Если для заболевания установлена "явная причина, обуславливающая или поддерживающая его, то любой компетентный врач должен прежде всего устранить эту причину" (С. Ганеман "Органон врачебного искусства", § 7). Причинный метод определяется окружающей человека действительностью ("сфера восприятия и воздействия" по фон Юкскюлю). В этом сравнительно небольшом пространстве можно ежедневно наблюдать и самим осуществлять отдельные причинноследственные процессы. А при техногенной форме развития они приобрели главенствующее значение. Человеческое сознание уже на протяжении нескольких веков до такой степени занято познанием физико-химико-математических закономерностей, что вполне простительно, когда происходит обобщение какой-то местной причинноследственной связи.
К тому же, благодаря техническому прогрессу, клиническая медицина обладает почти безграничными возможностями. Кто раньше мог предположить, что человек будет жить и работать в космосе, ходить по Луне или спускаться глубоко под воду? Кто поверил бы, что функционирование отдельных органов можно заменить техническими средствами (аппарат "сердце-легкие", искусственные сосуды, суставы и пр.). Даже при клинической смерти человека можно "оживить" при помощи современных реанимационных приборов.
Однако достаточно проследить только "обычный" для клинической медицины путь развития заболевания от появления субъективных ощущений до объективных данных обследования, от данных обследования к диагнозу и, по возможности, к причине, чтобы установить любопытный факт: даже при устранении "причины" заболевания человек не становится здоровым.
То, что сегодня в идеале можно выделить возбудителя болезни, устранить его и, таким образом, покончить с болезнью, считается истинным триумфом причинноследственного мышления. У этого метода не только огромные успехи, но он "лежит на поверхности" во всех отношениях. Если бы нам удалось выявить все причины заболеваний, то мы могли бы искоренить все болезни на Земле. И "идеальное здоровье" стало бы достояние всего человечества, если бы не возникало некоторых трудностей и "побочных действий" при использовании причинноследственного метода.
Поскольку клиническая медицина сама исследует эти побочные действия и пытается с ними бороться, я на этом вопросе останавливаться не буду. Позволю себе ограничить свою критику одним существенным моментом, который одновременно объясняет и мою приверженность другому лагерю – всюду, где искусственная помощь превышает меру необходимого, она снижает собственную эффективность.
Расстроенные жизненные силы организма должны сами объединиться для естественного противоборства – для того, чтобы каждая сила нашла свое место. Если собственная регулирующая сила организма подменяется внешней помощью, то хотя и устанавливается искусственное равновесие, но на продолжительный период эта внешняя поддержка и невозможна, и недостаточна – человек делается хроническим больным. Врач и больной считают, что сделали все, что могли. На самом деле не было сделано главное – не была оказана помощь организму для самостоятельного установления внутреннего равновесия, что и является излечением.
ЗАСЛУГИ С. ГАНЕМАНА
Доктор медицины, профессор Самуил Ганеман родился в 1755 году в г. Мейсене и умер в 1843 в Париже. Всю свою жизнь он посвятил решению вопроса: как можно быстро, надежно, не вызывая лишних страданий, излечить больного, не сделав его при лечении еще более больным?
Ему удалось, во-первых, определить язык больного организма, научиться понимать его и излагать в словах, понятных всем людям; во-вторых, – и это я считаю наиболее важным – разработать методы определения целительных свойств различных лекарственных препаратов и, наконец, в-третьих, показать, что весь симптомокомплекс болезни соответствует патогенезу, вызываемому одним лекарственным средством (патогенез лекарства как полное подобие комплексу симптомов болезни – закон подобия). То, что живой организм обращается за помощью к определенному лекарству, доказывает, что он понимает "язык" этого лекарства.
Если мы не находим лекарства, "понятного" организму, значит мы "говорим" с физико-химическим объектом, а не с живым организмом.
Язык больного организма
Есть исследователи, обучившие нас языку пчел. Возможно, когда-нибудь мы научимся понимать язык дельфинов, птиц или животных. С. Ганеман внимательно и тщательно изучил язык больного человека, но не как поэт, фантаст или теоретик, а как практикующий врач-ученый, который как "медик-наблюдатель" поставил перед собой задачу "точно и четко воспринять и обозначить подходящими, естественными выражениями явления, сопровождающие естественные болезни или болезненные состояния, искусственно вызываемые у здорового человека при приеме лекарств с целью их проверки". Исследователь должен "сконцентрировать на предмете исследования все свои познавательные способности, чтобы ничто не ускользнуло от его внимания". Он должен на протяжении всей своей жизни тренировать способность воспринимать и описывать симптомы; эта способность почти никогда не передается по наследству –"преимущественно ее вырабатывают в себе путем упражнений".
Не имеет смысла спорить о том, что представляет собой более высокую ступень наследования – субъективная добросовестность или точный естественнонаучный охват действительности. Оба подхода не гарантируют соответствия представлений о действительности самой действительности. Но бросается в глаза принципиальное отличие аллопатического и гомеопатического методов. Господствующая наука ищет объективные данные исследования, общие для ряда больных, которые и означают "болезнь". Ганеман же наибольшее значение придает "особенным симптомам" ("Органон врачебного искусства", § 153), то есть индивидуальным проявлениям болезни, отличающим этого больного человека от других больных.
Почему это так важно. Вы поймете из следующего раздела "Язык лекарств", который должен быть понят больным человеком, если он хочет, чтобы лекарство ему помогало.
Язык лекарства
Дадим слово самому Ганеману: "Ты должен, подумал я, наблюдать за лекарствами: проследить, как они действуют на человеческий организм, находящийся в здоровом состоянии. Изменения, вызываемые лекарствами в здоровом теле, должны иметь какое-то значение. Возможно, что изменения и ощущения, обусловленные действием любого лекарства на здоровый организм, являются единственными доступными человеческим чувствам знаками, которые дают предвзятому слушателю информацию о своей специфичной, оригинальной, чистой, позитивной силе, при помощи которой препарат может перестроить больной организм, сделав его здоровым".
Ганеман не насильно выпытывал, а спрашивал как охотно слушающий, но критически настроенный собеседник. На сегодняшний день самым надежным испытанием считается так называемый двойной слепой опыт, но для подлинно откровенной беседы незаменимы индивидуальные отношения и полное доверие.
Об испытании лекарств Ганеман пишет следующее: "Только здесь у новичка есть возможность истинного наблюдения, в чистом виде и без помех, поскольку он знает, что не будет сам себя вводить в заблуждение, что никто не подскажет ему чего-нибудь неправильного, и он сам замечает, чувствует и видит, что с ним и в нем происходит".
Я считаю субъективную точность незаменимым методом исследования и для причинноследственной науки, поскольку опыт сам по себе не дает никаких гарантий соответствия результатов действительности. Мы не можем произвольно проверять бесконечно сложные системы и отношения. Мы способны только критически оценить имеющуюся информацию (симптомы) и в соответствии с этим принять решение о назначении лечения. Проверка истинности той или другой теории осуществляется через практику. Если наша теория верна, она уживается с практикой (человек выздоравливает), если нет – она умирает.
Достарыңызбен бөлісу: |