Государственное издательство политической литературы

Стоимость промышленных продуктов составляла (в млн. долл.):

1880 г.	5 369
1890 г.	9 372
1900 г.	13 000

Соединенные Штаты, как промышленное государство, стоят, таким образом, в настоящее время во главе мира. Их вывоз, как промышленных, 'так и сельскохозяйственных продуктов, возрастает из года в год, и огромные накопленные капиталы, как следствие- этого развития, ищут себе применения за пределами страны и сильнейшим образом влияют на развитие промышленности и транспорта в Европе. Это развитие направляет уже не отдельный капиталист, а союзы капиталистов и предпринимателей, коалиции капиталистов, которые повсюду, куда они ни устремляются, уничтожают самых сильных частных предпринимателей. Что может сделать против подобной силы средний и мелкий предприниматель, если даже крупный должен свернуть паруса?

Это иллюстрируется лучше всего распределением дохода в разных культурных странах.

Из всех крупных немецких государств Саксония располагает самой старой и сравнительно самой лучшей статистикой подоходных налогов. Соответствующий закон применяется с 1879 года. Но лучше взять позднейший год, так как в первые годы доходы в среднем приняты слишком низкими. Население Саксонии с 1880 по 1905 год возросло на 51 процент. Число лиц с «оцененным» доходом поднялось с 1882 по 1904 год на 160 процентов, общий же их доход, подлежащий обложению, - на 23 процента. До начала девяностых годов освобождались от налога доходы ниже 300 марок, позднее освобождались от налога доходы ниже 400 марок. В 1882 году число лиц, освобожденных от налога, составило 75 697 человек, или 6,61 процента всех подлежащих оценке, а в 1904 году их было уже 205 667, или 11,03 процента. Необходимо принять во внимание, что в Саксонии в подоходно-налоговой статистике к доходу мужа или вообще главы семейства причисляется доход жены и членов семьи моложе 16 лет.

Число плательщиков налогов с доходом от 400 до 800 марок составляло в 1882 году 48 процентов всех внесенных в списки, а в 1904 году - лишь 43,81 процента; часть их, таким образом, перешла в высшие подоходные группы. Средний доход налогоплательщиков этой группы повысился за это время с 421 марки до 582 марок, или на 37 процентов, но не достиг среднего дохода в 600 марок. Общее число налогоплательщиков с доходом от 800 до 1250 марок составило в 1882 году 12 процентов внесенных в списки; в 1904 году они составляли 24,38 процента внесенных в списки, число налогоплательщиков с доходом от 1250 до 3300 (с 1895 года до 3400 марок) марок составило в 1882 году 20 процентов, а в 1904 году - только 16,74 процента внесенных в списки. В 1882 году доход ниже 3300 марок имели 97,60 процента всех плательщиков, в 1904 году доход ниже 3400 марок имели 95,96 процента налогоплательщиков. Если вспомнить, что, по вычислению Лассаля, в 1863 году доходы в Пруссии свыше 3 тысяч марок составляли 4 процента всех доходов и что в то же время ценность денег упала, а квартирная плата, налоги и цены на большую часть жизненных продуктов поднялись и требования к жизненным условиям возросли, то положение огромной массы вряд ли относительно улучшилось.

Средние доходы от 3400 до 10 тысяч марок составили в 1904 году только 3,24 процента налогоплательщиков, а доходы свыше 10 тысяч марок - менее чем один процент (0,80). Число налогоплательщиков с доходом от 12 тысяч до 20 тысяч марок составило 0,80 процента. Число лиц с доходом свыше 12 тысяч марок возросло с 4124 в 1882 году до И 771 в 1904 году, или на 188 процентов. Высший доход составлял в 1882 году 2570 тысяч марок, а в 1906 году- 5 900 600 марок. Из этого вытекает, что хотя низшие доходы и повысились, но вследствие повысившихся цен фактически они остались на прежнем уровне; на долю средних классов выпало относительно очень незначительное улучшение, тогда как число и доходы самых богатых людей возросли намного. Таким образом, классовые противоречия обострились.

В своих исследованиях о распределении национального дохода в Пруссии с 1882 до 1902 года профессор Адольф Вагнер приходит к следующим результатам. Он делит население Пруссии на 3 большие группы: 1) низшую группу (unterstand) (низший доход до 420 марок, средний - от 420 до 900, высший - от 900 до 2100 марок); среднюю группу (mittelstand) (низший доход от 2100 до 3 тысяч, средний - от 3 тысяч до 6 тысяч и высший - от 6 тысяч до 9500 марок); высшую группу (oberstand) (низший доход от 9500 до 30 500, средний - от 30 500 до 100 тысяч и высший - доход, превышающий 100 тысяч марок). Общий доход делится на почти равные части между этими тремя группами. 3,51 процента высшего сословия располагают 32,1 процента общего дохода; низшее сословие, включающее 70,66 процента освобожденных от налога, располагает также доходом, составляющим 32,9 процента общего дохода; 25,83 процента среднего сословия располагают 34,9 процента общего дохода. Если взять только подлежащие обложению доходы, то окажется, что на плательщиков, имеющих от 900 до 3 тысяч марок дохода и составляющих в 1892 году 86,99 процента, а в 1902 году 88,04 процента всех плательщиков, падает немного более половины подлежащих обложению доходов, а именно: 51,05 процента в 1892 году и 52,1 процента в 1902 году. На доходы выше 3 тысяч марок, которые составляют от 12 до 13 процентов всех плательщиков, приходилось приблизительно в 1892 году 49, а в 1902-48 процентов общего дохода, подлежащего обложению. Средний доход мелких плательщиков для всей Пруссии доходил в 1892 году до 1374, в 1902-до 1348 марок, сократившись, таким образом, на 1,89 процента. Напротив, средний доход крупных плательщиков повысился с 8811 марок в 1892 году до 9118 марок в 1902 году, то есть на 3,48 процента. На высшее сословие, составлявшее в 1892 году только 0,5 процента, а в 1902 году - 0,63 процента общего количества плательщиков, приходилось в 1892 году 15,95 процента, а в 1902 году 18,37 процента всего дохода. Слабее всего идет рост доходов у низших и средних слоев средней группы, несколько сильнее у высшего слоя низшей группы, а наиболее сильно, с увеличением дохода от группы к группе, - у высшего слоя средней группы и целиком у всей высшей группы. Чем больше доход плательщиков одной группы, чем они богаче, тем более возрастает относительно их число. И все более увеличивается количество плательщиков с более высокими и наивысшими доходами, но сами доходы их в среднем также постоянно возрастают. Другими словами, происходит все возрастающая концентрация доходов не только у отдельных особенно богатых людей, но и у известного числа сильно разбогатевших лиц, представляющих и абсолютно и относительно только незначительную группу, включающую экономически могущественную прослойку.

«Из этого следует вывод, что современное хозяйственное развитие пошло на пользу всему народу, увеличивая количество членов каждого социально-экономического класса и повышая его доход, но в весьма неравной степени: больше всего это развитие пошло на пользу богатейшим и низшим классам и меньше всего средним. Между тем увеличились и социальные и классовые различия, поскольку они покоятся на величине дохода»²⁶⁴.

По налоговому обложению 1908 года в Пруссии было 104 994 плательщика с доходом выше 9500 марок и имеющих общий доход 3 123 273 тысячи марок. Из них 3796 имели доходов свыше 100 тысяч марок, общая сумма которых составляла 934 миллиона марок; 77 плательщиков имели каждый более чем 1 миллион дохода; 104 904 плательщика, или 1,78 процента, с доходом более 9500 марок имели такой же доход, как 3 109 540 (52,9 процента) о доходом от 900 до 1350 марок!

В Австрии приходится «на 12-13 процентов плательщиков-с доходом от 4 тысяч до 12 тысяч крон круглым счетом 24 процента чистых доходов, подлежащих обложению.

Если же взять все доходы до 12 тысяч крон, то на эту группу приходится более 97 процентов плательщиков и 74 процента доходов. На остальные 3 процента плательщиков падает, таким образом, 26 процентов подлежащих обложению доходов»²⁶⁵. Свободный от налога жизненный минимум выше, чем в Пруссии, - 1200 крон, или 1014 марок. Мелкие плательщики с доходом от 1200 до 4 тысяч крон составляли в 1904 году 84,3 процента всех подлежащих обложению. Богатейших людей с доходом более 200 тысяч крон в 1898 году было 255. В 1904 году их было 307, или 0,032 процента всех плательщиков.

В Великобритании и Ирландии, согласно работе Гиоцца, половина всего национального дохода (более 16 600 миллионов марок) принадлежит одной девятой, части населения. Автор делит население на три группы: богатых с доходом, превышающим 700 фунтов стерлингов (14 тысяч марок), состоятельных с доходом от 160 (3200 марок) до 700 фунтов стерлингов и бедняков с доходом менее. 160 фунтов стерлингов (3200 марок).

Таким образом, больше чем треть национального дохода принадлежит меньше чем одной тридцатой части населения. Исследования Бута для Лондона и Роунтри для Йорка доказали, что 30 процентов всего населения всю свою жизнь находятся в когтях постоянной нужды²⁶⁶.

Для Франции Левассер на основании статистики наследств дает следующее сопоставление: «2/5 национального богатства находятся в распоряжении 98 процентов собственников, имеющих меньше 100 тысяч франков; около 1/3 принадлежит маленькой группе, насчитывающей 1,7 процента, а 1/4 всего национального богатства составляет долю ничтожного меньшинства в 0,12 процента!»²⁶⁷.

Из этого можно видеть, как велика масса неимущих и как незначителен слой имущих классов.

«Растущее неравенство, - говорит Г. Шмоллер, - неоспоримо. Нет сомнения, что распределение богатства в Средней Европе с 1300 до 1900 года становилось все более неравномерным, в разных странах, конечно, в разной степени. Новейшее развитие с растущими классовыми противоположностями сильно увеличило имущественное неравенство и неравенство в доходах»²⁶⁸.

Этот процесс капиталистического развития и концентрации, совершающийся во всех культурных странах при анархии способа производства, которой до сих пор не мог помещать ни один трест, ни один синдикат, необходимо вызывает перепроизводство, приостановку сбыта, а вместе с тем и кризис.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
КРИЗИС И КОНКУРЕНЦИЯ
1. ПРИЧИНЫ И СЛЕДСТВИЯ КРИЗИСОВ
Кризис возникает потому, что не существует мерила, по которому можно было бы во всякое время определить действительную потребность в каком-нибудь товаре. В буржуазном обществе не существует власти, могущей регулировать все производство. Во-первых, потребители того или другого товара слишком разбросаны, и на их покупательную способность, от которой зависит масса потребления, влияет множество причин, которые не в состоянии контролировать отдельный производитель. Затем, наряду с отдельным производителем существует много других, и каждый стремится вытеснить всех своих конкурентов, используя все находящиеся в его распоряжении средства: более дешевую цену, рекламу, продолжительный кредит, рассылку коммивояжеров и, наконец, скрытые и коварные нападки на продукты своих конкурентов - средство, применяемое особенно во времена кризисов. Все производство основывается на субъективном исчислении отдельных лиц. Каждый предприниматель, чтобы существовать, должен сбыть определенное количество товаров, но он хочет продать значительно больше, так как от этого зависит не только его доход, но и вероятность восторжествовать над конкурентами и отстоять для себя область сбыта. Раз сбыт обеспечен и даже повысился, предприниматель расширяет еще больше свое предприятие и увеличивает производство. Но в наиболее благоприятные времена не только один, но и все предприниматели стремятся производить как можно больше. Производство сильно превышает потребность. Внезапно проявляется перенасыщение рынка товарами. Сбыт останавливается, цены падают, производство сокращается. Ограничение производства в одной отрасли обусловливает уменьшение рабочих, понижение заработной платы, ограничение потребления. Необходимым следствием является затруднение в производстве и сбыте продуктов других отраслей. Мелкие ремесленники всякого рода, мелкие торговцы, трактирщики, булочники, мясники и т. д., покупатели которых состоят главным образом из рабочих, теряют возможность сбыта своих товаров и точно так же впадают в нужду.

Каково действие подобного кризиса, показывает перепись безработных, произведенная в конце января 1902 года берлинскими профсоюзами: в Берлине и его предместьях оказалось более 70 тысяч полностью безработных и 60 тысяч частично безработных.

13 февраля 1909 года берлинские профсоюзы произвели новую перепись безработных, которая установила, что число их равняется 106 722 (96 655 мужчин и 14 067 женщин). В Англии насчитывалось в сентябре 1908 года 750 тысяч безработных. Это рабочие, которые хотели работать, но не находили работы в этом лучшем из миров. Можно себе представить печальное социальное положение этих людей!

Теперь одна отрасль промышленности доставляет другой сырье, одна зависит от другой, следовательно, когда под ударом оказывается одна отрасль промышленности, это отражается на других. Круг участвующих и затронутых расширяется. Масса обязательств, данных в надежде на продолжение существовавших благоприятных условий, не может быть выполнена, и это усиливает кризис, возрастающий с каждым месяцем. Масса накопленных товаров, орудий, машин почти теряет ценность. Товары нередко продаются за бесценок. Это выбрасывание за бесценок разоряет часто не только владельцев этих товаров, но и десятки других, которые также принуждены продавать свои товары по ценам ниже издержек производства. Во время кризиса методы производства постоянно улучшаются с целью противостоять возрастающей конкуренции, но это средство таит в себе причину новых кризисов. После нескольких лет кризиса перепроизводство вследствие распродажи продуктов за бесценок, ограничения производства и уничтожения мелких предпринимателей постепенно устраняется, и общество начинает медленно оправляться. Спрос повышается, а вместе с тем тотчас же повышается и производство. Сначала медленно и осторожно, но по мере улучшения положения снова начинают действовать те же стремления. Хотят снова наверстать потерянное и спастись прежде, чем разразится новый кризис. Но так как все предприниматели руководятся таким же рассуждением, так как каждый улучшает средства производства, чтобы превзойти другого, то катастрофа вызывается снова еще быстрее и с еще более роковыми последствиями. Бесчисленное множество жизней подбрасывается кверху и падает, как мячики; от этих постоянных перемен получается то ужасное состояние, которое мы переживаем в каждом кризисе. Кризисы учащаются в той же степени, в какой возрастают массовое производство и конкурентная борьба не только между отдельными лицами, но и между целыми нациями. Мелкая борьба за покупателей и крупная борьба за области сбыта становится все более жестокой и завершается в конце концов огромными потерями. Товары и запасы накопляются при этом в огромных размерах, но масса людей, которая могла бы ими пользоваться, но не имеет возможности их покупать, страдает от голода и нужды.

1901 год и 1907/08 год еще раз доказали, справедливость сказанного. После нескольких лет промышленного застоя, во время которого крупнокапиталистическое производство продолжало безостановочно прогрессировать, началось возрастающее движение, немало стимулированное переменами и нововведениями, вызванными требованиями военного и морского ведомств. Во время этого периода стало вырастать бесконечное число новых промышленных предприятий самого различного рода, множество других было увеличено и расширено, чтобы поставить их на ту высоту, какую допускало развитие техники, и повысить их производительную способность. Но в той же мере росло и число предприятий, которые из рук отдельных капиталистов переходили во владение капиталистических товариществ (акционерных обществ), что всегда сопровождалось более или менее значительным увеличением производства. Много тысяч миллионов марок вложены в эти вновь основанные акционерные общества. С другой стороны, капиталисты всех стран стремились создавать национальные и международные союзы. Картели, ринги, тресты вырастали, как грибы, ими устанавливались цены, и производство должно было регулироваться на основании точных статистических данных, чтобы избежать перепроизводства и падения цен. Наступила огромная монополизация целых отраслей промышленности, к выгоде предпринимателей и во вред рабочим и потребителям. Многие думали, что капитал тем самым овладел средством, которое дает ему возможность распространить свое неограниченное господство на рынке, ко вреду публики и на пользу себе. Но внешний блеск обманчив. Законы капиталистического производства оказываются всегда сильнее, чем самые хитрые представители системы, думающие взять в свои руки руководство ею. Кризис, вопреки всему, наступил, и еще раз оказалось, что самые глубокомысленные исчисления обманчивы и что буржуазному обществу не уйти от своей судьбы.

Капитализм развивается в том же направлении, далее, потому, что он не может выскочить из своей шкуры. Тем способом, каким он должен действовать, уничтожаются все законы буржуазной политической экономии. Свободная конкуренция - эта альфа и омега буржуазного общества - должна поставить самых способных во главе предприятий. Но опыт показывает, что она обычно ставит во главу предприятий лишь самых бессовестных и самых изворотливых. Акционерные общества уничтожают всякую индивидуальность. Картель, трест, ринг идут в этом отношении еще дальше - исчезает не только отдельный предприниматель, как самостоятельная личность, но и акционерное общество становится служебным звеном в цепи, которую держит в своих руках верхушка капиталистов, имеющая своей задачей выжимать прибыли и обдирать публику. Горсть монополистов становится господином общества, она диктует ему цены на товары, она диктует рабочим условия заработка и жизни.

Это развитие показывает, насколько излишним сделался частный предприниматель, и что целью, к которой движется общество, является производство в национальном и интернациональном размерах - с тем, однако, различием, что в конце концов организованное производство и распределение будет служить не классу капиталистов, как ныне, а всему обществу.

Изображенная экономическая революция, которую буржуазное общество с необычайною быстротою доводит до высшего пункта ее развития, обостряется все новыми важными явлениями. Если, с одной стороны, Европе с каждым годом все более грозит опасность потерять свои внешние рынки и быть стесненной на своем собственном рынке вследствие быстро возрастающей североамериканской конкуренции, то, с другой стороны, поднимаются враги и на востоке, которые со временем сделают еще более критическим экономическое положение мира.

Конкуренция гоняет капиталиста, как говорит Коммунистический Манифест, по всему земному шару. Капиталист ищет все новых рынков сбыта, то есть страны, населению которых он мог бы сбывать свои товары и вызывать у него новые потребности. Одну сторону этого стремления показывает горячность, с которой в последние десятилетия различные государства стремились приобрести колонии, в особенности Германия, которой удалось оккупировать большие области, населенные племенами, стоящими на самой примитивной культурной ступени и имеющими очень мало потребностей в европейских товарах. Другая сторона этого стремления проявляется в перенесении современной капиталистической культуры народам, которые стоят уже на высшей культурной ступени, но которые до сих пор более или менее резко противились современному развитию. Таковы индусы, японцы и в особенности китайцы. Здесь дело идет о странах, которые включают в себя более одной трети населения земного шара, и о таких народах, которые, как это уже показали японцы в войне против России, сами в состоянии развить у себя капиталистический способ производства, если им дан толчок и показан пример. Развитие это притом будет проходить в условиях, которые для передовых народов будут сопровождаться роковыми последствиями. Производительная способность названных народов не вызывает сомнений, но точно так же незначительны и их потребности, чему особенно благоприятствует климат, а также способность приспособляться к новым условиям. Здесь для всего старого мира, в том числе и для Соединенных Штатов, растет экономический конкурент, который докажет несостоятельность капиталистического способа производства на всем земном шаре.

Различные конкурирующие нации, прежде всего Соединенные Штаты, Англия и Германия, стараются опередить ДРУГ друга и применяют все средства, чтобы обеспечить себе возможно большую долю в мировом господстве. Борьба за господство на мировом рынке ведет к мировой политике, к вмешательству во все важные международные события, и, чтобы иметь возможность выступать здесь с успехом, прибегают в особенности к морским вооружениям, достигающим небывалых размеров, но благодаря этому создается новая опасность крупных политических катастроф.

Так вместе с ростом конкуренции в экономической области растет и конкуренция в политической области. Противоречия растут, приобретая международный характер, и вызывают во всех капиталистически развитых государствах одинаковые явления и одинаковую борьбу. И это нездоровое состояние вызывается не только той формой, в которой совершается производство, но и тем способом, каким произведенное распределяется.
2. ПОСРЕДНИЧЕСКАЯ ТОРГОВЛЯ И ВЗДОРОЖАНИЕ ПРОДУКТОВ ПИТАНИЯ
В человеческом обществе все индивидуумы связаны между собою тысячью нитей, которые тем многочисленнее, чем выше культурный уровень народа. Если наступает расстройство, то оно чувствуется всеми членами общества. Расстройство в производстве отражается на распределении и потреблении, и наоборот.

Характерным признаком капиталистического производства является концентрация средств производства во все более увеличивающихся производственных помещениях. В распределении замечается обратное течение. Кого уничтожающая конкуренция вытесняет из рядов самостоятельных производителей, тот в девяти случаях из десяти старается втиснуться между производителем и потребителем в качестве продавца, чтобы обеспечить свое существование²⁶⁹.

Отсюда бросающееся в глаза увеличение посредников, торговцев, лавочников, разносчиков, деловых посредников, маклеров, агентов, трактирщиков и т. д., как это установлено статистикой. Большинство этих лиц, среди которых особенно широко представлены женщины, владеющие самостоятельными торговыми предприятиями, ведут обыкновенно жизнь, полную забот, и жалкое существование. Многие из них, чтобы как-нибудь прокормиться, вынуждены спекулировать на самых низких страстях людей и потворствовать им. Отсюда - чрезмерное развитие рекламы, особенно во всем том, что направлено на удовлетворение жажды наслаждений.

Нельзя отрицать и в высшей степени очень отрадно, что в современном обществе заметно стремление к наслаждению жизнью. Люди начинают понимать, что для того, чтобы быть человеком, нужно жить по-человечески, и они стараются удовлетворить эту потребность в таких формах, которые соответствуют их понятию о наслаждении жизнью. В отношении богатства общество сделалось гораздо аристократичнее, чем оно было в предыдущие периоды. Между самыми богатыми и самыми бедными расстояние в настоящее время больше, чем когда-нибудь, в своих же идеях и законах общество, наоборот, сделалось более демократичным²⁷⁰. Массы требуют большего равенства, и они ищут его даже в извращенном виде, так как в своем невежестве еще не знают путей к осуществлению действительного равенства, и стараются подражать стоящим выше, хватаясь за всякое доступное им наслаждение. Все возможные средства возбуждения должны служить этому стремлению, и последствия часто 'очень печальны. Само по себе вполне законное стремление в массе случаев приводит на ложный путь и даже к преступлению, а общество по-своему выступает против этого, но ничего не изменяет.

Возрастающее число посредников приносит очень много зла. Хотя эти лица большею частью истощают свои силы в работе, тем не менее большинство их представляет класс паразитов, который работает непроизводительно и точно так же, как класс капиталистов, живет продуктами труда других. Вздорожание продуктов питания - неизбежное следствие промежуточной торговли. Это вздорожание достигает таких размеров, что эти продукты стоят во много раз дороже того, что получает за них производитель²⁷¹. Но если значительное вздорожание товаров нежелательно и невозможно, так как тогда сокращается потребление, то вследствие этого товары искусственно ухудшают, прибегают к фальсификации, к неверному весу и мере, чтобы получить прибыль, которой нельзя добиться иным способом. Химик Шевалье сообщает, что среди фальсификаций различного рода продуктов питания ему известны для кофе 32 способа, для вина - 30, шоколада - 28, муки - 24, водки - 23, хлеба - 20, молока - 19, масла - 10, оливкового масла - 9, сахара - 6 и т. д. Главный обман совершается при продаже заранее развешенных товаров в мелочных лавках; часто вместо килограмма отпускают 900 или 950 граммов и стараются таким образом вдвойне получить за уступку в цене. Больше всего страдают при этом рабочие и вообще бедные люди, которые берут товар в кредит и потому должны молчать, даже если и видят обман. Большие злоупотребления с весом совершаются и в булочных. Обман и мошенничество неразрывно связаны с нашими социальными условиями, и известные государственные установления, как, например, высокие косвенные налоги и таможенные пошлины, прямо способствуют обману и мошенничеству. Законы против фальсификации продуктов питания мало помогают. Борьба за существование принуждает обманщиков применять все более утонченные средства, к тому же основательный ж строгий контроль существует очень редко. Под предлогом, что для открытия фальсификации необходим обширный и дорогостоящий аппарат (что совершенно верно) и что из-за такого контроля «страдает и законная торговля», затрудняется всякий серьезный контроль. Но если применяются действительные меры контроля, то они вызывают значительное повышение цен, так как более низкие цены возможны лишь вследствие фальсификации товаров.

Чтобы устранить это зло в торговле, от которого всегда и всюду сильнее всего страдает народная масса, стали устраивать потребительные общества. В Германии потребительные общества для военных и чиновников получили такое значение, что многочисленные частные торговые предприятия были полностью уничтожены. За последние десятилетия большое развитие получили также рабочие потребительные союзы, которые частично перешли на самостоятельное производство некоторых товаров потребления. Потребительные союзы в Гамбурге, Лейпциге, Дрездене, Штутгарте, Бреслау, Вене и других городах стали образцовыми учреждениями, и годовой оборот немецких потребительных союзов исчисляется в сотни миллионов марок. В течение нескольких лет в Гамбурге существует также закупочный центр для рабочих потребительных союзов, который закупает товары в большом количестве, что делает возможным дешевле поставлять их отдельным союзам. Эти союзы доказывают, таким образом, что раздробленная промежуточная торговля излишня. Это их самое большое преимущество наряду с тем, что они доставляют доброкачественные товары. Материальные выгоды для их членов не особенно значительны, и облегчения, доставляемые этими обществами, недостаточны для существенного улучшения жизненного положения. Иногда и управление ими плохо, и члены должны от этого страдать. В руках предпринимателей потребительные общества становятся, далее, средством, чтобы приковать рабочих к фабричным предприятиям, и ими пользуются как средством понижения заработной платы. Но основание потребительных обществ - симптом того, что в широких кругах осознана ненужность посреднической торговли. Общество в конце концов достигнет организации, которая сделает торговлю излишней; в этом обществе продукты будут попадать к потребителям без всяких посредников, кроме тех, которых требует перевозка их с одного места на другое и распределение, причем эти люди будут состоять на службе у общества. Вслед за общим приобретением съестных припасов придет, далее, и требование добиться общего, в большом масштабе организованного приготовления их для стола, что опять-таки привело бы к огромной экономии сил, места, материала и всевозможных издержек.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
РЕВОЛЮЦИЯ В СЕЛЬСКОМ ХОЗЯЙСТВЕ
1. ЗАМОРСКАЯ КОНКУРЕНЦИЯ И БЕГСТВО ИЗ ДЕРЕВНИ
Экономическая революция в нашей промышленности и средствах связи затронула также в большой степени и экономические отношения в сельском хозяйстве. Промышленные и торговые кризисы дают себя чувствовать и в деревне. Сотни тысяч членов деревенских семей временно или постоянно работают на всякого рода промышленных предприятиях, и этот род занятий расширяется, во-первых, потому, что большое число мелких сельских хозяев в своем собственном хозяйстве не находят достаточно работы для себя и своей семьи, во-вторых, потому, что крупные сельские хозяева находят полезным значительную часть сельскохозяйственных продуктов тотчас перерабатывать в своих имениях в готовые фабрикаты. Они сберегают этим крупные издержки на перевозку сырья, например картофеля и зернового хлеба для спирта, свекловицы для сахара и т. д.; это делает, далее, возможным ввести известную смену сельскохозяйственного и промышленного производства и лучше использовать существующие рабочие силы, которые к тому же в деревне дешевле и покорнее, чем в городе или в промышленных округах. Точно также постройки и квартиры там намного дешевле, налоги ниже, так как помещики являются одновременно как бы законодателями и исполнителями законов; они выставляют из своей среды многочисленных депутатов и держат в своих руках управление и полицейскую власть. Вот причины, почему число заводов растет в деревне с каждым годом. Взаимодействие между земледелием и промышленностью постоянно усиливается, и выгоду от этого получают главным образом крупные земельные собственники.

Капиталистическое развитие, в которое в Германии вступила крупная земельная собственность, вызвало отчасти такие же отношения, как в Англии и в Соединенных Штатах. В деревне уже не господствуют более те идиллические отношения, которые существовали еще несколько десятилетий тому назад. В самые отдаленные уголки деревни постепенно проникла современная культура. Значительное революционное влияние оказал против своей воли милитаризм. Огромное увеличение постоянной армии, поскольку дело идет об уплате налога кровью, особенно тяжело ложится на деревню. Большая часть солдат для постоянного войска берется из сельского населения. И когда крестьянский сын, поденщик или батрак после двух, трех лет возвращается в деревню из городской и казарменной атмосферы, которая для него не слишком насыщена высшею моралью, то он приносит с собою массу новых взглядов и культурных потребностей, которые он желает удовлетворять и в будущем, и, чтобы иметь эту возможность, он прежде всего требует более высокой заработной платы; прежняя его умеренность погибла в городе. Во многих случаях он предпочитает вообще не возвращаться в деревню, и все попытки, поддерживаемые также и военными властями, вернуть его туда остаются тщетными. Точно так же развитие и улучшение средств сообщения способствуют повышению потребностей в деревне. Сообщение с городом помогает сельскому жителю узнавать мир с совершенно новой и с более привлекательной стороны, он проникается новыми идеями и узнает культурные потребности, до тех пор ему совершенно неведомые. Это делает его недовольным своим положением. Все возрастающие требования, предъявляемые государством, провинцией, общиной и т. д., затрагивают интересы как крестьянина, так и сельскохозяйственного рабочего, а это усиливает их возмущение.

Сюда присоединяются еще и другие очень важные моменты.

Европейское сельское хозяйство, и в частности германское, с конца семидесятых годов прошлого столетия вступило в новую фазу своего развития. Если до этого времени народы пользовались собственными сельскохозяйственными продуктами или, как, например, Англия, продуктами соседних стран - Франции и Германии, то затем положение изменилось. Благодаря значительно улучшившимся и развившимся средствам сообщения - судоходству, железным дорогам в Северной Америке начался ввоз продуктов питания в Европу из Америки. Это понизило европейские цены на хлеб, так что посев главных видов зерна в Средней и Западной Европе стал менее прибыльным; благодаря этому все производственные отношения изменились. К тому же международное производство хлеба значительно увеличилось. Наряду с Россией и Румынией, которые старались по возможности повысить вывоз хлеба, на рынке появилось аргентинское, австралийское, индийское и временами канадское зерно. В ходе дальнейшего развития возникло новое неблагоприятное обстоятельство: начался отлив из деревни малоимущих крестьян и сельскохозяйственных рабочих, которые вследствие вышеуказанных причин или эмигрировали за океан, или переселялись из деревни в города и промышленные округа, так что в деревне стал чувствоваться недостаток рабочей силы. Пережитки патриархальных условий, особенно на востоке Германии, плохое обращение и в высшей степени несвободное положение сельских рабочих и прислуги еще более усиливали это бегство из деревни.

Как велики потери вследствие переселения для деревни, например, с 1840 года до переписи 1905 года, видно из того, что прусские провинции - Восточная и Западная Пруссия, Померания, Познань, Силезия, Саксония и Ганновер потеряли 4 049 200 человек, а Бавария, Вюртемберг, Баден и Эльзас-Лотарингия за то же время потеряли 2 026 500 человек, между тем в Берлин, например, за это время переселилось около 1 миллиона человек, в Гамбург - 402 тысячи, в Саксонию - 326 200, в Рейнскую провинцию - 343 тысячи, в Вестфалию - 246 100²⁷².
2. КРЕСТЬЯНЕ И КРУПНЫЕ ЗЕМЛЕВЛАДЕЛЬЦЫ
Со всеми этими изменениями связано то, что сельское хозяйство начало испытывать недостаток в капитале и что прежнее развитие, при котором крупная земельная собственность поглощала среднюю и мелкую, во многих случаях уступило место противоположной тенденции. В то же время это давление имело следствием и то, что тяжеловесный характер сельскохозяйственных предпринимателей постепенно изменился, так как они увидели, что прежним путем идти дальше нельзя, что надо расшевелиться и искать новых способов хозяйства. Германская империя и отдельные государства старались помочь «бедственному положению сельского хозяйства» соответствующей таможенной и транспортной политикой и прямыми затратами на всевозможные цели в пользу сельских хозяев за счет всего общества. Среднее и крупное владение, если оно, хотя бы отчасти, ведется на уровне существующей техники, снова начинает приносить прежнюю прибыль. На это указывает необычайный рост за последние годы цен на землю.

Если хотят развития сельского хозяйства в обществе, где господствует капитализм, необходимо, чтобы оно велось капиталистически. Здесь так же, как и в промышленности, необходимо заменить и подкрепить человеческую рабочую силу машиной и более развитой техникой. Что это происходит все в более широком размере, свидетельствует тот факт, что в Германии с 1882 по 1895 год количество паровых плугов в сельском хозяйстве возросло с 836 до 1696, а число паровых молотилок - с 75 690 до 259 364. По сравнению с тем, что могли бы дать сельскохозяйственные машины, это еще крайне мало и говорит, с одной стороны, о большой отсталости сельскохозяйственного производства, а с другой стороны, - о недостатке средств и о незначительности земельного участка, обрабатываемого каждым отдельным хозяином, что делало до сих пор невозможным применение машин. Машина, чтобы работать рационально, требует применения на более обширной площади, засеянной однородной культурой. Этому часто противодействует большое число мелких и средних крестьянских хозяйств с их раздробленным земельным владением и разнородной культурой.

Как распределяется обрабатываемая земля в Германской империи, показывают следующие таблицы²⁷³:

Сельские хозяйства	Число хозяйств			Прирост или убыль
	1882 г.	1895 г.	1907 г.	1882- 1895 гг.	1895- 1907 гг.
До 2 га »	3 061 831	3 236 367	3 378 509	+174 536	+142 142
» 2-5 »	981 407	1 016 318	1 006 277	+34 911	-10 041
» 5-20 »	926 605	998 804	1 065 539	+72 199	+66 735
» 20-100 »	281 510	281 767	262 191	+257	-19 576
Больше 100 »	24 991	25 061	23 566	+70	-1 495
	5 276 344	5 558 317	5 738 082	+281 973	+177 765

Сельские хозяйства	Площадь в гектарах			Прирост или убыль
	1882 г.	1895 г.	1907 г.	1882- 1895 гг.	1895- 1907 гг.
До 2 га »	1 825 938	1 808 444	1 731 317	-17 494	-77 127
» 2-5 »	3 190 203	3 285 984	3 304 872	+95 781	+18 888
» 5-20 »	9 158 398	9 721 875	10 421 565	+568 477	+699 690
» 20-100 »	9 908 170	9 869 837	9 322 106	-38 333	-547 731
Больше 100 »	7 786 263	7 831 801	7 055 013	+45 538	-776 788
	31 868 972	32 517 941	31 834 873	+648 969	-683 068

Из 5 736 082 хозяйств, имевшихся в 1907 году, не менее 4 384 786 имели менее 5 га, что составляет 76,8 процента всех сельских хозяйств, которые, за исключением садово-огороднических или имеющих превосходную почву, обеспечивают владельцу лишь скудное существование. Значительная часть их вовсе не может быть принята во внимание, так как среди них имеется 2 731 055 хозяйств с 1 га и менее.

Если у мелкого крестьянина или арендатора падет несколько штук скота, то это для него большое несчастье. Если у него выходит замуж дочь, то ее приданое увеличивает его долги и он теряет дешевую рабочую силу; если женится сын, то он требует своей части земли или денежного выкупа. Нередко он должен отказываться от самых необходимых улучшений почвы, и если его скот не дает ему достаточно навоза, что бывает очень часто, то урожай падает, так как он не может покупать удобрение. Часто ему нехватает средств, чтобы приобрести лучшие семена; он не может выгодно использовать работу машин; плодосменная система, соответствующая химическому составу его почвы, часто для него недоступна. Он не может также воспользоваться выгодами, которые наука и опыт предоставляют для улучшения скотоводства. Недостаток соответствующего корма, недостаток подходящего стойла, недостаток других соответствующих устройств препятствует этому. Таким образом, существует масса причин, затрудняющих существование мелкому и среднему крестьянину²⁷⁴.

Иначе обстоит дело с крупным сельским хозяйством, которое охватывает сравнительно небольшое число хозяйств, но зато обширную земельную площадь. Из приведенной статистики мы видим, что 23566 хозяйств с 7 055 013 га обрабатываемой площади имеют на 2 019 824 га более, чем 4 384 786 хозяйств с площадью менее 5 га каждое.

Но статистика хозяйств и статистика владений не совпадают между собою; так, в 1895 году чисто арендных хозяйств всех классов было не менее 912 959, хозяйств, обладающих частично собственной и частично арендованной землей, - 1 694 251 и хозяйств, которые пользовались землею в других формах, например, за выполнение известных служб, как участие в общинной земле и т. д. - 983 917.

Наоборот, отдельные лица считают своею собственностью целый ряд сельскохозяйственных предприятий. Самым крупным германским земельным собственником является король прусский, владеющий 83 имениями с 98 746 га, за ним следуют:

Князь фон Плес	с 75 имениями в 70 170 га
« Гогенцоллерн - Зигмаринген	» 24 » » 59 968 »
Герцог фон Уэст	» 52 » » 39 742 »
Князь фон Гогенлоэ-Эринген	» - » » 39 365 »
Князь фон Ратибор	» 51 » » 33 096 »

В 1895 году в Пруссии было 1045 фидеикомиссов²⁷⁵, охватывающих 2 121 636 га, что составляет 6,09 процента общей площади страны. 1045 фидеикомиссов находятся в руках 939 владельцев; территория эта на 206 600 га превышает королевство Вюртемберг с его 1915 тысячами га. В 1903 году 1034 владельца имели 1152 фидеикомисса, так что отдельный владелец имел несколько фидеикомиссов. Занятая фидеикомиссами площадь земли равнялась в 1903 году 2 197 115, в 1904 году - 2 232 592 га; из них около 90 процентов соединены в группы выше 1 тысячи га. Около 10 процентов владельцев объединяли в своих руках более 5 тысяч га и 53,3 процента всей площади²⁷⁶. Средние и крупные собственники, естественно, заинтересованы в сохранении существующего положения вещей. Другое дело, мелкие собственники, которые от рационального переустройства существующих отношений могли бы получить большие выгоды. В самой природе вещей лежит, что крупная собственность стремится все более увеличиваться и захватывать доступные ей крестьянские земли. И действительно, из Верхней Силезии, Лаузица, великого герцогства Гессена и т. д. неоднократно появлялись сообщения о скупке крестьянских земель в большом размере.

В Австрии крупная земельная собственность преобладает гораздо больше, чем в Германии и, в частности, в Пруссии. В Австрии наряду с дворянством и буржуазией главную долю в земельной добыче обеспечила себе католическая церковь. Обезземеление крестьян здесь в полном разгаре. В Штирии, Тироле, Зальцбурге, Верхней и Нижней Австрии, Судетах крестьян стараются всеми средствами вытеснить с их родной земли и превратить крестьянскую землю в помещичье владение. То, что некогда происходило в Шотландии и Ирландии, разыгрывается теперь в лучших местностях Австрии. Отдельные лица и общества покупают огромные земельные площади, а то, что нельзя пока купить, арендуется и превращается в охотничьи округа. Доступ к долинам, горам и деревням закрывается новыми господами, и упрямые владельцы отдельных дворов и нагорных пастбищ, не желающие подчиниться господам, принуждаются всевозможными придирками к продаже своей собственности богатым владельцам. Старая обработанная почва, плодами которой жили целые тысячелетия многие поколения, приходит в дикое состояние и заселяется оленями и козулями; горы же, которые капиталисты, выходцы из дворян или буржуазии, называют своими собственными, служат местопребыванием для стад диких коз. Целые общины впадают в нищету, так как не могут выгонять свой скот на альпийские луга, иногда они вообще лишаются права выгона. А кто те, которые посягают на собственность и самостоятельность крестьянина? Наряду с Ротшильдом и бароном Мейером-Мельгоф герцоги Кобургский и Мейнингенский, князья и принцы фон Гогенлоэ, князь Лихтенштейн, герцог Браганца, княгиня Розенберг, князь фон Плес, графы Шёнфельд, Фестетикс, Шафготш, Траутманнсдорф, охотничьи общества графа Карольи, барона Гюстетча, дворянское охотничье общество Блюнбахера и т. д. Повсюду крупная земельная собственность расширяется .

Так, в 1875 году в Нижней Австрии было только 9 человек, из которых каждый владел более чем 5 тысячами йохов с общей площадью 89 490 га, а в 1895 году уже 24 собственника владели в общем 213 575 га.

Во всей Австрии крупное землевладение занимает площадь в 8 700 тысяч га, тогда как на мелкое владение приходится 21 300 тысяч га. Владельцы фидеикомиссов- 297 семейств - владеют 1200 тысячами га. Миллионы мелких землевладельцев, обрабатывающих 71 процент всей площади, противостоят нескольким тысячам крупных владельцев, занимающих более 29 процентов всей площади Австрии. Имеются лишь немногие налоговые округа, в которых нет ни одного крупного земельного собственника. В большинстве округов бывает 2 или больше крупных землевладельцев, которые оказывают там руководящее политическое, социальное и общественное влияние. Почти половина всех крупных землевладельцев имели земли во многих округах страны, многие же - в некоторых коронных землях государства. В Нижней Австрии, Богемии, Моравии и Силезии нет почти ни одного округа без них. Только промышленности удалось их немного вытеснить, например в Северной Богемии и Богемско-Моравской пограничной области. Но, как правило, крупное землевладение повсюду растет: в Верхней Австрии, где между всеми коронными землями имеется еще зажиточное крестьянство, в Герце и Градиске, в Штейермарке, в Зальцбурге, в Галиции и Буковине; слабее - в тех странах, где и без того уже имеются домены крупных землевладельцев, а именно: в Богемии, Моравии, Силезии и Нижней Австрии.

В Нижней Австрии из общей земельной площади, обнимающей 1 982 300 га, на крупное землевладение (393 собственника) падает 540 665 га, на церковь - ^г(9 181. 13 имений площадью более чем 1 тысяча га каждое занимают вместе 425 079 га, то есть 9 процентов общей площади, в том числе графа Гойос-Шпринценштейн 33 124 га. Земельная площадь Моравии равняется 2 181 220 га, из которых на церковь приходится 81 857 га (3,8 процента). 116 имений площадью более чем 1 тысяча га каждое занимает большую площадь, чем 500 тысяч хозяйств до 10 га (92,1 процента всех владений). Из 514 677 га земельной площади Австрийской Силезии церковь владела 50 845 за и 79 владельцев вместе 204 118 га. Богемия с земельной площадью в 5 194 500 га имеет приблизительно 1 237 085 землевладельцев. Распределение земельной собственности характеризуется необычайно большим количеством мелких владений и громадными латифундиями. Почти 43 процента всех владений меньше 1/2 га, а свыше 4/5 владений не превышают 5 га. Эти 703 577 владений (81 процент) занимают только 12,5 процента всей площади Богемии. Напротив, 776 человек владеют 35,5 процента общей площади, составляя лишь 0,1 процента всех землевладельцев. Еще ярче выявляется это распределение земельной собственности, если мы проанализируем более крупную категорию, владеющую более чем 200 га; тогда получаются следующие результаты:

31 человек из последней группы владеют каждый приблизительно 5-10 тысячами га, 21 человек -10 - 20 тысячами, а князья Мориц Лобкович, Фердинанд Кинский, Карл Шварценберг, Альфред Виндишгрец, графы Эрнст Вальдштейн, Иоганн-Гаррах, Карл Буквой имеют от 20 до 30 тысяч га каждый; Клам-Галлас и Сар. Кцернин - более 30 тысяч га; князь Иоганн фон Лихтенштейн- 36189 га, князь Макс Эгон Фюрстенберг - 39162 га, князь Иозеф Коллоредо-Мансфельд - 57691 га, князь Йог. Ад. Шварценберг -177310 га = 3,4 процента общей площади Богемии. Королевские владения обнимают 35873 га. Общая площадь владений этих 64 крупных собственников равняется 1082 884 га, или 20,9 процента общей площади Богемии. Церковь владеет 150 395 га, составляющими 3 процента общей площади Богемии²⁷⁷.

Это было в 1896 году. С течением времени положение еще больше ухудшилось. По данным сельскохозяйственной переписи 1902 года, на 18 437 хозяйств (0,7 процента общего количества) приходилось 9 929 920 га, или 1/2 общей земельной площади.

В округе Шварц 7, в округе Целль 16 горных склонов, которые до сих пор служили пастбищами, превращены новыми владельцами в места для охоты. Все Карленделевское плоскогорье закрыто для выгона скота. Высшее дворянство Австрии и Германии наряду с богатыми буржуазными выскочками скупили в горных местностях более 70 йохов и превратили их в охотничьи участки. Целые деревни, сотни дворов исчезли, жители согнаны с земли, и место людей и домашнего скота заняли козули, олени, дикие козы. Многие из тех, которые, таким образом, приводят в дикое состояние значительные части провинций, выступают потом в парламентах и говорят о «нужде крестьян» и злоупотребляют своей силой, чтобы воспользоваться государственной помощью в виде таможенных пошлин на хлеб, лес, скот и мясо, водочных премий и пр. за счет неимущих.

В более прогрессивных промышленных государствах мелкую собственность вытесняет не удовлетворение потребности в роскоши и удовольствии привилегированных классов, как в Австрии, а необходимость организовать хозяйство капиталистически, чтобы иметь возможность получать необходимое количество питательных веществ для все возрастающего населения. Это проявляется прежде всего в промышленно высокоразвитой Бельгии. Эмиль Вандервельде в своей статье «Поземельная собственность в Бельгии в период 1834-1894 гг.» приводит следующие данные, взятые из «Annuaire statistique»: «Уменьшилось только число хозяйств, имеющих менее 5 га, и в особенности сохранились хозяйства, имеющие менее 2 га. Напротив, хозяйства свыше 10 га возросли на 3789. Концентрация земельной собственности, которая соответствует прогрессу крупного сельского хозяйства и рационального скотоводства, проявляется здесь очень ясно. С 1880 года началось движение, обратное тому, которое замечалось с 1866 до 1880 года. В то время как в 1880 году существовало еще 910 396 сельскохозяйственных предприятий, в 1895 году их было лишь 829 625, то есть за 15 лет произошло уменьшение на 80 771 предприятие, или на 9 процентов. При этом уменьшение касается хозяйств, владеющих менее чем 5 га; напротив, число хозяйств с 5-10 га земли увеличилось на 675, с 10-20 га - на 2168, с 20-30 зала 414, с 30-40 га - на 164, с 40-50 га - на 18/, свыше 50 га - на 181.
3. ПРОТИВОРЕЧИЯ МЕЖДУ ГОРОДОМ И ДЕРЕВНЕЙ
Состояние почвы и ее обработка имеют для развития нашей культуры огромное значение. От земли нее продуктов прежде всего зависит существование населения. Землю нельзя увеличивать по усмотрению, тем важнее она для всех, которые ее обрабатывают и ею пользуются. Германия, население которой ежегодно увеличивается приблизительно на 870 тысяч человек, нуждается в значительном ввозе хлеба и мяса, если цены на необходимые продукты питания будут доступны.

Но здесь появляются резко противоположные интересы земледельческого и промышленного населения. Не занимающееся земледелием население заинтересовано в том, чтобы получить дешевые продукты питания, потому что от этого зависит его благосостояние как людей и как промышленных и торговых индивидуумов. Всякое вздорожание продуктов ведет к ухудшению питания значительной части населения, хотя бы соответственно поднялись заработная плата и другие доходы той части населения, которая должна покупать сельскохозяйственные продукты. Повышение заработной платы обусловливает и повышение цен на промышленные товары, а это в зависимости от положения мирового рынка может повести к уменьшению внешнего сбыта. Но если не происходит повышение дохода, несмотря на вздорожание сельскохозяйственных продуктов, то это ведет к ограничению остальных потребностей, отчего и в этом случав прежде всего страдают промышленность и торговля.

Для земледельца дело складывается иначе. Подобно промышленнику, он хочет получить от своего предприятия возможно большую прибыль, и ему все равно, от какого продукта он ее получит. Если привоз иностранного хлеба мешает получению необходимой, по его мнению, прибыли от производства хлеба, то он взращивает на своей земле другой продукт, который приносит ему больше выгоды. Он взращивает свекловицу для сахарного производства, картофель и зерно для выгонки спирта вместо пшеницы и ржи для хлеба. Наиболее плодородные земли он отводит под табачную культуру вместо культуры огороднической и садовой. Другие отводят тысячи гектаров земли под лошадиные пастбища, так как лошади ценятся дорого для военных целей. С другой стороны, обширные лесные пространства, которые могли бы быть использованы под пашню, сохраняются для охоты знатных господ, часто в местностях, где была бы возможна очистка от леса нескольких сотен или тысяч гектаров и превращение их в пахотную землю без того, чтобы уменьшение леса неблагоприятно отразилось на влажности в данной местности.

С этой точки зрения возможно было бы в Германии получить еще тысячи квадратных километров плодородной земли для земледелия. Но этому противоречат как материальные интересы части чиновничьей иерархии - лесничих, так и охотничий интерес крупных помещиков, так как одни не хотят лишиться своих охотничьих мест, а другие - своей охотничьей забавы. Что подобное обезлесение должно иметь место только там, где оно приносит действительную выгоду, это само собой понятно. С другой стороны, обширные пространства, в особенности горы и пустыри, могли бы быть засеяны лесом к пользе страны.

В настоящее время отрицают, чтобы лес имел большое влияние на развитие влажности. Это явно неправильно. В какой высокой степени лес влияет на влажность страны, а вместе с тем на плодородие почвы, можно видеть из убедительных данных, которые приводит книга Парвуса и доктора Лемана «Голодающая Россия» («Das hungernde Russland»). Авторы по собственному наблюдению устанавливают, что чрезмерное и без всякого плана произведенное обезлесение в самых плодородных провинциях России является существенной причиной неурожаев, от которых в последнее десятилетие страдают эти прежде столь плодородные местности. Наряду с многочисленными другими фактами они констатируют, что в течение года в Ставропольской губернии исчезли пять маленьких рек и шесть озер, в Бузулукском уезде - четыре речки и четыре озера, в Самарской губернии - шесть маленьких рек, в Бугурусланском уезде - две маленькие реки. В уездах Николаевском и Новоузенском четыре реки с трудом сохраняются при помощи запруды из навоза. Многие деревни, стоявшие прежде около проточной воды, в настоящее время таковой не имеют, глубина колодцев часто достигает 45-60 метров. Почва вследствие этого тверда и трескается. С вырубкою лесов высохли источники и уменьшились дожди.

Капиталистическая эксплуатация земли ведет к капиталистическим отношениям. Часть наших сельских хозяев долгие годы получала, например, поразительно высокую прибыль от свекловицы и связанного с нею сахарного производства. Податная система благоприятствовала вывозу сахара, и притом таким образом, что значительная часть дохода от обложения свекловицы и потребления сахара шла на выдачу премий за вывоз. Выдаваемая сахарозаводчикам сумма за вывозимый сахар была значительно выше, чем платимый ими свекловичный налог, и эта премия давала им возможность продавать дешево сахар в огромных количествах за границу за счет плательщиков налогов внутри страны и все более расширять свекловичную культуру. Выгода, выпадавшая сахарозаводчикам от этой податной системы, составляла в год более 31 миллиона марок. Сотни тысяч гектаров земли (в 1907-1908 году 450 030), которые прежде служили для хлебопашества и прочего, были превращены в свекловичные поля, одна за другой основывались фабрики, и неизбежным следствием был крах. Высокий доход от производства свекловицы благоприятно влиял на стоимость земли. Она поднялась. Следствием была скупка мелких владений, собственники которых, увлекаемые высокими ценами, соглашались на продажу, лучшими землями стали пользоваться для промышленной спекуляции, а под хлеб и картофель отводилась земля низшего качества, вследствие чего возросла потребность во ввозе продовольствия из-за границы. В конце концов неудобства, возникшие в связи с сахарными премиями и постепенно принявшие международный характер, побудили правительства и парламенты уничтожить премиальные платежи, чтобы снова вернуться до некоторой степени к нормальным отношениям.

Положение вещей таково, что не только мелкие, но даже многие средние крестьяне, несмотря на все усилия, заботы и лишения, не могут достигнуть того социального положения, на которое они имеют право, как граждане культурного государства. То, что делают государство и общество, чтобы сохранить эти слои, которые представляют существенную основу нынешнего государственного и общественного строя, является лишь приносящим мало пользы штопаньем заплат. Аграрное пошлины более вредят, чем помогают этой части земледельцев. Огромное большинство производит меньше, чем нужно для поддержания жизни; оно вынуждено покупать часть товаров для удовлетворения жизненных потребностей, для чего ему приходится прибегать к промышленной или иной побочной работе. Значительная часть наших мелких крестьян более заинтересована в благоприятном состоянии нашей промышленности и транспорта, чем в развитии сельского хозяйства, так как его собственные дети находят средства существования в промышленности и на транспорте, без которых у них не было бы ни работы, ни заработка. Плохой урожай увеличивает число крестьян, принужденных покупать сельскохозяйственные продукты. Итак, какую же пользу приносят аграрные пошлины, запрещение ввоза и вообще аграрные препятствия тому, кто почти ничего или очень мало продает, но должен при известных обстоятельствах многое и слишком многое прикупать?! В таком положении находятся по меньшей мере 80 процентов всех сельских хозяйств.

Как земледелец ведет свое хозяйство - это при господстве частной собственности его личное дело. Он проводит то, что ему кажется самым прибыльным, не учитывая потребности и интересы общества; и, словом, поступай, как хочешь.

Промышленник делает то же самое. Он фабрикует неприличные картины, безнравственные книги и устраивает фабрики для фальсификации продуктов питания. Подобная деятельность вредна обществу, она уничтожает нравственность и усиливает развращенность, но она приносит деньги, и притом больше, чем нравственные картины, научные книги и продажа нефальсифицированных продуктов питания. Жадный до прибыли промышленник заботится только о том, чтобы его не разоблачила полиция, и он может продолжать свой постыдный промысел с мыслью о том, что благодаря добытым при этом деньгам ему будут завидовать в обществе и относиться к нему с глубоким уважением.

Маммоновский характер нашей эпохи яснее всего характеризует биржа и ее деятельность. Земля и промышленные продукты, средства сообщения, метеорологические и политические условия, недостаток и избыток, массовая нищета и несчастные случаи, общественные долги, изобретения и открытия, здоровье или болезнь и смерть влиятельных лиц, война и крики о войне, часто нарочно с этой целью выдуманные, - все это и еще многое другое становится предметом спекуляции и используется для эксплуатации и взаимного надувательства. Капиталистические матадоры приобретают решительное влияние на состояние всего общества и накопляют благодаря своим могущественным силам и связям огромные богатства. Министры и правительства становятся в их руках марионетками, которые действуют в зависимости от того, как стоящие за кулисами биржевые матадоры потянут нити. Не государственная власть держит биржу в своих рунах, а биржа - государственную власть. Против воли должен министр удобрять «ядовитое дерево» и доставлять ему новые жизненные силы, хотя предпочел бы вырвать его.

Все эти факты, которые с каждым днем становятся более очевидными, так как зло ежедневно увеличивается, требуют быстрого и основательного противодействия. Но общество беспомощно стоит перед всем этим злом, как некие животные на горе; оно постоянно вращается в кругу, как лошадь на топчаке, беспомощное, не знающее, что предпринять, представляя собой печальную и глупую кар-' тину. Те, которые хотели бы помочь, еще слишком слабы; тем, которые должны бы были помочь, не хватает еще понимания, те, которые могли бы помочь, не хотят: они рассчитывают на силу и в лучшем случае думают вместе с мадам Помпадур: Apres nous le deluge (после нас хоть потоп). А что, если потоп придет еще при их жизни?

Отдел четвертый

СОЦИАЛИЗАЦИЯ ОБЩЕСТВА