Физика Анаксагора

• 
  Что такое анаксагоровские гомеомерии и противоположности (см. мой ком. к Аристотелю)?
  
• 
  Какие первоначала принимает Анаксагор
  
  • 
    — гомеомерии (классическая интерпретация; см. ниже п.3.1.2);
    
  • 
    — противоположности (интепретация Скофилда / Таннери; см. ниже п.3.1.3);
    
  • 
    — гомеомерии и противоположности (интерпретация Аристотеля)
    
• 
  И как гомеомерии и противоположности концептуально соотносятся друг с другом?
  
• 
  Не являются ли анаксагоровские противоположности концептуальным предшественником полевых представлений в современной физике («поле» как силовой универсум)?
  

Понятно, что логически возможны три варианта их концептуального соотношения: 1. «Первичный» субстанциональный статус имеют лишь семена, а противоположности являются их качествами (традиционная точка зрения; см. п. 3.1.2 ниже). 2. Эти два рода первоначал равноправны (гипотеза независимости семян и противоположностей Симпликия; см. с. 78); 3. «Первичны» именно противоположности, а семена как бы «образованы» из них: гипотеза Таннери//Скофилда (см. п.3.1.3 ниже). В рамках такого понимания возможна следующая интерпретация. Противоположности и образованные из них стихии — это скорее поля или силы как это понимается в современной физике (см. замечание Рожанского на с. 85 ниже). Тогда можно считать, что Анаксагор — это как бы Ньютон античности, соединивший в единую систему корпускулы и волны.

2. Там же, 155,30: «Потому что воздух и эфир отделяются от массы окружающего, и это окружающее беспредельно по количеству».

3. Там же, 164,16: «И у малого ведь нет наименьшего, но всегда еще меньшее (ведь бытие не есть простое отрицание небытия). Но и у большого всегда есть большее. И оно равно, малому по количеству. Сама же по себе каждая вещь и велика и мала».

4. Там же, 34,21; 34,28; 156,1; 157,9: «Если все обстоит таким образом, то следует полагать, что во всех соединениях содержится многое и разнообразное, в том числе и семена всех вещей, обладающие всевозможными формами, цветами, вкусами и запахами. И люди были составлены, и другие живые существа, которые имеют душу. И у этих людей, как у нас, имеются населенные города и искусно выполненные творения, и есть у них Солнце, Луна и прочие светила, как у нас, и, земля у них порождает многое и разнообразное, из чего наиболее полезное они сносят в дома и употребляют в пищу. Это вот сказано мной об отделении, потому что не только у нас стало бы отделяться, но и в другом месте».

«А до отделения, когда все было вместе, ни один цвет не был различим; ведь этому препятствовало смешение всех вещей, влажного и сухого, теплого и холодного, светлого и темного, и земли, содержащейся в большом количестве, и беспредельных по количеству семян, ни в чем не похожих друг на друга. Ибо и из прочих вещей ни одна нисколько не похожа на другую. Если же это так, то следует полагать, что в общей совокупности заключаются все вещи».

5. Там же, 156,9: «Когда эти вещества таким образом разделились, следует знать, что все в совокупности стало не меньше и не больше (ибо невозможно быть больше всего), но все всегда равно».

6. Там же, 164,25: «И так как у большого и у малого имеется равное число частей, то и таким образом во всем может заключаться все. И не может быть обособленного существования, но во всем имеется часть всего. Так как не может быть наименьшего, то невозможно обособление или возникновение чего-либо, что существует само по себе, но как вначале, так и теперь все вместе. Но во всем заключается многое, причем отделяющихся веществ одинаковое число как в больших, так и в меньших вещах».

7. Симпликий. Комм. к «О небе», 608,23: «Таким образом, количество отделяющихся веществ нельзя узнать ни путем рассуждения, ни с помощью действия».

8. Симпликий. «Комм, к Физике», 175,11; 176,28: «Не отделены друг от друга вещи, находящиеся в едином космосе, и не отсечено топором ни теплое от холодного, ни холодное от теплого».

9. Там же, 35,13: «Таким образом происходит вращение и отделение этих веществ под действием силы и скорости. Ведь силу порождает скорость. Скорость же их несравнима со скоростью какой бы то ни было вещи из тех, что ныне известны людям, но безусловно во много раз больше».

10. Схолии к Григорию Назианзину, XXXVI 911 (Минь): «Ведь каким образом из не-волоса мог возникнуть волос и мясо из не-мяса?»

11. Симпликий. Комм, к «Физике», 164,22: «Во всем заключается часть всего, кроме Разума, но существуют и такие вещи, в которых заключается и Разум».

12. Там же, 156,13; 164,24: «Остальные вещи имеют часть всего, Разум же беспределен [по мнению ряда исследователей, здесь надо читать не «беспределен» (apeiron), а «прост» (aploon)] и самодержавен и не смешан ни с одной вещью, но один он существует сам по себе. Ибо если бы он не существовал сам по себе, но был смешан с чем-то другим, то он был бы причастен ко всем вещам, если был смешан хотя бы с одной. Ведь во всем заключается часть всего, как сказано мною выше. Эта примесь мешала бы ему, так что он не мог бы ни над одной вещью властвовать, подобно тому как он властвует, будучи один и сам по себе. Ибо он легчайшая из всех вещей и чистейшая и содержит полное знание обо всем и имеет величайшую силу. И над всем, что только имеет душу, как над большим, так и над меньшим, властвует Разум. И над всеобщим вращением стал властвовать Разум, так как он дал начало этому вращению. Сперва это вращение началось с малого, теперь оно охватывает большее, а в будущем охватит еще большее. И соединившееся, и отделявшееся, и разделявшееся — все это знал [м.б., следует переводить «определил»] Разум. И как должно быть в будущем, и как было то, чего теперь нет, и как есть — все устроил Разум, а также то вращение, которое теперь совершают звезды, Солнце и Луна, а также отделившиеся воздух и эфир. Само это вращение вызывает отделение. И отделяется от тонкого плотное, от холодного теплое, от темного светлое и от влажного сухое. И многих веществ имеются многие части. Полностью же ничто не отделяется и не разделяется одно от другого, за исключением Разума. Разум же всякий подобен самому себе — и больший и меньший. Другое же ничто ничему не подобно, но, чего всего более в каждой вещи, тем одним она кажется и казалась».

13. Там же, 300,27: «После того как Разум положил начало движению, от всего приведенного в движение началось отделение, и то, что Разум привел в движение, все это разделилось, а круговращение движущихся и разделявшихся веществ вызвало еще большее разделение».

14. Там же, 157,5: «Разум же, который всегда существует, поистине и теперь находится там, где и все остальное,— в окружающей массе, в присоединяющемся и в отделившихся вещах».

15. Там же, 179,3: «Плотное, влажное, холодное и темное собралось там, где теперь Земля; редкое же, теплое и сухое ушло в дали эфира».

16. Там же, 155,21; 179,6: «Из этих выделяющихся масс сгущается земля. А именно, из облаков выделяется вода, из воды же — земля, из земли же сгущаются камни от действия холода, последние же выступают больше воды».

17. Там же, 163,18: «О возникновении и уничтожении у эллинов нет правильного мнения: ведь никакая вещь не возникает и не уничтожается, но соединяется из существующих вещей и разделяется. И таким образом, правильнее было бы назвать возникновение соединением, а уничтожение — разделением».

18. Плутарх. «О человеческом лике на диске Луны», 16: «Солнце снабжает Луну своим светом».

19. Схолии к «Илиаде» Гомера (XVII 547): «Радугой же мы называем отражение солнца в облаках. Она является предвестием дурной погоды, ибо скапливающиеся вокруг тучи воды производят ветер или вызывают дождь».

20. Фрагмент, стоящий в собрании Дильса — Кранца под номером 20, нами выпущен, как не имеющий (по мнению большинства ученых) прямого отношения к сочинению Анаксагора.

21. Секст Эмпирик. «Против математиков» (VII 90): «Самый значительный физик, Анаксагор, обвиняя ощущения в бессилии, говорит: «Вследствие слабости их мы не в состоянии судить об истине»».

21а. Там же, VII 140: «”…ибо явления суть зрение невидимого”, как говорит Анаксагор, которого за это хвалит Демокрит».

21b. Плутарх. «О счастье», 3: «Мы пользуемся своим собственным опытом, памятью, мудростью и искусством».

22. Афиней. «Пирующие софисты» (II 57): «Так называемое птичье молоко есть белок в яйцах».

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

(взято из книги И.Д. Рожанского)

«Так, известный англ. ученый-филолог Ф.Корнфорд пишет в своей статье следующее: «Теория материи Анаксагора... основывается на двух принципах, которые представляются явно противоречащими один другому. Один из них — это принцип гомеомеричности. Природные вещества, такие, как кусок золота, состоят из частей, некоторые подобны целому и друг другу — каждая из них есть золото и ничего больше. Другой принцип— «во всем имеется часть всего», понимаемый в том смысле, что частица золота (как и любого другого вещества), не содержа ничего, кроме золота, в то же время содержит порции всех других веществ/встречающихся в мире. Анаксагор не мог выдвинуть теорию, которая просто состоит из этого противоречия, — если только он не был крайне бестолков. Одно из этих положений должно быть переинтерпретировано таким образом, чтобы его можно было согласовать с другим. Некоторые критики подвергают нападкам одно из них, другие — другое; некоторые стремятся преобразовать оба» (42, 16)» (доп. Г. Керферд, развивая интерпретацию Ф. Конфорда, дает следующие аксиомы физики Анаксагора (первые четыре из них принимаются И. Рожанским): 1. Принцип невозникновения (или принцип сохранения материи). 2. Принцип безграничной делимости (Керферд объединяет его с положением об относительности большого и малого) 3. Принцип универсальной смеси·4. Принцип преобладания 5. Принцип гомеомеричности).

«Мы попытаемся реконструировать физическое учение Анаксагора, не прибегая к аристотелевскому понятию начала, в том числе и материального начала, или первовещества, лежащего в основе всех чувственно воспринимаемых вещей.

Вопросы, занимавшие Анаксагора, восходили к парменидовскому учению о бытии. Что надо понимать под истинным бытием, которое не меняется, не увеличивается и не уменьшается, но всегда остается равным самому себе,— вот проблема, стоявшая перед мыслителями V в. Каждый из них решал эту проблему по-своему. Решение Анаксагора было в известном смысле наиболее радикальным. Истинное бытие, по его мнению, присуще всем качественно-определенным вещам окружающего нас мира, иначе говоря, всем физически однородным веществам, и прежде всего тем веществам, из которых состоят животные и растительные организмы. Анаксагор называл их «существующими вещами». Они существуют не потому, что доступны нашему восприятию (они могут и не восприниматься нами, как это имеет место в первичной смеси). Они существуют в строгом онтологическом смысле — в смысле парменидовского бытия (eon). Каждая из этих вещей есть и не может не быть. А отсюда непосредственно следует, что всякая «существующая вещь» не возникает и не уничтожается, но всегда остается равной самой себе как в количественном, так и в качественном отношении. В мире происходит лишь соединение и разделение «существующих вещей», которые дают нам видимость возникновения и уничтожения. Об этом ясно пишет сам Анаксагор в следующем дошедшем до нас фрагменте своего сочинения: «О возникновении и уничтожении у эллинов нет правильного мнения: ведь никакая вещь не возникает и не уничтожается, но соединяется из существующих вещей и разделяется. И таким образом, правильнее было бы назвать возникновение соединением, а уничтожение разделением» (фр.17). В другом фрагменте Анаксагор говорит о выделении «существующих вещей» из первичной смеси и подчеркивает, что при этом выделении «все в совокупности стало не меньше и не больше (ибо невозможно быть больше всего), но все всегда равно» (фр.5).

Таким образом, мы можем сформулировать первое важнейшее положение теории материи Анаксагора: все «существующие вещи» не возникают и не уничтожаются, а существуют всегда в одном и том же количестве. Для краткости назовем это «принципом сохранения материи».

Но теперь Анаксагору нужно было решить основную проблему, вставшую перед всеми мыслителями послепарменидовской эпохи — проблему согласования идеи истинного бытия с данными нашего опыта. Чувственно воспринимаемый мир есть мир непрерывного становления: в нем всегда что-то возникает, а что-то исчезает; мы непрерывно наблюдаем, как вещи, обладающие определенными свойствами, изменяются, приобретают новые свойства и превращаются в нечто совсем иное. Особенно наглядно превращение вещей друг в друга прослеживается на примерах питания и роста живых организмов: человек ест хлеб, который, перевариваясь в его организме, переходит в мясо, жилы, кости и другие вещества, не имеющие ничего общего с исходной пищей. Растение впитывает из почвы влагу, и у него появляются листья, цветы и плоды. Как объяснить это, если качественно-определенные вещества, из которых состоят животные и растения, не могут возникать из чего-либо другого? «Ведь каким образом, — спрашивает Анаксагор, — из не-волоса мог возникнуть волос и мясо из не-мяса?» (фр.10). Ведь они относятся к «существующим вещам», т.е. должны удовлетворять принципу сохранения материи.

Анаксагор разрешает эту проблему самым радикальным образом. Нет таких вещей, которые состояли бы из чистого, несмешанного вещества.

Каждая эмпирически данная вещь представляет собой смесь всех «существующих вещей» — не некоторых, не многих, а именно всех, т.е. бесчисленного их множества. Это положение сохраняет силу, какой бы миниатюрной ни была рассматриваемая нами частица, как бы мал ни был занимаемый ею объем. Анаксагор повторяет это положение в ряде мест своей книги, но наиболее отчетливую его формулировку мы находим в следующем фрагменте: «И так как у большого и у малого имеется равное число частей, то и таким образом во всем может заключаться все. И не может быть обособленного существования, но во всем имеется часть всего» (фр.6).

Это положение, являющееся безусловно оригинальной чертой теории Анаксагора, мы обозначим как принцип «универсальной смеси». «Во всем заключается часть всего» — эту фразу Анаксагор повторяет неоднократно и настойчиво. Отсюда следует, что в любой вещи содержатся какие-то доли или порции всех без исключения «существующих вещей». Анаксагор, по-видимому, тщательно продумал следствия, вытекающие из этого парадоксального принципа. И он понял, что его теория может считаться логически безупречной лишь в том случае, если к принципу «универсальной смеси» добавить еще два дополнительных положения.

Первое из них — положение об относительности большого и малого. Так как в любой, сколь угодно большой или сколь угодно малой вещи заключена «часть всего», то тем самым стирается принципиальная разница между большим и малым. Мельчайшая пылинка содержит в себе то же богатство «существующих вещей», что и весь космос. Ее малость не имеет абсолютного характера и познается лишь в сравнении с другими вещами.

Если же рассматривать ее изолированно от остального мира, то она может с одинаковым правом считаться и большой и малой. «И у малого ведь нет наименьшего, но всегда еще меньшее... Но и у большого всегда есть большее. И оно равно малому по количеству, [т.е. по числу входящих в его состав «существующих вещей»]. Сама же по себе каждая вещь и велика и мала» (фр. 3).

Отсюда необходимо вытекает и второе положение — о безграничной делимости вещества. В отличие от атомистов Анаксагор не допускал существования мельчайших, далее уже неделимых частиц — не допускал по следующим причинам. Если бы такие частицы существовали, то они были бы простыми и качественно однородными. Но это находилось бы в противоречии с принципом «универсальной смеси». С другой стороны, такие неделимые частицы оказались бы естественным масштабом абсолютной малости. Но такого масштаба, согласно Анаксагору, быть не может. Любая сколь угодно малая частица вещества заключает в себе все «существующие вещи» и, следовательно, не может считаться простой и однородной. И ее малость есть относительная малость, ибо по сравнению с более мелкими частицами она будет казаться большой. А «у малого ведь нет наименьшего, но всегда еще меньшее...» (фр. 3).

Разумеется, положение о безграничной делимости не означало допущения практической возможности осуществить такое деление. Хотя у нас и нет прямых высказываний Анаксагора по этому вопросу, но он несомненно понимал, что достаточно малые частицы уже не поддаются дальнейшему разделению как в силу своей невидимости, так и потому, что мы не обладаем соответствующими орудиями для выполнения такой операции, отличая практическую осуществимость от принципиальной возможности.

Допущение безграничной делимости вещества делало теорию Анаксагора полярно противоположной атомистике Левкиппа — Демокрита. Хронологические расчеты показывают, что Левкипп должен был быть современником Анаксагора. Но знал ли Клазоменец что-либо о воззрениях Левкиппа? Соображения, высказанные нами в другой книге, дают основание полагать, что Анаксагор создавал свою теорию в качестве сознательной антитезы учению Левкиппа (см. 26, 160 – 188), но полной уверенности в этом у нас быть не может. В заметках на полях «Лекций по истории философии» Гегеля В.И.Ленин подчеркивал в атомистике Левкиппа «оттенок („момент") отдельности; прерыв постепенности; момент сглажения противоречий; прерыв непрерывного,— атом, единица» (3, 29, 238). В учении же Анаксагора, наоборот, на первый план выступает «момент» непрерывности, связанности, взаимопроникновение противоположностей. Ничто не существует отдельно, само по себе; во всем есть часть всего; «не отсечено топором ни теплое от холодного, ни холодное от теплого» (фр. 8). В своем отношении к категориям непрерывного и дискретного, качества и количества атомистика Левкиппа — Демокрита и теория материи Анаксагора оказываются двумя противоположными полюсами античного материализма.

Мы не выделяем положений об относительности большого и малого и о безграничной делимости в качестве самостоятельных принципов, поскольку они являются необходимыми предпосылками для принципа универсальной смеси. И наоборот, последовательное применение принципа универсальной смеси неизбежно приводит к признанию относительности большого и малого и безграничной делимости вещества. Эта взаимосвязь отчетливо сознавалась самим Анаксагором, который писал об этом, имея в виду процесс космообразования, следующее: «Так как не может быть наименьшего, то невозможно обособление и возникновение чего-либо, что существует само по себе, но как в начале, так и теперь все вместе. Но во всем заключается многое, причем отделяющихся веществ одинаковое число как в больших, так и в меньших вещах» (фр. 6).

Итак, с помощью сформулированных выше принципов — принципа сохранения материи и принципа универсальной смеси, а также связанных со вторым .из этих принципов положений об относительности большого и малого и о безграничной делимости вещества Анаксагор решает проблему, поставленную Парменидом. Ему остается только объяснить, почему вещь, представляющая собой смесь бесчисленного множества качественно однородных веществ («существующих вещей»), представляется нам состоящей из какого-то одного вещества. Это происходит потому, говорит Анаксагор, что наши органы чувств воспринимают только то вещество, которое преобладает в данной вещи. Если бы все вещества находились в ней в одной и той же пропорции и были распределены равномерно, то она казалась бы качественно-неопределенной. Такова первичная смесь, в которой «ничто не было различимо» (фр.1). В ходе космообразования такая равномерность была нарушена, и хотя каждая вещь, подобно первичной смеси, содержит в себе все качественно-определенные вещества, однако последние присутствуют в ней в различных пропорциях и почти всегда находится одна, которая количественно оказывается преобладающей. «Полностью же ничто не отделяется и не разделяется одно от другого... но чего всего более в каждой вещи, тем одним она кажется и казалась» (фρ.12).

Это положение непосредственно не вытекает ни из принципа сохранения, ни из принципа универсальной смеси, поэтому его можно рассматривать в качестве самостоятельного принципа теории Анаксагора. Мы назовем его «принципом преобладания» (с.53 – 60).

«…[Преодолеть противоречие между принципом «все во всем» и принципом преобладания (принцип неоднородности, который и приводит к качественным отличиям разных веществ] но посредством рецепта, предложенного ранее К. Стрэнгом (см. 73). А именно следует резко разграничивать два рода сущностей: 1) реальные, данные нам в чувственном опыте вещи, которые Скофилд называет «субстанциями» (у Стрэнга они именуются С-веществами) и 2) элементарные вещества, или «ингредиенты» (у Стрэнга — Е-вещества). В утверждении «Все содержится во всем» первое и второе «все» отнюдь не равнозначны; это утверждение надо понимать следующим образом: «В любой чувственно воспринимаемой вещи (субстанции) содержатся все элементарные вещества (ингредиенты)». Задача исследователя состоит в том, чтобы все время иметь в виду это различение, ибо только тогда учение Анаксагора становится логически безупречным.

От себя заметим, что эти соображения не представляются нам новыми или особо оригинальными. «Ингредиенты» Скофилда — это те первоначала Анаксагора, которые он именует «существующими вещами» (eonta chremata) и к которым, как это следует из фр.17, применим принцип сохранения материи. Кардинальный вопрос состоит в том, что именно понимал Анаксагор под «существующими вещами», или ингредиентами.

Скофилд отвечает на этот вопрос не сразу. Он рассматривает две возможные точки зрения на соотношение субстанций и ингредиентов. Согласно первой точке зрения (разделявшейся, по-видимому, Аристотелем), ингредиенты присутствуют в первичной смеси, а тем самым и в выделяющихся из нее субстанциях в виде мельчайших, невидимых глазу частичек, или «семян». Когда в первом фрагменте Анаксагор писал, что в первичной смеси «ничто не было различимо из-за малости», он имел в виду именно эти частички, или семена. Это корпускулярная точка зрения на ингредиенты.

Ей противостоит континуальная (или, по Скофилду, «пропорциональная») точка зрения, рассматривающая ингредиенты как непрерывные сущности, как бы размазанные по всему пространству. Наличие ингредиентов в каждой вещи характеризуется при этом пропорциями, или долями (у Анаксагора — moίai), каждого из них по отношению к общей массе. Этой точки зрения придерживались многие ученые, среди них В.Брёккер, Дж.Зафиропуло, Д.Ланца; ее принимает и Скофилд, не ссылающийся, однако, на своих предшественников. Утверждение Анаксагора о «малости» вещей в первичной смеси интерпретируется Скофилдом в смысле незначительности доли соответствующего ингредиента (по сравнению, в частности, с долями эфира и воздуха, которые там преобладали). По этому поводу Скофилд цитирует высказывание весьма авторитетного ныне историка античной философии Джонатана Барнеса: «Малость, скажем, золота состоит не в том, что оно разделено на мельчайшие частицы, но скорее в том простом факте, что в мире вообще имеется очень мало золота» (35, 2, 23).

В ходе дальнейших рассуждений Скофилд уточняет понятие ингредиента. Присоединяясь к идеям, развивавшимся в прошлом П. Таннери, Дж. Бёрнетом, Φ.Μ. Корнфордом и Г. Властосом, он считает, что ингредиентами у Анаксагора были не подобочастные («гомеомерии»), а в первую очередь и по преимуществу пары противоположных качеств — теплого и холодного, сухого и влажного, светлого и темного и ряда других. Комбинациями этих качеств в тех или иных пропорциях определяются свойства не только стихий (см. гл. IV настоящей работы), но всех вообще качественно-определенных веществ.

Как же быть с «семенами» (spermata), которые упоминаются в четвертом фрагменте и, по утверждению Анаксагора, обладают «всевозможными формами, цветами, вкусами и запахами»? Термин «семя», по мнению Скофилда, надо понимать в самом тривиальном, обыденном смысле: это либо семя растения, либо зародыш живого существа. Каждое семя содержит в себе все те ингредиенты, из которых составлен и взрослый организм; в то же время семя само является ингредиентом, ибо, согласно четвертому фрагменту, оно является одним из компонентов первичной смеси.

Но в первичной смеси помимо качественных противоположностей присутствуют также эфир, воздух и земля (а может быть, и вода); следовательно, эти стихии также надо причислить к ингредиентам. Возможно, допускает Скофилд, что и органические вещества трактовались Анаксагором как семена, т.е. ингредиенты; отсюда становится понятным утверждение Аристотеля, что Анаксагор признавал в качестве первоначал «бесконечные по числу подобочастные и противоположности...» (Физ. А 4, 187а 25).

Таким образом, понятие ингредиента оказывается, в трактовке Скофилда, весьма широким и неоднородным понятием, в конечном счете не совпадающим с понятием первоначала, или элементарного вещества. Можно построить иерархическую таблицу, состоящую из трех уровней, различающихся степенью сложности ингредиентов. Лишь первый уровень состоит из простых, или элементарных, сущностей:

Ингредиенты первого уровня: пары противоположных качеств.

Ингредиенты второго уровня: 1. стихии (семена стихий), 2. семена органических тканей.

Ингредиенты третьего уровня: семена (зародыши) растений и животных.