Философия: Энциклопедический словарь

К.ф. выработала свой, оригинальный категориальный аппарат, который трудно сводим к понятиям зап. филос. традиции. Строго говоря, К.ф. не знала таких фундаментальных категорий зап. философии, как «материя», «идея», «бытие». Это не значит, что сами проблемы соотношения материального и духовного, бытийного и небытийного не ставились кит. философами. Но рассматривались они в иных понятиях, не совпадавших полностью с понятиями зап. филос. культуры. Так категория «бытие» приобрела в К.ф. значение «наличия», а категория «материя» растворилась в понятии «субстанция». Это обусловило отсутствие в К.ф. четко выраженных материалистических и идеалистических концепций.

Несмотря на то что К.ф. в значительной степени носила умозрительный характер, однако ей было присуще стремление выстроить цельную картину мира, воплощающую в себе единство человека, космоса-природы и общества. Эта системность мышления, превалирование «единого» над отдельным и частным составляла характерную черту К.ф.

Особенностью К.ф. была также ее тесная связь с социальной и политической практикой. Филос. знание в Китае традиционно включало в себя весь комплекс знаний о природе, обществе и человеке, в т.ч. и принципы управления гос-вом. Собственно онтологические и гносеологические концепции приобретали в нем форму моральных и политических конструкций. Нормы социального поведения и общественного устройства выводились из представлений о сущности и структуре мироздания. Это обстоятельство обусловило трудность проведения границы между понятиями «философия» и «общественно-политическая мысль» применительно к Китаю. В то же время содержательная емкость и многофункциональность К.ф., ее последующая «идеологизация» (превращение в официальную доктрину гос-ва) обусловили ее роль общекультурной доминанты в жизни традиционного кит. общества. Философия глубоко проникла в обыденное сознание народа, сформировала стереотипы массового сознания, вызвав тем самым активную обратную связь этого сознания с филос. мыслью.

Проникновение в Китай в кон. 19 в. зап. филос. культуры серьезно поколебало господствующие позиции традиционной К.ф. Перед филос. элитой Китая встал вопрос о необходимости и возможности синтеза философий Китая и Запада. В 1930—1940-е гг. кит. философом Фэн Юланем была предпринята попытка создания «нового конфуцианства» как синтеза классической, конфуцианской философии и логико-аналитической философии Запада. В эти же годы рождается новое направление в К.ф. — «новое современное конфуцианство», которое продолжает существовать и развиваться и в наше время (в основном на Тайване и в США). Проблема же дальнейшего развития К.ф. стала ныне одной из актуальных проблем мировой филос. науки.

Го Можо. Философы Древнего Китая / Пер. с кит. М., 1961; Быков Ф.С. Зарождение политической и философской мысли в Китае. М., 1966; Древнекитайская философия. Собр. текстов: В 2т. М., 1972—1973; Переломов Л.С. Конфуцианство и легизм в политической истории Китая. М., 1981; Васильев Л.С. Проблема генезиса китайской мысли: формирование основ мировоззрения и менталитета. М., 1989; История китайской философии / Пер. с кит. М., 1989; Древнекитайская философия. Эпоха Хань. М., 1990; Рационалистическая традиция и современность. Китай. М., 1993; Китайская философия: Энциклопедический словарь. М., 1994; Китайская философия и современная цивилизация. М., 1997; Legge J. The Chinese Classics. Hong Kong; London, 1861-1872. Vol. I-VIII; Fung Yu-lan. A History of Chinese Philosophy. Princeton, 1953. Vol. 1-2.

В.Ф. Феоктистов
КЛАСС (в логике и математике) — 1) понятие, присущее всем элементам некоторой совокупности объектов; 2) совокупность выделенных по некоторому признаку объектов, мыслимая как целое.

Понятие К. (множества) обычно относят к числу простейших, неопределяемых понятий, которое может быть лишь пояснено с помощью примеров. Напр., множествами считаются совокупность всех жителей Москвы; совокупность всех натуральных чисел 1, 2, 3,...; совокупность книг домашней библиотеки; и т.д. При этом каждый отдельный житель Москвы, каждое натуральное число, конкретная книга и т.д. является элементом соответствующего множества. На основе такого интуитивного понимания различают конечные и бесконечные, материальные и абстрактные, и многие др. виды множеств в зависимости от того, каковы численность и природа объектов, образующих рассматриваемую совокупность.

Несмотря на интуитивную очевидность такого «агрегатного» представления о множествах, оно не является во всех отношениях удовлетворительным. В его рамках возникает ряд трудностей принципиального характера. Как заметил еще Б. Рассел, в этом случае нельзя понять, что представляет собой пустое множество: это множество не имеет ни одного элемента и, следовательно, его нельзя рассматривать в качестве агрегата, совокупности к.-л. объектов. Применительно к одноэлементным множествам теряет смысл и различие между элементом множества и самим множеством. Кроме того, в рамках агрегатной т.зр. любое множество можно считать состоящим из любого количества элементов. Как считает У. Куайн, если мы имеем, напр., груду камней, то «груда в действительности является конкретным предметом, столь же конкретным, как и камни, образующие груду, но класс камней в груде нельзя отождествлять с этой грудой. В самом деле, если бы это было так, то и другой класс можно было бы отождествить с этой же грудой, а именно класс молекул в данной груде камней с самой грудой. Но по существу эти классы следует различать. В самом деле, мы говорим, что один из них имеет, например, сто элементов, в то время как другой — триллионы элементов». Наконец, о неадекватности агрегатной т.зр. свидетельствуют и парадоксы классической теории множеств. К их числу относится, в частности, известный парадокс Рассела, во многом определивший теоретический кризис в логике и математике в нач. 20 в.

Впоследствии сформировалась логическая т.зр. на множества, в рамках которой парадоксы теории множеств получают достаточно простое объяснение. Для этого, однако, потребовалось тщательно проанализировать и уточнить многие содержательные представления, лежащие в основе самой логики. Как отмечал известный математик и логик Г. Вейль, «на понятие множества... имеются две противоположные точки зрения: множество либо рассматривается как набор вещей (Г. Кантор), либо считается синонимом свойства (атрибута, предиката) вещи. В последнем случае «х есть элемент множества у», символически «х е у», не означает ничего иного, кроме того, что «х обладает свойством у».

Согласно логической т.зр., множества суть понятия, абстрактные свойства, присущие материальным (эмпирическим, пространственно-временным) объектам. Любому понятию-множеству X соответствует определенная бесконечная совокупность материальных объектов. Эта совокупность есть объем понятия-множества X. Следовательно, принадлежность материального объектах некоторому множеству Х означает, что данному объекту присуще понятие X. Иначе говоря, теоретико-множественное отношение принадлежности (е) при ближайшем рассмотрении оказывается не чем иным, как давно известным в логике отношением п р и с у щ н о с т и (—), связывающим понятия с материальными объектами. Логическая т.зр. в конечном счете согласуется с интуитивным пониманием множеств, поскольку в ее рамках получают логическое истолкование не только отношение принадлежности, но и все остальные основополагающие отношения и понятия классической теории множеств — отношение дополнения (~), включения (с), объединения (U), пересечения (П), а также понятие пустого множества (и) и универсального множества (U).

С учетом всех полученных к кон. 20 в. научных результатов можно констатировать, что в рамках логического понимания К., с одной стороны, не имеют места затруднения типа парадокса Рассела, а с другой — полностью учитывается конструктивное, практически значимое содержание классической теории множеств.

Вейль Г. Математика. Теоретическая физика. М., 1984; Quine W. V.O. From a Logical Point of View. New York, 1963.

B.H. Перееерзев

На разных этапах развития философско-социологического знания и сами классы, и причины деления общества на классы объяснялись по-разному.

В антич. философии исходили преимущественно из природных оснований в образовании классов. Считалось, что каждый человек рождается отличным от остальных по своей природе и поэтому предназначается для совершения определенной работы. Доказывалась вечность и неизбежность классового деления. Так, напр., у Платона идеальное общество разделено на философов, или правителей, стражей, или воинов, земледельцев и ремесленников. Рабы, согласно Платону, не являлись общественным сословием (классом), ибо не принадлежали к свободным гражданам и считались «говорящими орудиями». Аристотель тоже исходит из природных оснований в разделении занятий людей и считает, что по своей природе одни люди свободны, другие — рабы. Однако в отличие от Платона он дифференцирует свободных граждан, исходя из их экономического состояния, а поэтому делит общество на группы: очень зажиточных, крайне неимущих и средних, т.е. таких граждан, которые стоят в середине между очень богатыми и очень бедными. Кроме того, он дает и нравственную характеристику каждого из этих классов.

В Средневековье классовые различия людей всецело объяснялись волей Бога, а поэтому к.-л. особых разработок этого вопроса не производилось.

Современная теория класса (особенно в зап. социологии) все в большей мере заменяется т.н. теорией стратификации (П.А. Сорокин, Р. Мертон и др.), где класс или, точнее, «страта» — общественный слой определяется не столько из социально-экономических оснований, сколько из политических, профессиональных и иных особенностей его жизнедеятельности в обществе. При этом подчеркивается, что классовое разделение проистекает не только из контроля (или его отсутствия) за средствами производства, но из политических, культурных и прочих различий, прямо не связанных с собственностью. В связи с этим выделяются такие базовые признаки класса, как статус, уровень доходов, партийная принадлежность, профессия, квалификация, уровень образования и т.п. Несомненно, данные признаки имеют важное значение в анализе социальной дифференциации людей. Вместе с тем было бы неправильным затушевывать социально-экономические различия групп людей (их разное отношение к собственности и разные способы распределения общественного продукта). Нельзя не видеть, что классовое деление общества сохраняется, а кое-где даже и усиливается. Одновременно с этим классовая (социально-экономическая) дифференциация людей, конечно же, должна дополняться стратификационным анализом (определением политической, социальной, культурной иерархии, межпрофессиональными и внутрипрофессиональными различиями людей). Только такое сочетание может дать наиболее полную и адекватную картину класса для характеристики социальной дифференциации людей.

Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов: В 2 т. М.; Л., 1935. Т. 1; Маркс К. Письмо И. Вейдемейеру, 5 марта 1852 // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 28; Энгельс Ф. Анти-Дюринг // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20; Барбер Б. Структура социальной стратификации и тенденции социальной мобильности // Американская социология. М., 1972; Сорокин П.А. Социальная стратификация и мобильность // Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992; Parkin F. Marxism and Class Theory. London, 1979; Hindess B. Politics and Class Analysis. Oxford, 1987; Crompton R. Class and Stratification. Cambridge, 1993.

B.C. Грехнев

К. подразделяется на естественную и искусственную. В качестве основания естественной К. берутся существенные признаки, из которых вытекают многие производные свойства упорядочиваемых объектов. Искусственная К. использует для упорядочения объектов несущественные их признаки, вплоть до ссылки на начальные буквы имен этих объектов (алфавитные указатели, именные каталоги в библиотеках и т.п.).

В 17—18 вв. естественная К. объявлялась высшей целью изучения природы и венцом научного ее познания. В 20 в. представление о роли К. в процессе познания заметно изменилось. Противопоставление естественной и искусственной К. во многом утратило свою остроту. Далеко не всегда удается существенное четко отделить от несущественного, особенно в обществе и живой природе; кроме того, существенное в одном отношении может оказаться гораздо менее важным в др. отношении. Поэтому роль К., в т.ч. естественной, не должна переоцениваться, тем более не должно преувеличиваться ее значение в области сложных и динамичных социальных объектов и явлений. Как стало очевидным еще в 19 в., абсолютно резкие разграничительные линии несовместимы с теорией развития.
КЛАССИФИКАЦИЯ НАУК — многоступенчатое, разветвленное деление наук, использующее на разных этапах деления разные основания. Все науки обычно делятся на три группы: естественные науки, социальные и гуманитарные науки, формальные науки.

К естественным наукам относятся физика, химия, науки биологического ряда и др. Некоторые естественные науки, как, напр., космология, рассматривают исследуемые ими объекты в развитии и оказываются, т.о., близкими к гуманитарным наукам, а именно к наукам исторического ряда. Др. естественные науки, как, к примеру, география или физическая антропология, формулируют сравнительные оценки и тяготеют к таким социальным наукам, как социология и экономическая наука. Поле естественных наук является, т.о., весьма разнородным. Различия отдельных естественных наук настолько велики, что невозможно выделить какую-то одну из них в качестве парадигмы «естественно-научного познания». Идея неопозитивизма о том, что физика является тем образцом, на который должны ориентироваться все др. науки (исключая формальные), является контрпродуктивной. Физика не способна служить в качестве образца даже для самих естественных наук. Ни космология, ни биология, ни тем более физическая антропология не похожи в своих существенных чертах на физику. Попытка распространить на эти научные дисциплины методологию физики, взятую в сколь-нибудь полном объеме, не может привести к успеху, тем не менее определенное внутреннее единство естественных наук имеется: они стремятся описывать исследуемые ими фрагменты реальности, а не оценивать их; даваемые данными науками описания обычно формулируются в терминах не абсолютных, а сравнительных понятий (временной ряд «раньше—позже—одновременно», пространственные отношения «ближе—дальше», каузальное отношение, отношение «вероятнее, чем» и т.п.).

В число социальных наук входят экономическая наука, социология, политические науки, социальная психология и т.п. Для этих наук характерно, что они не только описывают, но и оценивают, причем очевидным образом тяготеют не к абсолютным, а к сравнительным оценкам, как и вообще к сравнительным понятиям. К гуманитарным наукам относятся науки исторического ряда, лингвистика (индивидуальная), психология и др. Одни из этих наук тяготеют к чистым описаниям (напр., история), другие — сочетают описание с оценкой, причем предпочитают абсолютные оценки (напр., психология). Гуманитарные науки используют, как правило, не сравнительные, а абсолютные категории (временной ряд «было—есть—будет», пространственные характеристики «здесь—там», понятие предопределенности, или судьбы и т.п.). Область социальных и гуманитарных наук еще более разнородна, чем область естественных наук. Идея отыскать научную дисциплину, которая могла бы служить образцом социогуманитарного познания, нереалистична. История, старающаяся избегать оценок и всегда обсуждающая прошлое только с т.зр. настоящего, не может служить образцом для социологии или экономической науки, включающих явные и неявные сравнительные оценки и использующих временной ряд «раньше—одновременно-позже», не предполагающий «настоящего»; политические науки не способны дать каких-то образцов для психологии или лингвистики и т.д. Поиски парадигмальной социальной или гуманитарной дисциплины еще более утопичны, чем поиски «образцовой» естественной науки.

Между собственно социальными и гуманитарными науками лежат науки, которые можно назвать нормативными: этика, эстетика, искусствоведение и т.п. Эти науки формируют, подобно социальным наукам, оценки (и их частный случай — нормы), однако даваемые ими оценки являются, как правило, не сравнительными, а абсолютными. В использовании абсолютных оценок нормативные науки напоминают собственно гуманитарные науки, всегда рассуждающие в координатах абсолютных категорий.

К формальным наукам относятся логика и математика. Их подход к исследуемым объектам настолько абстрактен, что получаемые результаты находят приложение при изучении всех областей реальности.

Приведенная К.н. опирается на две оппозиции: «оценка — описание» и «абсолютные понятия — сравнительные понятия». Все науки сначала делятся на естественные науки, тяготеющие к описанию в системе сравнительных категорий, и социальные и гуманитарные науки, тяготеющие к оценке в системе абсолютных категорий; затем последние подразделяются на социальные, нормативные и гуманитарные науки. Такая классификация не является единственно возможной. Существуют многообразные иные основания деления наук.

Асп Э. Введение в социологию. СПб., 1998; Никифоров А.Л. Философия науки: история и методология. М., 1998; Стёпин B.C. Теоретическое знание. Структура, историческая эволюция. М., 2000.

А.А. Ивин

КЛАССОВАЯ БОРЬБА — столкновение и противодействие интересов классов. О несовпадении интересов различных социальных групп друг с другом, об их конфликтах между собой издавна писали историки и философы. Аристотель, Т. Гоббс, Г.В.Ф. Гегель и др. рассматривали конфликт между социальными группами как закономерное и необходимое явление общественной жизни. Однако само понятие «К.б.» было впервые использовано, вероятно, в трудах фр. историков периода Реставрации (О. Тьерри, Ф. Гизо, О. Минье) и великих утопистов (К.А. Сен-Симона, Ш. Фурье).

Особое значение понятие «К.б.» получило в марксизме. Уже в «Манифесте Коммунистической партии» (1848) К. Маркс и Ф. Энгельс констатировали, что история всех существовавших обществ была историей борьбы классов, т.е. К.б. движет историю, т.к. неизбежно приводит к социальной революции — кульминации К.б. и переходу к новому общественному строю. Определяя К.б. как столкновение антагонистических (непримиримых) интересов классов, марксизм выявляет объективный интерес класса, который соответствует его месту в исторически определенной системе общественного производства. Этот интерес, если он не осознан, делает класс «классом-в-себе», но по мере осознания своего подлинного интереса класс превращается из «класса-в-себе» в «класс-для-себя». Иными словами, осознанный классовый интерес делает людей классово сознательными, поскольку они знают не столько свое место, но также и свой истинный классовый интерес. Именно это имеет в виду Маркс, когда говорит о том, что только К.б. пролетариата за свое освобождение от капитала неизбежно ведет к диктатуре пролетариата, а сама диктатура пролетариата знаменует собой переход к исчезновению классов и К.б. Правда, В.И. Ленин, развивая эти положения Маркса, писал, что установление диктатуры пролетариата не означает прекращения К.б. Он доказывал, что в условиях переходного периода от капитализма к социализму, хотя пролетариат и стал господствующим классом, его К.б., тем не менее, продолжается, но уже в новых формах и новыми средствами. По Ленину, это такие государственные формы К.б., как подавление сопротивления свергнутых эксплуататоров, гражданская война, нейтрализация мелкой буржуазии, использование буржуазных специалистов, воспитание новой дисциплины труда. Т.о., с т.зр. марксистов К.б. имеет место всегда, в любом обществе, где существуют антагонистические классы.