«Этническая идентичность» и «национальная принадлежность» в Республике Алтай 1

В советской и российской этнографической литературе, по устоявшейся за 400 лет традиции, эту группу называли и называют как правило челканцами, по имени одного из входящих в ее состав родов, либо – в последние 20-25 лет довольно часто и фонетически более точно – чалканцами; порой встречается название «лебединцы», производное от р. Лебедь, по берегам которой всегда расселялась основная масса челканцев. Самоназвание членов рода-сеока (сööк) шалганну распространено среди всех челканцев как общее самоназвание. В годы советской власти челканцы Алтая учитывались в текущей хозяйственной документации, в паспортах и в ходе всесоюзных переписей населения как «алтайцы», а челканцы Кемеровской области обычно как «шорцы».

В 2000-2001 гг. по текущим статистическим данным и итогам мониторинга в Республике Алтай насчитывалось 1689 челканцев¹⁶, хотя по данным переписи населения России 2002 г., впервые – после 1923 года – официально выделившей при итоговых подсчетах строку «челканцы», число людей, решивших назвать себя таковыми, составило всего 855 человек, 135 из которых являются городским населением и 720 сельским. Подавляющее большинство челканцев, 830 чел., было зафиксировано в Республике Алтай: из них 364 чел. – мужчины и 466 – женщины¹⁷. 259 человек назвали себя в 2002 г. «чалканцами» и 596 – «челканцами».

Язык челканцев, вместе с кумандинским и тубаларским, обычно относят к числу северных диалектов алтайского языка, но, в отличие от т.н. южных диалектов, включают вместе с шорским, чулымско-татарским и хакасским языками в хакасскую подгруппу уйгуро-огузской группы тюркских языков¹⁸. С 1980-х гг. язык челканцев начинает рассматриваться лингвистами и как самостоятельный объект изучения, без диалектной отнесенности к алтайскому языку. Несмотря на довольно большое число лиц, заявивших в ходе переписи населения России 2002 г. о владении челканским языком (539 чел., т.е. 63% от общего числа челканцев), этот язык все же относится к числу языков, чье существование находится под угрозой. Язык подвергся существенным трансформациям не столько со стороны алтайского, сколько со стороны русского языка, что сказывается в лексике, морфологии и синтаксисе.

В течение всего XIX века волость, к которой было приписано челканское население, называлась по-разному: в 1812 и в 1858 гг. - “Шелкальская”, с 1816 по 1832 г. - “Кондомско-Шелкальская”, с 1834 г. и далее, за исключением 1858 г., - “Кондомо-Шелкальская”.

Основное свое название - "Шелкальская" - волость получила благодаря отпискам русских казаков 1620-х гг. В них называются в качестве особой земли "Щелканы", "Щелкальская волость", "Щелканская волость"¹⁹.

Ни в XIX, ни в XX вв. челканцы не являлись монолитным этническим образованием. В.В. Радлов впервые указал на то, что "лебединские татары" делятся на два рода - Чалган (Чалганду, Шалганду) и Якшылык. Это было позже подтверждено и другими исследователями. В частности Л.П. Потапов писал: «… челканцы действительно разделяются на два сеока²⁰, которые по-челкански именуются: Чалканыг и Шакшы, или Шакшылыг. Внутри каждого из этих сеоков браки запрещены. Но, кроме того, оба челканских сеока соблюдали экзогамные запреты по отношению к целым сеокам соседних народностей, например, тубаларскому сеоку Кузен или алтайскому сеоку Телес …»²¹.

К настоящему времени у челканцев на первый план при регулировании брачных отношений выдвинулись патронимические объединения (похтарак, серт, кöрÿкейлер, кызыл кöс, алыйан, кара тÿвен, бардыйак, тьазол, кертен, ак паш, тевичи, колчач, кожо, тьеткыр, тьарты, аксак, коргунак, ньондукой), которые начали осознаваться людьми в качестве родов-сеоков. Уже к 1990 г. лишь единицы стариков были в состоянии восстановить в памяти прежнюю картину родового деления челканцев на шалганну и шакшылу, а не на два «племени» и примерно два десятка «родов»-сеоков, как в том убеждено сейчас подавляющее большинство челканцев. Тубаларский сеок Кузен, всегда, насколько можно судить по всем имеющимся источникам, являвшийся именно сеоком-родом, сейчас частично оказался включенным в родовую структуру челканцев (представители данных фамилий осознают себя челканцами), хотя и будучи уравненным «в правах» лишь с челканскими патронимическими подразделениями.

Факты проживания подавляющего большинства челканцев на территории, приравненной к территориям Крайнего Севера, удаленности и относительной труднодоступности территорий их проживания в РА, фиксации челканцев, начиная с 2000 г., практически во всех официальных документах именно как челканцев, а также наличие определенных льгот способствуют закреплению данной этнической идентификации. Имеются свидетельства обращения челканцев в федеральные суды по поводу изменения записей «алтаец/алтайка» на «челканец/челканка» в актах гражданского состояния: такого рода обращения имели место в период с 2000 по 2005 гг. (Обращение в ИЭА РАН Президента АКМН РА №4 от 12.01.2005 г.), и продолжают поступать и сейчас («557 человек в Турочакском районе через суд установили свою национальность, 137 – ждут решения суда»²²), что однозначно трактуется как проявление значимости различий в идентификации себя либо челканцами, либо алтайцами.

Кроме идентичностей на уровне родов и патронимий и общей групповой идентичности «челканцы» / «чалканцы», существует, тем не менее, и общеалтайская идентичность, которую в ряде случаев можно рассматривать как этническую, но в ряде случаев и как «национальную» республиканскую. Она отмечалась, в частности, во время этносоциологического обследования начала 2000-х гг., проводившегося специалистами Института алтаистики им. С.С. Суразакова. Основываясь на материалах этого обследования, Н.В. Екеев писал о наличии «двух уровневого» самосознания челканцев, часть которых считает себя и «алтайцами» и «челканцами»²³.

На научно-практической конференции "Единство этнического разнообразия - основа устойчивого развития Республики Алтай" (26 мая 2009 г.) также неоднократно, в том числе и из уст представителей челканских лидеров и интеллигенции, звучали высказывания относительно возможности рассмотрения челканцев как составной части алтайцев. Такого рода свидетельства – считать челканцев «алтайцами» или же нет – не следует абсолютизировать, хотя бы потому, что эти мнения выражаются отдельными лицами, здесь, сейчас и по конкретному поводу. Без проведения целенаправленных и хорошо подготовленных этнологических и этносоциологических обследований челканцев не представляется возможным сказать, насколько велика в настоящее время доля челканцев, считающих себя в равной мере и челканцами и алтайцами.

Следует также особо подчеркнуть, что фиксируемые экспертами факты алтайской идентичности челканцев (особенно среди горожан и молодежи) при сохранении иных вариантов этнической самоидентификации свидетельствуют о недостаточности фиксации единственной национальности в ходе проведения переписей населения. Очевидно, что метод переписи 2010 г. должен предусматривать возможности подсчета двойного ответа на вопрос о национальной принадлежности.

В Майминском районе наиболее крупные группы тубаларов проживают в с. Карасук, Сайдыс, Александровка и Урлу-Аспак; в Чойском районе: в с. Ускуч, Каракокша, Паспаул, Салганда, Туньжа, Уймень и Красносельск; и в Турочакском районе: в с. Артыбаш, Иогач, Ново-Троицк, Яйлю, Бийка, Чуйка, Дмитриевка, Дайбово, Кебезень, Заречье, Промартель, Старый Кебезень, Сюря, Тулой, Усть-Пыжа, Карманка, Турочак и Тондошка.

Одним из самых распространенных общих самоназваний тубаларов является jыш / йыш-кижи, что означает ‘человек черневой тайги’. Отсюда их обычное название в литературе – «черневые татары». Современные тубалары называют себя также «тубаларами» и реже «татарами» (тадар). Этноним туба, ставший широко известным в начале ХХ в., дали им их соседи-алтайцы²⁴. Предки тубаларов были обложены Русским государством ясаком в самом начале XVII в. Под 1629 г. в отписках томских воевод уже встречаются такие наименования ясачных волостей Кузнецкого уезда как «Кузенская», «Комляшская», «Тиргышская»²⁵, определенно данные по названию родов кузен (кÿзен), комдош и тиргеш, известных в XIX-XX вв. в составе тубаларов. Часть этого населения довольно быстро свыклась с положением ясачных и даже оказывала помощь казакам в объясачивании своих соседей²⁶.

В современной сибирской литературе, в работах лингвистов, имеется попытка введения нового термина «тубинцы», очевидно в стремлении избежать двойного множественного числа в термине тубалары (-лар – тюркский формант и -ы – русский); одно из первых его употреблений содержалось, в частности, в работе исследователей языка тубаларов («туба-диалекта алтайского языка») Г.А. Петькина и М.Ч. Чумакаевой 1989 г. В академических работах закрепился термин «тубалары» как 1) устоявшийся в научной литературе на русском языке, 2) как официально закрепленный, в том числе и по итогам последней переписи населения России, этноним, и, самое важное, 3) как собственно самоназвание данной этнической группы.

Важную роль в социальной жизни тубаларов играют представления о родовой принадлежности. По данным переписи 1897 г., в «тубаларских» волостях проживали: в Комляжской вол. – сеоки Комдош, или Комнош (1037 чел.), Ярык (413), Чагат (158), Ялан (96), Тастар (8), Мундус (6), Байлагас и Соен (по 5), Дьеты-Сары (3); в Южской вол. – Юс (613), Чор или Шор (51), Ярык (11) и Мундус (6); в Кузенской вол. – Кузен (451), Тентерек (260), Танды (46), Йоты, или Чооты (31), Тёртас (19) и Педебеш (5); и в Кергежской вол. – Тогус (497), Чагат (356), Тибер (228), Кергиль (5), Сарылар (3) и Комдош (1)²⁷. В настоящее время люди прекрасно осведомлены о своей принадлежности к родам Чагат/Чаат (кара (чёрный) чагат, сары (жёлтый) чагат, и кöл (озёрный) чагат), Тогус (кара тогус, сары тогус, укту (родовитые) тогус), Тивер (укту (родовитые) тивер и калча (буйные) тивер), Комнош/Комдош, Кÿзен и Jÿс.

Кроме родовых подразделений, устойчиво существующих в последние, по крайней мере, 400 лет, в начале 2000-х гг. обозначилась тенденция к сепарации территориальной группы маймаларов, выделяющей себя как из числа алтайцев, так и тубаларов, что позволяет говорить о наличии латентной маймаларской этнической идентичности. Следует заметить, что в памяти людей до сих пор четко сохраняются представления о специфике фамильно-родового состава данной группы.

Несмотря на отсутствие специальных монографических исследований истории и культуры тубаларов, существует довольно значительное число научных статей, глав в коллективных монографиях, в том числе и в академических серийных изданиях, посвященных этому народу²⁸. В 2009 г. при значительной поддержке Совета тубаларов РА (рук. – В.С. Максимов, сотрудник аппарата Госсобрания РА) удалось подготовить и издать большую, краеведческую по своей направленности, работу, целиком посвященную тубаларам: "Туба (черневые татары). Этническая история. Традиционная хозяйственная деятельность. Культура. Этноэкология". В мае 2009 г. в Горно-Алтайске прошла презентация этой книги²⁹.

Еще в середине 1950-х гг. исследователи отмечали значительную степень сближения тубаларов с собственно алтайцами, как в особенностях культурного облика, так и в языке. Один из самых известных алтайских сказителей, орденоносец Н.У. Улагашев, хотя и был тубаларом (род Кÿзен), но всему населению Алтая он был известен именно как «алтайский сказитель» и сам считал себя таковым. В Республике Алтай к юбилею 250-летия вхождения алтайцев в состав России был издан большой том эпических сказаний на алтайском языке, записанных от Н.У. Улагашева³⁰, что можно рассматривать как очередной акт признания важности наследия Улагашева для алтайцев. В РА также хорошо известны имена алтайцев Давида Тобокова и Лазаря Кокышева – тубаларов из рода комдош.

Порой и сегодня от старшего поколения тубаларов можно услышать: «В прежнее время мы алтайцами были, а теперь вот – тубалары» (Эскиде алтайлар болгоныс, эме – тубалар)³¹. Такого рода высказывания хотя и имеют отношение, видимо, к недавнему прошлому, когда все тюркское население Алтая, за исключением казахов, в 5-й графе паспорта имело запись «алтаец/алтайка», вместе с тем позволяют говорить о приемлемости для части тубаларов множественной этнической идентичности. По оценке А.П. Макошева, «мы, тубалары, как субъекты, не только как респонденты, изнутри знаем и считаем себя частью алтайского этноса, сознавая, в то же время, свою самобытность»³².

Распространенное в обществе представление о необходимости в ходе переписи указывать лишь одну национальную принадлежность, сочетается с уже осознанными плюсами льгот для КМНС. Люди, причисленные к этой категории, на 5 лет раньше выходят на пенсию, получают бесплатно деловую древесину при строительстве домов, получают дрова на зиму, охотугодья. В Чойском районе к настоящему времени уже 387 человек «высудили» право считаться тубаларами³³.

Язык тубаларов, согласно одной из наиболее распространенных в отечественной лингвистике генеалогических классификаций Н.А. Баскакова 1960-70-х годов, включается в группу северных алтайских диалектов, наряду с кумандинским и челканским, и вместе с шорским и хакасским языками относится к хакасской подгруппе уйгуро-огузской группы восточно-хуннской ветви тюркских языков³⁴. Исследователи отмечают, что в тубаларском сохранились многие древние элементы языков этнических субстратов.

В самом конце 1990-х гг. было проведено социолингвистическое обследование среди сельских тубаларов (по единой анкете было опрошено 340 чел.), позволившее выявить некоторые важные характеристики данной группы³⁵.

Как показало это обследование, подавляющее большинство тубаларов в разной степени двуязычны и даже трехъязычны. Родным языком признали тубаларский язык 44,7% анкетируемого населения. При этом наибольший показатель приходится на лиц в возрасте от 50 лет и старше – 98,2% от числа жителей, входящих в данную возрастную группу; в возрасте от 42 лет до 50 – 65%; значительно меньшее число информантов считает туба-диалект родным языком в возрастной группе от 19 лет до 41 года – 33%, и минимальный показатель – в самой младшей возрастной группе от 7 до 18 лет – 7%.

Данные анкетирования о числе тубаларов, действительно владеющих своим языком (27,8%), оказались полностью идентичны результатам, полученным в ходе переписи населения России 2002 г., согласно которой из 1565 тубаларов лишь 436, т.е. 27,85%, указали, что владеют тубаларским языком.

Основным средством повседневного общения тубаларов в большинстве ситуаций является русский язык. В его функции входит обслуживание сферы общения в семье с детьми дошкольного и школьного возраста, а также общение вне семьи – на работе, в школе, в прочих обстоятельствах при разговоре с людьми своей и иной национальности. Напротив, при общении в семье с пожилыми людьми функциональная значимость тубаларского языка существенно возрастает.

Существует определенная зависимость между ответами опрошенных и их социально-профессиональной принадлежностью: русским языком предпочитают пользоваться во всех сферах проявления языка (в общественной, производственной, семейной) тубалары из числа служащих и постоянных рабочих физического труда; предпочтение тубаларскому при общении с людьми своей национальности отдают тубалары из числа пенсионеров (100%).

Примерно треть анкетируемых считает целесообразным использовать во всех классах средней школы только тубаларский язык, столько же респондентов высказались за русский язык, треть опрошенных указывают на необходимость вести обучение и на тубаларском, и на русском.

Взрослое население обеспокоено вероятностью утраты языка своего народа. Большинство из них высказывается за преподавание тубаларского языка как учебного предмета в школе и даже в средних специальных учебных заведениях. Желая сохранить родной тубаларский язык, но осознавая вместе с тем необходимость знания русского языка, тубалары считают необходимым вести обучение детей в детском саду и во всех классах средней школы как на русском языке, так и на тубаларском в сопоставлении с алтайским литературным языком. В то же время, подавляющее число интервьюируемых тубаларов (83,8%) считали настоятельно необходимым изучение тубаларского языка как предмета не только в школе, но и в средних специальных учебных заведениях.

Обследование выявило довольно высокий образовательный уровень. Среднее специальное и высшее образование имеют 23,4%, еще 36,2% тубаларов в возрасте от 20 лет и старше имеют общее среднее образование. При этом подавляющее большинство тубаларов в возрасте от 19 до 60 лет является либо рабочими низкой квалификации, либо вообще не заняты в народном хозяйстве; уровень безработицы крайне высок, он составляет более четверти опрошенного населения, а в возрастной группе от 19 до 60 лет – 39,8%.

Следует обратить внимание на встречающиеся в литературе попытки приблизительного определения численности тубаларов. Вот оценка А.П. Макошева: «(в ходе Всероссийской переписи 2002 г.) не все тубалары в графе «национальность» указали этноним «туба». Большая часть алтайцев Турочакского района, практически все алтайское население Чойского и Майминского районов являются тубаларами. Кроме того, в Чемальском и Шебалинском районах много носителей тубаларского рода (сеока: комдош, чагат, кузен, тогус, тюс и др.). Численность тубаларов в республике, по нашим расчетам, не менее 10 тыс. человек»³⁶. Очевидно, что такого рода оценки основываются не на массовых опросах, а на представлении авторов об устойчивости этнических идентификаций и их непременной связи с территорией расселения и происхождением («тубаларский» род или фамилия). При этом упускается важнейший источник данных – мнение самого населения, т.е. самоопределение. Между тем, право на самостоятельное определение своей национальной принадлежности признается как единственно верное по закону Российской Федерации.

Как и в случае с челканцами, здесь есть все основания утверждать, что без проведения целенаправленных и хорошо подготовленных этнологических и этносоциологических обследований не представляется возможным определить, насколько велика среди местных жителей доля тех, кто считает себя в равной мере и тубаларами и алтайцами. Фиксируемые экспертами факты алтайской идентичности этой группы (особенно среди горожан и молодежи) при сохранении иных вариантов этнической самоидентификации свидетельствуют о недостаточности фиксации единственной национальности в ходе проведения переписей населения.

Теленгиты. В советское время теленгиты не рассматривались государством как отдельная этническая группа, в переписях наименование «теленгит» не использовалось, а тех, кто определял себя как «теленгит», причисляли к алтайцам. В советской научной литературе теленгитов классифицировали как группу южных алтайцев (вместе с телеутами, алтай-кижи и телёсами)³⁷. В 2000 г. теленгиты были включены в единый перечень коренных малочисленных народов Российской Федерации, и во время переписи 2002 года тех, кто назвал себя теленгитом, записывали отдельно от алтайцев.

Согласно итогам переписи населения России 2002 г., в Кош-Агачском районе РА теленгитами назвали себя всего 337 чел., то есть менее 2% от общей численности населения района. Основная масса кош-агачских теленгитов в ходе переписи декларировала свою алтайскую этническую принадлежность – 6954 чел. (40,1%)³⁸. В это же время в Улаганском районе 1893 человека заявили о своей теленгитской этнической самоидентификации, что составляет 16,3% от общей численности населения района. Основную массу составили те, кто назвал себя «алтайцами» – 6625 чел., или 57,2%³⁹.

Принадлежность к тому или другому роду (сööк), а также знание рода по материнской линии (таай сööк), остается важной составной частью жизни теленгитов в социальном, политическом и религиозном планах. Фонд родовых названий, зафиксированных исследователями ХIХ – начала ХХ вв. (Швецов, 1910), сохраняется среди теленгитов в полном объеме. Так, например, по данным 1993 г., в Чулышманском сельсовете (Улаган) проживали представители 60 фамилий / 1035 чел., относившие себя к тринадцати родам: Саал, Оргончы, Jытас, Кöбöк, Тööлöс, Мундус, Алмат, Сойоң, Jабак, Тодош, Кыпчак, Кергил и Чагат⁴⁰. Сохраняется память и о более мелких родовых подразделениях. Например, кöбöки Кош-Агачского района подразделяются на ак (‘белые’), кара (‘черные’), сары (‘желтые’) и тас (‘плешивые’), а сагалы (саал) на тургун (‘местные’) и киргин (‘пришлые’) – в с. Кокоря, или же на кер (‘центральные’), кара (‘черные’) и айу (‘медведь’, т.е. ‘ведущие происхождение от медведя’) – в с. Ортолык. Сеок Кыпчак имел некогда, по воспоминаниям пожилых людей, записанным в 1990-е годы, девять подразделений, однако сейчас исследователям называют лишь два – тумат и jайыт. И если первое из них очевидно восходит к наименованию самостоятельного рода Тумат, то второе, судя по имеющимся материалам, не более чем название патронимии (Jайыт уйазы кыпчактар – ‘кыпчаки из поколения Дьайыта’)⁴¹.

В межпереписной период, согласно подсчетам Кош-Агачской администрации, численность местного алтайского населения была установлена даже по родовому принципу: Кöбöк (1529 чел.), Сагал (1128), Кыпчак (1164), Тöлöс (355), Jабак (388), Алмат (380), Моол (762), Иркит (205), Кергил (98), Тодош (221), Мундус (87), Майман (147), Тонгжон (246), Оргончы (61), Jыдас (163), Jÿс (23) и Комдош (5), всего «алтай» – 6962 чел.⁴²

Теленгитские роды живут смешанно, а их названия частично совпадают с названиями родов алтай-кижи, хотя есть и те, которые, по словам местных жителей, считаются только теленгитскими, либо только алтайскими.

В конце 1990-х годов, после нескольких десятилетий, когда значение рода проявлялось больше всего на индивидуальном и семейном уровне, род опять начинает приобретать значение на общественно-политическом уровне. Выборы глав родов проходили в конце 1990-х годов по всей республике. Особенностью этих выборов в теленгитских районах являлось отношение местного населения к вопросу о территориальной или родовой власти избранных лиц. Если в других районах РА сходы жителей часто решали, что в современных условиях намного практичнее избрать лидеров села и выборы начальников родов превращались в выборы территориального самоуправления, то во многих теленгитских селах такой вопрос не ставился. Например, хотя в Кош Агаче и был избран jайсан (глава рода) всего района, все же во многих деревнях решили избирать только глав отдельных сööков, а не всей деревни⁴³.

В декабре 2004 г. на базе общественных объединений двух «теленгитских районов» создана совместная Республиканская Общественная Организация «Развитие теленгитского народа». Это не первая теленгитская организация, но в сочетании с новым статусом, полученным теленгитами, ее влияние оказывается более сильным, чем у любых ее предшественников. С самого начала своего существования эта организация ставит перед собой задачи обеспечения политических и культурных прав теленгитского народа, с особым упором на проблемы землеустройства. По мнению председателя названной организации, Н.Малчинова, «…до 2004 г. (?) теленгиты не входили ни в какую этническую группу малочисленных народов и рассматривали себя единым алтайским народом»⁴⁴.

Вместе с тем, как свидетельствуют экспертные оценки, в частности, со стороны руководства муниципального образования «Улаганский район»⁴⁵, теленгитское население района готово на предстоящей переписи декларировать свою двойственную этническую идентичность, определив себя не только теленгитами, но и алтайцами. В ходе выступления на упомянутой выше научно-практической конференции эта мысль прозвучала в более радикальном варианте: «алтайцы дефис теленгиты»⁴⁶. Такого рода заявления вполне согласуются с наблюдениями этнологов. Исследования второй половины 1990-х – начала 2000-х годов в Кош-Агачском и Улаганском районах показывают, что самоопределения «теленгит» и «алтаец» отнюдь не исключают друг друга: жители этих районов считают себя и теленгитами, и алтайцами⁴⁷.

Вновь, как и в случае с идентичностями челканцев и тубаларов, следует повторить: фиксируемые экспертами факты алтайской идентичности этой группы при сохранении иных вариантов этнической самоидентификации свидетельствуют о некорректности метода Росстата фиксации единственной национальности в ходе проведения переписей населения.