Ганс Рюш Убийство невинных

Когда в мае 1937 года умер Джон Д. Рокфеллер (John D.Rockefeller), основатель династии, было объявлено, что он отдает более 530 миллионов долларов в свои благотворительные фонды. В 1901 году он основал Институт медицинских исследований Рокфеллера (Rockefeller Institute of Medical Research), позднее специальное законодательное решение преобразовало его в университет, занимающийся биологическими и медицинскими исследованиями. Вот так — хотя и с лучшими намерениями — была заложена основа для самого страшного варварства из известных человечеству. Изначально учреждение Рокфеллера было задумано в память о его жене, умершей в 1918 году. Интересно, одобрила бы она это, если бы знала, что деньги, потраченные в ее честь, идут на истязания животных? Вероятно, Рокфеллер сам этого не знал — его, как и большую часть людей, лживо уверили, что вивисекция полезна для людей и безвредна для животных.

Ирония судьбы заключается в том, что и основатель династии, и его сын Джон Д. Рокфеллер-младший (John D.Rockefeller Junior), который умер в 1960 год в возрасте 86 лет, своим исключительным здоровьем были обязаны вовсе не приему химических препаратов: их единственным лекарством служило естественное питание. Личный врач сына, доктор Гамильтон Фиске Биггар (Hamilton Fiske Biggar), был гомеопатом и строгим противником вивисекции; но ему никогда не удавалось вылечить своего пациента от иллюзий, что затраты на вивисекцию — это лучшее искупление его богатства.

Давайте посмотрим на некоторые эксперименты, которые происходили под эгидой династии Рокфеллеров, а многие — за его деньги.

Артур А. Уорд-младший (Arthur A. Ward Junior) с кафедры психиатрии Университета Иллинойс (Department of Psychiatry, University of Illinois) сообщает в Journal of Neurophysiology (март 1947, с.105–112), что он хотел изменить «мозговые волны» у собак и кошек. Эти волны возникают у живого существа, страдающего от смертельных конвульсий, через электрическую активность мозга. Уорд составлял бесчисленные графики с мозговыми волнами, но не мог сказать, чему они должны служить. Но он достиг большого успеха в вызывании судорог; для этого он ежедневно вводил каждому животному химическое вещество (фторацетат натрия). Он ограничился описанием реакции кошек.

Через час после инъекции у кошки начиналась рвота и слюнотечение, наблюдались «признаки страха», она искала пристанище и, по выражению Уорда, «издавала крики». Потом у животного возникали сильные припадки эпилептического характера. Кошка выгибала спину, ее ноги переставали гнуться, и она часто теряла равновесие. Сначала приступы случались только через каждые 10 минут, потом они учащались и усиливались, пока, наконец, у животного не наступало состояние перманентных судорог. А через несколько часов оно умирало.

Аналогичный эксперимент был проведен в Нейропсихиатрической исследовательской лаборатории (Laboratory for Neuro-Psychiatric Research) больницы Синай (Sinai Hospital) (Балтимор). Авторы сообщения, опубликованного в Proceedings of the Society for Experimental Biology and Medicine (том 65, июнь 1947, с. 348–351), номер 15957, — экспериментаторы Альберт А. Курланд (Albert A. Kurland) и Х. С. Рубинштейн (H. S. Rubinstein).

Оба «ученых» начали с замечания, что кошки могут пережить очень сильные конвульсии, вызванные электротоком, но имеется мало графических докладов, посвященных точным типам и видам мозговых волн у кошек во время припадков. Поэтому они решили что-то предпринять в этом направления, не объяснив, а с какой целью это делается.

Было использовано 12 кошек. Каждой из них всадили в череп электроды для записи мозговых волн. Другие электроды, находящиеся в теле, должны были наносить удары животному. Кошек, не получивших анестезию, поместили в маленький ящик и стали им наносить сильные удары током.

Каждый удар был настолько силен, что из-за него возникали конвульсии. Они наносились с промежутком в пять минут. Если кошка выживала после всего этого, ее вынимали из ящика. На следующий день все начиналось по новой. Некоторые кошки на протяжении трех недель пережили по 95 серий ударов. Многие умерли раньше. Из двенадцати кошек умерли семь, а пятеро пережили эксперимент. Вывод эксперимента: у кошек наблюдается «удивительная» способность оправляться от ударов. Только непонятно, какова связь между ударами током пациентам, которые врачи наносят для облегчения болезни, и гораздо более сильными ударами кошкам.

В Милл Хилле близ Лондона, в Государственном Институте медицинских исследований (National Institute for Medical Research) В. Фельдберг (W. Feldberg) и С. Л. Шервуд (S. L. Sherwood) вводили кошкам в мозг самые разные вещества. Они сообщают, что одна из субстанций «заставляет кошку издавать громкий вопль, вызывает рвоту, либо же происходит и то, и другое». Другое вещество вызывает «серьезные нарушения движений». Инъекция большой дозы тубокуранина в мозг заставила кошку «спрыгнуть со стола на пол и побежать немедленно к своей клетке, там животное кричало громче и громче и двигалось рывками... В течение последующих минут движения становились все более сильными. Наконец, кошка упала, лапы ее были согнутыми, и у нее начались судорожные движения, как при сильном приступе эпилепсии. Через пару секунд кошка вскочила, начала бегать с предельно возможной скоростью, и у нее случился новый приступ. В течение последующих десяти минут весь процесс повторился многократно; при этом у животного произошло опорожнение кишечника, и у пасти появилась пена. Смерть наступила через 35 минут после инъекции. Этот научный успех был зафиксирован для потомков в Journal of Physiology (1954, 123).

Но, разумеется, подобные эксперименты проводились еще гораздо раньше. В Journal of Physiology за 15 мая 1949 есть статья об экспериментах на кошках, проведенных в Королевской Военно-морской лаборатории (Royal Naval Laboratory) в Альверстоуке. Их подвергали действию 100%-го кислорода до тех пор, пока у них не начинались судороги или не наступала смерть. К счастью, некоторые из них умерли уже после трех дней непрерывных пыток. Одно из животных было убито через 67 часов, за это время у него 15 раз происходили приступы. А другая несчастная кошка подвергалась пыткам в течение 45 дней, потом ей дали 45 дней отдыха, а потом вернули в камеру и мучили еще неделю, по прошествии которой она, наконец, умерла.

В том же самом журнале описываются эксперименты с беременными кошками, им предварительно выкалывают глаза и наносят увечья. Потом идет статья о том, как кошке сделали окно в грудной стенке и вставили лампочку, чтобы делать наблюдения во время эксперимента.
*

Возможно, это просто совпадение, что кошки — это самые ненавистные животные, и одновременно именно их больше всего используют для самых жестоких, болезненных и бессмысленных экспериментов, так как их нервная система якобы наиболее сходна с человеческой. Но на самом деле трудно найти вид с более отличной от нашей нервной системой. Даже у лягушек нервная система имеет больше сходств с человеческой. Чем у кошек.

Доктор Ричард Райдер (Richard Ryder), английский психолог, который сам раньше занимался опытами на животных, а потом отрекся от них, говорит в книге «Жертвы науки» (Victims of Science), вышедшей в 1975 году, что в британских университетах изолируют кошачий мозг, по-прежнему связанный с телом животного (ему поддерживают жизнедеятельность). Такие наблюдения за мозгом (при отсутствии наркоза, стало быть, при полном сохранении сознания) проводят тогда, когда хотят посмотреть его реакцию на тот или иной препарат.

Tribune от 8 октября 1975 года, выходящая в Виннипеге, цитирует описание эксперимента, которое было сделано тем же самым доктором Райдером на конгрессе в Торонто: «Кошке отрезали хвост, ее ослепляли и сажали во вращающийся барабан, чтобы установить, как долго она будет находиться в сознании, прежде чем умрет».

Невзирая на большой интерес к кошкам, вивисекторы ни в коем случае не пренебрегают собаками — лучшими друзьями человека. Собак повсюду используют даже в большем количестве, чем кошек, но для экспериментов другого рода.

Согласно подсчетам Ратгерского Университета (Rutgers University), опубликованным в Christian Science Motor, в 1972 году в США было убито примерно 500 тыс. собак и 200 тыс. кошек. Разумеется, собакам опыты также не доставляют удовольствия. Вот, например, до сих пор повторяющийся эксперимент. Его цель заключается всего лишь в том, чтобы добиться смерти собаки от перитонита — очень мучительной болезни, которая у людей возникает, например, от разрыва червеобразного отростка (в народе — разорвавшейся слепой кишки). Один из таких экспериментов был описан в журнале Surgery (сентябрь 1947, с. 550–551), его производили доктор Сэнфорд Ротенберг (Sanford Rothenberg), доктор Генри Сильвани (Henry Silvani) и доктор Х. Дж. МакКоркл (H. J. McCorkle) в Институте экспериментальной хирургии, Медицинской школе университета Калифорнии (University of California Medical School). Эти врачи упоминают в своей статье, что уже имелся способ вызывать у собак перитонит — для этого животному перевязывали червеобразный отросток и вводили касторовое масло. Но, согласно их объяснению, они хотели «улучшить» этот способ — и не только выполнили поставленную цель, но и придумали еще более страшную пытку для животных.

«Хирурги» перевязали червеобразный отросток и раздавили его, а потом удалили часть кишечника и селезенку. При таких нарушениях пищеварительной системы, не дающих ей возможности нормально функционировать, собака должна была проглотить касторовое масло. Авторы гордо сообщили, что «таким способом у всех собак можно вызвать смертельный, молниеносный диффузный перитонит аппендикса.

В этом эксперименте было убито 56 собак, но он не увенчался нахождением метода излечения болезни. По общему признанию, единственная цель заключалась в том, чтобы вызвать перитонит и опубликовать статью, которая бы давала их авторам квалификацию «современных ученых», и из которой читатели узнают, что все подопытные собаки после эксперимента, длившегося в среднем 39 часов, умерли в мучениях.

Жажду острых ощущений испытывают также доктор Ганс О. Хатериус (Hans O. Haterius) и доктор Джордж Л. Мейсон (George L. Maison) из Психологического Института в Бостонском университете (Boston University), рассказавшие о таком же бессмысленном эксперименте в Journal of Physics (февраль 1948). Они поместили 21 собаку в ванну с ледяной водой, чтобы пронаблюдать, через какое время у животных случится коллапс. Когда он наступил, Хатериус и Мейсон отогрели этих собак в ванне с теплой водой. Потом их опять поместили в ледяную воду. У одной из собак коллапс наступал уже после 67 минут, другая держалась аж 193 минуты. Таким образом «ученые» выяснили, что лучшее лечение для переохлажденного животного — это обогрев. Об этом они говорят в своей статье, и к этому сводится весь ее вклад в науку.

Из 21 собаки в живых остались 13 — возможно, чтобы в дальнейшем покориться другим капризам вивисекторов.
*

Е. Лемпке (E. Lempke) и Харрис Б. Шумахер-младший (Harris B. Shumacher Jr.) с медицинского факультета Йельского Университета (School of Medicine of Yale) и Университета Индианы (Indiana University) описывают в Yale Journal of Biology and Medicine (май 1949) процедуру, с помощью которой они хотели «доказать» факт, уже известный из опыта работы с людьми: отморожения ног или ступней имеют менее серьезные последствия при перерезанных нервах. «На основании наших знаний была выдвинута гипотеза, что симпатэктомия (оперативное рассечение нервов) дает некоторую защиту от обморожения», — пишут они. Но этот факт представляет академический интерес в такой степени, что даже вивисекторы, проводившие его, не стали делать предположения, что люди захотят разрушать себе нервную систему хирургическим путем для защиты от возможного обморожения. «Ученые» использовали десять собак, им «отсоединили» от нервной системы нервы на задних лапах. Животным дали восемь дней отдыха, а затем им удалили с лап шерстный покров и поместили конечности до берцового сустава в охлаждающее средство, состоящее из эфира и диоксида углерода.

Потом собаку с замороженной конечностью отходила в своей клетке от «легкого» (что значит несуществующего) наркоза, и испытывала, что это такое — оттаивающая и распухающая нога. У многих собак из-за разбухания лопалась кожа. «Научные» наблюдения продолжались до тех пор, пока у животных не развилась гангрена, либо же кто-то из них непостижимым образом выздоравливал. Все лапы были сильно повреждены. Некоторые из них отпадали.

Опыт, о котором Генри Д. Яновиц (Henry D. Janovitz) и М. И. Гроссман (M. I. Grossman) с кафедры клинической медицины Университета Иллинойса (University of Illinois) пишут в American Journal of Physiology (октябрь 1949, с.143–148), был произведен для ответа на глубокомысленный вопрос: почему живое существо при полном желудке больше не хочет есть?

Если бы читатель спросил, каким образом два нормальных взрослых человека додумались до такого эксперимента, не говоря уже о его целях, мы бы, возможно, ответили, что, по обычным меркам, они ненормальные и не взрослые. Так же, как нынешние директора лабораторий, допускающие подобную бессмыслицу и даже дающие деньги на нее. А какого мнения следует придерживаться о сделанных не в шутку, а всерьез «научных» публикациях.

Собакам через шланг наполняли желудок пищей или неудобоваримым набухающим веществом, которое давало ощущение сытости. Это привело к выдающемуся открытию: если собаке перед едой влить через шланг 40% пищи или вещества, имитирующего ее, она ест меньше обычного. И это всего лишь вступление. Потом собаке перерезали пищевод, и все, что она съедала, падало на пол через отверстие в нем. Это тоже привело к интересным результатам: в нормальном состоянии собака есть в течение 2,5 минут, а собака с перерезанным горлом перестает есть лишь через 14,1 минуты. Ученые сочли еще более удивительным тот факт, что уже через час собака начинает испытывать голод — наверное, потому что ее желудок пуст.

Перед следующим описанием эксперимента я хотел бы задать читателю такой вопрос: считаете ли Вы важным, чтобы Ваш лечащий врач точно знал, в течение какого времени голубь может обходиться без пищи при температуре ниже нуля? Если Ваш ответ будет утвердительным, значит, значит, тот эксперимент был необходим. О нем сообщают в American Journal of Physics (май 1950, с. 300–306) Юджин Штрейхер (Eugene Streicher), Дональд Б. Хакель (Donald B. Hackel) и Вальтер Фляйшмен (Walter Fleischmann) из Медицинского отдела Армейского химического центра (Army Chemical Center, штат Мэриленд).

Голубей поместили по отдельности в опечатанные сосуды и в морозильную камеру с температурой –40° по Фаренгейту. По прошествии 24–48 часов некоторых птиц вытащили оттуда, убили и изучили. Другие голуби продолжали мерзнуть и голодать. Наконец, ученые выяснили, что голуби в таких условиях могут жить целых 144 часа — 6 полных дней — прежде чем холод и голод убьет их.
*

Мы мало знаем о чувствах голубей, но нет никакого сомнения в том, что и они подчиняются естественному закону, согласно которому любое живое существо, умирающее не своей смертью, должно очень страдать. Гораздо больше нам известно о чувствах обезьян, сходных с людьми. Поэтому их используют во все больших количествах в лабораториях; не в последнюю очередь это происходит по той причине, что экспериментаторы все больше приходят к мыслям о ненадежности, противоречивости и во многих случаях опасности опытов на других животных. Разумеется, данный факт публикуется редко.

В одном из экспериментов самке макаки резус делали трансплантацию, при этом преследовалась цель направить менструальную кровь по другому каналу, чтобы она текла не так, как в нормальных условиях. Во всех случаях вскрывали живот и разрезали шейку матки. Нижнюю часть шейки матки оставляли в нормальном положении; матку и верхнюю часть шейки матки располагали так, что кровь вытекала через конец разреза. Многие из этих обезьян страдали годами, пока не наступала смерть.

Пример:

И каков же результат? Благодаря статье в American Journal of Obstetrics and Gynecology (том 666, ноябрь 1953, с. 1082), люди, которые придумали эти идиотизмы и обозначили их как «эпохальные», снискали себе славу «ученых». Они делают вывод, что «этот способ экспериментирования кажется многообещающим» и сводят все к общеупотребительной фразе — «необходимы дальнейшие исследования». Она стала рефреном, означающим: «Дайте нам больше денег!»

Со времени публикации это статьи прошло много лет. Проводились ли дальнейшие исследования? Оправдались ли ожидания? Общественность не может уследить за суматохой экспериментов, которые проводятся ежедневно.

Теперь мы посмотрим, что происходит при удалении почек. В. Ф. Гамильтон Этал (W. F. Hamilton Etal) из Медицинского Колледжа Джорджии (Medical College of Georgia) в Аугусте использовал с этой целью 17 собак и опубликовал выводы в American Journal of Physiology (том 194, №2, август 1958, с. 268). После удаления обеих почек собаки находились в «хорошем клиническом состоянии», но примерно половину животных пришлось умертвить, «потому что их рвало, и они были в плохом состоянии». Других приходилось принудительно кормить через зонд, что для них, конечно, означало дополнительную пытку. «При проведении некоторых экспериментам животным давали наркоз — но при этом никто не знает, насколько она была эффективна, потому что собаки с перерезанными голосовыми связками не могут выразить своих чувств, продолжительность эксперимента гораздо больше, чем действие анестезии. Под конец автор делает заключение, что собаки без почек реагируют иначе, нежели собаки с почками». На это выдающееся открытие в 1958 году был выделен грант в размере 20 700 долларов, а в 1959 году — в размере 24 491 долларов.

И сегодня животным делают инъекции в мозг и вскрытия разных органов, но теперь к излюбленным упражнениям в медицинских институтах относятся удары электротоком, так как они не требуют ловкости рук, не говоря уж об изнурительной работе и умственной деятельности. О большинстве экспериментов, конечно, никогда не сообщается. Тем не менее, журнал Scientific American счел важным, что в 1958 году некий Брэди (J. V. Brady) поместил обезьян в аппарат для фиксации и в течение шести часов каждые 20 минут наносил им удары. Через 23 дня обезьяны внезапно умерли от язвы желудка, при этом они испытывали сильные боли. Интересно, не правда ли?

Фабрики стресса
Ганс Селье (Hans Selye), канадец, родившийся в Праге, производил в Университете Монреаля (Montreal University) массовую пытку мелких животных и потом заявил об открытии, которое казалось очень важным ему и его коллегам: животные реагируют стандартным, стереотипным образом на разные виды жестокого обращения с ними.

Чтобы помочь этой «работе», Р. Л. Нобл (R. L. Noble) и Коллип (J. B. Collip) из того же самого университета создали в 1942 году названный в честь них барабан, который используется в физиологических институтах по сей день и предназначен для того, чтобы кидать запертых в нем животных вверх и вниз, вперед и назад внутри крутящегося устройства. После такой «обработки» животные страдают от заворота кишок, ушибов, переломов костей, выбитых зубов, разрывов печени и селезенки, кровотечений в мозгу и в желудке. И через 20 лет после введения этого барабана можно было прочитать, что в Чикаго, в Медицинском университете Иллинойса (Illinois College of Medicine) несколько сотен крыс подвергались вращению примерно 2400 раз (см. статью в Proceedings of the Society for Experimental Medicine and Biology, март 1962, с. 674–675). И сегодня такие эксперименты продолжаются.

Чтобы Ганс Селье написал свою толстую и якобы научную книгу «Стресс» (Stress, 1950), не сотни и не тысячи, а миллионы животных были подвергнуты пыткам, конец которым могла положить только смерть — отравлениям, ожогам, травматическим шокам, разным фрустрациям; их заставляли плавать до изнеможения, подвергали действию звукового оружия, им раздавливали кости и мускулы, удаляли железы внутренней секреции и органы, часто это делалось до вращения в барабан Нобла-Колиппа. И такое положение дел сохраняется в наши дни.

Селье ввел в оборот термин «стресс», известный во всем мире, но он и его коллеги и сейчас занимаются поиском объяснения, что же все-таки означает стресс. О его книге говорится в передовице British Medical Journal (22 мая 1954, с.1195) с типичной британской сдержанностью: «В ряде случаев идеи Селье трудно принять. И его терминология ни в коей мере не облегчает их понимание. Другие исследователи до сих пор не всегда могут воспроизвести своих экспериментальные данные, и объяснение результатов не всегда ясно, особенно когда речь об их использовании применительно к человеку... Вряд ли у крыс, которым удалили почку, и которых кормят очень соленой пищей, экспериментальные повреждения будут такими же, как у людей, имеющих проблемы с соединительными тканями».

В 1956 году Селье выпустил свою книгу под новым названием The Stress of Life. В ней он убрал разные нечеткие места и предпринял попытку уточнить остальной материал, но видимого успеха это не принесло. На странице 46 он говорит, что для научных целей стресс определяется как состояние организма, проявляющееся как Общий синдром адаптации (General Adaptation Syndrome, GAS для краткости). «К нему относятся повышение уровня адреналина, сжатие лимфатических органов, язва желудка и кишки, изменение химического состава организма и т.д. Все эти изменения составляют синдром, иными словами, группу одновременно встречающихся проявлений болезни».

Во время своих объяснений он все больше запутывается в том, что имеет в виду, и после долгого перечисления всего того, что не относится к стрессу, он опять пытается объяснить, что есть стресс (с. 54): «Стресс — это состояние, распознаваемое с помощью особого синдрома, и вызываемое через самые разные неспецифические раздражители. То есть, стресс имеет характерную форму, но у него отсутствуют определенные причины».

По поводу последнего предложения я как дилетант — на самом деле, книга Селье задумана для дилетантов — могу сказать только, что состояние стресса у миллионов маленьких животных все же имело определенную причину, а именно — доктора Ганса Селье и барабан Нобла-Коллипа.

Селье с большим успехом вызывал язву желудка у мышей и крыс. Разумеется, эти язвы, созданные с помощью вращающихся барабанов, ударов током и других видов жестокого обращения, имели мало общего с той язвой желудка и кишок, которая встречается у людей. Во-первых, человек — это не мышь, во-вторых, его не мучают так же, как мышь, следовательно, язва у них имеет совершенно другое происхождение, и, стало быть, через «исследования» такого рода нельзя найти ни методы лечения, ни способы профилактики. Но, к сожалению, люди, прошедшие идеологическую обработку в сегодняшних медицинских институтах, не в состоянии понять эту простую истину.

Ганс Селье особенно постарался убедить дилетантов в том, что экспериментаторы — это любящие и гуманные люди. «Никогда я не встречал профессионального исследователя, — говорит он на странице 69, — который не был бы озабочен страданиями животных и не старался избегать страданий животных... Даже если бы хирург-экспериментатор был садистом, он бы дал наркоз животному при проведении сложной операции, потому что, когда животное обороняется, делать серьезное вмешательство невозможно». Ну и что? Как только животное отходит от наркоза, для него словно начинается ад, который обычно заканчивается лишь с наступлением смерти, которую приходится ждать весьма и весьма долго. И необязательно быть садистом, чтобы подвергать других страданиями — для этого достаточно быть равнодушным и черствым.

На следующей странице Селье еще больше старается представить мерзость вивисекции как нечто незначительное: «В прошлом году мы в нашем институте использовали примерно по 400 крыс в неделю для исследований». 400 в неделю звучит гораздо меньше, чем более 21 000 в год, при условии что его цифры верны. А как обстоят дела с тысячами других «институтов», которые с начала 40-х годов, многократно увеличили число экспериментов?

И потом опять (с. 70) — сказка об обезболивании: «При стандартном эксперименте крысу усыпляют эфиром или другим наркотиком до тех пор, пока они не потеряют сознание и не утратят способность двигаться и чувствовать боль. Тогда экспериментаторы могут обнажать и удалять железу, чтобы узнать, как крыса будет реагировать на стресс без этого органа...» На самом деле, как только крысы приходят в себя и начинают испытывать ужасные последствия операции, их заставляют плавать в воде, подвергают действию экстремальной жары или холода и т.д., чтобы увидеть, как они в изувеченном состоянии отреагируют на стресс Ганса Селье.

То есть Селье и другие ученые установили, что у животных, подвергавшимся пыткам в лаборатории, происходит выделение гормона, и этот гормон можно воспроизвести химическим путем. Поэтому, когда сегодняшний врач диагностирует у пациента «нервный желудок», «состояние стресса» или (психосоматические нарушения» (любой опытный врач может придумать свое собственное определение), то возникает опасность, что ему пропишут какой-то синтетический «компенсационный гормон» — ACTH, препарат на основе кортизона или столь же токсичное средство — и таким образом назначат самое худшее лечение из всех возможных. Дополнительные токсины усугубляют и без того нарушенное физическое и душевное состояние (кортизон нарушает душевное равновесие, и в результате появилась новая психическая болезнь).

На странице 205 своей книги Селье утверждает: «Течение некоторых из последовавших болезней адаптации улучшилось... например, благодаря приему гормонов после удаления желез внутренней секреции либо благодаря препаратам, которые подавляют активность желез внутренней секреции или нервов».

Но все больше врачей приходят к осознанию того, что лекарства, предлагаемые Селье, причиняют несоразмерно больший вред, чем состояние, при котором они призваны помочь. Кажется, что текст Селье действительно не очень-то разъясняет положение вещей. На странице 73 он говорит: «Когда я в 1950 году публиковал книгу «Стресс», первый технический труд на эту тему, мне пришлось обсудить 5500 оригинальных статей и книг на сходные темы. С тех пор мои коллеги и я ежегодно публиковали том под названием «Ежегодный доклад о стрессе» (Annual Report on Stress). В каждом из этих томов нам приходилось сообщать о 2500–5700 публикациях».

У кого-то еще есть вопросы?

P.S. За свои труды в области стресса Ганс Селье получил не менее 16 академических почетных званий и около 50 разных медалей, премий, знаков отличия и званий почетного гражданина, а выплаты, которые он получил от американских государственных институтов здравоохранения — те помогали ему проводить массовую резню, предоставляя деньги налогоплательщиков — составили 728 926 долларов с 1950 по 1963 г.