Грамматический аспект концептуализации

Библиографический список

Широкое распространение на современном этапе развития языкознания получает функциональный подход, который интегрирует разноуровневые языковые средства – морфологические, синтаксические, словообразовательные, лексические – на базе общности их функций [Бондарко, 2004, с. 3]. Наиболее последовательно подобное комплексное описание строя языка прослеживается в теории функционально-семантических полей (ФСП), определяемых как «базирующаяся на определенной семантической категории группировка грамматических и строевых лексических единиц, а также различных комбинированных (лексико-синтаксических и т.д.) средств данного языка, взаимодействующих на основе общности их семантических функций» [Там же, с. 7]. Каждое поле включает систему типов, разновидностей и вариантов определенной семантической категории, соотнесенную с разнообразными формальными средствами их выражения. Иными словами, общее значение поля не едино, оно распадается на минимум два значения, которые могут быть противоположными или полярными. Таким образом, поле обладает неоднородной и, как правило, сложной структурой, которая в своем горизонтальном сечении представлена несколькими микрополями.

Основополагающим для данной статьи является понятие «интерперсональность», которое обозначает определенные отношения между субъектом и объектом и обслуживается целым комплексом языковых средств: лексических, морфологических, словообразовательных, синтаксических и др., что дает основания трактовать данную семантическую категорию как функционально-семантическое поле. По горизонтали ФСП интерперсональности распадается на три микрополя: однонаправленности, двунаправленности и взаимности / совместности. Микрополя дифференцируются на основе доминирования одной из функциональных сем, которые являются результатом отражения в языке отношений объективной действительности. В формировании каждого микрополя ФСП интерперсональности участвуют словообразовательные средства современного немецкого языка, выражающие семантику межличностных отношений.

Микрополе однонаправленности констатирует направленность отношения одного лица на другое, при этом отсутствует какое-либо «отражение» с его стороны. В данном случае не предполагается воздействие субъекта на объект (с целью изменения его состояния) или их взаимодействие. Отношение субъекта к объекту является односторонним, второй участник ситуации играет пассивную роль, поскольку действие направлено на него, но его ответная реакция отсутствует.

Полупрефиксы немецкого языка, а также немногочисленные префиксы и суффиксы, привносят в структуру значения лексических единиц семантику однонаправленности. Так, например, полупрефикс глаголов um- имеет значение ‘направленности внимания на кого-либо, отрицательного или положительного отношения к кому-либо’ [ССЭ, с. 427], например: umjauchzen – ‘приветствовать кого-либо радостными криками’, umschmeicheln – ‘окружать кого-либо лестью’, umsorgen – ‘окружать кого-либо заботой’. Схожей семантикой обладает и полупрефикс глаголов an- в выражении ‘направленности действия на лицо’ [ССЭ, с. 53]. Например, глаголы anreden в значении ‘заговаривать с кем-либо, обратиться к кому-либо’, anknurren, имеющий негативную семантику и означающий ‘ворчать на кого-либо’, anlügen в значении ‘оболгать кого-либо, налгать, наклеветать’ не требуют наличия ответной реакции, поскольку действие в данном случае направлено только в сторону объекта.

Негативную коннотацию и направленность на лицо эксплицируют также префиксоиды nieder- и vor-: niederdonnern – ‘разносить кого-либо, метать громы и молнии’, niederhalten – ‘подавлять кого-либо’, niedermachen – ‘отругать кого-либо’ в значении ‘подавления, усмирения’ [ССЭ, с. 328–329]; vorlügen – ‘наврать’, vormachen – ‘обманывать, вводить в заблуждение’, vorreden – ‘внушать что-либо кому-либо’ в значении ‘совершения действия с целью обмана и введения в заблуждение кого-либо’ [ССЭ, с. 452].

Немногочисленные глагольные суффиксы, представленные в данном микрополе, также несут значение однонаправленного отношения. Семантика ‘действия человека по отношению к кому-либо’ [ССЭ, с. 122], например, в таких глаголах как liebeln – ‘флиртовать, любезничать’, eifersüchteln – ‘ревновать’, эксплицируется посредством суффикса глаголов -el(n). Схожее значение имеет суффикс глаголов -ig(en): huldigen – ‘почитать кого-либо’, beschuldigen – ‘обвинять кого-либо в чем-либо’.

В структуру рассматриваемого микрополя входят частотные компоненты, в роли которых выступают глаголы как самостоятельные единицы. Так, например, глагольный элемент sagen в составе глаголов danksagen, weitersagen эксплицирует сему ‘отношение к кому-либо’ [ССЭ, с. 360]: danksagen – ‘благодарить кого-либо’, weitersagen – ‘разболтать кому-либо что-либо’. Глагольный формант nehmen – значение ‘отношение человека к кому-либо, отношения между людьми’ [ССЭ, с. 323]: krummnehmen – ‘обижаться на кого-либо’, herannehmen – ‘предъявлять к кому-либо высокие требования’, übelnehmen –‘обижаться на кого-либо’.

Представленное в горизонтальном сечении ФСП интерперсональности микрополе двунаправленности включает в свою структуру различные форманты пре- и постфиксальной природы: префиксы, полупрефиксы и полусуффиксы.

В отличие от однонаправленных двунаправленные отношения характеризуются наличием обратной связи со стороны объекта, которая заключается в изменении, каузации его состояния (поведения, мыслей или чувств). В данном случае активны оба участника ситуации, но второй из них все же является объектом воздействия, и, следовательно, степень его пассивности достаточно высока, хотя все же ниже, чем при однонаправленных отношениях (за счет ответной реакции). Так, значение активности объекта межличностного отношения прослеживается в лексических единицах, образованных по суффиксальной или полусуффиксальной моделям. Например, при образовании слов с -bar; -wert; -würdig актуализируется семантика направленности отношения на субъект со стороны объекта. Суффикс прилагательных -bar обладает своеобразной спецификой. Он выражает значение пассивности, возможности действия над объектом [ССЭ, с. 79], то есть характеризует не совместность или взаимность интерперсонального отношения, а направленность отношения со стороны объекта на субъект. Например: beeinflußbar – ‘поддающийся влиянию’, aufreizbar – ‘поддающийся раздражению’. Распространенным способом образования интерперсональных лексем двунаправленной семантики является словообразование при помощи полуаффиксов. В ряде случаев происходит переосмысление и побледнение значения того или иного компонента, причем носителем основной семантической нагрузки слова в таком случае становится компонент, не подвергшийся переосмыслению. Вследствие данного процесса возникают полусуффиксы прилагательных, среди которых наиболее употребительными являются: -wert, -würdig и подобные. Полусуффиксы -wert, -würdig придают прилагательным сему ‘достойный чего-либо, заслуживающий чего-либо’ [ССЭ, с. 463, 468]. Эти полусуффиксы присоединяются к основам отглагольных существительных (с соединительным элементом) или к основам устойчивых и окказиональных субстантивированных инфинитивов. Например: achtenswert – ‘достойный уважения, внимания’; lobenswürdig – ‘достойный похвалы’. Схожую функцию выполняет, например, полусуффикс наречий -seits. Данный формант актуализирует значение ‘отношения со стороны кого-либо к кому-либо’ [ССЭ, с. 377], например: mütterlichseits – ‘с материнской стороны’, väterlichseits – ‘с отцовской стороны’, beiderseits – ‘взаимно, обоюдно’.

Яркими примерами двунаправленной семантики являются каузативные префиксы be- и er-, имеющие значение «приведения кого-либо в какое-либо состояние» [ССЭ, с. 81, 133], например: befriedigen –‘успокаивать’, beglücken – ‘осчастливить’, beleidigen – ‘обижать, оскорблять’; erfreuen – ‘обрадовать’, erzürnen – ‘рассердить’. В данном случае очевидна незамедлительная реакция со стороны реципиента, а именно, выражение либо положительно, либо отрицательно заряженных эмоций. Ответную реакцию в виде изменения психического состояния человека можно подразумевать и в следующих примерах: dazwischenfahren, dazwischenreden – ‘вмешиваться в чей-либо разговор’, dazwischenrufen – ‘прерывать возгласом чужую речь’. В данном случае префиксоид dazwischen- ‘выступает в значении вмешательства во что-либо [ССЭ, с. 102].

Таким образом, двунаправленная семантика на уровне словообразования вносится в значение слова в процессе его создания, то есть реализуются эксплицитно в лексических единицах с помощью тех или иных словообразовательных морфем, что, однако, не характеризуется высокой продуктивностью.

Микрополе взаимности образуют словообразовательные форманты, среди которых преобладают префиксоиды, дополняемые немногочисленными префиксами и суффиксами. При данном типе межличностных отношений – взаимных – отношение исходит от обоих участников ситуации одновременно, предполагается их равная активность, взаимодействие. Так, например значение ‘совместности / взаимности’ отношений обозначается в немецком языке префиксами и префиксоидами mit-; ko-; gegen-; префиксными вариантами с einander- (чаще всего miteinander-; gegeneinender- и т.п.); полупрефиксами gleich-; zusammen-; wechsel- и некоторыми другими словообразовательными элементами, как правило (полу)префиксальной природы: mitarbeiten – ‘сотрудничать с кем-либо’, mitempfinden – ‘сочувствовать кому-либо’, mitleiden – ‘разделять чьи-либо страдания’, koexistieren – ‘сосуществовать’, Gegenliebe – ‘взаимная любовь’, zusammenarbeiten – ‘сотрудничать, работать вместе’, sich zusammenleben – ‘сжиться, привыкнуть друг к другу’. В целом, среди образований межличностной семантики бросается в глаза активность полупрефиксальных элементов типа zusammen-, gegen-, выражающих семантику взаимности.

Так, продуктивность словообразовательных потенций модели «полупрефикс + местоимение einander» объясняется семантикой взаимного местоимения einander, узко специализирующегося в немецком языке на выражении взаимных действий. Посредством названного форманта в смысловую структуру интерперсональных единиц вносятся характеристики, указывающие на взаимный тип отношений между семантическим субъектом и объектом: sich miteinanderkeifen, sich miteinanderkumpeln – ‘ссориться, ругаться друг с другом’.

Абсолютное большинство немецких суффиксов, служащих для выражения значения ‘интерперсональные отношения’, актуализирует в структуре значения интерперсональных имен существительных сему ‘взаимность’. Так, суффикс существительных -schaft- выражает значение родственных и других отношений между людьми [ССЭ, с. 364], в том числе межличностных, например: Feindschaft – ‘вражда, враждебность’, Freundschaft – ‘дружба’, Nachbarschaft – ‘соседство’, Bekanntschaft – ‘знакомство’. Довольно ярко интерперсональная семантика выражается посредством полусуффикса -kreis- в значении ‘собирательность в отношении лиц’ [ССЭ, с. 267], например: Bekanntenkreis – ‘круг знакомых’, Interessenkreis – ‘круг заинтересованных лиц’. Данные форманты указывают на тесное взаимодействие участников ситуации и, следовательно, позволяют квалифицировать этот тип отношений как взаимные.

Значительный процент взаимных словообразовательных формантов в имеющемся корпусе фактического материала свидетельствует о том, что в немецком языке аффиксы могут специализироваться на выражении семантики взаимности, что, как представляется, свойственно многим языкам (например, русск. сотрудничать, взаимопонимание, межличностный, англ. interpersonal, cooperate, relationship).

В целом, можно говорить о продуктивности употребления словообразовательных средств немецкого языка для придания межличностным единицам значения однонаправленного, двунаправленного и взаимного характеров отношений.

Библиографический список

Бондарко А.В. Теоретические проблемы русской грамматики. СПб., 2004.

Словарь словообразовательных элементов немецкого языка / А.Н. Зуев, И.Д. Молчанова, Р.З. Мурясов и др.; под рук. М.Д. Степановой. М, 1979. (В тексте – ССЭ.)

Понимая концептуализацию как мыслительный процесс, связанный с формированием системы знаний об окружающем и внутреннем мире человека, с накоплением человеческого опыта, исследователи отмечают, что результаты этого процесса закрепляются в языке в виде концептов (вербальных и грамматических), причем каждый естественный язык тем самым отражает определенный способ восприятия и организации мира и «является системой репрезентации знаний» [Болдырев, URL]. Следует отметить, что концептуализация рассматривается в настоящее время как двунаправленный процесс: с одной стороны, это способ восприятия мира, с другой – способ реализации (репрезентации) знаний о мире в высказывании. В процессе репрезентации участвуют элементы всех языковых уровней, однако особое место в исследовании этого процесса должно отводиться анализу синтаксических средств, поскольку именно на синтаксическом уровне происходит интегрирование семантических элементов нижележащих уровней.

В образовании синтаксических конструкций принято выделять логические и грамматические категории, которые отвечают за общую структуру используемых построений и отражают характер синтаксических связей между членами предложения. Однако языковедов в настоящее время интересует не только изучение интеллектуальной стороны речи, связанной с мышлением, познанием, памятью, но и изучение функционирования языковых единиц в речи, где предполагается не только рациональное, но и эмотивное содержание и где в наибольшей степени раскрывается языковая личность. Человек, реализуя коммуникативную функцию языка, привносит в языковые структуры большой объем экстралингвистической информации, что в языке проявляется в различных эмоционально-оценочных и экспрессивных категориях.

Вопрос о соотношении аффективного (эмоционального, экспрессивного, оценочного) и логического факторов в языке до сих пор остается дискуссионным. К нему обращались многие языковеды. Лингвистический термин «аффективность» принадлежит Ш. Балли (affectif) и трактуется как потенциальная возможность языкового знака выразить факт максимально эмоционального переживания субъектом некоторого явления действительности, того явления, которое составляет предметное содержание слова. По мнению исследователя, аффективное противоположно логическому, это иррациональная категория, призванная выражать эмоции субъекта. Ш. Балли, позже Ж. Вандриес и В. Матезиус утверждали, что в каждом высказывании аффективное обязательно сопровождает логическое: «не бывает ни абсолютно рассудочных, ни абсолютно эмоциональных речевых актов, поскольку рассудок и чувства, эти два аспекта <…> нашей психической деятельности, смешиваются во всех наших мыслях, так что значение имеет только пропорция, в которой они представлены» [Балли, 1961, с. 188–189]. Так, слова прежде всего вызывают в человеке определенные чувства, эмоции, а потом – представления, идеи, высказывание всегда имеет какую-либо эмоциональную окраску.

Ж. Вандриес также считает, что каждое высказывание построено из двух элементов – логического и аффективного: «Логический идеал всякой грамматики – это иметь одно выражение для каждой отдельной функции и только одну функцию для каждого выражения. Если бы этот идеал был осуществлен, язык имел бы такие же точные очертания, как алгебра, в которой формула, раз установленная, остается неизменной во всех случаях. Но фразы не алгебраические формулы. Аффективный элемент обволакивает и окрашивает логическое выражение мысли» [Вандриес, 1937, с. 149–150].

Наиболее сложной проблемой является определение состава аффективной сферы языка. Аффективное обычно трактуется как выражение отношения говорящего, сопровождаемое большим чувством (лат. affectus – ‘душевное волнение, страсть’) [Валгина, URL]. В трудах некоторых исследователей (Ш. Балли, В. Матезиус, Ж. Вандриес, Г. Гийом и др.) обнаруживается тенденция к отождествлению в языке экспрессивного, эмотивного, оценочного, и аффективное сближается со всеми этими категориями. Таким образом, образуется ряд понятий, которые, по мнению ученых, тесно связаны и трудно отделимы друг от друга.

Наиболее сложно провести разграничение между категориями экспрессивного и эмоционального. Впервые на их нетождественность обратил внимание В.В. Виноградов: «разграничить эмоциональные частицы от экспрессивных довольно трудно, так как усиление выразительности какого-либо значения окрашивает и эмоционально речь» [Виноградов, 1952, с. 427]. Четко разграничивать эти категории в русистике предложила Е.М. Галкина-Федорук, которая обратила внимание на то, что экспрессия возможна без эмоции: «…выражение эмоции в языке всегда экспрессивно, но экспрессия в языке не всегда эмоциональна» [Галкина-Федорук, 1958, с. 121]. Кроме того, она показала различие функциональных задач экспрессивного и эмоционального, отметив: «Эмоциональность стоит в одном ряду с интеллектуальным и волевым, и каждое находит свои способы выражения в языке. Экспрессия, экспрессивность может пронизывать как эмоциональное, так и интеллектуальное и волевое в их проявлении. Поэтому экспрессивное гораздо шире эмоционального в языке» [Там же, с. 107].

Аналогичного подхода придерживаются А.И. Ефимов, В.И. Шаховский, В.Н. Телия, О.В. Александрова, Д.С. Писарев, Г.Н. Акимова, В.К. Харченко, ими были сформулированы основные различия между смежными категориями эмоционального и экспрессивного.

Несколько иначе рассматривает этот вопрос Г.Н. Акимова в книге «Новое в синтаксисе современного русского языка». «Существенным в различении эмоционального и экспрессивного, – считает исследовательница, – является, с одной стороны, непроизвольность, непреднамеренность эмоции, так как она связана с чувствами, и, с другой стороны, заданность экспрессии как средства воздействия, когда говорящий (пишущий) осознает преднамеренность использования языковых средств» [Акимова, 1990, с. 82–83].

В связи с тем, что две наиболее близкие из смежных категорий (экспрессивность и эмоциональность) в речи часто неразрывно связаны, до сих пор распространен термин «эмоционально-экспрессивные средства языка».

Несмотря на различные трактовки категорий, связанных с аффективной сферой языка, можно констатировать, что в том случае, когда интерпретация говорящим какого-либо факта или события получает субъективный (эмоциональный, экспрессивный, оценочный) ракурс, при ее осмыслении появляются показатели субъективной модальности. Это приводит к другому способу конструирования события, то есть детерминирует выбор альтернативных синтаксических конструкций в качестве средств репрезентации. При выражении эмоционально-экспрессивного отношения говорящего к действительности активизируется концепт «экспрессив» [Фурс, 2009, с. 298].

Г.А. Золотова при попытке рассмотреть устройство русского синтаксиса с точки зрения его коммуникативного назначения распределяет различные типы русских предложений по регистрам речи. При этом исследователь выделяет экспрессивно-коммуникативные модификации предложений, которые используются в определенных речевых регистрах [Золотова, 1982]. При изучении модусной категории «экспрессивность» основная трудность, как пишут лингвисты, «заключена в том, что она имеет языковую природу, ибо действует через механизмы языка, но ее эффект проявляется только в речи, выходя за рамки слова и словосочетания в текст» [Телия, 1991, с. 11].

Таким образом, в речи в качестве репрезентации говорящий избирает одну из эмоционально-экспрессивных конструкций (коммуникативных модификаций) или их комплекс.

Несмотря на то, что вопрос о разграничении смежных категорий эмоциональности, экспрессивности и оценочности не решен однозначно, исследователи соглашаются в том, что фонд языковых средств (в том числе и синтаксических конструкций), позволяющий выразить субъективное отношение говорящего к действительности, широк и многообразен.

Наиболее развернутую классификацию экспрессивных синтаксических конструкций дал А.П. Сковородников. Исследователь выделил ряд экспрессивных конструкций русского языка и назвал эту языковую подсистему полем, центром которого служит градационная парадигма пяти модификатов, периферия поля состоит из двух слоев. Ближе к центру расположен первый слой – «экономные» структуры, к которым исследователь относит эллипсис, усечение, бессоюзие, включение компонента словосочетания, и «избыточные», а именно, антиэллипсис, позиционно-лексический повтор, сегментированные построения, конструкции с антиципацией. Конструкции первого периферийного слоя не составляют оппозиций ни в структурном, ни в функциональном планах. Второй слой, удаленный от центра, не имеет непосредственного отношения к проявлению экономии – избыточности. Сюда входят следующие конструкции: инверсия, риторический вопрос, восклицание, параллелизм [Сковородников, 1981].

Г.Н. Акимова отмечает, что конструкции, позволяющие выразить эмоционально-экспрессивное отношение говорящего к предмету речи, образуют открытый ряд [Акимова, 1990, с. 87]. Чаще всего к ним относят такие явления, как парцелляция, сегментация, лексический повтор с синтаксическим распространением, вопросно-ответные конструкции в монологической речи, номинативные предложения (преимущественно цепочки номинативных предложений), вставные конструкции, особые случаи словорасположения и др. Исследователь выделяет основной признак большинства экспрессивных построений (исключая риторический вопрос и конструкции с синтаксическим параллелизмом) – синтаксическая расчлененность, то есть «нарушение синтагматической цепочки словоформ, организованных стойкими морфологическими показателями синтаксических связей» [Там же]. Расчлененность высказывания, ослабленность синтаксических связей, опрощение синтаксических конструкций – это проявления процесса, названного исследователями «демократизацией» литературного языка [Костомаров, 1999, с. 5; Акимова, 1982, с. 17]

Вернувшись к тезису о языке как отражении жизни народа, отметим, что исследователи объясняют новейший процесс демократизации языка едва ли не в первую очередь экстралингвистическим фактором: «Переломные времена всегда вызывают сдвиги в языке» [Земская, 2004, с. 514]. Исторические изменения конца ХХ – начала ХХI века (процесс становления новой демократии, свобода слова, внедрение рыночных отношений, смена политических и идеологических ориентиров, переоценка ценностей, постепенное расширение сферы спонтанного общения, бурное развитие информационных технологий и средств массовой информации) не только привели к заметным новациям в социоречевой культуре, но и стимулировали структурно-языковые изменения [Савельева, 2000, с. 47; Русский язык, 1996], в том числе широкое распространение конструкций, выражающих субъективное отношение человека к окружающему, а значит, формирующих определенный модус авторской картины мира.

Библиографический список

Акимова Г.Н. Новое в синтаксисе современного русского языка. М., 1990.

Акимова Г.Н. Новые явления в синтаксическом строе современного русского языка: учеб. пособие. Л., 1982.

Балли Ш. Французская стилистика. М., 1961.

Болдырев Н.Н. Репрезентация знаний в системе языка. URL: http://boldyrev.ralk.in-fo/dir/material/183.pdf.

Валгина Н.С. Активные процессы в современном русском языке. URL: http://www.hi-edu.ru/e-books/xbook050/01/part-011.htm.

Вандриес Ж. Язык. М., 1937.

Виноградов В.В. Словообразование в его отношении к грамматике и лексикологии // Вопросы теории и истории языка. М., 1952.

Галкина-Федорук Е.М. Об экспрессивности и эмоциональности в языке // Сборник статей по языкознанию. М., 1958.

Земская Е.А. Язык как деятельность. Морфема. Слово. Речь. М., 2004.

Золотова Г.А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса. М., 1982.

Костомаров В.Г. Языковой вкус эпохи. Из наблюдений над речевой практикой масс-медиа. СПб., 1999.

Русский язык конца XX столетия. М., 1996. (В тексте – Русский язык.)