Канон смыслового контекста (принцип целостности)

Канон смыслового контекста (принцип целостности)

Тот факт, что взаимодействие между частями и целым, т.е. их внутренняя когерентность и внутренний синтез, отвечает определенной потребности нашего духа — потребности, общей для автора и интерпретатора, — ясен, надо думать, уже здравому человеческому рассудку. Кроме того, мы находим требование целостности в романтической герменевтике: особенно энергично его отстаивал Шлейермахер. Он выявил герменевтическое взаимоотношение между единством целого и отдельными элементами того или иного произведения: взаимоотношение, позволяющее строить истолкование произведения таким образом, чтобы единство целого прояснялось на основе отдельных частей, либо же смысл отдельных частей — на основе единства целого. В основе этого представления лежит предпосылка, согласно которой тотальность речи, как и любого изъявления мысли, произведена единым духом и устремлена к единому духу и единому смыслу²³; отсюда — в силу указанного соответствия между процессами творчества и истолкования — следует требование раскрывать смысл целого, отталкиваясь от отдельных элементов, и понимать отдельный элемент на основе охватывающего и пронизывающего его целого. Подобно тому, как значение, интенсивность или нюансировку слова невозможно понять иначе, как только в том смысловом контексте, в котором оно было сказано, значение и смысл того или иного предложения, равно как и связанных с ним предложений, могут быть поняты только на основе взаимосвязи и контекста, на основе органического членения и связности речи²⁴.

Между тем, принцип взаимного прояснения частей и целого можно расширить: любая речь и любое письменное произведение в свою очередь может быть рассмотрено как звено некой цепи, для полного понимания которого требуется более широкий смысловой контекст. Согласно Шлейермахеру²⁵, ту объемлющую целостность, в которую должен быть включен каждый отдельный элемент, можно постигнуть в личном субъективном обращении к жизни автора — постигнуть как целое его жизни, поскольку всякое его действие следует понимать, исходя из целокупности всех его действий, сообразно их взаимовлиянию и взаимному прояснению, как один из моментов жизни целостного человека, связанный с другими ее моментами. Но объемлющая целостность может быть постигнута также и в объективном рассмотрении системы культуры, которой принадлежит интерпретируемое произведение, поскольку последнее представляет собой звено в цепи смысловых связей между произведениями, родственными по смысловому содержанию и по формообразующей воле. Стало быть, и на этом, более высоком уровне понимание в начале процесса истолкования будет иметь предварительный характер, и только в дальнейшем оно сможет стать более глубоким и обоснованным²⁶.

В области права герменевтический канон целостности применяется сегодня как при истолковании объяснений и деяний, так и при толковании правовых норм и иных правовых предписаний, а также принципов судебного решения. Однако сфера его применимости значительно шире. Здесь можно вспомнить, например, о подходе к преступнику, основанном на постулате школы позитивного уголовного права, согласно которому при рассмотрении отдельного наказуемого деяния следует выявить его симптоматическое значение в рамках личности преступника, которая в этом деянии становится познаваемой²⁷: ясно, что этот способ рассмотрения следует требованию обращения к целому. Точно так же при истолковании правовых норм и законов толкователи более или менее сознательно апеллируют к канону тотальности, прежде всего в случаях, когда требуется исключить толкования, которые могут нарушить последовательность системы, выработанной средствами правовой догматики и включающей в себя толкуемую правовую норму²⁸, — например, когда возникает необходимость, сообразно требованиям международного частного права, исключить применение отдельных принципов судебного решения, почерпнутых из чужого правопорядка, в той мере, в какой они противоречат духу собственного правопорядка²⁹. Если отвлечься от особых случаев, когда внедрение чуждого по отношению к системе принципа судебного решения вынуждает к его отвержению, то именно из понятия правопорядка, выработанного в современной правовой догматике, вытекает требование, согласно которому для всякой правовой нормы, соотв. для всякого принципа судебного решения, который должен стать ее неотъемлемой составной частью, необходима соотнесенность в целым. Так вот, это целое образует — воспользуемся выражением Дильтея³⁰ — взаимосвязь действия и порождает органическое взаимоотношение, взаимозависимость, когерентность и связность, в частности, между нормами и группами норм различных областей права.

Аналогия и развитие

Теперь перейдем от объекта истолкования к его субъекту. Подтверждение следующего принципа мы находим в юридическом применении закона и в теологической аппликации, а именно когда истолкование дополняет неполную регламентацию или ограничивает [сферу ее действия]: такое истолкование принимается в расчет как правомерное, если имеется соответствующее политико-правовое основание, или, напротив, если утверждается, что данное правовое предписание не допускает дальнейших следствий, поскольку было установлено или перенято вопреки правовой последовательности. Здесь речь идет не столько о том, чтобы соотнести частное с целым (с целым правового порядка или космоса веры), сколько о том, чтобы в пределах разумной целесообразности расширить применимость той или иной оценки, когда в ней обнаруживается дополнительный смысл, допускающий дальнейшие следствия в плане социальной жизни правового или религиозного сообщества, или же ограничить ее применение, когда этого требует ограниченное основание этой оценки. Ясно, что требуемая здесь интеграция, как и ограничение, — сегодня они известны под названием аналогии, распространительного и ограничительного истолкования, — вводят в процесс истолкования элемент, выходящий за рамки чисто познавательного выявления смысла, поскольку здесь [перед интерпретатором] встает новая задача: задача адаптации и ассимиляции³¹, т.е. дальнейшего формирования и аппликации с целью планомерного развития правовых норм или установлений веры в рамках уже сформировавшихся структур жизни и приближения их к жизненной актуальности текущего момента.

Итак: наряду с категориями автономии объекта и герменевтической тотальности, которые заданы требованием масштаба, имманентного интерпретируемому предмету в его внутренней когерентности и целостности, и которые соответствуют моменту объективности искомого смысла, — наряду с этими категориями рефлексивное осмысление открывает для истолкования также иные принципы, которые отвечают требованию готовности к совместному действию со стороны призванного к пониманию субъекта и тем самым затрагивают указанный момент субъективности, неотделимой от спонтанности понимания.

жүктеу/скачать 286.5 Kb.

Достарыңызбен бөлісу: