Грамматический аспект концептуализации

3. Функциональная систематика частей речи русского языка. На основе речемыслительных функций далее строится систематика частей речи с использованием кластерной методики классификации, основанной на выявлении пучка признаков [Кубрякова, 2004, с. 214]. В предложенном ниже описании этот пучок определяется на основе рассмотренного выше единого принципа выделения концептов частей речи, а именно учитываются объект обобщения, основание обобщения, характер обобщения и цель (вектор) обобщения.

Имена

Имена прилагательные (полные формы) – класс слов, объединенных общим грамматическим концептом, включающим в свой состав следующие коммуникативно-смысловые компоненты: номинация, признак, интерпретация, скрытая предикация.

Глаголы

Спрягаемые глаголы – класс слов, объединенных общим грамматическим концептом, включающим в свой состав следующие коммуникативно-смысловые компоненты: номинация, акциональность, интерпретация, центральная актуальная предикация.

Причастие – синкретический концепт, включающий в свой состав следующие компоненты: номинация, акциональность, признак, интерпретация, скрытая предикация.

Деепричастие – синкретический концепт, включающий в свой состав компоненты: номинация, акциональность, детерминация, интерпретация, вторичная предикация.

Особое место в функциональной классификации занимают междометные глаголы (бац, хвать, хлоп), которые отличаются от спрягаемых глагольных форм глагола только по объекту обобщения. Для них характерна не номинация, а экспрессия. На основе этого признака они сближаются с междометиями, но отличаются от них по другим показателям – наличию акциональности, интерпретации, центральной актуальной предикации.

Предикативы

Наречие – класс слов, объединенных общим грамматическим концептом, включающим в свой состав следующие коммуникативно-смысловые компоненты: номинация, детерминация, интерпретация, вторичная предикация.

Категория состояния – класс слов, объединенных общим грамматическим концептом, включающим в свой состав следующие коммуникативно-смысловые компоненты: номинация, состояние, интерпретация, синкретическая предикация.

Краткие (предикативные) прилагательные – класс слов, объединенных общим грамматическим концептом, включающим следующие коммуникативно-смысловые компоненты: номинация, признак, интерпретация, центральная актуальная предикация.

Общими компонентами грамматических концептов номинативной системы частей речи являются объект обобщения – номинация и характер обобщения – интерпретация. Это связано с тем, что слова данных частей речи называют компоненты обозначаемой ситуации (акт и актанты), которые могут интерпретироваться по-разному относительно друг друга (синий, синева, синеть, сине; небо, небесный, небесно) и поэтому основание обобщения и цель обобщения у них неодинаковы. Таким образом, грамматические концепты данных частей речи носят денотативно-ситуативный характер и различаются основанием и целью обобщения.

Терминативная система

Квантитативы образуют особую концептуальную систему, состоящую из двух систем: А) слова, выражающие определенную количественную терминацию; Б) слова, выражающие неопределенную количественную терминацию [Чеснокова, 1997; Гехтляр, 2009; Яцкевич, 2010].

– количественные числительные, грамматический концепт которых включает в свой состав следующие коммуникативно-смысловые компоненты: номинация, определенное количество, терминация, скрытая предикация (Он построил три дома);

– порядковые числительные, грамматический концепт которых включает в свой состав следующие коммуникативно-смысловые компоненты: номинация, определенное количество, признак, терминация, интерпретация, скрытая предикация (Он подошел к третьему дому);

– собирательные числительные, грамматический концепт которых включает в свой состав следующие коммуникативно-смысловые компоненты: номинация, определенное количество, предмет, терминация, интерпретация, скрытая предикация (Мне подарили троих щенят);

– адвербиальные числительные, грамматический концепт которых включает в свой состав следующие коммуникативно-смысловые компоненты: номинация, определенное количество, детерминация, терминация, интерпретация, вторичная предикация (Он постучал трижды).

Б. Слова, выражающие неопределенную количественную терминацию:

– неопределенно-количественные числительные, грамматический концепт которых включает в свой состав следующие коммуникативно-смысловые компоненты: номинация, неопределенное количество, терминация, оценочная интерпретация, скрытая предикация (Гости принесли много подарков);

– неопределенно-количественные наречия, грамматический концепт которых включает в свой состав следующие коммуникативно-смысловые компоненты: номинация, неопределенное количество, детерминация, терминация, оценочная интерпретация, вторичная предикация (Он много читал);

– неопределенно-количественные предикативы, грамматический концепт которых включает в свой состав следующие коммуникативно-смысловые компоненты: номинация, неопределенное количество, состояние, терминация, оценочная интерпретация, синкретическая предикация (Ему мало этого).

Общими компонентами грамматических концептов числительных разных разрядов являются номинация, количество, терминация. Различаются они вторичными основаниями обобщения (признак, предмет, детерминация, состояние соответственно у порядковых, собирательных и адвербиальных и предикативных числительных), вторичными способами обобщения (интерпретация у порядковых, собирательных и адвербиальных числительных, оценочная интерпретация у неопределенно-количественных слов) и целью предикации (скрытая предикация у количественных, порядковых и собирательных числительных, вторичная предикация у адвербиальных числительных, синкретическая предикация – у предикативных числительных).

Дейктическая система

Местоимения образуют сложную концептуальную систему, состоящую из следующих частных систем:

– обобщенно-предметные местоимения, грамматический концепт которых включает в свой состав следующие коммуникативно-смысловые категории: указание (дейксис), локация лица или предмета, эгоцентризм, внешняя, контекстуальная предикация;

– обобщенно-качественные местоимения, грамматический концепт которых включает в свой состав следующие коммуникативно-смысловые компоненты: указание, локация признака, грамматация, внешняя, контекстуальная предикация;

– обобщенно-количественные местоимения, грамматический концепт которых включает в свой состав следующие коммуникативно-смысловые компоненты: указание, локация количества, грамматация, внешняя, контекстуальная предикация;

– местоименные наречия, грамматический концепт которых включает в свой состав следующие коммуникативно-смысловые компоненты: указание, локация детерминанта, грамматация, внешняя, контекстуальная предикация.

Местоименные предикативы, грамматический концепт которых включает в свой состав следующие коммуникативно-смысловые компоненты: указание, локация состояния, грамматация, внешняя, контекстуальная предикации (нечего, не по себе, не в себе, сам не свой, никого, ни при чем, не к чему, не для чего, ни в какую, так себе).

Таким образом, различные разряды местоимений имеют общий объект обобщения, характер обобщения и цель обобщения. Различаются они только основанием обобщения – типом локации.

Подводя итоги, следует подчеркнуть, что грамматические концепты частей речи, являясь единицами речемыслительной деятельности, отражают процессы внутриязыкового обобщения. В силу этого они служат средством грамматического структурирования лексического состава русского языка и соотносятся с категориальными значениями частей речи. Содержание этих концептов имеет несколько функциональных аспектов, поэтому оно описывается с помощью кластерной методики, предполагающей учет таких признаков, как объект обобщения, основание обобщения, характер обобщения и вектор обобщения.

Для состава грамматических концептов частей речи в русском языке характерен принцип дополнительности, а для соответствующей системы свойственны зеркальные отношения, что делает эти систему многоуровневой и трансформируемой.

В истории языковой концептуализации мира очень важную и существенную роль играют не только вербальные средства, но и грамматические категории. Категоризация реального мира сама по себе есть частное проявление концептуализации и вместе с тем ее начальная стадия. По мере развития грамматических категорий в условиях коммуникативной речевой прагматики они обрастают смысловыми наращениями, свойственными функциональному и жанрово-стилистическому варьированию, а тем самым формируют уже грамматические концепты. С другой стороны, начиная с А.А. Потебни, отечественные лингвисты рассматривают языковое осмысление действительности в большой степени как механизмы морфологизации синтаксических трансформов. Это значит, что в ходе грамматической концептуализации очень часто исторические изменения синтаксического уровня предшествуют морфологическим новообразованиям, возникшим как окаменевшие звенья синтагматической цепочки.

Подобные грамматические преобразования в истории русского языка регулярно проявляют некую общую тенденцию, которая прослеживается в целом ряде известных синтагматических сдвигов разного времени. В качестве проявления такой тенденции может быть осмыслена неизменность вовлечения в этот процесс категории среднего рода, которая в истории русского языка регулярно использовалась как универсальная опора для развития языковой абстракции новой ступени.

Если обратиться к исходной семантике этой родовой формы, то едва ли не лучшей ее иллюстрацией может послужить древнейший вопросительный дейктив что индоевропейского характера. В его семантике достаточно отчетливо проявляется несколько изначальных сем среднего рода, среди которых 1) полная нейтральность по отношению к полу (десексуализированность), 2) максимальная неопределенность, 3) собирательность, 4) безагенcность (пассивность). Этот набор сем среднего рода, на наш взгляд, стал истоком и стимулятором развивавшейся с древнейших времен и все еще действующей грамматической тенденции к отвлечению признака от его носителя с последующим обобщением, как это прослеживается, по крайней мере, в истории славянских языков.

Так, в современном русском языке, подобно геологическим напластованиям земной коры, отражаются грамматические наслоения разных исторических эпох, возникшие на основе именно среднего рода практически во всех частях речи. Отметим здесь, по крайней мере, шесть явлений.

К их числу относятся, во-первых, существительные добро, зло, право, золото и некоторые другие, уже вышедшие из субстантивного употребления слова типа мало, свято. Все они соотносятся с прилагательными и, по-видимому, представляют собой рефлексы еще индоевропейской конверсии, в которой более поздний, праславянский детерминант *о реализовал сочетание сем полной нейтральности по отношению к полу и безагенcности (пассивности).

Во-вторых, в случае приглагольного употребления именно категория среднего рода с ее семой неопределенности оказалась продуктивной базой для последующей адвербиализации падежной (обычно вин. п.) или предложно-падежной формы. Здесь обращает на себя внимание не только регулярность новых наречных суффиксов -о, -е (типа скоро, верно, важно, светло, искренне), но и распространенность таких же суффиксов у обстоятельственных дейктивов типа како, тако, семо, овамо, сквозе, колико, толико, вьсяко, инако и пр. Как известно, в XIV веке в большинстве из них прошел исторический процесс фонологической редукции безударных конечных гласных, к тому времени ставших морфологически «пустыми». Это позволяет реконструировать в их доисторическом прошлом онаречивание приглагольного среднего рода бывших атрибутивно-качественных дейктивов. Таким образом, современная изоморфность кратких прилагательных среднего рода с номинативной функцией (прямо, скоро, светло, искренне) и немногих дейктивных наречий на -о /-е (всяко, иначе) является результатом синтагматического сдвига и порожденного им отрыва категории среднего рода от исходной семантической основы.

Отсюда следует также и то, что более поздние именные компоненты в предложно-падежных сочетаниях опять-таки проходили через стадию десексуализации носителя признака с непременным вовлечением при этом в сферу среднего рода, ср.: направо, наскоро, попусту, слева, вкратце, вчерне, по-доброму и т.д.

В-третьих, еще в праславянский период начался процесс субстантивации количественных собирательных атрибутивов обое, двое, трое, четверо и т.д., впоследствии составивших, по традиционной «широкой» интерпретации, особую группу новой части речи – числительного. В старорусский период в семантической структуре собирательных нумеративов происходила утрата более конкретных качественных значений: двоя радость, двои деньги, сорокеры рукавицы [Дьячкова, 2010, с. 191] и развитие дальнейшей числовой абстракции на универсальной грамматической основе среднего рода: двое жеребят, четверо челядников, ср. также архаическую идиому обое рябое. В сравнительно редких письменных фиксациях этой динамики выбор среднего рода в качестве формальной основы морфологического обобщения, на наш взгляд, более всего был обусловлен сочетанием сем нейтральности по отношению к полу и собирательности, свойственных семантической структуре среднего рода. Та же семантика обусловила формальную базу не только названных собирательных числительных, но и выравнивание по среднему роду деэтимологизированного счетного слова девяносъто. Последнему процессу, зафиксированному древнерусской письменностью в XIV веке, впрочем, могла помочь и аналогия со словом съто (его старейшим числовым значением было значение совокупного неопределенного множества, известное, в частности, детской речи: а снежинок – прямо сто).

Четвертое явление рассматриваемой грамматикализации – это широко отраженная форма сравнительной степени прилагательных, пережившая в собственно русский период морфологическую трансформацию. Если в украинском и белорусском языках компаративные прилагательные хорошо сохраняют свою флективную изменчивость даже в предикативной функции (укр.: вiн добрiший за тебе, воно добрiше за тебе, вона добрiша за тебе; блр: ён дабрэйшы за цябе, яно дабрэйшае за цябе, яна дабрэйшая за цябе), то современные русские компаративы эту изменчивость утратили. В качестве универсальной грамматической матрицы здесь тоже послужила форма среднего рода, независимая от пола сопоставляемых носителей признака, а потому наиболее целесообразная: он добрее тебя, оно добрее тебя, она добрее тебя. При этом интересно, что украинская и белорусская грамматические системы, в отличие от русской, сохранили исконную восточнославянскую парадигму рода и числа при обозначении предикативного компаративного признака, несмотря на очень рано начавшуюся утрату форм согласования, зафиксированную еще Златоструем XII века. Длительное же вызревание неизменяемой сравнительной степени в позиции предиката завершилось в русском литературном языке лишь в XVIII веке.

Большая приверженность русской историко-грамматической традиции к нейтрализации согласованного признака по отношению к полу проявилась и в формальной истории деепричастий. Как известно по имеющимся публикациям, специальным и общим, именно в русском языке они получили предпочтительное оформление по омонимичному мужскому – среднему роду действительных причастий, в отличие от родственных восточнославянских образований (укр.: хвалячи, дивлячись, хваливши, бiгавши; блр.: хвалячы, дывлячысь, хвалиўшы, бегаўшы), предпочитавших форму женского рода как более выразительную [ИГРЯ, 1982, с. 191].

Однако в традиционных рассуждениях историков русского языка, на наш взгляд, следует уточнить один формальный момент: причастие застывает не в синтетической форме мужского – среднего родов, а безусловно – только в форме среднего рода. Об этом говорит универсальность этого десексуализированного рода, многократно и в разные эпохи служившая грамматической основой для формирования практически всех частей речи (в той или иной степени, конечно). Странно было бы, если в этом единственном случае такой матрицей для формирования деепричастия послужил мужской, а не средний род.

Применительно к изменяемым формам глагола сема неопределенности, изначально присущая среднему роду, сыграла в XV–XVII веках свою важную роль в интенсивном вовлечении в сферу безличности новых лексико-семантических групп непереходных глаголов (стало, лучилося, дошло, осталося, учинилося, повелось и т.д.) в связи с расширением отрицательно-безличных предложений, а также их последующей конкуренцией с отрицательными субъектными структурами [Савельева, 1988, с. 38–40]. Роль «катализатора безличности» (выражение В.И. Трубинского) определялась не только семантикой отрицания, в какой-то мере разрушающей саму идею активного процессуального признака, но и неопределенным значением обезличенной предметности, которую имела грамматическая матрица среднего рода. В XVI–XVII веках та же грамматическая модель при разложении плюсквамперфекта помогла оформиться прерванному прошедшему (подумал было, начал было) с его оттенком неуверенности в реальности действия и некоторой неопределенности самого действия [ИГРЯ, 1982, с. 127].

В целом же, история русского языка более чем какого-либо другого славянского языка, свидетельствует о том, что форма среднего рода представляет собой в нем уникальное и универсальное средство грамматикализации и последующей концептуализации мира, далеко выходящее за рамки предметности.