 6) вводится разделение вывода на «для себя» (как познания объекта по его логическому знаку) и «для других» (как доказательства выведенного через выдвижение тезиса, приведение основания и примера). Названное разделение вывода впоследствии будет подхвачено не только в буддийских школах логики, но и их оппонентами. Далее рассматривается природа выводимого, приводится таблица оснований вывода, даются определения примеров «по сходству» и «по несходству», вводится правило трехаспектности среднего термина, защищается трехчленная структура силлогизма и характеризуются 15 видов уверток и контраргументов в ходе опровержения. В пятой главе, посвященной теории значений, Дигнага доказывает, что слово ничего не сообщает нам о сущности вещей, оно только отличает обозначаемый им предмет от других предметов. Напр., слово «корова» обозначает просто те объекты, которые не являются не-коровой, и ничего не говорит нам об индивидуальных или каких-либо общих реально существующих качествах коровы. Идеи Дигнага оказали влияние как на буддийские, так и на брахманистские школы лотки. И при жизни, и много веков спустя у него заимствовали идеи и с ним спорили найяики Уддйотакара, Кумарила Бхатта, Джаянта Бхатта, джайн Маллавадин, вайшещик Прашастапада и многие другие. «Праманасамуччая» сохранилась в двух тибетских переводах (11 и 15 вв.) с комментарием Джинендрабуддхи. Текст чрезвычайно сложен для понимания, т. к. предназначен адептам буддизма, получившим специальную логическую подготовку. И. А. Панаева ПРАМЕЯ (санскр. prameya — измеряемое) — вторая из 16 категорий тли, предмет познания, совокупность сфер приложения источников знания — праман. В «Ньяя-сутрах» прамея представляет собой набор обязательных топиков философского познания, включающих Атмана, тело, индрии, их объекты, познавательную способность, ум-манас, деятельность, дефекты (доша), перевоплощение, «плоды» действий, страдание и освобождение (1.1.9). Предмет познания — величина релятивная: то, что в одном контексте является «измерением», в другом может быть «измеряемым», подобно весам, которые также могут быть взвешены на других весах (11.1.16). Ведется полемика с буддистами, настаивающими на том, что познание прамей невозможно в любом случае: если оно предшествует им, следует за ними и симультанно им (11.1.9—12). Отстаивается также «право» не-сущего быть прамеей — через отсутствие в нем признака сущего (11.2.7—11). Принадлежащие буддистам сравнения предметов и источников знания со сновидениями, мистификациями и миражем отвергаются на основании реальной практики и реальной подоплеки даже этих нереальных объектов (IV.2.31—35). Ватсьяяна доказывает, что все 14 категорий ньяи кроме праманы могут быть включены в прамеи, но сохраняют свой независимый статус по причинам практического порядка. 12 названных прамей выделены, по его мнению, потому, что их познание ведет к конечной цели — освобождению от сансары, а еще ранее он выделяет в качестве предметов познания, имеющих «экзистенциальное» значение, Атмана, страдание, деятельность, пороки, перевоплощение и освобождение. Помимо них прамеями могут быть 6 категорий вайшешики — «субстанция», «качество», «действие», «общее», «особенное» и «присущность» и их бесчисленные разновидности, но они «вторичны», как не имеющие указанного «практического» значения. Начиная с этого уточнения, были намечены пути синтеза ньяя и вайшешики — посредством введения категорий вайшешики в прамею как вторую категорию ньяи. В. К. Шохин ПРАНА (санскр. ргапа — дыхание) — совокупность жизненных «ветров» и витальных энергий, рассматриваемая индийскими мыслителями как основа жизни индивида. Различаются 5 основных разновидностей праны, которые локализуются разными школами по-разному. Одна из простых локализаций помещает: 1) прану — в сердце, 2) апану — в нижнюю часть тела, 3) саману — в пуп, 4) удану — в горло, а 5) вьяну заставляет «пронизывать» весь организм. Согласно «Свнкхш-карике», 5 пран являются результатом общего функционирования всех 13 видов «инструментария», включающего 3 компонента антахкараны и 10 индрий (ст. 29). Ведантисты, в отличие от санкхьяиков, включают пятеричную прану в структуру тонкого тела (сукшма-шарира). Согласно Шанкаре, во время смерти все индрий вместе с манасом «погружаются» в прану, а та в свою очередь — в индивидуальную душу-йжвву, которая соединяется с элементами будущего тела. По «Чхандогьопанишад-бхашье», три ментальных способности «погружаются» в прану, та—в огонь, а он — в Божество (VI. 15.2). В. К. Шохин ПРАСАНГИКА-МАДХЬЯМИКА (еанскр. Präsangikamadhyamika — (школа] срединников, [учащих] взаимозависимости, или всё пронизывающей обусловленности) — подшкола буддийской философии мадхьямика, заявившая о себе благодаря трудам Чандракирти в 7 в. Он считал себя прямым преемником линии учителей махаяны от Нагарджуны, Арьядэвы и Буддхапалиты, но фактически подшкола основана в противовес сватантрика-мадхьямике и философско-полемическим методам, предложенным Бхававивекой. Главные различия между двумя ветвями мадхьямики заключались в трактовке позиции школы в философских диспутах того времени, а также в отношении к логико-диалектическому мастерству и задачам эпистемологии. Согласно Чандракирти, срединник (мадхьямик) — это тот, кто равно удален от противоположных точек зрения по любому вопросу дискуссии, кто не аргументирует собственную позицию и не выдвигает какого бы то ни было тезиса. Тем не менее следует активно участвовать в спорах, опровергая тезисы оппонентов. Делать это мадхьямик может сугубо логическими и теоретико-познавательными методами, указывая на ошибки, противоречия, внутреннюю несостоятельность философских систем идейных противников и недостоверность их способов доказательства. Задача такого рода критики не только подвергнуть деструкции, пока- ==326 ПРАТИТЬЯ-САМУТПАДА зать несовершенство рассудочных постулатов и логических доводов (юети) оппонента, но и продемонстрировать нелепость и абсурдность всего его религиозно-философского учения. Поэтому прасангика-мадхьямику зачастую называют школой «сведения к логическому абсурду». По мысли Чандракирти, эта процедура «абсурдизации» рационально-теоретического дискурса — прекрасная практика очищения ума философов от вымыслов, заблуждений, фантазий, навязчивых схем рассудка и других лжеконструкций познания. Такая практика должна помочь уму постигнуть пустотность (шуньята) — религиозно-философскую цель махаяны. Следовательно, участие мадхьямиков в полемике — это их акт сострадания (каруна) и помощи страждущим интеллектуалам. Соответственно занятия «срединников» логикой и эпистемологией являются духовной практикой. Учение прасангика-мадхьямики было воспринято в Тибете в шкалах кадампа и особенно гелугпа, которая признается философско-религиозным преемником традиции «Нагарджуна — Чандракирти». Труды учителей этой линии преемственности по-прежнему изучаются в монастырях Тибета, Гималаев, Индии, Монголии и России, а учителя гелугпы преподают прасаигику в университетах Европы и Северной Америки. Лит.: Guentherfî. V. Buddhist Philosophy in Theory and Practice. Boulder—L., 1976; Murti T. R. V. The Central Philosophy of Buddhism. A Study of the Madhyamika System. L., 1980; Sanimap., Mädhyanüka Schools in India. Delhi, 1986; HuntinglonC. W. with Geshe Namgyal Wangchen. The Emptiness of Emptiness. An Introduction to Early Indian Madhyamika. Delhi, 1992. В. П. Андросов «ПРАСАННАПАДА» (санскр. «Prasannapäda» — «Ясное истолкование») — философско-полемический труд буддийского мыслителя Чандракирти, являющийся комментарием (вритги) на строфы «Мадхьямака-карики» Нагарджуяы (примерное соотношение текстов 10:1). Первое критическое издание санскритского источника осуществил В. Пуссен при содействии Российской Академии наук (Mulainadhyamakakâriras de Nägärjuna avec la Prasannapäda Commentaire de Candrakirti, publie par L. de laV. Poussin, 1.1—7. St.-Petersbourg, Bibliotheca Buddhica, IV, 1903—13). Последнее издание (включающее и тибетский перевод): The Madhyamakashastram of Nägärjuna, v. 1—2, ed. by R. Pandeya. Delhi, 1988—89. Именно «Прасаннапада» свидетельствовала об окончательном разделении мадхьямики на две подшколы: критикуемую в трактате сватантрику, основанную Бхававивекой, и прасангику, установленную Чандракирти, который называет своими предшественниками Нагарджуну, Арьядевуя Буддхапалиту (5 в.). Прасангика — это метод негативной диалектики, позволяющий автору, не обозначая собственной точки зрения, подвергать деструкции, сводить к абсурду категории и понятия оппонентов, разрушать их логическую аргументацию. Согласно Чандракирти, значение этого метода в том, что он есть средство (упая) очищения философских умов от доктринально-рассудочного конструирования — главной преграды на пути религиозного освобождения. Поэтому участие мадхьямиков в философских диспутах— это акт сострадания к мыслителям, заблудшим среди лжеидей и лжезнаний. Ибо абсолютная истина не выразима и постигается только интуитивно посредством правильных техник медитации. Структурно «Прасаннапада» идентична «Мадхьямика-карикам» и состоит из 27 глав, в каждой из которых рассматриваются отдельные понятия оппонентов. Трактат был и остается предметом изучения для всех монахов тибето-моиголо-рос- сийского буддизма, особенно представителей школы гелуг, непосредственно продолжающей традиции прасангика-мадхьямики. В. П. Андросов жүктеу/скачать 10.5 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|